Денис Остроушко:

В эфире канала Mediametrics «ЗОЖ через молодёжь» — программа об общественном здоровье и здоровом образе жизни в целом. Рядом со мной моя соведущая Елизавета Раймулла, медиа-волонтер, тьютор РНИМУ им. Н. И. Пирогова. Сегодня тема косвенно связана со здоровым образом жизни, больше из здравоохранения и около здравоохранения. Я, честно сказать, никогда не сталкивался с представителями такого направления, и сегодня мне безумно интересно поговорить с Ольгой Юрьевной Егоровой. Я пытаюсь понять, как правильно сказать: вы тоже сестра милосердия?

Ольга Егорова:

Я недостойная сестра милосердия, руководитель.

Денис Остроушко:

Руководитель службы помощи ВИЧ-инфицированным инфекционной клинической больницы № 2 департамента здравоохранения города Москвы. В вашей службе паллиативной помощи ВИЧ-инфицированным, насколько я понимаю, большинство составляют сестры милосердия и волонтёры милосердия? 

Ольга Егорова:

Да, совершенно верно.

Денис Остроушко:

Кто это такие сестры милосердия? Это девушки, парни, где они учатся, это врачи или просто волонтёры? Расскажите, пожалуйста.

Ольга Егорова:

Движение сестёр милосердия, сестричества возникали, в основном, на переломных этапах российской истории. Впервые сёстры милосердия в России появились, наверное, в Крымскую войну. Было организовано сестричество, движение, сестры отправлялись на линию боевых действий, где оказывали помощь раненым, и Н. И. Пирогов очень много занимался с ними. Были основаны общины, Крестовоздвиженская община со стороны в России, а Флоренс Найтингейл была со стороны Великобритании. Когда читаешь письма Пирогова о сёстрах милосердия, то видишь, что движение души русских женщин, российских женщин, возникало в тяжёлые, трудные, переломные для России времена.

1990 год — согласитесь, тоже перелом, перестройка, это ломка всего, много всего изменилось, это начало возрождения России из той России, которая была за 70 лет до того. Поэтому тоже переломный период, когда женщины, начиная от 16–17–18-летнего возраста, совсем девочки, школьницы, до 50–60–70-летних женщин почувствовали необходимость, нужду оставить свои должности, свои лаборатории, свои отделения. Были заведующие отделениями, кандидаты наук, доктора наук, разных профессий – геологи, филологи, преподаватели, до молоденьких девочек, у которых тоже «душа-христианка» потребовала важных участий в делах. Тогда был призыв настоятеля нашего больничного храма при Первой Градской больнице им. Н. И. Пирогова, в то время отца Аркадия Шатова, сейчас владыка Пантелеимон, возглавляет Синодальный отдел по церковной благотворительности. Он призвал девушек, женщин пойти помочь больным Первой Градской больницы. Одновременно было создано училище сестёр милосердия, и все пошли учиться, я тоже пошла учиться. Мне тогда было 39 лет, я пошла учиться, это вторая моя профессия. Так мы пришли к образованию Свято-Димитриевской общины сестёр милосердия. 

Денис Остроушко:

Сейчас молодые девушки тоже учатся на сестёр милосердия? Они кто? Они медсёстры, в первую очередь? Сестра милосердия — это медицинская сестра или по-другому?

Ольга Егорова:

Немножко по-другому. Сестра милосердия может быть не медицинской сестрой; она может быть воспитателем, педагогом, у нас есть детский сад в Марфо-Мариинской обители для детей с отклонениями в развитии, есть детские дома — Свято-Димитриевский детский дом, Свято-Софийский детский дом, и там работают сестры милосердия. Они воспитатели, руководители, директора, преподаватели и так далее, они тоже в общине сестёр милосердия. Но традиционно, конечно, сестра милосердия в русском, отечественном здравоохранении, в России, была медицинской сестрой разного уровня. Она могла быть, как писал Пирогов, сестрой-хозяйкой, которые заведовали всем хозяйством, продуктами и так далее, перевязочной сестрой и так далее, то есть сёстры разного уровня. Раньше в России были училища сестёр милосердия, курсы, их создавали дамы-благотворительницы высокого уровня, благотворили и финансировали. Сейчас училище сестёр милосердия выпускает сестру общего профиля, высокопрофессиональную квалифицированную сестру, так же, как выпускают все училища и колледжи России. Но, есть ещё особенности: у нас есть такие предметы как нравственность и здравоохранение, и такой предмет как духовные основы милосердия, как крыло, на котором медицинская сестра должна лететь к своим пациентам, чтобы оказывать им всестороннюю помощь. Понимание, любовь, доброта и высокий уровень профессионализма. Наше училище выпускает таких сестёр, они работают.

