Елена Женина:
В эфире программа «Терапевт рекомендует», с вами я, Елена Женина...
Алексей Безымянный:
… и я, Алексей Безымянный. Гость нашей сегодняшней программы Балкизов Залим Замирович, кандидат медицинских наук, официальный представитель Ассоциации по медицинскому образованию в Европе. У Залима Замировича регалии и должности можно перечислять очень долго, это один из немногих людей, которые ведут медицинское образование, направляют его вектор и являются фарватером. Из сегодняшней программы мы узнаем, как строится медицинское образование не только в России, но и в мире, куда мы движемся, какие существуют современные технологии, есть ли в целом инновации в медицинском образовании, какое оно есть: непрерывное, дистанционное, и узнаем вообще о качестве медицинского образования нынешних выпускников медицинских вузов, можно ли им доверить своё здоровье.
Елена Женина:
Мы узнаем, где врачи могут обучаться, непосредственно уже работающие врачи, что они могут для себя почерпнуть и чему они могут научиться.
Залим Балкизов:
Да, спасибо за приглашение, постараюсь раскрыть эти сложные темы в ближайшие 45 минут.
Алексей Безымянный:
Залим Замирович, расскажите, что такое образование? В представлении тех, кто закончил медицинский вуз 5 и более лет назад есть стандартная картина: есть 6 лет обучения, есть год интернатуры, который сейчас уже не существует, 2 или 3 года ординатуры и потом раз в 5 лет сертификационный цикл, если ты не меняешь специальность. Так ли сейчас?
Залим Балкизов:
Сегодня медицинское образование несколько иное. Медицинское образование — это то, что начинается на первом курсе и заканчивается тогда, когда врач уходит из профессии. Первые 6 лет — специалитет в специальностях лечебное дело, педиатрия и так далее, 6 лет обучения в вузе. Знакомые 6 лет для тех врачей, о которых вы говорите, которые закончили 5 лет назад.
Алексей Безымянный:
То есть ничего не поменялось, в целом?
Залим Балкизов:
Поменялось. Поменялось многое, внутри программ поменялось очень многое, но, по-прежнему 3 года базовых дисциплин и 3 года клинической подготовки. Внутри дисциплин поменялось очень многое и продолжает меняться. В первую очередь, практико-ориентированность, которая появилась в последние годы, поскольку в течение достаточно длительного времени перехода от советской системы к тому, в чем мы сегодня живём, к капитализму или как назвать эту систему, мы потеряли большой кусок практической подготовки, связанной с обучением у постели больного. Вспомните, когда мы с вами учились, больные спокойно относились к тому, что с ними общаются студенты, выполняют различные манипуляции, и даже успокаивали меня, говорили, что тебе надо научиться, давай, делай мне укол, ничего страшного. Сейчас, отправляя студентов к пациентам, мы сталкиваемся с тем, что они не хотят с ними общаться, что совершенно другое отношение к медицине, консьюмеризм. Что удивительно, это явление появилось не только в нашей стране, консьюмеризм в медицине развивается сейчас во всем мире. Наверное, вследствие развития сознательности пациентов, появления у них источников информации, когда пациент знает слишком много о своих болезнях и понимает свои права. Ровно с таким отношением сейчас сталкиваются наши иностранные коллеги, даже в США, где всегда была платная медицина и всегда пациент был клиентом. Даже там появляется другое отношение к врачу, другое отношение к медицинским студентам.
Алексей Безымянный:
То есть поменялась модель отношений.
Елена Женина:
Хорошо это или плохо, на ваш взгляд?
Залим Балкизов:
Сложно сказать, хорошо это или плохо, наши потомки оценят через много лет, было хорошо или плохо. Но это то, с чем мы сталкиваемся.
Елена Женина:
Хорошо, задам вопрос по-другому: мешает или помогает?
