Камиль Бахтияров:

В эфире канал Mediametrics и авторская программа «Медицина народного доверия». Я доктор Бахтияров, а в гостях у меня сегодня значимый человек, доктор, профессор, ментор, как сейчас принято говорить - Сергей Даренков. Тема у нас сегодня будет интересная: состояние урологической службы в России, что происходит, отстаем мы или не отстаем от наших западных коллег.

Хочу задать Вам свой любимый вопрос. Как Вы пришли в профессию, что Вас натолкнуло на то, чтобы стать урологом?

Сергей Даренков:

Наверное, родственные связи. Мой дядя ― видный, известный в России уролог Даренков Анатолий Федорович, он работал в институте урологии замдиректора. Я могу назвать его моим учителем по урологии. Сначала я хотел стать спортивным врачом, занимался спортом.

Камиль Бахтияров:

Каким спортом Вы занимались?

Сергей Даренков:

Я мастер спорта по самбо и по дзюдо. Потом урология, но не сразу. Первым моим учителем я могу считать хирурга Александра Павловича Эттингера, мы с ним познакомились в спортзале и работали вместе 5 лет.

Камиль Бахтияров:

Началось все не с урологии, а с хирургии?

Сергей Даренков:

Именно, что важно, с хирургии, 5 лет хирургии. Я работал в лаборатории экспериментальной хирургии, хирургом дежурил в клинике профессора Панцырева. Только потом, под влиянием своего дяди я перешел в институт урологии.

В то время урология, может быть, и сейчас тоже, развивалась гораздо быстрее, чем хирургия, приходили новые технологии. Мне кажется, урология более прогрессивна, хотя бы на примере робота; робот — это, в основном, урология. Так я и попал с институт урологии. Конечно, я ученик академика Лопаткина, своим учителем также могу считать профессора Рудольфа Хоэнфельнера из города Майнца, где стажировался, учился реконструктивной урологии, онкоурологии. Прошёл немецкую школу реконструктивной урологии города Майнца.

Камиль Бахтияров:

Давайте поговорим о том, что происходит у нас в России в урологической службе, какие есть плюсы, какие минусы. Вы, как один из ведущих специалистов, наверное, лучше всего знаете эти проблемы, проблемы онкоурологии. Как много у нас таких пациентов? Получают ли они достаточную помощь или не получают? Что нужно сделать для того чтобы они получали? Чтобы наши слушатели и зрители понимали, в какую сторону им двигаться.

Сергей Даренков:

В современном урологическом отделении до 70 % онкологические больные. Сейчас очень много онкологии не только урологической и других органов. Я онколог в том числе, у меня сертификат онколога, и мы вплотную занимаемся проблемой в нашем центре, в Центре урологии Клинической больницы Управления делами. Сейчас стало ведь лучше, хотя много критики нашей медицины, нашей урологии. Со многим можно согласиться, но стало ведь лучше. Появились мои коллеги, молодые люди 30-40 лет с хорошим знанием английского языка, обучившиеся за границей, они вернулись в Россию и успешно работают. Я им даже завидую. В мое время, когда мы начинали, когда еще была «стена», приходилось стажироваться в различных клиниках с плохим знанием языка. Я вспоминаю, головная боль от языка, все время в операционной, после операционной идешь в библиотеку, читаешь, на следующий день опять операции. Было сложно. Сейчас я завидую молодым людям, у них интернет, у них знание языка. Мы понимаем, что много веков назад все медики разговаривали на латыни, сейчас английский язык, никуда не денешься. Своим ординаторам я говорю: «Учите английский язык». Не потому, что мы космополиты, нет. Это необходимость времени. В Германии мы разговариваем на английском, в Китае мы разговариваем на английском ― вот в чем дело. Многое изменилось к лучшему. Появились хорошие клиники в Москве, появились хорошие главные врачи, хирурги, такие больницы, как Первая Градская, Боткинская, больница № 15 хорошо оснащенные и так далее.

Камиль Бахтияров:

Эти больницы возглавляют серьезные клиницисты, что самое главное. Люди, которые не просто администраторы, которые заказывают белье и расходники, они понимают врачебную проблему изнутри, что очень важно.

