Олег Дружбинский
- Добрый вечер, друзья. С вами программа «Итоги недели» с Германом Клименко, Евгенией Петровой и Олегом Дружбинским. Мы вас приветствуем и поздравляем.
Герман Клименко
- Какой у Олега прекрасный голос.
Евгения Петрова
- Да, безусловно. Слегка простуженный, но тем не менее. Здравствуйте, дамы и господа.
Герман Клименко
- Здравствуйте. Если бы просто включили раньше эфир, вы бы услышали: «Как ты мог?!». А сейчас какой голос. А еще надо было представлять гостей. Ты должен был не просто сказать Герман Сергеевич, а ещё председатель Совета Института развития Интернета. Ты не подумай, что я занудствую…
Евгения Петрова
- Про регалии нельзя забывать.
Олег Дружбинский
- А можно я ещё к этому буду добавлять, что владелец собственного ИП?
Герман Клименко
- Можно.
Олег Дружбинский
- Можно. Хорошо.
Евгения Петрова
- Бизнесмен.
Герман Клименко
- Создатель «Лист.ру», трижды номинированный продюсер, я не помню, что там было такое. Короче, потом «Википедию» изучи в следующий раз.
Олег Дружбинский
- А, хорошо, хорошо.
Евгения Петрова
- Не менее пяти пунктов, чтобы было.
Герман Клименко
- Ты можешь продолжать, я просто перебил, чтобы слушатели обратили внимание как твой голос на фоне наших голосов… Еще раз можно, пожалуйста.
Олег Дружбинский
- Можно. Ты знаешь, Герман Сергеевич, я боюсь, что я тебя сейчас разозлю, и ты убежишь. А мне бы хотелось, чтобы ты все-таки осветил хотя бы некоторые положения.
Евгения Петрова
- Пока мы все ещё в студии.
Олег Дружбинский
- Пока мы все ещё в студии, давай начнем с каких-нибудь финансовых вопросов и заитожим их.
Евгения Петрова
- А давайте. Центробанк снизил ключевую ставку на ожидаемые рынком 0,5% пункта. Сейчас она достигает 11% годовых. Это всего на 0,5 пункта выше декабрьской отметки. Дальнейшее изменение зависит от темпов снижения инфляции и готовности регулятора активно на это реагировать. Эксперты считают, что осенью ставка снизится до 10%. А Вы как считаете, Герман Сергеевич?
Герман Клименко
- Ну, глядя по тому, как сегодня дернулся курс сразу на полтора рубля вверх, потом, правда его пытались как-то залакировать. Вот на общем фоне бесконечного отзыва лицензий у банков, по сути, ведется некоторое воспроизводство денег, инфляция. В общем, мне кажется, что Центральный банк (это мое частное мнение) напрасно сейчас пытается играть со ставкой, потому что игроки рынка весьма внимательно за этим следят и в любой момент пытаются дернуться с курсом. Мне кажется, что Центральному банку нужно вспомнить, что есть население.
Евгения Петрова
- Где-то там в России.
Герман Клименко
- Где-то там, да. Я просто хотел напомнить руководству банка, что за МКАДом есть жизнь. За МКАДом люди покупают себе телевизоры, радио, вы знаете, они отдыхают. В Турцию ездят, кстати.
Евгения Петрова
- Многие уже не ездят.
Герман Клименко
- Ещё остались те, кто ездят.
Евгения Петрова
- Мало.
Герман Клименко
- Остались, остались. Понимаете, в принципе, если задача Центрального банка - все-таки сделать так, чтобы курорты Кемерово и какого-нибудь, я не знаю…
Олег Дружбинский
- Сыктывкара.
Герман Клименко
- Урюпинска стали более привлекательны, чем Турция, в общем-то, можно опустить до 5. И тогда все будет сразу хорошо: курс будет под 90 где-то, и будет все вот в этом плане.
Евгения Петрова
- И мы все будем здесь 365 дней в году. Уезжать не будем.
Герман Клименко
- Мне кажется, это не так плохо.
Евгения Петрова
- Но я не согласна сейчас.
Герман Клименко
- Вот видите, Вы тоже сейчас не согласны.
Евгения Петрова
- Я бы хотела видеть что-то за пределами России периодически, несколько раз в год.
Герман Клименко
- А зачем? Вы можете включить канал какой-нибудь.
Евгения Петрова
- Я любопытный человек.
Герман Клименко
- У нас есть прекрасный канал "Культура".
Евгения Петрова
- Нет, я хочу своими глазами. Зачем мне телевидение?
Олег Дружбинский
- А не глазами Сенкевича, как в советское время.
Евгения Петрова
- Я хочу походить, посмотреть, пощупать.
Герман Клименко
- Вопрос к ЦБ этот связан со всеми разными историями, знаете как? Вот Олег знает этот анекдот. Короче, надо не девочек выгонять. Т.е. все-таки, мне кажется, что ставка Центрального банка, она у нас была индикатором, индикатором настроения государства. Мне кажется, вот лучше бы Центральный банк… Например, они начали говорить о пожизненной дисквалификации тех, кто разорял банки. Мне кажется, вот они куда-то туда бы шли: может быть, отозвали бы ещё десяток лицензий, может быть, наконец-то прекратили бы практику пылесосинья денег, может быть, сделали бы безотзывные депозиты наконец-то.
Олег Дружбинский
- Ну, да. Хочется процитировать в данном случае профессора Преображенского: «Чтобы они занялись прямым своим делом - чисткой сараев». Я совершенно с тобой солидарен, Герман Сергеевич. А играться с ожиданиями населения, на мой взгляд, не хорошо.
Евгения Петрова
- Ну, так если до 10% понизится, на нас как это повлияет?
Герман Клименко
- Ну, курс будет 65, и всё.
Олег Дружбинский
- Да.
Герман Клименко
- На Вас же никак не повлияет, Вы же в Турцию не ездите, правильно?
Евгения Петрова
- Ну, в Европу.
Герман Клименко
- Зачем Вам?
Евгения Петрова
- Ну, я же говорю, любопытная.
Герман Клименко
- Наши слушатели радио «МедиаМетрикс», я уверен, в этом плане абсолютно, кстати, и не готовы, и не нужно им. Они работают, трудятся, арбузы грузят, продают чебуреки, например. И им это не надо.
Евгения Петрова
- То есть Вы проводили опрос и примерно представляете, кто нас слушает, и они относятся к категориям этих граждан?
Герман Клименко
- Ну, это я так. Мне кажется, что сейчас сложная история, и я пока не понимаю, куда все идёт, но вот…
Евгения Петрова
- Но шоков, которые у нас были в конце 2013 г. не ожидать? Не будет такого?
Герман Клименко
- Ну, вот смотрите - на пол пункта сдвинулось, полтора рубля добавилось. При этом все время тестируется уровень спекулятивной истории. И мне кажется, что самое главное в историях катастроф финансовых (а у нас не катастрофа, но, в общем, достаточно сложная позиция), мне кажется, это спокойствие. Т.е. не надо ничего делать с налогами, просто сидеть и ждать, когда зарастет и как-то выяснится. А теребить ранку не хорошо, мне кажется. И Центральный банк, мне кажется, занимается тереблением. А вот это теребление, мне кажется, до добра не доведет. Но, в принципе, некоторые говорят: «А пусть так и дальше: чем хуже, тем лучше». Мне бы этого не хотелось.
Олег Дружбинский
- Есть такие люди. Они почему-то, правда, плывут с нами в одной лодке, но почему-то считают, что если она потонет, нам всем будет лучше.
Герман Клименко
- У них обычно есть синий паспорт, ты же знаешь.
