Андрей Кочанов:
Добрый вечер, уважаемые видеослушатели, радиозрители. На Mediametrics программа «Хобби+ты». Я, её ведущий, Анатолий Качанов, и в гостях у нас сегодня музыкант, поэт, Алексей Романов.
Алексей Романов:
Здравствуйте!
Андрей Кочанов:
Здравствуйте, Алексей. Я сегодня избегу ритуального вопроса, потому что как-то я знаю на него ответ, потом к нему вернемся. Я первый вопрос задам про ваш юбилейный концерт. Где и когда?
Алексей Романов:
10 ноября во вновь открывшемся ДК имени Горбунова, во сколько начало не помню, но где-то это нормально, 7-8, приходите.
Андрей Кочанов:
В удобное время.
Алексей Романов:
В удобное время, да. Это воскресенье, в смысле, день недели. Мы так подгадали, и нам повезло, что этот день был свободен. Площадка одна из любимейших, но я там тысячу лет не был, потому что...
Андрей Кочанов:
А какие ассоциации с Горбушкой вообще.
Алексей Романов:
Ассоциации? Прямо самая первая ассоциация, мы туда с папой ходили смотреть «Фантомаса» в 60 каком-то году.
Андрей Кочанов:
Я думал, рок сейчас будет, что-то такое.
Алексей Романов:
Нет, рок потом, а «Фантомас» тоже рок.
Андрей Кочанов:
Но круче, наверное, в том возрасте.
Алексей Романов:
Может быть и круче.
Андрей Кочанов:
Это как в кино вы тогда ходили.
Алексей Романов:
Да, в кино. Там был партер с деревянными стульями, там были дубовые панели, решение такое модерновое архитектурное, и вполне дорогая отделка, очень даже на меня призвело впечатление солидного места.
Андрей Кочанов:
То есть всё сложилось, и «Фантомас», и место.
Алексей Романов:
Ну и Филёвский парк с детства родные места.
Андрей Кочанов:
Следующее впечатление?
Алексей Романов:
Мы играли на презентации винила Филевского, они сделали.
Андрей Кочанов:
Это студия?
Алексей Романов:
Студия «Фили», как правильно сказать. Они сделали ремастеринг нашей записи 81-го года с Костей Никольским, с Андрюшей Сапуновым, с Мишей Шевяковым. Мы записывались в подвале, запись получилась хорошая, но звучала она ужасно. И там Боря Смирнов нам вырезал букву С из одной песни, вставлял в другую песню в нужное место. Вот такие были манипуляции тончайшие произведены. И мы её презентовали в какой-то годик, наверное, 94-93-й.
Андрей Кочанов:
То есть это как сейчас фильмы делают реставрацию, это тот же уровень, получается.
Алексей Романов:
Да. Это было в ГДРЗ, а сейчас все эти студии размонтированы, специалисты разогнаны, но тем не менее. И при большом стечении народа мы собрались на саундчек, был небольшой скандал по расположению порталов, потому что то ли свет мешал звуковикам, то ли звуковики мешали свету. В общем, мы потеряли некоторое время и успели замёрзнуть там, в гримёрке, была ранняя весна и было жутко холодно. Мы отключили отопление, на улице было прохладно. Были все немножко напряжённые, я застёгнут на все пуговицы, что мне, честно говоря, не свойственно.
Андрей Кочанов:
Эта «Программа А» снимала?
Алексей Романов:
«Программа А», именно, Серёжа Антипов. Но получилось очень симпатично, и самое главное, там конечно зал, совершенно потрясающий приём, счастливые люди, они поют все песни. Нам конечно была помощь, но были некоторые нарекания на то, что я отворачиваюсь спиной к залу. Но мне потому что надо хотя бы барабанщика видеть, потому что зуб на зуб не попадает, буквально, еще надо как-то спеть хорошо, надо всё слышать. Очень много входящих было моментов.
Андрей Кочанов:
То есть поворот спины, это тоже было для людей.
Алексей Романов:
Именно, чтобы ритмично, хотя бы ритмично.
Андрей Кочанов:
Я надеюсь, я уверен, что те, кто придут, как раз, может быть, кто-то оттуда, с того концерта.
Алексей Романов:
С того концерта точно придут, я даже знаю, кто.
