Тимур Аитов:

Добрый день. В эфире «Цифровое будущее» и я, ведущий, Тимур Аитов. Когда наступит это будущее, какие значимые проекты реализованы, какие проблемы будут сопровождать переход страны к цифровым стандартам, как всё происходящее отразится и уже отражается на каждом из нас. Вот такие вопросы мы обсуждаем в нашей программе. А тема сегодняшней передачи, тема связана с влиянием на личность человека современных коммуникаций, Homo sapiens, человек разумный в противопоставление человеку подключённому или Homo Connected. Так мы назвали передачу. И наш гость, эксперт клуба «Валдай», Николай Николаевич Силин. Николай Николаевич, очень рад вас видеть, спасибо огромное, что пришли, решили принять участие в нашей программе. 

Николай Силин:

Когда вы сказали, что мы будем говорить о будущем, которое уже близко, хочется процитировать Уильяма Гибсона, можно сказать, отца киберпанка: будущее уже наступило, просто оно неравномерно распределено. Так что тема нашей передаче сегодня, она очень близка к тому, что уже есть в реальности, пусть не везде. 

Тимур Аитов:

Хорошо, что же тогда с этим человеком, который сидит в сети постоянно, влияет ли на него вот это постоянное пребывание в социальных сетях, ещё какими-то он вопросами занимается. Я почему спрашиваю, у него, во-первых, времени, может быть, даже не остаётся думать. Смотрите, он сидит, у него эдвайзеры, помощники, потом он пользуется поисковыми системами, которые подсказывают ему ответы. Я обращаю внимание в метро, едут пожилые люди, они разгадывают кроссворды. Они мозг тренируют. Может быть, уже нашим блогерам или инфлюэнсерам тоже какие-то такие рекомендации дать. Влияет ли на человека постоянное нахождение в сети, можно ли говорить о таком новом психотипе «человек подключённый»? 

Николай Силин:

Да. Мало того, немножко перефразировав тему передачи, можно ставить вопрос о том, насколько человек подключённый остаётся разумным. Потому что пользование теми же цифровыми помощниками, о которых вы говорили, оно приводит к тому, что сильно страдают когнитивные способности. То есть человек в процессе технологической эволюции уже много чего утратил. Мы не различаем по запаху, какая будет погода завтра. Мы не можем, как скальды или сказители запомнить героические эпосы и воспроизвести их без обращения к какому-нибудь печатному источнику. В условиях, когда человек достаточно просто считает, что можно найти практически любую информацию в сети, он, зачастую, утрачивает возможность уже углублённого поиска и её критического осмысления. Большинство поисковиков построено по принципу так называемой наибольшей релевантности. То-есть наибольшего числа кликов на ту или иную информацию. Получается, что 100 двоечников в этой ситуации оказывают гораздо большее влияние на информацию, чем два академика. Потому что с точки зрения IT системы сравнить их квалификацию практически невозможно. Мы встречаемся с феноменом, что всё труднее и труднее найти в поисковиках. Я не концентрируюсь сейчас на каких-то отдельных, информацию, не связанную либо с рекламой, либо с таким массовым мнением, которое отнюдь не всегда является правильным. Мало того, утрачивается долговременная память. Когда человек получает возможность добыть информацию одним кликом, ему нет необходимости создавать запасы этой информации. Соответственно уже он с трудом улавливает причинно-следственные связи, развивается так называемое клиповое мышление и вообще получается, что человеку можно внушить практически любую идею, пусть даже прямо противоположную той, которую ему внушали ещё несколько месяцев назад, потому что он просто её забыл. 

Тимур Аитов:

Я задал вопрос, есть ли какие-то меры от этого противодействия. Получается, человек вообще даже деградирует в каком-то смысле. Есть ли какие-то меры противодействия? Что он, не должен пользоваться поисковыми системами или какие-то хитрости такие использовать в части даже сортировки вот этой выдачи. Что вы можете порекомендовать человеку, чтобы, по крайней мере, диети не озвучивались размышлять. Кроссворды им отгадывать? 

