Олег Дружбинский:
Привет, друзья, привет! С вами радио Mediametrics и новая программа «Мимонот» с Евгением Додолевым и Олегом Дружбинским. Сегодня мы ее начинаем и начинаем в очень приятной компании, не знаю, как это правильно сформулировать, потому что сегодня у нас в гостях композитор Владимир Матецкий. Добрый день.
Владимир Матецкий:
Здравствуйте!
Олег Дружбинский:
Здравствуйте, дорогие радиослушатели, видео просматриватели, вот так я наверное сформулирую.
Владимир Матецкий:
Слово «зрители» вы боитесь.
Олег Дружбинский:
У нас всё-таки видеотрансляции, хоть мы показываемся на YouTube, нас там неплохо смотрят. Ну что ж, с чего же начнём.
Евгений Додолев:
Я бы начал, просто глядя сейчас на Владимира, я подумал поговорить о стиле. Потому что Матецкий, как я помню, он всегда был таким гуру именно в плане стиля. Гуру назвала вас, Владимир, Берлинг, когда говорила о таком музыканте, о композиторе, кстати, сама очень стильная дама, как я считаю. Я вот о чем подумал, действительно, Матецкий всегда был таким, очень модным. Чувство стиля, это врождённое или это в семье приобретается? Откуда вот эта всегда была страсть чем-то из толпы выделиться. Вот не клоунски, а вот так именно элегантно и прикольно, как я сказал.
Владимир Матецкий:
Такой вопрос, что называется на 2 часа разговора. В общем-то, и пошли говорить про моду, про стиль в хорошей компании. Во-первых, спасибо за комплимент.
Евгений Додолев:
Это не комплимент, это констатация.
Владимир Матецкий:
Спасибо. Я себя гипер таким модным человеком, сегодня по крайней мере, не считаю, но я никогда не делал раньше того, что сделаю сейчас. Это вспоминать своих отца, бабушку, дедушку.
Евгений Додолев:
То есть у нас эксклюзив.
Владимир Матецкий:
У нас полный эксклюзив. Я просто, что называется, положа руку на сердце. Почему, потому что это идёт из глубины моей семьи. Потому что у меня была очень, по отцовской линии, очень стильная бабушка, и отец был такой очень, к сожалению, он ушёл из жизни.
Евгений Додолев:
Я вас здесь перебью, знаю, что много раз приходилось Владимиру отвечать на этот вопрос, почему он Леонардович. Но всё-таки насчёт...
Владимир Матецкий:
Мы сейчас тоже про это поговорим. Все-таки, чтобы про музыку чуть-чуть у нас времени хватило поговорить, а то пришёл, говорил про моду и так далее.
Евгений Додолев:
Спросили.
Владимир Матецкий:
Но действительно, это всё в том или ином виде существовало. Но таким толчком большим была битловская тема. Дело в том, что когда началась музыка Beatles здесь, а это пришлось на тот момент, когда мне было лет 12-13-14-15. Как раз всё это выходило, легко посчитать, когда я родился. Волна, которая накрыла нас всех, людей моего поколения, она состояла не только, а иногда и не столько из музыкальной составляющей. Но то, что вы видите сейчас, вот эти правильные швы, правильное разглядывание ботиночек, каблучков, это было очень сильно. Это было сильно, и меня вообще сильно эта битловская волна прибила. Я стал учить английский язык, сам.
Евгений Додолев:
Как, а в школе какой вы учили?
Владимир Матецкий:
Я учился в знаменитой 57-й школе, английский существовал, но меня интересовало всё, вот это любопытство, которое осталось со мной по сей день, оно меня по жизни и тащит. Потому что мне интересна жизнь во всех её проявлениях. Мне интересны и вещи, и люди, и песни, и картины, и архитектуры и т.д. Хорошо это или плохо, для профессиональных занятий это непросто, я скажу так. То есть я не буду говорить плохо или хорошо. Это непросто. Потому что человек растекается немножко по древу, получается. Но работа есть работа, и музыка, от неё никуда не денешься, в какой бы точке она не находилась. А мы, надеюсь, об этом отдельно поговорим.
Олег Дружбинский:
Владимир, у меня сразу вопрос. Всё-таки Beatles подтолкнул писать музыку. Я знаю, что вы сначала играли, а потом пошли в композиторы.
Евгений Додолев:
Сначала на фоно.
Владимир Матецкий:
Да, траектория одна и та же, она примерно у всех одинаковая. Московская семья, хорошая семья, Гоголевский бульвар, место проживания, 57-я школа, художественная школа, я рисовал, я её закончил, как художник школы. Физмат школа при Бауманском институте параллельно. Параллельно занятия с педагогом, которая была ученицей Гнесиной, Софья Моисеевна Карпиловская, о которой у меня потрясающие воспоминания. Тут приходит вся эта музыка. Я сразу понял, что я буду этим заниматься. В каком виде, что я буду писать песни, у меня таких мыслей не было. В общем, как ни у кого тогда, ни у каких людей, кого эта волна тоже накрывала, этих мыслей не было, что этим можно зарабатывать. Никто, уверяю вас, никто в тот момент это всё не предвидел. Кто мог это предвидеть, если Beatles говорили, когда их спрашивали, надолго ли это? Они отвечали: года 2-3-4.
Олег Дружбинский:
А потом сказали: мы популярнее Иисуса Христа, я помню.
Владимир Матецкий:
Это Леннон в интервью Морин Клив он это сказал, что было абсолютно не замечено в Англии, пролетело. Но в Америке была реакция. И вот, возвращаясь к тем дням, когда пришла эта музыка, она для меня пришла в виде вот этой всей атрибутики одновременно. И с английским языком, и с модой, и с причёсками, и с этим звуком невероятным, с желанием играть. И вот тут начинаются некие общие места. Женечка это всё знает прекрасно. Это собирание групп, тут же началось собирание групп, покупка инструментов, которые нельзя было купить. Почему, потому что это было либо очень дорого, либо просто невозможно достать. Забегая вперёд, скажу, что это удивительно, но когда мне уже гораздо позже по жизни довелось общаться с настоящими фигурантами, такими, как Мик Джаггер, Пол Маккартни, таких в виде задушевных бесед, то выяснилось, что не проходили абсолютно ту же траекторию, только их накрывали артисты предыдущей волны. Маккартни накрывал Литл Ричард, и он понял, что он должен петь, как Литл Ричард. И не было возможности бас гитару купить. Я говорю: как не было в Англии. Он говорит: как, американские стоили как машина. Всё одно и то же. И Клиф Ричард, который сейчас в интервью вспоминает сегодня: я купил гитаристу гитару американскую Fender, я её купил за свои деньги. Это же большое событие было. Ко мне приезжал, я помню, это уже было позже, я купил усилитель Fender басовый. И ко мне поздно вечером, ночью приехал Юра Антонов, это год 75-й. И он приехал смотреть этот усилитель. Я ему по телефону говорю: всё, пришёл усилитель. Он говорит: сейчас я к тебе приеду. И он приехал, и стоит в квартире сверкающее усилитель Fender.
