Ульяна Ковлер:
Всем добрый вечер. На канале Mediametrics «Ночной сеанс» и мы, его ведущие, Ульяна Ковлер и Ксения Островская.
Ксения Островская:
Привет всем киношникам! У нас сегодня символичный выход нашей передачи, потому что лично я четверг жду еще по одной причине — сегодня финальная серия сериала «Чики», и самое время представить нашу гостью — талантливую, яркую, харизматичную актрису театра и кино Варвару Шмыкову.
Варвара Шмыкова:
Здравствуйте, я Варя Шмыкова.
Ксения Островская:
Спасибо, Варя, что ты нам выделила время. Театр когда?
Варвара Шмыкова:
Вот сейчас уже начался, но внутри всякие процессы.
Ульяна Ковлер:
Когда открывается театр еще неизвестно?
Варвара Шмыкова:
Наш пока неизвестно, потому что сейчас же есть постановление, что только с 1-го августа и только на 50 процентов заполняемости. Нам это не очень выгодно, и поэтому сейчас у нас тимбилдинг, мы строим планы как дальше будем жить.
Ульяна Ковлер:
Ваш театр уходил в онлайн или вы как сели на карантин и все?
Варвара Шмыкова:
У нас есть Инстаграм аккаунт, и не могу сказать, что были сделаны нами какие-то проекты, но некоторые ребята сделали такую смешную историю — новости из мира будущего, где мы уже победили COVID, то есть развлекались как могли. Прямые эфиры, общение с подписчиками. Мы сделали один очень классный проект: у нас есть спектакль «Питер Пэн. Фантомные вибрации». Это абсолютно новая для нас история, потому что это полностью интерактивный спектакль, в зале практически нет зрительских мест, и все ходят час и взаимодействуют с актерами. И мы сделали 24 часа онлайн в Инстаграме. Это было очень круто. Сначала у всех был шок: кому это нужно, зачем, что происходит? А потом оказалось, что это нужно для нас в первую очередь. Это было интересно.
Ксения Островская:
У меня предложение к зрителям — давайте представим, что не все зрители знают актрису Варвару Шмыкову, хотя, наверное, тебя удивляет большое количество подписчиков до сих пор.
Варвара Шмыкова:
Сейчас уже не удивляет, сколько уже миллионов просмотров сериала, поэтому не удивляет.
Ксения Островская:
Кстати, мы об этом тоже поговорим, о благости карантинного времени, когда все ушло в цифру, и это сыграло на руку премьере. И все-таки мы представим, что среди вас есть зрители, которые не знают актрису Варвару Шмыкову. Пять раз ты поступала во МХАТ.
Варвара Шмыкова:
Пять — это если считать, когда я пробовалась после десятого класса, то есть это было чисто любопытство.
Ксения Островская:
Я к чему это — ты уже с детства понимала, что будешь актрисой, но, с другой стороны, не получается поступить. Не было тени сомнения?
Варвара Шмыкова:
Я скажу честно, что сомнений не было, что это мое, что мне нужно этим заниматься, но было, скорее, какое-то недоразумение, почему меня никак не берут. Конечно, слезы, ссоры с близкими, потому что я в какой-то момент поступила в ГИТИС на эстрадный факультет, отучилась там год, я потом оттуда ушла, и мама просто не понимала: «Зачем ты уходишь? ГИТИС, Гаркалин...» Я чувствую, что мне нужно в другую сторону идти. А так всегда казалось, что я на своем месте.
Ульяна Ковлер:
Какие эмоции ты испытала, когда поступила? Радость, до потолка прыгала или облегчение?
Варвара Шмыкова:
Это был такой праздник, то есть я за эти четыре года обросла огромным количеством знакомых и друзей, безумно талантливых ребят, и много кто в абитуриентской среде знает мое имя просто потому, что четыре года поступала и поступила, то есть мы знаем хорошую историю с хорошим финалом. И очень много друзей, которые уже учились в институте, в том же МХАТе, группа поддержки. Саша Ревенко написал в Фейсбуке, мой муж меня встречал с шампанским. Все мои друзья, когда мы выходили из учебного театра МХАТа, человек 20-30 с шампанским, все кричат, это был праздник, катарсис просто.
Ксения Островская:
По поводу понимания своей миссии, у тебя есть чуткое понимание, что ты должна что-то донести этому миру через профессию актрисы. Возвращаемся к ролям. Большая часть твоих ролей — это девушки легкого поведения. Есть ощущение, что ты эту профессию знаешь уже изнутри.
