Анастасия Удилова:
В эфире передача «Медицина будущего». Её ведущие Олег Дружбинский и я, Анастасия Удилова. Сегодня мы поговорим про боль в шее: каковы причины что делать, к кому бежать. У нас сегодня в гостях третий раз Михаил Касаткин – врач спортивной медицины, врач ЛФК, мануальный терапевт, остеопат, ассистент кафедры спортивной медицины медицинской реабилитации Сеченовского университета, президент национальной ассоциации специалистов по кинезиотейпированию и руководитель образовательного проекта «Кинезиокурс».
Олег Дружбинский:
Вы знаете, Михаил, я выражусь просто: я человек примитивный. Я сегодня проснулся, у меня болит шея после сна. Довольно часто так бывает. В чем проблема, что там может болеть? Давайте сразу к делу.
Михаил Касаткин:
С места в карьер. Как российский врач я вам должен сказать, что у вас миофасциальный болевой синдром. Вам, скорее всего, нужно обратиться к терапевту. Вы же хотели правду, получайте: миофасциальный болевой синдром. Ещё у вас цервикалгия. Попейте таблетки и поделайте ЛФК по месту жительства. По идее, на этом наша консультация закончилась бы. В большинстве своём именно такие пациенты приходят к нам, реабилитологам, как сейчас модно говорить, остеопатам, в том числе. В медицине есть закон парных случаев. Сегодня был точно такой же пациент, молодой человек, обратился с той же самой проблемой. Когда я спрашивал, собирал анамнез, что с ним произошло и было ли подобное до того, он объяснил, что он работает в офисе, ТОП-менеджер, боли длятся лет 5, наверное. «То есть, то нет, то я поволнуюсь – вроде есть, то я поволнуюсь – вроде нет, в бассейне поплаваю – есть». Боли, ещё раз повторюсь, длятся давно.
Говоря глобально о боли в шее, в первую очередь, необходимо начинать с того, что боль в шее – это целый синдромокомплекс. Говоря про шею, очень многие пациенты имеют в виду следующее. Болит вот здесь, где-то под затылком. Очень мало пациентов, кто понимает, что шея заканчивается на уровне грудного отдела, условно, начиная от чуть выше середины груди и заканчивая черепом ― это всё шея, не только подзатылочная область. Также стоит отметить, что боли в шее можно разделить на 3 основных компонента. Первый компонент, который описываете вы и 85–90 % пациентов, это ишемическая проблема или ишемический компонент болей в шее. Я чуть попозже объясню. Второй компонент – суставной, и третий компонент неврологический. С ним, кстати, пациенты приходят наиболее редко, но, если приходят, то не надо быть врачом, чтобы понимать, что это неврологическая боль. Если вы как реабилитолог не работаете с ней, то лучше отправить к неврологу.
То, о чём рассказываете вы, достаточно частое явление. Пациент описывает, что «я посижу – становится не очень хорошо, я подвигаюсь – вроде получше, а через 15 минут снова боль». Или «я поспал, вроде какая-то ломота, чувство сжатости, я как-то потер, вроде прошло». Или «я почистил зубы и уже забыл про шею». Подобные рассказы пациентов относятся к ишемическому типу болей в шее, такие боли говорят о том, что ухудшено кровоснабжение этого региона. Почему я называю именно этого региона – потому что регион шеи включает в себя мышцы, включает в себя связочный аппарат, включает в себя костный аппарат.
Олег Дружбинский:
Я понял, что ухудшено кровоснабжение.
Михаил Касаткин:
Зачастую именно с этим связано.
Олег Дружбинский:
Первый ответ, что там плохо двигается кровь. Что нужно делать? Массаж, разминать? Как улучшить движение крови?
Михаил Касаткин:
Отличный вопрос. Во-первых, по первым двум сразу же скажу, ишемический и суставной. Здесь, в первую очередь, и в последнюю тоже, – лечебная физкультура. Я имею в виду движение, лечение движением. При всём моём уважении к массажу или к любым мягкотканным воздействиям, они помогают как дополнение к движению. Объясню. К примеру, пациент находится в ишемическом компоненте, когда не очень хорошо двигаются или не очень хорошо кровоснабжаются мышцы, которые в дальнейшем превращаются в спазмированные очень плотные структуры и беспокоят, и пациентам необходимо что-то поделать. Здесь, хоть не совсем академично сейчас будет, мышцы хоть обмассируйся – ничего не поменяется, пациент завтра снова придет.
Олег Дружбинский:
Я понял, нужна гимнастика.
Михаил Касаткин:
Сто процентов.
Олег Дружбинский:
Да. Скажите, я сейчас двигаю головой туда-сюда, у меня там что-то хрустит, как, я думаю, у многих.
Анастасия Удилова:
Это суставной компонент?