Олег Дружбинский:
Катастрофа просто.
Владимир Матецкий:
Да, вот это жизнь.
Олег Дружбинский:
Вы знаете, у нас много бывает молодых музыкантов здесь, они тоже жалуются на жизнь, что денег нет, ничего нет. И вот этот пример о том, что два великих композитора встречаются ночью, чтобы посмотреть усилитель новый, это же колоссально просто.
Владимир Матецкий:
Это очень интересно. И удивительно то, что общаясь с массой людей, мне просто повезло. Я лично знаю огромное количество людей, которые являются такими мировыми знаменитостями, общаюсь с ними, выясняю, что все они приходили примерно одни и те же циклы. Человек рассказывает: я ехал с мамой, папой (американец), и вдруг Beatles передают «I want to hold your hand» и всё, я понял, что это я должен быть там, где вот эта музыка.
Олег Дружбинский:
Как классно.
Владимир Матецкий:
В одну секунду человек это осознаёт.
Евгений Додолев:
А сейчас может что-то также вставить, условно говоря. Бывает, что включаете телевизор, по радио, и вдруг какая-то мелодия, какой-то ритм, который просто с наркотическим эффектом пробивает, как это было с Beatles. Это возрастное, или это поколенческое, что? У меня вот такого нет, допустим. А у вас?
Владимир Матецкий:
Лучше на «ты» нам общаться.
Евгений Додолев:
Хорошо.
Владимир Матецкий:
Мне гораздо проще.
Евгений Додолев:
Как скажешь.
Владимир Матецкий:
Ты знаешь, Женя, я об этом много думал, тоже не сочтите за какую-то похвальбу, я на эту тему прочитал большое количество литературы. Дело в том, что выходят книги, которые описывают подобного рода истории с точки зрения психологии, я не знаю, всех аспектов.
Евгений Додолев:
Уходишь от ответа.
Владимир Матецкий:
Нет, я сейчас я подхожу к ответу. Активным периодом восприятия является период как раз, который пришёлся на мои битловские годы.
Евгений Додолев:
То есть всё-таки это возрастное.
Владимир Матецкий:
Возрастное. Это 12, у кого 18, у кого с 10, в зависимости от психофизиологии ребёнка. Но вот он период, когда всё абсорбируется, всё впитываются, всё запоминается на всю жизнь. Всё имеет огромное значение. Потом, как Куприн говорил: будут ещё вёсны, будут радости от этого, но они уже будут другие радости. Это будет уже.
Евгений Додолев:
Увы.
Владимир Матецкий:
Увы. Я это, как человек взрослый, мягко говоря, взрослый, я это прекрасно понимаю. Поэтому всё, что есть для ребёнка в этот период, оно является основополагающим. Вот так и у меня было, я не являюсь в этом плане исключением. Но отвечая на вторую часть вопроса, слышу ли я сегодня, вижу ли я сегодня что-то интересное, что меня, скажем, по-другому, но торкает? Конечно же, да. Конечно же, да. Всё время я это вижу, я это слышу, я читаю, я хожу на спектакли, я смотрю фильмы, всё время есть то, что совпадает.
Евгений Додолев:
Ну, например, вот например что произвело впечатление из недавно увиденного, услышанного.
Владимир Матецкий:
Из музыки?
Евгений Додолев:
Ну, из музыки, да.
Владимир Матецкий:
Я могу рассказать сегодняшний пример простейший. Парень, совсем молоденький, ничего в нем особенного нет, Натан Сайкс его зовут, он из каких-то Voice или я не знаю, откуда, примерно оттуда, по-моему...
Евгений Додолев:
Проект голос.
Владимир Матецкий:
Да, из boys band, английский. В голосе есть вот это нечто. Он молодой, у него в голосе есть нечто, это сразу ухо отмечает. Продюсерское ухо мгновенно это, у этого парня это есть. Дальше я смотрю голос, поёт Варвара Визбор, девочка, её рубят, классическая история, её жюри программы «Голос», я не знаю, удобно у нас упоминать эту программу, её рубят. Я смотрю этот кусочек, она поёт песню своего дедушки, о том, что зима будет большой. Я понимаю, что у неё очень интересный тембр голоса. Вчера я с ней записывал песню для нового сериала, который пойдёт на первом канале. Потому что меня это привлекло мгновенно, как продюсера.
Евгений Додолев:
То есть тебя это сподвигло на сотрудничество с ней.
Владимир Матецкий:
Да. то есть это всегда существует. То же самое и во всех других аспектах. Я интересуюсь очень живописью, я сказал, что у меня была такая составляющая, причём она была достаточно сильная, поскольку у меня была мысль поступать в архитектурный институт. Я всё время интересовался живописью, я всё время интересовался изобразительным искусством. Так как я живу на Гоголевском, то можно было проходными дворами за 5 минут пройти к музею искусств Пушкина, что я и делал каждый день, идя в школу. Я шёл сзади музея. Все эти улицы теперь переименовали, я их знаю в своём оригинальном варианте шестидесятых годов. Но я заходил часто в музей искусств Пушкина сам, меня туда никто не водил. Это дорогого стоит, как я сейчас это понимаю. Потому что вот эта вещь, она есть в человеке, либо её нет.
Олег Дружбинский:
Владимир, у меня к вам такой вопрос назрел, который я, честно говоря, всегда стеснялся задавать.
Владимир Матецкий:
Еврей ли вы?
Олег Дружбинский:
Нет.