Олег Дружбинский
- Да, да. Есть паспорт.
Герман Клименко
- Я, извините, может быть, излишне мрачен.
Евгения Петрова
- Возможно.
Герман Клименко
- Ну, просто сколько можно?
Олег Дружбинский
- Просто к тому моменту можно дотеребиться до того, что у самолетов не будет керосина, и добраться до страны синего паспорта всем не получится.
Евгения Петрова
- На лодке доплывут.
Олег Дружбинский
- Ну да, по Москве-реке, очевидно. Ну, уж ладно, Бог с ним.
Евгения Петрова
- К санкционным продуктам перейдем.
Олег Дружбинский
- Давай.
Евгения Петрова
- Тут Дмитрий Медведев разрешил уничтожать санкционные продукты любыми доступными способами. Об этом говорится в постановлении.
Герман Клименко
- Можно есть?
Евгения Петрова
- Можно, можно. Только, главное, на границе, в тех самых таможенных пунктах, где они будут находиться. Кстати, очень много демотиваторов появилось на эту тему, не знаю, видели вы или нет. В «Facebook» стали распространяться, там стали картинки публиковать с полными такими сотрудниками правоохранительных органов, с пометкой, что это те самые сотрудники, которые начали уже уничтожать.
Олег Дружбинский
- Да, я вот видел хороший демотиватор тоже: на спине у какого-то омоновца буквы были переделаны, там было написано не ОМОН, а Ом-ном-ном.
(смеются)
Евгения Петрова
- Очень похоже. Так вот, значит, вышло постановление Кабинета Министров, оно опубликовано на официальном сайте правительства. Там говорится: «Уничтожение запрещенной к ввозу продукции проводится любым доступным способом с соблюдением обязательных требований, которые предусмотрены законодательством в области охраны окружающей среды (т.е. обязательно нужно соблюдать правила охраны окружающей среды), на основании акта об уничтожении запрещенной к ввозу продукции». «Ведомости» отмечают: «Эта самая продукция уничтожается не зависимо от того, установлен ли импортер, причем незамедлительно после оформления акта о факте изъятия. Решение об уничтожении принимают чиновники ФТС, Россельхознадзора и Роспотребнадзора, особо уполномоченные этими ведомствами. В КабМине указали, что уничтожение продуктов должно проводиться в присутствии не менее двух незаинтересованных лиц (не голодных, видимо, обязательно), сам процесс необходимо фиксировать при помощи видеозаписи, фото- и киносъемки с указанием даты и времени их проведения. По итогам уничтожения должен быть составлен акт». Все очень серьезно, официально.
Олег Дружбинский
- Ну, что сказать? Я могу встать и на одну позицию, и на другую и сказать, что, в общем, с одной стороны, уничтожать продукты не хорошо, потому что наша страна, которая многие сотни лет голодала, теперь неожиданно окажется в позиции глотающей слюнки и наблюдающей видеосъемку уничтожения фуры, например, хамона. А с другой стороны, давайте мы попробуем… То, что они коллегиально должны актом подписываться и уничтожать - это понятно. Но с другой стороны, а что вот делать? Вот вы остановили фуру с хамоном (ну, давайте представим себе, да?), она пересекла границу. Кто завез - непонятно. Какие-то там документы-мокументы. Или креветки завезли с заграницы с Белоруссией, например.
Евгения Петрова
- Можно же развернуть и обратно отправить, почему обязательно уничтожать на границе? Пусть они обратно разворачиваются и дальше решают, что они с этим будут делать. Почему обязательно уничтожать? У меня, например, вот как у человека… Я девочка из не очень обеспеченной семьи, я знаю, что это такое: я помню себя ребенком, я помню начало 90-ых. Я знаю, что это такое.
Герман Клименко
- Вы корочки хлеба прячете в постельку?
Евгения Петрова
- Нет, ну, может, не до такой степени.
Герман Клименко
- Слушатели не видят, а глаза просто…
Олег Дружбинский
- С одной стороны, ты права.
Евгения Петрова
- Тем не менее, я очень трепетно отношусь к еде.
Герман Клименко
- Можно я немножечко добавлю? Дело в том, что контрабанда уничтожалась всегда. Я просто так, на всякий случай. Ничего нового в происходящих событиях нет. А вспомните господина Чичваркина и скандал по поводу уничтоженных сотовых телефонов «Nokia», по-моему, которые даже на видео давили тракторами, а потом они появились в продаже, правда. То есть это были известные истории. Проблема с едой - она безумно проста. Вообще это всегда было, просто никто никогда не регламентировал сроки хранения. Откуда возник вопрос уничтожения? Дело в том, что там дальше происходит возможность реализации, потому что контрабанда бывает товаров, которые могут быть пущены в оборот, и, простите, которые не могут быть пущены в оборот. Для простоты - это может быть автомобиль, который потом можно продать, или, например, кокаин, который продать нельзя, его нужно уничтожить. Но кокаин, сколько бы времени он не лежал, он не пахнет. Теперь представим себе тот же пример, который привел Олег, занимая какую-то дуалистическую позицию, правда: вот могу так, могу так. Олег, ты не диктор на телевидении.
Олег Дружбинский
- Я хотел сейчас услышать…
Герман Клименко
- Ты не диктор на телевидении. У тебя авторская передача, в конце концов.
Евгения Петрова
- Надо определиться, Олег.
Герман Клименко
- Ты не можешь. Я договорю сейчас. Так вот, проблема с хамоном в чем? Что если вы его завезете, или с яблоками, или с сыром, они тухнут, они портятся. Вот вы представляете себе запах? И вот он на складах стоит, а регламента нет. Но дело в том, что, ещё раз я повторяю и подчеркиваю: в целом всегда все уничтожалось. Всегда все либо продавалось, либо уничтожалось.
Евгения Петрова
- Ну, жалко же такую вкусноту.
Герман Клименко
- Дослушайте. Оно уже, может быть, тухлое, нет сроков, нет сертификатов.
Олег Дружбинский
- Представьте, вот гнилые яблоки лежат в луже гнили. Вот что с ними делать? Их нельзя ведь просто уничтожить, правда?
Евгения Петрова
- Нет, ну, это известная история, бывает, что и излишки продукции уничтожают. Молоко то же самое: если происходит, например, перепроизводство, то его просто куда-то сливают в канавы и уже… Это известное решение. Вот, кстати говоря, вопрос о том, как это будет происходить. Я хочу ремарку такую.
Олег Дружбинский
- Да, да.
Евгения Петрова
- Помощник руководителя Россельхознадзора Алексей Алексеенко поподробней рассказал об этом. Он сказал, что речь идет о довольно стандартных методах уничтожения. Обычно растительные продукты закапывают в специально отведенных местах, мясо отправляют на утильзаводы, где его перерабатывают в мясокостную муку, и она идет потом в качестве корма для животных, потому что она будет потом полностью обезврежена в процессе переработки. С молоком, как и с любой другой жидкостью, будут поступать так: выливать в определенных местах. Сыры, скорее всего, по ним пройдет бульдозер, а потом их отправят на свалки.
Олег Дружбинский
- Ну, в общем, логично все. Понимаешь, если что-то стухло, испортилось, скисло и заплесневело, то есть это вряд ли кто-то будет. Что касается продуктов, которые есть можно, я думаю, что им найдется какое-то разумное использование. Что касается твоего предложения по отправке - это не совсем правильно. И уверяю тебя, что это не частные машины, это транспортные компании, которые это возят. У каждой машины есть свой маршрут, по которому она может двигаться - она не может двигаться в другую сторону. Я подозреваю, к сожалению, что проблема левой контрабандной поставки питания стала достаточно острой. О чем говорит принятие решения правительства? Это сигнал, что эта проблема стала значительной. Понимаешь, это не одна-две фуры, это значит, что некий масштаб, при котором завозятся продукты питания, находящиеся под эмбарго. Хорошо/плохо, но это эмбарго. И они завозятся по разным левым документам. Что с ними делать - не понятно, и надо всех предупредить: «Нечего сюда вести левую продукцию. Мы все уничтожим». Ну, может быть, так.