Елизавета Раймулла:

Получается, на данный момент сестра милосердия — это человек со средним медицинским образованием?

Ольга Егорова:

Она может быть и преподаватель, и воспитатель, педагог с высшим образованием, но она внутри общины сестёр милосердия. Возродились общины сестёр, сейчас в России 400 общин сестёр милосердия, сестричеств. Это много, очень много. Сестра милосердия – не обязательно медицинская сестра, она может служить или осуществлять свою деятельность и в детском приюте.

Денис Остроушко:

А те, кто работает в медицинских учреждениях? Я бываю в медицинских колледжах, мы часто общаемся со студентами-медиками, но в училище я ни разу не видел сестёр милосердия. Мне казалось, что там другая программа и учатся, может быть, по-другому. Я примерно пытаюсь понять: программа, базовые знания, получается, такие же, как и в обычном медицинском колледже?

Ольга Егорова:

Базовые знания абсолютно такие же, это департамент здравоохранения, стандартные программы. Девочки-студентки должны сдать всё ровно так же, как в любом медицинском колледже, но у нас ещё есть дополнительное направление, когда с ними занимаются священники. Такие предметы даже предметом не назовёшь, духовно-нравственное воспитание. Кто ещё может заложить его основы? Священник. Духовные основы милосердия у нас ведёт священник.

Елизавета Раймулла:

Вы упомянули, что в вашей организации, помимо сестёр милосердия, есть также волонтёры. Они проходят обучение, или им может стать вообще любой человек?

Ольга Егорова:

Очень хороший и близкий мне вопрос, потому что у нас очень сильное волонтёрское движение. У нас ещё есть православная служба милосердия, где 1200 волонтёров. Они прикладывают свои усилия, сами приходят, хотят, у них очень высокая мотивация. В основном – юристы, педагоги, менеджеры, то есть люди с высшим образованием и очень хорошего возраста 35–40 лет, может, старше чуть-чуть, младше. То есть люди, которые реализовали себя полностью в жизни, в профессии, во всем, но им не хватает чего-то ещё для души, им хочется отдать и кому-то помочь, поэтому они приходят в волонтёрское движение, их 1200 человек.

Направлений, по которым мы им предлагаем себя реализовать, около 30-ти, несколько больниц: Первая Градская больница, инфекционная клиническая больница № 2 на Соколиной горе, больница им. Гельмгольца, больница Святого Владимира — раньше была Русаковская детская больница. То есть несколько крупных больниц, в которых очень развито движение волонтёрское. Также детские учреждения; мы назвали «Дети под покровом» — большое волонтёрское движение, которое охватывает несколько больниц: Морозовская больница, больница республиканская федерального уровня (больница РДКБ) на Ленинском проспекте, и ещё очень непростая больница им. Г. Е. Сухаревой — психиатрическая больница для детей-подростков. Эти больницы сейчас очень нуждаются в волонтёрах, главные врачи поддерживают, в основном. Те главные врачи, которые уже поняли, что это такое, поддерживают и очень замотивированы на то, чтобы у них были волонтёры. С волонтёрами очень интересно; большинство из них не медицинские, это люди, которые хотят организовать детям досуг, помогать, играть с ними, петь, танцевать, рисовать, ставить спектакли, готовить праздники. Есть волонтёры, которые могут пообщаться с детьми, поговорить и так далее; а есть медицинские волонтёры, их мало, это элита, не побоюсь этого слова.