Владимир Матецкий:
Не угадал.
Олег Дружбинский:
Это тоже хороший вопрос, но мы его на потом оставим. Почему стеснялся, потому что все в своём возрасте что-то пытались писать, рисовать, творить, скажем так. Есть такая точка зрения, что музыка появляется тогда, когда человек словами не может сказать что-то, и поэтому он что-то так, у него получается сочинить какую-то мелодию или симфонию, у кого что. Как у вас получилось, где вы нащупали эту тонкую творческую нитку, за которые можно зацепиться и начинать творить именно в музыке?
Владимир Матецкий:
Как там у Ахматовой.
Олег Дружбинский:
Из какого сора?
Владимир Матецкий:
Да. Дело в том, что существует огромное количество в этой теме разговора подтем, и люди, которые приходят к вам или придут к вам, они каждый отрабатывает свою историю. Кто-то играет, например, всю жизнь человек играет. Я смотрю с огромным удивлением и симпатией, и в тоже время с каким-то разочарованием на этого человека, которого все мы очень хорошо знаем.
Евгений Додолев:
Можно озвучить?
Владимир Матецкий:
Нет, это нельзя озвучивать, потому что действующая история. Он человек играет. Он отвечает: вы знаете, это сверху приходит, это редко приходит. Он имеет право так отвечать, он имеет право играть и так далее. На самом деле, you never know, говоря по-русски. You never know, ты никогда не знаешь. Зацепкой может быть вот такая история, я смотрю на ваш стол и ребристый, нечистый, чистый, и вдруг появляется какая-то штука: ребристый... Все, оно поехало, оно тригерировало, оно запустило какое-то движение.
Евгений Додолев:
Всё-таки мы говорим о факторе вдохновения, а не о ремесленнической какой-то истории, когда ты садишься за этот стол, думаешь, мне надо к 19:00 выдать на-гора продукт.
Владимир Матецкий:
Есть ещё одно слово хорошее, английское на эту тему, whatever. Чтобы ни, по-русски это переводится так. Потому что ситуации бывают самые разные. И вот на эту тему я беседовал с самыми крутыми song writer в мире, как и что. И вот одна из просто, может быть, я не знаю, те, кто любит это дело, возьмут, откроют интернет и найдут имя Дайана Уоррен. Дайана Уоррен, человек, который сочинила дикое количество песен. Я её хорошо знаю. Она сочиняет песни только стоя, только с гитарой и только в офисе, где бы рядом были люди, ходили.
Евгений Додолев:
То есть она не пишет ноты.
Владимир Матецкий:
Она не пишет ноты, она записывает, очевидно, у неё, я говорю о нашем с ней общении, которое было довольно давно. То есть мы с ней говорили, она говорит: мне так гораздо удобнее. То есть что это? Я не могу дать анализ, Женя, ты скажи, что это такое, это психоз?
Евгений Додолев:
А мне это вообще непонятно, я вообще не понимаю, как вот это может прийти в голову, мелодия, потому что это что-то божественное. Я как раз считаю, что, поэтому когда твой товарищ и мой товарищ, Градский говорит, что это всё фигня, что это работа, ты сел и вот это, условно говоря, прошу прощения, высрал из себя.
Олег Дружбинский:
Не к столу будет сказано.
Евгений Додолев:
Да, не к этому столу будет сказано.
Олег Дружбинский:
Ребристому.
Евгений Додолев:
И он говорит: мне бы каждый день приносили вот столько, я бы вообще музыкой не занимался. Он говорит это в эфире, это не в приватном разговоре, поэтому я это произвожу. Может быть, эпатажа ради, но он себя позиционирует, я то его считаю гением, а он себя позиционирует ремесленником, человеком, которому надо сделать, выстругать.
Владимир Матецкий:
Ох, непросто, я тебя перебью, извини. Ох непросто он себя позиционирует, и ты сейчас дал мини анализ его поведению. Ты просто не хочешь расставлять точки, но это можно всё проанализировать, что это такое.
Евгений Додолев:
Что это такое, объясни.
Владимир Матецкий:
Послушай, это его жизнь, он действующий артист, и нам с тобой коментировать, тем более, нашего товарища нельзя, мы не имеем права это делать, комментировать его modus operandi, скажем так, образ поведения Саши Градского. Потому что ты абсолютно правильно говоришь, он и гений, он и актёр, который постоянно играет.
Евгений Додолев:
То есть он в образе таком.
Владимир Матецкий:
Он - удивительная личность. Когда меня спрашивают про Градского, я всегда говорю: а вы можете себе представить, когда вы вдруг понимаете, что вас господь наградил невероятным талантом, как вам делается от этого тяжело. То есть вы вдруг получили вот это чемодан без ручки в виде сумасшедшего таланта этого голоса. И Саше действительно было очень тяжело. Потому что я с ним знаком с 68-го года. Мы играли вместе со «Скоморохами»,и я в своей первой группе «Удачное приобретение», и Сашка вспоминает наше выступление. Кстати, у всех взаимная ностальгия очень сильная. Он помнит партии бас гитары. Я не помню, он говорит: ты играл, помнишь. Я говорю: Саня, я не помню этого. Он замечательный человек, интересный, которому очень было непросто с этим талантом всю его жизнь. Представляешь, каково человеку было слушать какие-то вот такие вещи, слушать это всё.
Евгений Додолев:
Он называл вещи своими именами, когда он слышал это, если помнишь.
Владимир Матецкий:
Ну да, хорошо, когда это приходило от кого-то незначимого, а когда кто-то значимый, да ещё, скажем так, одарённый всякими званиями и полномочиями, изображал нечто подобное. Саше было очень тяжело. Давайте развернёмся от Саши к Москве тех годов. Семидесятых.
Олег Дружбинский:
Да, Москва тех годов, это же было действительно удивительное время. Мне приходилось тогда ещё бывать на квартирниках, правда, это было начало восьмидесятых. Я был на квартирнике с Градским, Гребенщиков приезжал из Питера. Это было такое время, когда открывался мир новый совершенно, и удивительное чувство того, что приехали гении. Они где-то там были всегда, за стенкой, за экраном или ещё где-то в небесах, а вдруг они сели в комнате, где сидишь ты, выпивают стакана вина, начинают петь своё. Это было колоссальное время. До сих пор меня удивляет оно. А у меня к вам вопрос по поводу ремесленничества. Если я правильно помню, вы в своё время очень быстро написали саундтрек для «Маленькой Веры» или как-то так, там буквально за несколько дней, если это так было. То есть это же всё-таки ремесленничество было, или у Вас есть впрок мелодии.