Евгения Петрова
- Ну, власти, да, именно таким образом объясняют это решение. Они говорят о том, что действительно сейчас очень много появилось контрабанды, что нужно пресекать, и что у контрабандистов, которые несколько раз столкнутся с подобной проблемой (у них будут отнимать товар, будут его утилизировать), что они просто уже не поедут. И они предполагают, что таким образом сейчас схлынет поток санкционных продуктов, которые должны проникать на территорию страны.
Олег Дружбинский
- Ну, может быть, тоже вариант. Понимаешь, как тебе сказать? Вот с точки зрения экономической, на мой взгляд, Правительство поступают правильно. Если мы поддерживаем своего производителя и, условно, сады и совхозы в Тамбовской области, которые выращивают яблоки, мы говорим: «Мы не даем заезжать яблокам из Польши и не пустим их. Пускай наши яблоневые сады растут, развиваются, пускай наши граждане зарабатывают больше денег». ОК, все правильно. Значит что? - Яблоки из Польши надо тормознуть, один раз их всех подавить трактором, и их Польша больше не будет завозить. С точки зрения экономики это правильно. С точки зрения этической или моральной - наша страна очень долго голодала, и поэтому Россия - это одна из немногих стран, где такое сакральное отношение к еде. Моя бабушка собирала крошки со стола. Если тебе кладут что-то в тарелку, ты должен все доесть. И если ты выкидываешь еду или тем более хлеб, это считается до сих пор на территории нашей страны, во многих семьях это считается преступлением определенным, потому что тебя Бог накажет за это: ты выкинул в помойку хлеб.
Евгения Петрова
- Ну, для меня, поэтому это большой вопрос. Я говорю, я тоже достаточно трепетно отношусь к еде, и когда я думаю обо всех тех тоннах продуктов, которые будут закопаны в землю, мне становится тоскливо, потому что я понимаю, что они могли бы кому-то пригодиться. Даже если и не нам, хотя хотелось, чтобы они и до нас доехали.
Олег Дружбинский
- Вот и вопрос. А что правильно: экономическая стратегия или моральная составляющая, морально-этическая составляющая менталитета?
Евгения Петрова
- Да, вот, Олег, ты упомянул о конкретных экономических потерях. Тот же самый Алексеенко упомянул, что одна фура стоит 40 тысяч долларов в среднем. И потеряют контрабандисты одну фуру, другую, это будет 40-80 тысяч долларов, и, по его мнению, никто не будет посылать продукцию на уничтожение. То есть они остановятся, это поможет, это сработает. Ну, посмотрим, в любом случае, время покажет. Во всяком случае, противоречивые ощущения от этой инициативы.
Олег Дружбинский
- Да, противоречивые, я с тобой согласен, потому что с одной стороны - так, а с другой стороны - сяк. Ты знаешь, но какие-то вещи ведь принимаются и достаточно болезненно, их необходимо принимать. Ну, да. Хотя они, наверное, на первый взгляд и неприятные.
Евгения Петрова
- Ты упомянул о поддержке сельского хозяйства, об импортозамещении в связи с этой темой. Так давай перейдем к следующей. Одна из самых громких новостей этой недели: фермер из Курской области Анастасия Долгополова, девочка 19 лет, записала видеоролик, в котором грозится сжечь свой урожай, поскольку у нее нет денег и возможностей провести уборочную кампанию. Эта история наделала очень много шума в СМИ. Сейчас ее все обсуждают, уже власти включились в решение вопроса. Замгубернатора говорит, что вообще девочка лжет, и на самом деле мама ее фермер взяла кредит (потому что Настя утверждала, что ей не давали кредитов в банках, ей не помогали власти). Так вот, замгубернатора говорит, что мама ее взяла 2 кредита: один на 600 тысяч, другой на 2 млн. руб., семья не спешит их отдавать, и на самом деле все совсем не так, как пытается рассказать эта семья. Тем не менее, Долгополовы это опровергают, они утверждают, что им действительно мешали заниматься сельским хозяйством и что не дали кредитов, а те склады, которые должны были у них пойти под зерно, их вообще сожгли, когда должны были им передать во владения. История странная, противоречивая, опять-таки там не все понятно. Сейчас пресс-секретарь президента уже тоже подключился к истории. Он заявил, что Минсельхозу дано указание разобраться в ситуации, понять, что же там произошло на самом деле. Посмотрим, как дальше будут развиваться события. Но вот как раз к вопросу о том поддерживает, не поддерживает государство фермерское хозяйство. Например, «Газета.RU» провела большое расследование. Они поговорили с фермерами из разных регионов, и там достаточно пессимистичные, я должна, сказать комментарии от них. Они утверждают (фермеры, которые сейчас занимаются своими хозяйствами), что все очень сложно.
Олег Дружбинский
- Женя, я знаком тоже немного с этой ситуацией. Во-первых, надо сказать, что фермеры во всем мире утверждают, что у них очень сложно. И фермеры Франции перекрывают дороги, и бунтуют, и высыпают, привозят апельсины фермеры Испании, высыпают их посреди своей столицы. У всех фермеров очень сложно. Надо сказать, что крестьянство (пускай оно сейчас называется фермерство), они привыкли давным-давно ныть в расчете, что их пожалеют. Если бы они были, конечно, в другой исторической или, скажем так, национальной ипостаси, можно было бы назвать, что они все время себе рвут пейсы и жалуются на жизнь. Но сейчас не об этом. Т.е. у них действительно все не просто, но и не так уж сложно, чтобы из этого делать какие-то там далеко идущие выводы. Что касается конкретно этой девочки, которой как бы там не помогают. Я видел ее фотки: она стоит посреди пшеничного поля, отставив попку, в шортах джинсовых и рассказывает, как ей тяжело жить. Она там фотографируется, какая я «ми-ми-ми». Что касается того, что ей нравится на фоне пшеничных колосьев показывать свои прелести, я это всячески поддерживаю.
Евгения Петрова
- Нет, подожди.
Олег Дружбинский
- Подожди секундочку. А по сути, я хочу сказать следующее: мне кажется, что общество должно осудить и размазать, не побоюсь этого слова, по столешнице вот такое поведение мошенническое, когда государству пишут видеообращение.
Евгения Петрова
- А почему это мошенничество?
Олег Дружбинский
- Потому что. Отвечаю тебе. Дело в том, что она не является фермером, для начала. Ей 19 лет. Владеет землей и всеми обязательствами по фермерскому хозяйству ее родители. Раз. Второе: эти родители действительно заемщики разных кредитов, которые они не возвращают. Они должны денег, да?
Евгения Петрова
- Это местные власти так утверждают.
Олег Дружбинский
- Нет, ну, что значит утверждают? Если замгубернатора говорит…
Евгения Петрова
- Банки не подтвердили ещё эту информацию.
Олег Дружбинский
- Ну, ок. Я думаю, что подтвердят на самом деле, потому что вряд ли «Россельхозбанк», который кредитует отлично фермеров, вряд ли бы они, во-первых, стали девятнадцатилетней девочки давать кредит. Ну, между нами, просто не разумно. Любой банковский работник хочет…
Евгения Петрова
- Т.е. она с самого начала не с того начала, ты хочешь сказать?
