Андрей Реутов:

Очередной эфир «Мозгового штурма» на канале Медиадоктор. Буквально на прошлой неделе завершилось очень важное мероприятие, неделя осведомлённости о дислексии. Мы решили не откладывать и сегодня по горячим следам рассказать нашим зрителям о том, что это такое, насколько актуальна проблема. Со своей стороны я скажу, чтобы понимали: это первая в России неделя осведомлённости, а в мире, если не ошибаюсь, в США уже 68-я по своей очерёдности подобная программа. Тема очень актуальная и, к сожалению, для нас, для жителей России тема довольно закрытая. Допустим, я узнал много нового на мероприятии и узнал много нового от сегодняшнего нашего гостя. Моя коллега, прекрасный доктор, руководитель отделения детской психоневрологии Центральной клинической больницы Управделами президента, врач высшей категории Гульжан Ержановна Сакбаева. 

Гульжан, спасибо большое, что пришли. Насколько я знаю, это вообще ваша тема, из того, что я услышал, вы её фанат, и мне бы очень хотелось, чтобы вы сегодня поделились знаниями. Наверное, даже не врач понимает, что дис-лексия ― что-то связанное, наверное, лекции, «дис» - нарушение. Я правильно понимаю, что-то связанное? Очень много мифов, давайте сегодня попытаемся их развеять и начнём с самого простого. Что такое дислексия?

Гульжан Сакбаева:

Андрей, вы двигаетесь совершенно правильно. «Дис» всегда у нас ассоциируется с нарушением, дислексия ― специфическое нарушение формирования чтения. В нашей постсоветской логопедии отдельно выделяют: дислексия – нарушение чтения, дисграфия – нарушение формирования письма, дискалькулия – нарушение навыков счета. При этом у ребёнка сохранная мотивация, интеллект средний или выше среднего, и естественно, есть доступность обучения. Это самый важный фактор. Во всем мире в дислексию включают и дисграфию, и дискалькулию. Мы сегодня будем говорить о дислексии, но детей с дисграфией и дискалькулией отнесём туда же. 

Андрей Реутов:

Довольно часто дислексию путают с алалией, два термина. Это на самом деле так или абсолютно разные состояния? 

Гульжан Сакбаева:

Алалия - это нарушение устной речи, формирования устной речи. Есть моторная алалия, когда нарушается произносительная сторона речи, и сенсорная алалия, когда при сохранном элементарном слухе у ребёнка страдает понимание речи. Есть смешанная сенсомоторная алалия. Это первый этап, нарушение формирования устной речи. Дислексия ― это, всё-таки, нарушение формирования письменной речи. Почему и с алалией, и с дислексией работают логопеды ― потому что страдает речь. Сначала устная, алалия, и дислексия, письменная речь. 

Андрей Реутов:

Наверное, до лечения мы дойдём на протяжении нашего эфира, давайте поговорим об актуальности. Еще раз повторюсь, что в России было первое подобного рода мероприятие, но во всём мире бьют во все колокола, говоря о том, что проблема актуальна. Если не ошибаюсь, каждый 5-ый житель планеты сталкивается с определёнными проблемами в обучении. Это на самом деле так, или статистика занижена, завышена? Ваш опыт, вы постоянно работаете с такими детками, насколько проблема актуальна?

Гульжан Сакбаева:

На моём опыте не будем говорить. Например, министр просвещения, Ольга Васильева в 2017-м году озвучила, что 58 % детей имеют логопедические проблемы. На самом деле, по данным ассоциации родителей детей с дислексией где-то 20-24 % школьников страдают дислексией. То есть примерно каждый 4–5 ребёнок в классе. 

Андрей Реутов:

Понятно, что и дети, в первую очередь, ранимые, но, наверное, и родители этих деток очень чувствительны. Это диагноз? Есть ли в МКБ диагноз с таким названием? Либо это что-то надуманное, либо некое отклонение? Ваше мнение: это болезнь, диагноз, либо некая особенность? 