Андрей Кочанов:
Не будем говорить.
Алексей Романов:
Он знает.
Андрей Кочанов:
Этот концерт, я так понимаю, 40 лет.
Алексей Романов:
40 лет, да говорят, не отмечают.
Андрей Кочанов:
Но это люди.
Алексей Романов:
Это люди, мы тоже люди. Но мы же, во-первых, мы не суеверные, во-вторых, мы суеверные, но в хорошем смысле. В третьих, ну и что, что 40 лет, 50 отмечают, и 40 отмечают, и 30 отмечают, вот такая некруглая дата, назовём её карантин.
Андрей Кочанов:
Понятно. На концерте будут, гости не будем раскрывать, потому что будут сюрпризы, я правильно понимаю.
Алексей Романов:
У нас предстоят ещё подробные переговоры и репетиции, поэтому я ничего не могу сказать.
Андрей Кочанов:
Я и называю это сюрпризом.
Алексей Романов:
Я с сожалением хочу заметить, что же не Маргулис будет в это время на гастролях, поэтому я буду за него отдуваться. А за всех остальных мы потом узнаем на концерте. Приходите и увидите сами, это очень хорошие артисты будут и очень близкие люди, очень близкие нам люди.
Андрей Кочанов:
Ну, значит и вам тоже самые близкие люди. Я не знаю, вот 30-летие, вы праздновали в концертном зале Россия, правильно?
Алексей Романов:
Да.
Андрей Кочанов:
Он ещё был на том месте или уже в Лужниках?
Алексей Романов:
Нет, это в Лужниках уже было к сожалению, да.
Андрей Кочанов:
А тут зал, более тёплое к нему отношение, к старому?
Алексей Романов:
Он достаточно долго был такой официозный, пафосный. Но последние годы там повесили обалденный совершенно аппарат, она наконец зазвучал тепло и обволакивающее. Ну и к тому времени мы там уже несколько раз выступали, это уже была наша площадка, безумно жалко.
Андрей Кочанов:
То есть как обычно бывает в жизни, как только он зазвучал, тут и .
Алексей Романов:
Наверное. Но ещё мне полчаса от дома добираться. Это главное было.
Андрей Кочанов:
Это главное свойство акустики. Из залов, если сравнить Крокус Сити.
Алексей Романов:
Они достаточно тяжёлые, может быть, должно пройти время, но в Крокусе очень слышно эхо от ширмы деревянной, которая идёт за партером, задержка. И находясь на сцене, ты слышишь всё время..
Андрей Кочанов:
Обратное.
Алексей Романов:
Поэтому лучше, конечно, какие-нибудь ушные мониторы. Но с другой стороны, великие артисты там выступают.
Андрей Кочанов:
И ничего.
Алексей Романов:
И ничего, да. Мы туда ходили на Пако де Люсия, было очень хорошо.
Андрей Кочанов:
А вы сами любите ходить на концерты?
Алексей Романов:
Я люблю, только на хорошие.
Андрей Кочанов:
Кто любит ходить на плохие.
Алексей Романов:
Я знаю таких людей.
Андрей Кочанов:
Есть такие?
Алексей Романов:
Есть, это плохие люди.
Андрей Кочанов:
Это плохие люди? Я думал критики.
Алексей Романов:
Это плохие люди как раз и есть. Это как бы я сделал, если бы умел.
Андрей Кочанов:
Будут на концерте новые песни?
Алексей Романов:
Две штуки мы уже выпустили, отрепетировали, разок другой показывали.
Андрей Кочанов:
То есть они относительно новые. Я так понимаю, что все равно для большинства новые.
Алексей Романов:
Это тексты наконец созрели. Из меня, бывает, какое-то стихотворение выйдет и лежит. Потому что я записал, но я не знаю, о чем это. Потом вдруг оказывается, что сгорела крыша у Нотрдама и я понимаю, о чём эта песня. Вот такая история. И тут же музыка приделывается моментально. Тем более, что музыка примитивная, некоторые представления о малых формах у меня уже наработаны и есть, и тут ничего не придумаешь. У табуретки, как минимум, три ноги.
Андрей Кочанов:
Три считается одной из самых устойчивых, устойчивее, чем четыре.
Алексей Романов:
Но навернуться с трёхногой проще, чем с четырёх.
