Саркис Григорян:

Добрый день, уже точнее вечер, сегодня четверг, 7 вечера, и как обычно мы в эфире программы «Искусство интеллекта», обсуждаем искусственный интеллект и все вещи, которые так или иначе с ним связаны. Сегодня у нас в гостях, их двое, в отличие от того, как у нас обычно это бывает. Лоран Акопян, это исполнительный директор научно-исследовательского центра оптоэлектроники, медицинской техники и искусственного интеллекта MФТИ, который создан совместно с «Швабе». А также заместитель генерального директора компании «Нейроботикс». Второй наш гость, это Владимир Конышев, генеральный директор компании «Нейроботикс» и заведующий лабораторией нейроробототехники MФТИ. Как много. Спасибо большое, что пришли. Тема у нас сегодня будет, наверное, такая интересная и крайне актуальная, это «Коммерциализация научных исследований» и всё, что связано с этими вещами. Давайте тогда я начну, первый вопрос задам Лорану. Лоран, у тебя очень интересная биография, ты учился и начинал как учёный, ты кандидат физико-математических наук, ты инженер по профессии. Но сейчас ты занимаешься тем, что организуешь связь бизнеса и науки, организуешь саму экосистему, помогаешь организовать вместе со многими людьми, которые на базе МФТИ. Расскажи, как у тебя получился такой переход из науки в бизнес на личном примере, и как ты из этого понял, что нужно делать для экосистемы, для всех. 

Лоран Акопян:

На самом деле, если честно, меня напрягает вот эта постановка вопроса, что был учёный, стал бизнесменом, скажем так. Во-первых, я так не чувствую, я думаю, что многие, кому приходилось эту «трансформацию» испытывать, они немножко некомфортно бы себя чувствовали. Дело в том, что я, на своём деле, до сих пор занимаюсь исследованиями, я занимаюсь математикой, пишу статьи, сейчас готовлю докторскую диссертацию. Действительно, с бизнес нагрузкой это всё усложняется, тем не менее, я не считаю, что я ушёл из науки в этом смысле. Единственное, что наука сама по себе, на мой взгляд, меняется, и традиционное восприятие даже исследователя, учёного кардинально меняется, не только у нас в России, это мировой тренд. Касательно моей текущей деятельности, она действительно комплексная. Если честно, я до сих пор до конца сам для себя не осознал, как бы это описать. Я тут пару дней назад смотрел классификатор должностей, я думаю, что Владимир тоже часто это делает, я там не вижу те специальности, по сути, которые сейчас уже существуют. Например, мне интересно было, есть ли такая область, как робототехника даже. Во многих даже, если ты откроешь headhunter, там нет робототехники, как области исследований. Мы занимаемся нейроробототехникой, например. 

Саркис Григорян:

Это ещё дальше от headhunter. 

Лоран Акопян:

Это ещё дальше. И конечно, мы даже не говорим о том, что нет такой области, как искусственный интеллект, тогда как, в принципе, сфера, в которую мы все вовлечены, начиная от исследователей, заканчивая инвесторами, это безусловно, область искусственного интеллекта. Поэтому настолько то, что мы делаем, опережает время, надеюсь, это не звучит нескромно, но это, к счастью, действительно так. Настолько это опережает время, что даже люди не успевают понять иногда, они в какой роли. Мне кажется, как мне это видится, наверное, это правильно и, наверное, я бы даже сказал, что профессии будущего, они не будут профессиями. То есть люди будут настолько полно реализовывать свой потенциал, неважно, они знают сложные математические теории или они просто очень хорошо умеют шлифовать стены. Они это будут делать настолько свободно и настолько не ощущая, что они на работе, что вполне может быть, что вот это текущее непонимание, не то, что непонимание, а неопределённость конкретная, что какая-то конкретная должность, вы перечисляли кучу каких-то моих должностей, но если честно, это всего лишь некие инструменты. Я никоим образом себя не чувствую, как квантовая частица, она совершенно не чувствует, одна частица и всё. Поэтому такого дуализма у меня нет и быть не может, потому что современный профессионал, это человек, который глобально должен думать о проблемах общества. Искусственный интеллект, это тоже инструмент, по большому счёту. Если над этим задумываться, в хорошем его смысле, это великолепный инструмент, который может не просто облегчить жизнь человека на планете, но который может открыть перед ним те горизонты, о которых он даже не мог мечтать. Поэтому если в обобщённой такой категории, я занимаюсь как раз тем, что я открываю горизонты и для исследователей, и для инвесторов, каждому своё в этом смысле. Но чем больше я занимаюсь этой областью, тем больше я начинаю понимать, что когда-нибудь эти грани между коммерческими людьми и некоммерческими людьми, они сольются. Точно так же, как искусственный интеллект, фактически, он стирает грань между гуманитарными науками и, как раньше это называли жёстко, естественными науками. Потому что если сегодня задуматься, кто такой программист, он разве технический специалист? Я бы так не сказал, потому что у программистов не совсем строго математическое мышление. У них также очень эстетическое мышление. Это люди, которые доводят до уровня искусства свои творения. Математика в этом смысле более консервативная, более замкнутая наука, а программирование позволяет, фактически, эту абстрактную, сложную математику превратить в очень конкретный продукт. Вот в этом и есть весь искусственный интеллект, это некий триумф математиков над вот этим современным миром. 