Гульжан Сакбаева:

Вы в самое болезненное сейчас надавили. В МКБ есть Р48, дислексия, буквой Р у нас шифруется состояние отклонения от нормы. Я считаю, что пока нам было бы удобнее иметь диагноз дислексия, потому что дети нуждаются в помощи, а если нет диагноза – нет помощи. Абсолютно логично. Пока есть диагноз ― мы можем помогать. Но, с другой стороны, допустим, человек вырос, как он может сказать «у меня дислексия»? Кто будет говорить про диагноз? Это больше состояние, как у кого-то доминирует правая рука, у кого-то левая рука ― это вроде как не диагноз, и помощь особая не нужна. Но сейчас для того, чтобы детям помогли, будет удобнее, если будет диагноз. 

Андрей Реутов:

Хорошо, давайте договоримся, что диагноз. Тогда второй вопрос. Изучая тему, я постоянно, в основном, в интернете встречал термин (могу ошибаться) дислектик, и мне он резал слух. Вы в своей практике каким термином пользуетесь, для того чтобы определить ребёнка с данной патологией? Это нормальный, общепринятый термин, или больше медицинский сленг? 

Гульжан Сакбаева:

Нет, я совсем не приветствую слово «дислектик». Человек с дислексией. Я считаю, что должно быть жёстко, только так, а иначе напоминает штамп. 

Андрей Реутов:

Да, я с вами согласен. Тогда мы договариваемся, что это диагноз, но никаких штампов мы ставить не будем. По распространённости мы тоже поговорили ― да, очень актуально.

Скажите, пожалуйста, нарушения собраны в определённую одну группу, либо есть некая классификация данного состояния? Есть ли формы, виды дислексии, либо это единый термин? Открываем словарь, нашли «дислексия». 

Гульжан Сакбаева:

Нет, классификация дислексии существует, причём, существует классификация нейропсихологическая, логопедическая; в зависимости от классификации будет оказана помощь. Мы же с вами знаем, какой диагноз мы поставим, в зависимости от диагноза будет и терапия. Так и здесь. В классификации дислексии я придерживаюсь той, где 5 форм: оптическая, аграмматическая, семантическая, мнестическая и фонематическая, одна из самых распространённых. Остановимся на каждой из форм, чтобы было понимание.

При аграмматической форме дислексии ребёнок нарушает окончание, падеж, род, число, то есть он может сказать «у товарищах», это аграмматическая дислексия, прочитать так. Семантическая дислексия; у ребёнка с семантической дислексией техника чтения не страдает, он читает быстро, но он не может понять смысл прочитанного слова, текста, предложения. При мнестической дислексии ребёнок никак не может усвоить, какая буква соответствует какому звуку. Фонематическая и оптическая наиболее распространённые, наиболее изученные дислексии. При фонематической ребёнок смешивает на слух близкие звуки, Ж-Ш, Г-К, а при оптической всё то же самое, только он путает оптически сходные графоэлементы, когда читает, например, В – З без палочки, или Р – Ь. Но ребёнок своих ошибок не видит. 

Андрей Реутов:

По ходу вашего рассказа о классификациях и возможных вариантах я поймал себя на мысли, что, возможно, у меня какие-то перечисленные элементы присутствуют, где-то какие-то. В каких случаях родителям ребёнка нужно начинать бить тревогу? Где грань, возрастные критерии, либо степень выраженности признаков? Вы сейчас сказали, а я понимаю, что я во время беседы тоже могу, как мы говорим, опечатка. 

Гульжан Сакбаева:

Но, у вас это может быть из-за большого потока информации и усталости. Это другое. Наша российская логопедия дислексию диагностируют в 3-ей четверти, то есть второй половине 2-го класса, когда считается, что ребёнок уже должен освоить чтение. Однако, во всём мире диагноз дислексия можно ставить с 5 лет. Но мы можем ставить угрозу, риск формирования дислексии. В России 3-ий год существует Ассоциация родителей детей с дислексией. Они поднимают один из вопросов, одна из задач ассоциации ― вернуть логопедов в школы и в сады. То есть ребёнок по окончании детского сада должен пройти диагностику логопеда не просто на правильное произношение звуков, на согласование слов, а именно на риск формирования дислексии. Чтобы учитель, принимая его в первый класс, видел, что у ребёнка есть риск формирования дислексии, чтобы за логопедические ошибки ему не снижали отметки, такое возможно. В 5 лет возможно говорить о диагностике риска. 

