Михаил Довженко:
Добрый день, наши зрители и слушатели, программа «Короткие волны», в эфире снова мы — ведущая Басиния Шульман…
Басиния Шульман:
И Михаил Довженко.
Михаил Довженко:
И сегодня у нас удивительный день, совершенно невероятный гость — сегодня у нас в гостях наш друг, человек, который снял фильм, о котором в последние дни говорит, наверное, вся страна, режиссёр Клим Шипенко…
Клим Шипенко:
Добрый день. Привет.
Басиния Шульман:
Здравствуйте.
Михаил Довженко:
…режиссёр фильма «Текст». Наверное, с тобой произошло то, что на утро ты проснулся знаменитым, да? Случилось это после этого фильма?
Басиния Шульман:
Подожди, давай поздравим.
Михаил Довженко:
Да, поздравляем.
Клим Шипенко:
Спасибо.
Басиния Шульман:
Поздравляем тебя, потому что фильм совершенно замечательный, лично я с таким удовольствием и болью его посмотрела, что потом ещё было послевкусие. Недели две вспоминала, анализировала и доходило до меня (а что-то нет). В общем, замечательный фильм, я тебя поздравляю.
Михаил Довженко:
Фильм, действительно, держит и не отпускает до сих пор. Книга написана была несколько лет назад и как я так понимаю, когда ты снимал этот фильм (он же не вчера был снят) ещё не было тех событий, которые перекликаются сейчас с сюжетом фильма и так совпало. Ощущение такое, что как будто бы какой-то гениальный продюсер все подгадал. Но на самом деле это не так.
Клим Шипенко:
Да, это не так и, действительно, книга была написана два года назад, приняли решение и начали мы готовиться год назад, фильм был смонтирован уже даже мало того к моменту, когда эти события все начали случаться, поэтому такое вот мистическое совпадение на самом деле, больше никак это нельзя прокомментировать по-другому. Потому что никакого просчёта и расчёта тем более на это не было и быть не могло. Не знаю, что-то жизнь берет из искусства, что-то искусство из жизни, взаимный обмен энергиями происходит. У меня больше нет никаких на этот счёт оправданий и объяснений.
Михаил Довженко:
Самому не страшно от этого?
Клим Шипенко:
Было, конечно, очень не то, чтобы страшно, но какой-то был такой шок от того, что — ничего себе! Никто не знал, не думал, что это настолько близко окажется к нам.
Михаил Довженко:
Это по принципу зря вы Оруэлла в детстве читали, потом не интересно будет.
Клим Шипенко:
Да. На самом деле, да.
Басиния Шульман:
А правда, что к тебе обращались разные коллеги твои и спрашивали: ничего себе, как ты смог взять этот роман, многие его хотели экранизировать и не знали, как к нему подобраться?
Клим Шипенко:
Да, действительно, такое было и действительно коллеги подходили, удивлялись, они ещё на тот момент фильм не видели, только читали и сами, видимо, думали о том, как бы они это делали и всем было очень интересно как же я это сделал. Потому что там очень много, как и в любой литературе хорошей, внутренних монологов героя. Потому что это книга про человека, у которого нет конфидента даже — человека, с которым он мог бы свои чувства какие-то обсудить. В книге такого нет, он живёт во внутреннем своём мире и в телефоне человека, которого он убил и который забрал. Поэтому, конечно, когда-то и я ломал голову над тем, как же это перенести на киноэкран, киноязык и так, чтобы это было кинематографично. Безусловно, это нелёгкая книга для экранизации.
Михаил Довженко:
При том, что тебя знают как одного из первых режиссёров этой страны, который снимает очень качественное жанровое кино. Предыдущие твои фильмы — «Любит не любит», «Как поднять миллион» — это такие очень хорошие, жанровые комедийные вещи. И в интервью ты часто, например, говорил, что, выбирая между Тарковским и «Люди в черном», выбор у тебя будет в сторону хорошего приключенческого кино. Но здесь ты снял Тарковского, практически.
Клим Шипенко:
Да, не знаю на счёт Тарковского, но такую глубокую психологическую драму.
Михаил Довженко:
Глубокую психологическую драму, да.
Клим Шипенко:
Собственно, да, моя жизнь в кино, если так можно сказать, складывается из такого поиска себя среди разных жанров, разных историй. То есть это даже не столько осознанно, потому что после «Салют-7», который случился (и там был тоже достаточно большой успех у этого фильма), я не хотел идти опять в такой большой блокбастер. Не то, чтобы не хотел, я понимал, что наверное, можно куда-то ещё пойти, в другую сторону. И история сама, когда ты ее читаешь, конечно, не оставляет равнодушным и не оставила меня. И поэтому, да, мне захотелось погрузиться и рассказать ее.
Басиния Шульман:
Ты сейчас сказал «поиск себя», а у меня вопрос: я почитала всякие разные твои интервью, мне показалось, что что не то, что поиск себя, а, скорее, ты делаешь то, что тебе реально интересно просто. То есть ты уже совершенно состоявшийся художник, человек, личность, ты просто выбираешь что-то, что тебе реально интересно и, видимо, накладываешь на то, что ты понимаешь, что ты можешь сделать и как это можно выразить.
Клим Шипенко:
Да, безусловно.
Басиния Шульман:
Это не то, что поиск внутреннего «я» в кино.
Клим Шипенко:
И в кино в том числе тоже. Многие режиссёры снимают похожие фильмы и в похожем жанре, они в этом жанре совершенствуются, что-то для себя с каждый фильмом находят…
Михаил Довженко:
Продюсеры забывают рассказать Джейсону Стэйтему, что он снимается в одном и том же фильме.