Варвара Шмыкова:
Нет, эту профессию я не знаю, я могу только строить догадки, смотреть какие-то референсы и просто иметь понимание психологического образа, то есть просто открытый диалог и попытка разобраться в человеке, потому что я не сторонница всех грести под одну гребенку из серии «среднестатистическое вот такое». Но я не знаю, какое оно среднестатистическое, потому что сколько людей, столько судеб, столько мнений, столько вкусов. Не знаю я эту профессию, но почему-то играю этих девчонок, и, видимо, у меня получается, раз я получаю отклик от зрителей, режиссеров.
Ксения Островская:
А какой отклик именно от зрителей, что в первую очередь говорят?
Варвара Шмыкова:
«Моя подруга, я такое видела, вот это из детства». Безусловно, это все дело вкуса, я абсолютно спокойно реагирую, когда люди говорят, что им не нравится наш сериал, но я вхожу с ними в диалог, мне просто интересно почему.
Ульяна Ковлер:
Где были в отпуске?
Варвара Шмыкова:
Не скажу. На море.
Ульяна Ковлер:
Я просто знаю, что ты путешественница, и у меня вопрос, вытекающий из этого. Много путешествуешь, много стран видела. Какая наиболее запомнилась, куда хочется возвращаться и возвращаться?
Варвара Шмыкова:
Много таких мест, но из последнего очень хочется возвращаться на Бали, кто там был, могут понять, что это остров силы, там все начинает с тобой происходить, хочешь ты этого или не хочешь, занимаешься духовными практиками или йогой или просто лежишь на пляже. Очень хочется вернуться в Калифорнию, где мы рожали сына, покорила меня природа этих мест, люди и какой-то вайп, как говорят.
Ульяна Ковлер:
Про роды в Калифорнии расскажешь немного? Я знаю, что были естественные в воде, что-то оргазмичное.
Варвара Шмыкова:
Не уверена, что это было со мной, просто родила. У нас была идея с мужем, чтобы роды были естественными. Мы не специально ехали в Америку за этим, так получилось, что я до седьмого месяца играла спектакли и гастролировала, и у нас не было как такового времени друг с другом провести, а часики тикают, и вот-вот скоро нас станет трое, и хочется провести время вместе. И мы поняли, что надо отдохнуть не в Москве, и если куда-то лететь, то лететь в один конец, потому что была уже 32-я неделя. Сначала подумали про Таиланд — родители сказали, что мы сумасшедшие, и мы сами тоже поняли, что там просто тупо нечего будет делать четыре месяца. Нам очень важно культурное насыщение. Природа — супер, просто обожаю, но хочется еще какой-то досуг.
Ульяна Ковлер:
Более разнообразнее, чем травести-шоу.
Варвара Шмыкова:
И пинг-понг шоу, кто знает. Мы зашли однажды в Бангкоке — я запомнила это навсегда, к сожалению.
Ксения Островская:
Если говорить о роли мечты, что хочется сыграть, чего еще не играла?
Варвара Шмыкова:
Не знаю, как отвечать на этот вопрос, просто все интересно. Мне интересно играть историю человека, чтобы это была не просто написанная история с черновика, а когда я понимаю, что режиссер-сценарист писал эту историю, потому что он не мог ее не писать, потому что он знает про что пишет, потому что это не какой-то заказ, а потому что это его манифест, его высказывания. И всегда интересно идти за людьми, любая история про человека. Тот же Джокер, любое фантастическое кино, все равно там есть фигура человека. Хочется говорить о проблемах, о которых не принято говорить вслух, вот это интересно.
Ксения Островская:
А если про режиссеров, то мой режиссер — это..?
Варвара Шмыкова:
Я сама. Актер же сам себе режиссер.
Ксения Островская:
А если с кем поработать?
Варвара Шмыкова:
Прямо по фамилиям?
Ксения Островская:
Это не обязательно могут быть ныне живущие, это может быть ушедший уже режиссер.
Варвара Шмыкова:
Очень хочется поработать с такими, как Тарантино, Ларс фон Триер. Почему-то у меня в глазах только Ди Каприо. На самом деле, я себе загадывала на одном интервью с кем хочется поработать, это сбылось, и это очень приятно. Может, просто надо проговаривать.