Андрей Реутов:

Вы сейчас сказали про риски и диагностику. Как быть родителям, которые стали замечать? Пусть некая ложная тревога, пусть родители слишком строго относятся. Но, к кому обращаться? Мы, медики, понимаем, что нужно идти к нейропсихологу или к кому-то ещё. Но, мама или отец ребёнка, проверяя уроки, понимают, что есть проблемы. Куда обратиться им? Им идти в поликлинику по месту жительства к невропатологу или к психологу? Кто первичное звено у нас, кто специалисты, которые занимаются диагностикой? 

Гульжан Сакбаева:

Мы сказали про первую задачу ассоциации, а вторая задача ассоциации ― внести алгоритм. Когда у ребёнка болит ухо, родитель его ведёт к ЛОР-врачу. Донести до родителей такой же алгоритм. Если идут трудности обучения в школе, сразу берём за руку, первым делом идем к логопеду. К логопеду, потому что это более распространённый специалист, он есть во всех городах России. Нейропсихологи есть только в крупных городах-миллионниках. В идеале, конечно, ребёнка должны диагностировать и работать с ним и нейропсихолог, и логопед. Эти специалисты не заменяемы друг другом.

Дополнительно ребёнок нуждается в медицинском обследовании. Чтобы поставить дислексию, нам надо исключить другие нарушения. Он пришёл ко мне, к неврологу ― я обязательно должна сделать ему электроэнцефалографию с включением сна, потому что у него может быть когнитивная эпилептиформная дезинтеграция; но там, правда, ментальные когнитивные функции страдают глобально. Я должна исключить любые неврологические причины нарушения чтения, письма или счёта у ребёнка. Бывает, что ребёнок приходит с приоткрытым ртом, гнусавым голосом, уже сразу утомлённым, с нездоровым цветом лица. У него могут быть аденоиды, причём, даже аденоиды II степени, но они очень разрастаются, как логопеды говорят, тип С, и закрывают, ребёнок плохо слышит, как в скафандре находится. Как ему дифференцировать эти «жи», «ши»? Они для него все как «ши» шумят, поэтому, конечно, будут ошибки и в чтении, и в письме, он будет слышать одно, а писать другое.

Также обязательно в нашей команде должен быть врач-офтальмолог. Редко, но бывает нарушение бинокулярного зрения. Мы двумя глазами видим слитно, как одним. Есть дети, которые видят как в бинокль, каждым глазом отдельно. Бывает и снижение остроты зрения. На прошлой неделе ребёнок приходил, я начинаю свои неврологические пробы, а он ко мне одной стороной поворачивается. Я говорю: давай читать. Он начинает читать. Я обращаюсь к маме: вы видите, он у вас правым глазом читает? Хорошо, что у нас клиника, все специалисты есть, сразу к офтальмологу, оказалось, у него левый глаз практически не видит. Никто не замечал. 

Андрей Реутов:

Получается, в таком случае диагноз можно... 

Гульжан Сакбаева:

Диагноза не будет. Иногда нужен ещё и психиатр. Невролог, психиатр, ЛОР-врач, офтальмолог ― мы все посмотрели, у нас всё хорошо, мы всё со своей стороны исключили, тогда как диагноз исключения дислексия. Плюс, конечно, на основе диагностики у нейропсихолога и логопеда. 

Андрей Реутов:

То есть командная работа, одного логопеда недостаточно.

Ещё, если можно, про инструментарий. Вы сказали про электроэнцефалографию. Меня как нейрохирурга интересует вопрос визуализации: МРТ необходимо делать, чтобы что-то исключить? либо это состояние даже при идеальном внешние головном мозге? То есть что это, больше нейрофизиология?

Гульжан Сакбаева:

Да, больше нейрофизиология. Сейчас проводятся работы по изучению работы мозга у человека с дислексией с помощью функционального МРТ. Есть работы, показывающие изменения на функциональном МРТ при оптической форме дислексии. Но у нас нет такой возможности. С введением такого обследования всё будет намного проще. 

Андрей Реутов:

Вы сказали, что некоторым пациентам требуется консультация психиатра. Я пытаюсь понять грань, опять-таки, слишком много, наверное, мифов. Существует даже мнение, что этот диагноз идёт параллельно со слабоумием, хотя в 2011-м году было исследование, которое доказало, что IQ никак не связан с дислексией. Более того, мы знаем, что тот же самый Маяковский страдал от данного заболевания, Пётр I, и таких людей, в том числе, гениальных людей, немало, они страдали от дислексии. Ваше мнение, где грань? Гении получали двойки, либо это лень ребёнка? Расскажите нам, пожалуйста. 