Андрей Кочанов:
Ну да. А про простоту процитирую вас. Вы как-то сказали «простая музыка сродни Бетховену». Это разговор был Битлз, о том, что у них признано очень простая музыка, при этом есть очень сложные гармонии, очень интересные гармонии. Как вы сказали тогда, как-то вы назвали эти аккорды, по-хулиганские замысловатские что ли.
Алексей Романов:
Да, они когда были мальчишками, соревновались, кто больше аккордов знает. Больше всех знал Джордж. И джазовые аккорды них там проскальзывают, в ранних даже вещах. Потом во многом они копировали Кола Портера, это джазовый автор, такой знаменитейший, очень плодовитый, и там было, чем поживиться. Потому что архаический блюз давайте оставим Роллингам, они и то более сложные вещи сочиняли, чем Роберт Джонсон.
Андрей Кочанов:
Кстати, хотел спросить, для вас, когда у человека есть выбор, есть, кто не делает такой выбор, а есть люди, которые делятся чётко на битломанов и тех, кто любит Rolling Stones. Вот это деление у человека вам что-нибудь говорит о нём?
Алексей Романов:
Такое было понятие в своё время, «квадратный человек». То есть для того, чтобы понять, что за следуещей гранью, надо повернуть за угол под 90 °. Но это всего лишь проекция. Ничего не поделаешь. Либо так останется навсегда, либо у человека щелкнет однажды, и он прозреет, обретёт сферическое зрение.
Андрей Кочанов:
То есть это всё-таки набор случайностей каких-то, где, когда что.
Алексей Романов:
Это как первая любовь. Он, может быть, всю жизнь будет любить блондинок, а на самом деле, ему судьба с брюнеткой.
Андрей Кочанов:
И долго, и счастливо.
Алексей Романов:
Долго и счастливо, да. 11 детей, родители до 100 лет и так далее.
Андрей Кочанов:
А у вас кто всё-таки, Роллинги?
Алексей Романов:
Мне все богатые невесты красавицами кажутся.
Андрей Кочанов:
А вы проходили, на ваш взгляд, в какой-то степени тот же путь, как Битлз?
Алексей Романов:
Школярские совсем годы ранние, конечно, подражание, подражание, но рисовать точно так же учатся, копируя мастеров. Через некоторое время можно дерзнуть. Да можно, ничего не умея, дерзнуть, взять и... Сочинять проще всего, самое сложное - выносить на публику, иметь наглость и потом чтобы тебе смотрели в глаза и не стыдиться.
Андрей Кочанов:
То есть получается, что это просто были другие гаммы у вас, можно так сказать? То есть всё равно, получается, повторение, работа, повторение, работа, игра, то, чем занимаются в музыкальной школе. Только гаммы у вас другие.
Алексей Романов:
Насколько я себе представляю традиционное музыкальное образование, идут от самых мелких вещей. Как чтению и письму учатся. Сначала учат буквы, потом слоги, потом складывают слова. Я в 4 года уже умел читать. Я читал Гоголя, черт подери, «Страшную месть», мне бабушка подсунула, не знаю, зачем. Я забалдел невероятно. Следующая книга была «Маугли», потом «Робинзон». И когда я пошёл в школу, хорошо, это прикольно, это игра такая ма-ма мы-ла Ро-му. Ха-ре Криш-на.
Андрей Кочанов:
Но долго нельзя играть.
Алексей Романов:
Да там как-то время проскакивает незаметно. Потом когда началась математика, вообще мозги включились и пошло всё, как по маслу, ей-богу. Вернёмся к музыке.
Андрей Кочанов:
Я можно задам вопрос нашего постоянного, ну, не слушателя, вы сейчас поймёте, это Игорь Казачков просил задать вопрос. Два вопроса вам. Один вопрос, получается, не успел я его вклинить, но прямо про то, что вы сказали, как у вас должно вылежаться и главное, как подать потом публике. Поэтому он спрашивает, какую примерно по счёту из написанных песен вы представили публике? Вы же не прямо первую песню.