Залим Балкизов:
Наверное, это хорошо. Почему: потому что, когда мы учились на пациентах, мы не думали о вреде, который мы наносим пациентам. Ведь мы могли впервые делать внутримышечную инъекцию на пациенте. Внутривенные инъекции обычно студенты делали друг на друге плохо стерилизованными шприцами и иглами. Мы при этом, естественно, наносили вред. Когда во времена Авиценны ученики его учились на пациентах, не получилось, умер пациент — ничего, страховая компания не предъявит иск, так, значит, велел бог, чтобы он умер. А сейчас отношение в обществе нас толкает к тому, что мы должны повышать качество, следить за медицинскими ошибками.
Елена Женина:
Можно сказать, что стало больше ответственности.
Залим Балкизов:
Стало гораздо больше ответственности. Потому что пациенты стали более ответственно, наверное, подходить.
Алексей Безымянный:
У нас раньше модель была патернализма, когда врачу доверяли как священнику. В настоящий момент, помимо юридического обоснования, когда врач осуществляет манипуляцию у пациента, он подписывает информированное согласие. Пока, к сожалению или к счастью, модель не до конца прижилась, потому что первично, может быть, и подписывает во время оформления медицинской документации, оформления истории болезни, но в дальнейшем, чисто юридически, врач обязан каждый раз перед любой манипуляцией брать согласие. А представьте, если подходит студент, фактически у пациента появляется право отказаться, тем более, что данная манипуляция, его информируют об этом, может нанести вред. Это раз. Во-вторых, доктор Google никто не отменял, знания об осложнениях, знания...
То есть вы говорите об образовании в течение первых 6 лет учёбы студентов.
Залим Балкизов:
Да, первые 6 лет. Затем, в нынешней системе выпускник может пройти первичную аккредитацию и, успешно сдав экзамен, он может идти работать в первичное звено: участковым терапевтом, участковым педиатром или стоматологом общей практики.
Алексей Безымянный:
Но, для того чтобы студент набил руку, научился делать инъекции, не важно – внутримышечно, внутривенно, сердечно-лёгочную реанимацию, может быть, операции, лапароскопию, у него должны быть определенный набор инструментов, методик, оборудования, манекенов и всего остального. Насколько это реализовано в России, в каких вузах? Я больше чем уверен в крупнейших вузах — Первый, Второй медицинский, но в региональных вузах как обстоит дело?
Залим Балкизов:
Сейчас дело обстоит очень неплохо. Последние 3 года вузы Минздрава получают существенные субсидии на приобретение именно симуляционного оборудования в рамках различных программ. Также и программы внедрения аккредитации, где появился совершенно новый для нас метод оценки практических умений, это объективный структурированный клинический экзамен — метод, который был придуман Рональдом Харденом более 40 лет назад. Рональд ― основатель Ассоциации по медицинскому образованию в Европе, генеральный секретарь до настоящего времени. Буквально через 2 недели он впервые приедет в Россию, на нашу конференцию в Санкт-Петербурге 3-4 октября, будет рассказывать о трендах в развитии медицинского образования.
Алексей Безымянный:
Как называется конференция?
Залим Балкизов:
«Росмедобр. Инновационные технологии в медицинском образовании». 3-4 октября, Санкт-Петербург. В рамках развития этого метода оценки, в рамках развития практико-ориентированности медицинского образования вузы были достаточно неплохо оснащены симуляционным оборудованием, причём, абсолютно везде, по всей стране, все вузы Министерства здравоохранения, 46 вузов. Вузы Министерства образования, где есть медицинские факультеты, тоже, но в меньшей степени, естественно, получали дополнительное бюджетное финансирование на оснащение таким оборудованием. Здесь работает очень простой принцип: оценка определяет обучение. Те компетенции, которые попадают в экзамен на второй этап, практико-ориентированный, осваиваются студентами с очень большим энтузиазмом. Ведь понятно, что их нельзя просто вызубрить, нельзя подсмотреть на шпаргалке, нужно продемонстрировать, что ты уверено, компетентно выполняешь те или иные навыки. С другой стороны, есть, конечно, опасность сужения компетенций за счёт того, что студенты заранее знают о некоем наборе компетенций, который у них будет проверяться после 6 курса. Но это решаемый вопрос за счёт расширения количества станций, так называемых — каждая компетенция проверяется на отдельной станции.
Алексей Безымянный:
Давайте поясним тем, кто нас смотрит, кто не проходил аккредитацию.