Саркис Григорян:

Скажи, или это к Владимиру лучше вопрос. «Нейроботикс», я правильно понимаю, что эта компания, это дочка, ребёнок вашей экосистемы, это одна из компаний, которая родилась в рамках вот этой системы МФТИ и развивается. 

Лоран Акопян:

С одной стороны, да, но я думаю, что лучше об этом расскажет основатель, это будет гораздо интереснее, чем я. 

Владимир Конышев:

Компания появилась в 2004-м году, центр появился, наверное, гораздо позже. И интересно называние, Лоран упомянул, такого термина «нейроробототехника» ещё нет, он не устоявшийся, хотя в Википедии уже появляется такое понятие нейроробототехника. Она у нас появилось в 2004-м году. Может быть, надо было запатентовать, на самом деле, название. 

Лоран Акопян:

Я всегда говорил об этом. 

Владимир Конышев:

Оно родилось не случайно, потому что по образованию я врач-биофизик, работал программистом в области нейрофизиологии. И многие нейрофизиологи, они изучают мозг и считают, что ту информацию, которую они получают при изучении мозга, она поможет в создании искусственного интеллекта. И наоборот, разработчики искусственного интеллекта, многие из них читают статьи, посвящённые исследованиям мозга. И наши коллеги из ЦНТИ в экосистеме, в которой мы живём, очень многие математики, начинаешь с ними говорить, они очень хорошо представляют, как работает мозг. Есть цикл блестящих лекций, которые организованы в отраслевом союзе НейроНет и так далее. И «Нейроботикс», он как раз отражает этот дуализм. Без понимания работы мозга нельзя создать правильно, хорошо работающий искусственный интеллект. С другой стороны, нейрофизиологи, у них так много задач, что именно создание искусственного интеллекта, оно может помочь исследователям мозга сфокусироваться на том, что нужно, чтобы мы быстрее продвигались в искусственном интеллекте. Поэтому нейроробототехника, она как бы подчёркивает, с одной стороны, человек, нейро, с другой робототехника. Потому что с моей точки зрения у искусственного интеллекта, конечно, есть собственное применение в отрыве от железа. Но триумфом будет, конечно, когда методы искусственного интеллекта, они приведут к созданию роботов. Роботов тех, которых мы видим в фильмах, похожих в данном случае на людей, если это роботы живут вместе с нами. Конечно, на производстве эта работа специализированные и так далее. Поэтому название нейроробототехника, оно подчёркивает дуализм, как правильно решать эту задачу. 

Саркис Григорян:

Каких роботов, мы сейчас говорили про нейро, есть какие-то индустриальные роботы. Каких роботов выпускаете вы, на чём сфокусированы исследования вашей компании. 

Владимир Конышев:

Робототехника - это достаточно долгоиграющая индустрия. Первые индустриальные роботы, насколько я знаю, появились в сороковых годах прошлого столетия, они были простые. Потом рассвет, бум индустриальных роботов, сейчас это основной рынок роботов. В прошлом году, в 2018-м, например, рынок индустриальных роботов в абсолютном выражении составил 19,5 млрд. $, всего было поставлено 400.000. И это роботы, на самом деле, которые работают на производстве автомашин или, допустим, создают электронные платы и так далее. Это роботы без искусственного интеллекта. 

Лоран Акопян:

Это ещё малое число, на самом деле, 19 млрд., если сравнивать... 

