Евгений Бень:

Добрый вечер! В эфире программа «Перекресток времён». В гостях у нас Сергей Вячеславович Перевезенцев, доктор наук, профессор политологии Московского государственного университета, ещё заодно можно среди прочего многочисленного назвать сопредседателя Союза писателей России. Добрый день!

Сергей Перевезенцев:

Добрый день. 

Евгений Бень:

Тему мы обсудим сегодня такую, что возможно, если кто-то прочитал анонс, то даже не понял, о чем пойдёт речь. Потому что действительно, будем говорить об уходящем, ускользающем таком понятии, служение. Сейчас даже наши зрители и слушатели, возможно, даже сразу и, выражаясь сегодняшним языком, не въезжают, о чём вообще тут собираются говорить, какое такое служение, почему оно уходящее понятие. Прежде, чем дать слово коллеге, я скажу очень кратко, с чего вообще возникла эта тема. Тут телеканал Победа, который идёт практически уже у всех провайдеров, все его смотрят при желании, как-то показал беседу Никиты Михалкова с писателем Виктором Астафьевым. Писателя Виктора Астафьева уже довольно давно нет в живых, он умер в 2001-м году, а беседа записывалась в 90-е годы в Красноярском крае, где жил Астафьев. Михалков к нему ездил. И Астафьев, который, тогда его многие знали, сейчас он конечно сильно подзабыт, вообще многое не выдерживает испытание временем, самое разное. Но Астафьев участник войны сам. Он сказал Михалкову: зачем было брать Берлин, тереть миллион человек, столько пожертвовали жизнью миллионы людей, можно было его вообще не брать,сдался нам этот Берлин. Но Гитлер бы там и оставался, в Берлине, в своей ставке, может быть, капитулировал бы перед союзниками, но это уже я сам добавляю, но смысл такой. А может быть, и укоренился бы. А нам что до этого. В конце концов, самое главное - сохранить жизни людей. И вот здесь возникает такая тема, что одно дело, частное видение одного человека, даже прошедшего войну, даже израненного, даже с такой тяжёлой судьбой, как Виктор Петрович был Астафьев и вместе с ним ещё миллионы людей. Другое дело, смотреть с точки зрения страны, отечества и своего человеческого долга, соизмеряемого тоже со страной, с отечеством, с большими задачами того, чем занимаешься. Это и есть служение. Дело в том, что Сергей Вячеславович даже саму тему подсказал именно по служению в связи с этим сюжетом про Астафьева. Что же такое, как охарактеризовать само это понятие, которое стали мы подзабывать и вокруг нас его подзабывают? 

Сергей Перевезенцев:

Вы знаете, само это понятие «служение», оно конечно подходит к каким-то очень древним временам. Временам так называемого традиционного общества, когда вполне понятно, человек не мог никак выжить в одиночку, и когда человеческий коллектив в разных его формах, будь то семья, будь то община, будь то на самом высоком уровне государство, до этого племя или ещё что-то, было, по сути дела, определяющей такой социальной группой. Благодаря которому всякая личность могла только выжить. С тех времён формируется вполне естественное для традиционного общества восприятие жизни, что жизнь человека напрямую связана с жизнью того или иного коллектива, той или иной социальной группы, напрямую от него зависит, и вне этой группы жизни, по сути, нет. Недаром, допустим, в Древней Руси появляется такое понятие «изгой», изгнанный из общины, из общества. Например, были князья-изгои ещё в домонгольский период. Это князья, которые были лишены права на наследство. Они уходили просто в разбойники, это были такие классические разбойники, которые уходили в степь и начинали жить каждый сам за себя. Но и то они там всё равно объединялись в группы и были так называемые потом бродники, которые бродили и грабили. Со временем это всё трансформировалось во вполне такую естественную вещь. Особенно для нашей страны это было характерно, в целом и для европейской цивилизации, и для нашей цивилизации в частности. И не случайно где-то с конца 15-го века в России возникает такое понятие, такое явление, вполне реальное историческое явление, огромная социальная группа под название «служилые люди». Служилые люди, это была основа московского или русского государства в конце 15-го столетия. Это те самые дворяне, это те самые дети боярские, ещё была такая категория или, как их называли, служилые люди по отечеству. Но были ещё служилые люди по прибору, то есть по набору, это стрельцы, пушкари и так далее. Почему служилые люди? Потому что существование России всегда определялось её государственной скрепой. Учитывая её просторы, учитывая её невообразимые и очень сложные природные географические условия, было вполне понятно, что существовать данная социальная общность, этническая общность или многоэтническая общность может только в рамках государства. А для того, чтобы это государство в свою очередь существовало ему нужно служить, нужны люди, которые будут обеспечивать существование этого государства. И вот постепенно, в 15-16-17-м веках формируется не только эта социальная группа, но формируется ещё и психология. Психология русского человека, и не только русского, российского человека. Я напомню, что русскому государству, русскому государю, а с 18-го века отечеству это понятие становится одним из основных именно в 18-м столетии, если интересно, об этом можно ещё поговорить, служили далеко не только русские и не только православные. Были представители совершенно разных национальностей. Кстати говоря, довольно честно служили, допустим, немцы российскому отечеству, многие выходцы из различных восточных народов, те же башкиры, те же татары, те же буряты. В этом отношении это идея, то есть формируется не только практика, формируется идея служения. И это явление, служение во имя чего-то, оно, наверное, является одним из важнейших отличий человека в целом, если мы возьмём эту всю историческую канву и немножко отодвинемся, отстранимся от реальной российской истории. То то на первый план выходит даже не сама практика служения, необходимость, а скорее всего, идея. Идея служения, потому что человек, не посвящая себя чему-то, он, во всяком случае, в традиционом обществе он существовать не может. И отсюда вытекает та огромная роль, которую и практика, и идея служения играла в нашей отечественной истории, в нашей жизни вообще. Ну и кстати, в советское время, в том числе. Уходить эта идея начала где-то, мы даже, наверное, с вами застали этот период, где-то в конце советских времён, и потом окончательно она начала разваливаться уже конечно в 90-е годы. Когда меняется общество, когда уходит окончательно традиционное общество, приходит тот самый постмодерн. Хотя это тоже ещё вопрос. 

Евгений Бень:

Между прочим, как представляется, можно здесь некоторое внести уточнение, что служение может восприниматься опять-таки сегодняшним современным человеком, исходя из того, о чем мы говорим, что это непременно служение интересам государства. Что человек немыслим без интересов государства, человеку жить в обществе, как говорил один классик, и быть свободным от общества нельзя, кстати, при всем сложном к нему отношении. С этим сложно поспорить. 

Сергей Перевезенцев:

Но мысль правильная. 

Евгений Бень:

Мысль очевидная. Но можно внести некоторую важную коррективу. Служение не обязательно состоит в том, служение государству - это важнейшая часть понятия служения вообще, лежащее на поверхности. Действительно, человек не может быть вне государства, а уж тем более в России человек не может существовать вне социума, вне государства, тем более в России, в такой сложной многонациональной и сложной климатической стране. Он не может остаться один на один с собой, наедине с самим собой, со своими проблемами. Но важно понимать, что может быть служение русской литературе, служение русскому слову. И в этом смысле, конечно, Достоевский, совершенно очевидно, осмыслял свой путь как служения. Блок осмыслял своё творчество как служение, Толстой. И не только они, это просто такие наглядные примеры. То есть речь идёт о служении слову, а слово в сущностном преломлении - это совесть в русской литературе. Русская литература немыслима без совести. То есть служить - значит жить по совести. И очень важно, чтобы те, кто нас слышит, чтобы они, не дай бог, не перепутали то понятие служения, о котором идет речь. Служение - это принадлежность обществу с точки зрения потребностей совести. Не нужно путать со службой в армии. Служба в армии может быть для кого-то служением, это прекрасно, если для кого-то это стало служением. Но человек имеет право, чтобы это было просто службой, чтобы он на службе выполнял свои обязанности честно, добросовестно. 

Сергей Перевезенцев:

Не надо путать служение и работу. 

Евгений Бень:

Служение и работу, да. А я бы даже сказал служение - это основа службы, но служба может быть без служения. 