Клим Шипенко:
Да, мне кажется, эти режиссёры знают, что они могут, что я режиссёр такого жанра. А я не знаю до сих пор.
Михаил Довженко:
При том, что у тебя в фильмографии 6, 7 фильмов?
Клим Шипенко:
Это 6, сейчас выйдет 7 через месяц.
Михаил Довженко:
Полных метров.
Клим Шипенко:
Полных метров, да.
Басиния Шульман:
Подождите, а значит ли это, что режиссёр садится на один жанр и начинает в нем работать? Наверное, нет?
Клим Шипенко:
Мы же знаем даже очень крутых режиссёров, которые так делают, например, Финчер. Финчер же не снимает комедии?
Михаил Довженко:
Тарантино.
Клим Шипенко:
Тарантино сам себе какой-то жанр. Я имею такие, действительно, например, Финчер — он же не экспериментирует, не снимает комедии или мелодрамы. У него это, как правило, детектив, часто с очень графическим криминальными какими-то сценами убийств, расчленений и так далее. И он в этом жанре достиг абсолютного совершенства, на мой взгляд. Но в другие жанры он не ходит. А мне интересно, я не знаю, в каком я жанре.
Басиния Шульман:
А тебе какие не интересны?
Клим Шипенко:
Мне не интересны ужастики, я не смотрю хоррор, не смотрю, не люблю и не хочу в этом ничего сделать. И такая очень научная фантастика, это жанр, который меня в литературе никогда не интересовало, я не читал даже самых известных в этом жанре писателей, не знаю, к своему стыду или нет. Меня никогда не тянули эти два жанра, в которых (опять же не зарекаюсь), но у меня нет никого желания в них работать. Все остальные жанры — у меня есть любимые фильмы, которые я пересматриваю в этих жанрах, которые я люблю и хочу поработать, хочу попробовать.
Михаил Довженко:
Мы когда с тобой познакомились лет так 7-8 назад на одном из кинофестивалей, мы тогда сидели и мечтали о том, чтобы снять в России сериал типа «Карточного домика». У тебя осталось это желание?
Клим Шипенко:
Конечно, тогда он только вышел. Конечно, я люблю политические драмы, мне это нравится, это жанр, в котором я ещё себя не попробовал и, вероятно, если совпадёт моё желание с желаниями продюсеров, и найдётся хороший материал для этого, то я бы очень хотел себя попробовать, безусловно. «Карточный домик», на мой взгляд, это высший пилотаж.
Михаил Довженко:
У него хороший референс.
Клим Шипенко:
Потрясающе сделан, Дэвидом Финчером начат изначально и как это написано меня восхищает просто. Потому что такое ощущение, что сценаристам дали президента и сказали: ходите за ним, ездите, в самолёты с ним, в Белый дом можете как в метро заходить, гуляйте, до всех докапывайтесь, а потом пишите. Я иначе не представляю, как такое можно написать.
Басиния Шульман:
Раз уж у нас тема переместилась в Америку, давай про Америку поговорим. Очень интересно. Я просто в совсем другом жанре работаю, но у нас такая же, в принципе, история: кто-то учится в консерватории в Москве, в самом серьёзном вузе, а кто-то, естественно, ездит учиться куда-то. Но в кино у вас совсем другая история. Если у нас, в музыке, консерватория — это number one по всему миру, то все-таки Голливуд есть Голливуд. И ты сознательно туда захотел уехать, добился?
Клим Шипенко:
Конечно, да.
Басиния Шульман:
Расскажи про разницу.
Клим Шипенко:
Про разницу чего именно?
Басиния Шульман:
Обучения в России и в Америке кинематографу.
Клим Шипенко:
Смотри, такая штука: меня когда спрашивают про разницу — я учился-то только там, я же здесь не учился. То есть я не могу прям уж так качественно сравнить. Если бы я и здесь тоже учился…
Басиния Шульман:
Но концепция, наверное, обучения существует и она понятна.
Клим Шипенко:
Да. Разница, как мне кажется, очевидная заключается в том, что у нас существует система мастеров. То есть ты когда идёшь учиться в кино, ты поступаешь либо к одному мастеру, либо к другому, либо к третьему. Ты поступаешь, у тебя есть мастер, который на самом деле обучает, как мне кажется, по своим фильмам, свою идеологию внедряет студентам — опять же это я со слов и того, что я видел по другим людям, я сам не учился. А там другая немножко система: там нет как такового одного мастера и какого-то такого курса, который за этим мастером ходит, а он им все время говорит. Там такого нет, там разные учителя в разных дисциплинах совершенно. И ты постоянно находишься в смене учителя: у одного поучился, в следующем семестре ещё один, через год ещё другой. Если говорить про систему и разницу систем, она в этом. Я не знаю, хорошо ли это, плохо ли это, я просто знаю, что я вот так учился и мне это что-то дало. Я у многих надёргал — лучшее, что я могу них взять, я брал и шёл дальше. И так построена американская система обучения. Так везде, кстати, в любой профессии, но в кино точно прямо такая.
Михаил Довженко:
Ты часто говоришь о том, что они как-то очень лаконично и точнее объясняют вещи, про которые Станиславский у нас написал тома.
