Алена Миронова-Ходорович:
Добрый день, это программа «Образ времени» и сегодня у нас в гостях Вероника Сорокина — бизнес-вумен. У нас сейчас женщины очень часто начали заниматься предпринимательством. Кстати, что вас привело туда?
Вероника Сорокина:
Я всегда мечтала быть лидером, всегда выделялась этими качествами лидерскими. Наверное, хочется быть самостоятельной.
Алена Миронова-Ходорович:
Самостоятельной от чего?
Вероника Сорокина:
Не зависеть от других, принимать решение самой.
Алена Миронова-Ходорович:
В нашей стране?
Вероника Сорокина:
Да. Сложно, скажу честно, очень сложно. Особенно, когда это малый и средний бизнес, то есть когда нет связей (нигде при том), когда приходится все самой. Сложно. Конкуренция очень большая.
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, у вас компания «Мосполимер», правильно?
Вероника Сорокина:
Да.
Алена Миронова-Ходорович:
Чем она занимается?
Вероника Сорокина:
Мы трейдеры по продаже минеральных удобрений и полимерных материалов.
Алена Миронова-Ходорович:
С кем вы сотрудничаете? Вы только по России?
Вероника Сорокина:
Мы по России сотрудничаем с нашими местными большими крупными компаниями, такими как «СИБУР холдинг», «Нижнекамскнефтехим». С европейскими мы напрямую не сотрудничаем, мы точно также через брокеров берём. Как вам сказать, везде есть свои плюсы и минусы. Например, в данный момент рынок внутренний заполоняет именно импорт. И импорт заполоняет по таким ценам — мы вроде бы нефтехимическая, газовая страна, но наши цены на сырье намного выше наших братьев, которые у нас покупают нефть, а нам привозят сырье. И оно у нас на территории получается дешевле, на территории нефтяной страны.
Алена Миронова-Ходорович:
Как вы думаете, как такое может быть?
Вероника Сорокина:
Не знаю.
Алена Миронова-Ходорович:
Что с этим делать?
Вероника Сорокина:
Недоработка. Вот где должны быть санкции, вот они где должны быть. Даже, грубо говоря, сейчас «Уз-Кор Газ» пошёл на рынок, узбекистанский завод. Объёмы растут с каждым днём и качество сырья, я бы не сказала, что плохое. Берут все. Тот же «Казаньоргсинтез» по цене проигрывают в районе 10 рублей с тонны. Я не могу сказать, почему так.
Алена Миронова-Ходорович:
А как вы думаете, что можно с этим сделать? Вы, как общественный деятель, что можете сделать?
Вероника Сорокина:
Ругаться с братьями ближнего зарубежья и СНГ не стоит, но надо, наверное, внутри немножко притормаживать наших монополистов. Те же цены у «СИБУР холдинга». Огромный «СИБУР», который подмял под себя несколько заводов —Капотню (Нефтехим), Томск, Тобольск, Омск. Сейчас он в марте запускает своё личное производства стретч-пленки, естественно, цена у него будет ниже, чем у других, потому что у него материал свой. И он сейчас самый крупный монополист на рынке. При этом они ещё и экспорт осуществляют. Меня что и удивляет: почему они от нас увозят это сырье, а к нам приходит продукция оттуда и она дешевле, чем наша. Я пришла в этот бизнес 10 лет назад. Стоимость сырья была — 20 рублей тонна. Сейчас она доходила до 120 рублей за тонну.
Алена Миронова-Ходорович:
За 10 лет…
Вероника Сорокина:
Да, за 10 лет. И только сейчас она начинает приспускаться. Это нефтяная страна, поймите. Это очень высокая цена. Я считаю, что здесь надо сверху какие-то…
Алена Миронова-Ходорович:
Санкции вводить.
Вероника Сорокина:
Санкции, да и как-то немножко придерживать этих монополистов на рынке, потому что из-за них и мы не выполняем налоговую нагрузку. Почему: потому что дилер может заработать от 10 рублей на тонне, а трейдер может заработать 2 рубля на тонне. А налоговая нагрузка в этой отрасли у всех будет распределяться как среднее, как у нас всегда, среднее же мы берём. И то, что может сделать, например, «СИБУР» по налогам, я это не смогу выполнить, чисто физически не смогу, потому что стоимость сырья-то у меня одна (входная) и рента другая. У него наценка пускай 20%, а у меня 5%. А нагрузку-то налоговую нам будут общую делать.
Алена Миронова-Ходорович:
Вот! Как вы выживаете и как не быть съеденным?
Вероника Сорокина:
Вы знаете, мне кажется, на этих дырах в налоговом законодательстве на самом деле зарабатывают сейчас очень многие с лозунгами: «оптимизация», «мы научим вас оптимизировать». И пока эти дыры законе, эти оптимизаторы на своих вебинарах зарабатывают. И правильно делают, нашли место, где зарабатывать. Я уважаю таких бизнесменов, которые находят способ заработать там, где он вообще не должен зарабатывать.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, потому что он в этом ничего не понимает, если уж честно сказать. Он умеет правильно донести.
Вероника Сорокина:
Нет, почему, он понимает как юрист, он подсказывает и он сам же так же значит делает. Молодец!
Алена Миронова-Ходорович:
Я думаю, что он сам так не делает и зарабатывает уже давно на тренингах.
Вероника Сорокина:
Может быть. Я один раз ходила на такой вебинар и поняла, что я просто не хочу так. Даже пусть это интересно, не хочу так. А бороться… например, НДС. Сейчас повысился НДС…
Алена Миронова-Ходорович:
Смотрите, про пенсионную реформу все кричали, кричали, кричали. А НДС повысился на 2% (а это же очень много), у нас же со всего эти 2%.
