Михаил Довженко:
Добрый вечер, в эфире программа «Короткие волны» и ее ведущие Басиния Шульман и Михаил Довженко. Сегодня у нас в гостях пара, которая не нуждается в представлениях, человек, который категорически запрещает себя называют легендой, поэтому так называть мы его не будем. У нас в гостях Евгений Маргулис и его дражайшая супруга Анна Маргулис, известный в творческих кругах человек.
Басиния Шульман:
Мы хотим вас поздравить с вашим прекрасным юбилеем, вы долгожители в плане семейных уз, 36 лет.
Михаил Довженко:
Спасибо, что пришли вместе, потому что никто не может вспомнить, в каких эфирах вы появлялись вместе.
Басиния Шульман:
Я хочу начать с того, как вы присаживались на стулья. Несколько раз меняли стульями сначала справа налево и слева направо, потом решили все-таки сесть так, как обычно спите, и уже почти повернулись на бок.
Евгений Маргулис:
У меня сейчас ощущение, как будто я пришел в кабинет директора с мамой, Аня же никогда не ходит на эфиры, передачи, игнорируя все действия, и когда ее нет, можешь что-то свободно сказать, а тут мама сечет. Поэтому я сегодня заткнусь, пускай Аня говорит все, что захочет.
Басиния Шульман:
Друзья, мы здесь обычно про личную жизнь не говорим, мы говорим про искусство, культуру, музыку, и так как мы раскрыли интимные подробности как вы спите, может быть, вы расскажете, как вы познакомились?
Анна Маргулис: У нас есть несколько версий, не помню, какая из них была основной.
Евгений Маргулис:
На самом деле версия такова — отсутствие горячей воды, приятель, у которого была газовая колонка, и к нему, как тараканы, слетались на горячую воду со всех концов Москвы. И мы с Анькой практически встретились в ванной. Помню, что она мне не очень понравилась, потому что была с такими тощими ногами, но я был тоже не красавец.
Анна Маргулис: Женька был не просто не красавец, в тот момент он приехал с каких-то гастролей, в которых у него украли абсолютно все, включая очки, поэтому он был в старых бабушкиных очках, перевязанных изолентой, то есть нереальной красоты был человек. Но я при этом знала кто это, не могу сказать, что я совсем была не в курсе происходящего в стране, это был 1981 или 1982 год.
Михаил Довженко:
В это время все песни уже звучали из окон.
Анна Маргулис: Женька был в этот момент в «Араксе», до этого уже произошли все метаморфозы, первый раз ушел из «Машины времени», было создано «Воскресенье», уже было покинуто «Воскресение»…
Евгений Маргулис:
Ты как бюро по трудоустройству.
Анна Маргулис: Я отслеживаю, мало ли что мимо меня проскочило. Так что я была в курсе, кто это, не могу сказать, что могла что-то напеть — нет, но имя я знала. Поэтому я была очень приятно удивлена.
Михаил Довженко:
Не все знают, что ты, Аня, очень творческий человек, ты керамист, занимаешься керамикой, это помимо того, что ты психотерапевт по образованию и занимаешься очень много творчеством. Женя признавался много раз, что ты для него являешься музой для создания своих песен, а его можно назвать твоим музом в творчестве?
Анна Маргулис: Да, потому что благодаря Жене я могу, не думая ни о чем, заниматься творчеством, это дорогого стоит. Я могу не заботиться о том, как живем, на что живем, что тоже существенно, я могу заботиться о нем и заниматься творчеством, не думать о том, благодаря чему происходит закупка материалов.
Басиния Шульман:
Керамика давно появилась в твоей жизни? И почему именно керамика, а не живопись?
Анна Маргулис: Живопись тоже была, я совсем немножко касалась арт-терапии, и мне это было любопытно. Арт-терапия — направление в психотерапии, когда через рисунок, через скульптуру можно решать свои проблемы. Была эпоха выставок, на самом деле дивная эпоха.
Михаил Довженко:
И сейчас самое время спросить — как живется с художником?
Евгений Маргулис:
Так как у меня других вариантов житья не было, мне нормально.
Басиния Шульман:
Я могу рассказать свое собственное наблюдение, так как мы очень близко с вами дружим, как живется с художником. Мы вместе были в гостях в Испании у нашей общей подруги, где Борис Борисович, находясь там же, а Женя не написал ни одной песни, Борис Борисович написал новый альбом, и по дороге домой художник 700 километров пилил нашего творца.
Басиния Шульман:
Не художник, а жена, мы это все-таки разделяем.