Елена Женина:
Не только для них, нас же смотрят ещё и пациенты, интересующиеся пациенты и не медики. Давайте мы им расскажем, как происходит, чтобы у них возникло, наверное, больше доверия к молодым специалистам, которые приходят потом в медицинские учреждения на работу.
Алексей Безымянный:
Из скольких этапов состоит аккредитация?
Залим Балкизов:
Из 3 этапов. Вы правы, это важно в первую очередь для потребителей, для пациентов, потому что аккредитация направлена на то, чтобы обеспечить безопасность медицинской помощи, в первую очередь. Первый этап — тестирование. Тестирование проводится на компьютерах, естественно, и проводится под видеонаблюдением, в присутствии членов аккредитационной комиссии. Там не присутствует преподаватель вуза, который выпустил. Это независимая оценка — в том главный принцип, что оценка независимая. Члены аккредитационной комиссии назначаются отдельно приказом министра, это практикующие работники здравоохранения, представители профессиональных обществ по специальностям, и всегда есть условие, что они не аффилированы с вузом, в котором принимают экзамен.
Алексей Безымянный:
Я дополню. К каждой аккредитации выходит приказ Министерства здравоохранения, в котором прописаны условия проведения аккредитации и ответственность участников аккредитационной комиссии за их нарушение, за использование различных звукозаписывающей и воспроизводящей аппаратуры, к примеру, разрешено ли удалять с экзамена, закрывать или передавать на пересдачу и так далее. Всё максимально детализировано.
Залим Балкизов:
Да, всё сделано для того, чтобы обеспечить максимальную объективность и независимость оценки.
Второй этап — контроль практических умений. Сегодня по большинству специальностей у нас 5 станций, на которых проверяется умение студента оказывать помощь в неотложных состояниях, начиная от остановки сердца, базовая сердечно-лёгочная реанимация в случае с лечебниками ещё и с дефибрилляцией, и различные другие неотложные состояния, в которых врач должен уметь оказать медицинскую помощь. Также физикальное обследование пациента и, наконец, диспансеризация. Внутривенные инъекции тоже являются частью одной из станций. Для чего это нужно? Мы таким способом объективно оцениваем всех студентов. У экзаменатора есть чек-лист, не субъективное мнение экзаменатора, что студент сегодня хорошо одет, опрятно выглядит и вроде бы неплохо делает что-то с симулятором. У него есть чек-лист, который позволяет проверять по шагам всю манипуляцию, и экзаменатор только ставит «да» и «нет», он не ставит оценку «хорошо» или «плохо». Затем сервер по сумме галочек выставляет оценку. Что важно: ряд симуляторов обладает возможностью объективной оценки, то есть они ещё автоматически передают показания с датчиков. Например, куда поставил стетоскоп при физикальном обследовании, достаточно ли времени, в том ли месте держал и так далее. В сердечно-лёгочной реанимации тоже объективные показатели: глубина компрессии, частота компрессии, запрокинул ли я подбородок, прежде чем приступить к искусственной вентиляции лёгких. Это алгоритмы, по которым в неотложных ситуациях должен действовать врач и любой человек, который оказывает жизнеспасающие мероприятия.
Алексей Безымянный:
Самое интересное, что во многих вузах во время аккредитации члены аккредитационной комиссии не видят фамилии и имена. Система настолько автоматизирована, что участнику выдаётся номер, логин и магнитная карточка с паролем. Он по магнитной карте входит на рабочую станцию, и никто из членов комиссии или тьюторов, которые помогают, не видят, кто этот человек.
Залим Балкизов:
Да, совершенно верно, все проходящие экзамен студенты анонимизируются, мы видим только их номера. Даже там, где нет системы с карточками, они ходят с бумажными номерами и члены комиссии видят только номер студента. Что ещё очень важно: каждый член комиссии на станции оценивает студента отдельно. Со сменой станции меняют экзаменаторов, допустить возможность коррупционного сговора, чтобы пропустить какого-то студента, достаточно сложно. Это очень важный барьерный экзамен.