Ульяна Ковлер:
Я снимаюсь у Ди Каприо в таком-то году.
Варвара Шмыкова:
Или хотя бы с Ди Каприо.
Ксения Островская:
Титаник. Продолжение.
Варвара Шмыкова:
Это роль мечты, это правда. У нас был спектакль, и там в конце девушка читает «Вербатим» бабушке, вспоминает, что у нее дома висит картинка Титаника, стоят Кейт и Лео. И у нас огромная проекция на всю нашу сцену, вот этот кадр, как они стоят. И я каждый раз смотрю на эту картину и загадываю себе вот такого же масштаба историю, что-то историческое, вот с таким партнером, при этом я не отрицаю малых форм, камерных историй, будь то в театре, будь то короткометражки.
Ксения Островская:
Извечный вопрос, когда артисты служат в театре и снимаются в кино, что ближе по натуре — живой контакт со зрителем или все-таки пахота на съемочной площадке, которая тоже бывает в кайф?
Варвара Шмыкова:
Знаешь, у меня и с тем, и с тем все классно получается. Это абсолютно разные вещи, театр и кино, я люблю их по-разному, как мы по-разному любим разных людей, папу и маму, бабушку и дедушку, и здесь ты просто по-разному проявляешь себя. И мне кажется, что у меня есть какой-то контакт с камерой, может быть, потому что у меня муж оператор, я изначально люблю человека, который стоит за ней. И то же самое со зрителем, я люблю его.
Ксения Островская:
Судя по всему, человек, стоящий за камерой, тоже тебя любит, потому что вы работаете очень гармонично.
Ульяна Ковлер:
Часто вы вместе с Женей работаете?
Варвара Шмыкова:
Мы снимали один раз рекламу, Женя снимал половину пилота «Чики» в 2018 году. Но если не говорить про наши отдыхи, то чуть-чуть. Но я очень хотела бы.
Ульяна Ковлер:
Возвращаясь к «Чикам», какие курьезы на съемочной площадке случались, может, смешные, может, не очень?
Варвара Шмыкова:
Всем известный курьез, как напился человек и стрелял из автомата. У нас была такая история: мы снимали в этот день у меня в квартире, в которой я жила во время экспедиции, потому что она двухкомнатная, там было удобно сделать локацию для одного человека и локацию для другого. Мы там снимали и репетировали сцену с Лапенко. И у нас там была движуха, мы разводили, ставили свет, кто-то готовил вторую комнату к другой сцене, и большая часть группы была в квартире. Но во дворе наши машины, рабочие, администраторы, около этого подъезда буфет, так или иначе происходит какая-то движуха, это день, люди еще не спят, все в порядке. И как я предполагаю, что произошло — человек просто решил расслабиться, а мы ему помешали. Он хотел посидеть спокойно, выпить, а тут налетела саранча. Но стоит ли брать автомат в руки? Непонятно. Желтая пресса все это преподносила так, что он выкрикивал какие-то фразы из серии «не позволю снимать в своем дворе, в своей родной Кабардино-Балкарии такие грязные истории». Этого не было, он этого не кричал, ему просто не нравилось.
Ксения Островская:
Мораль сей басни такова: желтая пресса — это всего лишь пресса.
Варвара Шмыкова:
И был очень странный момент — почему-то нам сказали не давать никаких комментариев по этому поводу, при том что в какой-то из этих пресс появился комментарий, что стреляли в Иру Горбачеву, а Иры Горбачевой не было в этот день, и мы не понимали, почему мы не можем сказать правду.
Ульяна Ковлер:
Хайп. Стреляли в Ирину Горбачеву на съемочной площадке.
Варвара Шмыкова:
Но это неправда, и, как я понимаю, почему нельзя было в эту тему углубляться, человек был служивый, он служил, у него дома энное количество оружия, и ему ничего не было после этого. Некоторые говорят, что отпустили человека — замяли конфликт, как это всегда делается.
Ульяна Ковлер:
Я, к сожалению, пока «Чики» не смотрела, но я себе пометку поставила. Лапенко стал мегапопулярным из-за своих вайнов. В жизни, на камере и в своих вайнах это единый образ или все-таки совсем другой? Какая разница между Лапенко в камере и Лапенко в жизни?
Варвара Шмыкова:
Но это же все один человек.
Ксения Островская:
То есть наивность, детскость в нем присутствуют?