Алексей Романов:
Первую же, конечно. Мы играли на школьных танцах, у нас была группа без названия с затейливыми самопальными инструментами, вместо органа у нас был баян. Олег Сироткин играл на пионерском барабане и на какой-то жуткой тарелке, которую вешали на штатив из химического кабинета. Не знаю, может быть, кто-то помнит, такой чёрный, с крючком на конце. Туда надевалась эта тарелка, а для того, чтобы она хоть как-то звучала, в ней сверлились дырки и вставлялись заклёпки, чтобы было «пссс», иначе было «жбынь».
Андрей Кочанов:
А песню помните?
Алексей Романов:
Сейчас, боюсь, не сосредоточусь напеть, но к тому времени уже было понятно, о чем поют битлы. Такой прямо коллекции хорошей не было, но была у приятеля пластинка, странный какой-то сборник, и там американская группа. Как же они назывались, неважно. Они пели песню Битлз, не вошедшую в репертуар Битлз World without Love. «Please lock me away and all we...».
Андрей Кочанов:
К чему это привело?
Алексей Романов:
Школьнику понятно, что без тебя нет жизни на Земли, и давай мы то же самое что-нибудь сочиним, только в ре-миноре по-нашему, по-московски.
Андрей Кочанов:
Вы уже свободно ориентировались в тональностях ре-минор.
Алексей Романов:
Нет.
Андрей Кочанов:
Это сейчас, оглядываясь назад, знаете.
Алексей Романов:
Нет, я некоторое время провёл в джазовом коллективе во дворце пионеров. Там были очень хорошие ребята, и саксофон, и фортепиано, они такие подкованные были чуваки. А я пытался играть на контрабасе.
Андрей Кочанов:
Сразу?
Алексей Романов:
Нет, не сразу, там просто места гитаристов были заняты. Но это была неплохая школа, я понял, как устроен, в принципе, ансамбль.
Андрей Кочанов:
То есть нот вы не боялись.
Алексей Романов:
Я боялся, когда четыре бемоля, я боялся.
Андрей Кочанов:
Ничего себе планочка.
Алексей Романов:
Потом это всё улетело бог знает куда. Ещё очень интересная была рубрика в журнале, по-моему, «Горизонт». Как же его звали, неважно. В общем, человек, очень хороший человек вел рубрику коротенькую, маленькую рубрику. Он там выкладывал песни с аккордами. Песни вполне прогрессивные. Я оттуда тоже много чего почерпнул, потому что аккорды были сетками, гармонизация была такая, прямая джазовая.
Андрей Кочанов:
Это редкость была вообще.
Алексей Романов:
Нет. Вещицкий его звали, Вещицкий, я не помню по имени. Я оттуда тоже кое-что помню, Джанни Моранди. Антивоенная песня.
Андрей Кочанов:
В принципе, тоже всё понятно.
Алексей Романов:
Когда тебе 15 лет, всё в тебя впитывается.
Андрей Кочанов:
То есть Санремо тоже наложило отпечаток.
Алексей Романов:
Санремо потом, мне было досадно, что у них такие противные голоса, но это были уже семидесятые года. Нарочито ржавыми голосами все пели, на этом фоне Челентано, конечно, сладкоголосый.
Андрей Кочанов:
Вот я так понимаю, Битлз всю компанию вашу, всё окружение то подростковое просто как накрыл. Это открытие было?
Алексей Романов:
Это волшебство какое-то, это буквально открытие. Но не я один торчал у приёмника на коротких волнах. Там и Deutsche Welle было, и Голос Америки, и про синтезатор Moog я узнал оттуда же. Может быть, очень грамотно была выстроена пиар история у Битлз. Ведь нужно было постараться не опоздать в школу, потому что после утренней зарядки, которой папа меня «На зарядку, на зарядку!» заставлял, я потом перекручивал на 12 метров, там была непрерывная такая петля Can't Buy Me Love. Наверное, это был какой-то пеленг то ли для самолётов толи для кораблей, типа радиомаяка на коротких волнах.
Андрей Кочанов:
То есть вам путь указывался просто прямой.
Алексей Романов:
Вполне возможно, это была идеологическая диверсия. И наши молодые мозги по обе стороны океана получили эту инфекцию. Я не знаю, как в Америке, но в Советском Союзе битлов очень любили в начале шестидесятых уже.
Андрей Кочанов:
С годами не стало, когда научились казаться проще. Сейчас очень многие говорят, боже, какая простая аранжировка, какие простые песни.