Николай Силин:

Кроссворды тоже хорошая вещь, но главное, что человек должен всегда изучать происхождение информации и оценивать степень её достоверности. Нас своё время в открытом университете Великобритании учили принципам шесть W. То есть это попытка каждое информационное сообщение оценить с точки зрения, кто, когда, как, зачем, каким способом это сделал. К сожалению, современные СМИ утратили даже те наработанные подходы, которые развивались на протяжении десятилетий у них. Современный человек, естественно, сейчас получает возможность сравнивать и сопоставлять различные источники, различные точки зрения. Но главное, чтобы он этим действительно занимался. Потому что, зачастую, люди считают, что им достаточно вот этого поверхностного знания, скольжения по поверхности для того, чтобы быть, что называется, в курсе. Вот это нахождение в курсе зачастую очень далеко от понимания глубинных процессов. Взять те же самые попытки создания каких-нибудь рейтингов, связей и так далее. Зачастую мы сталкиваемся с ситуацией, когда речь идёт о корреляции, но это никак не связано с причинно-следственными связями. Следующий шаг, когда всё больше и больше электронных помощников, датчиков и систем, усиливающих способность человека, будет с ним связано, это как раз серьёзная угроза, которая связана с тем, что человек уже начинает воспринимать окружающий мир только через посредничество электронных устройств. 

Тимур Аитов:

Может мы зря опасаемся этого? Я почему спрашиваю, никогда же не было в мире, в истории цивилизации, чтобы масса, толпа определяла развитие науки или культуры, искусства. Вот эти, как мы их назовём в хорошем смысле, научно-техническая культурная элита, вряд ли они так уж реагируют на все эти подсказки этих робоэдвайзеров и прочее. Ведь это же советы достаточно примитивные, скажем так. Стоит ли опасаться этих советников? 

Николай Силин:

Во-первых, это они пока достаточно примитивные. Эти электронные помощники учатся. И самое опасное заключается даже не в том, что они дают какие-то примитивные советы, а в том, что люди привыкают перекладывать на них решения. Мало того, в некоторых случаях без помощи электронных помощников уже сложно принимать достаточно серьёзные решения. Взять те же самые проблемы роботрейдинга, когда большие массивы информации, которые проходят через биржу, человек анализировать в принципе не в состоянии. Он не в состоянии принимать быстрые решения со скоростью миллисекунды, с чем связан, например, частотный трейдинг. А в результате получается, что мы отдаём, фактически, часть существенную бизнес битве алгоритмов. И речь идёт уже о том, что человек, в лучшем случае, участвует в создании этих алгоритмов. Но он не до конца их контролирует. Современные нейросети, которые основаны на самообучении, они ведут к тому, что мы уже сами не очень понимаем, как они работают. 

Тимур Аитов:

Всё-таки не буду с вами спорить, как с экспертом клуба «Валдай», но мне кажется, пока ещё, по крайней мере, опасаться этого особенно не нужно, вот этого влияния каких-то роботов или высокочастотной биржевой торговли. Потому что аналогия, мы же используем Феррари, гонщик гонит на Феррари, побеждает, он же не знает, как она работает. И получается, это инструмент, который усиливает его возможности, способности, во многом движется не то, что сам, но, по крайней мере, не полностью он контролируется человеком. Так же и здесь вот эти роботы, которые трейдингом занимаются, они как, не костыли, а какой-то инструментарий, который усиливает эти возможности. По крайней мере, давайте наших слушателей предупредим, что всё-таки надо аккуратнее относиться ко всем тем подсказкам, советам, которые дают нам поисковые системы, как средние советы, как среднюю температуру по больнице. Что касается этого человека, который подключённый, он же ещё и одновременно становится очень прозрачным. Я имею в виду, он публикует о себе полностью и сам фотографии. Сейчас появились масса подделок под этого человека, под события, которых он не совершал. Я имею в виду дип фейк, их создают модные сегодня GAN Generative Adversarial Network, вот эти пары нейронных сеток, которые самообучаются и дают такой контент, когда вообще даже невозможно разобраться, чья это голова, чьё тело, как они совмещены вместе. Было ли это событие или не было. Но есть ещё ситуации, когда событие действительно было. Допустим, кто-то попал в камеру видеонаблюдения, не хотелось бы, чтобы оно появилось где-то в сети. Я пример приведу, помните ещё раньше, когда нарушил правила дорожного движения, вам приходила всегда фотография, и на этой фотографии можно разглядеть было водителя и лицо, которое находилось рядом с ним тоже на первом сидении. Сейчас это снято лицо, там не видно, как-то замикшировано. Но насколько можно регулировать вот эту приватность и к чему нам готовиться в части этой прозрачности в будущем, как пользователям интернета. 