Очень хочется, чтобы движение разрослось. У нас есть курсы обучения добровольцев паллиативной помощи и уходу за тяжелобольными пациентами. Курсы у нас очень давно, они все время улучшаются, мы их наполняем ещё большим содержанием, меняются методики ухода, мы очень много берём интересного зарубежного опыта, к нам приезжают специалисты из Дании, Норвегии, Англии и передают опыт, мы его аккумулируем и внедряем методики в наше обучение. Наши добровольцы очень интересуются и хотят учиться на курсах, у нас два потока в год: осенний поток, выпускаем их к декабрю, и сейчас будет второй поток — март-июнь. Курсы краткосрочные, что очень важно для работающих людей, но очень насыщенные и очень много практики. У нас аудитория, которая имитирует больничную палату, там всё оборудовано так же, как должно быть в палате. Что очень важно, наши преподаватели — опытные сестры, которые сами сегодня работают с больными и приходят обучать добровольцев, то есть у них очень живой опыт. 

Денис Остроушко:

Вы сказали, в марте. Сейчас ещё человек может успеть записаться на поток?

Ольга Егорова:

Может записаться, но у курсов высокая востребованность, люди очень хотят на них попасть и учиться. У нас же столько больниц, нам надо обучить всех, кто пришёл и хочет быть волонтёрами. Мы принимаем примерно 25 человек и у нас даже конкурс, условно сказать, потому что прежде всего мы хотим обучить тех волонтёров, которые уже определились, уже поняли, что это для них, что они хотят и могут, и мы их учим. Но мы не зашоренные и не закрытые, что это наше и мы никого не пускаем — нет. Мы обучили волонтёров Морозовской больницы; там есть фонд Отказники.ру, они ухаживают за детьми, они пришли и попросили их обучить, и мы их обучили. Один год обучили, второй год, третий – они понемногу приходили, потом я предложила им такие же курсы у себя проводить, поскольку уже есть обученные. Они так и сделали, стали сами учить своих волонтёров на базе наших методических пособий, планов и так далее — у нас все разработано, и пособия методические и программы, книги есть, свои личные пособия. Волонтёры — это, конечно, резерв, огромный ресурс, но не только.

Денис Остроушко:

Всё-таки у меня в первую очередь вопрос по девушкам, которые выпускаются из училища, которые профессионально идут работать в больницы, в сестры милосердия. Может быть, у вас есть статистика: например, 50 % идёт в больницы, 50 % хотят стать врачами? Первое, что мне интересно — что на выходе, но сначала я задам вопрос, что на входе? Есть ли конкурс, сложно ли попасть, может быть, в училище возьмут только из специального класса в школе, или любой человек с улицы может прийти? Какие вступительные экзамены? 

Ольга Егорова:

Опять исторический экскурс: в 1990-е годы приходило очень много, был очень большой наплыв, желающих много было. Сейчас жизнь стабилизировалась и конкурс снизился — профессия-то тяжёлая, труд тяжёлый. Мы же учим не только быть красивой медсестрой, которая на каблучках ходит и улыбается, а может, и не улыбается, делает своё дело и уходит домой. Нет, мы учим не этому, мы учим любить больного. Вообще, очень тяжёлый труд — кого-то любить по-настоящему. Поэтому конкурса, как в медицинских институтах, у нас нет. Много желающих попадают, и нет какого-то жёсткого отбора: если не ходишь в церковь, мы тебя не возьмём. Такого нет. Есть объективный подход, поэтому у нас очень хорошо, девочки счастливы у нас учиться. Денис, мы хотели бы вас пригласить к нам. Раз вы ходите в другие колледжи и училища, приходите к нам, посмотрите на наших будущих сестёр, может, что-то интересное увидите воочию. 

Денис Остроушко:

Спасибо большое. 