Гульжан Сакбаева:

Часто родители, не понимая трудности обучения, обвиняют ребёнка, что он ленивый, глупый. Ребёнок не получает поддержки ни в школе, ни дома. Идёт со штампом, что он ленивый. IQ детей с дислексией очень часто выше среднего. Дислексия часто ассоциируется с правым полушарием, а правое полушарие отвечает за художественные, музыкальные способности, за креативное мышление, у них очень развита эмпатия, коммуникативные функции. Но, допустим, у них значительно снижается концентрация при шумовом фоне. Они не могут заниматься планированием, у них очень плохо с таймингом, они вечно опаздывают, не могут делать себе заметки. С этим сложнее. Но, природа компенсирует. Мы говорим, что страдали гениальные люди, и Стив Джобс, но они страдали только в детстве от того, что их не понимали, а когда они выросли, они на грани гениальности. Ассоциация родителей детей с дислексией выпустила буклет, я иногда своим пациентам показываю, говорю: вот эти люди. 

Андрей Реутов:

Можно, я посмотрю. Бетховен, Спилберг, Моцарт, Джон Леннон, Агата Кристи. Кстати, я не вижу почему-то никого из России, с чем связано? Наверное, с тем, что у нас проблема довольно закрыта? 

Гульжан Сакбаева:

Не готово общество, не готовы люди сказать о своих проблемах, да. Дислексия часто ассоциируется с генетикой, передаётся по наследству. Когда мы выясняем, что у ребёнка дислексия, были случаи, когда папа или мама начинали плакать, говорить: мы не понимали, что творится с ребенком. «Я вспоминаю себя, я через это прошёл», ― уже постфактум он анализирует. ― «Так у меня она тоже есть!» Он прошёл школу, вспоминает её как ад, но потом выбрал профессию, которая не связана ни с чтением, ни с письмом. 

Андрей Реутов:

Очень интересный момент, я сейчас очень коротко закончу свою мысль. Бытует мнение, что за счёт такого, назовём это диагноз, эти люди бывают более сконцентрированы на мелочах, на деталях. Считается, что это одно из объяснений гениальности да Винчи или Пикассо, за счёт концентрации они стараются компенсировать. 

Гульжан Сакбаева:

Они не стараются компенсировать, их мозг так устроен, просто они лучше работают с невербальной информацией. Они воспринимают картинками, им это легко даётся. Нам, обычным праворуким, этого не понять, а им дано, просто дано. В какой-то момент человечество создало письменность, но в головном мозге нет центра, который бы отвечал за письменность. Если мы не отведем ребёнка в школу, он никогда не научится ни читать, ни писать. Я родителям иногда говорю, что есть Windows, например, а есть Macintosh, две разные системы. Какая из них лучше, хуже? Никакая. Одна более распространена, другая менее, но, как их совместить? 

Андрей Реутов:

Давайте ещё раз поговорим, что должно насторожить родителей ребёнка. Зачастую, бывают такие моменты, родители узнают, когда уже директор или классный руководитель на очередном родительском собрании говорит: ваш ребёнок… Как этот момент не допустить? Ласточки, симптомы – расскажите нам, пожалуйста. 

Гульжан Сакбаева:

Давайте попробуем так. Допустим, ваш ребёнок дошкольник, 4-5 лет. Если он неправильно берет ложку, если ему не нравится рисовать, он даже квадрат не может нарисовать, если он путает право-лево, если, допустим, таблички «Вход», «Выход», которую все дети воспринимают картинкой, а он никак не может, путает дни недели, времена года ― это уже маркеры, точки, когда родители могут задуматься, что надо сводить к логопеду, если вы живёте в большом городе – сходить к нейропсихологу. Это для дошкольников.