Владимир Матецкий:
Это трудно сказать, нет. Дело в том, что история с «Маленькой Верой», она история, как история любого такого удивительного, феноменального успеха, она всегда с трудом разнимается на составные части. Вот это происходит, я был, мне повезло, я был частью многих таких историй. Какие-то инициировал я. Историю с «Маленькой Верой» инициировал, к сожалению, ныне покойный режиссёр, Вася Пичул. Я и думать не думал, что звонивший мне Пичул и Шаферан, зовущий делать музыку к этому фильму, они являются предвестниками большого успеха. Я прочитал этот сценарий, который в виде бумаги был не очень таким эффектным, я вам честно скажу. The rest is history, всё остальное - это уже история. Да, как-то всё я делал так, я не знаю, жаркий день, я помню, мы приехали на студию Горького на первый прогон, когда всё это собрали, и мы в абсолютно полуразрушенных корпусах студии Горького на балконе, на подоконнике сидим с Соросом, который, как выяснилось, финансировал частично «Маленькую Веру».
Олег Дружбинский:
Надо же, я не знал.
Владимир Матецкий:
Он болтает ногами, мы что-то с ним разговаривали, а я не знал, что это Сорос, я его или не знал, он с девочкой какой-то пришёл, с переводчицей, наверное. И нас было человек 5, Наташка была Негода, это всё так жизни и бывает. Это потом: ах, «Маленькая Вера»! Я вам расскажу такой эпизод, уже когда картина была сделана, уже были первые превью этого фильма, уже было ясно, что-то назревает.
Олег Дружбинский:
Но он тогда взорвал просто, надо сказать. И эфир, и страну.
Владимир Матецкий:
Назревает. Мне позвонил Вася Пичул, мой товарищ и говорит: Володя, у нас сегодня премьера в Доме кино. Я говорю: я в курсе. Ты будешь? Я говорю: я буду, к 7, да? Он говорит: да, но ты приезжай к 5. Я говорю: в смысле? Он говорит: потому что в 7 ты не войдешь. Я конечно отпускаю очередную матецкую шутку, я говорю: живешь иллюзиями, Вася, у тебя голливудский синдром. Он говорит: нет, у меня не голливудский синдром, хотя бы к 6 приезжай. Я приезжаю к 6: конная милиция, выдавили стёкла, что-то страшное. Что-то страшное. Это премьера «Маленькой Веры». Вот как это выглядело.
Евгений Додолев:
Все захотели послушать музыку Матецкого.
Владимир Матецкий:
Разумеется, а что ещё. Посмотреть кое-что у Натальи Негода. На самом деле, я думаю, что вы все прекрасно знаете, о чём идёт речь. Потому что меня всегда умиляет, когда мои коллеги, сейчас это реже происходит, а раньше человек даёт мне кассету, говорит: послушай, здесь 12 хитов. Тоже не буду называть фамилию этого человека.
Евгений Додолев:
Я знаю как раз про это.
Владимир Матецкий:
Да, здесь 12 часов. Но надо знать меня, потому что я такие вещи с трудом переношу. Я говорю: ну хотя бы один, если получился, и то было бы прекрасно. Но на самом деле, божья искра, которая бьёт...
Олег Дружбинский:
А как эти хиты получаются? Вот «Маленькая Вера», это хит был, естественно, как ваши хиты получались. Вот «Лаванда» как получилась, может быть, вы не любите про неё говорить.
Владимир Матецкий:
Ради бога, я кстати, забегая вперёд, тоже скажу, что у меня нет никакой неприязни к своим песням старым, как часто бывает, не буду играть Satisfaction больше на концертах. Это нельзя, невозможно. Эти песни начинают жить своей жизнью. Их кто-то исполняет, это понятно, в этом есть страшный кайф. Есть элемент не кайфа. Почему, потому что ко мне, на пример, прибита табличка «Матецкий - автор песни «Лаванда».
Евгений Додолев:
Автор Софии Ротару, не только «Лаванда».
Владимир Матецкий:
Да, тоже я могу сказать, что я абсолютно в потрясающих отношениях с Софией Михайловной, мы друзья, обожаю её семью, она очень любит мою семью, мою жену, моих детей. Это уже больше, чем написание песен. Но ведь всё равно вот эта лавандическая история, она всегда будет доминантой.
Олег Дружбинский:
Всё-таки как получаются хиты?
Владимир Матецкий:
Женечка правильно упомянул тему оттуда, откуда приходит. Человек здесь является субъектом и некоторым провайдером, это правда, некоторым провайдерам. И порой дедлайн, то есть срок какой-то оказывает невероятно креативную, вносит креативную составляющую. Человеку говорят: а ну-ка давай, к этому числу песню положи на стол хитовую. Кого-то эта штука придавливает, он раздавлен. А кого: сейчас я покажу.
Евгений Додолев:
Мобилизует.
Владимир Матецкий:
Мобилизуется. Меня мобилизует. И эта вещь по заказу.
Олег Дружбинский:
То есть можно хит написать по заказу, а можно не написать, получается.
Владимир Матецкий:
А можно не написать. Тут уже вот эта составляющая.
Евгений Додолев:
Я просто про «Лаванду» слышал такую легенду.
Владимир Матецкий:
Давай.
Евгений Додолев:
В квартире на площади Гагарина, на Ленинском проспекте у Андрея Вадимовича Макаревича некая компания, в которой был Матецкий, просматривала свежий клип Леонардо Коэна Dance me to the end of love. И Матецкий задумчиво посмотрел и сказал: в этом что-то есть, сказал он.
Владимир Матецкий:
Нет ничего больше, чем история про «Лаванду», я это прекрасно ожидал, от вас этих вопросов. Действительно, это два очень схожих во вступлении мотива, фактуры, но оба эти мотива, не являются оригинальными. И то, и другое является....
Евгений Додолев:
То есть у Коэна тоже не оригинальный.