Олег Дружбинский:
Просто крутить головой, и это будет движение?
Михаил Касаткин:
Если бы всё было так просто, не существовало бы нас, реабилитологов. Надо разобраться, что за компонент. Анастасия верно отметила, что хруст, зачастую, связан с тем, что в области суставов не совсем корректно работают позвонки. Позвонки друг с другом же соединены суставами.
Олег Дружбинский:
А что там хрустит, кстати?
Михаил Касаткин:
Вот здесь самое интересное. Допустим, хруст пальцев. До сих пор существуют 3 основные теории, почему и что это такое. До сих пор неизвестно. Каждый адепт своей теории говорит о том, что именно он прав. Кто-то говорит о том, что это съезжают и механически трутся хрящи, ткань, кто-то говорит о том, что это пузырьки взрываются, там разреженный воздух, и так далее. Кто-то говорит о том, что несогласованность мышечного компонента приводит к тому, что, условно, мы в норме должны двигаться вот так, а так как мышца с одной стороны напряжена, мы двигаемся по-другому, что и создаёт хруст. Каждый по-своему прав. Сказать, что точка поставлена и мы точно знаем причину хруста, нельзя.
На рентгене шейного отдела позвоночника среднестатистического человека, по идее, мы можем увидеть остеофиты на позвонках, маленькие разрастания, как зубчики. Некоторые специалисты считают, что именно зубчики трутся друг о друга. Но это, мягко скажу, академический бред. Если бы у нас позвонки так терлись, зубчики уже давным-давно бы стерлись.
Возвращаясь к вашему вопросу. На мой взгляд, это несогласованность работы мышц по определению. Второй момент ― не совсем корректно работает суставной компонент. Возвращаясь к вашей изначальной просьбе, задаче: я встал, меня что-то где-то начало беспокоить. Что и где? Если это ощущение натяжения, вполне возможно, что это мышечный компонент, и действительно, будет достаточно каких-то движений. То, что вы показали, это начало начал, разминка. Пациент говорит, что «у меня болит конкретно вот здесь», пальцем показывает точку. Возможно, на 90 %, это суставной компонент. Они показывают область, где позвонки относительно друг друга работают не совсем корректно.
Олег Дружбинский:
А что делать? Гимнастика, наверное, не нужна?
Михаил Касаткин:
В этом случае нам необходимо увеличить объём движений, движение вам поможет. Но, в какой амплитуде, мы не знаем, мы не можем консультировать даже при условии, что я вас вижу, мне нужно посмотреть, что конкретно у вас, на каком уровне. Поэтому необходимо будет обратиться к специалисту.
Ещё раз: если в первом случае где-то есть ощущение, хочется где-то что-то поделать, потянуть, – вопросов нет. Вы можете пользоваться, можно найти комплекс упражнений даже на YouTube, который вам лично комфортен, пожалуйста, можете делать, будет лечение движением в чистом виде. Упражнения, плюс-минус, одинаковые, только не надо со 100 кг делать приседания.
Анастасия Удилова:
К какому специалисту – мануальному терапевту, остеопату?
Олег Дружбинский:
Ещё был кто-то третий.
Михаил Касаткин:
Неврологическая боль.
Олег Дружбинский:
Я для себя, по-простому. Если просто тянет, то можно покрутить головой. Если где-то в одном месте болит, локализовано, то надо идти к специалисту, потому что могут позвонки тереться друг о друга. Если мы их начнём нагружать излишней физработой, то хорошего ничего не получится. Третий вариант, очевидно, нервы.
Михаил Касаткин:
Неврологический, с одной стороны, самый редко встречаемый, с другой стороны, наиболее часто узнаваемый. Это когда куда-то что-то прострелило, из шеи отдало в руку. Или пациенты говорят: я сплю и потом руку поднимаю, потому что я её не чувствую. Мне нужно ей поработать и вроде потом отпускает. Или у них рука холодеет в течение дня, или мурашки. Это всё говорит нам о неврологическом компоненте. Здесь диагностикой должен заниматься профессионал. Но, самая простая диагностика, которую может сделать даже бабушка, это в тот момент времени, когда появляется беспокойство, попробовать поделать какие-либо движения головой: прижать подбородок к груди, затылок кзади, левое ухо к левому плечу, правое ухо к правому плечу. Если в этом случае симптоматика будет ухудшаться или, наоборот, исчезнет, мы можем говорить о том, что это неврологический компонент, связанный с межпозвонковыми отверстиями. Условно говоря, есть проблема с нервной системой, с корешками, которые выходят, куда-то идут. Здесь нужно сразу бежать к врачу.
Олег Дружбинский:
Я правильно понимаю, что третий главный симптом, что боль в шее куда-то уходит, в руку, например.
Михаил Касаткин:
Да, куда-то отдаёт из шеи.