Алексей Романов:
Видите, какая штука, если есть хотя бы какая-то средняя музыкальная подготовка, Бетховена тоже не сложно подобрать как песню, просто на пианино, здесь двумя пальцами, здесь тремя. Это не Штокхаузен, это не Шнитке, это нормальная немецкая песенная музыка, у битлов примерно такая же история. Больше похоже на немецкую музыку, чем на итальянскую классику. Хотя Россини тоже можно на гитаре, честное слово.
Андрей Кочанов:
А нужны, на ваш взгляд, музыкальные школы.
Алексей Романов:
Она нужна всем и каждому. Это как умение плавать, это как писать, рисовать, это всё необходимые вещи. Глупость скажу, чтобы, чакры проснулись, но по-другому никак.
Андрей Кочанов:
Я скажу внешне умнее, а по сути большую глупость, чем вы. Я два нашёл аргумента, которые я пытаюсь, например, дочери рассказать. Для чего все это нужно? Первое, для того, чтобы уметь делать. А второе для того, чтобы получать от этого удовольствие. Если ты не знаешь музыку, то от какой-то музыки ты не получишь удовольствие. Не умея кататься на коньках, не получишь удовольствия от катания на коньках, плавать. То есть просто от жизни получать удовольствие и воспринимать вот это.
Алексей Романов:
Музыка, в принципе, это достаточно материальный мир. Это организованные звуки в пространстве и во времени. Звук высотный, длительность, это немножко магия, немножко это хитрость и фокус, но в лучших своих проявлениях это математика. Это порядок, это пропорции, и в этом есть наслаждение самое первое, которое гипнотизирует.
Андрей Кочанов:
Это сейчас говорит в вас выпускник архитектурного института?
Алексей Романов:
Нет, я и раньше так думал, честное слово.
Андрей Кочанов:
У вас как-то спросили, я не помню, про какую песню конкретную, сказали, что тут же вроде, как всё просто. Но это такая магия, это такое волшебство, как у вас получается. И вы сказали, это элементарно, это простой гипноз. Так вы ответили.
Алексей Романов:
Элементарный аккомпанемент блюзовый, это вообще Африка. Это баскетбольный мячик, это уже медитация, это уже гипноз. Это невозможно остановиться, потому что это кайф. И всё, пошла фигура танцевать, попа вертится сама, можно слова придумать любые, дурацкие, тебе будет подпевать вся компания. Так и происходит.
Андрей Кочанов:
Тогда у меня вопрос. Текст песен и стихи, большая разница?
Алексей Романов:
Да, потому что великие стихи уже содержат в себе великую музыку. Для того, чтобы подтекстовать, но это уже в законах, в рамках стиля, в законах жанра. Для того, чтобы подтекстовать примитивную какую-то частушку, нужно, конечно, быть внутри этой низовой культуры и остроумно лепить вот эти рэпы деревенские, там, где мат-перемат и всё равно смешно.
Андрей Кочанов:
Ну вот, например, Юлий Ким, у него на простейшие мелодии и реально на частушки. При этом такая бездна юмора, философии и глубины.
Алексей Романов:
Я, к сожалению, на бумаге его не видел, мне кажется. Но тут тоже интересно, вот это повод для анализа. Есть абсолютно бумажные стихи, которые не поются и не читаются, они прекрасно идут глазами. А есть мастера, которые умеют испортить Бродского, чтецы.
Андрей Кочанов:
Кто-то говорит, что сам Бродский был главным мастером, при этом сам он не воспринимал, кроме своего...
Алексей Романов:
Слушая Окуджаву, не надо так уж прямо думать, что это примитивная музыка. Он небольшой мастак на гитаре, то есть не так много аккордов, как, может быть, следующий профессиональный гитарист, аранжируя его песню, вряд ли рискнул бы запихнуть туда ещё какие-то джазовые аккорды. Там всё есть, там изумительная мелодия, Булат Шалвович поёт. И когда он сочиняет, это... «Из окон корочкой несёт поджаристой». Это уже песня, это уже поэзия. «А за занавеской мелькание рук». Городской романс, там всё есть.
Андрей Кочанов:
А я поэтому смотрю в Фейсбуке, видно, что вы читаете Андрея Анпилова.
Алексей Романов:
О да, я на него подсел, круто подсел на него, потому что я не знаю, что у него лучше, стихи или проза.
