Виктория Данильченко:

Здравствуйте, уважаемые слушатели канала Мediametrics, с вами я, Виктория Данильченко, и программа «Мужской вопрос». В нашей программе мы все чаще и много говорим о мужчинах, которые достигли в своей профессии определенного успеха, узнаваемости, значимости. Сегодня гостем нашей программы станет профессиональный фотограф Жан Гаспарян. То, что касается профессии фотографа, у многих складывается ощущение – а в чем проблема-то, взял фотоаппарат и ходи себе, щелкай на здоровье. А я хочу обратить внимание, это серия все мы родом из детства, когда в школу приходят фотографы, сажают этих детей, и одному хочется просто вырвать руки, потому что думаешь: как можно из красивой девочки или мальчика сделать страшного уродца, а где-то наоборот, совершенно невзрачному человеку профессионально красоту навести. На сегодняшний день есть куча программ, и все мы себя чувствуем прекрасными фотографами, протаскивая фотографию через ту или иную программу, тут подрихтовали, тут убрали, и все вроде бы хорошо. Как Вы пришли в профессию? В Вашем портфолио указано, что выбор Вами был сделан осознанно. С какого времени, почему фотография?

Жан Гаспарян:

По образованию я вообще врач, закончил Третий стоматологический мединститут. Медицина достаточно связана, особенно стоматология, это все равно художество, сделать зуб, нарисовать его, надо уметь рисовать, это чувство композиции, света и цвета. У нас был обязательный элемент – это лепка, когда мы сдавали экзамены, и желательно было уметь делать рисунок, никто не говорил рисовать высокохудожественно, но сесть и сделать хотя бы набросок надо было уметь.

В мои руки в первый раз камера попала 24 года назад. Сначала это было просто баловство, потому что все фотографировали, это было модно, популярно, особенно если появлялась цифровая камера, мы уже уходили от пленки к цифре, и возникал вопрос: о, круто, ты снимаешь на зеркальную камеру. Сначала я баловался, были тусовки по клубам, как и у всех, фотографирование девочек, это привлекало к себе внимание, мужчина с фотоаппаратом, это было престижно на тот момент, потому что, во-первых, это было недоступно, камеры на тот момент стоили колоссальных денег. Появлялись первые компактные камеры, карманный вариант камер, Оlympus, Canon, Sony, а когда появлялся фотограф вот с такой огромной камерой, объективом, все говорили: «О, это профессионал», – потому что это было недоступно простому обывателю, слишком дорого.

В какой-то момент я понял, что мне это очень нравится, потому что именно тогда я ушел из медицины в дизайн, я работал в крупной международной компании по производству вакуумной упаковки и был старшим дизайнером. В дизайне мы использовали всегда фотографии чужие, это фотобанки, стоки, они покупались либо на заказ что-то снималось. И когда, занимаясь дизайном, у меня возник вопрос: а почему бы мне не купить эту фотографию, а сделать ее самому, потому что зачастую фотографии не подходили, приходилось менять формы, размеры, компоновки, что-то дорисовывать. И я говорю: «Ребята, а если самим сделать эту выкладку и сфотографировать?» Я начал пробовать, мне понравилось. Но как все фотографы, я ушел сначала в свадебную фотографию, и здесь я поднялся достаточно высоко по своему классу именно в мастерстве, мои работы можно было отличить. Да, я не широко известен, я не делал ставку на массовость, потому что уже тогда, отработав дизайнером, я понял, что работа даже хорошего свадебщика – это все равно командная работа, что хорошая работа дешевой быть не может. У нас есть поговорка: каков бюджет, таков сюжет. Это мы возвращаемся к Вашей первой фразе, почему один фотограф уродует, а второй делает прекрасно.

Виктория Данильченко:

То есть если ты хорошо заплатил, то и выхлоп получил. Если ты мало заплатил, тебя изуродуют специально?