Герман Клименко
- Естественно, да. Конечно. Понимаешь, когда ты молодая симпатичная девятнадцатилетняя девушка…
Евгения Петрова
- Ты не можешь быть фермером, ты хочешь сказать? Не лезь в это дело? Я не понимаю.
Герман Клименко
- Нет. Ты можешь быть кем угодно, но когда идет разговор о деньгах… Ты приходишь ко мне и говоришь: «Дай мне, пожалуйста, денег». Как к банкиру. Мне приятно, что пришла молодая симпатичная девушка, но кредитуется не это. Кредитуются твои возможности заработать денег и вернуть кредит банку с процентами.
Евгения Петрова
- А почему ты решил, что она не предоставила документы, которые подтверждают, что она может вернуть эти деньги?
Герман Клименко
- Ну, как тебе сказать? Предоставляла ее мама в данном случае, как фермер. А девочка просто ей помогала. Но теперь девочка, решив устроить некий самопиар в лучших традициях гламурных журналов, отклячив попку, фотографируется в разных позах на пшеничном поле, рассказывая, какая она замечательная, и ей государство, внимание! государство обязательно должно дать денег за то, что она такая красивая фермерша, а то «я сожгу урожай».
Евгения Петрова
- Я не согласна. Т.е. потрясающий аргумент. Для того, чтобы произвести определенное впечатление правильное на тебя, в частности, она должна была выйти, во-первых, некрасивой, измазаться в грязи, стоять в робе, обязательно с какой-нибудь коровой Буренкой рядом с собой, всячески демонстрировать, что «вот я вся по колено в земле сейчас, я стою, тружусь на поле, посмотрите, какой я мастер-фермер».
Олег Дружбинский
- Женя, ты говоришь очень ярко, но совершенно не о том.
Евгения Петрова
- Ты неоднократно сделал на этом акцент, что тебя смущает ее внешний вид, изначально ты бы ей не доверил вообще никаких денег.
Олег Дружбинский
- Если бы ты меня внимательно слышала, ты бы наверняка заметила, что я несколько раз сказал, что это замечательно, что она молодая и красивая девушка. Это просто великолепно. Просто речь совершенно не об этом. Где девушка и где деньги? Если она хочет зарабатывать деньги своей красотой, этот бизнес называется совершенно иначе, а не фермерство, правильно? А если она хочет зарабатывать деньги фермерством, то тогда, извини, надо подготовить бизнес-план, надо прийти в банк, надо показать гарантии.
Евгения Петрова
- Кстати, нигде не упоминается, что у нее не было бизнес-плана.
Олег Дружбинский
- Внимание! Нигде не упоминается, что он был, и уверяю тебя, мой опыт кредитного работника в банке говорит (опыт именно подсказывает), что, к сожалению, красивая девятнадцатилетняя девушка принесет хороший бизнес-план с вероятностью ноль, запятая и ноль в периоде. Это правда.
Евгения Петрова
- Хорошо, если бы это был красивый шестидесятилетний мужчина, у которого не было бы бизнес-плана, были бы его шансы выше?
Олег Дружбинский
- Нет, потому что в банк надо приходить с определенным набором документов. Понимаешь? Дело не в бизнес-плане. Дело в том, что человек, которому дают деньги, ему их дают для того, чтобы он мог их вернуть с прибылью. Банковский бизнес для этого и существует. А если ты не можешь доказать, что ты вернешь эти деньги банку с прибылью, банк может их не дать.
Евгения Петрова
- Хорошо. Почему, по твоему мнению, она пошла дальше? Почему, не получив кредит у банков, она все-таки решила засеять поле, там выросла пшеница, овес вырос.
Олег Дружбинский
- Засеяла мама, а не она. Давай мы не будем путать, как это сказать? Вообще ничего не будем путать. Так вот, мама засеяла, мама брала кредиты, и на эти кредиты, видимо, и засеяла. И я рад за нее, но в данном случае происходит чистой воды подмена понятий. То ли мама ее подбила на то, чтобы она выступила, то ли сама она по своей инициативе. Но в данном случае, понимаешь, это все с точки зрения моей, как нормального человека, выглядит PR-пшиком чистой воды, когда вместо того, чтобы говорить о деле, девочка начинает показывать свои прелести и требовать от государства за это денег. Ну и что? Послушайте, где Кисловодск, где тетя Соня? Если ты хочешь зарабатывать деньги своими прелестями, ок, причем тут государство?
Евгения Петрова
- Т.е. родители, у которых не получилось решить свои финансовые вопросы, выставили вперед ребенка и сказали: «Давай».
Олег Дружбинский
- Не знаю, я не знаю.
Евгения Петрова
- «Иди, рассказывай Президенту и всему миру, что нас подставили».
Олег Дружбинский
- Я не уверен. Родители, не родители - не важно. Мы сейчас про девочку говорим. Она так поступила, мы имеем факт: видеоролик и обращение за деньгами к государству. Ну, и что? И как это выглядит? Почему государство из наших налогов должно финансировать, пускай даже и молодую симпатичную девушку?
Евгения Петрова
- Нет, ну, потому что государство обещало господдержку начинающим фермерам. Ну, какая разница, сколько ей лет? Ну, какая разница? Она совершеннолетняя уже: 19 лет человеку.
Олег Дружбинский
- Хорошо. Ещё раз. Хорошо, она совершеннолетняя. Государство обещало разработать программу поддержки. Внимание!
Евгения Петрова
- А, то есть еще разработать!
Олег Дружбинский
- Программа разработана. Программа господдержки не подразумевает подачу милостыни. Вот обрати на это внимание, это очень важный принцип. И если мы раздаем милостыню, эта программа называется благотворительная, а программа господдержки подразумевает финансирование эффективных фермерских хозяйств. Причем финансирование не деньгами, а помощью в выплате процентной ставки по лизингу, например, приобретение на каких-то льготных условиях сельхозтехники и т.д., семенного фонда, удобрения и прочее. То есть это не значит, что ты пришла, тебе насыпали в карман денег, и ты ушла. Нет. Это программа господдержки, она разработана, и вот это и есть помощь, понимаешь?
Евгения Петрова
- Хорошо, что ты скажешь на это? По мнению ряда чиновников и экспертов из Школы экономики, 37 миллионов жителей села вообще нашему государству, как обуза. Господдержка до рядовых крестьян не доходит, 90-92% выделяемых на нее средств, где-то оседают, не исключено, что в банках и других крупных структурах. Об этом рассказал «Газете.RU» фермер Василий Мельниченко. По его словам, в результате, малые хозяйства и частные фермеры денег не получают. «Нередко банки сами объявляют бойкот на кредиты для посевной кампании, вопреки заявлениям Президента о необходимости нам помочь», - сказал он.
Олег Дружбинский
- Ну, что тебе сказать по поводу твоего автора, которого ты назвала? Еще раз повтори, а кто он такой?
Евгения Петрова
- Председатель общественного движения «Федеральный сельсовет», фермер.
Олег Дружбинский
- Отлично. «Федеральный сельсовет», мне очень нравится название. Ты знаешь, он мог назвать себя и «Всероссийский сельсовет», или «Сельпо», или ещё как-нибудь. Может, он хороший человек и прекрасный автор, но вот этот «Плач Ярославны», который он озвучил в очередной раз о том, что «вы нам не помогаете, вы обещали помогать, нам страшно тяжело, дайте денег и снимите с нас ответственность». В конце концов, пора уже взрослеть, всей стране пора взрослеть, ребята. Не надо выклянчивать деньги у государства, не надо бесконечно жаловаться, что вам все мешают. Мешают тебе быть фермером - не работай.