Евгений Маргулис:
Когда мы вернулись, я написал посвящение Аньке, а дальше уже пошло-поехало.
Михаил Довженко:
Со своей стороны хочу рассказать обратную историю, как живется нормальному человеку с рок-музыкантом. Когда Евгений снимался у меня в кино, это был один съемочный день, за полночь мы сели в машину, возвращались из Подмосковья, ехать было еще какое-то время, и Женя начал звонить домой. Фраза была следующая: «Привет, мы закончили съемку, едем в город». Ответ был моментальный: «Поняла, сколько приборов ставить на стол?» Весь автобус тут же среагировал — вот что значит жена рок-н-рольщика.
Басиния Шульман:
Раз уж первая песня была посвящена Ане, а сколько песен ты вообще посвятил ей?
Евгений Маргулис:
Все.
Михаил Довженко:
Это потому что Аня здесь присутствует.
Анна Маргулис: Я могу перечислить: «Когда ты уйдешь», «Надоела», «Лучше бы ты ушла к каким-нибудь цыганам», эти три песни сто процентов. На самом деле много прекрасных песен.
Михаил Довженко:
Ахматова в свое время подписывала рукописи Гумилева, и там, где он забывал, она писала — мне.
Евгений Маргулис:
У Агаты Кристи было нечто похожее, муж у нее был археологом, но мы говорим о тебе.
Басиния Шульман:
Все ли песни идут на утверждение или ты пишешь и показываешь потом? Аня первый слушатель?
Анна Маргулис: Да, конечно, но я не утверждаю, я просто слушаю. Я могу сказать, что мне эта нравится больше, здесь хорошо бы подумать.
Евгений Маргулис:
Редакторской работы нет, она не говорит, что этот куплет мне не нравится, попробуй-ка, брат, написать о другом. Такого нет, но все, что я делаю, даже какие-то стишки, я проверяю на ней.
Анна Маргулис: О ненаписанных песнях я могу высказываться резко, а о написанных очень аккуратно.
Михаил Довженко:
У Жени большая коллекция музыкальных инструментов и лягушек.
Анна Маргулис: Лягушки уже не пополняются, крайне редко.
Михаил Довженко:
Откуда возникла эта тяга к коллекционированию инструментов, и раз уж у музыкантов в квартире появляется новый инструмент, логично, что ты пытаешься на нем научиться играть. На скольких музыкальных инструментах из разных стран ты умеешь играть?
Евгений Маргулис:
Так как струны везде одинаковые и отличаются только красотой обечаек и форм, то, наверное, на всем.
Михаил Довженко:
А есть какие-то экзотические инструменты, о которых ты думаешь — жаль, что они не используются в аранжировках современных групп, и про них мало кто знает?
Евгений Маргулис:
Китайская скрипка под названием пипа мне нравится, но электроника уже скакнула далеко вперед, и поэтому во всех банках звуков есть все звуки на Земле, и значительно проще, чем таскать какой-то инструмент на студию, на настрой которого влияет погода, кондиционер, ты настраиваешь бесконечно этот инструмент. Проще вытащить звук из банка.
Басиния Шульман:
Так можно договориться до того, что можно вообще на инструментах не играть.
Евгений Маргулис:
Нет, это я про звуки говорю, хотя современная музыка, которая поступает нам интернетом, вот так и сварена. Берешь какой-то луп знаменитого артиста, гадишь его какими-то эффектами, накладываешь туда луп…
Басиния Шульман:
А что такое луп?
Евгений Маргулис:
Закольцованный звук.
Михаил Довженко:
Бася, если бы ты была музыкантом, ты бы знала.
Евгений Маргулис:
Песня — это когда слова положили на музыку, а современная песня — это когда положили и на музыку, и на слова.
Михаил Довженко:
Но ведь был шанс у нашей страны и остального мира увидеть Маргулиса-скрипача. Почему этого не произошло?
Евгений Маргулис:
Бабушка дала правильное направление, был бы я сейчас 6-й скрипкой. Не получилось, было много факторов, которые не позволили мне стать знаменитым скрипачом.
Басиния Шульман:
Читая твою биографию, мы уже более плотно познакомились с твоим детством, ты начал с музыки, тут же закончил ею заниматься, так как бабушка не любила музыку, дальше пошел в медицину и все равно стал музыкантом.