Владимир Матецкий:
Это не оригинальная история, это парафраза цыганочки. Это кусок, который очень эффектно звучит. Элемент этого, он кочует из песни в песню, и новые «Лаванды», а не содержат этот элемент. Дальше сама песня. Эти песни абсолютно разные, сами песни. Элемент этот инструментальный, он присутствует. Может быть, может быть нет. Может быть раньше, может быть позже и т.д. Я не считаю, что это такая коварная история. Почему, потому что с тех пор прошли годы, и что произошло с тех пор в области похожести тех или иных произведений. Я думаю, что «Лаванда», она такой детский лепет собой представляет по поводу похожести вот этой цыганочки, этих трёх аккордов. Один деятель культуры, тоже не хочу называть, он говорит…
Евгений Додолев:
У нас передача без имен.
Владимир Матецкий:
Нельзя, нельзя. А ты в курсе, что ты так впервые руки сделала моя жена на сцене? Я говорю: как, впервые где, в России? Нет, в мире она впервые подняла руки, это ее жест. Поэтому история с «Лавандой». Дело в том, что любой вариант принижения других и подъём себя, это абсолютно нормальная история. То есть человек, который говорит: «Лаванда», вот смотрите, это вступление, оно на что-то похоже. Он этим самым сам поднимается. Это херня, что там кто-то сочинил, вот я, смотрите. Ну похоже, но покажи мне свою песню, я тебе скажу, на что твоя песня похожа.
Евгений Додолев:
Но вообще, как к идеям заимствования, особенно учитывая, что статус Матецкого, он ещё вице-президенту РАО, идея заимствований. Потому что я вот этих вещей, честно говорю, я не понимаю. Потому что, допустим, дело жизни того же Градского «Мастер и Маргарита», он состоит, как мне кажется, из цитат. Прямых цитат, и тем не менее, это композиторская работа. Как к этому отношению не у чиновника, вице-президента, а у креативного человека, у композитора. В каких объёмах не законодательно, а понятийно можно заимствовать. Какого размера это могут быть цитаты, и как вообще это выглядит в глазах коллег. Потому что публика, она воспринимает конечный продукт, не заморачиваясь о его составных, как правило.
Владимир Матецкий:
Как коллеги выглядят, я уже сказал. Основная политика коллег, это абсолютно естественная история, принизить окружающих, понять себя. Так устроен шоу бизнес Причем, он устроен так во всем мире. Это нормальное явление, на это нельзя обижаться. У тебя песня похожа.
Евгений Додолев:
Вот задело это его, забыли, уже проехали.
Владимир Матецкий:
Нет, это не про меня. Дело в том, что я это слышу, сколько лет песне, столько лет я это слышу. Она 85-го года, это сколько ей лет. 30 лет.
Евгений Додолев:
Кстати, 30 лет в том году, юбилей.
Олег Дружбинский:
Кстати, юбилей.
Владимир Матецкий:
Да, 30 лет я это слышу, поэтому для меня этот разговор не новый. Это такая, очень тонкая тема по поводу того, что сейчас часть вторая, ты говоришь. Дело в том, что искусство сегодняшнее популярное, оно нарочито компилятивно, не просто компилятивно, оно нарочито компилятивно. Почему, потому что это эстетика, постмодернистская эстетика. Когда все уже сказано, всё было. Рабинович, возьмите до. До. Плагиат. Вот, это всё было. Покажите мне любую вещь, я скажу, на что это похоже. Вот часы, я могу сказать, этот штатив и так далее. Другое дело, что художник, когда есть художник, он прикасаюсь к чему-то, собирает некую вещь, которая даже состоит из кусков, которые просматриваются, становятся оригинальным произведением.
Евгений Додолев:
Это то, что я хотел услышать. Это ответ.
Владимир Матецкий:
Дальше состояние, траектория движения этого художника. Я, Владик Монро-Мамашев, я беру фотографии, я их раскрашиваю, это чужие люди, чужие фотографии. Одна история. Я наряжаюсь в тех-то политических деятелей и фотографируюсь. Он художник, к сожалению, ушедший из жизни, это его взгляд на искусство. Я нахожусь в поп культуре сегодня.
Евгений Додолев:
Это реально, ты считаешь, это творчество, не профанация.
Владимир Матецкий:
А где эта грань? Он художник.
Евгений Додолев:
Энди Уорхол, это грань.
Владимир Матецкий:
Энди Уорхол сегодня далеко не грань, кстати, гениально сказавший о том, что в 21-м веке человек будет популярен только 15 минут. И эти 15 минут давят на любого из этих художников. Человек готов идти на что угодно ради этих 15 минут. В следующем веке это будет 3 минуты.
Олег Дружбинский:
А потом 30 секунд.
Владимир Матецкий:
А потом 30 секунд, а потом, когда все уже сказано, уже мы сейчас подходим к этому. Почитайте Уэльбека, это всё на эту же тему. Это очень интересная штука. Поэтому поп-культура, культура, в которой я нахожусь волей-неволей, она действительно имеет свои законы. Вот есть законная часть. Я соавтор песни Полины Гагариной, которая звучала в этом году на Евровидении и, к сожалению, не заняла первое место, но, мне кажется, заняла достойное место. Эти песни рассматривались под микроскопом, и мы, авторы, работала команда такая международная, понимали, что наверняка будет какой-то скандал. Только эта песня достигает каких-то вершин, а вот смотрите, вот эта интонация «We are the world people», это похоже на классику, это похоже на классику. Ну конечно, похоже на какую-то классику.
Олег Дружбинский:
Как известно, нот всего семь.
Владимир Матецкий:
Но скандала не было. Почему, потому что не нашлось такого в этот раз. Но мы были готовы к этому скандалу, потому что любая песня, достигающая какого-то размера, подвергается атаке сегодня.
Евгений Додолев:
Хорошо, а если мы возьмём «One way ticket».
Владимир Матецкий:
Так эта песня когда была сочинена?
Евгений Додолев:
Так она была сочинена Раймондом Паулсом всё-таки, это было что, это была кража?
Владимир Матецкий:
Я не знаю историю, но мне кажется, что...
Евгений Додолев:
Но это же две песни абсолютно идентичных, если не берём просто текст.