Анастасия Удилова:
То есть параллельно должна быть и в шее боль.
Михаил Касаткин:
Не факт, при этом шея может даже не беспокоить.
Анастасия Удилова:
Понятно. Тогда вернёмся к истории Олега по поводу того, что с утра проснулся и шея болит. Это может быть связано с неправильной позой во время сна? Насколько действительно нужны и важны ортопедические подушки?
Михаил Касаткин:
Мы сейчас залезли, по-другому не скажешь, в область эргономики – эргономики движения, эргономики положения во время сна, эргономики работы в офисе. Давайте начнём не со сна, а с того, что большинство из нас проводят день сидя. Первая, основная рекомендация: обязательно нужно передвигать монитор, хотя бы каждые 2 месяца. Если он сейчас стоит слева – передвинули по прямой, передвинули направо, затем снова налево. Обязательно должно быть движение, это первое.
Олег Дружбинский:
То есть не в одну и ту же точку. Если ты привык сидеть перед монитором или чуть-чуть сбоку, то поменяй место, потому что голова затекает находиться в одном направлении.
Михаил Касаткин:
Опять же, к вопросу о массаже, остеопатии и всём остальном. Самый нереально крутой реабилитолог Земли может сделать всё что угодно, за один сеанс всё обезболить, но завтра пациент снова сядет по-прежнему. От обезболивания вообще никакого смысла не будет.
Олег Дружбинский:
Я правильно понимаю, что в определённой части группы мышц застаиваются лимфа, застаивается кровь.
Михаил Касаткин:
Если очень грубо сказать.
Олег Дружбинский:
По крайней мере, понятнее. Формируется зажим и от него может развиваться и неврология.
Михаил Касаткин:
Да, нарушается правильный стереотип движения, и у нас, условно, возникает другая система. В норме она уже не может нормально функционировать.
Олег Дружбинский:
Тогда появляются боли и всё прочее.
Анастасия Удилова:
Так, а про подушку, всё-таки? Очень интересно: покупать или не покупать?
Михаил Касаткин:
Касательно подушек. Здесь есть небольшая проблема. Я знаю, что за рубежом есть практика, но у нас эта индустрия только развивается, надо признать. За рубежом есть такой компонент работы ортопедических салонов, что вам дают несколько подушек, как в аренду. Вы на каждой на них спите какое-то количество дней и выбираете под себя. У нас на YouTube можно посмотреть обзор, вроде вот эта классная, и нормально. Я не пользуюсь ортопедической подушкой. Мне очень сложно сказать, правильно выбрали подушку или нет. Если комфортно, то здорово.
Анастасия Удилова:
Я знаю людей, которые пользуются очень большими подушками, что спят практически полусидя.
Михаил Касаткин:
Это точно неестественно. Если пациенты спят полусидя, мы с вами точно знаем, что проблема не совсем к опорно-двигательному аппарату, а, наверное, к лёгким и сердечно-сосудистой системе. Перегибов никаких не должно быть.
Олег Дружбинский:
Михаил, правильно ли я понял, что по-правильному надо по себе подушку подбирать, пока не подберёшь. Кому-то может подойти большая пуховая, кому-то маленькая, но крепко набитая.
Михаил Касаткин:
По сути, да. У нас у всех совершенно разное телосложение. Кроме того, голова тоже имеет вес, и вес головы у всех разный, он от многого зависит, не только от мозга. В-третьих, надо определить, в каком состоянии находится пациент. К примеру, я про себя скажу. Я, честно признаюсь, зарядку по утрам делаю не каждый день, но по роду своей деятельности, я так или иначе в течение всего дня показываю упражнения пациентам. То есть я, условно, за счёт них делаю лечебную физкультуру сам для себя. Ортопедическая подушка мне не нужна, потому что у меня есть некий режим работы мышц шеи, как минимум, который позволяет мне спать на той подушке, на которой мне удобно, неудобно, – ничего страшного, за день ничего не случится. Меня устраивает.
Последние лет 7 уже я каждую пятницу улетаю и каждое воскресенье прилетаю, провожу время на семинарах. Посетил огромное, огроменное количество гостиниц. В Челябинске, не буду называть гостиницу, в единственном городе в России, встретил возможность выбрать себе подушку на ночь. Приносят 5 разных подушек, в том числе, пуховую. Вы прямо при обслуживающем персонале ложитесь, на вас смотрят, как вы легли, затем пробуют другую, третью, одну выбрали – пожалуйста, возьмите.
Анастасия Удилова:
Я когда-то слышала информацию, что, когда мы лежим, у нас во время сна должен сохраняться прямой угол между плечом и головой. Такой критерий.
Михаил Касаткин:
Да, примерно 75-90° должен быть, всё верно.