Андрей Кочанов:
И проза, и стихи, а ещё есть и песни.
Алексей Романов:
И песни, да. Мне очень нравится.
Андрей Кочанов:
То есть бардовская, в принципе, это не конкретно его. Бардовская музыка для вас близка.
Алексей Романов:
Удивительным образом, не буду вспоминать, какой это год, но мне было лет 13-14, это уже старшие отряды в пионерском лагере. У нас были очень хорошие вожатые, и после отбоя нам давали трансляцию в палату. Малышам не давали, а нам давали, и мы слушали Битлз, Трини Лопеса, Клячкина, Высоцкого.
Андрей Кочанов:
Ну и Окуджаву, я так понимаю.
Алексей Романов:
Окуджаву, Визбора. И это всё, никто не думал о том, «можно или нельз»я, из нас, из детей, это так само собой разумелось. Хорошая музыка. Ещё у меня дома есть Элла Фитцджеральд и Луис Армстронг, и это всё туда же. Это «наша» музыка.
Андрей Кочанов:
Вообще какая-то у вас фантастическая история, у вас родственник оставил магнитофон, правильно?
Алексей Романов:
После пьянки.
Андрей Кочанов:
Иногда это приносит пользу, я так понимаю.
Алексей Романов:
Я был мал тогда и был трезв, и когда все угомонились, наушников не было, но я, прильнув к этой Яузе-5, несколько раз отслушал концерт Эллы.
Андрей Кочанов:
Там совместный, по-моему, концерт был.
Алексей Романов:
Концерт Эллы с Армстронгом. Что-то мне так вштырило.
Андрей Кочанов:
Не было разделения по жанрам, что есть Клячкин, есть Окуджава, есть Луи Армстронг, а есть Битлз. Или есть ощущение, есть хороший, назовём, продукт.
Алексей Романов:
Мне первое ощущение нравится-не нравится, нормальные, звериные ощущения. Есть Лермонтов, который нравится мне, не нравится ей. Есть девушки, которые не любят Led Zeppelin, мы с такими не дружим.
Андрей Кочанов:
То есть всё-таки есть отбор по Битлз и Rolling Stones, как первоначальный.
Алексей Романов:
Битлы лучше поют, роллинги лучше играют.
Андрей Кочанов:
И все довольны.
Алексей Романов:
С битлов началось, в Роллингов надо было приехать, потому что немножко.
Андрей Кочанов:
Больше труда требуется внутреннего.
Алексей Романов:
Сделать над собой усилие, чтобы принять это. Потому что они более прямолинейные в плане блюза, в плане архаичного деревенского блюза. Роллинги прямо оттуда и начали. Битлы, к сожалению, к счастью, не знаю, но они в чистом виде блюз почти не играли, это больше в виде пародий. И на поздних записях.
Андрей Кочанов:
Это притом, что у них Мартин был ещё.
Алексей Романов:
Да нет, не в этом дело. Они играли модную музыку на танцах. Модная музыка была то, что привозили в Ливерпуль моряки. Это была американская такая, да все это знают.
Андрей Кочанов:
Ну да. Всё-таки первая любовь Битлз, получается, так сложилось.
Алексей Романов:
Первая любовь вообще-то латина. У нас был механический проигрыватель, скорость переключилась фрикционным тормозом, но была пластинка «Кукарача».
Андрей Кочанов:
Это босанова?
Алексей Романов:
Нет, на 78 оборотов настоящая мексиканская Кукарача, вот так звучало. Меня продирало до печёнок, как я ржал, я не знаю, почему. Примитивная музыка, она на дикарей очень хорошо действует. Это заводит. Но отсюда весь рок-н-ролл. Каким-то волшебным образом весь мир оказался готов. Весь послевоенный мир, давайте уже прямо большими эпизодами мыслить. В сороковые годы уже танцевали свинг. То есть это было типа буги, виртуозные танцы, то, что потом стало рок-н-роллом, виртуозные парные танцы с поддержками, с вертелями всякими, это уже было, это было начало сороковых. Оркестр Гленна Миллера появился не на ровном месте. Свингующие бенды, это всё уже было. Что произошло в послевоенные времена, с джазом что произошло, огромное количество больших оркестров из 100 человек или чуть меньше стали нерентабельными, это стало очень дорого ввозить на гастроли, и возник бибоп. Маленькие комбо ансамбли, которые назло врагам стали играть на каждую 16-ю, но другой аккорд. А соло поливали уже 32. Абсолютно непонятная жлобам и лохам, не каждому музыканту было понятно, но это было дерзко и великолепно. В то же время появилась молодёжь какая-то, которой раньше не было. В 14 лет они шли на завод, с 12 до 12:30 обед и ещё 6 часов. Поэтому все были очень взрослые. А после войны вдруг освободились рабочие руки что ли.