Владимир Матецкий:
А как идёт у Паулса в титрах «Синий иней», идет музыка Паулса?
Евгений Додолев:
Да.
Владимир Матецкий:
Это точно?
Евгений Додолев:
Но сейчас я уже не возьмусь, меня когда спрашивали, задают вопрос, я сейчас гуглить не готов.
Владимир Матецкий:
Я не думаю, что это так, потому что тут явная, как говорится, копия этой песни, бог его знает.
Евгений Додолев:
Так в советское время с этим было очень просто, если мы тему РАО разовьём, потому что просто не было возможности слушать зарубежную музыку, кроме тех небольших доз, которые нам выдавало Гостелерадио. Поэтому вопросы заимствования тогда решались гораздо проще, чем сейчас. Сейчас мы через сети и вообще через массу терминалов всегда можем найти оригинал.
Владимир Матецкий:
Я могу сказать одну такую историю. Я думаю, что мы можем называть какие-то здесь медийные ресурсы, проблем нет?
Олег Дружбинский:
Можем, можем.
Владимир Матецкий:
Я довольно долго вёл большую музыкальную программу на «Серебряном дожде». Сейчас я веду музыкальную программу на «Маяке». Когда я работал на «Серебряном дожде», я был частью «Серебряного дождя» и вы знаете, есть такое мероприятие «Калоша».
Евгений Додолев:
Да-да.
Владимир Матецкий:
В «Калоше» всегда был раздел «плагиат», всегда был, и он очень вызвал большой интерес в начале работы «Калоши». Так вот, к последним «Калошам» эта рубрика была просто убрана, потому что никому это не было интересно. Вот так изменилось всё в этом мире. Просто не интересно. Люди говорят: смотрите, вот кусок похож.
Евгений Додолев:
Смена парадигм.
Владимир Матецкий:
Абсолютно правильно, смена парадигм. Ну похож, и что.
Олег Дружбинский:
И всем стало наплевать просто на это?
Владимир Матецкий:
Изменилась жизнь. Мы живём в период большой-большой революционной смены вообще всего. Взаимоотношений между людьми. Я думаю, это не стоит даже обсуждать, я думаю, вы со мной согласны. Отходят определённые установки, поведенческие установки. У меня недавно был эпизод, когда девочка восемнадцатилетняя излагала свои жизненные позиции. И она их излагала вполне внятно о том, что надо людей кидать, швырять и заниматься собой, что такие понятия, как совесть, их вообще не существует, это полная фигня, пришедшая откуда-то.
Евгений Додолев:
Это кульминация либерального проекта, откуда это?
Владимир Матецкий:
Я не знаю, вот это я не знаю. Но твоя реплика очень существенна, почему, потому что мы сейчас, видя всё, что происходит, мы приходим к этому каждый с разной стороны, но выясняется, что оно приходит к этому.
Евгений Додолев:
Но у девочки это ведь вряд ли из интернета откуда-то.
Владимир Матецкий:
Из жизни, я думаю, у девочки.
Евгений Додолев:
Значит это из семьи.
Владимир Матецкий:
Отовсюду: от подруг, от семьи. Девочка, которая видит, вот приезжает машина дорогая, откуда эта машина у человека? Он что, что честно работал? Ясное дело, что нет. Или барышня в ней сидит. Помнишь этот знаменитый на эту тему глагол, что она сделала. Поэтому это тоже, дураков больше нет. А потом, это же всё...
Евгений Додолев:
А ты со своими детьми вот этим занимаешься то, что называется скрепами, морально-нравственным воспитанием?
Владимир Матецкий:
Во-первых, я живу достаточно, тоже опять будет некрасиво, я живу, скажем так, скромной, правильной жизнью.
Евгений Додолев:
Почему же это некрасиво?
Владимир Матецкий:
Это некрасиво в этой системе координат. Ты это прекрасно знаешь.
Евгений Додолев:
Будем менять систему координат.
Владимир Матецкий:
Вот так заявление от Додолева.
Евгений Додолев:
Почему нет.
Владимир Матецкий:
Я бы поостерёгся. На самом деле, это очень серьёзные вещи. Конечно, дети посасывают многие законы из жизни, они всё это видят. С этим пытаются бороться за границей. Например, в английских школах детям не дают ходить в своей одежде, там форма существует. Разумеется, любое действие всех вопросов не решает. Но есть действия в этом направлении. У нас таких действий не наблюдается, потому что у нас другие установки в обществе. Сейчас мы подошли к тому, что надо что-то с этим делать. Уж если мы пришли к такой теме разговора. Как это делать в нашей стране, какими силами, я не знаю. Когда люди всё это видят на улице, как это всё выглядит.
Евгений Додолев:
Мне всё-таки хочется понять, Матецкий своими детьми доволен, в смысле их духа и их каких-то нравственных качеств? Я сейчас не говорю про какую-то физическую форму, про какие-то успехи или неуспехи в учёбе, работе. Вот именно люди они хорошие?
Владимир Матецкий:
Хорошие, они хорошие люди.
Евгений Додолев:
А можно поподробнее про этих людей.
Владимир Матецкий:
У меня двое детей, дочка у меня работает, она закончила МГИМО, факультет международного права, она замужем. Хорошие ребята, оба работают, но уже возраст, ей 28 лет, это возраст. Сыну будет 15 лет скоро, он учится в школе, занимается музыкой.
Евгений Додолев:
Зовут его как?
Владимир Матецкий:
Его зовут Лёня.
Евгений Додолев:
То есть почти что в честь дедушки. Не Леонард всё-таки.
Владимир Матецкий:
Хороший, вот это классный вопрос, браво. Но, наверное, можно было бы предположить, что можно было назвать Леонард, такое странное имя у моего отца было, абсолютно необычное. Нет, его зовут Леонид, Леня. Очень хороший парень, он учится в школе, разумеется, все то, что называется, такие искушения подростка, они присутствуют, то есть айпады, игры и так далее. Но как без этого. Я вообще на эту тему как-то общался с Андронном Кончаловским, он сказал, что он строго ограничивает ребёнка, не давая ему...
Евгений Додолев:
Гаджеты.
Владимир Матецкий:
Гаджеты. Мы этого не делаем. Но мне кажется, что это имеет какое-то сбалансированное.