Владимир Конышев:

Но с появлением прорывов, последнего прорыва в искусственном интеллекте, связанного с глубоким обучением machine learning и т.д., начали расцветать другие области робототехники. В первую очередь, это у всех на слуху, автономный транспорт, появилось направление коллаборативных роботов. Это роботы, которые маленькие, но работают вместе с человеком. Они позволяют автоматизировать какие-то операции для малого бизнеса. Малого бизнеса гораздо больше, чем крупного, и рынок этот пока в абсолютном выражении составил 1 млрд., но у него скорость роста гораздо больше. И в этом рынке, например, очень интересно, что так как робот работает в неконтролируемой среде, если индустриальный робот находится в ограждённом от людей пространстве, то коллаборативные роботы, они работают с человеком вместе, поэтому там важен искусственный интеллект. Здесь уже пропорция, сколько стоит железо и сколько софт, в настоящий момент составляет 70 и 30 %. Поэтому всё, все те методы искусственного интеллекта, которые развиваются, они двигают индустрию коллаборативных роботов. Третье направление, которое я бы хотел отметить, это медицинская робототехника. 

Саркис Григорян:

Это очень интересно, потому что я думаю, это то, что человек может на себе почувствовать, в первую очередь. Заводы большие, производства, это здорово, но простой человек где это может увидеть. 

Лоран Акопян:

Это та область, которая сейчас наиболее хорошо у нас коммерциализируется в России, у нас есть конкретные прототипы, Владимир расскажет. 

Владимир Конышев:

Я начну, наверное, со стандартных, кто что слышал, это роботы-хирурги, которые выполняют очень тонкие операции лучше, чем человек. На самом деле, это не совсем роботы. Хирург с помощью этого манипулятора выполняет очень тонкие эндоскопические операции. 

Саркис Григорян:

То есть это аватар. 

Владимир Конышев:

Да. Аватар, то есть это не совсем. 

Саркис Григорян:

Как робот Fedor, который был. 

Владимир Конышев:

Фактически, да, там есть примеры сравнительной оценки, насколько такой робот эффективен, допустим, при операции на простате и так далее. Человек допускает больше ошибок, а тут за счёт микрохирургии и рана меньше, и так далее. Но параллельно этому развивается другая индустрия, реабилитационные роботы. Лоран совершенно прав, что здесь рынок гораздо больше. Потому что реабилитация, она требует длительного процесса и, как правило, врачи-реабилитологи, они несколько месяцев с пациентами, которые нуждаются в такой помощи, работают, а их не хватает. Не хватает не только в маленьких или средних городах, но и в больших, в Москве и т.д. Приведу два примера, с которыми мы работаем, «Нейроботикс» работает. Например, в рамках национальной технологической инициативы у нас идёт большой проект, связанный с реабилитацией больных после инсульта. При инсульте часто возникает моторная дисфункция, люди перестают, теряют возможность управлять своей рукой. Обычно врач-реабилитолог каждый день в течение часа обучает заново человека брать стакан, яблоко, вилку и так далее. Это нужно производить в течение месяца. Соответственно врач за месяц может реабилитировать максимум восемь человек, а то и меньше. Это не только характерно для нашей страны, но и за рубежом. Поэтому роботы, которые замещают человека, работу, они очень востребованы, рынок огромный. В России по разным оценкам, 450 – 600.000 инсультов ежегодно, и треть таких больных требует реабилитации, это сотни тысяч человек. Если их не реабилитировать, это инвалиды. Это инвалиды, которые не могут сами поесть, не могут сходить в туалет. Мы их не видим, они все по домам, на самом деле, это серьёзная социальная нагрузка, по оценке по нашей стране я не могу привести, но в Европе это 450 млрд. евро потерь ежегодно. Причём окно реабилитации очень короткое, примерно 6 месяцев. Если мы их не реабилитируем, все, они законсервируются в своём состоянии. Поэтому индустрия робототехники с искусственным интеллектом, связанная с реабилитацией, она сейчас бурно развивается. В России у нас есть все шансы, этот проект один из первых, который проводится комплексно в мире, он требует много компетенций. Это и робототехника, это и искусственный интеллект, это и психология. Мы эту робототехнику связываем с нейротехнологиями, об этом я подробно расскажу, если возникнет вопрос. То есть это сложный проект, в который вовлечено большое количество людей. Одна компания невозможно, даже мне трудно представить, допустим, как это сделал General Electric, потому что это разные специалитеты, их нужно собрать с разных местах. Вот такое направление у нас развивается. 