Клим Шипенко:
Это я говорю про актёрскую студию, в которой я учился. Я параллельное обучению в университете, в Лос-Анжелесе, пошёл в актёрскую школу и два года там учился. Тоже таких студий нет в России, то есть там эта актёрская студия представляет собой такой тренажёрный зал для актёров. Что я имею в виду: это не значит, что в этой студии учатся начинающие, потом они первый год что-то узнают, второй год. В эту студию приходят работающие уже актёры, которые снимаются на телевидении, в кино, но из-за того, что у них в их съёмках не хватает какой-то глубины материала бывает, который они играют, они хотят поиграть что-то серьёзнее, что-то, что им более интересно. Потому что там же они редко выбирают. Предлагают — соглашаются. А в этой студии ты можешь взять пьесу, я не знаю, Юджина О ‘Нила и с другим актёром, тоже уже который состоявшийся, сформированный актёр, ты с ним ставишь. Есть мастер в этой студии, который дальше этот материал разбирает — действительно такой тренажёрный зал для актёров. Актёр постоянно в форме благодаря таким студиям, если перерыв между съёмками у него 3 месяца, например, то он не сидит на диване и ничего не делает, он может пойти и реально эти 3 месяца точить своё мастерство то, что называется на крутом материале. Я, собственно, 2 года в такой студии провёл, для того чтобы научиться режиссировать актёров.
Михаил Довженко:
Смотри, здесь-то ты работаешь с российскими актёрами. Ощущается в твоей работе с актёрами разница? Понимаешь ли ты на площадке этот учился у нас, а этот учился там, и жаль, что этот там не учился. Есть такое или нет?
Клим Шипенко:
Да, есть.
Михаил Довженко:
Как ты решаешь?
Басиния Шульман:
Там же две системы у нас, нет? Станиславского, Чехова — у них же разные системы-то у актёров?
Клим Шипенко:
Да, а в Америке ещё добавляются к этим системам система Майзнера, система Страсберга, ещё есть Стелла Адлер и это разные подходы, например. То есть ты можешь выбрать, пойти в школу учиться по системе Страсберга — это известная школа, есть она и в Лос-Анджелесе, и в Нью-Йорке есть. Можешь пойти в школу к педагогу, который практикует систему Майзнера. Мой педагог брал изначально, например, систему Станиславского и дальше на доступном совершенно языке ее объяснял людям. Потому что я до этого, до этой актёрской студии я прочитал честно все эти 2 тома и ничего не понял. Я не понял, как это применить, я был запутан глубоко. А когда я попал к нему, он очень доступным языком это все (опять же дополняя, не просто ее брал и по книжке), интерпретируя, добавляя свою интерпретацию, своё переосмысление этой системы, он ее очень доступно объяснял. И дальше я все понял.
Михаил Довженко:
А как у тебя это происходит, как ты это транслируешь своим актёрам на площадке? У тебя же совершенно конкретный сжатый срок, тебе нужно за 2 минуты объяснить им, что именно делать.
Клим Шипенко:
Как правило, заранее я репетирую, если это действительно такие сцены, которые требуют актёрской подготовки. Таких очень много сцен, как правило, за фильм их какое-то количество есть. Их заранее я репетирую с актёрами, детально разбираю роль, цель в каждой сцене, для чего ты там вообще существуешь, хочешь ты ее играть или не хочешь ты ее играть (что важно).
Басиния Шульман:
Это как?
Михаил Довженко:
Это что значит?
Клим Шипенко:
Не всегда в наших школах, как я понял, актёрских до актёров часто не доносят такой простой момент, что иногда актёр не должен хотеть играть сцену. Потому что жизнь же не складывается всегда из ситуаций, в которых ты постоянно хочешь находиться, правильно? Сейчас объясню: ты пришёл, тебе нужно делать какие-то вещи, просто потому что нужно, не то, что ты хочешь.
Басиния Шульман:
Понятно, но… как ты это решаешь?
Клим Шипенко:
Так же для сцепления пьесы или сценария иногда персонаж не должен хотеть играть, а должен просто сидеть и делать то, что надо, но не вкладывать в это энтузиазм какой-то, играть ее и так далее. Сложно, пример могу привести: например, сцена из «Крестного отца» первая, сидит Марлон Брандо — самый лучший в истории кино актёр, который очень хорошо понимает, когда он не хочет играть. И вот эта первая сцена, когда к нему пришёл чувак, который хочет чего-то попросить. А у него свадьба дочери и ему не до него. И он сидит и говорит: ну что ты тут пришёл во время свадьбы, что-то просишь у меня, мне с тобой надо что-то сейчас решить, но для меня это не то, что я бы сейчас хотел делать. Я бы хотел сейчас, конечно, быть на свадьбе своей дочери или там заниматься, поэтому давай побыстрее мы эту сцену закончим и я уйду. Вот что он транслирует.
Михаил Довженко:
Понятно.
Басиния Шульман:
Понятно.
Клим Шипенко:
Понимаете, он не хочет сейчас сидеть с этим чуваком и он не сидит с этим чуваком: давай, расскажи, какая у тебя проблема, я очень хочу ее решить сейчас, мне больше ничего не хочется делать как сидеть с тобой сейчас и разговаривать, наплевать на эту свадьбу дочери, давай с тобой играть эту сцену. Вот о чем я говорю, нужно все-таки объяснить, когда этот актёр не должен хотеть в этой сцене разыгрываться и играть, вот такие вещи. Я это разбираю со всеми — степень нежелания, степень желания, насколько ты должен притворяться, что тебе интересно (по истории насколько, чтобы это было правдоподобно, как в жизни).
Басиния Шульман:
Не могу не спросить, извините, про сцену сексуальную в «Тексте».