Что делаем, если ребёнок пошёл в школу? Если вы открываете его тетрадь, бывает, он зеркально пишет буквы, стабильно пропускает буквы. Ко мне на приём тоже приходят с тетрадками, я прошу принести самые грязные, не надо переписанные 5 раз; принесите самые грязные, в них одни и те же ошибки. Пусть мы не нейропсихологи, мы обычные родители, но мы видим зеркальное написание, пропуски букв, бывает, дважды пишут одно и то же слово, – тоже относится к признакам дисграфии. Они пишут «Домашнее задание», уже весна, 9 месяцев пишут одно и то же: «Домашнее задание», а он до сих пор в заголовке «Домашнее задание» делает ошибки. Это тоже тревожный симптом, когда надо обратиться и не ждать. Не ждать второго полугодия 2-го класса, когда на родительском собрании скажут: ваш ребёнок никак не может, скорость чтения у него, он не понимает, что он прочитал, посмотрите на его тетради. Не надо ждать. Родителям надо быть чуть-чуть более внимательными к своему ребёнку, присесть на его уровень, посмотреть в его глаза и посмотреть на его тетрадки. Родитель ― единственный, кто может помочь ребёнку.

Анализируя биографии известных людей, я пришла к выводу, что основной звездой их путеводной всегда был родитель, мама или папа. Мама чаще, конечно. Поэтому не перекладываем ответственность на учителей. У учителя 35 детей, из них, представляете, каждый пятый ребёнок с дислексией. Он может заметить, может не заметить. Красной ручкой поправил и отдал тетрадку, а потом во 2-м классе весной сказал: у вас всё плохо.

Почему я в теме, потому что ко мне родители приходят с жалобами: у ребёнка болит голова, нарушается сон, аппетит. А мне когда-то мой учитель, педиатр говорил, что у ребёнка не бывает 2 диагноза, 2 заболевания не бывает. Надо размотать и дойти до середины, до причины. Мы не говорим об инфекциях. Он приходит с головной болью ― мы не говорим про трудности обучения, голова болит. Когда заболела голова? Год назад. Я уточняю: когда пошёл в школу? Получается, что да, когда в школу пошёл. Ребёнка обследуем, причин для головной боли нет. Я говорю: давай почитаем. Он начинает читать, многое становится ясным. «Неси тетрадки!» Он приносит тетради, мы их открываем. Мало того, что там всё красно, но и ошибки типичные, их легко увидеть. Единственный, кто может помочь ребёнку, поддержать его ― родители. Потому что ребёнок с хорошим интеллектом, он понимает, что его сосед по парте может быть намного глупее его, слабее его, но у него все «пятёрки», а у меня все «тройки». А ребёнок своих ошибок не видит, он думает, что он всё правильно написал.

Мы, взрослые люди, если мы приходим, делаем всё как все, даже лучше, а нам в зарплате ноль убрали и дали. Сколько бы мы на работу ходили? Неделя, две, три, всё. А ребёнок обязан ходить в школу, и на него везде давят. Родители вечером давят: ты такой, ты сякой, ты ничего не делаешь; пришёл в класс ― то же самое. Он старается, а результата нет. Какая будет мотивация? Никакой.

Ещё я бы хотела, чтобы родители озадачились, донести мысль до родителей, что практически все дети с дислексией талантливые. Дислексия ― это проявление многообразия нашей природы, для того чтобы мы выжили. Случись что, может быть, нас, большинства праворуких не станет, а выживут дислексики, потому что они быстро сообразят, как выжить, они точно сообразят. Родителям надо найти талант. От меня дети и родители детей с дислексией всегда уходят с напутствием: ищем талант. Он практически всегда на виду. Они или рисуют, или ходят в музыкальную школу, или хотят. Папа говорит, он меня так просил, а я: «Какая тебе гитара, когда ты ни читать, ни писать не можешь, и времени у тебя не будет заниматься, потому что у нас всё уходит на выполнение домашних заданий». А детям с дислексией как раз надо каждые 20-25 минут давать перерыв, обязательно. Перерыв не в гаджетах, а пусть он попрыгает, побегает, покувыркается, пожалуйста, даже просто полежит, но не в телевизор, и снова сел.

Школам мы даём рекомендации, чтобы каждые 20 минут делали перерыв. Раньше была хорошая практика делать пальчиковые гимнастики. Она всем детям полезна, а детям с дислексией особенно. Им надо делать перерывы. Перерывы в домашних заданиях тоже надо делать. Им категорически противопоказано повторять. Мама говорит: «Да я уже 5 тетрадей порвала! Он пишет, я порвала, следующую – порвала, следующую...» Им нельзя, им вредно писать одно и то же. Главное, что это бессмысленно. Мало того, что мотивацию убивают, да ещё и физические силы. Понимаете, чтобы прочитать текст, который мы читаем за минуту, ему надо произвести натуральный мозговой штурм. А мы ему: ещё, на, ещё читай, ещё! Конечно, у него астения, сколько он выдержит? Нас бы заставили вагон разгружать, грузчик за 2 минуты, а мы с вами?.. 