Олег Дружбинский:
То есть если ты, например, спишь на боку, то голова должна быть, условно, ровно, и часть до кровати должна быть занята подушкой.
Михаил Касаткин:
Это идеально. Но, во время сна у нас естественно смещается область плеча, когда мы спим на нём, иначе бы мы наделали себе проблем с плечевым суставом, это нормальная позиция. Речь идёт про угол между плечом и ухом, но никак не между плечом и шеей, потому что мы не спим так.
Олег Дружбинский:
То есть, по-хорошему, надо подбирать себе правильную позу и правильную подушку.
Михаил Касаткин:
Да.
Вы затронули важный вопрос по поводу позы. Допустим, к вопросу о болях в шее. Я в самом начале начал отвечать вам именно так, как зачастую отвечают специалисты, мои коллеги: о том, что у вас стандартный случай, возьмите, попейте. 80 % того, что вы выздоровеете, 20 % – что пойдёте к другим специалистам. У наших коллег за рубежом диагностика выстроена на 4 вопросах. Они были предложены Джеймсом Сириаксом, на секундочку, в начале ХХ-го века. Больше 100 лет назад, всего 4 вопроса.
Первый: покажите, где и как болит. Пациент может показать вот так, вот так, вот так, – всё, уже совершенно различные диагнозы, сразу же. Так я вижу язык тела пациента. Второй вопрос: скажите или покажите то движение или то положение, в котором вас обычно беспокоит боль, неприятное ощущение и так далее. Пациенты могут сказать: «Меня беспокоит, в основном, с утра, потом я расхожусь и всё здорово». Или «я 3 часа на работе посижу и начинает ныть», или «я покатаюсь на горных лыжах, всё в порядке, а назавтра провал». Это тоже совершенно различные диагнозы, которые я, как специалист, понимающий, о чём говорит пациент, могу сразу же для себя выявить.
Третий, самый логичный вопрос: в каком положении не болит? Ответ на этот вопрос автоматически открывает дверь в мир реабилитации. Если пациент, к примеру, как вы, говорит о том, что утром как-то не очень хорошо. Дальше специалист задаёт вопрос: а что нужно сделать? Вы говорите: я с утра зубы чищу, помял себе, шеей покрутил – отпустило до следующего утра. Вас даже можно не пальпировать, не смотреть, а сразу же дать вам упражнения на увеличение объёма движений, на растяжки, и они автоматически будут лечением. То есть вы сами же себе отвечаете на вопрос, что делать.
Четвёртый вопрос: в какое время суток? И всё, так называемая, зонтичная система открывается, в зависимости от пациента. Вам легче спать на ортопедической подушке или хуже? И так далее. Четвёртый комплементарный вопрос, который зависит непосредственно от самого пациента.
Анастасия Удилова:
А куда двигаться врачу, если пациент говорит: доктор, я сразу принимаю таблеточку, и мне становится хорошо.
Михаил Касаткин:
В область психосоматики.
Анастасия Удилова:
Например, я по себе знаю. У меня часто бывают ситуации: я сижу на работе, в конце рабочего дня начинает накатывать тупая, ноющая боль, которая движениями никуда не девается, и без таблетки цитрамона никуда не исчезнет. Какие действия в отношении пациента должен принимать врач, который диагностирует проблемы шеи? У пациента болит шея, но легче ему становится только после таблетки обезболивающего.
Михаил Касаткин:
Отлично! Так как я внимательный врач, я чуть дополню, потому что вы в самом начале сказали о том, что «когда я на работе». Мой первый вопрос будет: а когда вы на отдыхе, вас боль беспокоит?
Анастасия Удилова:
Нет.
Михаил Касаткин:
Супер! Вы сами себе ответили на вопрос.
Анастасия Удилова:
То есть рецепт - отдыхать два раза в день 7 дней подряд.
Михаил Касаткин:
И второе: мне, как специалисту, теперь понятно, что у вас явно нет выраженной неврологической проблемы, то есть про позвоночник можно забыть сразу. Скорее всего, у вас мышечный компонент. Скорее всего, ваши мышцы, которые должны работать в динамике, то есть вращать что-либо, работают в статике, они напряжены и смотрят вместе с вами в компьютер. Первой моей задачей будет сказать вам: пожалуйста, выкиньте данную таблетку, если вы не хотите себя дальше химией нагружать, и обязательно поделайте комплекс, который я вам скажу. Что самое удивительное – сразу же, на приёме, не потому, что я остеопат или мануальный терапевт, я сразу же на приёме вам могу помочь, потому что я хорошо знаю анатомию этого региона и понимаю, как расслабить ту или иную мышцу. Вы в реальности можете прийти с головной болью, уйти без неё. Никакой магии здесь нет, лишь понимание биомеханики и знание 4-х диагностических вопросов.