Михаил Довженко:
Я бы не сказал ,что она сексуальная, там просто нормальное порно.
Басиния Шульман:
Что с ней будет? Вы режут ее, покажут?
Михаил Довженко:
Это смелый ход.
Клим Шипенко:
Во-первых, мы ее уже показывали…
Басиния Шульман:
Мы видели.
Клим Шипенко:
И ее все уже видели. А что там?
Басиния Шульман:
Хочет она играть, не хочет играть?
Клим Шипенко:
Мы шли от условности истории: человек получает смартфон, и в этом смартфоне жизнь другая.
Басиния Шульман:
С ним все понятно, с ним всё ясно.
Клим Шипенко:
Ну так это же часть жизни.
Басиния Шульман:
100%. А я-то про ту сторону говорю.
Клим Шипенко:
Про что?
Басиния Шульман:
Про главную героиню, которая там снимается.
Клим Шипенко:
Там не только она одна, если вы забыли, там ещё снимается Иван Янковский тоже в этой сцене. Не она одна играет. Актёрам тяжело играть такие сцены.
Михаил Довженко:
Так о чем и речь-то.
Басиния Шульман:
Я и спрашиваю.
Клим Шипенко:
Тяжело. Мы долго думали, пытались понять, как это делать, они же не порноактёры. Они же актёры, которые не привыкли раздеваться на камеру, то есть для них это все не привычно, тяжело. Эти всегда сцены снимаются тяжело, никогда это никому не весело, мне их не весело режиссировать, потому что я тоже не являюсь порнорежиссёром. Знаете, такой момент: один актёр американский, по моему, перед съёмкой такой сцены подошёл к актрисе, партнёрше и сказал: слушай, если я буду возбуждаться, ты не обижайся, если я не буду возбуждаться, ты тоже не обижайся. Потому что это тяжело, никто от этого удовольствие не получает. Поэтому тяжело это далось.
Басиния Шульман:
Понятно. То есть это чистая работа.
Клим Шипенко:
Конечно, просто здесь она была нужна и пришлось это делать, действительно пришлось.
Михаил Довженко:
Она прямо очень хороший эффект производит.
Басиния Шульман:
Очень все классно, все красиво снято и интересно снято.
Михаил Довженко:
Добавляет правды в историю.
Клим Шипенко:
Да, конечно, для правды. Мы ее так естественно и снимали, ни для чего больше. То, что получилось и сейчас многие ее обсуждают…
Басиния Шульман:
Я просто спросила к нашему разговору про сцены.
Михаил Довженко:
Сейчас, в наше время, наверное, даже можно назвать такой модой приглашать иностранных звёзд в кино. У тебя есть какая-то цель или желание или с кем хотел бы поработать?
Клим Шипенко:
Из иностранных актёров там масса.
Михаил Довженко:
То есть такого прицела нет.
Клим Шипенко:
Их очень много, конечно, крутых Гарри Олдман, Де Ниро, Ди Каприо, Бред Пит. Все они, конечно, крутые актёры, с которыми очень хочется поработать хоть в какой — большой, маленькой — роли. Я не знаю, насколько это сейчас мода, все-таки очень многое снимают…
Михаил Довженко:
Такое ощущение у меня.
Клим Шипенко:
Кто у нас в фильмах из зарубежных актёров снимался недавно? Ты не вспомнишь много, я тебя уверяю.
Михаил Довженко:
Можно вспомнить.
Клим Шипенко:
Если только немцев играют немцы в военных фильмах — это нормально.
Басиния Шульман:
У нас просто денег не хватает на них.
Клим Шипенко:
Я уже не говорю про то, что они дорого стоят.
Михаил Довженко:
Смотри, одна из главных проблем в российском кино — отсутствие хороших сценариев. Ты, насколько я понимаю, в основном пишешь сам.
Клим Шипенко:
Я писал.
Михаил Довженко:
Начинаешь писать, отдаёшь кому-то.
Клим Шипенко:
Или наоборот. Или дописываю, или переписываю.
Михаил Довженко:
При этом у тебя папа — известный драматург, есть ли успешные у вас истории кооперации какой-то или какие-то планы?
Клим Шипенко:
Да, есть, безусловно. Мы сейчас написали сценарий, называется «Декабрь» — это про последние несколько дней жизни Есенина в формате такого фантасмагорического триллера в стиле «Побег», когда человек понимает, что вокруг него сужается круг, ему надо что-то с этим делать и сбежать. И как он пытается сбежать из страны, приезжает через Петербург в Ригу, где его ждёт Айседора Дункан, которую я бы очень хотел, чтобы сыграла иностранная актриса…
Михаил Довженко:
Вот!
Клим Шипенко:
…и, собственно, как он окажется в «Англетере», все, что там происходит. Мы написали такой сценарий и я очень хочу его снять. Надеюсь, что найдутся средства, потому что он, конечно, не дешёвый — исторический, фактура, время — это требует бюджета, чтобы производить.
Басиния Шульман:
А государственные деньги дают?
Клим Шипенко:
Будем просить. Надеюсь, на самого русского из всех писателей…
Басиния Шульман:
Знаешь как, есть-то он есть, да кто ему даст.
Клим Шипенко:
По-разному бывает. «Тексту», например, государственную поддержку не дали, отказали. Мы нашли возможности, продюсеры, мои партнёры.
Басиния Шульман:
А с «Оскаром», кстати, будет что-то у нас?
Клим Шипенко:
Оскаровский комитет уже проголосовал и они выбрали послать от России фильм «Дылда» и эта история в этом году закрыта.