Николай Силин:

Приватность активно пытаются регулировать, у нас есть закон о персональных данных, в Европе принято General Data Protection, директив, то есть фактически та же самая законодательная база, что у нас, но с более жёстким регулированием. Проблема заключается в том, что вы можете пытаться регулировать, условно говоря, законопослушных пользователей. Но массовые проблемы, связанные с утечкой персональных данных, к сожалению, никакими регуляторными нормами вы не сможете победить. Мало того, попытка ещё больше ради удобства, ради экономии времени использовать удалённые системы идентификации и широко использовать электронную подпись вместо обычной, они могут привести к тому, что возникнет возможность кражи цифровой личности. Это даже не дип фейк, это именно краже цифрового аватара. И мы совсем недавно столкнулись с этой проблемой, когда была, это широко освещалось в прессе, когда была украдена квартира с помощью системы электронной регистрации, при этом электронная подпись, которой была заверена сделка, она была самой настоящей. 

Тимур Аитов:

Я знаю, сегодня уже запретили совершать сделки по продаже недвижимости только с помощью электронной подписи. Как раз после этого случая. 

Николай Силин:

Да, тем не менее, при обсуждении, например, введения электронного паспорта в России вместо обычного бумажного, активно обсуждается, в том числе, возможность не просто совместить на нём массу идентификаторов, включая СНИЛС, включая ИНН и так далее, но и разместить на нем электронную подпись. Это означает, что если вы потеряли этот паспорт или у вас его украли, завтра вы можете проснуться и остаться без квартиры, машины и, фактически, невозможно будет доказать, что это не вы сделали. Мало того, в последнее время с помощью т.н. социальной инженерии мы сталкиваемся с ситуациями, когда, например, во время совершенно невинных опросов в интернете или по телефону вас просят дать ответы, которые могут быть использованы при голосовой идентификации или подтверждении услуг. То есть записав ваши «да», «нет», «возможно» и так далее, из этого вполне можно сконструировать профиль, который позволит общаться с системами голосового управления, которые так любят российские и зарубежные банки. 

Тимур Аитов:

Но эти социальные инженеры, насколько я понимаю, они не слепки ваших голосов создают, они заставляют вас дать коды подтверждения операции или вообще даже полностью уговаривают совершить перевод на свои собственные реквизиты. 

Николай Силин:

Это уже прошлое, вернее пока это работает, это работает, но с развитием системы удалённой идентификации по голосу, по лицу, угрозы, связанные с возможностью фальсификации цифрового профиля, они будут только нарастать. Это как борьба снаряда и щита. Понятно, что злоумышленники будут пытаться создать программы, которые максимально похожи в рамках тех же самых конкурентных нейросетей, о которых вы упоминали. Системы защиты финансовой и государственной информации будут пытаться вводить различные варианты идентификации, чтобы им противостоять. С другой стороны, единственной надёжной идентификацией, которая с трудом поддаётся изменению, это идентификация геномная. Вспомните фильм «Гаттака», например. Но там же описан метод ее обхода, то есть подмены или кражи биоматериалов. Поэтому стопроцентной надёжности в методах идентификации нет. И чем больше человек открывает о себе информацию в сети, тем больше он оказывает, можно сказать, услугу злоумышленникам. Потому что детали его цифрового профиля, с какого устройства он выходит, когда, особенности его поведения, как он нажимает на клавиши, как он носит смартфон и т.д. Они, в принципе, все регистрируются, и на этой основе можно вычленить наиболее характерные паттерны, характерные элементы его поведения и использовать их в продвинутых системах идентификации. 