Евгения Петрова
- Хорошо, мнение эксперта-экономиста.
Олег Дружбинский
- Ну, давай.
Евгения Петрова
- Не фермера. Руководитель центра экономических исследований Института глобализации социальных движений Василий Колташев сказал, что сегодня российским фермерам для успешной деятельности не хватает двух элементов. Он говорит: «Им нужно открыть рынок, поскольку сегодня они зачастую лишены абсолютно возможности сбывать свою продукцию. Необходимо существенно удешевить кредиты: для крестьян они точно не должны быть более 7%. Если какой-то банк будет выдавать под больший процент, то он считает, что его нужно привлекать к ответственности, вплоть до уголовной. А так для крестьян оптимален кредит со ставкой 2-3%». В Госдуме же предлагают установить 30% порог.
Олег Дружбинский
- Ты знаешь, я тебе отвечу на твою гневную филиппику прекрасной фразой. Ты знаешь, таких экспертов, и вот он, в частности, как замечательно, как великолепно он смотрелся бы на ветке какого-нибудь дерева. Знаешь почему? Потому что бесконечная претензия к государству по поводу того, что надо снизить процентные ставки, надо всем всё дать и ничего не требовать, то, что как раз здесь озвучено (то, что банки, которые выдают больше 7%, должны быть под уголовной ответственностью, ну, что за чепуха?) - так не может говорить экономист, понимаешь? Если у тебя в руках 2 яблока, ты не сделаешь из них 3. Если ты привлек на рынке деньги под 10% (вот ты идешь, вклад делаешь в банк, сейчас здесь 12% вклад), если ты принял, как банк, за 10% годовых, ты не можешь под 7 их отдать, ты будешь в минусе. Не работают так рыночные механизмы. А вот эти эксперты, которые это предлагают, вот я даже… мне трудно представить, что бы ему пожелать. Это раз. Второе: экономическая ситуация на селе, она вовсе не так плоха. Мы довольно много экспортируют, в том числе и зерна. Мы довольно много экспортируем морепродуктов. Не надо придумывать чепуху, понимаешь?
Евгения Петрова
- Ну, тяжело приходится маленьким хозяйствам. Мы сегодня тоже разговаривали с коллегой. Частая история, когда людям некуда сбывать ту продукцию, которая у них вырастает на полях, да? Доходит до смешного: люди приезжают в Москву, например, ходят по квартирам в жилых домах и предлагают картошку и морковку.
Олег Дружбинский
- И правильно делают, с этого и начинается бизнес. Если человек не может купить яблоко за рубль, а продать за 1,20 руб., значит он не предприниматель.
Евгения Петрова
- А что им делать, если крупные ритейлеры не забирают у них продукцию? Куда им идти?
Олег Дружбинский
- Ну, что ж? Идти работать в крупные сельхоз.хозяйства.
Евгения Петрова
- А они хотят собственное хозяйство.
Олег Дружбинский
- Ну, если хотят, тогда пускай зарабатывают.
Евгения Петрова
- Ну, как заработать, если некуда сбывать продукцию?
Олег Дружбинский
- Ну, если некуда, пускай идут работать по найму тогда.
Евгения Петрова
- Это какой-то замкнутый круг получается.
Олег Дружбинский
- Ну, конечно, замкнутый круг. А почему мы должны подавать милостыню все время?
Евгения Петрова
- Нет, мы должны поддерживать.
Олег Дружбинский
- Каким образом? Милостыней?
Евгения Петрова
- Нет, государство постоянно говорит, что оно заинтересовано в импортозамещении, оно заинтересовано, чтобы у нас сельское хозяйство процветало.
Олег Дружбинский
- Государство заинтересовано в том, чтобы его граждане учились зарабатывать деньги. В этом государство заинтересовано, и я его полностью поддерживаю. А вот если государство будет заинтересовано в том, чтобы раздавать милостыню всем, я не буду его поддерживать и думаю, что народ тоже, кстати. Почему, например, какие-то несчастные люди на селе получают эту поддержку, а я нет? Потому что у меня зарплата хорошая, что ли? С какого переляду они ничего не делают?
Евгения Петрова
- Для начала надо поехать в деревню и фермерское хозяйство завести.
Олег Дружбинский
- Нет, не надо. Секундочку. Они люди другого сорта, или я другого сорта? Почему они получают бесплатную милостыню от государства, а я - нет?
Евгения Петрова
- Ну, почему же бесплатно? Они же будут потом возвращать эти деньги.
Олег Дружбинский
- Чем?
Евгения Петрова
- Банкам в качестве выплаты за кредиты.
Олег Дружбинский
- Да ладно?! Государство им субсидирует процентную ставку.
Евгения Петрова
- Оно же им не безвозмездно отдает деньги.
Олег Дружбинский
- Помогает государство. Почитай программу господдержки производителя, она довольно большая и очень неплохая. Просто бесконечный патернализм, в котором выращивалось наше общество, советским строем, в том числе, еще в Царской России. Все привыкли, что царь-батюшка должен выйти и отсыпать деньги в протянутые руки, понимаешь? И с этой парадигмой пора заканчивать. А теперь дорогие друзья предлагаю поставить небольшую музыку, потому что наш спор бесконечен, как спор, не побоюсь этого слова, Солнца и Луны.
Евгения Петрова
- (смеется)
Олег Дружбинский
- Ну, и сказал какую-то глупость, как всегда, чтобы не думали, что я тут самый умный. Пока, перерыв.
(играет музыка)
Олег Дружбинский
- Добрый вечер, друзья. С вами радио «МедиаМетрикс» и программа, которую вы так долго ждали «Итоги недели» с Евгением Петровой и Олегом Дружбинским.
Евгения Петрова
- Все верно, все верно. Идем правильным курсом.
Олег Дружбинский
- Я настолько разволновался, что хотел сказать «Герман Клименко», который был с нами в предыдущей части программы, но поскольку его интеллектуальные способности потребовались в другом месте, менее значительном, но более важном. Извините, что я спотыкаюсь немного и путаюсь в своих интеллектуальных экзерсисах. Мы продолжим сами, надеюсь, что он подберет нужные итоги и к нам присоединится. Итак…
Евгения Петрова
- Но он мысленно с нами, я знаю.
Олег Дружбинский
- Да. Мысленно с вами.
Евгения Петрова
- В Госдуме рассматривается введение для ресторанов лимита на иностранные блюда. Это одна ещё громкая тема этой недели. Предприятия общественного питания, не имеющие национальной спецификации, обязаны будут сформировать свое меню на 50% (ни много ни мало) из блюд русской кухни. Об этом писали «Известия». Как сообщает один из депутатов, это представитель КПРФ, ему приятно есть блюда русской кухни, однако даже центр столицы переполнен американским фастфудом и ресторанами с итальянской, французской, японской кухней. Тоскует он. Документ подготовил народный избранник Вадим Соловьев. Он убежден, что это приведет к возрождению и развитию гастрономических традиций России и поспособствует привлечению иностранных туристов. Сформулировано красиво. По мнению Соловьева, дефицит заведений с традиционной кухней негативным образом сказывается на престиже страны. Поэтому надо срочно этот вопрос решать.
Олег Дружбинский
- Господи, надо, конечно, нам решать один серьезнейший вопрос, связный с депутатами нашей Думы. И этот вопрос заключается в следующем: мне кажется, что они преследуют все одну цель с разными своими инициативами. Цель эта звучит так: дискредитация идеи парламентаризма в России.
Евгения Петрова
- Сурово.