Сергей Даренков:

Вы совершенно правы. Я считаю, что главным врачом или ректором медицинского университета должны быть клиницисты. Мы уже устали от биохимиков, биофизиков, которые руководят медицинскими университетами, пусть они не обижаются, но это так. Должен быть клиницист, но лучше хирург или анестезиолог – люди, которые могут принимать решение. Я могу назвать фамилии, например, профессор Шабунин, наш главный врач Амосова Наталья Александровна и многие другие. Но, ведь раньше было не так; помните шутку: если ты хорошо учился – будешь хорошим врачом, а если плохо, то станешь главным. Сейчас эта шутка не проходит, стало лучше, чтобы ни говорили критики, хотя, я с критиками во многом согласен. Критиковать нужно всю нашу медицину, не только урологию. Я, например, согласен, что у нас плохое медицинское образование, при всем при том, что я говорил о молодых людях, и у меня есть хорошие резиденты, которые прекрасно работают, много читают, хорошо ассистируют и уже хорошо оперируют на 2-м году ординатуры. Но, в то же время студенческое образование той же урологии практически 2 недели в году.

Камиль Бахтияров:

Как можно за 2 недели вложить специальность в голову?!

Сергей Даренков:

Я должен отдать свою душу, за 2 недели научить людей урологии, которые никогда не будут урологами. Ординатуры 2 года, много это или мало? Этого мало, мы знаем, что 5-6 лет.

Камиль Бахтияров:

Вся мировая практика показывает, что недостаточно времени. Даже при том, что люди выкладываются, они не успевают освоить все сложности профессии.

Сергей Даренков:

Если говорить обо мне, я случайно получил хорошее образование. 5 лет хирургии, потом урология, я стажировался в Германии у профессора Хоэнфельнера, стажировался у очень известного профессора Новика в Кливленде. В то же время я стажировался в нашем институте хирургии у академика Покровского в отделении сосудистой хирургии. Помимо того, что я каждый год участвую в конгрессе Европейской и Американской ассоциации урологов, ещё я 2-3 раза в году уезжаю на стажировки, допустим, по лапароскопической урологии, по недержанию мочи, или по пролапсам к профессору Делорма во Францию, несмотря на свой возраст.

Камиль Бахтияров:

Не смотря на Ваш возраст и на Ваш статус, Вы постоянно находитесь в движении, это хороший пример для молодежи.

Сергей Даренков:

Еще при моем среднем английском языке. В образовании, конечно, нужно что-то менять. В свое время, когда я был на стажировке в Вашингтоне в Washington Hospital Center, я работал с резидентами. Для меня было очень интересно. Во-первых, резиденты 1-2-3-4-го года работали в отделении, и у них было все расписано, что должен и имеет право делать резидент 1-2-3-4-го года. Резидент 4-го года оперировал всё. На операциях не резидент ассистирует профессору или доценту, а наоборот, профессор помогает резиденту оперировать. Очень хорошее образование, но очень жестокое. Не все выдерживают, многие уходят, многих выгоняют, если они не сдают контрольные тесты.

Камиль Бахтияров:

Вы, наверное, сталкивались с нашими выходцами из России. Как они чувствуют себя в Америке, конкурентноспособны или нет?

Сергей Даренков:

Вполне конкурентноспособные люди. От нас уезжали в Америку или Германию разные люди, разной подготовки, но через некоторое время они становились очень опытными специалистами. Я приведу пример. Мы же встречаемся с коллегами, в рамках Американской ассоциации урологов создана секция русскоязычных урологов, где проходят заседания в рамках конгресса на английском языке, но люди русскоязычные, бывший Советский Союз. Буквально в каждом городе Соединенных Штатов работают наши бывшие соотечественники, мы встречаемся с ними, обмениваемся впечатлениями, опытом, они на очень хорошем уровне. Про Германию и говорить нечего, там еще больше наших, наша кандидатская котируется в Германии. Последнее мое посещение Германии —город Хоф, клиника профессора Келлера, профессор очень удовлетворен работой наших российских коллег, приехавших к нему. Много коллег не только из России, но и из Украины, Белоруссии, из республик бывшего Советского Союза, работают в клинике и очень хорошо. Образование, все-таки, нормальное, но хотелось бы лучше.