Евгений Маргулис:
Любовь правит музыкой, и музыка правит любовью. Могу объяснить почему — в детстве я был страшно страшный: ушастый, кривоногий, и для того чтобы нравиться девчонкам, нужно было научиться играть на гитаре, и я научился, начал нравиться девчонкам, благодаря музыке я нашел Аньку. И я понял, что музыкой мне нравится заниматься больше, чем остальным.
Михаил Довженко:
Вместе вас можно видеть на съемках квартирника, я еще помню первые квартирники, которые снимались в вашей собственной студии, и там был даже такой ход сделан, что про Аню всегда говорили, что она хозяйка этого пространства.
Анна Маргулис: Это была правда, с этого начиналось.
Михаил Довженко:
Поэтому когда мы приходим туда, понимаем, что мы пришли к вам двоим в гости, то есть никогда нет ощущения, что мы пришли на запись какой-то программы, мы и все зрители приходим к вам домой, создается очень личное пространство. Женя, ты в каких-то интервью говорил, что не любишь общаться с дураками, как Маяковского однажды спросили: «Вы говорите, что среди русских вы русский, среди грузинов грузин, а среди идиотов? — Среди идиотов я впервые». Ты как Маяковский в этой ситуации, и давайте представим: приходит группа, просто через вашу программу прошло такое количество музыкантов, ты не всех знаешь, приходят какие-то новые. Начинается запись, ты до этого слышал, как они классно играют, поэтому их и позвали на эфир, а потом, уже во время записи, выясняется, что он не умеет связать двух слов или вообще тебе не хочется с ним разговорить. Было такое?
Евгений Маргулис:
Такого не было, потому что все равно так или иначе мне приходится читать музыкантов, которых я приглашаю к себе, если я их не знаю, и на саундчеке обычно с ними разговариваю, чтобы понять степень их падения, потому что вдруг окажется, что беда, но такого пока не было.
Михаил Довженко:
А если в зале кто-то дотошный достает?
Евгений Маргулис:
Такого нет.
Анна Маргулис: Все-таки на квартирник приходят группы уже состоявшиеся.
Басиния Шульман:
Мы имеем в виду, что сложный собеседник.
Анна Маргулис: Это бывает, и все мы знаем этих сложных собеседников.
Евгений Маргулис:
Да, их всего 4 человека. И все равно с ними идет какая-то беседа, они отвечают, и отвечают даже весело, но тяжело, потому что с некоторыми музыкантами разговор идет сразу легко и без приключений, а тут надо думать, но тем не менее мы все равно готовимся.
Басиния Шульман:
Когда вы познакомились, ты уже был знаменитый, поработал в одной команде, другой команде, пришел, ушел, много всего натворил, и ты часто в своих интервью говоришь, что ты человек второй половины жизни. Когда пришло осознание, что ты уже сейчас готов к тому, что ты самостоятельная единица, что тебе совершенно не нужно ни с кем ассоциироваться, ты Евгений Маргулис, тебе очень много есть что сказать людям музыкально? Просто я, как музыкант, может быть, тоже человек второй половины жизни, мне интересен твой опыт.
Евгений Маргулис:
Мне исполнилось 40 лет, и в сороковник я вдруг решил записать сольный альбом.
Анна Маргулис: Не просто решил, а это перло, когда было понятно, что хочется сделать нечто, отличное от всего, сделанного до. Есть прекрасные песни, написанные вместе с Андреем Макаревичем, это все остается, люди поют, но Женя начал писать тексты, чего он не делал до этого.
Евгений Маргулис:
Делал, но так себе, потому что было на кого свалить.
Анна Маргулис: Женя писал рыбу, и всегда со смыслом, напишет первые две-три строчки, задаст примерно что он хочет, а Андрюша всегда сделает профессионально, быстро и хорошо. Так и происходило: Женя рыбу сделал, Андрей написал чудесный текст. Но в какой-то момент у Жени возникла потребность писать самому, мне кажется, что этот слом произошел ровно тогда, когда Жене захотелось высказывать самостоятельную мысль в текстах и не зависеть ни от кого, мне кажется, этот момент был переломный.
Евгений Маргулис:
Не в этом дело, просто когда ты играешь в группе, то ты всегда должен учитывать возможности людей, с которыми ты играешь, и если что-то придумываешь, ты должен учитывать возможности тех людей, с которыми ты играешь. И в какой-то момент понимаешь, что написал нечто другое, которое твои коллеги не смогут сделать так, чтоб тебе это нравилось. И ты это произведение начиная жабить для себя, то есть не показываешь никому, начинается история ящика стола, куда ты складываешь то, что твоим друзьям пока неведомо. И когда у тебя набирается какой-то пласт, начинаешь делать это с людьми, которые тебе подходят. Я знаю, что есть гитарист, который играет восхитительно, есть барабанщик, вот с ними начинаешь уже делать, то, что называется сайт-проект.