Олег Дружбинский
- Я не могу найти никаких других объяснений этой чепухи, которая выносится в виде предложений депутатов Думы на какое-то обсуждение. Если депутату КПРФ так хочется русской кухни, пускай он обратится к своей женщине любимой, нелюбимой, не важно какой, пускай она ему приготовит что-нибудь из русской кухни, и пускай он это поест и будет этим счАстлив, а также счастлИв.
Евгения Петрова
- Нет. Я ознакомилась подробнейшим образом с этим материалом. Я услышала крик души этого человека. Он говорит: «Я русский человек и с огромным удовольствием употребляю блюда русской кухни, но в центре города, вокруг Госдумы, редко можно встретить заведения с меню подобным».
Олег Дружбинский
- Я ему могу посоветовать: совсем недалеко от Госдумы, на противоположной стороне, ресторан «Националь». Там замечательный ресторан русской кухни «Доктор Живаго». Великолепный выбор каш, великолепный выбор блинов, совершенно чудесные блюда, значит, там почки заячьи. Да чего там только нет, понимаешь?
Евгения Петрова
- Я, кстати, хотела поднять эту тему и поговорить с тобой о русской кухни, потому что я себе не очень хорошо представляю, что это сейчас для нас, что это вообще такое. Потому что я не так много знаю ресторанов по Москве, где представлена русская кухня. В основном, мы, действительно, можем найти что угодно: итальянскую, французскую, азербайджанскую, грузинскую, украинскую, но русской, как таковой, нет. Есть очень дорогие заведения в центре города, на Тверской есть один ресторан, где можно куриный бульончик с потрошками за 500 руб. поесть, но вот каждый день не находишься туда.
Олег Дружбинский
- Все правильно. Но вот если уж интересует некий исторический экскурс, русская кухня всегда была достаточно трудоемкой и достаточно простой, и поэтому изысков именно в русской кухне не формировалось, потому что в нашем климате народ постоянно голодал. Известная крестьянская поговорка, что голод не беда, когда там... я не помню там по рифме, но беда, когда кончилась лебеда.
Евгения Петрова
- Да, да, да.
Олег Дружбинский
- То есть, когда людям уже не просто нечего есть, они уже лебеду съели, вот тогда голод наступает. Всегда голодали в России по разным причинам, не будем в них вдаваться. И тем не менее. Советская власть тоже не развивала никакую гастрономию, тоже пытались набить желудок чем-то посытнее, что называется. Тем не менее, из русской кухни остались некоторые интересные блюда. Например, русские блины с разными наполнителями, как бы мы сейчас сказали. Но есть фастфуды…
Евгения Петрова
- Но говорят, что мы блины у французов позаимствовали.
Олег Дружбинский
- Ой, я тебя умоляю.
Евгения Петрова
- Нет?
Олег Дружбинский
- Нет, это наше совершенно славянское, языческое, кстати.
Евгения Петрова
- Я когда думаю об истоках русской кухни, у меня в первый момент в голове возникают слова брюква, репа и полба. Вот единственные, наверное, какие-то ассоциации, и больше ничего.
Олег Дружбинский
- Ну, это тоже ели, но ты знаешь, очень много было разных вкусных каш. Кстати, в этом «Доктор Живаго» совершенно замечательная гречневая каша с грибами.
Евгения Петрова
- Ну, гречка опять-таки.
Олег Дружбинский
- Ну, почему? Гречка. Много было: и зайчатину делали, и поросятину делали по-русски. Это все русские национальные блюда. Все, что было связано с осетриной, и запечная стерлядка… Много русских блюд, не надо этого бояться и не надо из этого, с другой стороны, делать фЕтиш, или фетИш. Не важно, человек выбирает: сегодня ему хочется русскую кухню, завтра - грузинскую, потом – итальянскую.
Евгения Петрова
- То есть ты выступаешь против этой инициативы, тебе кажется она излишней?
Олег Дружбинский
- Я считаю, что… Я уже высказался в самом начале. Мне кажется, что они не теми инициативами занимаются, понимаешь? Мне кажется, что депутаты должны заниматься каким-то разумным и нужным стране делом, а не чепухой. К сожалению, пока мы это видим очень мало, потому что куда ни ткни, какая ни вываливается инициатива на поверхность, обязательно какая-то чушь, бред…
Евгения Петрова
- Нет, ну, подожди. Соловьев говорит, что мы должны больше внимания уделять национальным элементам нашей культуры. Речь о культуре идёт российской. Ни много ни мало.
Олег Дружбинский
- Это не культура.
Евгения Петрова
- Ну, как? Еда - это ведь часть культуры национальной.
Олег Дружбинский
- Это бред нездорового человека, то, что он говорит. Культура, если господин Соловьев знаком с этим определением, подразумевает под собой огромный комплекс так называемых культурных приоритетов народа: что мы любим, что мы не любим, в первую очередь, что народу нравится, что – нет, к чему народ стремится, о чем мечтает, понимаешь? Если ему, бедняге, просто трудно дойти 100 метров от Госдумы, и он все время ходит в «Кофеманию», до которой 50 метров… Ну, сделай немножко… С народом немножко побудь. Он видит жизнь из окна своего автомобиля личного - вот в чем проблема.
Евгения Петрова
- Ну, устрицы уже человеку надоели. Ну, хочется ему гречки с грибами, и он говорит водителю: «Поехали».
Олег Дружбинский
- А там надо объезжать, видимо. Там надо крутиться, вокруг Кремля, наверное, ехать.
Евгения Петрова
- Да, неудобно крутиться. Надо, чтобы в шаговой доступности, видимо.
Олег Дружбинский
- Мне кажется, что надо для него специально (вот если нас кто слышит, я предлагаю), давайте, может быть, мы как-то скинемся?
Евгения Петрова
- Чебуречная. Чебуречную чтобы открыли.
Олег Дружбинский
- Нет, нет, не чебуречная. Надо ему специально приносить обеды из русской кухни. Специально для депутата Соловьева, понимаешь?
Евгения Петрова
- А почему? У них ведь есть прекрасная столовая в Госдуме.
Олег Дружбинский
- И недорогая. Совершенно верно. Я там бывал.
Евгения Петрова
- Скажем так, дешёвая. С хорошими ценами.
Олег Дружбинский
- Да, и там много блюд русской кухни, за которую он борется. Он там их не называет случайно?
Евгения Петрова
- Он, видимо, может быть, не знает, что у них такая прекрасная столовая есть.
Олег Дружбинский
- Думаю, что знает понаслышке, но я думаю, что было бы ему неплохо заказывать что-нибудь именно из русской кухни. Найти какую-нибудь бабулю в Москворечье, которая именно для него будет готовить русскую кухню и носить. И если сволочь есть не будет, публично под камерой заставлять. Может быть, так мы будем лечить как-то от этой инициативы? Пока у меня нет более эффективных методов.
Евгения Петрова
- С другой стороны, газета опросила некоторых экспертов, например, ресторанного критика Ольгу Сюткину. Они ей позвонили, поговорили с ней, и она упомянула, что в мире сегодня существует достаточно примеров того, как государства стараются поддерживать отечественные кулинарные традиции. В основном для этого используются фестивали национальной кухни, которые проходят во многих странах от Китая до Канады. Вот, например, можно ведь таким образом и у нас тоже. И, кстати говоря, недавно в Минске, в столице Белоруссии, городские власти обязали все точки общественного питания, кроме специализированных национальных, иметь в своем меню страницу блюд белорусской национальной кухни. Может быть, он об этом узнал и решил, что нам тоже надо?
Олег Дружбинский
- Ты знаешь, есть, к сожалению, некая… как бы это сказать? Что касается Белоруссии (с большим уважением отношусь к белорусскому народу, очень много друзей у меня оттуда), к сожалению, методы управления бизнесом в Белоруссии, мне напоминают известный анекдот, который случился с Александром Лукашенко в ту бытность, когда он был ещё депутатом Думы. Это не анекдот, это быль.