Жан Гаспарян:

Это говорит о классе фотографа. Человек, который отдал 20 лет профессии, это профи, он понимает, как работать со светом, с композицией, как правильно подобрать технику, ведь рисунок, то, что мы видим, это оптическое искажение. Почему существует масса объективов на одну камеру, больше 10 объективов? Каждый объектив предназначен для определенного рода съемки, и профессионал понимает, что, где и как надо снять, он видит свет, чувствует даже уличный свет. Начинающие снимают, им не очень понятно, как свет работает, они даже на улице умудряются накосячить, потому что они не видят композицию, не видят свет. Свет как уродует, так и наоборот. Есть очень интересные приемы в кино, одним источником света можно показать мужчину и женщину, брутально и нежно, это эффект света. В природе один источник света – это солнышко, и нужно уметь правильно положить свет так или человека повернуть так, чтобы этот свет красиво его осветил, именно свет делает все. Камера – инструмент.

Виктория Данильченко:

Существует рабочая сторона или нерабочая сторона.

Жан Гаспарян:

Опытный фотограф все видит, у него большой опыт. У меня уже несколько десятков тысяч съемок прошло, совершенно разных. Я снимаю свадьбы, и я ушел от классики, мне ближе кино, по стилистике Чикаго 60-ых, потому что они стилизованные, атмосферные, и это работа целой команды: фотограф, осветитель, художник-ретушер, стилист по одежде, который это все стилизует, как минимум 4 человека, 5-й бывает ассистент, который может отражатель подержать.

Виктория Данильченко:

А работа папарацци, никогда не хотелось или, может быть, занимались?

Жан Гаспарян:

Нет, это то, от чего я открещиваюсь. Я снимал репортажи, работал официальным фотографом в Кремле, меня приглашали снимать выпускные непосредственно в Кремль. Папарацци – это интересный стиль, по сути, репортажник, который передает то, что он отснял, плохо, хорошо, зачастую это неудобоваримые съемки, то есть он же не позирует. Человек чем-то занят, неудачно нагнулся, он его подловил и это сливает. Это неэстетично.

Виктория Данильченко:

Это не искусство фотографии.

Жан Гаспарян:

Это не эстетика, потому что я болею за эстетику. Почему я этим занимаюсь, потому что мне нравится думать.

Виктория Данильченко:

Вы больше за постановочную съемку, нежели за съемку свободного кадра, раз – и схватил момент. Я была свидетелем, когда приходил фотограф в школу к детям, они о нем ничего не знали, и он их подлавливал в совершенно изумительные моменты.

Жан Гаспарян:

Это грамотные репортажные фотографы. Что такое свадебная фотография? Это репортаж, это хороший портретист, потому что нужно уметь показать пропорции, свет, композицию. Это великолепный предметный фотограф, потому что кольца, обувь, букет – это предмет, который тоже нужно снять красиво. Это частично интерьерный фотограф, потому что мы снимаем в интерьере, и мы не можем его убить, нам нужно показать еще и интерьер красиво, свет, композицию, шторы, окна, но при этом не сплющить картинку, дать воздуха. Максимальный класс фотографа, когда он отказывается от любого вида освещения, то есть от вспышек, ламп, он использует только то, что есть, у него очень дорогая оптика и техника, которая технически позволяет нам вытянуть картинку на постобработке.

Виктория Данильченко:

Но все равно мы говорим о некой постобработке. Я и сама проходила большое количество съемок и портфолио, и ведь все равно дальше ты просишь: тут подретушируйте, тут замажьте, тут сделайте меня покрасивше. Все равно есть такой момент.

Жан Гаспарян:

Есть такой момент, но если ты изначально снял неправильно, накосячил, ты не сможешь выровнять, то есть если мы сильно недоэкспонировали картинку, предположим, не хватило света и она слишком темная, как бы я ее не тянул, она посыплется, пустит зерно, цифровой шум так называемый, и мы не сможем ее вытянуть, потому что у меня не хватило света, или я неправильно оптику подобрал, неправильно человека повернул, то есть я его должен был повернуть к окну, а повернул спиной, потому что вроде как за спиной красивые шторы. Это было глобальной ошибкой, нельзя такие вещи делать. И если мы изначально неправильно сняли, какая бы ни была постобработка, вы не вытащите ее. Если не хватает света, нарисовать физически мы его не можем. Рhotoshop прекрасен, но он должен быть так тонко, еле заметно нанесен.

