Гусейн Фараджов:

Добрый день, в эфире программа «О здоровье и не только с доктором Фараджовым». Я Гусейн Фараджов, и сегодня мы говорим о панической атаке. Гость нашей студии – мой коллега из клиники реабилитации в Хамовниках, врач-психиатр, психотерапевт, член Ассоциации когнитивно-поведенческой терапии Кирилл Станковский. Давайте начнем с того, что такое паническая атака?

Кирилл Станковский:

Дадим определение простыми словами, без сложной терминологии. Паническая атака – это испуг, острый приступ страха. Страх – это чувство физиологическое, поэтому при страхе человек будет чувствовать разные физические ощущения: сердцебиение, трудности с дыханием, потеют руки, ноги ватные, голова кружится. Естественно, человек пугается этого, потому что у панической атаки есть характерный признак – она возникает внезапно, человеку кажется, что это как будто на ровном месте. Представьте, что вы выходите из подъезда, и рядом с вами со всей мощью падает очень большой камень. Что вы почувствуете в этот миг? Вот это и есть паническая атака, но только человек это чувствует без камня, то есть он просто сидит дома, едет в трамвае, и вдруг у него начинается сердцебиение, трудности с дыханием, головокружение, он становится весь в тонусе, и возникают мысли – а что со мной не так, а вдруг у меня будет инфаркт, а вдруг у меня будет инсульт? Человек сразу хочет выйти из этого места.

И тут очень важно понимать, что чем больше человек этого страха будет избегать, тем этот страх будет более выраженный, тем этот страх у него будет проявляться более часто, и с большой вероятностью этот человек уже придет к врачу, чаще всего это терапевт либо невролог. Ему выставят ВСД – вегетососудистую дистонию и пропишут мексидол или адаптол, от которого человеку легче не станет. И он сделает вывод, что он тяжело болен. И дойдет до психотерапевта в лучшем случае через лет 5-10.

Гусейн Фараджов:

Мы об этом поговорим, потому что важно, чтобы человек понимал, когда надо и к кому надо идти. Паническая атака – это механизм защитный. Я иду на улицу и вижу, что там нехороший человек меня пытается ограбить, убить, у меня сердцебиение, у меня появляются силы, я бегу. Как понять, что это паническая атака, а не просто мой защитный механизм?

Кирилл Станковский:

Паническая атака – это и есть защитный механизм, в принципе, это одно и то же. Если вы видите человека, который странно выглядит, вам кажется, что он может на вас напасть, укусить, убить, еще что-то плохое сделать, естественно, у вас идут мысли о том, какой может быть катастрофический исход, что сейчас он побежит, станет преследовать, потом бить ногами, резать ножом. Человек при панической атаке представляет себе катастрофу, связанную со здоровьем. У всех бывает такое, что вдруг мы перепили кофе, не выспались, съели что-нибудь не то, все мы живые люди, у нас происходят разные процессы, например, может вдруг сердце стукнуть чуть быстрее, чем обычно. Человек, склонный к паническим атакам, – а к ним нужно быть склонным, об этом чуть позже будем говорить, – интерпретирует эти ощущения, которые чувствует каждый человек, которые норма, как опасность, как признак того, что ему грозит катастрофа, инфаркт, инсульт.

Страх – механизм защитный, и без страха человечество давно бы уже вымерло. У нас мозг не совсем адаптировался еще к нашему социуму, к тому, что происходит с нами, и он еще живет в пещере, в первобытном мире, когда нужно было быть внимательным к каждому стимулу, каждому шороху из кустиков, каждому звуку, каждому запаху, и этот страх помогал выжить. Сейчас этой опасности нет, мы обеспечены, мы можем выйти на улицу и маловероятно, что с нами что-то произойдет. У нас есть скорая помощь, полиция, но человек, склонный к паническим атакам, первоначально склонен думать, что мир – это очень опасное место, это как убеждение, что в любой момент времени может произойти что-то опасное и нужно от этого спасаться. Он постоянно ждет, он как животное напряжен.

Я говорю своим пациентам метафору: представьте, что вы заяц в клетке, в которой рядом постоянно ходит волк, и вы не в курсе, этот волк сыт, этот волк что-то хочет от вас или не хочет, он вегетарианец или ест зайцев, и вы постоянно ждете от него нападет он или нет, несмотря даже на то, если он будет ходить мимо вас на протяжении 2 месяцев и не есть вас, все равно ваш мозг устроен таким образом, что он будет ожидать, и он не расслабится просто на физическом уровне.