Лоран Акопян:

Я бы ещё добавил, что это очень сложно с точки зрения производства, потому что, с одной стороны, затраты довольно большие на единицу, с другой стороны, очень мало есть производственных зон, которые уже адаптированы под это дело. И поскольку каждый день на уровне НИОКР могут быть те или иные прорывы, поскольку медики двигают эти прорывы и требуют эти прорывы, а производство, как правило, строится гораздо медленнее, то для инвесторов это существенный риск. То есть цепочка, она может удлиняться, могут возникнуть производственные проблемы. То есть для больших производителей есть смысл что-либо производить, если у тебя готовое досье, в котором это всё уже настолько хорошо прошло обкатку. Поэтому я бы ещё добавил, что ни одна инновация не обходится без финансистов. К сожалению, в этой области те финансисты, которые могли бы серьёзно выиграть от нашего лидерства, они всё ещё далеки от нас. Они всё ещё не совсем точно представляют алгоритм своих действий. Я вкладываю сейчас столько, потом столько. 

Саркис Григорян:

Ты имеешь в виду бизнес, мы говорим сейчас о бизнесе. 

Лоран Акопян:

Да. Но с другой стороны, я ещё хочу немножко себе противоречить, если мы говорим о наших именно достижениях, могу сказать, что только за последний месяц мы в очень серьёзное сотрудничество вошли с компаниями, это ряд компаний, и это также на государственном уровне, в Саудовской Аравией и с Эмиратами. В этом регионе, который называется MENA, мы имеем очень серьёзные прорывы. В России я хотел бы, чтобы Владимир рассказал о нашем опыте, у нас есть клиники и очень серьёзные доктора, которые помогают нам, фактически, этот путь от прототипа к массовому производству преодолеть за счёт того, что они постоянно говорят нам, как нам лучше двигаться, что лучше для пациентов. 

Владимир Конышев:

Да, это очень важно, что мы работаем в тесной кооперации с врачами, они нам постоянно подсказывают. Это аппарат очень сложный, у него большое количество степеней подвижности. Рука людей ослабленная, ухудшенная трофика, это всё нужно учитывать. Мы этого не знаем. Наши соисполнители, это научный центр неврологии, работающий под руководством академика Пирадова. Оказывают нам неоценимую помощь в том, чтобы методически прорываться, выйти на следующий уровень. А так как мы делаем комплексный проект, это не только экзоскелет, это ещё нейротехнологии, например, интерфейс мозг-компьютер. Если у человека полный паралич, он не может двигать, мы его обучаем управлять своими биосигналами, дальше используются методы искусственного интеллекта, распознать эти состояния, мы приводим в действие руку. И человек, который вчера ещё двигался, сегодня перестал управлять рукой, мы его обучаем новый технологии, он видит, что он опять может овладеть этой рукой. Это у людей появляется надежда, что не всё потеряно, а эмоции в нашей жизни очень важны. 

Саркис Григорян:

Это чудо, можно сказать. 

Владимир Конышев:

Да, и естественно, у нас уже есть несколько случаев, когда один человек прошёл такую реабилитацию, потом выстраивается очередь за подобной, потому что никто не хочет быть инвалидом. Второй пример из реабилитации я хотел бы привести тоже очень важный. При инсульте, как правило, сочетанное поражение, бывает и моторное, и когнитивное. Если человек не двигает рукой, это для него сильное ограничение. Если плохо ходит, это ещё как-то можно. Второе по значимости - это невозможность говорить, называется афазия. Человек говорил, а теперь он мямлит или вообще не говорит. Он не может выразить себя. Внутри он всё понимает, а выразить не может, представляете. Это большой шок. Обычно с такими людьми занимаются логопеды, и их тоже мало. Логопед, у него работа такая, он должен научить заново человека говорить в короткий срок. Потому что окно короткое. И вот больной, который должен приехать в реабилитационный центр, потому что в реабилитационном центре нельзя находиться большой период, у нас срок нахождения в больнице ограничен. После инсульта острая фаза, она длится от 7 до 14 дней, максимум до 21, после этого его выписывают, он находится на дому. Он должен приезжать и в короткий срок он должен научиться заново. А у него не получается ничего произнести. И вот логопед говорит: скажите «рыба», скажите «рыба». В течение часа. Потом переключается на другого больного. К концу такого рабочего дня логопед, он как робот, но уставший. Робот не устаёт, а человек устал. 

Саркис Григорян:

Самому помощь нужна уже. 

Владимир Конышев:

Да, это вы правы, это называется выгорание, профессиональное выгорание. Нам наши партнёры тут, сейчас я расскажу об этом подробно, рассказывают истории, что эти логопеды, они доходят до того, что начинают ругаться на своих... Ну как? И в ответ в них летят табуретки. И вот наши партнёры предложили нам использовать роботов, которые людей учат говорить, представляете. Странно, как робот, и вот вместе с Клиникой Лядова мы создали робота, робота-логопеда, который имеет человекообразную форму, это важно. Если это просто на экране, это не такой уровень доверия, и это мы, наверное, тоже должны обсудить, почему важны антропоморфные роботы. 