Тимур Аитов:

Соглашусь, хотя геномный, может быть, и перспектива, но у нас ещё остались аппаратные средства идентификации, я имею в виду usb токены и всё такое прочее. Они же дают стопроцентную гарантию, что перед вами именно тот человек, за которого он себя выдаёт. 

Николай Силин:

Здесь встречается уже другая проблема, связанная именно с социальной инженерией. То есть вы сами об этом упоминали, что пытаются заставить человека совершить определённые действия. И когда токен либо передаётся третьему лицу, либо он используется по командам этого третьего лица. Здесь, вы понимаете, никакая самая продвинутая аппаратная защита ничего не сможет сделать. Это проблема манипуляции человеком. Мы постоянно сталкиваемся с ситуациями, когда люди совершенно спокойно снимают деньги, отдают первому встречному социальному работнику всю пенсию и так далее. То есть здесь вопрос именно, с одной стороны, социального просвещения, а с другой стороны, создания, возможно, системы иерархии сделок. То есть в зависимости от размера сделки должна быть изменена система идентификации или каких-то дополнительных механизмов перепроверки подлинности этой сделки. 

Тимур Аитов:

Николай Николаевич, давайте мы тем, кто не столь глубоко понимает особенности идентификации, дадим рекомендацию, пользуюсь случаем. Как гражданам реагировать, сейчас участились эти случаи. Даже в Фейсбуке вчера смотрел, там одна женщина жаловалась, что мать полностью, мать, пожилая женщина, почти всю пенсию отдала буквально за 1-2 минуты какому-то этому злоумышленнику. Какую надо стратегию использовать, если вот этот звонит социальный инженер, обращается к вам по имени отчеству, знает всё о вас, что у вас, какие остатки на счетах и даже, допустим, какие-то предыдущие беседы с вами в колл-центре банка приводит. Как реагировать на просьбу «пришлите 3-4 цифры» или ещё что-то в таком духе, что они как раз хотят сделать с клиентом, перехватить у него коды подтверждения. Как реагировать на эти просьбы? 

Николай Силин:

Самый простой и надёжный вариант - это перезванивать в банк. 

Тимур Аитов:

Бросать трубку и перезванивать в банк. Если такой человек звонит по этому номеру банка. 

Николай Силин:

Конечно, потому что мы уже сталкивались с ситуацией подмены банковских номеров, поэтому если даже звонок поступает с известного номера, к сожалению, это не является стопроцентной гарантией, что вам действительно звонят представители банка. Кроме того, как я уже говорил, имеет смысл вводить иерархию систем защиты в зависимости от размера сделки. Для пенсионеров, может быть, вообще использовать принцип двух ключей. Санкцию на перевод даёт, допустим, разрешение как самого владельца счета, так доверенного лица. В этой ситуации, конечно, шансов ввести в заблуждение сразу двоих гораздо меньше, чем человека, который слабо ориентируется в финансах. 

Тимур Аитов:

Но это вы уже даёте рекомендацию банкам, вот эти МАПы, методы аутентификации платежей адаптировать к размеру транзакций, может быть, даже к возрасту клиента.

Николай Силин:

Конечно. 

Тимур Аитов:

Хорошо. Двигаемся дальше. Вот эти коммуникации начинают, мы видим, использовать и злоумышленники, и бизнес. Как ему правильно использовать вот эти новые появившейся возможности? Он либо может накапливать большие данные, потом строить какие-то модели, прогнозировать поведение клиента, и каким-то образом оптимизировать свою прибыль. А может пойти немножко дальше и уже начать влиять на самого этого клиента, перевоспитывать его, давать ему какие-то новые ориентиры в части ценностей и так далее. Я почему спрашиваю, Фейсбук начал уже блокировать некоторые аккаунты. У меня есть один хороший знакомый, он авторитетный человек в Москве, руководит воспитанием огромного количества наших детей, творческим таким воспитанием, не буду его называть. У него раз, внезапно Фейсбук заблокировал аккаунт, ему не понравилось, как он общается со своими подопечными. Потом, правда, разблокировал. Где здесь грань, должен ли кто-то вмешиваться, следить за этим воспитательным процессом в сетях, который идёт, но незаметно идёт. Какова сегодня социальная ответственность бизнеса вообще?