Евгений Додолев:
Хорошо, а у Леонида Владимировича слух, голос есть? Тяга к шоу-бизнесу, будет он у нас зажигать, как папа?
Владимир Матецкий:
Вряд ли будет, так же, как все остальные дети. Вот эта тяга, которая была у меня, она отсутствует сегодня. Я ее не вижу даже у тех, кто пришёл на какие-то «Голоса» и так далее. Это не люди с тягой пришли в основном. Хотя есть, попадаются те, кто пришёл, что называется, по зову сердца.
Евгений Додолев:
Кого ты имеешь в виду?
Владимир Матецкий:
Очень многие приходят по зову бумажника и, кстати, они приходят не по правильному адресу. На эту тему существует очень интересный блог. Есть такой американец, Levsec, и у него есть блог, Levsec Letter, где он как раз глубоко и очень серьёзно анализирует процессы, которые происходят в шоу бизнесе и вокруг него. Так вот он пишет, Levsec, это не я говорю. Он пишет, что сегодня талантливый человек идти в музыку не должен, талантливый человек, даже если у него гипер талант музыкальный, должен идти минимум в инвестиционные банкиры. А потом уже, заработав денег в этой реальной на сегодняшний момент плоскости, должен заниматься в своё удовольствие игрой на гитарах, собиранием музыкальных инструментов, игрой на барабанах, сочинением песен и так далее. В этом есть элемент ёрничество.
Евгений Додолев:
Конечно, это эпатаж.
Владимир Матецкий:
Это эпатаж чистой воды.
Олег Дружбинский:
А потом как служить Богу и маммоне, известный вопрос. Если ты инвест банкир, то вряд ли будешь хорошим музыкантом.
Владимир Матецкий:
С трудом это получается, да. Но выясняется, что очень хочется иметь деньги сегодня. И молодым, и взрослым, и так далее. И то, как повернулся этот мир, как вот эта девочка его анализирует, выяснилось, что в словах этой девочки очень много рационального. И за что бы ты не схватился, через 2 секунды это приходит в точку под названием «деньги», и не я это придумал. Я это констатирую, и вы со мной согласитесь.
Олег Дружбинский:
Выращено поколение потребителей, да, совершенно верно, которые больше всего любят в себя всё засовывать и быть поближе к корыту. Это результат.
Владимир Матецкий:
Такое было всегда в истории человечества, просто были, перебил, прошу прощения, были те или иные конструкции, и мы сейчас видим битву по поводу этого, по поводу этих конструкций. Нужно ли таковые конструкции или не нужны.
Евгений Додолев:
Матецкий как считает, нужны? Мнение есть у Владимира Леонардовича?
Владимир Матецкий:
Прозвенел камертон.
Олег Дружбинский:
Нет, можно было ещё запикать, я думаю, текст, если бы у нас именно этот формат был, то мы много могли бы запикивать, потому что очень часто хочется сказать что-нибудь честное, но понимаешь, что в формате радиостанции это не очень корректно говорить.
Владимир Матецкий:
Нет, у меня никаких нет по этому поводу комплексов, у меня есть конечно по этому поводу соображения, просто наш формат, нашего разговора, он подразумевает некоторую поверхностность общения. Мы не собираемся глубоко беседовать на какие-то темы.
Евгений Додолев:
Как он нас, Олег, взял и просто поставил.
Олег Дружбинский:
А мы-то глубоко беседуем.
Евгений Додолев:
Мы с лопатами стоим здесь.
Владимир Матецкий:
Нет, у вас не лопаты, мы очень милые и хорошо говорим.
Евгений Додолев:
У нас ложечки, ложечками не накопаешь много.
Владимир Матецкий:
Именно так. Любой глубокий разговор подразумевает другой формат и вообще, в принципе, я хочу...
Евгений Додолев:
Мы подумаем над другим форматом.
Олег Дружбинский:
Кстати, да, мы просто, дело в том, что я хотел напомнить, наш эфир уже подходит к концу, нам осталось буквально несколько слов и попрощаться. Я хотел сказать нашим радиослушателям, что у нас сейчас пойдёт большой блок песен Владимира Матецкого, это очень будет хорошо, и Полину Гагарину мы вспоминали, будет «Million vioces» и «Машину времени», и много других разных композиций, песен, которые вы написали. А вот сейчас вы очень хорошее слово сказали, что торкает. Вот меня что-то торкает, я это делаю. Что-то сейчас торкает?
Владимир Матецкий:
Дело в том, что я занимаюсь музыкой профессионально со всеми плюсами и минусами этой истории. Со всеми плюсами и минусами этой истории. То есть для меня это частично, я надеюсь, что у меня это остаётся, я за этим внимательно слежу, элемент удовольствия, частично элемент работы. Счастлив тот, у кого это совпадает, вы все это знаете, конечно.
Олег Дружбинский:
Люби своё дело и не будешь работать ни одной минуты.
Владимир Матецкий:
Да, да, я обожаю все эти присказки, я их все хорошо знаю. Есть ли элемент, назовём это принуждения, в том, что я делаю? Порой есть. Есть, но я не занимаюсь ерундой, честно вам скажу. Вот сочинение гимна насосного завода имени Калинина города Ярославля, я этим не занимаюсь.
Евгений Додолев:
А предлагают?
Владимир Матецкий:
Но этим занимаются мои очень серьёзные коллеги, я их не осуждаю. Почему? Нельзя осуждать людей за это. У каждого своя траектория жизни, своё здоровье, своя семья, свои обстоятельства. Вот как это выглядит. Поэтому мне очень везёт в этом плане. То есть я делаю что-то на заказ, но я делаю это не против себя. Я не иду против себя.
Евгений Додолев:
У нас если минута, буквально, осталась, потому что прозвучало ключевое слово семья. А ведь сначала у нас был обещанный эксклюзив про дедушку, бабушку, родителей, и он увёл нас совершенно в какие-то другие степи. Вот коротко дайте эксклюзив.
Владимир Матецкий:
Как говорит один мой знакомый: увёл в дерби.
Евгений Додолев:
Дайте эксклюзив.
Владимир Матецкий:
Я не собираюсь давать с какой-то гипер эксклюзив, но могу сказать, что..
Евгений Додолев:
Немножечко.