Михаил Довженко:
А там нет такого, что в силу того, что в прокат фильм вышел позже, что ты можешь претендовать на следующий год?
Клим Шипенко:
Может быть. Надо будет уточнить, я не в курсе.
Басиния Шульман:
Мне кажется, прямо вперёд и с песней.
Михаил Довженко:
Как Бася тебя захвалила.
Клим Шипенко:
Спасибо огромное. Я тоже так считаю как создатель.
Басиния Шульман:
Ну правда, там все совпало.
Михаил Довженко:
По поводу папы все-таки: тяжелее или легче работать с отцом в авторстве?
Клим Шипенко:
Да нет, также как работать с любым другим сценаристом. Мой отец больше человек артхаусного построения.
Михаил Довженко:
Живёт он не в Москве, да? В Германии.
Клим Шипенко:
Живёт он в Берлине. Да. Он — человек артхаусного построения, а я, наоборот, жанрового. Он предлагает такие идеи, а я пытаюсь понять как их все-таки сделать в жанре. Нормальная такая работа.
Михаил Довженко:
По идее это хорошее очень сочетание как раз.
Клим Шипенко:
Я тоже так думаю.
Михаил Довженко:
Хороший может быть баланс.
Басиния Шульман:
Я читала в интервью твоём про артхаус целый кусок. Мне очень понравилось. Расскажи.
Клим Шипенко:
Что именно я говорил?
Басиния Шульман:
Много говорил. Что артхаус — это вообще не твоё, что тебе потому-то и потому-то не подходит, потому что никто ничего не понимает.
Клим Шипенко:
Я просто когда смотрю артхаус, часто не понимаю — это хорошо снято, плохо снято, я не понимаю правил игры. Когда я смотрю жанровые фильмы, я понимаю, в какую игру со мной играют хотя бы. А там я просто не понимаю и я теряюсь очень часто.
Михаил Довженко:
Все, что не получилось можно всегда назвать артхаусом.
Клим Шипенко:
И это тоже, потому что ты не понимаешь, это хорошо снято или плохо снято, а сейчас это выдаётся за эстетику. Действительно, мне сложно сдружиться с артхаусными фильмами, очень мало фильмов, которые мне бы очень нравились артхаусные.
Михаил Довженко:
Сейчас ты скажешь крамольную вещь, что тебе не нравится ни Феллини, ни Вендерс — вот эта десятка, двадцатка имён.
Клим Шипенко:
Я и поехал учиться в Америку, потому что мне больше всего нравятся американские жанровые фильмы. Если бы мне нравился, наверное, больше Тарковский, Феллини и Вендерс, наверно, я бы не ездил в Америку, спокойно бы учился либо здесь, либо может быть в Берлине, в берлинской киношколе. Да, я действительно кайфую от американского жанрового кино.
Михаил Довженко:
Я читал интервью с Димой Глуховским, который и стал автором сценария фильма «Текст», и он (он может себе позволить) рассказывал, о том, что и такой режиссёр приходила, и такой, и был уже спектакль-то до этого, тоже нашумевший. Как ты с ним нашёл общий язык?
Клим Шипенко:
Очень легко.
Михаил Довженко:
Чем ты его подкупил?
Клим Шипенко:
Не знаю, не было какого-то ощущения, что я его должен чем-то подкупать. Потому что я действительно к тому моменту (это же мой не первый фильм, что мне надо было убедить, что я его сниму и так далее), все-таки я снял какое-то количество фильмов, ко мне есть какое-то доверие и продюсерское, и зрительское. Очень редко когда автор книги пишет адаптацию своей книги, это редкость, это исключение в мировом кинематографе.
Михаил Довженко:
Обычно отказываются.
Клим Шипенко:
Даже не то, что отказываются, обычно просто автору книги очень сложно это делать из-за того, что книга 300 страниц, а сценарий должен быть 100. И получается, что он должен две трети каким-то образом исключить, а ты же написал их непросто потому что ты графоман. 300 страниц ты же зачем-то их писал и их не 100, а 300. И ты должен сам себя редактировать — это очень сложно объяснить: это важно, это неважно, это второстепенно, от этого можно отказаться. Как-то в данном случае у Глуховского Мити получилось самоконтролировать себя, когда он писал адаптацию. И он достаточно восприимчив к моим был пожеланиям, к моему видению этого фильма и когда мы работали над сценарием, он очень быстро и классно адаптировал какие-то вещи, о которых я просил. Так случилось. Были и плохие опыты.
Михаил Довженко:
То есть писатель должен же понимать, что это можно снять, а вот этот кусок просто не снимается.
Клим Шипенко:
Вопрос даже не в понимании. Он может и понимает, но он же не режиссёр, он все время думает: ты придумай как-то там, я-то же не режиссёр, я может не понимаю, но ты-то можешь, может быть там закадровый голос пустить. Ему сложно и я сейчас говорю не про конкретно Глуховского, а вообще автора книги, писателя. Ему сложно именно себя сокращать, что называется, из-за этого. У Мити этой проблемы не было. Во-первых, когда он с продюсерами другими говорил на счёт экранизации, он не просто давал книгу и после книги говорил. Он уже написал сценарий, потому что, если бы он просто давал книгу, действительно, многим не так очевидно, как это делать.
Михаил Довженко:
То есть сценарий был написан ещё до того, как ты начал обсуждать.