Михаил Довженко:
Ты сейчас рассказывал о технической части, а у меня ощущение, что такой момент может возникнуть, когда у человека появились новые темы, на которые он хочет поговорить, не с этим ли связано?
Анна Маргулис: Момент, на мой взгляд, но я могу ошибаться, потому что когда он начал писать тексты сам, он был абсолютно зависим от тех, кто ему до этого писал тексты. Когда человек делает и то, и другое, он раскрывается по-другому, он абсолютно самостоятелен, и тогда уже можно делать все что угодно, то есть с группой и плюс самостоятельно.
Михаил Довженко:
У Beatles до альбома Help не было ни одной песни не про любовь, а потом уже появились совершенно другие смыслы, а потом уже пришла и другая аранжировка.
Басиния Шульман:
Ты говорил, что читал книгу, как Beatles создавали свои тексты, например, очень грустная песня She’s living home, а они думали о бананах…
Евгений Маргулис:
Не знали, как быстрее дописать, чтобы сходить в лавку и купить бананы.
Михаил Довженко:
Когда тебе в детстве одноклассник привозил из заграничных командировок от родителей, которые работали в Японии, только-только вышедший альбом Beatles, мог ли ты представить, что однажды встретишься с Полом Маккартни? И как это произошло?
Евгений Маргулис:
Был концерт Маккартни в Москве, я был на нем. Не буду рассказывать полную версию, она весьма смешливая, это для внутреннего пользования. Маккартни подписал пластиночку не для меня, подписал ДВД, ну Маккартни и Маккартни, клево. Меня поразило, что он небольшого роста, у него маленькая ладонь, и я понял, почему он играл на бас-гитаре Hоfner, из-за небольшой руки, потому что в детстве мы же всегда воспринимаем артистов гигантского роста. Я почему-то думал, что битлы метра под три, потому что ты видел шестисотые копии, переснятые плохим фотоаппаратом, какой-то журнал, где битлы огромные, а рядом люди маленького роста. И увидев его, я был изумлен.
Мы когда были на Abbey Road, с нами играли на пластинке два человека, которые имели отношение к команде Пола Маккартни, это Хэмиш Стюарт и Рэй Купер, Викс Викенс, клавишник, художественный руководитель коллектива под управлением знаменитого Пола Маккартни. Больше всего на Abbey Road нравилось приходить в 8 часов утра и на стойке регистрации смотреть альбом, кто сегодня пришел, они же все расписываются за ключи, это прекрасное зрелище: сегодня в 52-й студии Эрик Клэптон — класс, в первой студии Red hot chili peppers. Я приходил раньше всех, спрашивал: «Можно посмотреть? — Да». Там можно спокойно ходить по студиям. Единственное, там не принято фотографироваться, потому что все равно великие, и абы какие хорьки туда зайти не могут.
Экскурсии, которые туда водят, всегда были минуя знаковые точки, и было гениально, в два часа дня закрывается весь Abbey Road, и народ идет обедать, там дворик, где находится буфетная стойка, где работает буфетчица по имени Жаклин, которая известна всему миру тем, что не дала Джорджу Харрисону, и каждый это вспоминает. Ты накладываешь на подносик еду, люди сидят, спрашиваешь: «Можно? — Можно». Смотришь, перед тобой Мэл Гибсон сидит либо еще кто-то, вот это кайф, а то, что мы играли — ну, клево играли, замечательно, но мне больше понравился запах Abbey Road.
Михаил Довженко:
Когда я впервые там побывал, тоже вспоминал свое детство, как я впервые послушал пластинки, схожие ощущения.
Евгений Маргулис:
К нам приходил Джордж Мартин. Все, кто попадает туда, начиная с 1960-х годов, фотографируется на лестнице во второй студии, где фотографировались битлы, и если взять пластинки тех времен, там и Rolling stones на этой лестнице, и битлы. И когда Мартин подошел, говорит: «Прикольно, группа из России, а вы тоже на этой лестнице будете фотографироваться? — Да».
Михаил Довженко:
Сейчас Женя перечислил массу разных фамилий, среди них не было ни одной женской, мне почему-то вдруг стало интересно — когда ты пришла к нему первый раз в гости, зашла в его комнату, чьи фотографии висели на стенах? Мы же тогда вешали постеры, вырезки из журналов.