Вероника Сорокина:
Если брать по сравнению с другими странами, то у нас ещё не очень. Но: я что при 18% не выполняла налоговую нагрузку и налоговая от меня всегда ждёт «писем счастья» — разъясните, почему вы не выполняете. Им же сложно, они не компетентны в этом вопросе, не знают мою отрасль, им кажется — такие обороты, ну давайте нам НДС-то. Но я не выполняла ни там, ни там. Ну хотите, закрою фирму, раз вам не нравится, какие налоги я вам плачу. Закрою, открою другую, как делают другие — три года фирме, мы меняемся, создаём новую и пошли. Или как фирмы-однодневки, например.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, вообще фирмы-однодневки, для чего они?
Вероника Сорокина:
Для оптимизации налогов.
Алена Миронова-Ходорович:
То есть именно для налогов все-таки.
Вероника Сорокина:
Да. Они кому-то выгодны, наверное.
Алена Миронова-Ходорович:
Обналичка, я понимаю и то, уже ушли от обналички.
Вероника Сорокина:
Деньги в нынешнее время (наличка) — это дорогое удовольствие, от неё многие ушли, действительно. За наличку сейчас кто работает: граждане ближнего зарубежья, которым налоги не надо платить. Конечно, средний бизнес и малый…
Алена Миронова-Ходорович:
У вас все-таки средний бизнес.
Вероника Сорокина:
Средний. Потому что ИПшники ещё кое-как, им как-то проще.
Алена Миронова-Ходорович:
Там же налог, во-первых, 7-10% у ИПшников.
Вероника Сорокина:
6% у них по УСН идёт.
Алена Миронова-Ходорович:
Даже 6%.
Вероника Сорокина:
Да, 1% они переплачивать, когда у них оборотка больше 300 тысяч. Но сейчас ввели патенты, и им, на самом деле, хорошо. У нас, конечно, немножечко посложнее. У меня, например, ситуация даже была: мало того, что с тебя берут НДС, который ты обязана уплатить, ещё есть такая опасность, что твой поставщик, если тебя где-то не отразил в декларации, то к тебе может прийти не то, что проверка, а тебе может прийти уже требование оплатить этот НДС. Игра в одни ворота. У меня такая ситуация была, когда поставщик по какой-то причине (пошёл сбой в базе у налоговой инспекции), они меня не отразили, мне звонит налоговая спустя полгода и говорит: будьте любезны миллион, у меня красным светится. Я говорю: как так, у меня акт сверки, у меня есть закрывающие документы, у меня есть платежи, то есть платёжка из банка, пожалуйста. Не волнует. У меня красным в базе, будьте любезны. Или связывайтесь с ними.
Алена Миронова-Ходорович:
И что тогда с этим делать?
Вероника Сорокина:
Я за свой счёт с ними связывалась, разбиралась, там у них какой-то сбой. Заново подавали уточнёнку. Восемь уточнёнок они подали в итоге. И притом я говорю: вы понимаете, они подали уточнёнку. Она говорит: не волнует, у меня в базе красным. Я говорю: может быть у вас опять что-то с базой? Потому что у налоговой иногда что-то с базой бывает. Я не знаю, почему. Это такой исполнительный орган, честно, у которого что-то с базой бывает. На своём же примере опять расскажу: переплата у меня была с ИП, я решила её вернуть. Но, понимаете, какая ситуация: например, мы, люди, налогоплательщики, у нас есть определенный срок для возврата долгов из налоговой. Три года. А у налоговой сроков не существует. То есть там даже три года этих нет. Если налоговой вы должны денег, она вам вспомнит и припомнит, а если она вам должна, то вы соберёте столько бюрократических бумажек. И мало того, если вы были в этот момент зарегистрированы в другой налоговой, а потом вы переехали как ИПшник, перешли в ту, они сначала здесь вас подержат, камеральную проверочку пройдёте три месяца, потом сюда пойдёте, а потом вам здесь скажут: а вы знаете, у вас там за этот год какие-то пенюшечки. Вы их заплатите, мы потом все это в базе выровняем, вы снова напишите и мы вам принесём. Это было до смешного: я прихожу в ноябре, она говорит: вы знаете, у нас сейчас база обновляется, придите в феврале. У нас сейчас все по циферкам ляжет и приходите в феврале. Я прихожу в феврале, отдаю, она принимает через 3 месяца, она говорит: а вам отказано, у вас срок давности вышел. Я прохожу к начальнику налоговой, говорю: скажите, пожалуйста, как так, вы же сами не взяли в ноябре. Подавайте, — говорит, — на нас в суд, а мы придём, все подтвердим и вернём. Я говорю: здрасьте, приехали. Я должна опять потратить своё время на суд, на адвоката, который мне составит иск… Время.
Алена Миронова-Ходорович:
Помимо того ещё заплатить пошлину
Вероника Сорокина:
Да, но это они вернут, как проигравшие, но мне-то это не интересно, я это время найду, куда потратить. У меня и бизнес, и дети, и ещё личное время. Почему я должна из-за вашего «ой, извините, базу обновляют»… XXI век, согласитесь, все можно делать удалённо, сейчас можно даже билеты купить, сидя в автобусе. А зато эти бюрократические проволочки…
Алена Миронова-Ходорович:
Вы знаете, это большой их минус. У меня же тоже компания, у меня телевизионная компания своя и у нас пени 23 копейки. А 23 копейки не проходят, там меньше рубля не проходит платёжка. Мы не могли оплатить. Мы оплачиваем рубль — они нам присылают 23 копейки, то есть мы очень долго с этим мучились и никак не могли оплатить.
Вероника Сорокина:
Мне что интересно: у меня бывают ситуации (даже не у меня, как мне говорят мои бухгалтера, так я и плачу), и когда тебе закрывают счёт из-за какого-то рубля… А чего вы не закрываете тем, кто вам должен 300 тысяч НДС? Никто не знает.