Варвара Шмыкова:
Именно это в нем присутствует очень сильно, и мне кажется, это присутствует во всех классных актерах.
Ксения Островская:
В тебе есть такая детскость, я не понимаю почему такой запрос по первому плану именно на такие роли, хотя вот эта наивность, эти конопушки, настолько в тебе живой ребенок, он на поверхности, поэтому я и спросила, есть ли какая-то потребность в противоположной роли.
Варвара Шмыкова:
Я много об этом думала, я в театре играю и понимаю, что просто это выглядит интересно, потому что внешне видишь, казалось бы, ребенка, хотя некоторые во мне не видят ребенка, и получается интересно. Но при этом мне есть что сказать, и в любой роли мне будет что сказать, неважно, будь то мать, старуха, это же моя профессия, я актриса, я пластилин, я играю, я умею играть разных персонажей, настроения, что угодно, это моя профессия.
Ксения Островская:
Режиссеров я как раз понимаю, потому что когда такой очевидный видимый конфликт, который хочется раскручивать и показывать зрителю, что там не так все просто, как кажется. Возвращаясь к «Чикам», я читала пост у тебя, что ты смотрела очередную серию и плакала. Мы со многими актерами общаемся и большая часть гостей говорит, что мы не смотрим свои работы. Причем одно дело, когда это много серий и много-много лет в профессии, может быть, происходит профдеформация, но для меня это удивительно.
Ульяна Ковлер:
Кто-то говорил, что я себе не нравлюсь до сих пор и не могу к себе привыкнуть на камере, это не я.
Ксения Островская:
А ты мало того, что смотришь, еще испытываешь эмоции как зритель, то есть когда человек был во всей этой рабочей пружине, понимал весь закадровый бэкстэйдж, это круто, потому что забываешь о том, что было за кадром, забываешь, как это все делалось, и ты испытываешь эмоции. Почему у тебя такие чувства?
Варвара Шмыкова:
Надеюсь, никого не буду обижать, но артисты и режиссеры, люди искусства, которые говорят, что когда они смотрят какую-то работу, если ты режиссер театральный, ты приходишь в театр и говоришь: «Я не могу отделить себя от того, что я режиссер и посмотреть этот спектакль. Я буду копаться в переходах или еще в чем-то». Мне кажется, когда тебе что-то нравится, ты забываешь о своей профессии и становишься просто зрителем. Бывает и у меня тоже, когда я смотрю фильм, сериал, спектакль, и я понимаю, что не моя тема, что мне неинтересно, что меня не цепляет, конечно, я сижу и смотрю как сделано, слушаю музыку, актерские штучки подмечаю, но когда я поражена, заинтригована, у меня не происходит деления на части.
То же самое с «Чиками». Мне было сначала сложно, потому что я никогда себя так долго не видела на экране, и мне безумно интересно, потому что я не вижу себя со стороны в театре, у меня нет такой возможности, а я должна делать работу над ошибками, потому что ориентироваться только на свои ощущения во время спектакля — это тоже не до конца верно, потому что есть партнеры и их ощущения, потому что есть зрители и их ощущения, есть режиссер. И даже смотря спектакль в записи, это не всегда полезно бывает. И тут ты смотришь проделанную работу.
Во-первых, мне безумно интересно, что получилось. И тем более, я не видела, как все остальное снималось, я помню свои сцены, и то не все. Я с огромным наслаждением, так же, как и все зрители, смотрю эту историю от начала до конца, потому что я не видела ничего. Никто нам ничего не показывает, нет никаких закрытых ссылок просмотров. Я, как и все, смотрю и переживаю, потому что талантливые артисты, хорошие люди в первую очередь, которые делятся так откровенно, поддерживают Эдика, его идею, и делятся частью своего мироощущения со зрителями. У них это очень хорошо получается, будь то негативный герой Сергея Гилева…
Ульяна Ковлер:
Который, говорят, в жизни вообще добрейший…
Варвара Шмыкова:
Это отдельная история в том смысле, что я только позавчера узнала, что ему 40. Я была уверена, что ему 25. Я позвонила ему и говорю: «Сергей, здравствуйте, это Варя. Простите, пожалуйста, вам 40 лет». А я с ним общалась «ну братан». И его герой очень страшный, я боюсь его, и в то же время это не одна краска «я тебя я боюсь», за всем этим что-то стоит, это безумно интересно, когда есть персонаж и что там не черное-белое, а серо-буро-малиновое происходит, просто очень талантливо снято.