Сергей Перевезенцев:

Совершенно верно. Вы знаете, я думаю, что служение. это, на самом деле, основа жизни, даже можно так выразиться. Потому что вот этот мой предшествующий спич, связанный с понятием «служилые люди», я для чего его произнёс. Для того, чтобы объяснить, прежде всего, наверное, самому себе, дай бог, если получится, нашим слушателям и зрителям, одну очень важную вещь. В последние годы, минимум в последние 20 лет, в нулевые особенно годы, возникла такая, с одной стороны, практика, с другой стороны, идея. прежде всего. Идея автономности всякой человеческой личности. Она возникла очень давно. у нас, в нашей практике она реализована в полной мере оказалась в 90-е годы, когда никто никому ничего не должен. Ушла идеология коммунистическая, по сути дела, рухнуло в 90-е годы государство, и каждый начал жить сам по себе, по своей совести. И эта психология, эта практика эту идеологию индивидуального выживания начали активно пропагандировать. Как такую форму, наиболее перспективную, наиболее современную, даже в каком-то смысле наиболее модную, и стали это выдавать за идеологию либерализма. Демократия, либерализм, все заключалось в том, что каждый индивид выживает так, как может. И если мы вспомним основы того либерализма, вспомним того же Томаса Гоббса, то человек человеку волк получался. Каждый выживал как только мог. Так вот я к чему это говорю, почему я это вспомнил, почему я рассказал об этой идее служения, в том числе, и в первую очередь, о служении государству. Это совершенно неверное противопоставление. В этом заключается очень большой обман. Когда сегодня говорят о том, что в так называемых цивилизованных странах развитого либерализма и так далее нет идеи служения. Знаете, это всегда вызывает очень большие вопросы и, честно говоря, ухмылку. Потому что если мы сейчас даже вспомним последние события, последние вести из Биаррице, там, где собирались ребята, представители ведущих европейских стран, так называемые G7, то одно из первых заявлений, которое они сделали о том, что они продолжают служить идее либерализма. Они продолжают служить этой идее. Ведущие страны выполняют как раз эту миссию, и ведущие политические лидеры выполняют, прежде всего, эту миссию. Или, например, посмотреть на того же г-на Трампа, президент Соединенных Штатов Америки, который оставил свой вполне успешный бизнес и начал служить своему народу. Ведь сейчас все согласны с тем, что то, что делает он его администрация, это идёт, прежде всего, на пользу американским гражданам. Он требует вернуть производство в Америку, он поднимает это производство в Америке, он стремится улучшить положение своих граждан, почему у него такая поддержка. Почему он это делает, с какой целью? Явно ему тоже далеко небезразлична идея служения, он служит своей стране. Я к чему это говорю. К тому, что, казалось бы, то навязываемое нам прочтение идеи практики либерализма, это тоже была ложь. Потому что идея служения присутствует в любой идеологии. Ибо невозможно реализовать ту или иную идеологическую концепцию, невозможно реализовать то или иное представление об идеальном устройстве того или иного социального организма, государства, общества, неважно, пусть даже безгосударственного общества. Люди, которые отрицают, вспомним тех же ребят анархистов, того же абсолютного коммуниста Бакунина, который считал, что коммунизм - это безгосударственное общество. Но они же этим идеям служили. То есть они всячески стремились воплотить эти идеи в жизнь, полностью отдавая им все свои силы. В этом отношении я с вами соглашусь, конечно, идея служения и практика служения намного более широкое, и понятие служения, нежели просто служение государству. Служение истине, служение Господу, служение каким-то великим целям. Это тоже всё в контексте этого служения. Для кого-то цель - это существование государства. Для кого-то цель - это достижение истины. Как учёные служат истине, допустим, не обращая внимания на те или иные государственные границы. Как вы совершенно верно сказали, писатель или литератор служит слову, служит литературе, служит культуре. Художник служит своей кисти, своим образам и так далее. Разговоры о том, что идея служения ушла и что она не нужна сегодня, это, по-моему, разрушает, даже не в государстве дело, оно разрушает человека. Человек, который отказывается от своего призвания служить чему бы то ни было. он разрушает самого себя. Я вот вспоминаю, мы с вами выросли в советские времена, помните, какое было прочтение знаменитой фразы Чацкого из грибоедовского «Горе от ума» «служить бы рад..». Нам всегда делали акцент на чём? «Прислуживаться тошно». Но никто не обращал внимания на то, что Чацкий служить бы рад был. Не было тому, чему он с его точки зрения мог бы служить искренне, в его практической жизни, а слушать бы он был рад всё равно. И вот здесь, мне кажется, что этот образ человека, который «служить бы рад, но прислуживаться тошно», то есть человек не нашёл, чему ему слушать. Как ни странно, образ, выписанный практически 200 лет назад Грибоедовым, образ Чацкого, он очень здорово ложится на наше время сейчас, как вам кажется, 