Алена Миронова-Ходорович:
Кстати, а без НДС вы работаете? Иногда же можно…
Вероника Сорокина:
ИП у меня без НДС, да. Я же говорю, то ИПшникам намного проще в чем, что у них, особенно на упрощенке, 6% тебе пришло, свыше — 1% в пенсионный, все, всем прекрасно. А нам, НДСникам сложнее: конкуренция душит, наценку ты большую сделать не можешь, сырье в цене растёт, оборотка бешеная и у налоговой, конечно, математические счётчики в глазах — а где деньги? «Ты что, застрял?» Поэтому очень сложно. Налоговая, все-таки — это исполнительный орган, надо что-то менять там, выше, в законодательном органе.
Алена Миронова-Ходорович:
А какое бы вы внесли предложение в законодательный? Наверняка думали.
Вероника Сорокина:
Я вам скажу честно, от себя, как от женщины, как от мамы: как у нас любят цепляться к женщинам, которые дома делают тортики, вяжут на заказ. Я тоже могу связать (не на заказ, я так свяжу) друзьям, когда они родят. Слава богу, меня ещё за это не притянули. И мы это будем мусолить, и мусолить, и мусолить: женщина дома делает торты — пусть оформляется как ИПшница, самозанятая. Но сделано этих тортов, шикарных тортов на 100 тысяч в месяц. 4% — четыре тысячи рублей на 12 — это сколько? 48. Да уберите вы 10 бездействующих депутатов, которые просто ездят, своими корочками прикрывают свою безработность и распущенность, как на дорогах, так и в других местах. И посчитайте, сколько мы сэкономим из бюджета. Мамашки, которые сидят дома, мамочки эти, да они молодцы, они выживают в тех условиях, в которые их загнали. Они же не на панель пошли, детей бросили, они сидят, делают, шьют. Например, меня заставь торт сделать, я его не сделаю, потому что у меня руки, признаюсь. Связать могу, испечь не смогу.
Алена Миронова-Ходорович:
Я могу, конечно, и то, и другое, но это столько времени и сил, и всего остального надо!
Вероника Сорокина:
Да, она тратит своё время, она ищет какие-то решения — у них же торт каждый как шедевр. Я смотрю и думаю: господи, откуда у человека такие мысли? Я даже крем не нанесу так, а если нанесу, он растечётся. То есть я признаю, что нет у меня такого. И этих мамочек, которые вяжут или шьют эти бортики в кроватку — да боже мой, радуйтесь! Эти девочки не лезут в бюджет, они не тратят деньги из бюджета. Да, они, может быть, не доплачивают. Да оставьте вы их в покое, возьмитесь вон за тех, которые получают из бюджета и ничего не делают (я к этому ещё вернусь). Я почему и говорю: кто получает из бюджета. У нас же все любят смотреть, кто, чем занят и во всем виноват Путин, это как всегда, Путин виноват во всем. У меня лично Путин ни в чем не виноват.
Алена Миронова-Ходорович:
На самом деле, ведь как говорят: не так страшен пан, как его подпанок.
Вероника Сорокина:
Я про что и говорю. Как управлять большой страной знают все, притом никто, ничем, никогда не управлял. Особенно, сидя на диване, все знают, как управлять большой страной. Лично я считаю, что лучше купить новый, создать интернет-магазин или новый ресторан, чем взять ресторан с большими долгами, в банкротстве. Правильно? Путин взял страну в таком банкротстве и сейчас — да я восхищаюсь его внешней политикой. Я при встрече (если охрана подпустит) подойду и скажу: спасибо вам. Потому что мне за нашего президента не стыдно, я не берусь его осуждать, я вижу, что нас снова начали на арене международной уважать, нас боятся как державу. Не то, что раньше: кто там приехал, а… То есть мы вернулись, мы зарабатываем. Мне нравится, как Собянин преображает Москву, я вижу, как сейчас преобразился (по сути своей) Тамбов, я смотрю, как преобразился Владимир, я смотрю, как преображаются города. Мы встаём. Но какие-то бюрократические проволочки все-таки надо менять. Потому что XXI век, простите, но в этот век штампик «принято» — это уже все.
Алена Миронова-Ходорович:
Уже ушло.
Вероника Сорокина:
Да. И притом, иногда сидят люди, которые действительно немножко некомпетентны в данном вопросе. И, получается, ты каждый раз приходишь в налоговую, и каждый раз тебе попадается новый инспектор, и он говорит по своему. То есть такое ощущение, что у них нет шаблона, а к кому попал, у кого какое сегодня настроение, понимаете? И с этим же НДСом я хочу вернуться: почему, когда в налоговую не поступает НДС от мошенников и иже с ними, никого не теребят, не разыскивают директора, ничего не делают, никаких требований? А если я плачу кому-то и попадаю на мошенников, то я этот НДС к зачёту взять не могу и налоговая мне опять говорит: верните деньги. Извините, из-за вас же я оплатила мошенникам, вы же позволили зарегистрироваться, перерегистрироваться на упрощённых условиях, то есть это ваш косяк. А почему я? По вине налоговой пошёл комок, я сейчас общаюсь с УБЭПом. Оперуполномоченный в УБЭПе мне говорит: мы сидим с прокурором и думаем, как возбудить. Не могу же я помочь им возбудить?!
Алена Миронова-Ходорович:
То есть эти не могут возбудить, те перерегистрируют как получается…
Вероника Сорокина:
Да. «А судьи кто?»
Алена Миронова-Ходорович:
А страдает-то кто?