Клим Шипенко:
Первый вариант сценария. Да, я получил и книгу, и сценарий сразу от моего продюсера и партнёра Эдуарда Илояна. Он мне сразу прислал и то, и другое. Сказал, уже есть некое предложение от автора, как можно этот сценарий сделать и дальше мы уже работали. Я прочитал книгу, сценарий и дальше говорил: а может мы это из книги как-то вернём, наверное, хорошо это внедрим все-таки сюда. То есть такая уже работа с первым вариантом сценария, который он написал.
Басиния Шульман:
Понятно. Это классно.
Клим Шипенко:
Да, это, конечно, очень помогло.
Михаил Довженко:
Кроме того, что ты режиссёр, ты ещё и актёр (я, кстати, приглашал тебя тоже сниматься).
Клим Шипенко:
Да, я не смог, но очень хотел.
Михаил Довженко:
К сожалению, надеюсь не в последний раз. В фильме «Салют-7», ты, например, сыграла американского астронавта в маленьком эпизоде. А как ты борешься с соблазном не снять себя в главной роли? Потому что, знаешь, многие режиссёры ставят себя в кадр. У кого-то получается, у кого-то нет.
Клим Шипенко:
Это правда. У меня нет такого соблазна, во-первых. Соблазна действительно нет, я и учился на актёра, не для того чтобы стать актёром. Я учился на актёра, чтобы понимать, как работать с актёрами. Для этого я хотел побыть актёром. Поэтому я умею это делать, вот я снялся у моего друга Петра Буслова сейчас, когда он меня пригласил. Когда я появляюсь в своих фильмах это, как правило, случайно происходит: слетел актёр и мы уже находимся в экспедиции. С американским астронавтом была та же самая ситуация: пришёл актёр, о котором мы думали и он, мы смотрим в кадре — не похож на американца. Поэтому мой продюсер, который был тогда на площадке — Бакур Бакурадзе — говорит: слушай, по-моему, ты больше похож, садись. Было так, на самом деле, а не «я считаю, что в своём фильме я должен сыграть эту роль, потому что я хочу». Нет, такого не было никогда, ни в одном фильме, где я появляюсь так не было, это была какая-то такая спонтанность.
Михаил Довженко:
У меня по той же причине (и у тебя, кстати тоже) в фильме Любит не любит» наш оператора, Борис Литовченко, появлялся в кадре.
Клим Шипенко:
Да, тоже самое.
Михаил Довженко:
Некого было поставить в кадр.
Клим Шипенко:
Да, да.
Басиния Шульман:
А нет ли у тебя желания с театром?
Клим Шипенко:
Есть.
Басиния Шульман:
И как?
Клим Шипенко:
Я давно флиртую с этой мыслью — поставить что-то в театре и сейчас у меня даже есть предложение от больших театров это сделать. Я пока не нашёл материал.
Михаил Довженко:
Большой театр у нас один.
Клим Шипенко:
Я имею в виду крупный, известный театр, конечно, речь не про Большой театр. Я ищу материал, как только я его найду, я думаю, что я попробую этот формат тоже творчества для себя. Я действительно об этом думаю.
Михаил Довженко:
Продолжим ещё семейную тему: твоя жена, Соня — актриса и она появляется тоже в одном фильме. В семейной жизни нет ли такого: почему ты не сделаешь сценарий для меня? Не включает Орлову?
Клим Шипенко:
Соня в первую очередь все-таки училась на режиссёра.
Михаил Довженко:
Да, кстати
Клим Шипенко:
И первое ее появление на российском кинопроизводственном небе случилось как актриса в фильме по ее сценарию у своего мастера, Сергея Александровича Соловьёва. Вообще она в это время училась на режиссёра, у неё были короткометражки. То есть она не ощущает себя только актрисой, она также примерно как и я примерно, в том плане, что она тоже может это делать, но у неё нет этого «я должна играть обязательно, если меня не зовут куда-то, у меня плохое настроение и ты меня должен снимать обязательно».
Михаил Довженко:
Адекватное просто восприятие.
Клим Шипенко:
Да. Она тоже себя ощущает сценаристом и режиссёром, который может сняться в кино. Вот я себя считаю режиссёром, который пишет сценарии, я не считаю себя сценаристом, например.
Михаил Довженко:
Понятно.
Клим Шипенко:
Есть люди, которые про себя говорят сценарист и режиссёр. Я пишу сценарии тогда, когда у меня нет извне какого-то сценария, который бы мне нравился, который я бы хотел снять. Я тогда пишу его — так, собственно, мои первые фильмы, когда я особо ещё не был никому известен в индустрии, никто мне ещё никаких крутых сценариев не присылал, мне приходилось самому писать свой материал. Но это была вынужденная ситуация, как только я сейчас могу с кем-то писать, например, как с Глуховским — мне не нужно с ним сидеть, он сам это хорошо делает, я ему с удовольствием делегирую эту работу.
Михаил Довженко:
Снимая жанровое кино в целом, мне кажется, такое ощущение, что ты отрезаешь себя от такой крупной фестивальной жизни. Обычно на фестивалях любят все-таки арт-хаус, любят что-то такое. Редкий случай, когда жанровые режиссёры желанные гости на всех таких фестивалях — например, Тарантино, Вуди Аллен. Как у тебя с амбициями на этот счёт?
Клим Шипенко:
Мне спокойно, хотя мои фильмы приглашают на фестивали и они в них участвуют, даже, например, «Салют-7» участвовал в больше 30 фестивалей по всему миру в том же Сиджесе, который считается в этом жанре очень крутым фестивалем, самым лучшем и в американском, где-то он в Техасе находится — тоже известный зрительский жанровый.