Владимир Матецкий:
Да, немножечко я могу сказать. Дело в том, что когда проживаешь уже какой-то кусок жизни, у меня всё-таки возраст недетский, то многие вещи понимаешь с точки зрения, откуда что берётся. И действительно, какие-то вещи пришли от мамы, от папы, от дедушки, от бабушки. Я это всё понимаю. У меня это очень-очень интересно сложилось. Очень интересно сложилось. То есть, с одной стороны, вот мы сегодня с тобой, Женя, вспоминали город Калинин, Тверь. И моя бабушка, мама моей мамы, она была как раз из Тверской области. И я в детстве, я такой эпизод расскажу. Я в детстве ездил к ней на лето, меня отвозили к бабушке на лето. Это очень маленький город, называется он Кашин, Тверской области, Калининской тогда области. Я вот эти месяца, которые там проводил, я не понимал, что это такое. И недавно меня туда потянуло. Я там не был с шестидесятых годов, 50 лет. Во-первых, вот этот невероятный синдром маленьких деревьев, маленьких домиков, всего маленького и так далее. Я хотел кого-то найти, я никого не нашёл, никого не нашёл. Нет уже этого дома, где я жил у бабушки. Но вот эта составляющая, она потом сказалась. Может быть, как бы это сказать, такое человеческое ощущение, земельное какое-то, понимаешь. Вот это природное ощущение, оно пришло оттуда. Если бы меня туда не возили, наверное, это бы не было. И также можно сказать про любого другого члена моей семьи. То есть оно что-то приходит, и потом ты это понимаешь. А как это складывается, в какую мозаику и какой подвергается уже потом отработке.
Евгений Додолев:
У тебя в родословной были люди из, условно говоря, шоу бизнеса?
Владимир Матецкий:
Да, музыкальные были, конечно, это всего проявляется.
Евгений Додолев:
Кто?
Владимир Матецкий:
Это по линии отца. По линии отца. Но я что хочу сказать, мне просто хочется сказать пару слов в конце нашего разговора. Дело в том, что мы затронули сегодня очень серьёзную тему, которая касается всех. Это тема: как будут жить люди, как будет жить человечество. Будет ли оно иметь какую-то структуру, которая ограничивает его желания, ограничивает его, порой, скажем так, сомнительные желания, либо это будет идти по пути бесконечного пробования границ, раздвижения этих границ. Это очень интересно. Это серьезнейший разговор. Мы этого никогда не узнаем, потому что это будет всё развиваться через какое-то время. Но мы подошли вот к этой черте. Это видно во всём.
Евгений Додолев:
Невесело звучит, мне кажется, как-то.
Олег Дружбинский:
Хочется что-то хорошее сказать.
Владимир Матецкий:
Хорошее: слушаем песни Владимира Матецкого.
Евгений Додолев:
Ещё мы с тобой говорили про начало, про «Машину времени», про книжку, я тебе сейчас подарю книгу «Времени машины».
Владимир Матецкий:
Спасибо, Женя!
Евгений Додолев:
Я ещё должен сказать, что немногие знают, что Матецкий ещё прекрасно пишет, что он пишет гораздо лучше журналистов.
Владимир Матецкий:
Чем говорит.
Евгений Додолев:
Говорит он, вы уже просто всё услышали, как он говорит. Пишет он очень легко, очень остроумно, я хочу сейчас воспользоваться этой ситуацией и с него выбить обещание, что он напишет на эту книгу рецензию. Ну, пусть может быть, хотя бы один-два абзаца, пусть не завтра, не послезавтра, даже не в этом году, но когда-нибудь я прочитаю рецензию от Матецкого на книгу «Времени машины», которую просто сейчас тебе и вручу.
Владимир Матецкий:
Супер. Я хочу сказать слушателям, что мне очень приятно этой возможности, встретиться с вами, встретиться со своими друзьями. Мы с Женей давным-давно знакомы, Додолевым. Я к нему отношусь с огромной симпатией человеческой.
Евгений Додолев:
От этого как-то мне стало, я покраснел.
Владимир Матецкий:
Нет, Женя, я хочу сказать, я объясню, почему. Дело в том, что опять, наверное, это будет немножко такое сомнительное. Я никогда не использовал, ты подтвердишь это, людей. Я не люблю использвать люди.
Евгений Додолев:
Это правда. Это удивительное качество.
Владимир Матецкий:
Это очень тонкая тема вообще, это не совсем правильно, когда человек находится в шоу бизнесе, он так себя ведёт. Но зато дорогого стоит симпатия человеческая. Это очень тонкая тема. И всё-таки эта девочка была не права, я вам скажу, которую мы упомянули. Остаются человеческие вещи. Да, они стираются, да, суета, быт, погоня за деньгами, от этого некуда деться нам всем. Но человеческое остаётся и должно оставаться. А вот как это всё будет организовано, чтобы оно оставалось, это уже загадка.
Олег Дружбинский:
Ну какая загадка, мне, например, совершенно понятен ответ. Вот такие люди, как вы, которые пишете прекрасную музыку, вы намываете на обычных пользователей такой культурный слой, вот на каждом человеке он у кого-то больше, у кого-то меньше. И благодаря этому культурному слою, может быть, люди и становятся человечнее. Но это моё естественно предположение.
Владимир Матецкий:
Хотелось бы, чтобы это было так. Женечка, скажи ты своё слово.
Евгений Додолев:
Я хочу сказать, что, на самом деле, мы начали разговор про Матецкого, как гуру стиля, а он нам показал, что он гуру разговора, потому что он увёл от всех этих тем, в которых чувствовал себя некомфортно нас туда, куда захотел. Я просто аплодирую, аплодирую не только композитору Матецкому, а человеческому феномену под именем Владимир Леонардович Матецкий.
Олег Дружбинский:
Спасибо большое! Друзья, с вами было радио Mediametrics и новая программа «Мимонот» с Евгением Додолевым и Олегом Дружбинским. В гостях у нас сегодня был знаменитый композитор, Владимир Матецкий. Спасибо большое, Владимир Леонардович, что вы пришли.
Владимир Матецкий:
Спасибо вам, приглашайте ещё.
Олег Дружбинский:
Обязательно. Очень интересный был разговор.
Владимир Матецкий:
Спасибо.
Олег Дружбинский:
Всего доброго.