Третий этап — собеседование. До сих пор было собеседование, нынче собеседование заменено на более объективный метод — так называемые, интерактивные длинные кейсы на компьютере, клинические задачи, которые студент должен решить и также получить оценку, прошёл он задачи правильно или нет.
Елена Женина:
Кто разрабатывал программы, кто являлся автором и как они внедрялись?
Залим Балкизов:
Минздравом был создан методический центр аккредитации на базе Сеченовского университета в Москве. Собственно, Федеральный методический центр аккредитации занимается работой по созданию и тестовых заданий, и станций ОСКЭ, и интерактивных задач для третьего этапа. Естественно, это не значит, что все специалисты сидят и работают там. Непосредственную работу делают представители профессиональных обществ, а в методическом центре аккредитации работают методисты, которые руководят работой и оценивают правильность составленных тестовых заданий с методической точки зрения, что достаточно сложно, правильность составленных кейсов для практического экзамена и задач для третьего этапа, и затем допускают их в систему для всеобщего пользования.
Алексей Безымянный:
Такая модель аккредитации — наша разработка или она пришло к нам с Запада ― Европа, Азия, неважно?
Залим Балкизов:
Экзамен, объективный структурированный клинический экзамен применяется сейчас практически во всех более-менее развитых странах в разных вариациях и не только в медицине. Метод очень удачный с точки зрения объективности, структурированности, воспринимается как справедливый, поскольку все студенты, все испытуемые проходят его в одинаковых условиях, и он не зависит от субъективного мнения экзаменатора. Метод известный, он 40 лет применяется во всем мире. Например, в США он является частью второго этапа USMLE — медицинского лицензионного экзамена для допуска к работе, в Великобритании, в Японии, в Корее, в очень многих странах.
Алексей Безымянный:
Какие ожидания от реализации аккредитации?
Залим Балкизов:
В первую очередь, конечно, повышение качества образования наших выпускников. Независимая оценка сама по себе в любой сфере ведёт к повышению качества. И выпускник, и преподаватель, и вуз понимают, что нельзя просто так взять, выписать диплом, потому что следом идёт независимая оценка, которая является показателем не только студента, но и вуза. Соответственно, шестикурсников, пятикурсников усиленно готовят теперь по показателям, которые проверяются на аккредитации, их достаточно много, и отсев, конечно, стал строже на старших курсах.
Алексей Безымянный:
Но закончить медицинский вуз никто никому не мешает, другое дело – выбор выпускника, идти ему на аккредитацию или нет. Окончив медицинский вуз, выпускник получает диплом, но работать без аккредитации он не может, и в ординатуру он тоже пойти не может.
Залим Балкизов:
Диплом — это документ о полученном образовании, как справка, что 6 лет я провёл в медицинском вузе. Но работать с дипломом выпускник не может, потому что для работы нужен отдельный документ. Данная практика не только российская, это мировая практика, всегда диплом отделен от документов, дающих допуск к работе в здравоохранении. Да, действительно, это добровольный выбор студента. Он может закончить вуз и не идти на аккредитацию, не идти дальше в ординатуру, не идти в практическое здравоохранение, работать не по специальности или в околомедицинской сфере. В ординатуру можно поступить после первого этапа аккредитации, поскольку он входит в рейтинговые показатели для поступления в ординатуру. Первый этап — тестирование.
Алексей Безымянный:
То есть после теста можно поступить в ординатуру. А если не сдал второй, третий?
Залим Балкизов:
Тогда не получаешь допуска к практической работе с пациентами. Поэтому необходимо сдать все 3 этапа аккредитации, но рейтинговым показателем является значение, баллы, которые получены на первом этапе аккредитации.
Елена Женина:
Можно ли сказать, Залим, что сейчас молодые медики, которые выходят из университета, более подготовленные, чем энное количество лет назад?
Залим Балкизов:
Хочется в это верить. По крайней мере, у нас появился независимый инструмент оценки, который позволяет оценить, что они действительно владеют навыками. На самом деле, помимо того, что экзаменаторы смотрят и проверяют их по чек-листам, есть ещё очень важный нюанс: все экзамены обязательно проводятся под видео- и аудиозапись. Все записи хранятся ещё какое-то количество лет на сервере методического центра аккредитации, и в течение года выборочно отсматриваются. Если обнаружены нарушения, то, соответственно, происходит наказание и отстранение лиц или организаций, которые допустили нарушения.