Вероника Сорокина:
Страдают конечники. То есть это никто не ищет, зато мы будем мамулечек отслеживать, которые где-то дома тортики пекут. У нас очень любят какую-нибудь мамочку поймать, которая где-то на трассе работает, безналожно работает. Да поверьте мне, она уйдёт на пенсию раньше, чем наступит её пенсионный возраст. У неё сложная работа, опасная работа, она работает в очень опасных условиях. А когда выйдет на пенсию, она не придёт к вам в Пенсионный Фонд, потому что они очень редко доживают до пенсионного возраста. А так как он у нас ещё повышается, то они точно не дотянут, у них очень повышенная вредность. Зато таких мошенников покрупнее не могут или боятся.
Алена Миронова-Ходорович:
А, кстати вы обращаетесь в «Добродел», допустим?
Вероника Сорокина:
Я вам скажу честно, я вообще очень люблю обращаться на сайт президента России. И, вы знаете, был такой момент, как раз-таки УБЭП у меня работает, дело продержали год в Москве (срок давности), год продержали в Пушкино, теперь уже будет скоро год как оно находится в Сергиевом Посаде.
Алена Миронова-Ходорович:
Там фирмы скакали по разным регионам?
Вероника Сорокина:
Нет.
Алена Миронова-Ходорович:
А почему?
Вероника Сорокина:
Это сотрудники УБЭП передают друг другу дело. И последняя точка у меня кипения уже была, когда я передала в Сергиев Посад и мне приходит письмо: «ваше дело передано в архив». То есть два миллиона ушло в никуда, в архиве дело. Ну вы мне нравитесь, слушайте! Тут, конечно, я уже не выдержала, начала писать оперу, опер сказал: пишите про всех. Я написала президенту России на сайт, моё заявление принято — я просто считаю, что сотрудник КГБ бывший подскажет им сейчас — и мне приходится сообщение «ваше дело вернули», возвращено из архива. Я, счастливая, приезжаю, говорю: а на каком основании хоть вы его в архив-то убрали? Почему вы не видите 159 часть третья, четвертая? Почему в Пушкино видели, а в Сергиевом Посаде не видят? А мы, говорят, бумажку потеряли. Я говорю: какую бумажку-то потеряли, может найдём сейчас? Он говорит: платёжное поручение, что вы деньги платили. Вы знаете, я сейчас сижу, улыбаюсь, в тот момент мне хотелось, чтобы я была феей с волшебной фейной палочкой: прям как — бац!
Алена Миронова-Ходорович:
И нет, рассыпаться в прах.
Вероника Сорокина:
Нет, чтобы как строит из себя тупого, значит быть тебе ослом, честно. И сидит, мне говорит «платёжное поручение», при том, что мой банк находится почти напротив них, «Промсвязьбанк». В любой день я ваша: я приехала, дорогу перешла и с тремя голубыми печатями, понимаете? Дело в архив ушло! Зарплату они получают из бюджета. Тут какой вариант? А я скажу какой, я общалась такими людьми, я же в своей сфере общаюсь с разными людьми, я благодарна своему бизнесу, потому что я с такими интересными людьми, они мне такие вещи рассказывают. Один мне сказал: честно тебе скажу, забудь. Там уже откупились. Я же все равно, я же верю в честность и порядочность, я люблю мужчин в погонах с детства, я к ним отношусь, реально — мужчина в погонах, он все, он сейчас как все разрулит! И я до сих пор не верю в то, что они там отмазались, я все равно добьюсь. Завтра я пойду к помощнику прокурора, спрошу, что там такое, почему возбудить-то не получается, какую помощь вам оказать-то, чтобы возбудилось? До смешного. Так это я на два миллиона с ними попала, а в налоговую я заплатила НДС, по тем временам 360 тысяч лет. Я не взяла их к зачёту, потому что мошенники не выдают счёт-фактуру на аванс, они вообще никакие документы не выдают, они в налоговую также не отчитались. То есть на два туда и на 300 с чем-то туда. Вы меня простите, давайте так: если есть судебное разбирательство, давайте тогда как-то может пусть налоговая даёт счёт-фактуру на аванс со своим номером. Что заплатили тогда, по нашей вине мошенники, мы их пропустили, перерегистрировали.
Алена Миронова-Ходорович:
А кстати, на налоговую вы не пробовали подавать в суд в связи с этим?
Вероника Сорокина:
Нет.
Алена Миронова-Ходорович:
А почему?
Вероника Сорокина:
Я всегда стараюсь по-хорошему. Не знаю, наверное, меня жизнь все равно будет кунать, пока я вот не оголю клыки. А я все равно по-хорошему. И с оперуполномоченным: он трубки не берёт, а я звоню, он Ватсап читает сообщение, не отвечает, а я все равно пишу, он на электронку не отвечает, а я все равно пишу: Никита, чем помочь? Если он мне говорит, что мы с прокурором сидим. Мы понимаем, что надо возбудить, что положено, но не знаем, как.
Алена Миронова-Ходорович:
А кстати, 115 федеральный закон помогает как раз?
Вероника Сорокина:
Что вы, что вы. Нет, он помог мне тоже, кстати, один раз (только я не поняла, в связи с чем), а он же тоже не доработан, он сырой. Я вам привожу пример с этими двумя миллионами: сработал 115 закон вообще чудесно, я рада, потому что, благодаря этому закону, я вышла на того сотрудника, который перекрыл этот их канал. Я говорю: в чем дело? А мы, говорит, им закрыли по 115, ждём от них документов, тогда откроем. Они-то там быстро, долго не думая тут же другую дают контору и дальше туда загоняются деньги. Там же не я одна, понимаете? Дело-то в милицию подали многие, да, они не одну же меня, а там группы лиц и группы компаний. И никто, понимаете? Мне даже звонили из других городов, говорят, а чего ваш оперуполномоченный с нами не связывается? У нас тоже такое дело. Я говорю: вы меня спрашиваете? Давайте я вас сведу. Я, кстати, этого сотрудника «Сбербанка» дала оперуполномоченным и сказала: вы можете у него запросить, какие документы они принесли для разблокировки счета, чтобы вывести эту наличку, что они предоставили, кто приходил в банк. У нас же XXI век, все в видеонаблюдении, все пишется, все записывается — биллинги-пилинги, IP-адреса. Извините, если у нас раньше ловили преступников, не было даже ДНК, грубо говоря…
Алена Миронова-Ходорович:
Правильно, раньше были ноги и люди, которые сообщали.