Олег Дружбинский:
Вы упомянули о том, что вы остеопат. Вы знаете, что к этой профессии мнение врачебного сообщества неоднозначное. Расскажите, какой вы остеопат и почему.
Михаил Касаткин:
Я могу ответить политкорректно. Я хороший врач, надеюсь. Что касается остеопатии, на настоящий момент времени, действительно, врачебное сообщество, да и не только врачебное, разделилась на 2 лагеря: одни веруют, другие не веруют (давайте упростим). Те, кто «веруют», – они верят, понимают, слышат, чувствуют, базируются на тех минимальных исследованиях, которые есть, которые говорят о том, что вроде бы что-то двигается. Вторые говорят: ребята, как кости черепа могут двигаться? Самый банальный вопрос, на который все не могут понять, как ответить. Действительно, как кости черепа могут двигаться?
Здесь я приоткрою завесу тайны. 3 дня назад я вернулся из Италии с очередной стажировки. Я был в городе Падуя, в институте Стекко. Это институт, который на настоящий момент единственный в мире работает с фасцией, то есть с очень тонкими оболочками, которые находятся внутри нас и оплетают всё. Условно говоря, мы все состоим из кучи сосисок, а фасции ― это оболочка сосисок, если очень грубо сравнивать. Курс был посвящён работе с трупным материалом, называется кадавр. В последний день на свежем кадавре мы препарировали голову, верхнюю часть туловища. Мы увидели, что между волосами, волосистой частью, кожей и костью находятся 5 слоёв фасции, притом, они совершенно разнонаправленные, и при условии живого человека в них идёт движение жидкостей. Как остеопат я знаю, как конкретно, куда направлены фасции, и понимаю, где они крепятся. В таком случае вообще нет никакой магии в том, что я могу через голову вылечить шею, грудной отдел, грудную клетку или плечо, потому что я знаю, как конкретно натянута фасция и куда она идёт. В данном случае я за остеопатов.
Но, говорить о том, что кости черепа двигаются, – я очень корректно сейчас выражусь словами Берлиоза из «Мастера и Маргариты»: это маловероятно. Почему? У нас есть сочленения, вопросов нет. Кости черепа в местах сочленений имеют зубчатые, назовём так, швы с очень малым количеством хрящевой ткани. Никто не спорит, что, когда у нас кровоснабжается головной мозг, так или иначе, должно быть движение всей ткани, иначе у нас пульсовая волна будет бить в головной мозг. Вопросов нет. Но, чтобы это чувствовать… Фасции нельзя почувствовать.
Олег Дружбинский:
Понятно. Кость тоже, что называется, насыщена в определённом смысле.
Михаил Касаткин:
Имеет эластические свойства, согласен.
Олег Дружбинский:
Имеет эластические свойства и насыщена разного рода жидкостями, скажем так. Я понимаю, но, вы остеопат, вы оказываете медицинские услуги как остеопат. С чем, с какими проблемами к вам обращаются пациенты именно по направлению остеопатии? Или, может быть, обращаются с другими вопросами, но почему вы обращаетесь именно к остеопатии?
Михаил Касаткин:
Отличный вопрос! Вы верно начали задавать вопрос, именно какой я врач. Я, в первую очередь, себя чувствую врачом-реабилитологом, мануальным терапевтом и только потом остеопатом. Объясню. Так вышло, что в основном ко мне обращаются профессиональные спортсмены, потому что я последние 6 лет работаю с профессиональными хоккейными клубами, в нынешнем сезоне работаю с хоккейным клубом «Авангард» в должности врача врача-реабилитолога основной команды. Другие мои пациенты, в основном, идут с проблемами опорно-двигательного аппарата, которые нужно механически решать руками, подвигать, дать упражнения и так далее, то, чем остеопатия в российском понимании не занимается. у нас остепатия, в основном, это что-то подержать, поспать вместе с пациентом 40 минут и так далее. В мягкотканной работе основной пул моих пациентов – это женщины в возрасте 30+. Без обиняков, отвечаю честно: которые либо в разводе, либо чаще всего одни. Они достаточно обеспеченные, зачастую с детьми, приходят и говорят: что-то голова болит, а почему – не знаю. Давайте остеопатию сделаем. Как только мы начинаем работать с фасциями, здесь для меня лично возникает вопрос. На спортсменах я понимаю, с чем я работаю.
Олег Дружбинский:
Извините, но это же чистая психосоматика!
Так от чего же вы лечите?
Михаил Касаткин:
Вот, супер! Теперь возникает вопрос: я, как врач-остеопат, в данном случае работаю как остеопат, или просто как...
Анастасия Удилова:
А почему вы считаете, что это психосоматика? Вы же работаете, вы же понимаете, что вы делаете.
Михаил Касаткин:
Согласен. Здесь у меня для самого себя нет ответа, я действительно лечу их как остеопат.