Саркис Григорян:

Это эмоциональная близость, создаётся что-то знакомое. 

Владимир Конышев:

Да. У нас есть обычный интеллект, эмоциональный интеллект, здесь работает связка, и человек больше доверяет человекообразному роботу, чем, допустим, проекции лица на компьютерном экране. Это достоверно показано в ходе биомедицинских исследований. И робот, на самом деле, не испытывает эмоций негативных. Он может хоть 10 часов говорить: скажите «рыба». Он не выгорает, в него не летят табуретки. Как раз наш партнёр, ещё раз повторю, академик Лядов, они показали, что эффективность высока. Человек не стесняется. Представьте человека, который заикается, поставили на сцену, он ещё больше будет заикаться. И вот этот человек, он заикается, как в присутствии врача, у него сложности, так и своих родственников. А в присутствии робота такого нет. Поэтому то, что мы увидели, робот-логопед эффективное средство. 

Лоран Акопян:

И это несмотря на то, что с точки зрения бизнеса промышленный робот, который машины строит, запчасти какие-то, о которых рассказывал Владимир, они считались наиболее перспективными с точки зрения внедрения. А здесь мы видим на примере робота-логопеда, что, наоборот, человек-робот находит подтверждённое применение. И именно в этом направлении мы сейчас больше всего вкладываемся. Когда я познакомился с Владимиром, меня очень впечатляла его фраза, почему я решил вложить в эту сторону и как центр, и как личность, почему такая приоритезация робототехники, потому что он произнес такую фразу, он сказал: роботы - наши дети. Я никогда о такой постановке не думал. И когда Вова говорит: вот как дети, говорят, как ты их воспитаешь, такими они станут. Эта фраза очень глубоко меня заинтересовала, потому что я подумал, что на примере пациента с роботом, действительно, он не испытывает тот дискомфорт, который бы он испытал при взаимодействии с обычным человеком. Поэтому вот эта сфера реабилитации с помощью роботов, даже у нас со всех сторон говорят, что в Россия инновации не развиваются, мир нас опережает и так далее. На самом деле, если вы посмотрите на ту же Клинику Лядова, о которой упомянул Владимир, это конкретная клиника по конкретному адресу, в которой лечат 60 пациентов, что является достаточно большим числом. У нас в стране есть планы таких центров сделать гораздо больше, тогда и производительность труда, и медицина сейчас это та сфера, к которой пристальное внимание государства. Потому что мы действительно имеем здесь серьёзные заделы технические, чтобы на эту область посмотреть иначе. Действительно, много проблем, связанных с системой здравоохранения в России. Но и со стороны государства, и со стороны бизнеса в этой отрасли уделяются существенные усилия. Поэтому для нас, как образец, который мы показываем на выставках, мы показываем это нашим инвесторам. Более того, у нас был заказ, Владимир расскажет, буквально, сегодня из Франции поступил заказ. 

Владимир Конышев:

На создание облика. 

Лоран Акопян:

На создание облика. Продажи, они штучные сейчас в каком-то смысле, но они штучные по миру в это области, и поэтому здесь вопрос даже не в том, сколько мы денег зарабатываем с этого, а сколько пользы мы приносим обществу. 

Саркис Григорян:

Что вы что-то делаете. 

Лоран Акопян:

Да, именно это, на мой взгляд, является идеологией, в том числе, отчасти НТИ, что конечно, коммерческая доходность, прибыльность компании, это очень важно для акционеров. Но в новой цифровой эпохе, мне кажется, что мы больше говорим о том, что идеями торговать гораздо выгоднее, чем купюрами, скажем так. Поэтому то, что делает Владимир и команда разработчиков, это имеет колоссальное значение для нашей страны. Потому что достаточно нам появляться на любой крупной международной выставке, и мир узнает о нас теперь не только, как о сверхдержаве, но и очень умной стране, которая делает умные машины для людей, прежде всего. То есть не дронов каких-то, не для машин, а именно для людей. Это сильно подчёркивает, на мой взгляд, в том числе, роль России в современном мире, как созидательной страны. Мне кажется, это очень важно. Именно поэтому роботы в медицине, они прибыльны, в том числе, и по этой причине. Поскольку у нас линейка целая роботов, мы делаем и гарнитуры всякие, нейрогарнитуры, мы делаем экзоскелеты, многие разные вещи делаем. 

Владимир Конышев:

Нейроколяску.

Лоран Акопян:

Коляску сделали, но когда ты заходишь к клиенту, именно смотрите, как мы облегчаем жизнь пациента, сразу отношение даже к бизнесу и к искусственному интеллекту в этом смысле совершенно другое. 