Вероника Сорокина:
А мне кажется, всё-таки раньше люди шли больше по призванию работать, а сейчас у меня такое ощущение, что у нас в органы приходят люди (не только в органы и в другие госучреждения) комплексы свои, самосовершенствоваться, самоутвердиться. У нас же часто звучат фразы: да, да, я тебе потом подкину, ты у меня пойдёшь по этапу.
Алена Миронова-Ходорович:
Раньше, помните, стихотворение даже было: моя милиция меня бережёт.
Вероника Сорокина:
Я до сих пор так верю. Я могу ехать на работу, например, и вижу, стоят гаишники на дороге. Красивые такие, когда ещё белая рубашка под низом — вообще! Я один раз так залюбовалась, что они меня остановили. Я говорю: ну ёпрст, я же улыбаюсь вам не от того, что я выпившая, а из-за того, что мне понравилось, какие вы красивые стоите! Он такой: мы только права проверим у вас и езжайте. Я знаю таких, какие по призванию. Их хлебом не корми, он будет весь вечер сидеть, колупаться — как так, не сходится. А другие приходят, я на них смотрю, и я понимаю, что… Другой разговор: я согласна, может быть какой-то есть прейскурант? Например, в ОВД. Дайте мне этот прейскурант! Если там, например, поиск особо опасного преступника, тарифная сетка — 5% от суммы, возвращённой на ваш банковский счёт. Или установленная такса — 100 тысяч рублей. Два миллиона я оплатила мошенникам, неужели я родной милиции 100 тысяч не заплачу?
Алена Миронова-Ходорович:
Подождите, а зачем мы платим налоги тогда? Они же живут на наши налоги!
Вероника Сорокина:
Я же вам говорю, если они недополучают, я вам скажу честно, я согласна заплатить 100 тысяч рублей, если мне они поймают этих мошенников, и не только мне. Им заплатят все по 100 тысяч, кого они обманули, и пусть они себе ремонт сделают в здании ОВД, лифты поставят, а то они такие все время уставшие такие. Я вижу, я прихожу, у них там кабинетики такие, я понимаю, как они устали, нагрузка ошеломительная. Но, согласитесь, сейчас, в век смартфонов — он сидит передо мной, у него три смартфона — ему не надо ножками никуда бежать. Он с помощью телефона может заказать выписку из налоговой с наличием всех банковских счетов, он может заказать все, что угодно.
Алена Миронова-Ходорович:
Распечатку с телефонов и всего остального.
Вероника Сорокина:
Да даже сканер сейчас есть на телефоне, я уже не говорю про диктофоны. Это раньше они ходили обвешанные, сейчас они, что эксперты из страховки, что ГИБДДэшники приезжают, все аварии на планшет фоткают. Нет такого, как раньше, не обвешанные. Я скажу честно: и не только налоговая. Ещё у нас очень страдает, благодаря налоговой, благодаря этим пробелам в законодательстве, потому что это исполнительная, это законодательная — служба судебных приставов.
Алена Миронова-Ходорович:
О, эта служба вообще практически не работает!
Вероника Сорокина:
Она не то что не работает, вы знаете, они как будто зашуганные. В данном моем случае ИПшница мне должна пять миллионов рублей. Я опять же согласна заплатить тарифную сетку, я даже в бюджет заплачу эти 10%, верните мне мои пять! Доходит до смешного: когда одна ИПшница разводится с мужем (до того как она это должна), естественно, квартиры все на нем. Миллион долга в налоговой, налоговая начинает её банкротить, дело переносится. Конец-то будет все равно, её не перенесут. Её муж тоже самое: раз, раз, раз, должен денег, налоговой должен тоже где-то полтора миллиона. Все, им счета закрыли, выезд за границу закрыли. А дальше что?
Алена Миронова-Ходорович:
Закрыли-то на три года! А дальше-то что? Три года-то пройдёт и все.
Вероника Сорокина:
А я про что говорю? А дальше он поедет. Единственное, что налоговая сейчас по моим двум лично делам начала банкротства, тут я не знаю как они будут выкарабкиваться, но, понимаете, они же умно сделали: они развелись с мужем. То есть на ней сейчас ничего, на нем есть, у него три квартиры. Налоговая свои полтора миллиона заберёт, а я-то там не смогу в банкротстве участвовать. Потому что они же развелись, подумаешь. И все. Сейчас же ввели на днях-то новое законодательство, там договор брачный…
Алена Миронова-Ходорович:
Но они ещё не ввели, к рассмотрению.
Вероника Сорокина:
Юристы уже видят там дыры. А как будет определяться это имущество? То есть у них, например, две квартиры в новостройке, а одна старая, но я не могу туда претендовать. Где моя защищённость?
Алена Миронова-Ходорович:
Вопрос: квартиры были куплены в браке?
Вероника Сорокина:
В браке.
Алена Миронова-Ходорович:
Как же невозможно претендовать?
Вероника Сорокина:
Невозможно, если в этот момент они были разведены. Когда она долги брала.
Алена Миронова-Ходорович:
Когда уже брала.