Елена Женина:
Теперь хотелось бы поговорить об инновациях в образовании и о его непрерывном процессе.
Залим Балкизов:
Продолжая континуум медицинского образования, после аккредитации наши выпускники приходят в первичное звено, начинают работать. Часть из них идёт в ординатуру, раньше называлось последипломное образование, теперь называется ступень высшего образования. Пока это 2-хлетние программы по всем специальностям. Обсуждаются разные сроки по разным специальностям. Если взять международный опыт, то, чтобы стать общим хирургом в Великобритании, я бы потратил 8 лет. 8 лет после того, как закончил медицинский вуз.
Елена Женина:
А сколько там учатся медицинском вузе, Залим?
Залим Балкизов:
В медицинском вузе там так учатся 6 лет, потом 2 года — базовая хирургическая подготовка и 6 лет я бы работал и учился параллельно, чтобы стать самостоятельным практикующим хирургом. В общей сложности выходит 14 лет. У нас пока 2 года, и за 2 года врач-ординатор должен научиться общей хирургии. Это огромное количество различных операций, различных манипуляций, и для начала самостоятельной работы, конечно, этого недостаточно. Поэтому идут разговоры о том, чтобы сделать разные сроки ординатуры в зависимости от сложности специальности. Наконец, выпустившись из ординатуры, все мы, специалисты, попадаем в систему непрерывного медицинского образования ― то, что бурно обсуждается последние несколько лет.
В 2013 году мы начали проект; мы — это Координационный совет по развитию непрерывного медицинского образования, совместный совет Министерства здравоохранения, Национальной медицинской палаты, в которую входят представители профессиональных обществ по различным специальностям. Начали пилотный проект по непрерывному образованию, который называется «Модель отработки основных принципов непрерывного медицинского и фармацевтического образования с участием медицинских профессиональных некоммерческих организаций». В чем его суть? Старая система, к которой мы привыкли за много лет, подразумевала, что врач учится один раз в 5 лет. 4 недели, 144 часа — такова была общепринятая норма. Врач уезжает на обучение, уходит в учебный отпуск и ничего нового не получает; не получает никаких новых знаний, никаких новых умений, возвращается отдохнувшим, как из очередного отпуска, на работу и продолжает работать с новым сертификатом.
Елена Женина:
Уверенным в том, что всё, что он делал — прекрасно.
Залим Балкизов:
Да, совершенно верно. Может быть, не всегда было так, были отдельные места, где врачи получали новые компетенции в результате повышения квалификации, но система, конечно, безнадёжно устарела. В современной медицине невозможно повышать квалификацию раз в 5 лет, она развивается настолько бурно, что уже в течение года меняется очень многое.
Алексей Безымянный:
То есть была разработана была модель с учётом того, что в течение года 20 % знаний теряется. Если мы проведём определенные математические расчёты, то окажется, что меняется экспоненциально, поэтому, я думаю, что уже года через 2 без обновления знаний, без обращения к литературе меняется в целом отношение и теряются знания.
Залим Балкизов:
Да, теряются знания, теряются практические умения, особенно это касается навыков, которые необходимы при лечении неотложных состояний. Всё, что не практикуется постоянно, если хотя бы раз в месяц не практикуется сердечно-лёгочная реанимация, то медицинский работник уверенно выполнять ее уже не будет. Есть исследование в области медицинского образования, которое показывает, что даже медицинские сестры в БИТах, блоках интенсивной терапии — казалось бы, самая мануальная специальность, в которой максимальное количество практических действий ― через 2 месяца после прохождения очередного симуляционного курса, где они получили навыки, уже начинают делать ошибки. Это выявляется видеонаблюдением. Всего 2 месяца. Если очередной курс не проводится, то они всё больше и больше начинают делать ошибок. В первую очередь, ошибки, связанные с небрежностью, с инфекционным контролем, которые потом ведут к осложнениям.