Гусейн Фараджов:

Вы сказали, что сейчас опасности нет, но Вы видите, как в метро люди сидят в обнимку со своими сумками, что сейчас могут ограбить, этот страх присутствует. Я просто вчера на это обратил внимание, как в метро сидит ряд людей, особенно женщин, в обнимку с сумками, и я понимаю, что это страх, нам кажется, что нас ограбят. Не кажется ли Вам, что это предпосылки, для того чтобы потом паническая атака случилась у человека?

Кирилл Станковский:

Естественно, и социальные страхи, и негативный опыт, связанный с опасностью, с нападением, то есть вполне вероятно, что у знакомой этой женщины или у нее самой крали уже сумку, то есть у нее был опыт, и дальше мозг берет этот опыт и делает из него вывод. Так же и с панической атакой. Если паническая атака происходит в троллейбусе, хочется в первую очередь из него выйти, и он делает это очень быстро, чуть ли не бегом, и когда он вышел, вдохнул полной грудью воздух, после этого ему стало легче, и он сделал вывод, что у меня там была паническая атака, я оттуда вышел – паническая атака прошла. И мозг делает вывод, что это место равно опасность панической атаки, значит, чтобы панической атаки больше не было, в этом место ходить я больше не буду, будь то трамвай, торговый центр, магазин, и если человек вовремя не придет к специалисту, не сделает что-то с этим самостоятельно или с помощью психолога, психотерапевта, то можно дойти до такого симптома, который называется агорафобия, когда человек уже начинает просто бояться выйти из дома, чтобы с ним не произошло этой панической атаки. И агорафобия уже поддается терапии более тяжело, чем просто панические атаки, потому что здесь нужно уже подключать фармакотерапию, чтобы человек хотя бы вышел из дома, хотя бы что-то сделал, это происходит постепенно, 100 метров от дома, потом 500 метров, 10 километров. Это достаточно длительный процесс, поэтому до этого доводить очень нежелательно, нужно идти к психотерапевту уже после приступов 3 панической атаки, потому что считается, что один приступ происходит рано или поздно у каждого человека.

Гусейн Фараджов:

Когда человек говорит, что у меня паника, это же не означает, что паническая атака. Паника, ночь прошла, может быть, плохо поспал и забыл, это норма.

Кирилл Станковский:

Это бывает очень часто с похмелья. Похмелье – это очень острый предиктор панических атак за счет того, что происходит интоксикация. При похмелье повышенная вероятность того, что у вас будет паника. Но человек, который не предрасположен думать, что все опасно, что мне грозит чем-то болеть, подумает: ну да, стало плохо, сердце билось, дышать было трудно, просто надо меньше пить. И забудет об этом. Но это тоже будет паническая атака, это тоже будет приступ физиологического страха.

Гусейн Фараджов:

Мы переходим к пусковым механизмам, и я бы хотел прочитать письмо. У нас есть рубрика «Письмо в редакцию». И я дословно зачитаю письмо молодой девушки: «Беспричинные панические атаки стали случаться крайне редко, но они провоцируются внешними факторами, такими как алкоголь, даже в самых маленьких количествах, кофе и даже зеленый чай или имбирь. Не уследишь, выпьешь что-то не то, и накрывает паническая атака. И даже спорт вызывает паническую атаку, все, что вызывает ускоренное сердцебиение, у меня может спровоцировать паническую атаку».

Кирилл Станковский:

Слово «накрывает» очень часто пациенты используют при панической атаке. В данном случае провоцирует паническую атаку не алкоголь, не кофе, паническую атаку провоцирует сердцебиение, то есть человек боится сердцебиения, боится собственных физических ощущений, это то, что называется кардиофобия. Раньше психиатры называли это кардионевроз.

Справиться с этим достаточно просто. Во-первых, нужно быть информированным, нужно понимать, что учащенное сердцебиение – это не всегда равно опасность, у нас сердце должно биться быстро порой, когда мы ходим на спорт, когда мы быстро бежим, когда мы куда-то опаздываем, когда мы думаем про какие-то переживательные вещи, в том числе когда сильно-сильно радуемся, потому что у нас очень много кто боится умереть от страха, есть даже такой распространенный миф, что от страха может остановиться сердце, человек может упасть в обморок. На самом деле, при страхе происходит примерно то же самое, что и при сильном счастье, но от сильного счастья умереть люди почему-то не бояться, вот парадокс. И тут надо этому человеку понимать, что учащенное сердцебиение – это не равно опасность, и сердце бьется не всегда часто. В крайнем случае есть такая штука, как холтер, вешаете его с помощью лечащего врача и смотрите на средний пульс, средний ЧСС. Если он у вас в норме, значит вашему сердцу ничего не грозит, а учащенное сердцебиение нужно вам для того, чтобы мышцы наполнялись кровью, а с ней кислородом, который им очень нужен, чтобы убегать от опасности или делать физическое упражнение.