Вероника Сорокина:
Да. А она-то знает, что её бизнес идёт ко дну. Быстренько с ним — раз и все, понимаете? Опять же мы не защищены. Почему на тот момент не посмотрели, какая ситуация? Как-то надо этот момент отслеживать, есть эти пробелы. Это должны работать юристы, бухгалтера, вот эти все мягкие места прощупать, чтобы потом другие не создавали вебинары и не зарабатывали на этих же местах. А то у нас получается вот так вот. Но мы зато будем мамочек отслеживать.
Алена Миронова-Ходорович:
У нас и сбор валежника, сбор ягод, ещё чего-то. Мы отследим много чего.
Вероника Сорокина:
Ну вот мне теперь что делать? Кто мне поможет? Я обращаюсь к юристам, у них начинается: заплатите 40 тысяч, мы соберём анализ, проанализируем, когда они развелись, сколько денег, сколько всего. Хорошо.
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, я вам дам такого юриста. У нас был шикарный юрист, который выигрывает всем. Он, кстати, и мои все дела выиграл, и даже у администрации президента дело выиграл.
Вероника Сорокина:
Давайте. Я всегда говорю: любой труд должен быть оплачен.
Алена Миронова-Ходорович:
И он, кстати, не берет итоговую сумму, ежемесячно — 30, 40, 50, я не знаю, сколько, в зависимости от сложности дела. Он берет ежемесячную плату и в течение месяца все это делает. То есть там нет процентов каких-то бешеных.
Вероника Сорокина:
Ладно процентов, вы мне дайте, а потом я вам расскажу, как мы будем действовать.
Алена Миронова-Ходорович:
Нет, консультация вообще бесплатно.
Вероника Сорокина:
Таких знаете сколько, такие у меня есть, таких я могу вам сама дать.
Алена Миронова-Ходорович:
Нет, консультации бесплатно. Я потом начала с ним работать и была просто удивлена, я такого не видела никогда в жизни, что человек может так вопросы решать.
Вероника Сорокина:
Это человек компетентный, человек своего дела. Я про что и говорю: если бы сейчас в органах были люди, которые приходят по призванию, которые хотят наказать преступника. А получается, что у нас приходят… низкие зарплаты — я бы не сказала, раньше были ниже. И они все равно работали. А сейчас, наверное, может кто-то их прикрывает?
Алена Миронова-Ходорович:
А чего их прикрывать-то?
Вероника Сорокина:
Может быть кому-то выгодны эти дыры в законе?
Алена Миронова-Ходорович:
Для чего? Давайте порассуждаем.
Вероника Сорокина:
Давайте.
Алена Миронова-Ходорович:
Кому они могут быть выгодны?
Вероника Сорокина:
Тем, кто ими пользуется, правильно?
Алена Миронова-Ходорович:
А кто пользуется? Мошенники? Мошенники, я думаю, сильно много не отстегнуть, потому что они на мелком уровне воруют.
Вероника Сорокина:
Мелкий уровень у вас какой, извините?
Алена Миронова-Ходорович:
До 100 миллионов долларов. Это мелкий.
Вероника Сорокина:
А, тогда да.
Алена Миронова-Ходорович:
Это же не родственники «Газпрома»?
Вероника Сорокина:
Нет, я про офшоры молчу. Что предлагаете?
Алена Миронова-Ходорович:
Не знаю, что тут предложить. Я считаю, что вообще в принципе поменять законодательство в корне, потому что оно у нас не доработано, практически ни одна статья. И везде есть такие дыры.
Вероника Сорокина:
Есть. И они порождают… ком получается. В налоговой эта бюрократическая проволочка занимает очень много времени. Смотрите, у меня на возврат ушёл почти год: пока здесь три месяца камералки, пока здесь. И девочки действительно работают. Я просто удивляюсь, как они раньше без компьютеров работали, без этой доступности. Если честно, я удивляюсь. Я просто также общаюсь, также работают у меня девчонки. Они говорят: мы в восемь вечера выползаем, у нас язык на плечо. Мне их жалко. Давайте возьмём побольше сотрудников налоговой службы и сократим депутатов.
Алена Миронова-Ходорович:
Да.
Вероника Сорокина:
Я думаю, что законы принимать — не обязательно иметь этих, даже не знаю…
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, а вы помните из истории, изучали, депутаты Народного собрания? Они собирались раз в квартал, они не сидели все время в Думе там или где-то.
Вероника Сорокина:
Сидеть можно по-разному. Можно заснуть, например.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, да. То есть они приезжали, собирались по факту на три-четыре дня, раз в квартал и разъезжались. И они делом занимались, продолжали заниматься. А сейчас же у нас депутаты получают зарплаты, получают жилье, и машины, и все остальное.
Вероника Сорокина:
Неприкосновенность.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, и ничего.
Вероника Сорокина:
Занимаются своими делами.
Алена Миронова-Ходорович:
Они занимаются лоббированием этих самых законов, в которых есть дыры.
Вероника Сорокина:
Ну вот я по роду своей деятельности сталкивалась только с депутатом Слуцкой, по моему вопросу она не смогла помочь. Там просто администрация нашего города немножечко… то есть даже не по моему вопросу, я для детского садика пыталась листы поликарбоната… оградить от сквозняка детей. Не получилось у меня ни с администрацией, ни со Слуцкой. Но она сейчас нам восстанавливать музыкальную школу, молодец. То есть я вижу, что она прямо под контроль взяла музыкальную школу, у нас будет новая, красивая, я только рада. С другими не сталкивалась. С Путиным бы столкнулась с удовольствием, просто бы посидела с ним, поговорила: ну как, давай что-нибудь придумаем.
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, все-таки, от новшеств в законе вы чего ждёте?