У меня есть шикарная обработка, но ее не видно, потому что я ее прячу, я ни в коем случае не делаю мыло, я сохраняю всю фактуру, текстуру кожи, у меня на обработку портрета уходит в среднем 6 часов, это колоссальный труд. И когда мне говорят, что у нас есть фотограф, который сделал за 200 рублей – хорошо, он вам сделал за 200 рублей, а теперь подумайте: вы сами согласитесь 6 часов работать и получить за это 200 рублей? Нет. Странно, а почему вы считаете, что человек будет сидеть 6 часов и попросит за это 200 рублей? И тут мы возвращаемся к начальным вопросам – каков бюджет, таков сюжет. А можно сделать по-другому: есть фильтры, я кнопочку нажал. Но что этот фильтр натворил – мыло, пластик, фарфоровое лицо, но зато буквально секунд 40.

Виктория Данильченко:

Мы же видим, когда известные люди, которые публикуют свои фотографии, или их где-то публикуют, мы сразу можем сказать, что этого человека я вижу, и это одно лицо, а на фотографии в корне другое. Для чего? Понятно, что всем хочется быть на фотографии очень красивыми, но, с другой стороны, кроме печального смеха ничего особо-то и не вызывает.

Жан Гаспарян:

Поэтому такие вещи делаются хорошим визажистом, наша задача потом подкорректировать, и на постобработке обязательно нужно сохранить фактуру, текстуру кожи, мы только подчеркиваем прелесть макияжа, и если визажист правильно подобрал образ, и все это гармонично, наша задача убрать легкие покраснения, раздражения, выровнять чуть-чуть общий тон, чтобы этой фотографии придать глянцевости, но ни в коем случае не кусок мыла, не фарфоровое, не стеклянное лицо, оно живое должно быть. Я для себя открыл, что важно работать не с визажистами, а с гримерами.

Последние несколько лет я являюсь официальным амбассадором Panasonic, и работая с этим брендом, это очень качественное оборудование, через мои руки прошло очень много камер – и Nikon, и Canon, но душа легла к Рanasonic. Это эргономика, ты берешь в руки вещь и чувствуешь, твое или не твое, она легла в руку, тебе комфортно. Я попробовал, понял, что мне нравится, мне комфортно, есть весь спектр оптики, который мне нужен, я всегда могу прибежать в компанию, сказать: «Ребята, помогите, дайте мне то, чего не хватает», – либо это купить. И выполню любую задачу, поставленную заказчиком, но эта задача должна быть четко по техническому заданию, когда заказчик прописал: мне надо это, это, это. Мы делаем договор и двигаемся четко в рамках данного договора.

Виктория Данильченко:

У Вас очень много фотографий, где Вы снимаете бренды, ювелирное украшение. Почему? Это интересно с точки зрения искусства, Вы считаете, что брендовую вещь или ювелирное украшение можно снять одним образом и можно подать совершенно другим образом? С чем это связано?

Жан Гаспарян:

Сейчас по России я считаюсь одним из достаточно сильных ювелирных фотографов, потому что я этому уделяю очень много времени. На съемку одного колечка уходит в среднем 4 часа. Я научился работать с камнями, с бриллиантами, это одно из самых сложных, потому что у бриллианта грани, и беда многих фотографов, что они ставят свет, у них он просто хлопает, но граней нет, потому что снято неправильно, а у бриллианта ведь вся прелесть в том, чтобы показать глубину, что каждая грань играет, светится. И я снимаю, перемещая свет буквально по миллиметру, там реально миллиметр-два смещается свет, каждая грань, потом делается 100 кадров, и я склеиваю их в один, именно в этом все волшебство и профессионализм, уметь нарисовать светом камень, металл.

Там есть свои секреты, например, те красивые блики, которые мы с вами видим на украшениях, это искусственно созданное, они не нарисованные в фотошопе, мы кладем специально различные предметы определенной формы, которые рисуют эти красивые блики. Мы смотрим на это колечко – вау, какое оно объемное, какой кайф. Там просто отражается тот предмет, который я поставил, я же его тоже подбираю, он может быть квадратный, круглый, продолговатый, в зависимости от того, какая идея, как я хочу показать это ювелирное изделие.

Виктория Данильченко:

Мы понимаем, что если ты под одним светом посмотришь, будет такая игра, если под другой лампой, уже другая игра.