Андрей Кочанов:
Появилось время.
Алексей Романов:
Может быть, появилось время, может быть, исчезли рабочие места, когда те, которые точили гранаты, ушли на пенсию, а эти станки уже были не нужны никому. Возникли какие-то престижные художественные профессии. Это же всего за несколько десятилетий, даже, может быть, буквально несколько лет возник дизайн, возникли массовые электрогитары, радио, виниловые пластинки, молодёжная мода и прочая фигня. Кончилось это 68-м годом, Парижем.
Андрей Кочанов:
То есть мы тянем за ниточку, я вас спросил про музыку, и вытаскиваем всё.
Алексей Романов:
Вытаскиваем всю историю.
Андрей Кочанов:
До архитектуры. Кстати, как выпускника МАРХИ хотел спросить. У вас же, получается, в голове совмещается вот эта фраза, что архитектура - это застывшая музыка. Вы же где-то сказали, что это очевидно. Москва Сити - это хеви метал, Кремль - это барокко, я бы продолжил.
Алексей Романов:
Я совсем недавно читал беседу античных мудрецов, откуда возникли вот эти поговорки. Не помню, кто с кем, но мудрейшие люди говорили примерно в тех же категориях. Всё равно, в том и в другом есть мера и продолжительность. Пропорция. Пропорция в пространстве и времени. Это то, что человека, я просто не знаю про муравьёв и слонов, это то, что человека делает космическим существом. В хаосе тоже есть порядок, в этом мировом хаосе, в котором с первого предъявления фиг разберёшься, в этом хаосе мудрые люди находят порядок. Такие же мудрые люди, как осы, они так же, как и пчелы, строят шестиугольные соты, потому что это оптимально. Наблюдательный человек увидит в этом очень много для себя полезного. Путём складывания разного количества палочек можно на песке добиться двухмерной модели, потом попытаться эти палочки ставить торчмя, строить шалаши и так далее. Египтяне, Египет для русского человека трудный для произнесения.
Андрей Кочанов:
Трудно не скатиться на родной язык.
Алексей Романов:
Они придумали эту геометрию. Они мерили землю, потому что сельское хозяйство. А сельское хозяйство, потому что космос, потому что смена времён года, и вот это понятие ритма, цикличности. Тут уже недалеко до того, чтобы изобрести лиру. Хотя 4 струны, и начинается Африка.
Андрей Кочанов:
То есть вам всё-таки ближе математические объяснения чуда, которые не умаляют чуда.
Алексей Романов:
Математика сама по себе чудо, королева наук. Это центр мировоззрений всех.
Андрей Кочанов:
Но при этом нельзя вычислить успех, хотя гармонию можно, а успех нельзя.
Алексей Романов:
Нет, почему, давайте обратимся к современному американском кино, где вычислено всё, вплоть до успеха. Если в процессе съёмок оказывается, что катит, что сценарий покатился, что мизансцены придуманы, но для полного успеха не хватает Аль Пачино. Переснимается всё нафиг. Ну, не всё, то, что было снято с затылка, остаётся. Вычисляется всё, вычисляется до долей секунды, когда первый экшн.
Андрей Кочанов:
Но при этом всё равно происходят провалы, это уже тоже вычисляли до Аль Пачино? Они же тоже вычислили и вдруг оказалось, что не хватает Аль Пачино. Значит не всё вычисляем.
Алексей Романов:
Нет, бизнес, это всё таки счёт. Нет, может провалиться, конечно, но это рынок, ты вышел торговать, ты вышел на конкурентную.
Андрей Кочанов:
А музыка?
Алексей Романов:
Вот к тому идём опять. Выходишь на конкурентную поляну, на рынок. Твоя лавочка должна громче всех орать первым делом. Мы ходили с Ларисочкой на днях.