Ксения Островская:
Это правда. И команда — вам можно просто позавидовать, такая кладезь талантов в одном месте. Я в полемику с некоторыми подписчиками одной группы вошла, потому что действительно это одна из ярких и лучших работ последних лет двух. Стоит посмотреть, и карантин тут был в помощь, все сложилось в пазлы, потому что «Чики» выходят эксклюзивно на Мore.tv. Будете ли снимать продолжать?
Варвара Шмыкова:
Уважаемое More.tv, Эдик Оганесян, Ольга Кочеткова, будем ли мы продолжать? Я бы очень, с одной стороны, хотела, но с другой стороны, есть страхи, что всегда 2-й сезон хуже, и есть ощущение, что этот сезон самодостаточный, это манифест, продолжений может быть миллион, и разветвлений в разные стороны. Эдик писал эту историю 4 года, то есть либо нам нужно ждать 4 года, чтобы что-то родилось не в смысле, что надо сделать обязательно круто, потому что оценки, все ждут, а потому, что у Эдика было определенное накипевшее состояние, он вынашивал эту идею, он хотел об этом говорить. А сейчас Эдику как сценаристу не сильно затруднит написать что-то, но он эти 4 года не просто что-то писал, а он доставал из себя и своего родного города, из своих детских воспоминаний какие-то боли, какие-то проблемы, и это что-то другое, нежели написать 2-й сезон.
Ксения Островская:
Я вспоминаю сериал «Форс-мажоры», и когда сняли продолжение про Пирсон, и оно не зашло, они прекратили финансирование продолжения съемок, потому что про Пирсон не зашло, хотя сама по себе фигура Пирсон была крута, она была в контексте, и я прекрасно понимаю опасения сценаристов и режиссеров.
Ульяна Ковлер:
Иногда лучше поставить логическую точку и не продолжать, нежели чтобы потом говорили, что 1-й сезон крутой, а 2-й мы посмотрели, потому что привыкли, а не потому что хотелось. У меня так было с «Сексом в большом городе». И я очень рада, что не смотрела, когда у меня еще был неокрепший ум. Они там все шалобудные, и я бы посчитала, что это норма, я бы так стала себя вести.
Варвара Шмыкова:
А что значит шалобудные? То, что они занимаются сексом когда хотят?
Ульяна Ковлер:
Да, особенно Саманта. Но для меня сейчас это не норма, может быть, в силу уже моего возраста, но в 98-м году мне было вообще мало лет, и я думаю, что пошла бы по пути как раз Саманты и других девочек, то есть секс на первом свидании — это норма.
Ксения Островская:
Кстати, секс на первом свидании — норма или нет?
Варвара Шмыкова:
У меня муж, сын, секс на первом свидании. Я пытаюсь вспомнить «Секс в большом городе», смотрела его давно — девки живут в свое удовольствие.
Ульяна Ковлер:
Я не ханжа, но они хотят построить гармоничные отношения с мужчиной и не понимают, почему он от них сбежал после этого, почему после секса на первом свидании не перезвонил, то есть они хотели построить отношения.
Варвара Шмыкова:
То есть ты думаешь, что именно поэтому он не перезвонил?
Ульяна Ковлер:
Обычно мужчина, добиваясь, уходит.
Варвара Шмыкова:
А я добивалась мужа полгода. Может, это звучит громко, но мы познакомились, он был после сложных отношений, и я была после сложных отношений, но мне было все равно, и мы с Женей сразу начали вести очень открытый диалог, называя все своими именами, и он сказал: «Ты только не влюбляйся в меня». Там такая трогательная история, я увидела Женю и поняла, что это отец моих будущих детей, мой будущий муж. И что мне было делать с этим знанием в 19 лет, я не знала. Я ходила к нему домой, носила апельсины, когда он болел, звонила, писала первая, я слышала от всех вокруг, что так нельзя делать, это он должен писать первый.
Ульяна Ковлер:
Нет такого «должен - не должен», но просто есть такие общественные стереотипы.
Варвара Шмыкова:
Если мужик на первом свидании занимается сексом, он красавчик.
Ульяна Ковлер:
Здесь я согласна, почему он красавчик, а она плохая?