Евгений Бень:

Более чем. Более чем. А потом, тут ещё вот такой возникает интересный узел. Вы отметили, что в девяностые годы произошло размывание понятия служения. Но всё-таки, на мой взгляд, оно произошло скорее в 70-е годы прошлого века, когда на место коммунистической идеологии пришли совершенно.. Коммунистическая идеология превратилась просто в форму. То есть все эти идеалы ленинской, сталинской эпохи, они превратились в трескотню, лицемерие. 

Сергей Перевезенцев:

Мы с вами застали, это было всё на наших глазах. 

Евгений Бень:

И как раз служение превратилось в прислуживание, это я так понимаю, отношение к государству. И это прислуживание превращали в идеологию буквально. И такая драматургия, что как раз перестройка, это была попытка вернуть понятие служению, в том числе, в обиход, которая окончилась вот так драматически, даже трагически. 

Сергей Перевезенцев:

Знаете, какая интересная штука. Я всё-таки занимаюсь отечественной историей. Как только из общественного сознания уходила в той или иной степени, в той или иной форме идея служения, пропадал смысл служения, у нас сразу наступал коллапс, и политический, и государственный, и социальный, и экономический, какой угодной. События начала 20-го века, те самые революции, они тоже были вызваны во многом этим. Когда ушла из сознания народа необходимость служения своему государю. Потому что государь перестал восприниматься как помазанник божий, соответственно, ушла эта сакральная функция государя, связи между народом, землёй и Господам, исполнения этой миссии на земле. Она уходит, и всё разваливается, некому служить. Вот известный факт, например, что как только, казалось бы , русская православная страна в начале 20-го века, в 1913-м году празднуется трёхсотлетия дома Романовых, все счастливы, все воспевают эту замечательную династию, замечательную русскую православную страну. Государь вместе с государыней в древнерусском костюме отмечают это, подражая Михаилу Федоровичу Романову и его супруге, отмечают этот праздник, всё красиво, через четыре года всё разваливается. И вот интересный такой факт, что когда весной 17-го года официально в армии разрешили людям не причащаться, практически 90 % солдат отказались ходить в церковь, причём даже казаков, что интересно. Юденич, есть воспоминания генерала Юденича, который командовал тогда кавказским фронтом и сыграл огромную роль в победе русской армии над Турцией в годы первой мировой войны, у него есть воспоминания, когда всё это, февральская революция произошла. У них была походная церковь в расположении, где находился, в том числе, его штаб. И оказалось, что, причём ладно бы солдаты, офицеры кинулись в эту походную церковь, вынесли её и устроили там отхожее место просто-напросто. То есть исчезновение идеи служения Господу, государю, стране, государству, оно привело, по сути дела, к крушению российской империи. Исчезла основа, исчезла эта идея. И наоборот, это тоже интересный момент, это тоже исторический факт, что называется, против фактов не попрешь. Когда в годы гражданской войны лидеры белого движения обратились за помощью, это известный факт, к различным иностранным державам, то даже несмотря на перед этим состоявшийся Брестский мир и на то, что большевики, по сути, отдали огромные территории Российской империи и выплачивали вплоть до того, как рухнула немецкая империя, германская империя, огромные контрибуции выплачивали, несмотря на то, что в стране был голод и так далее. Тем не менее, основная масса офицерского корпуса царской армии перешла на сторону советской власти, это известный факт. До 80 % русских офицеров встали, пошли на службу в Красную армию. При этом, допустим, у того же Брусилова, генерала Брусилова, который один из первых перешёл на сторону советской власти и призывал офицерский корпус тоже служить отечеству, переходить на сторону советской власти. У него в дневниках есть очень интересная запись: «большевизм скоро рухнет, а Россия останется». То есть эта идея служения отечеству, не государству, не политикам, не политической партии, не даже государю. Но идея служения отечеству, спасения отечества от интервенции, от захвата, от предательства тех, с точки зрения, видимо, офицеров, пошедших служить в Красную армию, от предательства тех руководителей Белой армии, которые пошли на такие прямые контакты с зарубежными различными странами и допустили захват огромных территорий бывшей Российской империи и развал Российской империи. Для них идея отечества оказалась намного важнее. И они пошли спасать отечество. Это известный, широко известный факт, он опубликован, может быть, я даже в каких-то цифрах путаюсь, я не помню уже сколько, кто, чего из русского офицерства занимал. Я помню, что большинство начальников штабов, большинство командующих, были все выходцами из так называемой царской армии. И в самом деле, то же самое было и в 90-е годы. Почему рухнул, как мне кажется, Советский Союз. Опять же, это у нас с вами на глазах происходило. Да, ушла идея служения, ушла идея, ушло от скрепляющее, что скрепляло основную массу народа. На первый план, естественно, вышли какие-то сиюминутные, зачастую просто личностные интересы. Причём идя ушла, прежде всего, из сознания советской элиты. Именно советская элита во многом, как вы знаете, сдала, что называется, в обмен на, как ей казалось, видимо, для многих гораздо большие блага, нежели они имели. То есть ушла идея служения из тех служилых людей советского общества, кто был обязан сохранять эту практику и идею служения. Это интересный тоже момент, я тоже об этом много думал о даже писал в своё время об этом, что Россия держится не на штыках. Россия держится даже не на идеологии, как таковой. Россия во многом держится на этой идее. Идее, которая должна присутствовать в сознании, во всяком случае, большинства идей и обеспечивать существование государства. Но не только Россия. Любое общество, что интересно, любое общество, любое государство, любая страна, любой народ, он существует как некое самостоятельное, самодостаточное явление. До тех пор, пока есть эта идея, есть люди, которые служат этой идее. У каждого, конечно, эта идея свая. В разные исторические периоды она может меняться. Но практика и сама идея служения чему-либо, оно никуда не уходит из нашей жизни, никогда не уходило и видимо, никогда не уйдёт. 