Евгения Петрова
- Нет, просто сейчас ты вспомнил Лукашенко, а я тут на днях ролик с ним видела про чай с малиновым вареньем. Он - чудо.
Олег Дружбинский
- Нет, он, бесспорно, совершенно чудо. А история была с ним такая. Когда он был еще депутатом собрания Верховного совета, он очень любил играть в футбол. Это было ещё то время. Сейчас он не играет, сейчас объясню почему. Он ещё любил играть в футбол (были какие-то парламентские команды), но Лукашенко - он же здоровый такой, и он все время бегал и дрался за мяч ужасно, понимаешь?
Евгения Петрова
- По ногам, что ли, всех бил?
Олег Дружбинский
- Вообще лупил всех. В конце концов, спикер парламента взял мяч, подошел к нему и сказал: «Саша, вот мяч. Играй один».
Евгения Петрова
- Не бей нас больше, пожалуйста.
Олег Дружбинский
- Да, и после этого с Лукашенко никто не стал играть, понимаешь? И у него не осталось вариантов, и он пошел в хоккей.
Евгения Петрова
- Бедный, бедный мальчик.
Олег Дружбинский
- И я думаю, что эта психологическая травма, которую ему нанесли, когда он был депутатом парламента Белоруссии, с тех пор нам и икается: вот он теперь насильно заставляет всех то играть в хоккей, то вводить блюда белорусской кухни и т.д. Но у нашего, слава Богу, лидера таких травм не было, и поэтому, мне кажется, что лучше развивать, может быть, как-то фестивали.
Евгения Петрова
- У нас сейчас много, я не знаю, как по регионам, но в Москве очень много проходит фестивалей, причем знакомят людей и с кухнями других народов мира, и с русской кухней. Можно найти примеры, я уверена. Я хочу вот сообщение слушателя зачитать, нам Глеб Глушенко, насколько я вижу, написал, он спрашивает: «Интересно, а депутат ходит в русском национальном костюме?».
Олег Дружбинский
- Да, хороший вопрос. Глеб, мне кажется, что нам надо как-то человека, может быть, ставить на место, даже не знаю. Но вот с другой стороны, мы будем акцентировать внимание…
Евгения Петрова
- Олег, ну давай вспомним, что он не первый в этой череде странных идей о национальной русской кухне.
Олег Дружбинский
- Идей много, да.
Евгения Петрова
- Недавно в марте, вот буквально несколько месяцев назад, российские режиссеры, хорошо тебе знакомые, Никита Михалков и Андрей Кончаловский, обратились к Президенту с просьбой оказать поддержку в создании отечественной сети быстрого питания под названием «Едим дома». Бренд, который давно уже раскручивается благодаря жене Кончаловского. В своем письме они отметили, что в рамках концепции (тебе сейчас это очень должно понравиться, потому что ты вообще против господдержки, люди сами должны зарабатывать), инвестиции в проект они оценили в 972 млн. рублей. Кинематографисты планируют построить 2 фабрики-кухни, вот я тебе напоминаю, 41 кафе и 91 точку продажи готовой продукции. Заявленный срок окупаемости сети — около 5 лет.
Олег Дружбинский
- Здорово. Великолепная идея.
Евгения Петрова
- Ну, что? Должно государство помочь?
Олег Дружбинский
- Нет, конечно.
Евгения Петрова
- Пусть сами плюхаются?
Олег Дружбинский
- Мне кажется, что нужно пойти другим путем. Вот я бы предложил следующим образом. Я думаю, что было бы хорошо, если бы наши известные рестораторы (например, Аркадий Новиков, Роман Рожниковский, тот же Рапопорт), вместе собрались и написали Путину письмо: «Мы, в общем, считаем, что нам нужно поддерживать отечественное кинопроизводство, и мы обязуемся открыть кинокомпанию и киностудию не хуже, чем «Paramount Pictures». Нам для этого нужно всего миллиард рублей, и мы порвем американский кинематограф в хлам и забьем все, значит, российский кинотеатр».
Евгения Петрова
- Я буду смотреть российское кино.
Олег Дружбинский
- Российское кино. Это примерно так же бы и выглядело, правда? Особенно если бы Аркадий Новиков упирал на то, что его любимая дама - неплохая актриса, или Игорь Бухаров, жена которого актриса Гузеева, замечательная, кстати, актриса, и Бухаров - великолепный ресторатор. Если бы он на основании этих аргументов просил у государства денег, все бы восприняли это, как некую первоапрельскую шутку. Примерно так же, я думаю, воспринимается эта новость. Мне кажется, что спекуляции на исконном русском квасном, так называемом, патриотизме поднадоели. Мне кажется, что это не хорошо, и в рестораны ходят не потому, что там национальная кухня или не национальная кухня. В рестораны ходят по очень простой причине: там должно быть вкусно. Если там вкусно, это может быть любая кухня. Не надо придумывать ерунды. Вот и все.
Евгения Петрова
- К следующей теме перейдем, а то есть уже что-то захотелось. Верховный Суд внес в Госдуму законопроект о декриминализации угрозы убийством. Пленум Верховного Суда проголосовал за внесение в Госдуму законопроекта соответствующего. К преступлениям небольшой тяжести относятся, в том числе побои, использование заведомо подложного неофициального документа, угроза убийством и уклонение от уплаты алиментов. Об этом сообщали сегодня все информагентства. Предлагается перевести их из уголовно наказуемых деяний в административно наказуемые с тем же наказанием: это могут быть штрафы, исправительные или обязательные работы. Как заявил зампред Верховного Суда Владимир Давыдов: «Принятие законопроекта позволит гуманизировать российское законодательство». По его словам за последние 18 лет доля преступлений небольшой тяжести выросла с 15 до 46% от общего числа дел. Он также сказал, что в прошлом году из 700 тысяч всех осужденных, около половины были признаны виновными в преступлениях небольшой тяжести. Свои предложения по смягчению уголовного законодательства ранее глава Верховного Суда Вячеслав Лебедев передал Президенту. По словам Лебедева, в свою очередь отмена уголовного наказания позволит сократить количество направляемых в суд дел на 300 тысяч ежегодно.
Олег Дружбинский
- Кстати, по поводу этой идеи, я тоже, естественно, про нее читал. И речь-то идет о чем? Что у нас сейчас в тюрьмах около миллиона человек сидит. Причем из них несколько сотен тысяч (по-разному, как считать), они сидят за преступления очень незначительные. Сажают людей за то, что он украл за полторы тысячи рублей что-то. Причем украл он, не украл - там по-разному можно считать. Даже если этот человек украл. Что такое полторы тысячи рублей? Смешно. Это 20 долларов. Может быть, его наказать каким-то другим способом? Необязательно его сажать в тюрьму, потому что из тюрьмы он уже вернется совершенно законченным уголовником, для которого криминал станет профессией. Чего мы этим добиваемся? Может быть, он покается, заплатит штраф, какие-то исправительные работы: поподметает улицы, помоет подъезды, поухаживает за больными где-нибудь там, где нужно, чтобы он ухаживал. И всё - отработает и исправится. Зачем его в тюрьму отправлять?
Евгения Петрова
- Я с тобой согласна потому, что даже в прошлой нашей итоговой программе Герман Сергеевич упоминал о тех самых курицах, за которых люди попадают в тюрьму, можно вспомнить мешки картошки и т.д. Вот Лебедев предложил увеличить сумму хищения, за которую наступает уголовная ответственность, с 1 до 5 тысяч рублей, а значительным ущербом считать не от 2,5 тысяч, а от 10. Разница не такая большая, но, тем не менее, заметно. Меня смущает в этом случае не пункт хищения, а побои и отклонение от алиментов. Вот эти 2 момента меня очень зацепили.