Ксения Островская:
Так часто про восточных женщин и мужчин говорят. Почему мужчине с Кавказа можно одну блондинку, вторую, третью, а не дай Бог женщина с Кавказа налево или направо — все.
Ульяна Ковлер:
Мне интересно, как сдался Евгений, как это случилось?
Варвара Шмыкова:
Скорее всего, он тоже влюбился, просто мальчики же дольше соображают, надо было дать ему время.
Ульяна Ковлер:
Мы не феминистки, мы любим мужчин.
Варвара Шмыкова:
Я очень люблю мужчин и я феминистка. Не вижу противоречий. В какой-то момент мы сначала жили в одной квартире, я к нему переехала: «От тебя идти до работы 15 минут». Я работала 3 через 3, и начала жить у него 3 через 3, потом он переехал в новую квартиру, и я тоже переехала вместе с ним, потом потихонечку зубные щетки стала оставлять, расчесочки, и в какой-то момент все говорили, что он просто козел, он тобой пользуется, а я не понимала — чем пользуется? Я получаю удовольствие от того, что нахожусь рядом с человеком. Почему я тогда ничем не пользуюсь? И в какой-то момент, наслушавшись всех, сказала: «Жень, давай я вернусь в квартиру либо в статусе твоей девушки, либо я не вернусь». Я решила так сделать, потом 100 раз жалела, что это произнесла, переживала. Мы с ним встретились в конце дня и я спрашиваю: «Ты подумал?» Он говорит: «Подумал. В идеальном мире люди любят друг друга, а у нас с тобой будет не идеальный мир». И вот на этих условиях я согласилась жить, потому что мне было неважно, главное, чтобы быть рядом. И потом просто в какой-то момент ночью, ложась спать, он сказал: «Я люблю тебя». Я полночи не спала: «Что он сказал, мне не показалось, да?»
Ксения Островская:
Я смотрела ролик с вашей свадьбы, это так мило. Все красиво было. У меня вопрос с личной выгодой — роль, от которой ты откажешься? Мы порнуху не берем, все в рамках приличия, это творчество, но есть такая роль, на которую я не пойду.
Варвара Шмыкова:
Если все оправданно, нет никаких преград.
Ксения Островская:
Раздеваешься ты легко, если это оправданно сюжетом.
Ульяна Ковлер:
Не боишься такого осуждения, как на Кристину Асмус накинулись после текста, там же целые группировки собирались против нее.
Ксения Островская:
Ты разделась в кадре? Замужняя женщина? Нападали на нее, на ее семью. Ты ж мать. То есть у тебя это не так. Расскажи про Корнея, ты видишь его артистом?
Варвара Шмыкова:
Мне кажется, все дети — артисты.
Ксения Островская:
Не все мамы видят в своих детях артистов.
Варвара Шмыкова:
Я говорю про маленьких детей, они постоянно что-то придумывают, у них свой язык, у них абсолютно не стандартное поведение, и это очень артистично. Практически все, что делают дети — как они пытаются налить что-то, копают не так, — это тоже все очень артистично.
Ксения Островская:
Есть дети-интроверты, они сидят в песочнице, что-то мониторят, а есть дети-экстраверты, как та история, что ты в электричке рассказывала в детстве стихи.
Варвара Шмыкова:
Нет-нет, не в электричке, мы ехали с бабушкой в Глазов, ехать просто на поезде два дня, ну не будешь же с ребенком два дня сидеть на одном месте, конечно, мы ходили туда-сюда просто по вагону, пела песни, читала стихи.
Ксения Островская:
Просто не все дети ходят и читают стихи.
Варвара Шмыкова:
Корней так делает, он к каждому подходит и начинает: «Привет, как тебя зовут? Я Корней, мне 3 года 5 месяцев...» И пошло-поехало.
Ксения Островская:
Он отсчет ведет — 3 месяца, 5 месяцев?
Варвара Шмыкова:
Конечно.
Ксения Островская:
В принципе, мама с папой видят в своем ребенке артиста и не прочь его снимать и взращивать на этом поприще?
Ульяна Ковлер:
У ребенка нет особо других вариантов. Мама — актриса, папа — оператор.