Есть исследования в области образования, которые показывают тесную связь между качеством медицинской помощи и образованием. Наши коллеги в Гарварде провели исследование: все медицинские работники, допущенные к работе с центральными венозными катетерами, должны были обязательно пройти предварительный однодневный симуляционный курс, несложный однодневный симуляционный курс. По сравнению с предыдущим периодом это им позволило снизить количество инфекционных осложнений в 7 раз. Огромная разница! Надо полагать, что у них и так было не очень плохо, но в 7 раз снизилось количество инфекционных осложнений за счёт того, что был введён один короткий симуляционной курс по работе с центральными катетерами.
Алексей Безымянный:
Причём, это манипуляция, навык, а мы говорим об информации в целом, которая теряется головным мозгом за счёт и ухудшения памяти, и потери информации.
Залим Балкизов:
Во-первых, потеря информации, во-вторых, информация постоянно обновляется, поэтому и необходимо постоянное обучение в медицине. Практика непрерывного образования работает во всем мире, в местах, которые принято называть цивилизованными странами. Теперь де-факто работает и у нас, последние 6 лет, благодаря совместным усилиям Минздрава, Национальной медицинской палаты. Есть ещё ряд сложностей, связанных с нормативной базой в первую очередь, поскольку мы ее унаследовали с тех времён, когда было принято обучение раз в 5 лет. Она не менялось, ее поменять очень сложно, потому что она содержит ряд взаимосвязанных законов, подзаконных актов, которые все необходимо менять, для того чтобы узаконить де-факто уже существующую систему непрерывного образования.
Елена Женина:
Залим, а непрерывное образование — это только манипуляции, или и теоретические курсы, например, фармацевтические, для выписки новых препаратов? Выходит огромное количество статей с действующими веществами, с корреляцией действующих веществ, и не всегда наши доктора владеют информацией.
Залим Балкизов:
В чем особенность непрерывное образования: оно даёт возможность врачу выбирать свою индивидуальную траекторию. Сейчас, в рамках системы непрерывного медицинского образования, которая уже существует в России и в которой участвует более 500 тысяч медицинских работников с высшим медицинским образованием, принята норма 36 часов. Это вузовский компонент; здесь вузы — условно вузы, может быть любая образовательная организация, у которой есть лицензия на обучение в дополнительном профессиональном образовании. 36 часов, так называемые, циклы повышения квалификации, но короткие: 18 часов — это 2 дня, 3 дня, и 36 часов — это одна неделя, которые сфокусированы на определенной теме. Это часть, которую реализуют образовательные организации, а 14 часов — часть, которую имеют право реализовать некоммерческие профессиональные организации, медицинские профессиональные общества и…
Алексей Безымянный:
…провайдеры?
Залим Балкизов:
Провайдеры — опосредованно, поскольку технические провайдеры, которые сейчас подают заявки и которые обеспечивают непосредственно работу конференций, работу различных площадок — это посредники между профессиональным обществом и врачом, которые помогают доносить информацию. Что такое профессиональное общество? Некий клуб по интересам, собрание профессионалов, профессионалов в хирургии или профессионалов в терапии. Они не профессионалы в том, как делать конференции, и не профессионалы в том, как передавать информацию через интернет. Соответственно, им нужны профессионалы в этой сфере, для того чтобы донести свою информацию до медицинских работников.
Елена Женина:
Залим, вы сказали, что медицинские работники могут сами выбирать курсы, которые им интересны. Есть ли обязательные рекомендации по непрерывному дистанционному образованию?
Залим Балкизов:
С этим мы столкнулись в первую очередь. Когда мы начали пилотный проект, мы дали достаточно большую свободу по участию в различных образовательных мероприятиях и самостоятельному выбору электронных материалов. Врачи сами выбирали и программы обучения, и электронные материалы без какой-либо системы в рамках одной специальности, но при этом могли быть совершенно разные перекосы. Если я, как хирург, повышаю свою квалификацию, я могу в течение 5 лет каждый год изучать аппендицит.