Ольга Егорова:

Второй вопрос, проценты. Хотя я преподаю, но я не сотрудник училища, и я сама часто задаю себе вопрос, есть ли такая статистика. У нас сейчас будет 30-летие училища — 30 лет училищу и 30 лет общине сестёр милосердия, сестричеству. Мы готовимся к юбилею, и я думаю, наверное, будут подведены итоги, сколько за всё время было выпущено сестёр и сколько стало сёстрами, а сколько пошло учиться в вуз, сколько стало врачами. Если без статистики, примерно сказать, то у нас много сестёр-выпускников идёт в больницы, много идёт в медицинские институты и университеты, наверное, даже половина, у нас очень хорошая подготовка, и они поступают. Кто-то выходит замуж — тоже очень важное событие в жизни, а кто-то — у нас, всё-таки, особое училище — кто-то выходит замуж и становятся матушками, это особая стезя, это много детей. А на выходе, я могу сказать, что за 30 лет у нас есть выпускницы нашего училища главные сестры больниц, врачи, которые стали врачами после медицинского университета или института, и эти врачи возглавляют отделения, заведующие отделениями, есть даже кто возглавляет клиники, так примерно распределяется. В профессии много остаётся.

Денис Остроушко:

Это радует, значит, хорошая подготовка, действительно. Елизавета, ты не хотела поступать в колледж перед вузом? 

Елизавета Раймулла:

Нет, в колледж я не хотела поступать, но теперь думаю, может быть, даже зря. Узнала бы много нового, потому что у меня сейчас только врачебная практика, мы руками особо ничего не умеем делать, не умеем даже банально делать инъекции и тому подобное. А что, кстати, должны делать сестры милосердия? Чем они занимаются в медицинских учреждениях?

Ольга Егорова:

Очень интересно вы отметили, что профессия врач и профессия медицинская сестра — абсолютно разные профессии. Сейчас так и есть, медицинская сестра не является помощником врача, она является самостоятельным специалистом, хотя врач для нас — нечто такое директивное и мы всегда слушаемся врачей, все рекомендации выполняем. Тем не менее, это отдельная профессия, очень творческая профессия, в ней можно найти много интересного.

По поводу того, что делают сестры милосердия в больнице. Я могу на примере инфекционной клинической больницы на Соколиной горе рассказать о том, что нашим сёстрам милосердия очень доверяют администрация и руководство больницы, очень доверяют заведующие. Мы там давно, у нас сестры обученные, с дипломами, с повышением квалификации, с сертификатами, мы все время учимся, постоянно на конгрессы ходим, на всякие конференции по паллиативной помощи. Сестры у нас очень внимательные, очень тщательно и аккуратно работающие. В нашем договоре с больницей прописано, что наши сестры имеют право делать перевязки и лечить пролежни, это высший пилотаж. Больница такая, где есть пациенты с тяжёлыми ранами, бывают запущенные пациенты с пролежнями, которые приходят из дома или поступают с улицы уже в таком состоянии, и их надо лечить. Лечение кропотливое, очень тщательное и очень профессиональное, нам его доверяют в больнице. Наши сестры могут и постричь больного, и помыть больного, и походить с ним, учить его садиться, вставать, ходить. То есть проводить некие мероприятия по реабилитации пациентов. Они могут все: мыть, перестилать, широкий профиль, который идёт от самых азов — гигиенических процедур, правильного кормления, ― до сложных перевязок и реабилитации.

Денис Остроушко:

Как разделяется поток между сестрами милосердия и сестрами, работающими в больнице, медицинскими сестрами? Если совсем тяжёлый пациент, то, например, медицинская сестра не то чтобы не готова, не хочет, а в какой-то момент перестаёт им полноценно заниматься, не может уделить много времени, и тогда ваши сестры приходят к таким пациентам. Как разделяются потоки? Для меня это совсем неожиданная, необычная тема, не представляю.