Варвара Шмыкова:
Мы с мужем открытые люди, мы творческие не просто потому, что у нас такая профессия, творческий человек может быть и хирургом, и бухгалтером, тут вопрос подхода. И моя мама, не будучи ни актрисой, ни певицей, ни режиссером, просто очень творческий человек, и своих шестерых детей она развивает всесторонне, начиная от спорта и заканчивая музыкальной школой, которую закончили все, кроме меня, прости меня, мама. Но и в этом есть очень большой плюс. Понятное дело, что когда ребенок вырастает и сложно уже не слушать его, и если он действительно этого не хочет, но так или иначе все, что я делала в детстве — футбол, танцы, армрестлинг, рисование, регби, байдарки, баскетбол, — в итоге все это часть меня, я много чего умею, это классно, спасибо большое, мама. Но в итоге я стала актрисой.
Ксения Островская:
Драмкружок, кружок по фото, это все тоже про меня, но я не стала актрисой, тоже дурость в свое время победила, Алиса Фрейндлих уже есть, Гундарева уже есть, и я не хочу, слабость, трусость попробовать себя в каком-то новом амплуа. Я бы хотел про многодетные семьи поговорить (Лапенко — 16), отличаются люди?
Варвара Шмыкова:
Женя — один ребенок в семье, и есть я, большая разница. То же самое со всеми друзьями, ты понимаешь, что он один ребенок в семье.
Ульяна Ковлер:
Видно, когда один ребенок в семье, когда двое — уже другая история, а когда шестеро, там больше ответственности за младших?
Варвара Шмыкова:
Я могу лишь за себя сказать. Есть момент того, что ты учишься брать ответственность не только за себя, но и за других, и делаешь это не так, что я крест несу, а как данность.
Ульяна Ковлер:
Ребенок понимает, что есть ответственность, и никуда от нее не деться, и чем больше становится деток в семье, тем больше растет ответственность за этих младших.
Ксения Островская:
Я редко, но встречала в своей жизни противоречия, то есть когда наоборот.
Варвара Шмыкова:
Нет среднестатистического, что большая семья — это значит большое сердце. Не факт вообще.
Ульяна Ковлер:
Если взять мои отношения с братом, хоть он старший, но он не брал за меня никогда ответственность, вот вы себе родили, я тут сбоку постою.
Ксения Островская:
У меня тоже была история, что я до какого-то периода вообще не понимала, почему я. Мусор — я, в магазин — я, но это потом проявляется во взрослой жизни, я очень рано стала на руководящей должности работать, мне это давалось легко, меня уже закалили. Я все могу, я все умею, но есть другой минус — я не могу во что-то одно глубоко погрузиться, то есть мне хочется всего понемногу, мне хочется все успеть, мне кажется, что я все могу, но истинное мастерство же, когда 10 000 часов, или китайская пословица, что путь начинается с одного шага. Надо ли настолько долго оттачивать мастерство или у кого-то есть природные данные, что ему достаточно немножко погрузиться в эту тему?
Варвара Шмыкова:
Опять-таки, я могу говорить только по своему опыту. Я поступала четыре года, кто-то поступает с первого раза, кто-то не поступает, а кто-то поступает с первого раза и не становится актером, столько разных историй. Мне кажется, что нет не талантливого человека, есть лень.
Ксения Островская:
Я человек, которого сложно назвать ленивым, я могу вставать в 5, если мне надо работать или все успеть, но у меня много страхов, например, зачем я туда иду, ниша уже занята и нужно быть гениальным, чтобы пробиться.
Варвара Шмыкова:
Лень — это и есть страх.
Ульяна Ковлер:
Прикрываешься страхом. Нет слова «не могу», есть слово «не хочу». Все остальное — просто под прикрытием.
Ксения Островская:
Очередной день подходит к концу, и если вы еще не видели сериал «Чики», я искренне от всего сердца рекомендую, мы очень надеемся на продолжение, даже если через четыре года, это было бы круто. Чего хочется пожелать зрителям в наше онлайн-время?
Варвара Шмыкова:
Уходить дальше от стереотипов, все может быть, если этого захотеть искренне, и любви.
Ксения Островская:
Я добавлю, чтобы режиссеры обратили внимание на всю съемочную команду «Чики» и на Варвару Шмыкову в частности.
Ульяна Ковлер:
А мне хочется пожелать просто всем большого человеческого счастья, потому что чем счастливее человек, тем добрее мир и мы добрее друг к другу.
Ксения Островская:
Сразу видно, кто собирается замуж в ближайшее время. Увидимся на волнах канала Мediametrics, у нас была в гостях Варвара Шмыкова.