Михаил Довженко:
Ты говоришь про жанровые фестивали.
Клим Шипенко:
Да, я говорю про жанровые фестивали. А что ты имеешь в виду? Канны?
Михаил Довженко:
Да, Канны, Венеция.
Клим Шипенко:
Смотри, я посылаю свои, например, «Текст» мы посылали в Венецию, его не отобрали. Мне казалось, что где-то «Текст» на грани фестивально-зрительского кино и мог бы поучаствовать.
Михаил Довженко:
При том, что в Венеции в своё время даже «Осенний марафон» вообще-то был и Леонов там приз получал за мужскую роль.
Клим Шипенко:
Да, я поэтому думаю, что я не настолько уж прямо совсем далёк от фестивалей и, возможно, какие-то мои работы и примут участие в каких-то таких фестивалях. Все равно в моих жанрах, фильмах существуют серьёзные темы, это все равно, так или иначе серьёзное кино, которое использует жанр как некий инструмент для продвижения себя же в широкие массы. Но внутри каждого из этих фильмов, например, «Как поднять миллион» — ты в нем снимался и видел его — это же серьёзная история. При этом как бы упакованная в молодёжную драму взросления, такую жанровую. Также и «Текст», например, серьёзный фильм, социальная драма, упакованная местами в триллер такой. Это же тоже делается для чего: для того чтобы фильм стал более доступным, чтобы зритель не скучал, чтобы ему было интересно, чтобы у него саспенс был. Это все инструменты, для того чтобы говорить на какие-то серьёзные темы, работать с широкой аудиторией.
Басиния Шульман:
У меня тогда вопрос вдруг возник сейчас: а все-таки ты кино снимаешь для чего? Снимаешь для кого его? Для зрителей или…
Клим Шипенко:
Да, конечно.
Басиния Шульман:
В первую очередь для зрителя или (вот сейчас про фестивали речь зашла) тебе хочется мирового признания и когда ты снимаешь кино, то говоришь: а вот для «Оскара» хорошо бы так.
Клим Шипенко:
Нет, во-первых, никто не знает, как хорошо для «Оскара»…
Басиния Шульман:
Условно я, конечно, говорю.
Клим Шипенко:
…если бы знали, уже бы, наверное, все бы его научились получать автоматом.
Басиния Шульман:
То есть цель самого фильма — творческая цель первая или какая?
Клим Шипенко:
Я снимаю фильмы, потому что я не могу их не снимать. Мне хочется.
Басиния Шульман:
Понятно. Есть, что сказать.
Клим Шипенко:
Да, я получаю за это деньги, но я бы это сделал и бесплатно.
Михаил Довженко:
Ты сейчас зря это сказал. Продюсер услышит.
Клим Шипенко:
Нет, если бы я мог себе позволить, у меня был бы доход откуда-то ещё, я бы эти же истории снимал и бесплатно. Потому что они мне нравятся, они мне действительно нравятся. На заказ иногда какую-то рекламу снимаю, но это не занимает у меня слишком много времени. А кино все-таки — это год, год жизни. Ты живёшь с этим материалом, ты с ним в диалоге, ты просыпаешься, засыпаешь, думаешь о нем. Конечно, нужно что-то, о чем тебе будет приятно думать и с тем материалом, с которым тебе станет приятно жить год. Поэтому, конечно, для зрителя, для себя, естественно, тоже, потому что я же не могу залезть в голову зрителям всем, я представляю себя на месте зрителя.
Басиния Шульман:
А как измеряется успех? Вот уже вышел фильм. Как ты измеряешь.
Клим Шипенко:
Смотрите, например, если говорить про фильм «Текст», то успех этого фильма у зрителя огромный, фильм собрал свыше 300 миллионов рублей на сегодняшний день уже.
Басиния Шульман:
Это финансовый успех.
Клим Шипенко:
Это и зрительский успех. Это же значит фильм посмотрело больше миллиона 1100000 зрителей и многие ходили несколько раз и так далее. Это говорит об этом. Если бы зрителю не интересно было, никто бы не пошёл, посмотрели бы первый уикенд и все. Поэтому, конечно, измеряется этим, у зрительского кино успех измеряется кассой. Либо (бывайте бывали такие примеры, конечно), когда зритель доходил до фильма после проката уже, например, чтобы вы понимали фильм «Бойцовский клуб» в прокате провалился. Он стал культовым за счёт аудитории на ДВД, он не считается успешным фильмом в прокате. Есть ещё примеры, когда зритель позже находит для себя этот фильм и начинает смотреть, когда его аудитория растёт. В данном случае, например, получилось, что и уже на уровне проката зритель отреагировал, это, конечно, крутая вещь. Тоже самое с «Салютом-7».
Михаил Довженко:
На премьере фильма «Текст» Глуховский говорил такую вещь (почему-то решил это упомянуть), что, работая над сценарием, он консультировался с людьми, которые были в заключении. Когда ты начинаешь работать над материалами, особенно, наверное, это касается «Салюта-7», когда ты берёшься за этот материал, кого ты привлекаешь и как ты относишься к консультированию на данную тему? Потому что сейчас многие забивают на это.
Клим Шипенко:
Тут вопрос же опять же что ты снимаешь. Когда я снимаю романтическую комедию, я ни с кем не консультируюсь. А когда я снимаю технически сложный фильм про космос — нельзя не консультироваться. Конечно, когда я начинал «Салют-7», я вообще не понимал, как я разберусь в этом во всем, какие там орбиты, кнопки, блоки.