Николай Силин:

Здесь сложно говорить о социальной ответственности бизнеса вообще, потому что здесь мы переходим в сферу, где работают так называемые бигтехи, то есть компании, которые как раз строят свой бизнес во многом на накапливании и обработке больших массивов данных. Зачастую эти же компании создают какие-то замкнутые экосистемы, внутри которых они полностью управляют ситуацией. Тот же самый Фейсбук, о котором вы говорили, фактически, с внедрением Libra, то есть собственной криптовалюты, он может создать надгосударственную замкнутую экосистему, когда ему никакое локальное, национальное регулирование вообще ничего не ограничивает. Потому что транзакции совершаются за пределами сфер контроля любых банковских регуляторов. 

Тимур Аитов:

Но пока его не пускают, вы про сферы контроля. Я знаю, Sequrity Exchanche Commition, пока вот эта американская важная организация, она не дала разрешение на эмиссию вот этой Libra, хотя, наверное, в конце концов выдаст.

Николай Силин:

Правильно, она не дала разрешение на эмиссию TON от Телеграмма, потому что SEC вполне хорошо понимает, что это ведёт именно к утрате контроля. В данном случае, когда речь идёт о том, что мы переходим таким образом в некий анархический, свободный интернет, к таким анархическим, свободным отношениям, вы правильно говорите, что Фейсбук блокирует аккаунты. На самом деле, мы попадаем в систему гораздо более жёсткого регулирования и контроля, связанную с тем, что его осуществляют не государство и органы государственной власти, а владельцы алгоритмов и платформ. И самая большая проблема, это именно то, что в современных условиях, фактически, именно владельцы платформ диктуют не только техническую, но и вообще политику тем, кто им пользуется.

Тимур Аитов:

Культурно даже повестку они привносят. 

Николай Силин:

Конечно. Недавний пример с Huawei, которую отлучили от платформы Google по решению суда США, наглядный пример того, как совершено жёстко осуществляется регулирование в мире, который казался всем свободным, открытым и чуть ли не анархическим. Отсюда возникает другая проблема, это проблема, условно её можно назвать цифровым феодализмом. То есть когда возникают системы сюзеренов, которые диктуют свою повестку, и вассалы должны к ним присоединиться и следовать указаниям сюзерена, как это демонстрирует та же самая Европа в отношении тех же самых китайских компаний. Хотя сети связи пятого поколения предполагалось строить именно на технологиях Huawei в Англии и в Германии. В этих условиях получается, что когда мы говорим, например, о цифровизации или о создании государства как платформы, то первый вопрос, который надо задавать, эту, на чьей платформе это создаётся. То есть насколько мы независимы, в том числе технологически, в вопросах, связанных с развитием современных технологий. Потому что, несмотря на то, что всё программное обеспечение имеет сертификаты ФСТЭК, но понятно, что первый же апгрейд этого программного обеспечения делает этот сертификат, фактически, красивой бумагой, которую можно повесить на стену, но новую сертификацию никто уже не проходит. Несмотря на закон о защите критической информационной инфраструктуры, массовые жалобы были на то, что сообщают об инцидентах не в органы государственного надзора, в ту же самую ГосСОПКА, а в систему техподдержки поставщиков программного обеспечения железа. И это логично, потому что ГосСОПКА может только регистрировать инциденты, а исправлять и быстро налаживать систему могут только те, кто её поставлял и разрабатывал.