Камиль Бахтияров:

Кто хочет, тот достигает. Многие люди, которые туда съездили, говорят, что да, там фантастическое оснащение. Чем еще они отличаются от наших специалистов?

Сергей Даренков:

У меня мнение, что наши врачи нисколько не хуже западных. Что касается организации здравоохранения, то просто беда.

Камиль Бахтияров:

Самого лечебного процесса, кто и во сколько приходит, кто и чем занимается. Бывает так, что доктор занимается перекладыванием пациента после операции, а не медбрат.

Сергей Даренков:

Здесь можно долго говорить. Медицина ― это не только врач, а целая система: медсестры, санитарки, обслуживающий персонал. На Западе врач – это Бог, соотношение медсестёр и санитарок к врачам 4:1, вряд ли у нас в клинике так. Сестры у нас не очень подготовлены; мы говорили об образовании ― нужно научить и медсестер в том числе. Были случаи, мы отправляли на обучение медсестер, было очень полезно.

На Западе главной фигурой в медицине является врач-специалист, а у нас России – главный врач. Да, они сейчас толковые и хорошие, но не всегда. Получается так, что молодые люди, о которых мы говорили, хорошие специалисты, а нужны ли они, кому они нужны? Они нужны только больным. Зачастую они не нужны администрации, чиновникам, бюрократам не нужны, может быть, потому что они деньги зарабатывают, это не связано с работой специалистов. На Западе хороший доктор ценится. Как футболисты, которых переманивают их команды в команду. Хороший доктор ценится, и клиника хочет, чтобы специалист попал к ним и работал, на него идут больные. Наверное, и у нас скоро так будет.

Камиль Бахтияров:

У нас уже так происходит. Я знаю больницы, у меня есть информация, что из гинекологического отделения ушел доктор, и количество операций упало вдвое, потому доктор владел разными технологиями, а другие не владеют. Он ушел в другую больницу, и главный врач сейчас кусает локти. Такое явление есть, причем, ушёл человек с зарубежными стажировками, со знанием английского языка, он не является кандидатом, не доктор наук, но он хорошо оперирует. Все, больница лишилась такого специалиста, он ушел в другое место, и пациенты ушли за ним. Мы к этому идем, и администрация должна реагировать.

Сергей Даренков:

Мы сегодня говорим достаточно оптимистично про нашу медицину, но многие говорят: все пропало, все разрушилось. Было хуже. Я помню, когда я был молодым урологом и ездил в метро, я соревновался с уборщицей метро по зарплате. Едешь и читаешь объявление: такая-то зарплата. Эх, у меня гораздо меньше. Потом у меня поднимается зарплата, но у нее еще больше поднимается. Потом я пересел на машину и перестал соревноваться с уборщицей в метро. Основная причина – недофинансирование, медицина очень дорогая область. У нас же есть очень умные люди, бизнесмены, некоторые из них даже хотят построить клинику и вкладывать туда деньги. У меня сложилось впечатление, что эти умные люди – экономисты, финансисты – тупеют, когда начинают заниматься медициной. Они не осознают, что медицина очень дорогая.

Камиль Бахтияров:

До конца не осознают, иногда осознают, когда уже вложились и надо что-то делать, хотят возврат.

Сергей Даренков:

Я считаю, что можно сделать так, чтобы и у нас в стране медицина была рентабельна. Мне кажется, можно так сделать; это трудно, получится не скоро, но вполне возможно.

Камиль Бахтияров:

Мне бы хотелось поговорить про Вашу педагогическую деятельность. Я знаю, что Вы были и сейчас заведующий кафедрой. Как у вас построена работа на кафедре, учитывая Ваш большой опыт? Вы видели, как обучают за рубежом, Вы внедрили что-нибудь у себя на кафедре? Поделитесь секретами.