И еще один очень важный фактор, о котором этому человеку стоит подумать, это сканирование, то есть человек изначально, уже просыпаясь, начинает не очень осознанно проверять: а как там у меня сердце, оно у меня бьется или нет, а сильно бьется или нет? Потом входят в оборот пульсометры, динамометры, глюкометры и все эти способы мониторить, отслеживать, точно я здоров или нет.

Гусейн Фараджов:

Как при бессоннице смотреть время.

Кирилл Станковский:

Спать мешает мысль о том, а усну ли я сегодня, так и здесь мысли «а как там мое сердце» будут запускать частое сердцебиение. Человек будет этого сильно бояться, и это замкнутый круг.

Гусейн Фараджов:

Вам приходилось на приеме, когда пациент обратился с панической атакой, направлять к кардиологу и выявлять заболевание сердца?

Кирилл Станковский:

Если пациент приходит к нам, обычно он уже приходит с ЭКГ, УЗИ сердца, МРТ всех органов, то есть обследован по полной. Если так получается, что приходит человек осознанно ко мне первому, обязательно нужно исключить соматическую патологию: это прием кардиолога, ЭКГ, общий анализ крови, биохимия крови, иногда холтер и УЗИ сердца. И то, это не первое, что показано этому пациенту.

Гусейн Фараджов:

Если кардиолог сочтет нужным продолжать обследование со своей стороны.

Кирилл Станковский:

Тут тоже есть подводные камни. Кардиолог, особенно старой школы, не в обиду коллегам, тоже владеет терминологией типа расстройства вегетативной системы, ВСД, и может с помощью своих слов усилить этот страх. Часто бывает, что пациенты в 25 лет, в 20 лет чувствуют эту паническую атаку, приходят к доктору, а доктор говорит: «О, голубчик, что же вы такой молодой, а уже с сердцем у вас такой ужас-ужас-ужас. Надо вам срочно лежать дома, никуда не ходить, ни с кем не общаться, праздники не праздновать и следить за своим сердцем, постоянно мониторить». И человек на этом замыкается, и к психотерапевту уже не так сильно хочется идти, потому что доктор сказал, что что-то с сердцем. Это усугубляет ситуацию и делает из панической атаки уже паническое расстройство.

Паническое расстройство характеризуется в основном тем, что называется охранительное поведение, когда человек начинает любыми способами делать все, чтобы этой панической атаки не произошло, охранять себя от нее. Самые распространенные варианты – это аптечка в сумке, человек носит с собой феназепам, корвалол, валокордин, фенобарбитал, причем ему достаточно их просто носить, он может даже их не принимать, он может пощупать, и паническая атака волшебным образом проходит. И это то, что дает сигнал вашему мозгу, что действительно это что-то опасное и действительно надо что-то делать, чтобы этого не произошло. И от этого приступы будут чаще, атаки будут более сильными, выраженными, и произойдет то, что пишет наша слушательница. Человек начинает следить постоянно за здоровьем и беспокоиться, становится ипохондриком, то есть укололо где-то что-то – вдруг это инсульт, чешется где-то что-то – а вдруг у меня рак.

И идет в Google, что тоже есть охранительное поведение, потому что тут включается выборочный поиск. Вы пишете в Google «головная боль», и первые

запросов 20 будут о том, что головная боль бывает у многих, стоит сходить обследоваться, если у вас все хорошо, голова будет болеть – пейте обезболивающее. Но вот на 21-м будет написано «иногда головная боль – значит рак», и человеку станет все равно, что перед этим 20 было то, что головная боль – это безопасно, но вот этот 21-й станет для него авторитетнее, чем все другие, причем этот 21-й может писать человек, который не врач, даже не психолог, просто Василий Иванович, который предположительно думал, что у него рак. И человек за это зацепится, сделает вывод, и теперь любая головная боль будет вызывать паническую атаку, как у пациентки с сердцебиением.