Жан Гаспарян:

Есть еще один нюанс, Профессиональные ювелирные изделия снимают на спецкамеры, это так называемый средний формат, эти камеры даже для высокого класса фотографа порой недоступны, потому что цена камеры за миллионы заваливается, не все могут себе такое позволить. Даже в аренду это достаточно взрослый ценник, поэтому цена за один кадр изделия легко доходит до 15-20 тысяч рублей, потому что оборудование безумно дорогое, плюс аренда помещения, свет и технические моменты. Поэтому когда мне говорят, что снимают фотографы ювелирку по 100 рублей, и даже не то что фотографы, ко мне заказчики обращаются, тот же Санлайт, мы не смогли договориться по ценникам, у них снимают потоково и кое-как, я очень много вижу ошибок. Но это с моей точки зрения ошибка, для кого-то это идеально, на вкус и цвет товарищей нет, но я понимаю, что вот тут можно было чуть лучше сделать, вот тут можно было так обыграть, то есть идеала нет, у каждого фотографа свое восприятие. Я не говорю, что я идеал, но у меня просто свое восприятие, для меня есть понимание физики, как это должно быть, у меня есть с чем сравнить. оложить

две вещи, и я могу сказать, как они сделаны.

Виктория Данильченко:

Вы в профессии больше 20 лет. Мне приходится общаться с фотографами, приходить на выставки, и я вижу, что Ваша профессия сейчас намного больше востребована, чем когда-либо раньше. Если раньше это были свадьбы, выпускные вечера, юбилеи, и, пожалуй, все, то сегодня это уже портфолио, просто показать себе, что у меня нет комплексов, это уже потребности человека не с позиции торжества, а с позиции человека: я хочу себе сделать красивую фотосессию, портфолио. Это действительно так?

Жан Гаспарян:

Это так. Сейчас в связи с ковидом ситуация усугубилась в этом отношении, или, может быть, она улучшилась, люди ушли в интернет. Сейчас все онлайн, мы даже кофе смотрим на картинке, чем ярче, аппетитнее сделано фото, тем больше шансов продать этот предмет.

Я провел такую аналитику, снимал нескольким ресторанам, владельцы являются моими друзьями, и мы провели очень интересный эксперимент. Я специализируюсь также на еде, то есть у меня очень большое портфолио, я насмотрелся картинок в свое время Макдональдса, и маркетологи компании Макдональдс – это очень большие умницы, снимаю шляпу, это люди, которые очень четко понимают, что такое картинка и как она работает. Обратите внимание, мы заходим в Макдональдс купить чашку кофе, и мы обязательно купим картошечку, бургер или еще что-нибудь, даже если мы не планировали, потому что мы смотрим на картинку, а она вкусная, и нам хочется. Это природа человеческая, мы любим глазами, поэтому чем ярче и красивее картинка, тем больше шанс продать.

Мы сделали меню в ресторан, он его отпечатал, и чек ресторана за месяц увеличился на 35 процентов, до этого у него было просто белое меню с надписями. Два года назад мы пришли к пониманию, что я говорю: «Давай попробуем поменять». Он говорит: «Мне так нравится Якитория, вот этот серый фон, зеркальный. – Я тебе сделаю черный зеркальный с отражениями. Мы не будем делать, как в Якитории, потому что это плагиат, давай сделаем другое, но тоже аппетитно». Так вот, теперь у него отдельно меню суши, отдельно итальянская кухня, пиццерия. Мало того, что это правда вкусно, он молодец, человек следит за кухней, так и чек месячный на 35 процентов взлетел, потому что люди смотрят на красивую картинку: «Я хочу еще вот это, оно аппетитное». Это так работает. Поэтому сейчас все ушло в интернет и печать.

Виктория Данильченко:

Иными словами, человек себя захотел видеть уже не только с ленточкой, шариками, но и в повседневном стиле.

Жан Гаспарян:

В любом стиле. Почему я выбрал именно рекламную фотографию, потому что она имеет очень широкий спектр, это работа и с людьми, и ювелирка. Тут очень интересный момент: у нас принято понимание, что ювелирка снимается на столе. Я сейчас работаю с потрясающей командой, это авторские украшения, золото, бриллианты, но у них еще идет подача на моделях, и вот тут стоит вопрос – ты должен уметь очень круто снять лицо, портрет, чтобы показать и украшение очень красиво, и колье, и сережки…

Виктория Данильченко:

И в то же время чтобы это не чучело огородное было.