Сергей Даренков:

Во-первых, я считаю, что обучающийся урологии молодой человек должен успевать все в жизни. Он должен хорошо работать, много читать, заниматься спортом, ходить в театры; много читать не только научную литературу, хотя приходится, но и художественную. Должен успевать все. Учеба ординатора не только на лекциях, не только на практических занятиях, главная учеба ― на конференциях по разбору больных, когда он занимается лечением данного конкретного больного под руководством своего куратора. Поступил больной с мочекаменной болезнью, ординатор должен почитать на данную тему всё, не только учебник, но и монографии, и не одну, посмотреть видеофильмы и презентации. Читать учебник…

Камиль Бахтияров:

Учебники опаздывают на 10-15 лет, если говорить откровенно, если посмотреть списки литературы в учебниках. Во-первых, учебники долго пишутся, это кропотливый труд и многие люди отказываются писать учебники. Конечно, приятно держать в руки красивую книгу с красивыми картинками, хорошо написанную, с хорошими ссылками. Но, что лукавить, это тяжелый труд, не все профессора и академики соглашаются писать, и надо свой коллектив попинать, чтобы все сложилось. Я тоже со студентами общаюсь, они говорят: мы пользуемся UpToDate и клиническими рекомендациями, которые существуют, и ищем еще источники в международных журналах.

Сергей Даренков:

Заметьте: по данному конкретному больному, который сейчас лежит в его палате, которого он лечит, которого он описывает и участвует в операции больного. У нас в центре мы занимаемся всем, всей урологией. Отделения бывают разные. Одни урологические отделения специализируются по мочекаменной болезни, другие по экстренной урологии. В нашем центре 2 отделения и мы занимаемся всем: и экстренной урологией, и мочекаменной болезнью, эндоурологией, онкологией, реконструктивной урологией, пытаемся заниматься вплотную нейроурологией, урогинекологией. Вроде бы перечислил все. Поэтому ординатор у нас может увидеть многое, конечно, за 2 года. Мне бы, например, хотелось, и такое уже было, когда ко мне приходили в ординатуру люди после ординатуры по хирургии ― получается, уже 4 года у человека. Он проучился в хирургии и пришел учиться урологии; урология, все-таки, хирургическая специальность. Получается, что уже хорошо, уже выход из положения.

Камиль Бахтияров:

Я знаю, что Вы являетесь членом национальной ассоциации заслуженных врачей России, где есть направление наставничества, менторство, – сейчас модная тема. У нас она тоже обсуждалась на кафедре, сказали, что каждый профессор, доцент должен участвовать в воспитании 2–3-х ординаторов, в зависимости кого и к кому прикрепили. Насколько я знаю, за рубежом эта работа оплачивается, у нас такого нет, у нас всё на общественных началах. Как Вы относитесь к этому течению? Может быть, у Вас не ординаторы, а просто молодые доктора, как Вы их воспитываете, курируете? Поделитесь, пожалуйста, своим опытом.

Сергей Даренков:

Как правило, это ординаторы, с которыми я работал. На Западе молодой человек очень уважительно называет своего ментора. Для них ментор ― важный человек не только по урологии, а и по жизни учитель, я с этим согласен. Как я понимаю? Я сопровождаю своих ординаторов.

Камиль Бахтияров:

Это очень важно, Вы как-то мне рассказывали, что даже трудоустраиваете.

Сергей Даренков:

Да, сейчас достаточно трудно получить хорошую работу. Пользуясь своими знакомствами, я пытаюсь, и у меня получается устраивать своих выпускников в различные клиники. Мне хотелось бы некоторых оставить у себя, но я этого делать не могу. Приходится и за границу отправлять на обучение к знакомым профессорам, в другие города, в московские клиники. У меня много молодых людей, с которыми я общаюсь. Сейчас это выглядит таким образом: звонок, «Сергей Петрович, хочу посоветоваться. Отправил Вам по WhatsApp снимочки, посмотрите. Я присылаю к Вам?» ― «Нет, сделаешь сам, или я приеду к тебе». В ближайшие дни я поеду помогать на операции своему бывшему ученику, бывшему ординатору. Я очень уважаю академика Лорана Олега Борисовича, он пример, у него по всей стране есть ученики. Когда мы с ним общались, он мне говорил: «Сергей Петрович, есть ученики, а есть ученички», – так он называет людей, которые его подвели, или неправильно себя повели, или ушли из профессии. Или покойной профессор Манагадзе – уролог, руководил Национальным Центром урологии Грузии. Советский человек, который учился в Советском Союзе, к сожалению, скончался месяц назад. Это уважаемые люди, настоящие менторы в хорошем смысле слова. Стараюсь быть на них похожим.