Алексей Безымянный:
Да, мы не проговорили о том, что ежегодно необходимо собирать общее количество баллов 50, которые как раз состоят из 36 баллов очного курса и 14 баллов – конференции, в том числе различные дистанционные.
Залим Балкизов:
Я бы хотел уточнить, что 36 часов — это образовательные программы, и здесь очень много нюансов. Образование регулируется приказами Министерства образования и науки (теперь Министерство высшего образования и науки Российской Федерации). Здравоохранение регулируется Минздравом. Сфера ДПО — что-то между этими двумя органами исполнительной власти. Соответственно, программы ДПО могут реализовываться полностью дистанционно, в том числе в медицине, те 36 часов. Это не противоречит никаким нормативным актам, поскольку нормативные акты общие для всех специальностей, в том числе для медицинских специальностей.
Алексей Безымянный:
Хочу отметить, что Московской станцией скорой помощи им. А. С. Пучкова как раз организован курс 36 часов. Дистанционные занятия, дистанционные вебинары, дистанционные лекции, которые можно посмотреть и в дальнейшем пройти тестирование, для того чтобы оценить качество пройденного, усвоения качества пройденного материала. Так что в московских организациях система реализуются на современном уровне.
Залим Балкизов:
Я не могу сказать, что это плохо или хорошо, всё зависит от качества самого курса.
Алексей Безымянный:
Давайте будем честными: можно приехать на очные курсы и сидеть, спать.
Залим Балкизов:
Да, конечно, поэтому и нужны различные интерактивные программы, виртуальные пациенты, все новые технологии, для того чтобы максимально вовлечь учащегося, в данном случае — врача, в образование, в повышение своей квалификации. Странно сейчас говорить о том, что мы раньше учили на пациентах, нам нужны были ручка, лист бумаги и все. Да, тогда были аналоговые телефоны, механические коробки передач и черно-белый телевизор. Сейчас каждый из нас пользуется смартфоном и уже не очень любят ездить на машине с механической коробкой передач. Так и в образовании, и в медицине: появляются новые технологии и преступно не использовать их, если они помогают спасать жизни, помогают повышать качество оказания медицинской помощи.
Алексей Безымянный:
Залим Замирович, мы понимаем прекрасно, что манекенов можно использовать, и их используют. Но в образовании за последние несколько лет в учебный процесс активно входят образовательные технологии дополненной реальности. Насколько они реализованы в медицинском образовании?
Залим Балкизов:
Да, они сейчас постепенно развиваются в медицинском образовании тоже. Что они позволяют делать? Они позволяют в симуляцию добавить некую реалистичность. Например, виртуальные симуляторы для лапароскопических операций: обычно врач стоит за симулятором и работает, оттачивая мануальные навыки. Если мы дополнительно используем виртуальную реальность, шлем виртуальной реальности или очки дополненной реальности, то мы можем перенести его в операционную. В операционной он увидит не симулятор, он видит перед собой пациента, поворачивается — видит операционную сестру, видит анестезиолога, который привычно читает журнал, анестезистку и наставника, который стоит возле лапароскопической стойки и подсказывает ему, что делать.
Елена Женина:
Ему нужно физически где-то присутствовать или он может на своём рабочем месте?
Залим Балкизов:
Нет, ему нужно для этого стоять возле симулятора. Все-таки технологии пока ещё требуют достаточно высоких мощностей компьютеров и требуют специального оборудования — шлемов дополненной реальности или очков.
Алексей Безымянный:
Может, и неплохо стоять на кухне дома и проводить операцию, если ты не имеешь никакого отношения к медицине.
Залим Балкизов:
Да. Но в профессиональном обучении, все-таки, нужно находиться в специально оборудованном месте и сконцентрироваться полностью на освоении навыка. В том числе там воспроизводятся звуки, характерные для операционной, заходят люди, которые отвлекают так же, как и в реальной жизни, интересуются, когда ты закончишь, «у меня уже следующий пациент» и так далее. То есть позволяет добавить некой реалистичности в симуляцию.