Андрей Кочанов:
С вашей женой.
Алексей Романов:
Да. В кусковский парк, просто нас занесло, в понедельник мы решили, что у нас свободный день, поехали, прекрасная погода. В музей не пошли, пошли через парк, там вообще по солнышку буквально по прямой, в сторону Рязанского проспекта. Вышли к метро, думаем, где бы тут кафе, нам немножечко согреться. И тут я вижу вот эти уже в камуфляже деятели поставили колонки, и как они врубили со всей громкостью. И там вот эти у них чудовищные аранжировочки с имитированный духовой секцией, и сейчас начнётся «ребята и девчата... вместе... всех погубим..».
Андрей Кочанов:
Тяжело?
Алексей Романов:
Мы в метро нырнули, мы оттуда свалили, мы поехали в Одессу-маму на Тургеневской, и нам стало хорошо.
Андрей Кочанов:
Вы сказали правильно, у нас время стремительно летит. Я хочу вернуться к концерту, потому что, как заметили древние, как сказали, долгота и протяжённость.
Алексей Романов:
Протяжённость и пропорции.
Андрей Кочанов:
Чувство меры.
Алексей Романов:
Чувство меры сродни хорошему вкусу.
Андрей Кочанов:
Я бы чувство юмора добавил ещё, которое помогает.
Алексей Романов:
Чувство юмора, оно иногда с чувством меры перечит. Бывает такое, за собой знаю.
Андрей Кочанов:
Сталкивались?
Алексей Романов:
А как же, я тоже так умею.
Андрей Кочанов:
Приходилось страдать?
Алексей Романов:
Нет, страдать мне не свойственно, но ляпнуть я могу, а потом бывает стыдно. А когда стыдно, это страдание или как? Вот трудно сказать, страдание, когда что-то болит, или когда у родственников какие-нибудь неприятности.
Андрей Кочанов:
Сейчас то, что вы рассказали, вы были на грани пострадать, если бы не нырнули в метро. Фальшивые ноты вызывают страдание?
Алексей Романов:
Они не столько фальшивые, насколько бездарные и крикливые.
Андрей Кочанов:
У вас фальшивые ноты вызывают страдание?
Алексей Романов:
О, да, особенно мои. Но я бывает, сквозану мимо ноты, но прекрасно все знают, как порой бывает неприятно слушать собственное пение в записи. А я знаю простое объяснение, которое меня выручает. Что слышишь себя через кости, а из динамиков слышишь себя мимо костей, резонанс немножко другой, ты себя не узнаешь. Но профессионал это знает, либо попал в ноту, либо не попал, чувак.
Андрей Кочанов:
У нас остаётся на этой ноте, я знаю, что сейчас мы переходим опять к концерту, у нас осталось буквально полторы минуты. Мы напомним нашим слушателям, что 10 ноября.
Алексей Романов:
10 ноября в воскресенье.
Андрей Кочанов:
Будет «Воскресенье».
Алексей Романов:
Да, в ДК имени Горбунова группа «Воскресенье» празднует своё очередное сорокалетие. Нам 40 лет, ребята, это ни хорошо и ни плохо, это достаточно много. У нас взрослые поклонники, я думаю, что вы ещё приведёте своих детей, некоторых из ваших детей я тоже видел, это прекрасные музыканты и милейшие люди. Приходите, повеселимся вместе.
Андрей Кочанов:
Вы явно обращались к кому-то конкретно, я обращаюсь к остальным. Друзья, я уверен, что будет хорошо, приходите. Спасибо, что вы к нам пришли.
Алексей Романов:
Лореса забыли упомянуть, Лорес просил.
Андрей Кочанов:
Он сказал, что он посмотрит передачу, если в гости придёте вы.
Алексей Романов:
Паршиков Алексей. Мы о ком-то говорили вначале.
Андрей Кочанов:
Это вам приветы.
Алексей Романов:
Нам передали приветы, кроме тех, кого я упомянул, ещё были замечательные люди, которые пришли к нам сегодня на эфир.
Андрей Кочанов:
Я все приветы передал. Алексей, спасибо большое. У нас в гостях был Алексей Романов. Он ждёт вас на сорокалетии группы «Воскресенье». Всего доброго, до свидания.