Камиль Бахтияров:

Хочу задать Вам вопрос, узнать ваше мнение. Я в эту проблему сейчас очень активно вникаю, смотрю, какие существуют школы. Хочу узнать Ваше мнение по поводу лечения пролапса. Для Вас не секрет, что существуют сторонники лапараскопической школы, такая красивая операция, как сакровагинопексия. Есть всеми нами уважаемый профессор Делорм, который изобрел технологии, которыми пользуется весь мир, и, так называемые, вагинальные сетки. Кто-то является большим противником этих сеток. Ваше мнение, как специалиста?

Сергей Даренков:

Мне сейчас легко говорить; Вы специалист, я тоже занимаюсь данной проблемой, нам сейчас будет интересно обсуждать. Помните, сначала было «только местными тканями», а потом нам стали говорить: это же грыжа, а грыжи мы лечим сетками, хирурги так делают, давайте использовать сетки. Пошли сплошные сетки. Потом в Америке специалисты получили некоторые осложнения, и получилось, что сетки отменили, запретили, были судебные дела. Мне кажется, что все крайности от дьявола, должна быть какая-то золотая середина. Мы заговорили сейчас об очень известном, талантливом ученом, урологе, профессоре Делорме. Я с ним хорошо знаком, был у него в клинике, он был у нас в клинике, настоящий ученый. Пирогов изучал анатомию на трупах, то же самое делал Делорм. Он так делал для того, чтобы избежать осложнений установки сетки. Имеется в виду, что очень большие варианты отхождения тазовых сосудов, расположения пудендального нерва, обтураторного нерва и так далее. Именно поэтому получаются осложнения, об этом нужно знать. У профессора Делорма великолепные результаты; в Европе сетки ставят, в Америке сетки не ставят.

Если говорить о лапараскопической технике, мне эта операция нравится. Может быть, потом она мне разонравится, мы сейчас получим результаты, проанализируем их. Операция красивая, и мне кажется, что это универсальная операция, можно устранить ректоцеле, цистоцеле, пролапс, возможно удаление матки.

Камиль Бахтияров:

Все-таки, сакровагинопексия хорошо работает на удаленной матке.

Сергей Даренков:

Согласен, на удаленной матке, но довольно часто приходится делать, мне нравится эта операция. У нас в клинике гинекологи ставят сетки и с хорошим результатом. Мы в урологии делаем сакрокольпопексию и тоже ставим сетки. Поэтому я за то, чтобы все было продумано и строго по показаниям.

Камиль Бахтияров:

Наверное, тут нужно еще исходить из соображений, насколько человек владеет той или иной методикой. Можно же дискредитировать методику. Понятно, что ее нужно делать по показаниям и хирург должен ею в совершенстве владеть, зная анатомию. Как говорят мои коллеги, при постановке вагинальной сетки человек должен иметь глаза на кончиках пальцев. Он должен пройти такие курсы, в том числе и кадавер-курсы, иначе невозможно. Когда показывают на многих конференциях и мастер-классах, как сидит хирург и рядом сидит учащийся, и 20-30 человек в зале, то обучается именно тот человек, который сидит рядом, который рукой, пальцем ощущает те или иные анатомические структуры. Те люди, которые сидят в зале, не получат эффекта от обучения, мое глубокое убеждение.

Сергей Даренков:

Вы совершенно правы. Кривая обучения должна быть дольше, именно этим мы и занимались в клинике у профессора Делорма. Мы ассистировали ему на операции, потом он ассистировал нам, мы это прочувствовали. Чтобы врач посмотрел операцию и завтра уже начал широко использовать сетки ― так не пойдет, надо учиться; видите, опять образование.