Гусейн Фараджов:

Это то, к чему мы каждый раз призываем пациентов – обращаться вовремя к врачу. Очень интересно то, что Вы рассказываете, потому что эти пациенты у всех нас бывают на приеме. Свежий случай: пациент приходит, и у него нет жалоб, но у него в одном из анализов выявлена бактерия в секрете простаты. И я уже у него за последний год 5-й уролог, он про меня хорошее в интернете прочитал, поверил, пришел, но когда я с ним общаюсь, я понимаю, что к предыдущим моим коллегам он точно так же шел с надеждой и читал, но эта бактерия из раза в раз у него обнаруживается. Я повторю, у него нет жалоб, и когда он со мной начинает разговаривать, он показывает этот анализ: «У меня вот это», – и его это мучает. Очень сложно мне было объяснить, что не все бактерии надо лечить, что не все титры означают заболевание. Человек меня плохо слушал, прием продолжал час с лишним, в конце мы просто пришли к выводу, что мы будем обследоваться, но немножко по-другому, я не знаю, насколько это поможет, но я думаю, что Ваша помощь могла бы человеку понадобиться, потому что это страх на одном анализе, это бумага, это просто анализ, он зациклен. И это еще одно доказательство того, что все специалисты в любой области должны быть внимательнее в этом вопросе, и мы одни не поможем пациенту.

Кирилл Станковский:

Командный подход в первую очередь. Нужно понять, что к этому нужно быть предрасположенным, чаще всего это тревожные родственники, тревожные мамы и бабушки, которые хватаются за голову, видя царапину, кричат: «Какой кошмар, не выходи на улицу без шапки, как только выйдешь без шапки, сразу тебя ждет менингит»

Гусейн Фараджа:. То есть это может начаться с детства?

Кирилл Станковский:

Конечно, это может быть копирование поведения родственника: мамы, бабушки, дедушки, папы, кого угодно. Когда мы очень маленькие, нам кажется, что нашим родственникам 300 лет, они выжили, они как-то дожили до этого возраста, у них получилось, и не очень осознанно мы начинаем копировать их поведение. То есть если бабушка от каждого стука сердца капала сразу себе что-то, что очень резко пахнет, а если резко пахнет, значит что-то сильнодействующее, значит с бабушкой что-то важное, значит бабушка не просто так говорит: «Ой-ой-ой». И мы копируем это, мы делаем вывод, что здоровье – это такая штука, которая в любой миг может меня подвести, и в конце концов такой человек разочаровывается во врачах.

Когда паническая атака происходит первый, второй, третий раз, эти первые разы человек склонен вызывать скорую помощь. Приезжает дядя фельдшер, не очень довольный жизнью, все мы знаем коллег, не в обиду, мы их любим, сам был скоропомощным фельдшером, знаю, как это тяжело, и понимает, что это паническая атака, потому что человек вызвал на инфаркт, а сам носится по подъезду туда-сюда. Понятное дело, что с сердцем у него должно быть все хорошо. И этот дядя фельдшер говорит: «Попейте валерьянки или в крайнем случае феназепама и успокойтесь», – и уезжает. Тут же человек делает вывод: «Я всегда знал, что у нас такие врачи, я был уверен в этом, врачам на меня все равно». Дальше идут уже этапы экстрасенсов, народных целителей, уринотерапии, гомеопатии. По статистике, она не новая, но я думаю, что примерно сейчас то же самое происходит, прежде чем дойти до психотерапевта, в среднем человек живет с этим от 5 до 15 лет. У меня несколько таких пациентов было, которые приходили ко мне через 15 лет этих походов к неврологу, экстрасенсу, народному целителю, шаману, гомеопату, и ничего не помогает просто потому, что нет информированности врачей. Поэтому спасибо за передачу.

Гусейн Фараджов:

Она должна быть полезна людям. Не всегда же проявление панической атаки в виде паники, это может быть латентное течение. Я просто видел людей, которые боялись остаться одни дома, была паническая атака, страх, и тут Вы описывали мягкое течение.

Кирилл Станковский:

Это какая-то форма панической атаки, как тревога за здоровье, ожидание панической атаки, и от этого беспокойство уже хроническое, и оно может возникать на протяжении всего дня, или человек склонен все объединять. Если за день у него происходит 5 или 7 панических атак, и это портит качество жизни, и человек неосознанно объединяет их в один день и говорит, что у меня целый день паническая атака. Но тут важно понимать, что паническая атака длится до 15 минут, именно острый пик, дальше вынужденно падает уровень адреналина, вы можете продолжать бояться, и от этого останутся дискомфортные ощущения, но это уже не будет острым пиком, это не будет самой панической атакой. Паническая атака – это острый приступ, внезапный, все остальное – это уже проявление тревожности.