Андрей Реутов:

Колоссальная роль родителей в данном аспекте. Как в данной ситуации вести себя школьному учителю? Должны быть поблажки? К примеру, учителю математики не замечать ошибки по русскому языку. Нужно ли так делать, либо быть с ним максимально строгим? Я понимаю, что сложно с точки зрения педагогики, но, как всё происходит в школе? Он должен сидеть за первой партой, за последней партой, как в мире происходит? Вы говорили, что тетрадки там другого цвета и оценки другого цвета, это на самом деле реальность?

Гульжан Сакбаева:

Да, есть. В мире у детей с дислексией тетрадь кремового цвета. Вы сейчас сказали про учителя математики; наверное, слушали выступление Т. Черниговской, которая очень поддерживает ассоциацию родителей с дислексией? Был паблик-ток, и Татьяна Владимировна категорически там сказала, что учитель математики не имеет права снижать отметку за неграмотно написанное, допустим, задание или решение. Только за математические действия, но никак не за грамотность. Для наших учителей тоже есть рекомендации. Мы уже сказали, перерывы в занятиях, и очень желательно выделение ошибок на полях зелёным цветом. Не над самой ошибкой, когда мы зачеркиваем и красным пишем «о» вместо «а», а на полях и зелёной ручкой. Это более благоприятно для ребёнка, не такая психологическая травма. Красный цвет очень агрессивный, сразу знак внимания, зелёный – более мягкий, замечание на полях, ребёнок понимает, что надо обратить внимание. Но на самом деле, ни ребёнок, ни родители без помощи не справятся. 

Андрей Реутов:

Давайте попытаемся их научить, подсказать, пока есть возможность, расскажите. 

Гульжан Сакбаева:

От родителей, в первую очередь, требуется не давить на ребёнка, всегда верить в него. Это ваш ребёнок, любимый, может быть, не единственный, он не глупый и не ленивый. Дети не могут быть ленивыми, у них, может быть, постепенно уменьшается мотивация, но не в первый день, не 1 сентября и даже не 1 октября. Родителям самое главное - верить в своего ребёнка, быть для него опорой. Даже не сомневаться в его знаниях и возможностях, просто найти причину, что происходит. 

Андрей Реутов:

Скажите, пожалуйста, должны ли быть домашние задания для детишек с дислексией другими? Возможно, увеличить объём или уменьшить, либо по срокам, накануне им задавать, либо наоборот, за какое-то время, чтобы они успели подготовиться, или всё как всегда? 

Гульжан Сакбаева:

Я упустила этот момент, не договорила. Учителю рекомендуется также не давать ребёнку с дислексией чтение вслух в классе, по минимуму, насколько возможно. Если завтра планируется чтение вслух, то накануне ребёнку с дислексией дать текст, чтобы он подготовился, прочитал его дома, при этом не снижая ему отметки. Потому что есть дети, которые скажут: почему ему дали, а мне не дали? А потому что у ребёнка дислексия, он должен заранее прочитать текст. Для него он не должен быть новым, и за чтение не снижать отметки, однозначно. 

Андрей Реутов:

Тут, наверное, от классного руководителя очень многое зависит. Надо понять грань, где мы слишком оберегаем и жалеем, преференции даём ребёнку, но надо, наверное, и помощь оказывать.

Скажите, пожалуйста, всё, что мы с вами перечислили и со стороны родителей, и со стороны классного руководителя ― это некая поддержка, сопровождение по жизни. Вопрос ребром: лечение. Ко мне приходят желающие получить курс волшебной терапии, «Можете ли вы прокапать ребёнка раз в 3 месяца для того, чтобы неким образом стимулировать, улучшить функцию?» Можно ли излечить это заболевание?

Гульжан Сакбаева:

Ко мне так и приходят, говорят: дайте таблетку, мы даже готовы на уколы. От дислексии нет лечения, нет специфического лечения. Мы можем говорить только о коррекции, о логопедической или нейропсихологической коррекции. Причём, я хочу, чтобы родители услышали: есть статистические данные, что если мы начинаем коррекцию в 1-2 классе, то процент успеха 87. То есть начало коррекции 1-2 класс. Если мы начинаем заниматься в 3-4 классе, то порядка 50 %, то есть только у каждого второго, кто занимается, мы достигнем успеха. Если 5-6-7 класс, там, по-моему, 12 % положительного результата, это практически статистическая погрешность. Поэтому, чем раньше мы начали коррекционные занятия с ребёнком, тем лучше.