Камиль Бахтияров:

У нас, мне кажется, с этим проблема, потому что мануальные навыки можно приобрести исключительно на кадавер-курсах. Насколько я знаю, у нас единственная структура, которая имеет официальное разрешение работать на кадаверах, это Военно-медицинская академия. Многие кадавер-курсы по нашей специальности и по урологии, мастер-классы проходят с участием сотрудников Военно-медицинской академии. Вы представляете, какая потребность в таких операциях! По статистике – те же самые пролапсы, после 45 лет недержание мочи, так называемые, стыдные вопросы, не каждая женщина об этом скажет. Конечно, нужно мастерство доктора, который сможет разговорить пациентку, который сможет ее убедить, что нужно рассказать о своей проблеме, но это уже этика, деонтология общения с пациентом.

Сергей Даренков:

Полностью согласен. Сейчас появились такие молодые доктора, которые мне не нравятся. Они считают, что должны работать только в операционной, не общаясь с больным ни до, ни после операции. Такого быть не должно. Наверное, это новая школа, либо я ретроград, но, мне кажется, что я должен принять больного, поговорить с ним, убедить его, получить информированное согласие, я должен его оперировать, должен разработать план реабилитации и осуществить его.

Камиль Бахтияров:

Все сейчас говорят, что какие-то профессии уйдут вообще из нашего быта. Мне кажется, что профессия доктора никогда не уйдет, какие бы телемедицинские технологии ни вводились, какими приложениями мы бы ни пользовались, в любом случае профессия доктора, личное общение, личный осмотр очень важен.

Мы как-то с Вами общались, и я Вас спросил: «Чего Вы боитесь в отношении Ваших учеников? Вы мне сказали очень красивую фразу, она меня потрясла, не каждый учитель может так сказать.

Сергей Даренков:

Я на самом деле боюсь оказаться ретроградом, что-то запретить новое, новую технологию, мне даже страшные сны снятся, что я это делаю. Я должен разрешить, но я должен проконтролировать, если человек берется это сделать, готов ли он. Если готов, я разрешаю и, действительно, я очень боюсь, потому что я сам попадал в такие ситуации. Когда я приезжал, получив какое-то образование, а мне говорили, что я не должен делать эти операции ни в коем случае; приходилось все полученные знания внедрять, нужна была определенная настойчивость.

Камиль Бахтияров:

Когда молодой специалист приезжает к себе на родину со стажировки, пообщавшись с мэтрами, у него есть эйфория, и ему нужно дать правильный вектор.

Сергей Даренков:

Для этого и нужны менторы, наставники. Можно повыгонять людей старше 60-ти лет, повыгонять из клиник, набрать молодежь, обучить ее за границей ― и что, будет хорошо? Нужна школа.

Камиль Бахтияров:

Нужна школа и нужно пользоваться опытом людей, которые видели многое, видели становление, видели и сложные моменты, осложнения. Потому что хирургия, урология, гинекология имеет определенный процент осложнений, куда бы ни шли, все равно он происходит. Есть моменты, которые зависят от хирурга, а есть, которые не зависят от хирурга. Мое глубокое убеждение, нужно пользоваться опытом профессоров и страховать молодежь. У меня хорошие учителя, и в сложных ситуациях я с ними советуюсь. Мои студенты и ординаторы, и молодые доктора приезжают, спрашивают, я им отвечаю, что сделал бы так. Они потом позвонят и скажут: «Сделали, спасибо, все хорошо». Конечно, очень приятно.

Хотелось бы еще с Вами поговорить на такую тему. Сейчас, как Вы сказали, весь урологический мир у нас ориентирован на робот-ассистированные операции. Я знаю, что Вы в каком-то смысле являетесь фанатом робот-ассистированных операций.

Сергей Даренков:

Нет, я бы не так сказал. За роботом будущее, но я не фанат, нет. Я думаю, что будут роботы гораздо более совершенные, чем сейчас. У робота есть свои преимущества и свои недостатки. Сейчас во всем мире многие операции делают на роботах. У нас роботов относительно мало. Я сделал всего лишь 10 операций на роботе.