Владимир Конышев:

Я дополню Лорана, подробно я рассказал о двух применениях: нейротренажёры и робот-логопед. В рамках этого проекта мы работаем с более широким спектром пациентов, это и парализованные, которые вообще не двигаются. Есть шейники, они ни ногами, ни руками не двигают. Ещё одно направление, это слепоглухие, они не видят и не слышат, и это целая платформа, которая усиливает наши позиции, как глобального игрока. То есть это называется, как one-stop shop. То есть люди, когда мы показываем, что вся линейка, фактически, мы можем предоставить услуги по реабилитации, по системной помощи, по абилитации, то конечно, интерес глобальных игроков к нам возрастает. Не случайно инвесторы из Саудовской Аравии, они сейчас очень проявляют большой интерес. Хотел немножко дополнить Лорана в смысле команды. Это очень важно, имея идеи, недостаточно продвигать, нужно ещё создать команду, которая работает, как единое целое, которой не нужно много слов, чтобы двигаться. «Нейроботикс» занимается робототехникой с 2011г., этo основной капитал компании. Мы постоянно делаем антропоморфных роботов. Наши самые известные, это робот Алиса, Александр Пушкин, Алан Тьюринг, это роботы серии А. Мы их достаточно много продаем в школы, на выставочной деятельности и т.д. Мы будем продолжать. Но медицинская робототехника позволяет это быстро коммерциализировать, потому что требования к антропоморфным роботам, они очень большие. Я их называю социальные роботы. Есть сервисные роботы, если набрать в интернете, это обычная такая тумбочка с головой, сферическая, там могут быть глаза отображены, на колёсиках, это называется сервисный робот, который может что-то подсказать и так далее. Социальные роботы, они уже в моём понимании должны быть похожими на человека, и они должны распознавать эмоции человека, уметь их проявлять, и их роль будет больше. Робот-логопед - один из примеров. То, что я вижу, что в нашем информационном обществе всё-таки не хватает общения. Как это ни странно, все хотят поговорить. Но нам не хватает того, кто бы это слышал. Один из примеров, это пожилые люди. Бабушки наши, дедушки, наши родители, фактически, которые живут далеко, которых мы навещаем, но которым не хватает общения. И на примере своей мамы я увидел, как человек, которой больше 85 лет, она с интересом общается с роботом. Она, как и дети, на самом деле, маленькие дети тоже воспринимают антропоморфных роботов с человеческим обликом, как нормального партнёра. 

Саркис Григорян:

Как существо некое. 

Владимир Конышев:

Да, как существо разумное, с ним можно общаться, и тут важны именно все компоненты искусственного интеллекта. Сюда много что относится, и зрение, и речь, и эмоции, и сильный интеллект, до которого нам, может быть, ещё долго идти и так далее. Но эти социальные роботы, они сейчас будут востребованы. Мы уже упоминали интерес наш с Ближнего Востока, так вот речь идёт о том, чтобы такие роботы появились в аэропортах, на фронтдесках университетов, причём этот робот, его не нужно обучать языкам, он сразу, как через сервис он может говорить на всех языках. То есть к нему обратился китаец, он ответил ему по-китайски, обратился араб, он ответил по-арабски, обратился русский и так далее. Сейчас вот это всё складывается, все эти методы отдельные искусственного интеллекта, которые сейчас бурно развиваются, они сейчас приводят к тому, что мы готовимся к следующей революции роботов, которые похожи на людей, которые нам необходимы, как собеседники, как друзья. Лоран уже упомянул, что мы к роботам относимся, как к детям, в том смысле, что то, что мы в них вложили, мы и получим обратно. Они нас рассматривают, как родители. Нормальный человек, хорошо воспитанный, он относится к своим родителям с большим пиететом. И роботы, они к нам будут относиться, как наши дети. 

Саркис Григорян:

Хорошая такая, добрая позиция. Вот какой вопрос, всё-таки у нас тема коммерциализация, и когда вы рассказывали о том, какой пул огромный разноплановых специалистов нужен для того, чтобы провести исследования, чтобы приблизиться к решению какой-либо задачи, мы сейчас понимаем, что вы уже достаточно известная компания на рынке, вас знают, ваши решения зарекомендовали себя. Но при всем при этом похожие вещи просто так в одиночку на свои деньги не сделать. Мы видим, что в бизнес в самой ранней стадии, только начало научных исследований каких-то, не особо желают вкладывать, потому что очень долгая цепочка от идеи, каких-то направлений, исследований до продукта. Как государство помогает с фундаментальными исследованиями? Потому что мы понимаем, что одна из неотъемлемых необходимостей, требований, это финансирование таких исследований государством. Потому что бизнес, он чаще думает, чтобы заработать, а наука должна развиваться во все стороны, и нужно копать, не зная, найдёшь ты там что или нет. Как мы видим, большинство открытий случается иногда случайно. Кто? Наверное, Лоран. 