Анастасия Удилова:
А есть ли параллельные эффекты? Насколько я знаю, остеопатия лечит, в принципе, весь организм, как единое целое. То есть пациент жалуется на пятку, а выясняется, что причина в давней травме плечевого сустава. Может, женщина пришла с головной болью, а потом проходят, например, менструальные боли, а головная боль просто как допэффект, психосоматика.
Михаил Касаткин:
Я хотел провести пример. С одной стороны, вы правы, с другой стороны, пласт психосоматики до сих пор не изучен, он только начинает изучаться. Говорить о том, что я отработал с фасциями при условии, что я их понимаю, я бы тоже не стал.
Олег Дружбинский:
Я понимаю, вы всё время идёте эмпирическим путём, как и большинство в современной медицине. Клиническая картина, о которой вы рассказываете, вы её так лечите, кто-то другой – чаями, третий иголки колет, и у каждого получается. Если пациент верит своему врачу, процентов 30-40, что он выздоровеет.
Михаил Касаткин:
80 %.
Олег Дружбинский:
У вас есть точная статистика?
Михаил Касаткин:
Не у меня, у университета в Стэнфорде. В начале декабря – здесь моя ошибка, забыл имя профессора, он приезжал в Москву с 2-дневной лекцией. Лекция называлась «Боль». Казалось бы, чего мы в боли не знаем? У нас есть куча теорий, в медицине физиологию изучаем и так далее. Чтобы было понимание, я сразу же отвечу на возможные дальнейшие вопросы. Стэнфордский университет неплохо себя чувствует в академическом мире и с точки зрения финансирования, и возможности проведения различных исследований. Если я разрежу палец или что-то попадёт, я буду чувствовать боль. Факт. На настоящем уровне развития физиологии есть понимание, как ощущение боли идёт вплоть до уровня спинного мозга, почему я чувствую и так далее. Мы понимаем, что происходит, какая афферентная импульсация, каким образом импульсы попадают в головной мозг. Но есть небольшая проблема. Как только мы доходим в ходе исследования до большого затылочного отверстия, до черепа, где размещается продолговатый мозг, часть мозга, и мы с точки зрения физиологии и анатомии знаем, что там есть комплекс ассоциированных связей, ― дальше пустота. До сих пор непонятно, как боль, какая, куда идёт и так далее. С точки зрения энцефалографии одно и то же раздражение вызывает совершенно разную реакцию в ассоциированных связях. Здесь вы не то, что на пятёрку, – на десятку ответили своим суждением, почему так. Почему кому-то помогает пчёлопокусывание, кому-то чаи, кому-то остеопатия, а кому-то просто посмотреть на горы и всё отпускает. Мы либо попадаем в ассоциированную связь, либо нет.
Олег Дружбинский:
Тот профессор, о котором вы говорили, пытался разобраться в проблеме боли?
Михаил Касаткин:
Они работают над этим. Они занимаются только болью. Статистика, которую я привёл по поводу 80 % пациентов: они сейчас сразу выстраивают диалог даже с острым пациентом; имеется ввиду, когда болит – в первую очередь, надо поговорить: что вас беспокоит, зачем вам ваша боль.
Олег Дружбинский:
Тем не менее, есть препараты, болеблокаторы. Уже выработано эмпирическим путём, что, если здесь болит, возьми таблетку, условно, она глушит эту боль, правильно?
Михаил Касаткин:
Аспирин при аппендиците работает, всё верно.
Олег Дружбинский:
То есть можно верить в него, можно не верить, он всё равно будет работать.
Михаил Касаткин:
Это химия, которая будет работать. Мы знаем, на какой рецептор воздействует тот или иной химический компонент, естественно, это будет работать.
Олег Дружбинский:
Я прервусь и расскажу любопытный пример из своей практики. Несколько лет назад, уже лет 10, наверное, у меня тоже было какое-то то ли защемление в шее, что-то побаливало, и главное, я чувствовал, что мне отдаёт в руку. У меня немели два пальца на руке. Или не немели, но было ощущение онемения, немного покалывания. Я рассказал своему товарищу, он говорит: я тебя поведу сейчас к одному специалисту, 5 минут и у тебя всё пройдёт. Я говорю: «Я не верю, какие-то шаманы, зачем мне это все надо?» ― «Никакого шаманства, ничего». Мы пришли, я не буду рассказывать подробности, но я так понимаю, что он был мануальщик. Я ему обо всём рассказываю, и у меня ощущение, что я у него сегодня уже тысячный. Он всё выслушал и говорит: снимайте рубашку, садитесь на стул. Я сел, он подошёл ко мне со спины, я смотрю, у него в руке деревянный молоток, как киянка. Он мне ― шлёп, говорит: всё, до свидания. Я спрашиваю: так что пить? Он: ничего не надо пить, иди отсюда. Так, по-доброму. Я вышел, и всё. Понимаете, у меня перестало болеть, перестали пальцы неметь, и до сих пор ничего нет, прошло уже 10 лет. Вопрос, уважаемые знатоки, вопрос: ведь, я в него не верил.