Вероника Сорокина:
Хочется прозрачности, честности. Даже, к примеру 115 федеральный закон. Что мешает «Сбербанку», службе безопасности? А то же они, когда видят большую текучку по карточкам, начинают блокировать — о, там что-то. Только там суммы сами знаете. А тут два миллиона по 115 заблокировали счёт. Покажите мне, чем вы разблокировали, каким местом? Почему вы выборочно, хотя бы три компании из списка не взяли…
Алена Миронова-Ходорович:
Не прозвонили.
Вероника Сорокина:
Да. Ладно, прозвонили. Закройте счёт, отправьте письмо всем, кто прислал деньги: имеются ли вопросы, все ли нормально там. Хотя бы 10 из списка возьмите, прозвоните. Потому что я в тот момент уже спустя несколько часов позвонила в свой банк. Она говорит: мы не можем отозвать платёжку. Я даже позвонила этому сотруднику «Сбербанка» и сказала: вы можете не разблокировать? Если принесут документы, разблокирую. Я вам даже больше скажу, этот сотрудник «Сбербанка» до сих пор не изменил свой телефонный номер, он до сих пор у меня есть даже в Ватсапе. Я ему сказала, что есть заявление в УБЭПе и вас могут вызвать, как свидетеля, чтобы вы предоставили там документы. Ему за три года никто даже не позвонил. Свидетелю главному, который по 115 закрыл им счёт, которому они принесли документы в офис. Ему даже никто не позвонил. Так может быть поэтому не возбуждается, может быть не знают, откуда возбуждать надо начинать?
Алена Миронова-Ходорович:
Может быть надо что-то сделать?
Вероника Сорокина:
Может быть, может. Я завтра пойду к помощнику прокурора, я его и спрошу. Скажу, может быть нам третий нужен для возбуждения? Может быть оперуполномоченного и прокурора не хватает, давайте возьмём третьего в компанию, будем возбуждать втроём. Может быть ребра начнут эти соединяться.
Алена Миронова-Ходорович:
В России всегда на троих соображали.
Вероника Сорокина:
Да, сообразим на троих. Буду это я третья или будет сотрудник «Сбербанка», я готова уступить своё место, пожалуйста, возбуждайтесь. Но вы главное возбудите мне. А представьте, это я. А ведь если они их найдут, откроются и другие десять висяков.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, от состава преступления будут, это все-таки преступление.
Вероника Сорокина:
Может быть им почаще смотреть передачу с Леонидом Каневским. Знаете, очень интересно, когда по одной кличке «Клоун» в разных городах нашли фоторобот и поймали этого убийцу. Всего лишь одно слово «клоун». Может здесь тоже какое-то слово есть загадочное? Потому что Верхний Волочок, Тула, Москва, Питер — очень многие компании на этих мошенников нарвались. Неужели эти 10 оперуполномоченных не могут найти одно слово? Развяжешь ты, получишь свою премию, погоны. Ну что вы за бабочками ночными по трассе ходите. Мне она вообще не мешает.
Алена Миронова-Ходорович:
Да она никому не мешает.
Вероника Сорокина:
Она НДС платит в магазине, когда продукты покупает, а то, что она стоит, работает — это её проблема, она там бедная мёрзнет, вы её лишний раз пледом укройте. Нет, мы поймаем, в СМИ это все разжуём и покажем, какие мы молодцы, банду открыли, столько девушек. Да они работают, никого не трогают вообще. Они, можно сказать, удовольствие приносят некоторым.
Алена Миронова-Ходорович:
Так вы же сами потом к ним и поедете, если что и себе вызовете их в баню.
Вероника Сорокина:
«Бездвоздмездно» притом. Но зато мы вот это будем мусолить. А чуть покрупнее мы уже не можем, у нас не возбуждается, представляете? Так может через них быстрее возбудится? Там-то лучше знают, там тоже много информации у нас пролегает. Не за тех берёмся, чуть покрупнее рыбка, мы уже не берёмся. Тут 10 дел можно было сразу открыть и, поверьте мне, каждый захочет отблагодарить, никто не останется в стороне.
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, а вообще, хотели бы расширить свой бизнес?
Вероника Сорокина:
Конечно.
Алена Миронова-Ходорович:
Конечно? При этих налогах, при этой нашей полиции?
Вероника Сорокина:
Да пусть. Моя совесть чиста. Единственное, что да, очень сложно выйти на внешнеэкономическую деятельность, потому что у нас же опять заводы. Если ты с ними подписываешь договор, у тебя в договоре будет написано — заниматься экспортом ты не имеешь права. То есть если экспортировать именно сырье, что-то такое, я не смогу, потому что мне придётся брать через трейдеров, через дилеров, через дистрибьютеров. И опять же, если брать через них, для экспорта нужны вагонные поставки, минераловозы или что. И завод, когда видит точку отправления: ага, FOB Новороссийск, ага FOB Санкт-Петербург, а, это подразумевает экспорт! Вот вам. Да и минераловозов нет, я вам больше скажу, они все работают на заводы, не найдёшь минераловоз на экспорт. А клиенты те же, ко мне обращаются, дайте там 100 тонн в Белоруссию, 100 тонн в Украину. Я дам, но они же хотят и цену завода. И при этом я же за них заплачу НДС с завода, им отгружу без НДС, а потом начинается машина под названием возвращение НДС. А вы представьте, если 100 тонн, грубо говоря, пускай это будет 400 тысяч — два миллиона НДС. Я их буду ждать, а не правильно заполнят документы — ещё на 4 месяца у нас продлится. Три месяца камералка, месяц до возмещения, для принятия к возмещению. И эта будет машина опять, бюрократическая проволочка. И я вроде бы с удовольствием, но я как представлю, что два миллиона я за них внесу, и с налоговой играть… То есть тут надо все равно дорабатывать, как-то побыстрее. Ладно раньше компьютеров не было, все это было долго, но сейчас-то уже! XXI век, у вас там такие базы обновляются, что потом прям — бац! и все. И никому не возвращаем, все по нулям. Но в сторону налоговой всегда красным.