Анна Маргулис: Нет, я поняла тогда, что человек гастролер: сумка, кровать, зубная щетка.
Евгений Маргулис:
Помнишь анекдот про музыканта симфонического оркестра, у которого случается день рождения, ему дарят чемодан, он говорит: «Зачем? — Ты поедешь на гастроли, положишь туда трусики, маечку, носочки, брючки, рубашку, пиджачок. — А в чем я тогда поеду?». У меня была примерно такая же история.
Басиния Шульман:
Когда ты был молодым, еще несостоявшимся музыкантом, кто влиял на твое музыкальное становление, раз ничего не висело в комнате, кроме сумки?
Евгений Маргулис:
Ввиду того, что мне повезло, и мой одноклассник имел папу корреспондента газеты «Правда» в Токио, все свежие записи всегда приходили к нам, мы их переписывали, я все это слушал, и мое становление происходило через пластинки, кассеты. Портретов не было точно.
Анна Маргулис: Женька был перекати-поле, практическим таким и остался.
Михаил Довженко:
Какой был в вашей совместной жизни главный кризис, когда Женя понимал, что музыкой не заработаешь вообще и надо заниматься чем-то еще, и было ли такое?
Евгений Маргулис:
Было, конечно, 1984 год, перестройка еще не наступила,а после того, как запретили «Аракс», вышел указ не появляться нам на советской эстраде…
Басиния Шульман:
Нам или тебе, это история про сионизм?
Евгений Маргулис:
Они были более свободные и вернулись обратно в театр, а меня на работу никуда не принимали, поэтому я начал шить джинсы.
Басиния Шульман:
Это случилось именно из-за того, что тебя задержали за то, что ты якобы пропагандировал сионизм? На гитаре было написано Израиль?
Евгений Маргулис:
Не на гитаре, на спине был магендавид размером с автомобильное колесо, и его заметили. Я сказал, что это костюм звездочета, а меня забрали. Кто потом помог мне вернуться в мир пресловутого шоу-бизнеса? Юра Антонов, он сказал, что мы идем работать в чечено-ингушскую филармонию, там не то, что про тебя, там вообще ничего не знают. Говорю: «А как же ты будешь меня представлять? — Очень просто: на бас-гитаре играет бас-гитарист», — и я согласился, пошел к нему работать.
Анна Маргулис: Это был небольшой период времени.
Басиния Шульман:
Ты шил джинсы?
Евгений Маргулис:
Да, Лешка Романов шил отличные аляски из верблюжьих одеял, я шил джинсы, нормально.
Анна Маргулис: Это был прекрасный период жизни. Я вязала, я вообще очень много могу: шить, вязать, вышивать, танцевать, петь, только стричь не умею, а все остальное — пожалуйста. Тогда многие музыканты занимались шитьем джинсов, это был целый рынок: заклепки Wrangler, Levis.
Евгений Маргулис:
Раньше были такие будки, где покупали поддельные заклепки, лейблы.
Михаил Довженко:
С каким удовольствием рассказывают об этом периоде Анна и Евгений.
Анна Маргулис: Это был очень романтический период, мы были молодые, перспектив никаких, при этом у Женьки был достаточно долго запрет, до 1985 года, но мы же были вместе, я вязала, Женька шил джинсы, то есть деньги у нас были, так что все было хорошо.
Евгений Маргулис:
Но на глупости все равно денег не хватало.
Анна Маргулис: Тогда и глупости не особо нужны были.
Евгений Маргулис:
Я у твоей мамы занимал деньги на сигареты иногда.
Михаил Довженко:
Ваш совместный сын Даниил, несмотря на то, что желтая пресса пару лет назад сообщила о том, что у вас на самом деле дочь, а не сын, часто в Фейсбуке любит делать фотографии с рюмкой или сигарой с подписью «когда твой отец рок-звезда». В каком возрасте он понял, кто его родители?
Анна Маргулис: Вопрос понял ли. Он живет отдельной жизнью…
Михаил Довженко:
Не все знают, чем он занимается.
Басиния Шульман:
Он потрясающий финансист. Хотелось бы услышать про ваши планы, выходит ли квартирник.
Евгений Маргулис:
За время пандемии мы сняли 10 программ, первый без народа, а потом с небольшим количеством людей.
Басиния Шульман:
Женя, какая музыка бывает, скажи твою любимую фразу.
Евгений Маргулис:
Хорошая и плохая, другой музыки нет.
Михаил Довженко:
У нас в гостях были замечательные Анна и Евгений Маргулис. Спасибо и до новых встреч.