Ольга Егорова:

Совсем недавно мы окончательно решили этот вопрос и поняли сами для себя, поняли все, что у нас совершенно разные функциональные обязанности — медицинская сестра учреждения здравоохранения и сестра милосердия Свято-Димитриевского сестричества. Мы в больнице работаем вне штата, у нас есть договор, у сестёр есть должностные обязанности, всё согласовано, всё подписано, на все есть регламент, мы его выполняем. Но, интересно, что функционал сестры милосердия и функционал медицинской сестры не перекликается, не перекрещивается. То есть сестра милосердия не мешает работать медицинской сестре, а дополняет, восполняет то, на что у неё не хватает времени. У нас, как известно, пока ещё на одну медсестру приходится 30, а то и больше пациентов. Почему в Англии, в Дании так хорошо поставлено: у них на 1 сестру приходится 3 пациента, ну, 6, а у нас 30. Поэтому функционал медицинской сестры рассчитан только на то, чтобы она выполнила свои должностные обязанности. А пообщаться, поговорить, приласкать, выслушать — это же вообще самое важное в нашей жизни, ― и есть обязанности сестры милосердия. Поэтому мы с персоналом живём очень дружно, они очень рады, когда мы приходим, мы работаем практически каждый день, в воскресенье не работаем. Когда мы не работаем, медсестры спрашивают: когда ваши придут, приходите, мы вас очень ждём.

Пациент нуждается во всесторонней помощи. Наверное, когда-то лежали в больнице по различным поводам — как одиноко в больнице, как страшно! В приёмное отделение ночью попадёшь, а там глухо, тихо, что там, где? Выйдут к тебе, конечно, окажут помощь, но ведь страшно, ты один. Хорошо, когда с тобой любящий родственник, но не всегда он есть, не у каждого человека он может ночь сидеть и до конца, до больничной койки проводить, уложить. Да у нас и не принято так. Поэтому человеку очень одиноко и страшно, ему нужна поддержка, нужна помощь, ему нужно спросить, что-то, может, принести ему, он экстренно попал в больницу, забыл дома самое важное, зубную щётку. Это точно функционал не медицинской сестры, а наш. В паллиативных отделениях особенно. 

Денис Остроушко:

Елизавета, а студентов водят в паллиативное отделение?

Елизавета Раймулла:

Нас не водили и, честно говоря, у меня нет информации по данному поводу. Я хотела уточнить: получается, сестры милосердия ухаживают не только за тяжело больными людьми, но они могут помочь всем, кто нуждается в помощи?

Ольга Егорова:

Да.

Елизавета Раймулла:

Они во всех отделениях?

Ольга Егорова:

Исторически сложилось и жизнь требует того, чтобы они были там, где самые тяжёлые больные, – лежачие больные, больные в нейрохирургии, травме, неврологические больные после инсульта, то есть больные, которые больше всего нуждается в уходе, беспомощный человек. Сестры милосердия есть в тяжёлых отделениях во всех больницах, по всей России. Я много езжу по России, в сестричества, и спрашиваю, в каких вы отделениях? В неврологии, в травматологии, в онкологии, в паллиативе. В терапии и в кардиологии ходячие больные, они пришли подлечиться, там практически нет больных, которые нуждаются в посторонней помощи, а здесь они абсолютно беспомощные люди, и мы в основном в этих отделениях.

Денис Остроушко:

Где сестры милосердия ищут мотивацию, чтобы каждый день приходить к самым тяжёлым больным в паллиативное отделение, часто, мне кажется, к больным, которым нужно только сопровождение, лечение уже не поможет? 

Ольга Егорова:

У нас православная община сестёр милосердия. К нам приходят сестры ещё не очень воцерковлёнными, но у них «душа-христианка», есть такое выражение; душа требует добра, требует кому-то чем-то помочь. Это устроение, не каждый человек так выстроен, но есть люди — женщины и братья, медбратья у нас есть, которые именно выстроены; это дар божий, что ли, призвание, веление души. У нас сестры православные, в общине они получают поддержку духовников, и очень большую помощь, благодатную помощь получают в таинствах русской православной церкви, участвуя в литургии — главном богослужении, в исповеди, причастии. Трудно сказать словами, но это настолько восполняет потерю сил и физических, и психологических. В общем, сестры работают ради бога, Христа ради, именно ради Христа иногда идут к больным; особенно тяжело, когда как будто к Христу идёшь, – представь, что ты идёшь не к человеку. Особенно это касается, когда ухаживаешь за родными, за родными очень тяжело ухаживать, за родственниками, близкими людьми. Поэтому представь, что ты ради Христа, к нему идёшь, и тогда тебе становится легче.