Тимур Аитов:

Понятно. Но с точки зрения технологии вот эти ваши опасения, мне они близки и понятны, но я даже хочу затронуть и другой ракурс. Скажем так, моральный облик самих программистов, которые создают вот эти новые программы и платформы, которые, допустим, имеют необходимые сертификаты. Но там много деталей, которые зависят от личности создатели и то, что он привносит в этот продукт, мы не до конца все равно никогда никакими сертификатами не проконтролируем. Что я имею в виду. Программисты сидят и они, допустим, разрабатывают систему беспилотного управления автомобилем. У них легко и быстро получается. Когда дело заходит об анализе медицинских снимков, рентгенограмм, тоже там работают системы, искусственный интеллект, тоже программисты. Но программисты без привлечения какого-то эксперта, врача высокой квалификации, необходимого качества программу разработать не могут. Что, оказывается, получается, что программист по существу проецирует свой собственный опыт, знания, даже вот этот моральный облик на разрабатываемый продукт. Потому что он разработал эту систему искусственного интеллекта на автомобиль, беспилотник, а как она будет работать в какой-то экстремальной ситуации, скажем, когда надо будет делать жёсткий выбор, кого задавить, когда машина попала в такое ужасное состояние. С этими программистами, должен ли их кто-то воспитывать? Они же сейчас только получают технические знания, а может быть, в институте надо преподавать основы культуры, этики, морали, что-то по этой части, как вы считаете? 

Николай Силин:

Я не совсем с вами соглашусь, потому что такие серьёзные продукты, как системы медицинского анализа и постановки диагноза или системы управления беспилотными автомобилями, они не являются плодом творчества одного какого-то конкретного программиста или даже какой-то группы программистов. Обычно это всё-таки система, основанная на разработке различных специалистов, использовании библиотек, использовании каких-то сторонних модулей и естественно, с привнесением туда знаний тех, кто владеет этой предметной областью. То есть тех же самых инженеров, докторов и так далее. Но, в принципе, в дальнейшем может идти речь о том, что я, может быть, скажу крамолу, но с моей точки зрения программисты - это самая ближайшая вымирающая профессия. Потому что в настоящее время уже никто не пишет программу от и до. Если в своё время даже нас на истфаке МГУ при яром сопротивлении искусствоведов пытались учить программированию, и мы даже сдавали зачёты и писали какие-то программы на бейсике, то сейчас понятно, что никто не будет миллионы строк кода писать сам с нуля. Поэтому когда уже накоплены модули, когда накоплены библиотеки, когда накоплены какие-то алгоритмы, в принципе, с этим может справляться и сама компьютерная система. И как раз тогда, когда искусственный интеллект, под которым сейчас понимают всё, что угодно, начиная от обычных систем, основанных на машинном обучении и кончая развитыми нейронными сетями, он сможет начать программировать и улучшать самого себя, с этого момента он и станет искусственным интеллектом. И такое его развитие и приближение к этому порогу, оно, с моей точки зрения, достаточно близко и ожидаемо.

Тимур Аитов:

А вот эти мои риски, получается, они надуманные, угроза, не стоит этого опасаться. От возможных ситуаций, когда до конца мы не знаем, на самом деле, как работает система искусственного интеллекта. Да, будет работать, готовить этот продукт, допустим, 10 программистов, а как он сработает в конкретной ситуации, спрогнозировать невозможно. 

Николай Силин:

Дело в том, что очень сложно спрогнозировать все конкретные ситуации. Поэтому вы упоминали Феррари, но гораздо логичнее упоминать Теслу. Когда надежда на качество автопилота, который используется в системе Тесла, неоднократно подводило своих владельцев, потому что как раз возникала ситуация, не зашитая в программу изначально. Классический случай, когда на фоне неба камеры не идентифицировали фуру. И Тесла считала, что дорога пустая. Поэтому понятно, что подобного рода ситуации, они как раз и будут возникать вне зависимости от того, был ли там какой-то злой умысел, именно в силу того, что машина работает по заданному алгоритму. Как любил повторять наш любимый учитель, академик, Борис Александрович Рыбаков: машина - дура, в неё что задушишь, то и получишь. 