Ещё с чем я часто сталкиваюсь у себя на приёме. Нейропсихологический курс обычно 9 месяцев, но бывает, что динамика уже начинается через месяц, через два. Иногда ребёнок занимается 3 месяца, полгода, а динамики нет. Опытный специалист иногда сам предлагает поменять себя, потому что бывает индивидуальная несовместимость. Ведь ребёнок должен выполнять голосовые инструкции, речевые инструкции. Может, ему тембр голоса специалиста не подходит, бывает, даже облик. Она напоминает ему бабушку, которая сделала замечание в подъезде, и он запомнил, и теперь у него всё подсознание против того, чтобы выполнять её рекомендации. Опытный специалист иногда сам скажет: я для вашего ребёнка не подхожу. Не потому, что у неё категории не хватает, а из-за индивидуальной несовместимости. Найти специалиста, логопеда, нейропсихолога непросто. Я хочу, чтобы родители знали, что такой нюанс бывает. А то мы занимаемся, занимаемся, а эффект минимальный. 

Андрей Реутов:

Вы сами говорите, либо родители говорят. Тоже спорный момент, родители говорят: что-то мы не видим динамики, давайте мы поменяем одного доктора на другого. Либо вы как специалист видите, что вы зашли в тупик. Как это всё происходит?

Гульжан Сакбаева:

Я не занимаюсь с детьми, с ребёнком занимается или нейропсихолог, или логопед. К тому моменту ребёнок уже полностью прошёл диагностику. 

Андрей Реутов:

Вы, получается, только курируете и сопровождаете, смотрите, как всё происходит? 

Гульжан Сакбаева:

Да, мы иногда приходим. Часто он пришёл ко мне с головной болью, мы его обследовали, у нас в штате есть логопед, который протестировал его и говорит: у ребёнка смешанная форма дисграфии. Мы направляем к логопеду, к нейропсихологу. Родители уходят, потому что Москва большая, территориально надо найти специалиста поближе, чтобы поездка к логопеду не была как покорение Альп. Должно быть близко и удобно, и ребёнка не изматывать часовыми дорогами. Они нашли логопеда, и даже, может, нашли нейропсихолога, в Москве это возможно, начинают заниматься, и приходят опять ко мне, я же их направила. Приходят ко мне: мы занимаемся полгода, эффекта ноль. Специалисты сами проводят промежуточное тестирование, мы смотрим первичное тестирование, промежуточное тестирование, и видим, что результаты в самом деле не очень хорошие. Тогда иногда я рекомендую попробовать поменять специалиста; обсудить вопрос со своим специалистом, может быть, действительно, индивидуально они никак, непереносимость. Может быть, влияет внешний облик, могут быть запахи, очень много. Ребёнок не осознаёт, и он не скажет, но никакой динамики не будет от занятий. 

Андрей Реутов:

У меня возникло два вопроса. На первый вопрос я частично ответ уже получил, критерий оценки. Вы сказали, что логопед оценивает первый этап, второй, и мы видим динамику. Но вы сказали, что, если мы начинаем лечение на ранних этапах, то критерий успеха 87 %. 87 % ― это что? Мы не говорим об излечении, мы говорим о том, что выраженность дефекта уменьшается? Вы сказали, что 87 % успеха. 

Гульжан Сакбаева:

Мы адаптируем, получается, одну систему под другую. Человеку становится легче читать свои ошибки, они нивелируются, уходят. Но, конечно, для каждого индивидуальная помощь. Я по опыту вижу, что всегда сложнее коррекция у детей со смешанными формами, там практически индивидуально. Есть методические пособия, логопеды их знают, при такой форме, при другой, а при смешанной уже требуется виртуозная работа логопеда. Плюс, обязательно дают домашние задания на дом, всегда. Занятия с логопедом могут быть 2 раза в неделю, в неделе 7 дней, оставшиеся 5 обязательно выполняют домашние задания. Они часто напоминают игровые. Дети приходят, приносят тетрадки, я спрашиваю: что вы делаете с логопедом? У них как будто игра, выглядит как игра, но это умные игры, они даны именно для этого ребёнка, с такой формой дислексии. 