Гусейн Фараджов:

Вот это очень важно было определить, что есть пик и есть уже другие состояния, которые могут прикрепиться к этой атаке. Чаще мужчины или женщины страдают панической атакой?

Кирилл Станковский:

Статистика нам говорит следующее: 5% населения страдают от панических атак. Большинство один в жизни испытывают паническую атаку, и женщины страдают, не помню точно насколько, но чаще, чем мужчины, женщины более к этому предрасположены, а может быть, мужчины просто не приходят к врачам.

Гусейн Фараджов:

Общество меняется, не стало ли больше мужчин с панической атакой, чем женщин?

Кирилл Станковский:

Пока такой статистики нет.

Гусейн Фараджов:

А возраст?

Кирилл Станковский:

От 20 до 30 лет – это манифест, это возраст, в котором первый раз человек будет это ощущать. Много пациентов есть 50 лет, даже 70 лет с паническими атаками, но в среднем 20-30.

Гусейн Фараджов:

Это когда они уже могут ощутить по полной мере, что такое паническая атака.

Кирилл Станковский:

Когда повышается ответственность, когда возрастает уровень самостоятельности, когда человек начинает жить сам, зависеть только от себя, у него повышается уровень общего стресса. Так как этот человек изначально верит в то, что вокруг опасность, этот острый стресс добавляет ему вариативности в его мыслях, он начинает искать опасность везде, и первое, что он находит, это сердцебиение, нарушение дыхания или какие-то физические ощущения, и на этом останавливается.

Гусейн Фараджов:

Это чаще всего жители больших городов, или у живущих в деревне тоже могут быть панические атаки?

Кирилл Станковский:

По теме невротических расстройств, к которым относится паническая атака, в больших городах этого больше за счет образа жизни, он более конкурентный, более напряженный, быстрый, спешащий куда-то, и у человека больше ответственности. Вот этот уровень добавляет напряжение, и в больших городах действительно это происходит чаще, чем в селах, на свежем воздухе, большой город – большие проблемы.

Гусейн Фараджов:

Тогда будем говорить о первой помощи. Расскажите, как человек сам себе может помочь, такой вопрос есть тоже: «Какие-то приемы, чтобы отпустило, когда сильно шарашит, – лечь на пол или подставить руки под ледяную воду». Это первый вопрос, и потом я задам вопрос, как себя вести людям, которые рядом, родственники или друзья, кто оказались свидетелями этой ситуации, этих 15 минут.

Кирилл Станковский:

Можно понять человека, который это спрашивает, действительно хочется какого-нибудь способа, чтобы раз – и паническая атака прошла: лечь на пол, руки под холодную воду, открыть окно, очень часто хочется людям куда-нибудь выйти, принять что-нибудь. Но тут я немножко разочарую, потому что существуют два подхода, которые более-менее вам будут подходить. Первый подход – это не делать ничего, то есть никаких рук под холодную воду, никаких бросаний себя на пол, молитв, это будет усугублять, закреплять тему, будет подсказывать мозгу, что надо что-то делать специально, чтобы это остановить. Это первый вариант – не делать абсолютно ничего. Звучит странно, но придется это принять.

Второй вариант еще более необычный, это парадоксальная интенция по доктору Франклу, метод научно обоснованный, это всеми силами стараться усилить свою паническую атаку, и для этого нужно знать только один факт – никто ни разу за всю историю человечества не умер от панической атаки, никто ни разу за всю историю не поймал инфаркт, инсульт, эпилепсию, сумасшествие, шизофрению. Паническая атака – это дискомфортно, мягко говоря, но это безопасно, и первое, что нужно делать, это убедить себя в этом, что это безопасно. В этом помогает психотерапия. Я знаю несколько случаев, когда человек мог с этим справиться сам, но не всегда это получается сделать, и здесь все-таки нужно прийти к психотерапевту вместо того, чтобы искать способы, как это остановить, как с этим справиться самостоятельно. Чаще всего таким образом человек только увеличивает риск этих панических атак, и они у него чаще, и более острые симптомы, все больше страха, и в конце уже агорафобия, и здесь уже будет достаточно трудно. Лучше уже сразу на этапе поиска как с этим справиться идти к психотерапевту, психотерапевт подскажет однозначно, как с этим справиться.