Михаил Довженко:
Как ты решаешь этот вопрос?
Клим Шипенко:
Консультировался. Мы ездили в «Роскосмос», люди, которые участвовали в той спасательной операции в 1985 году ещё некоторые живы, сами космонавты, прототипы которых играют Паша Деревянко и Володя Вдовиченко — они ещё живы, слава богу, у нас была возможность с ними поговорить. Конечно, когда идёт речь про такой сложный технически фильм, без этого просто не возможно. Ты просто такого там налепишь, а я хотел одной ногой все-таки быть в реальности, чтобы космонавты, которые посмотрели, поймут, что это художественный фильм, но с большим знанием технической стороны. Это для меня было важно.
Михаил Довженко:
И реакцию какую ты от них получил?
Клим Шипенко:
Отличную. Мы показали вообще 3 октября, как сейчас помню, в Кремлёвском дворце, как раз была годовщина…
Михаил Довженко:
Годовщина первого...
Клим Шипенко:
Первого спутника и была вся космическая…
Басиния Шульман:
Элита.
Клим Шипенко:
…элита, индустрия в этом зале и на них это произвело большое впечатление, даже покойный нынче Алексей Архипович Леонов думал, что мы в космосе снимали, он говорил: Как вы там сняли в космосе на эти линзы? Он действительно поверил, поэтому да, очень крутая была реакция и одной ногой у нас получилось остаться в правде, в технической. Это тяжело далось.
Басиния Шульман:
Скажи, а как ты к музыке вообще в кино? Я, как музыкант, не могу не спросить, какую часть занимает она в фильме, как ты работаешь с композитором, что ты делаешь, как ты ставишь задачу, кого ты ищешь?
Клим Шипенко:
Огромную.
Михаил Довженко:
И на какой стадии у тебя появляется музыка?
Клим Шипенко:
На разной. Бывает, что я уже снимаю, зная примерно, какого типа музыка будет, я ставлю референсную музыку в монтаж…
Басиния Шульман:
Сам ставишь? Сам представляешь, какую музыку?
Клим Шипенко:
Да я, как правило, снимаю, у меня сидит рядом режиссёр монтажа (Тим)…
Михаил Довженко:
Наш Тим Павелко.
Клим Шипенко:
…который и у тебя монтировал, мой бессменный, практически, режиссёр монтажа.
Михаил Довженко:
Привет, Тиму.
Клим Шипенко:
Да, привет и, как правило, он монтирует сцену уже на площадке. Я говорю: слушай, попробуй какую-нибудь такую музыку поставь под эту сцену, чтобы монтаж и уже настроение поймать и так далее. То есть я работаю с референсами, потом я посылаю композитору — либо одному, либо нескольким — и уже дальше они пытаются по этим референсам создать что-то новое. Почему нескольким, потому что, несмотря на то, что есть некоторое количество талантливых композиторов, часто просто композитор попадает или нет. Это вопрос не профессионализма, это состояние, настроение, эмоции. Например, в фильме «Текст» было где-то пять разных композиторов, кому я посылал именно финальную сцену. У меня там стоял референс музыки из «Реквием по мечте», Клинт Мэнселл, очень активная такая, эмоциональная, качающая такая, которая сверлит внутрь музыка.
Михаил Довженко:
Кстати, похожие ощущения, ты сейчас напомнил.
Клим Шипенко:
И очень было сложно композиторам выбить из моей головы этот референс. В итоге Коля Ростов, который, собственно, «Как поднять миллион» писал, он в итоге справился с этой задачей и он является главным композитором фильма. Как правило, так: сложную сцену отправляю с референсной музыкой, и композитор пытается эту референсную музыку выбить так, чтобы я, когда смотрел с его музыкой, не вспоминал про ту.
Михаил Довженко:
Ты когда снимаешь фильм (я понимаю, что в разных фильмах может быть по-разному), в какой момент ты понимаешь, что фильм случился? Все, он произошёл.
Клим Шипенко:
По-разному тоже бывает. Как правило, уже когда ты смотришь сборку целиком монтажную.
Михаил Довженко:
То есть на стадии монтажа уже.
Клим Шипенко:
Да, раньше, конечно, уже в голове у тебя он сложился, но ещё не факт. Как правило, это на первой сборке монтажа, когда я показываю продюсерам или кому-то, начинается диалог и я понимаю, что в какие-то точки я попал, в какие-то еще не попал, значит надо доделать, домонтировать, что-то сделать. На этой стадии.
Басиния Шульман:
Я тебе желаю «Оскара», лично я, с этим фильмом прекрасным.
Клим Шипенко:
Спасибо.
Басиния Шульман:
И со следующими тоже, естественно.
Клим Шипенко:
Спасибо огромное.
Михаил Довженко:
И с огромнейшим удовольствием будем ждать тебя снова.
Басиния Шульман:
Спасибо тебе огромное.
Клим Шипенко:
Я с огромным удовольствием приду.
Михаил Довженко:
С новыми твоими любыми театральными проектами.
Басиния Шульман:
И новыми фильмами.
Клим Шипенко:
Через месяц выйдет новогодняя комедия «Холоп».
Басиния Шульман:
Ура!
Михаил Довженко:
Про неё тоже снова поговорим. Клим Шипенко, режиссёр фильма «Текст» и других замечательных фильмов сегодня был у нас в гостях, спасибо, что нашёл время.
Басиния Шульман:
Спасибо.
Клим Шипенко:
Спасибо огромное.