Елизавета Раймулла:

Мне очень интересно, Ольга Юрьевна, скажите, пожалуйста, можно ли в любом человеке воспитать желание и внутреннюю мотивацию помогать другим людям, или для этого нужно что-то особенное?

Ольга Егорова:

Мне кажется, можно. На примере волонтёрского движения: ведь приходят молодые люди, которые даже, может, не до конца понимают, во-первых, зачем они пришли, а, во-вторых, что их встретит, кто их встретит и что будет дальше. Волонтёрское сообщество чем интересно: это молодые люди, в основном, приходят неженатые, незамужние, потому что, когда есть дети, мужья и жены, то уже не до подвигов. Подвиг в семье, да и жена не отпустит, если только сама тоже не замотивируется в добровольчество. И, когда они встречаются, они становятся друг другу интересными, у них общее дело, они знакомятся, появляются романтические чувства друг к другу. У нас очень много венчаний, свадеб, уже дети подрастают, младенцы, даже скоро в школу пойдут. То есть очень интересное сообщество, не только ради того, чтобы отдать. Приходят ради того, чтобы отдать, но получают гораздо больше того, что они отдают, мне кажется. Как весы, очень трудно на них понять, где больше, где меньше, но они получают много от дружбы, от взаимодействия друг с другом. Приходят разные люди, совершенно разные. Вы, например, вращаетесь во врачебном сообществе, может, у вас ещё друзья есть, а здесь много всего и всех, каждый приносит свой талант. У нас есть актёр, молодой человек, он ставит спектакли с участием самих добровольцев; был замечательный спектакль в детском доме, или в республиканской детской больнице вместе с детьми поставят спектакль. Это же весело, это жизнь, это же интересно!

Денис Остроушко:

Когда я готовился к эфиру, то подумал: спрошу о каком-нибудь случае (уверен, что он у вас есть) чудесного исцеления или решения проблемы, о которой вы также рассказываете на первой–второй встрече с волонтёрами, давая им, в том числе, мотивацию. Для меня понимание мотивации в том, что я помогаю человеку, я вижу, что может произойти что-то, даже если мне говорят, что ему помочь невозможно, но я предполагаю, что смогу ему помочь, и, надеясь на чудо, я могу прийти, и это будет моей мотивацией. Возможно есть случаи в вашей практике, которые действительно можно назвать чудом?

Ольга Егорова:

Есть такие случаи. Вообще, всё чудо. Удивительно, как посчитать эффективность нашей работы — а в каких единицах её посчитать, в процентах? 

Денис Остроушко:

В людях, в спасённых душах. 

Ольга Егорова:

А как душу человеческую посчитать? Эффективность нашего участия — очень сложный вопрос, надо подумать, в каких единицах можно сосчитать и построить диаграмму, отчёт сделать. Я понимаю так, что ни одна капля, ни одно слово, ни одно доброе движение души не пропадает бесследно, даже если человек опять ушёл туда, откуда пришёл. Например, у нас в больнице очень много ВИЧ-инфицированных людей – бездомных, наркозависимых, алкоголезависимых, многие приходят к нам из мест лишения свободы, вернее, их приводят и охраняют, и так далее. Но, мне кажется, даже если эти люди и не меняются в процессе нашего общения, нет того, что он был таким, а стал совсем другим, то он выходит, и когда через некоторое время мы его опять встречаем, он опять к нам попадает на лечение, он уже другой.

Приведу примеры. У нас был молодой человек, поступил, лежал, ему было очень тяжело, очень больно, он кричал, звал на помощь в буквальном смысле слова. Ему была оказана помощь врачами. У нас замечательные врачи, молодые, совершенно юные врачи, но они такие самоотверженные, ведь работать в нашей больнице очень трудно с бездомным человеком, с человеком неблагодарным, с человеком наркозависимым, тяжёлым во всех отношениях. Врачи делают свою работу совершенно замечательно, с душой, и жалеют. Так вот, возвращаемся к тому молодому человеку. Он получил медицинскую помощь врачей и сестёр, и мы сразу увидели, как ему было больно и трудно. Наши сестры вокруг него сгруппировались и стали ухаживать, кормить, поить, сажать (он сидеть даже не мог), мыть; потом они стали его поднимать, водить, расхаживать с ходунками по коридору туда, сюда, обратно. Медсестра не может этим заниматься. Молодые люди, добровольцы, наши молодые люди тоже сгруппировались, потому что мужчине легче помогать мужчине, у них есть общее понимание.