Если хотите пробовать сами, тогда два варианта: не делать ничего или усиливать эти ощущения. Пациентка, которая писала по поводу страха, сердцебиения – самый лучший вариант, когда есть паническая атака, спрашивать у себя: у меня сердцебиение, как я могу его ускорить? Прыгать, бегать, приседать. И если вы будете идти на страх, он будет вести себя, как собака, он будет от вас убегать, то есть вы будете показывать своему мозгу, что этого стимула на самом деле нет, что это не страх, его уровень будет резко падать, но для этого тоже нужна смелость, потому что страх достаточно сильный, и это неприятно, человеку это портит жизнь, поэтому лучше идти к психотерапевту.

Гусейн Фараджов:

Как себя вести близким, родственникам людей, которые страдают панической атакой?

Кирилл Станковский:

Родственникам нужно быть информированными, родственникам нужно почитать про панические атаки, причем почитать в определенных источниках. Есть у нас такой буклетик, оксфордский, называется «Что такое паника», автор Вестбрук, страничек 20 всего, то есть минут 20 вам нужно будет, чтобы понять, что это такое, и вы уже будете знать, что делать с этим человеком.

Первое, что надо сделать, это напомнить, что у тебя паническая атака, сейчас ты чувствуешь панику, ты не умираешь, ты не падаешь в обморок, ты не сходишь с ума, у тебя не галлюцинации, не шизофрения, не инсульт, у тебя паническая атака, ты боишься своих физических ощущений, вот что с тобой происходит. Если четко понятно, что это паническая атака, что человек уже лечится от этого долгое время, ходит к кому-то, то ни в коем случае не вызывать скорую помощь, не давать феназепам, поддерживать, эмпатия очень важна в данном случае, но не переусердствовать с этим, потому что это тоже может закрепить панические атаки.

Гусейн Фараджов:

Поощрить эти страхи можно таким образом.

Кирилл Станковский:

Да, позитивно подкреплять их, участвуя в этом очень сильно, и тут бывает вторичная выгода, это бывает редко, но, например, муж все свое время проводит на работе, дома почти не бывает, у него то совещание, то какие-то собрания, то он куда-то едет с приятелями в баню, и дома его нет. Дома сидит молодая жена, которая хочет внимания, и после того, как у нее первый раз происходит этот приступ панической атаки, она звонит мужу, говорит: «Дорогой, я умираю, приедешь сейчас, может быть, успеешь меня еще увидеть в живых. Нет? Ну прощай, всего хорошего». И муж несется на всех парах домой, приезжает: «Дорогая, давай возьму завтра отгул, буду дома, буду рядом с тобой». И на неосознанном уровне происходит связь этих двух событий, что мне стало плохо – приехал муж, и я получила то, что я так давно хотела: муж рядом, муж гладит по голове, говорит: «Зайка, солнышко, все будет хорошо, я рядом с тобой». И это то, что и надо было этому человеку. Такая вторичная выгода вскрывается не сразу, и вот тут уж точно нужен психотерапевт, самостоятельно человек это в себе не вскроет, потому что это делается неосознанно, нельзя сказать, что это человек подлый, манипулятор – нет, он делает это не по своей прямой воле прямой, по косвенной, но не прямой.

Гусейн Фараджов:

А нет ли тогда тут такого вывода, чтобы эти пациенты приходили с близкими родственниками к Вам на прием? Парные приемы – это принято, хорошо или плохо?

Кирилл Станковский:

Это зависит от инициативы самого пациента, я с таким не сталкивался. Ко мне приходит человек обычно самостоятельно, бывает, что потом приходит родственник, жена, мама, дети, чтобы спросить, что с нашим родственником, что нам делать, грозит ли это ему чем-то, сходит ли он с ума, или нам грозит что-то, мало ли, схватит нож, будет нас резать. Нет, этого не будет происходить, но человеку хватает первой сессии, потому что первая сессия посвящена информированию, и он приходит домой, он уже самостоятельно может своим родственникам все это рассказать, и у них нет надобности просто ходить к психотерапевту, потому что они уже все поняли, выдохнули: с нашим папой, мужем, или женой, мамой будет все хорошо.

Гусейн Фараджов:

Огромное спасибо, Кирилл, время очень быстро пролетело. В очередной раз, пожалуйста, не бойтесь обращаться к специалистам, не стыдно обратиться к психологу, дальше можно психиатра рассматривать, но к психологу это не стыдно, это нормально, лучше получить информацию и быть сильным. Я вам желаю крепкого здоровья, до встреч.