Андрей Реутов:

Мой второй вопрос отпал. Я пытался уяснить, первое, от чего зависит прогноз, ― мы поняли, что зависит от времени начала коррекции. Второй вопрос был: зависят ли результаты, ожидаемые прогнозы от вида дислексии. Я понял, что прямая связь имеется.

Вопрос следующий. Не хотелось бы, чтобы так происходило, но, когда родителям нужно опустить руки, потому что «мы бьёмся, бьёмся…» Каковы временные сроки? Ребёнок достиг, к примеру 16 лет, значит всё? Дальше мы ничего уже сделать не можем, опускаем руки? Либо это рутинный процесс, он должен продолжаться до какого-то определённого становления, или такого нет?

Гульжан Сакбаева:

Это уже насилие. Ко мне недавно приходила семья, 8 детей. Она привела первоклашку и парень в 10-м классе, у обоих дислексия. Я говорю: давайте оставим в покое взрослого парня. Он уже живёт своей жизнью, он выберет себе профессию, вероятно, не связанную с чтением. Будет, возможно, коммуникация, профессия человек-человек, с минимальным чтением. А с младшим ребёнком, которого она привела, первоклашкой, конечно, работать надо. 

Андрей Реутов:

Опять-таки, сейчас вспомнил историю, Пётр I ― царь, у которого был ужасный, отвратительный почерк, который не мог нормально читать, но он стал царем, прекрасная работа, мне кажется.

Анализируя всё, что я сегодня слышал, я понял, что в России не зря прошла первая неделя осведомлённости. Первая! Я помню ваш восторг, ажиотаж, что наконец-то она случилась. При этом во всём мире ежегодно проводится вообще весь месяц, октябрь посвящён, проводятся различные мероприятия, эфиры, конгрессы, в которых вы участвуете. Мне бы очень хотелось, чтобы наш сегодняшний коротенький эфир хоть немного помог нашим зрителям в борьбе, чтобы они стали осведомлённее.

Если можно, ваше напутственное слово. Вы мне сказали, что есть даже какая-то организация. Проинструктируйте, пожалуйста, к кому обращаться. Куда идти, куда бежать?

Гульжан Сакбаева:

Третий год в России существует Ассоциация родителей детей с дислексией. У них есть сайт dyslexiarf.com. С октября начата юридическая помощь родителям детей с дислексией. Родители пишут на сайт, пишут о своих проблемах, с указанием школы, учителя. Помощь, обратный ответ, мало того, что отправляют родителям, ещё и отправляют в Министерство просвещения. В Министерстве просвещения сейчас создана рабочая группа по решению проблем детей с дислексией, для того чтобы подготовить учителей по работе с дислексией. Надо же глобально решать проблему, если каждый 5-ый ученик у нас с дислексией. Я думаю, что родителям имеет смысл обращаться сразу в ассоциацию. Там их поймут, на любом языке пишите, всё поймут. Какая у вас есть проблема, так и опишите. Основательница ассоциации Мария Пиотровская. Наша первая неделя осведомлённости о дислексии проходила в Эрмитаже при поддержке Михаила Борисовича Пиотровского. Так случилось, что у них в семье Ксения, ребёнок с дислексией. Так как у Марии Пиотровской глобальный подход ко всему, она решила не останавливаться, она решила проблему для своего ребёнка. Но, когда она узнала, что каждый 5-ый ребёнок живёт с этим, она не могла остаться в стороне, поэтому у нас 3-ий год существует ассоциация. Там эксперты с мировым именем, сейчас запускается бесплатный онлайн курс обучения, где родителей ознакомят, скажут, как помогать ребёнку. Но для специалистов этот курс платный. 

Андрей Реутов:

Я рад, что мы на такой позитивной ноте с вами заканчиваем. Болезнь серьёзная, тем не менее, меня очень порадовало, что здесь, в России, есть возможность.

Друзья, хочу поблагодарить всех вас, что были сегодня с нами, поблагодарить нашего прекрасного гостя, коллегу, которая занимается именно проблемами дислексии. Ещё раз напоминаю родителям, что это диагноз, тем не менее, помним о гениальных людях, которые, не могу сказать, что они страдали, но которые жили с этим диагнозом. Главное, не опускать руки, бороться!