Лоран Акопян:

Я попробую начать и потом передам слово Владимиру. 

Саркис Григорян:

Как у нас государство работает. 

Лоран Акопян:

Я не могу рассказать, как работает государство, слишком большой вопрос для меня, но я бы, наверное, начал с того, что программа НТИ, которая, фактически, с 14-го года она начала появляться, и сейчас эта программа очень всерьёз разогналась, можно так сказать, она очень хорошо работает на мой взгляд. Наверное, лучше всего я знаю эту программу государственную. Я бы сказал, что она правда замечательная. 

Саркис Григорян:

Для зрителей это национальная технологическая инициатива. 

Лоран Акопян:

Национальная технологическая инициатива, мы имеем непосредственное отношение, и как компания, и как центр искусственного интеллекта, к этой программе. Это одна из, наверное, немногих программ, которая даёт очень конкретные результаты. В чём этот результат выражается. Фактически, появляются компании, которые действительно на ранних стадиях получают гранты. В каком-то смысле, что мне нравится в этой программе, это то, что грант получает даже не компания или вуз, а получает команда. То есть это непосредственно, если так философски выражаться, это вера государства в отдельные коллективы, не в одно человека, а в коллектив. Вы сказали, что у нас известная компания, но ведь когда-то никто даже и не мог подумать, что Владимир построит такую компанию. Если вы посетите нашу лабораторию и офис в Зеленограде, вы будете, правда, крайне удивлены и впечатлены, что такое Владимиру удалось. Фактически, что он сделал. Он объединил как раз многопрофильных людей, вы начали разговор с того, что вы упомянули, что у меня много разных ролей, функций по жизни. Поверьте, у Владимира таких как я, в этом смысле, там более 100 человек. Это люди, которые относятся к своей работе как раз таки не как к какой-то функции, что пришёл на работу, что-то клеит, какого-то робота создаёт, чат-бот встраивает ему в мозг и так далее. Это люди, которые к этому относятся, как к некой миссии. И таких команд, благодаря инициативе, благодаря НТИ, появилось очень много. И очень, на мой взгляд, но насколько это возможно, потому что действительно, это сложно, внедрение на государственном уровне инноваций, это крайне сложная задача. Я в таком смысле, как потребитель могу это сказать. Но здесь нужно сказать, что есть Российская Венчурная компания, которая является оператором этой программы, и она очень умело эту задачу выполняет. И РВК за последние, по крайней мере, 2-3 года, что я знаю.

Владимир Конышев:

С 16-го года активная структуризация, переход от идеи уже какой-то структуре в виде нетов. 

Лоран Акопян:

Да, в виде нетов, новых зарождающихся рынков, РВК осуществила, по-моему, невероятный подвиг в этой области, потому что вокруг этой компании, я только знаю на примере РВК, безусловно, такие есть еще, Ассоциация стратегических инициатив, много есть таких. Но РВК как проектный офис очень умело выбирает эти команды, очень хорошо осуществляет, на мой взгляд, проектное управление, включая последовательность, чтобы эти команды, они привлекали ещё и коммерческих людей. Стобы эти команды после получения гранта могли выйти на самостоятельный рынок. И мы в этом смысле являемся результатом вот этой последовательной, очень серьёзной, для меня очень впечатляющей работы со стороны РВК. Потому что до того, как я начал заниматься этой областью, у меня были исключительно коммерческие роли, я даже представить себе не мог, что этот синтез в каком-то смысле науки, государства и бизнеса может дать в России очень конкретные прорывные результаты. Здесь, знаете, что я хотел, вы спрашиваете про роль государства. Вы знаете, как может это удивительно звучит. В нашей стране для большинства людей, такое ощущение, что роль государства - это деньги. Социальная роль. Безусловно, это правда, с одной стороны, государство выплачивает пенсии, это очень важно, государство заботится о медицине, это тоже очень важно, потому что медицина не может без государства. Образование очень важно. Но когда речь идёт об инновациях, по крайней мере, я говорю, на моём маленьком опыте, как мне это кажется, роль государства гораздо лучше проявляется в качестве некого куратора и некого стимула. Это, знаете, как роль государства, как я его вижу. Это такой строгий отец, там достаточно одного сладкого слова от такого отца, скажем так, и ты можешь месяцами жить этим. И эта программа, которая занимается развитием, в том числе, искусственного интеллекта, она очень похожа на такого строгого отца, на мой взгляд. Когда ты берёшь у государства какие-то деньги, всем этим командам приходится очень много времени потратить на отчётность, например, очень много приходится потратить времени, пытаясь во всяких государственных регуляциях найти какие-либо, не хочу сказать лазейки, но способы оптимизации, как выйти на тот же рынок и так далее. То есть там проблем хватает в этом смысле, потому что всё не идеально. Но сам факт, что тебе страна в лице государства доверила такие немаленькие средства. Владимир, может быть, их раскроет, они абсолютно публичные, это очень большой стимул, чтобы эти коллективы возникали. Но вдогонку ещё и обязательно финансисты и бизнесмены должны подхватить эти компании в виде интеллектуальной собственности и коммерциализовывать. Вот эта комбинация, она сейчас начинает работать в России. 