Тимур Аитов:

Согласен. Но вот продолжая тему автомобилей, я уже сейчас вспомню вишнёвую девятку. Что я имею в виду. У подключённых к сети молодых людей меняются ценности, новые ориентиры в жизни. Раньше он копил, хотел купить эту вишнёвую девятку, а сегодня он раз, и на следующий день взял в аренду Porsche Cayenne, я имею виду каршеринг, вот эта новая расширенная экономика совместного потребления. Что к ней, как она влияет тоже на человека в плане его какого-то нового психотипа. Все должны ли находиться в равных условиях по отношению к этим возможности аренды, как вы это прокомментируете?

Николай Силин:

Мне в этом отношении близка концепция Зигмунда Баумана, так называемый Liquid World, то есть текучий, жидкий мир, в котором уже сложившиеся структуры иерархии не играют существенной роли. Та экономика совместного потребления, которую вы упоминали, она, на самом деле, ведёт к тому, что может назвать арендным стилем жизни. Когда не только автомобили, но и в принципе, все необходимые устройства, вещи, жильё, они должны находиться у потребителя в тот момент, когда они ему действительно нужны. В этом нет ничего плохого. В конце концов, ликвидировать пробки в Москве можно только созданием системы муниципальной аренды. Потому что иначе перемещение от места обитания к месту работы невозможно победить никакими новыми дорогами. 

Тимур Аитов:

Но общественным транспортом можно победить пробки, уже победили во многом. 

Николай Силин:

Те, кто не спускался в метро в 8 часов утра. Потому что в 8 часов утра эта победа совершенно не выглядит, как победа, а выглядит, как затяжное поражение, скорее. Так вот, возвращаясь к арендной модели жизни, это действительно, с одной стороны, очень удобно. То есть, фактически, по щелчку пальцев вы получаете то, что вам нужно в нужный момент. Но это в свою очередь связано с тем, что эти все гаджеты и услуги, они, естественно, не являются бесплатными, и арендная модель жизни должна сопровождаться соответствующим изменением платёжных систем, и главное, системой предоставления кредита. Потому что либо вы владеете источником дохода, который покрывает все возможные риски, связанные с несвоевременной оплатой предоставленной услуги. Либо вам банк динамически в каждый момент времени пересчитывает ваши возможности с точки зрения той кредитной линии, которая вам открыта, с учётом того, что из этого вы уже потратили, насколько вы являетесь надёжным плательщиком, насколько вы, в принципе, благонадёжны, и насколько у вас всё хорошо, например, со здоровьем, что вы сможете и в будущем потреблять эти услуги и товары примерно с таким же темпом. 

Тимур Аитов:

А как вы относитесь к не совсем равным возможностям пользоваться. По отношении кредитов мне понятно, а вообще даже без кредитов, а просто доступ к услугам многим. Уже некоторые страны начали регулировать. Я пример конкретный скажу. Китай, он уже объявил о создании социальных рейтингов, на основании которых граждане имеют право, в принципе, услуги получать и даже покупки какие-то делать. В прошлом году, я знаю, несколько тысяч китайцев не смогли получить, не смогли купить авиабилеты, ещё какие-то сервисы не смогли, они были для них недоступны. Как вы относитесь к этим рейтингам асоциальным. Справедливы ли они, ждать ли нам, россиянам, появления такого рейтинга у нас?

Николай Силин:

Там речь идёт уже не о тысячах китайцев, а о миллионах китайцев. Тем более, что система социального рейтинга проходит испытания уже достаточно давно, её внедряют очень сильные игроки, такие, как Tencent и Аli Finance. В принципе, система социального рейтинга, она во многом завязана, в том числе, и с этой арендной моделью жизни. Потому что для того, чтобы вам предоставлялась эта кредитная линия, банк должен понимать, к какому паттерну, к какому типу клиентов вы относитесь. И вот это понимание, оно основано как раз на создании кредитных рейтингов, которые внедрялись уже достаточно давно, прежде всего, американцами всем известный рейтинг Fike. Но сейчас китайцы пошли гораздо дальше. Социальный рейтинг в Китае, он учитывает уже не только материальное благосостояние, но он учитывает ваши социальные связи, потребительское поведение, отношение к безопасности, законопослушности. Таким образом, получается, что государство как раз получает возможность переформатировать вот этого подключённого человека, Homo Connected, в том ключе, который ему нужно, для того, чтобы он хорошо вписывался в создаваемую социальную систему. Причём эта социальная система в свою очередь тоже меняется, потому что эта жёсткая иерархия, она всё время подвергается какой-то эрозии. Создаются социальные сети, какие-то организации, не связанные с государством. Человек всегда играет целый веер ролей в своей жизни. А теперь получается, что эти роли ему уже приписывает государство. 