Жан Гаспарян:

Человек очень капризный, очень светлый, у них везде написано «спаси и сохрани», то есть очень верующий, правильный, и я с ним работаю и кайфую. Во-первых, я таких украшений нигде не видел, потому что это авторские вещи, ты их не купишь просто в магазине. Во-вторых, что мне понравилось, он пересмотрел всех фотографов, которые умеют совмещать, попробовал одного, второго, третьего и все равно пришел ко мне, хотя ценник мой очень взрослый. И он говорит: «Сделай чуть-чуть скидочку». Мы с ним работаем достаточно давно, и я знаю, что у него периодически эти съемки, это не разовая история. Самый казус был по поводу скидок. Как-то мне позвонили: «Мы сейчас Вам сбросим предложение». Его присылают, и я выпал. Люди попросили красиво снять шоколад ручной работы для упаковки, на витрине. Дальше меня просто прибило – написано: «Взамен мы обещаем Вас покормить шоколадом и угостить вкусным кофе». Я так повеселился, что написал в ответ: «Девочки, по вашему запросу, по количеству кадров, которые есть, и количеству упаковок я готов купить весь ваш бизнес».

Виктория Данильченко:

Фотограф – это человек вдохновения. Где Вы его черпаете, каким образом Вы находите свое ощущение? Или неважно, нужно сюда прийти на работу – приду сюда, нужно туда прийти – приду туда, или это внутреннее желание снимать что-то?

Жан Гаспарян:

Это мощная настройка.

Виктория Данильченко:

Где Вы берете эту настройку?

Жан Гаспарян:

Кино.

Виктория Данильченко:

А как Вы понимаете, что фотография удалась?

Жан Гаспарян:

Это уже опыт. Я просто понимаю, что заказчик хочет. Как происходит наша работа? Я говорю: «Покажите мне пример того, что бы вам хотелось», – и человек находит какие-то картинки, мне присылает, и я говорю: «Хорошо, я вам сделаю похожее, но не точно так же, потому что если нужно точно так же, обращайтесь к этому автору, у которого вы взяли. У вас будет нечто похожее, но в моем ключе». А вот дальше я слушаю музыку, иду в кино, я думаю, делаю какой-то набросок, то есть я рисую схему света, цвета, потом составляю техническое задание вместе с заказчиком, мы садимся, все прописываем, чтобы не получилось так, что ожидание одно, а результат другое.

Виктория Данильченко:

Люди разные. Условно, человек просто хочет фотосессию в красивых платьях или еще что-то, Вы говорите: «Хорошо, как Вы это видите? – Никак». Такое бывает?

Жан Гаспарян:

Бывает, сейчас у меня такой заказ висит, но цена на съемку от 50 тысяч, пожалуйста, каков бюджет, таков сюжет. Значит, я нанимаю сейчас стилиста по одежде, декоратора, мы подбираем локацию, полный лук, макияж, получаем сказочный образ. Твоя задача – приехал, попозировал, тебя одели, причесали, собрали какую-то декорацию, где-то поддымили, где-то светом подсветили, то есть мы делаем красивую картинку. Потом я это отдаю художнику-ретушеру, ретушер обрабатывает, дорисовывает некую сказочность. «Я хочу», – не вопрос, но цена такой съемки уже стольник.

Виктория Данильченко:

Чем больше непонимание, тем дороже съемка.

Жан Гаспарян:

Потому что подключается большая команда, и люди бесплатно работать не будут. Час работы стилиста по одежде стоит от 5 до 10 тысяч, а он на площадке 3-4 часа, там поправь, там переодень, платьев, как правило, 2 или 3. Я сотрудничаю с потрясающими не просто дизайнерами, а это лучшие костюмеры России, даже Мосфильм у них кое-что берет, потому что подобных костюмов нет ни у кого. Есть два дизайнера, которые делают просто нечто, это именно стилизованные костюмы для съемок, это не вечерние платья, не костюмы на выпускной, а именно стилизация под какую-то эпоху, конкретный период времени или конкретный образ, это может быть пират, разбойник, рыцарь, королева. У них полностью есть все, с диадемами, украшениями, париками, то есть из тебя сделают королеву той эпохи, но надо понимать, что прокат такого костюма доходит до 35000 за день, потому что его привозят люди, его сопровождают, помогают одевать, это работа огромной команды, поэтому такая съемка вылетает в стольник и больше.