Камиль Бахтияров:

За рубежом или у нас?

Сергей Даренков:

У нас, пока робот был. Я думаю, что за роботом будущее и это нужно развивать.

Камиль Бахтияров:

Насколько я знаю, американская школа ориентирована на робот-ассистированные операции в гинекологии, урологии. Как европейцы относятся к роботам?

Сергей Даренков:

Так же хорошо, как и американцы, но часто как маркетинговый ход. «Я пойду в эту клинику, буду лечить пневмонию, потому что в этой клинике есть робот, она хорошо оснащена». Все хорошо относятся к роботам, но он очень дорого стоит.

Камиль Бахтияров:

Сам робот стоит 1,5 миллиона долларов и обслуживание 6000 долларов. Не все клиники могут себе позволить. Я знаю, сейчас в Москве, в Московской области даже частные клиники стали закупать роботов.

Сергей Даренков:

Робот должен работать и нужно, чтобы коллеги получили опыт. Если они будут делать по одной операции в месяц, вряд ли будет хорошо, это тоже проблема. Хорошие результаты в том отделении, в той клинике, где делают много операций на эту тему, где подготовлен не один специалист, а подготовлена команда из врачей и сестер. Они занимаются реконструкцией того-то, делают это часто, делают каждый день и результаты должны быть хорошие.

Камиль Бахтияров:

Насколько я знаю, когда в какой-то городской клинике запускаются робот-ассистированные операции, то оправляют на обучение не только бригаду врачей, но и бригаду медсестер. Должна быть слаженная команда.

Сергей Даренков:

Иногда даже анестезиологов, медсестер. Есть консольный хирург, который оперирует, и есть хирург, который ассистирует около больного, осуществляет докинг. Я надеюсь, что появятся роботы, где будет многоразовый расходный материал и так далее, гораздо дешевле. Оперирует ведь не робот, оперирует хирург, Вы же знаете.

Камиль Бахтияров:

Конечно. В 1990-х годах сотовые телефоны были дорогими, сейчас они стали намного дешевле, меньше по размерам, практически нет человека, которые не использует сотовый телефон. Наверное, мы придем к тому, что во многих больницах будут роботы.

В России есть центры, которые обучают робот-ассистированным операциям?

Сергей Даренков:

Сейчас появился центр в Первом медицинском институте, также надо не забывать про профессора Пушкаря Дмитрия Юрьевича, у него уже 2 робота, он начал заниматься нашим российским. Пожалуйста: 50-ая больница и университетская клиника Первого медицинского института. Очень хорошие результаты по роботу.

Камиль Бахтияров:

Фактически все сконцентрировано в столице?

Сергей Даренков:

Нет. В России есть оазисы урологии, в Ростове очень хорошая школа урологии и очень хорошие данные на роботе. Санкт-Петербург, Екатеринбург, боюсь что-то забыть. Есть действительно очень хорошие центры. Краснодар, очень талантливый ученый и клиницист профессор Медведев Владимир Леонидович, шикарная, хорошо оснащенная клиника. Они делают уникальные операции на роботе вплоть до пересадки почки, такого на Западе не делают, я об этом узнал на конференции. Мы организуем конференцию, и я приглашаю коллег со всей России, со всего СНГ, Европы и Америки, они приезжают и показывают нам операции. Наша ежегодная конференция, которую мы устраиваем, особого формата, где нет презентаций, нет лекций, нет докладов, есть только видеофильмы и обсуждение. Это очень важно, потому что, допустим, пролапс со стороны гинеколога, пролапс, как делает проктолог, как делает уролог и из разных клиник тоже.

Камиль Бахтияров:

Последний вопрос: Ваша мечта?

Сергей Даренков:

Мы говорили о роботе. Моя мечта ― работать на роботе, работать в хорошо оснащенной клинике, и чтобы лечение было бесплатно для больных.

Камиль Бахтияров:

На этой оптимистичной ноте мы закончим. Я Вас благодарю, что Вы нашли время в своем плотном графике! До новых встреч!