Владимир Конышев:

Я дополню, что НТИ, это одна из программ, она объединила в себе несколько направлений. Мы работаем в направлении НейроНет. Она объединила людей, которые считают, что нейротехнологии, включая искусственный интеллект, это то, что позволит выйти на передовые позиции нашей стране, создать совершенно фантастические продукты, в хорошем смысле реализовать свой творческий потенциал командам, которые работают. Кроме этого, есть направления АэроНет, АвтоНет, МариНет, СейфНет, ФудНет, ТехНет и так далее..И количество людей, которые в них работают, огромное, количество компаний огромное. И когда мы в НейроНете встречаемся, обсуждаем различные проекты, это как такое самораскручивающееся колесо. Ты узнаешь об удивительном проекте соседа. 

Лоран Акопян:

Некоторые проекты вообще принадлежат одновременно нескольким. 

Владимир Конышев:

Да, это просто удивительно, ты видишь, какие яркие люди тебя окружают, какая жизнь интересная, что мы можем достичь в короткой перспективе. У нас есть планы и на среднесрочную перспективу, и на 35-й год. И сейчас государство нам предоставило возможность. Например, проект, о котором мы рассказываем, связанный как раз с системной помощью при инсультах и так далее, этот проект профинансирован в 17-м году, мы сейчас приближаемся к его завершению. Государственное финансирование составило 630 млн. руб. и частное почти 300 млн. руб. И сейчас мы выходим на внешний рынок, показываем наши продукции, как в Германии, так и в Саудовской Аравии. Здесь кроме НТИ нам очень помогает московский экспортный центр, хотел бы отметить его роль. Это выставочная деятельность или возможность вывести наши продукты на Alibaba. 

Лоран Акопян:

Чтобы не забыть, и Минпромторг я бы тоже отметил. 

Владимир Конышев:

Да, сейчас у нас появляется площадка с Минпромторгом. Хотел бы вернуться на Alibaba. Конечно, это китайская площадка. Она позволила нам выйти сразу на международный рынок с нашими товарами. 

Лоран Акопян:

Это очень большое достижение. 

Владимир Конышев:

Сразу у нас фидбэк идет с разных стран. В частности, по антропоморфным роботам, о которых я ещё не дошёл, я уже объяснил? что это роботы, похожие на человека, это силиконовое покрытие, очень сложные внутри механизмы. У нас пошли заказы, и это партнёры появляются из Индии, из Саудовской Аравии, и недавно пришёл заказ из Франции, который связан с созданием, видимо, человека... 

Лоран Акопян:

И это всё благодаря государственной поддержке. 

Саркис Григорян:

Что ж, к сожалению, мы сейчас должны прерваться, потому что закончилось время, заканчивается. Но я рад, что мы на такой позитивной ноте заканчиваем, потому что как мы все увидели, очень много всего происходит того, что не на виду, о чем не знают. На самом деле, российским исследователям, российским изобретателям есть чем гордиться. Мы во многих направлениях, может быть, если не в самом авангарде, но точно делим первые, вторые места. И это приятно. Приятно слышать, что государство активно помогает учёным. Приятно слышать, что так всё развивается. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли, поблагодарить за приятную беседу. И надеюсь, что мы ещё увидимся. 

Лоран Акопян:

И мы вас приглашаем в гости, пользуясь случаем, приезжайте к нам и в лабораторию, и в компанию, будем рады больше вам рассказать, потому что время ограничено было, надеемся, что вы примите наше приглашение. 

Саркис Григорян:

Приму, с удовольствием, спасибо большое. Всего доброго.