Короче говоря, этого мальчика, 30 с лишним лет молодого человека стали готовить к выписке. Оказалось, что он живёт в коммунальной квартире; соседка – страшно пьющая тяжёлая женщина, приводит в дом разных людей и там творится что-то несусветное. Ему нужно возвращаться в квартиру, где у него своя комната. Естественно, квартира в ужасном состоянии, его комната тоже. И что сделали: собрались волонтёры и сделали у него ремонт. Что-то закупили за свои деньги, кто-то работает в «Леруа Мерлен», в строительном магазине, что-то дешёвое купили, что-то своё принесли, поставили, покрасили, почистили, сантехнику купили, поставили, кто-то пожертвовал мебель на кухню. Короче говоря, нашего дорогого пациента приняли из больницы и привезли в чистую квартиру, а соседка присмирела. Ей тоже добро причинили, неожиданно для неё все стало чисто, аккуратно. Он вернулся домой. Мы его тоже не оставили, потому что он ещё был слабый; мы его кормили, приносили продукты, готовили супы и все, что надо. Молодые люди приходили, читали с ним, учили его Евангелию, стали выводить гулять. А его дружки — он же вёл не очень социальный образ жизни, тоже был зависимым, и друзья у него были такие же, конечно, не работал, ничего у него не было, был не социализированный человек — дружки, которые повадились раньше к нему ходить, все отпали.

Денис Остроушко:

И ему с ними неинтересно, и им с ним.

Ольга Егорова:

Ему стало с ними абсолютно неинтересно, стали ходить в ближайший храм, гулять. Потом он стал приезжать к нам в храм, у нас храм в больнице, потом он стал нашим волонтёром, а потом – координатором добровольцев в нашей больнице. Его все любят, он замечательный человек. Он восполнил пропущенное в жизни образование и так далее, поступил учиться на курсы добровольцев. История, но это поверхность, по касательной, если мы бы с вами её увидели в реальности, в жизни. Просто уникально! Там и дни рождения вместе, и в паломнические поездки, мы ездили в Переяславль-Залесский, по местам, где Лука (Войно-Ясенецкий), наш знаменитый хирург, был главным врачом больницы, то есть у нас уже такая связь.

В общем, наш молодой человек поступил учиться на курсы, был самым лучшим учеником, потому что он прошёл практику у нас больнице — он стрижёт больных, ухаживает, моет. Он закончил курсы, получил образование и профессию, правда, она называется младшая медицинская сестра, он младший медицинский брат. У него теперь есть профессия, есть свидетельство о том, что он профессионально образован. Он остался нашим добровольцем, нашим координатором, и очень хорошо справляется с очень важной и нужной работой, подходит с ответственностью.

Денис Остроушко:

История замечательная; если бы у нас было побольше времени, я бы слушал и слушал. Эфир наш ограничен и придётся прощаться, спасибо большое, было безумно интересно! Елизавета, тебе, наверное, тоже?

Елизавета Раймулла:

Очень интересно, правда. 

Денис Остроушко:

Спасибо! Но, если что, в марте и в сентябре желающим можно присоединиться к вашему движению?

Ольга Егорова:

Обязательно можно, да. На сайте Центральной клинической больницы Святителя митрополита московского Алексия есть расписание курсов, так что и вы, и все желающие могут присоединиться.

Денис Остроушко:

Спасибо вам большое, Ольга Юрьевна! Я начал с того, что тема вроде как далека от ЗОЖ, но сейчас понял, что сестры милосердия, наверное, больше, чем мы с вами, ведут здоровый образ жизни, и духовный в том числе, не только физический. Будьте здоровы, увидимся в следующих выпусках!