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, а какой бы вы посоветовали бизнес для женщины? Потому что трейдер — все-таки тяжеловато, мне кажется.
Вероника Сорокина:
Тяжело.
Алена Миронова-Ходорович:
А как вы считаете?
Вероника Сорокина:
Зато как интересно!
Алена Миронова-Ходорович:
Интересно?
Вероника Сорокина:
Такой контингент встречается иногда! С иностранцами общаюсь, очень интересно. Но мошенники тоже растут. Кстати, забыла сказать, что мошенники растут не только в моем бизнесе. То есть они в моём, но они совершенствуются. Они сейчас придумали новую схему — может быть для меня она новая, для убэпников, они сказали, это все уже известно. И говорят, они чаще всего даже из тюрьмы занимаются мошенничеством. Я вообще не понимаю. А вы говорите, как мамочкам зарабатывать. Надо спросить у тех, кто сидит. Они сидят там и сотни тысяч зарабатывают. Получают где-то образец подписи, образец печати, делают договор с конечником, с поставщиком, потом между собой два договора. Здесь у них есть подпись и печать, здесь есть подпись и печать. Как будто ты везёшь ему, а ты везёшь ему, он с него деньги получает, а ты — все, а ты за бортом.
Алена Миронова-Ходорович:
Обалдеть!
Вероника Сорокина:
Да, а ещё есть у нас просто прекрасные великолепные производственники, не буду называть название компании, но я восхищаюсь этой женщиной, честно, даже не пойму, как. Всему же приходит конец. Я не представляю, чем она будет в конце своей жизни расплачиваться за всю ту энергию, которую запустила. Я, слава богу, свой долг вернула и притом я его вернула совершенно случайно, опять же потому что мне повезло, потому что все исполнительные листы лежали на её счетах в банке «Возрождение», ещё в каких-то. А я увидела в списке, взятом из налоговой, по запросу, через пятые руки, посмотрела на этот банк, «Руна-банк», и думаю, дай-ка я туда исполнительный лист положу. Юристу говорю: кладём туда. Они положили и мне звонят: заберите, пожалуйста, мы вам в течение десяти месяцев маленькими частями. Я говорю: вы смеётесь? Нет, я не заберу. Вы нам всю деятельность перекрыли. Здрасьте, а вы как хотели? А вы мне деньги должны. И притом по хорошему, до суда, они даже не пытались договориться. Это уже бывшие сотрудники, которые увольнялись, говорили — судитесь, иначе вы ничего не увидите. То есть у неё было много расчётных счетов, у нее было много овердрафтов разных. Она кидала всех поставщиков, на неё все подали в суд, а она банкрот. У неё на 01 счету ничего нет, у неё ничего нет. Я с управляющим разговаривала, когда подавала списки кредиторок, он говорит: да это так. Почему у нас так можно? Набрать долгов, потом — раз, банкрот. И не только юрлицо, а физлицо тоже.
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, скажите, сейчас у нас уже буквально три минуты остаётся последние: тяжело именно женщине? В общем трейдерство — мужское поле в основном. Вообще бизнес — мужское поле, будем так говорить.
Вероника Сорокина:
Да, женщина — это же домашний очаг.
Алена Миронова-Ходорович:
Да, да.
Вероника Сорокина:
Нет, я мечтаю…
Алена Миронова-Ходорович:
Просто мне как-то один банкир (я встречалась по делу, мне нужно было подписывать документы с ним), он на меня сидит, смотрит и говорит: вы знаете, я женщинами или сплю, или не сплю, но не работаю. Бывают такие ситуации?
Вероника Сорокина:
Может быть потому что женщина может так его чем-то скомпрометировать?
Алена Миронова-Ходорович:
Бывают у вас такие сложности в общении?
Вероника Сорокина:
Нет.
Алена Миронова-Ходорович:
Не бывает, да?
Вероника Сорокина:
Нет. Иногда просто не очень нравится, когда на тебя смотрят в упор, когда ты говоришь о деле, а тебя мысленно… смотрят, откуда ты, кто ты, что это, кольцо есть и понеслось. Не люблю такие взгляды, но вообще мне по природе, я вам скажу честно, легче работать с мужчинами. Мои клиенты в основном мужчины, я их всех люблю, правда, я к ним как уже к родным за 10 лет, которые я с ними работаю и с новыми. Они позвонят, что-то, где-то. Я даже с их снабженцами уже, знаете, чуть ли не детей с днём рождения поздравляю, настолько к ним привыкаешь. То есть мне с ними легче, потому что женщины бывает на работу придут без настроения, ничего не хочу, позвонишь ей, она… А с мужчинами мне всегда легче работалось. Может поэтому прихожу в УБЭП…
Алена Миронова-Ходорович:
И там тоже мужчины!
Вероника Сорокина:
Да! Они, может, теряются, думают, что они со мной работают, но у них не получается. Не знаю, что-то буду искать, буду как-то помогать им для возбуждения.
Алена Миронова-Ходорович:
Вероника, спасибо вам.
Вероника Сорокина:
Да не за что.
Алена Миронова-Ходорович:
Было очень приятно. Я думаю, что мы ещё как-нибудь вами встретимся.
Вероника Сорокина:
Зовите.
Алена Миронова-Ходорович:
Удачи вам в вашей борьбе за заведение уголовного дела этого.
Вероника Сорокина:
Да, за доработки.
Алена Миронова-Ходорович:
И чтобы налоги были правильные, чтобы дыры у нас стране ушли из всех областей, из которых возможно.
Вероника Сорокина:
Да, наш бюджет будет только расти.
Алена Миронова-Ходорович:
До свидания.