Михаил Касаткин:
В молоток или в специалиста?
Олег Дружбинский:
Вообще, что я приду и кто-то мне щелчком исправит. Я понимал, думаю, невралгия какая-нибудь, надо то, надо се. Мы же не знаем, что происходит. Тем не менее, факт есть. Что-то происходит, какое-то, условно говоря, нарушение в организме излечивается, восстанавливается. Что мы имеем? Мы имеем и работу психосоматики, и что-то не зависимое от психосоматики, правильно я понимаю? Это первый вопрос, потом я перейду к основным. Первый вопрос: можно верить, можно не верить, но это работает.
Михаил Касаткин:
Я сейчас упрощу. Давайте отбросим сейчас психосоматику и разберём, что конкретно произошло. Первое: произошло механическое воздействие на поверхностные ткани – молотком, рукой, пчелой, кинезиотейпом, чем угодно, рукой терапевта и так далее. Каким образом это произошло? В данном случае было воздействие, как минимум, на 2 типа рецепторов: механорецепторы и ноцицепторы, то есть на клетки, которые понимают давление, и клетки, которые понимают боль. С точки зрения физиологии мы можем сказать, что произошла смена доминанты. У вас болел, условно скажу, позвонок, в какой-то момент времени переключилось и кратковременно заболела кожа от механического воздействия. Вполне возможно, что эта доминанта пересилила основную боль. Это первое объяснение. Второе объяснение, исходя из вашего рассказа, как вел себя специалист, вполне возможно, вы у него были 10-тысячный, и просто так люди молотками не машут. Просто так к таким людям не пойдут, скорее всего, для него была повторяемость эффекта. Соответственно, я могу предположить, что тот специалист отлично знает, на каком регионе, на каком уровне сделать манипуляцию. По-другому не скажешь, это некая манипуляция. Мы с вами не знаем, я точно не знаю, как конкретно он ставил молоток, попал он по позвонку или по мышце.
Олег Дружбинский:
Что-то пощупал, спросил.
Михаил Касаткин:
То есть была пальпация с его стороны. С точки зрения его техники выполнения манипуляции он понял, куда работать. Мы можем точно так же привести пример, допустим, метода сухих игл. Этот метод сейчас активно начинает распространяться на территории нашей страны, что здорово. То же самое: нет задачи делать 40-минутный массаж, а можно взять, подобрав длину иглы, поняв, в какую структуру, на каком она уровне находится, сделать иглоукалывание, сделать несколько движений, чтобы иголка проколола ту ткань, которая вызывает болевой эффект, вытащить, будет тот же самый результат.
Олег Дружбинский:
Вы сейчас сказали «сухие иглы». Я первый раз слышу такой термин, что имеется ввиду?
Михаил Касаткин:
Это дословный перевод, на английском языке точно так же звучит. Метод изначально пошёл от Симонса и Трэвелла. Это специалисты, которые в начале, в середине ХХ-го века занимались болью мышечного компонента и написали учебник по, так называемым, отражённым болям. Они показали, как работать с мышечным компонентом, который находится в спазме. Пациенты часто приходят со спазмом, так называемых, лестничных мышц. Есть 3 структуры, 3 «сосиски», которые называются лестничными мышцами. Зачастую именно они, их перенапряжение вызывает болевой синдром, плюс, подзатылочной группы мышц. Было показано, что, работая с такой тканью, при пальпаторном, то есть механическом раздражении, при электрическом раздражении, при раздражении иглой (лягушек раздражали иглой), то есть механическая пенетрация или разрыв этого региона, и вся структура начинает расслабляться и автоматически происходит чудо-эффект: бам, и всё прошло.
Анастасия Удилова:
А игла простая?
Михаил Касаткин:
Игла специализированная, акупунктурная, они все лицензированные на территории России и так далее.
Олег Дружбинский:
То есть восточная медицина с иглоукалыванием, которую знают 5000 лет или около того, тоже шла методом проб и ошибок, эмпирическим путём выявила, куда тыкать?
Михаил Касаткин:
Ровно неделю назад я такой вопрос задал в институте Стекко Карле Стекко, дочери Луиджи Стекко, который развил всё это направление. Помимо препарирования и доказательной медицины, они занимаются техникой фасциальных манипуляций. Это отдельная лечебная методика, которая доказательна с точки зрения того, где они работают, на чем. Так вот, в настоящий момент канально-меридианная система полностью развенчана, её не существует в реальности.
Олег Дружбинский:
Это что за система?