Виктория Данильченко:

Если сейчас немножечко уйти от фотографии, какое было самое сильное впечатление в жизни?

Жан Гаспарян:

Ожидание ребенка. Как узнал и до сих пор, для меня это просто потрясающе, потому что у меня не было раньше детей, и я этого безумно хотел, и то, что хотел, то получил.

Виктория Данильченко:

В этом же русле вопрос, только уже связанный с профессией. Какая самая запоминающаяся была съемка, чтобы можно было сказать: да, вот эта съемка мне запомнилась, потому что это было круто или это было ужасно, что дало определенный опыт или наоборот, отвело в сторону, что больше никогда?

Жан Гаспарян:

Была одна свадебная съемка, в которой гости, жених с невестой хорошо по алкоголю приложились, и я посмотрел по всей этой ситуации и сказал: все, стоп, бюджетные свадьбы, кабаки – это не моя история.

Виктория Данильченко:

Как в наших фильмах, это обязательно фотограф, который фотографирует свадьбу, где кто-то кого-то убивает, и благодаря этому снимку все было выяснено.

Жан Гаспарян:

Я открестился от этих свадеб, я снимаю свадьбы, но очень высокохудожественные, у меня все продумано. Последняя свадьба, которую я снимал, в стиле Чикаго 70-х, каждый кадр сделан 16х9, то есть вытянутый, как под пленку, для широкоформатных телевизоров, он без полей, это эффект кино, как слайды получились. Вот это для меня кайф, здесь и подумать, и мы с художником что-то придумывали, я ему подсказывал, можно вот так, у меня задумка пригасить тона, чтобы это было пастельно, то есть это съемка, которая выбирает определенное время, ее нельзя снимать в 12 часов дня, ее снимают вечером, когда приглушенный свет, потому что нужно же передать эту атмосферу. Вот такие съемки запоминаются. Если я снимаю свадьбу, то это только продумано, только сценарий.

Но тут есть еще один момент, я благодарен одному из своих вдохновителей, это потрясающий педагог Эдуард Стельмах. Очень-очень много лет назад я случайно попал в Европе на его мастер-класс. Вы знаете, он тогда перевернул мое восприятие к миру, а он сам свадебный фотограф и кинорежиссер, и жена у него режиссер, и вот они вдвоем режиссируют эти свадьбы, и у него они именно художественные. Это был первый мастер-класс в моей жизни, в котором мы не снимали, он сказал: «Господа, камеры убрали в ящик», – и мы 4 часа с ним общались, нас три человека было на мастер-классе, мы сидели, просто слушали, общались, задавали вопросы, он показывал слайды, что-то рассказывал, но он просто сумел взять и перевернуть мир и восприятие.

Виктория Данильченко:

Свои собственные выставки Вы проводите?

Жан Гаспарян:

Нет, выставки я не провожу, давно хочется, но это достаточно дорогое удовольствие.

Виктория Данильченко:

Вам, как фотографу, интересны разные ситуации, которые могут возникнуть. Вы находитесь в «горячей точке», рядом взрывается снаряд, гибнет или ранен человек, но по краскам, по каким-то ощущениям Вам, как профессионалу, это может принести суперкадр. Что Вы сделаете – поснимаете или побежите спасти человека, если это будет в Ваших силах?

Жан Гаспарян:

Я полезу спасать, потому что, во-первых, я врач, я давал клятву Гиппократа. Второе, меня звали снимать в «горячие точки», потому что я хорошо снимаю репортажи, понимаю, как это нужно правильно снимать, умение подловить. Репортажи такого класса снимаются на спецтехнику с огромных расстояний, и здесь и сейчас ты не снимешь и не добежишь. Поэтому если вдруг происходит что-то трагическое, какая камера, ты бросаешь все и сам летишь помочь человеку.

Виктория Данильченко:

Спасибо Вам большое за эфир. Думаю, много кто для себя закрыл определенный гештальт, потому что мы все фотографы, мы много чего узнали нового, и я от всей души желаю, чтобы детеныш Вас порадовал, это самое основное, и продолжайте в том же духе, успеха Вам, будем за Вами следить и надеяться, что рано или поздно Вы все-таки выставку сделаете, чтобы люди смогли прийти и полюбоваться.