Алексей Безымянный:
Кстати, многие хирурги сталкиваются со стрессом во время нахождения именно на околооперационном поле. То есть нахождение в операционной связано с коммуникацией с сестринским персоналом, с более опытными врачами-хирургами, и реализация этой модели, реализация технологии дополненной реальности, на мой взгляд, помогает избавиться от психологического стресса, боязни сделать что-то не так.
Залим Балкизов:
Да, она помогает, но пока в медицине лишь начальный этап использования таких технологий. Что касается очков дополненной реальности, то они сейчас активно используются для демонстрации процессов. В случае, например, с роженицей мы можем увидеть, как младенец двигается по родовым путям. Это дополнительная демонстрация к приобретаемому навыку. Если мы делаем УЗИ на симуляторе, то мы видим перед собой не манекен, видим женщину, которая как-то реагирует, охает, видим УЗИ.
Алексей Безымянный:
А кто разрабатывает?
Залим Балкизов:
Разрабатывают специализированные компании, которые занимаются медицинскими симуляторами. Это очень специфическая техника, которая производится не миллионными тиражами, как телефоны, а достаточно маленькими партиями.
Елена Женина:
Очень специализированные.
Алексей Безымянный:
Залим Замирович, расскажите о том, что ждёт нас на конференции в Санкт-Петербурге, которая состоится 3-4 октября.
Залим Балкизов:
Нас ждут признанные мировые лидеры в области медицинского образования. Это и Рональд Харден, который изобрёл методику объективного структурированного клинического экзамена, это Тревор Гиббс — нынешний президент Ассоциации по медицинскому образованию в Европе, также является содиректором Российского центра, который мы открыли в Сеченовском университете 2 года назад, и это Дэвид Тейлор, который будет проводить на нашей конференции мастер-классы по исследованиям и публикациям в области медицинского образования. Очень важная сейчас и для вузов тема, и для развития медицинского образования — мастер-классы от признанных лидеров в области симуляционных технологий в медицинском образовании. К нам приедут специалисты из центра Майкла Гордона, университет Майами, приедут специалисты из Саудовской Аравии. Кстати, тоже очень активные и известные на мировом уровне специалисты, которые будут проводить мастер-классы для наших преподавателей, как применять симуляционные технологии. Одно дело ― оснащение оборудованием, оно может лежать на складе или лежать не распакованным в коробках, другое дело ― что оно должно применяться, применяться эффективно и правильно. Для этого мы много лет совместно с Минздравом проводим работу по обучению преподавателей, как правильно пользоваться новым инструментом. Именно инструментом. У нас раньше был мел, была доска, для того чтобы объяснять студентам, что делать, и были реальные пациенты, которым мы наносили вред или, по крайней мере, точно несли риск их здоровью. Сейчас у нас есть новые инструменты, которые позволяют нам лучше делать работу, при условии, что мы умеем ими пользоваться. Фокус, конечно, на безопасности пациентов.
Елена Женина:
Главное, что мы сегодня услышали: что врачи на сегодняшний день более подготовлены, потому что пользуются современными образовательными инструментами, и в том числе, это происходит непрерывно, и то, что пациент в данной модели абсолютно не задействован.
Алексей Безымянный:
Хочется отметить, что врачи стали более подготовленными не единично, а в целом повысился средний уровень образования всех специалистов, потому что контроль качества образования стал объективным.
Залим Балкизов:
Да, это очень важно, и очень важно, что система постепенно распространяется. В 2016 году были только стоматологи, фармацевты, с 2017 года — все специальности, выпускники медицинских и лечебных факультетов, с нынешнего года ― выпускники 6 специальностей ординатуры, со следующего года — всех специальностей ординатуры, а в 2021 году на реаккредитацию будут приходить практикующие врачи. То есть контроль качества постепенно вбирает в себя все здравоохранение.
Алексей Безымянный:
Время нашей программы подошло к концу. Залим Замирович, спасибо, что нашли время приехать к нам, рассказали не только нам, но и тем, кто смотрит нашу программу онлайн или будет пересматривать в записи о том, какое существует современное медицинское образование в России и в мире.
Елена Женина:
И о том, что нашим врачам можно доверять и нужно доверять.
Алексей Безымянный:
Спасибо!
Залим Балкизов:
Спасибо!