Тимур Аитов:

Но и ставит оценку, как он их исполняет, хорошо или плохо, и на основании этих оценок ему даёт на верёвочке какие-то призы. 

Николай Силин:

Метод кнута и пряника никто не отменял, понятно, что государство должно не просто наказывать, но и стимулировать соответствующее поведение. 

Тимур Аитов:

Вы, как эксперт, как вы оцениваете, это в тренде такая задумка китайцев, она что, потом во все страны потом придёт? Как относиться к этому социальному рейтингу? И ждать ли нам, россиянам, появления вот такого рейтинга. Кредитные рейтинги у нас уже появились, мы знаем, я имею в виду в банковской сфере. А вообще в такой глобальной сфере, как человек окурки куда-то бросает или грубит кому-то, это же всё фиксируется. Как нам ожидать появления такого рейтинга, и будет ли он таким прогрессивным начинанием в нашей стране?

Николай Силин:

Как известно, суровость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения. Поэтому в таком варианте жёсткого контроля социальный рейтинг вряд ли появится у нас. Хотя, например, система, связанная с распознаванием лиц в Москве, она уже сама по себе несёт довольно серьёзную угрозу. Потому что она, фактически, легализует слежку за гражданами, на которую никто не давал никаких санкций. Потому что в представленных материалах об этой системе указано, что она фиксирует места, где чаще всего появляются эти граждане. Понятно, что это прямое нарушение закона о защите персональных данных. В принципе, здесь просто у человека встанет альтернатива. Либо он Homo Connected и за счёт этого он получает доступ к неким благам цивилисцивилизации и возможности использовать аренду, либо он старается отказаться от использования подобного рода системы, тщательно следит за тем, что он поставляет в виде внешней информации, что он размещает о себе в соцсетях. При этом уже сейчас, как ни странно, активно в США начали выступать против той же самой системы уличного видеонаблюдения и мониторинга. И ряд американских городов запретили, например, полиции использовать камеры для идентификации. 

Тимур Аитов:

Да, мы слышали, в Америке в Сан-Франциско, по-моему. Николай Николаевич, у нас уже эфир подходит к концу. Всё-таки мы много таких каких-то негативных моментов, связанных с цифровой экономикой осветили. Что мы можем сейчас такого хорошего, радостного сказать в заключение нашим зрителям с тем, чтобы они всё-таки готовились к худшему, то есть наоборот, надеялись на лучшее, готовились к худшему, а всё-таки ожидали, что не всё из того, что мы сегодня говорили, сбудется. 

Николай Силин:

Единственное, пожалуй, что можно посоветовать людям, это всё-таки оценивать, что является для них истинной ценностью. Является ли для них собственная личность и личное пространство ценностью, которая превалирует над потребительской экономикой, либо они готовы находиться в этом течении и оставаться на связи, быть Homo Connected. 

Тимур Аитов:

Ну что ж, мне остаётся только поблагодарить нашего эксперта, эксперта клуба «Валдай», Николая Николаевича Силина за столь подробный и детальный анализ всех прогнозов, связанных с воздействием этих коммуникаций, сетевых коммуникаций на наших граждан, на нас всех. Я думаю, что мы все должны внимательно на себя посмотреть всё-таки, и в душе оставаться тем прежним человеком, который ещё ни к чему не подключился. А если уж подключился, то всё-таки быть всегда на страже. Я понимаю, что всё то, что происходит, оно может быть использовано не совсем в лучшую сторону в отношении нас. Спасибо вам, Николай Николаевич за вашу беседу. 

Николай Силин:

Спасибо.