Олег Дружбинский
- Да, я понимаю. Друзья, мы сейчас будем обсуждать то, что зацепило Евгению, а я напомню, что мы с вами на передаче «Итоги недели». Мы подводим итоги недели по версии радио «МедиаМетрикс» и с вами Евгения Петрова и Олег Дружбинский, мы вас приветствуем. И сейчас переходим к тому, что нас зацепило. Итак, есть побои, и есть уклонение от алиментов, и как же нам за это людей наказывать?
Евгения Петрова
- В первом случае, я сразу вспоминаю о том, что около 14 тысяч женщин ежегодно в России погибают от рук собственных мужчин, и к тому же какой огромный процент мужчин в России не готовы платить алименты за своих детей.
Олег Дружбинский
- Давай не будем все вместе, да? Если погибают, то это убийство, а не побои. Если они погибают - это уголовно наказуемая статья, за которую, за убийство человека…
Евгения Петрова
- Ну, степень насилия в нашей стране действительно очень высока, и понятно, что этому предшествует агрессивность, которая никак не спадает. Я не понимаю, каким образом люди, которые принимают решения в законотворчестве, хотят повлиять на эту ситуацию. Сказать тем, кто способен ударить другого человека: «ОК, ты можешь это делать, и ты не сядешь в тюрьму. Мы тебя оштрафуем».
Олег Дружбинский
- Вот смотри, Евгения. Я хотел бы обратить внимание, я уже об этом говорил, но все-таки обращу на это внимание. Это не значит, что человек должен уходить от ответственности. Это значит, что его статья должна быть криминализирована.
Евгения Петрова
- Декриминализирована.
Олег Дружбинский
- Декриминализирована, правильно, естественно. Если негодяя, который бьет, допустим, женщину, сажать в тюрьму, это не значит, что он исправится. Вот в чем проблема. Он выйдет из тюрьмы. Мы его наказали, ОК, хлопаем в ладоши. Он выходит через год или два из тюрьмы и становится профессиональным уголовником, который потом эту же самую женщину или какую-то другую встречает в подъезде, вырывает у нее из ушей сережки, отнимает сумку, бьет по голове и убегает. Для него это становится работой. А вот когда он первый раз ударил - он негодяй, и это не значит, что мы его прощаем, вовсе нет. Мы его можем, не сажая в тюрьму, наказать так, что все будут знать. Вот когда он вышел перед своим подъездом подметать (я утрирую, но тем не менее), и публично все это видят, что он там убирает мусор. Его спрашивают: «За что ты подметаешь здесь?». Он говорит: «Потому что я жену ударил». Понимаешь? Может, он подумает и не будет больше этого делать. Может быть, публичное осуждение и исправительные работы, штрафы будут более действенные. Ведь мы хотим что? Мы хотим, чтобы он не бил эту женщину, правильно?
Евгения Петрова
- Мы хотим, чтобы он вообще никого не бил.
Олег Дружбинский
- Ну, ОК, хотя бы женщин для начала. Что касается алиментов, это, на мой взгляд, вообще экономическая история совершенно, в которой, на мой взгляд, государство на себя должно брать…
Евгения Петрова
- Как это государство?
Олег Дружбинский
- Внимание! Вот сейчас послушай. Вот здесь как раз очень тонкий момент
Евгения Петрова
- Очень интересно.
Олег Дружбинский
- Внимание. Государство должно взять на себя юридический термином говоря договор Цессии. Что это такое? Т.е. государство должно взыскивать деньги с алиментщика, но государство отдельно платит женщинам. Женщина пишет: «Отец моего ребенка пропал и денег не платит». Государство говорит: «ОК, он пропал, мы тебе платим», - говорит государство. – «Это не твои проблемы то, что он пропал».
Евгения Петрова
- Берет на себя ответственность.
Олег Дружбинский
- Берет на себя ответственность за женщину. И после этого этот алиментщик должен государству. Не женщина должна подавать в суд на него, искать его по всей стране, а государство, уполномоченный орган. И тогда государство его где-то там находит, в это время его задолженность подросла (штраф, пеня), и он должен государству. И это совершенно другая история. Он должен судиться с государством, виноват он, не виноват. Мне кажется, что вывести женщину из этого поля противостояния со своим бывшим, отцом своего ребенка - наиболее разумный вариант.
Евгения Петрова
- Согласна.
Олег Дружбинский
- И я надеюсь, что к нему рано или поздно придут. Это не значит, что этого алиментщика надо прощать. Об этом речь вообще не идет. Но его не нужно сажать в тюрьму, он должен деньги отдать. На мой взгляд, лучше, чтобы он их отдавал государству.
Евгения Петрова
- То есть мы в данном случае все-таки говорим о соразмерности, адекватности наказания тому преступлению, которое человек совершает.
Олег Дружбинский
- Да, совершенно правильно. И на самом деле то, что мы делаем в продвижении Интернета и в развитии высоких технологий, в конце концов у нас будет общая база всех граждан страны.
Евгения Петрова
- Чипы, может быть, нам будут вшивать со временем.
Олег Дружбинский
- Ну, насчет чипов ты не надейся. Всем не вошьют.
Евгения Петрова
- Мне бы не очень хотелось, честно говоря.
Олег Дружбинский
- Но, тем не менее, человек, на которого было подано заявление, он рано или поздно где-то окажется в каком-то виде.
Евгения Петрова
- Где-то промелькнет.
Олег Дружбинский
- Страна у нас большая, да. Но, тем не менее, не будет же вечно прятаться в тайге или на каких-то там Солончаках. Нет, если ты хочешь нормально жить, ты где-то окажешься, у тебя будут какие-то документы и т.д. и т.п.
Евгения Петрова
- И государство уже будет с тобой разбираться. Через лет там 15: «Ага! Здравствуйте, Николай Николаевич. Вы нам задолжали 15 млн. рублей, точнее Вашему ребенку, но разговаривать с Вами будем мы»
Олег Дружбинский
- Да, совершенно верно. «И теперь, дорогой Николай Николаевич, Вы не думайте, что Вы будете за государственный счет питаться в местах не столь отдаленных. Нет! Вы будете работать там, где мы Вам скажем, и возвращать деньги нам. А не в тюрьме бесплатно кормиться. Не будет этого».
Евгения Петрова
- Ну, с этой точки зрения да, я согласна с этой позицией. Было бы здорово. Кстати, почему государство у нас до сих пор не задумывается о введении такой практики?
Олег Дружбинский
- Вот депутаты наши, если бы задумались не о какой-нибудь чепухе…
Евгения Петрова
- Не о ресторанах.
Олег Дружбинский
- А о реальных вещах, которые действительно могли бы помочь нашему населению, чтобы оно было более счастливо и здорово, мы бы всем им сказали спасибо. К сожалению, этого умения пока мало, а жаль.
Евгения Петрова
- Времени у нас уже совсем не остается.
Олег Дружбинский
- Да. Мы подходим к концу, дорогие друзья. Кончается очередная неделя нашего лета. Скоро начнется август, месяц тревожный, но вы все-таки подсоберитесь духом, надейтесь, что мы как-то прорвемся. И на этом мы, наверное, с вами попрощаемся. Это была программа «Итоги недели» с Олегом Дружбинским и Евгенией Петровой. Всего вам доброго.
Евгения Петрова
- До новых встреч.
Олег Дружбинский
- До новых встреч.