Михаил Касаткин:
То, что у человека есть каналы и меридианы. Опять же, стоит сразу же оговориться: механически её невозможно выделить в теле человека, её не существует в реальности. Но китайцы, на самом деле, молодцы, они каким-то образом выявили эти телоциты. Институт Стекко в 2015-м году выделил и выявил отдельную клетку, до сих пор знания о ней не существовало. Вполне возможно, что на клеточном уровне эти клетки располагаются по цепочке, и мы можем предположить, что это канально-меридиональная система, комплекс клеток, которые идут по одной цепочке, выстраивают некий поезд. Если поезд на каком-то из регионов перестаёт нормально двигаться, и мы знаем, где конкретно размещаются регионы, а в этом случае есть баты, биологически активные точки, они же – точки в китайской медицине, мы, вполне возможно, можем быть успешными при работе с этим регионом, с этой методикой. Возвращаясь к сухим иглам, это наиболее простое понимание акупунктуры: где болит – там и колем, условно, без знания точек, каналов и так далее.
Анастасия Удилова:
Я хотела ещё напоследок спросить про проблему с тазом или с копчиком как возможную причину боли в шее. Я слышала такую версию, что наш организм единое целое, что, если у тебя боль в шее, возможно, нужно работать с нижним этажом. Так ли это?
Михаил Касаткин:
Отвечу: возможно; и по идее, должен поставить точку. На самом деле, вопрос не на четвёртый и даже не на пятый эфир, наверное, на шестой. Всё зависит от всего, всё соединено со всем. Вопросов нет. С точки зрения фасций, мышц, кожи, как бы мы не называли.
Анастасия Удилова:
Я почему спросила – я очень сильно удивилась; я была далека от теории, что мы единое целое, нас в институте не учили. Я пришла на массаж к мануальному терапевту, он мне полез куда-то в поясницу. Я первым делом подумала, не извращенец ли человек. Поэтому я задала такой вопрос.
Михаил Касаткин:
Во многих методиках имеет место взаимосвязь, согласен. Но, ещё раз: мы исходим из того, что наша основная задача – вылечить пациента и вылечить его проблему. Поэтому, зачастую, медицина стремится к тому, чтобы, в первую очередь, снять симптомокомплекс, то, с чем пришёл пациент. А все компенсации, что копчик не в ту сторону повёрнут, поэтому вас беспокоит пятка, из-за этого нарушена эмоциональная сфера, именно поэтому вирусы в прямой кишке, – вопросов нет, это можно лечить до бесконечности, но чуть попозже. Моя задача, задача специалистов, которые на настоящий момент думают, обучаются и так далее, в первую очередь, помочь пациенту. В дальнейшем можно закреплять остеопатическими практиками, выравниванием крестца относительно затылка и так далее. Ответ: естественно, возможно, но в первую очередь наша задача заняться тем, что сразу же сработает, а не через две недели, когда снимется компенсация. Здесь важно уточнить.
Олег Дружбинский:
Удивительно! Медицина много знает о человеке, но, на самом деле, мало.
Михаил Касаткин:
Мы вообще ничего не знаем.
Олег Дружбинский:
Я думаю, что мы знаем какой-то процент от того, что надо бы знать; но, какой процент?
Анастасия Удилова:
Процент от верхушки айсберга.
Олег Дружбинский:
Да, мы не знаем, сколько мы ещё не знаем.
Наша программа подошла к концу. Есть, о чем подумать после разговора с вами. Каждый раз, когда я общаюсь с хорошим врачом, я всё время задаю себе вопрос: как вы не боитесь откровенно говорить о том, что не знаете?
Михаил Касаткин:
Scio me nihil scire – я знаю, что ничего не знаю.
Олег Дружбинский:
То есть, чем больше вы узнаете, тем больше вы понимаете, что вы не так уж много знаете.
Михаил Касаткин:
Я отвечу словами Натальи Бехтеревой, которая всю жизнь занималась изучением головного мозга. Эта деятельность досталась ей от отца. Она в последнем своем интервью сказала, что, «чем больше я изучаю головной мозг, тем больше начинаю верить в бога». Я не к тому, что давайте все становиться религиозными. Мы слишком круто созданы, чтобы сказать о том, что по щелчку пальцев мы сразу поймем, как мы работаем. Мы очень круто созданы. Мы продуманы до мелочей.
Олег Дружбинский:
Здорово! Друзья, на этом сегодня прощаемся. Программа «Медицина будущего», Олег Дружбинский, Анастасия Удилова были с вами. В гостях у нас был Михаил Касаткин, врач спортивной медицины, мануальный терапевт, остеопат и человек, который не боится признать того, что современной медицине ещё много чего предстоит в будущем. Спасибо большое, Михаил!
Михаил Касаткин:
Спасибо вам!