Евгений Бень:

Россия отличается всё-таки от остального мира, что в России под этой идеей служения всегда заложена мина, которая может взорваться и не раз взрывалась. Это некое не только искушение, искажение реальности, но это искажение реальности, искажение сущего, которое всегда Россию настигает трудные моменты. Скажем, ни что иное, как в 70-е годы период застоя, это было искажение, изменение сущностей, когда на месте Сталина, условных Сталина, Молотова, Кагановича и Власенко оказались Брежнев, Тихонов, Черненко и Капитонов. Просто оказались гоголевские рожи и хари. Я нисколько не идеализирую Сталина и его соратников. Но это были мощные государственные деятели со всеми вытекающими, в том числе и негативными сторонами. А здесь оказались просто условные украинские колхозники на их месте. Конечно, произошло искажение сущности, искажение идеалов. Далее второй пример искажения сущности. 88-й год, празднование или 87-й, празднование тысячелетия крещения Руси. 

Сергей Перевезенцев:

88-й. 

Евгений Бень:

Это было огромное действо, и такие были подвижки, это была невероятно сильная тогда акция, и всё переменилось. Именно всё переменилось в год празднования тысячелетия крещения Руси. Об этом мы сейчас забываем. Всё к тому шло начиная с 85-го года. Были переломные 87-й, но в 88-й был, в самом деле, пик перемен в сознании людей. Но кто бы мог подумать тогда, в 88-м году, вместе с православием началось и возрождение, я это прекрасно помню, ислама и иудаизма. Это были тоже такие, появились люди инициативные, светлые люди в разных конфессиях. Шла большая духовная работа, всё это так было интересно. Появились священники, православные священники совсем другого типа. Молодые духовные искатели, подвижники. И кто бы мог подумать, что происходит такое искажение, что в 90-е годы выстроится толпа в малиновых пиджаках крестить детей, что это станет модным. И вообще, к сожалению, за эти 30 лет отношение среди населения, в обществе к нашим традиционным религиям, оно стало более негативным. На самом деле, они по сути своей, сущностно, они не заслуживают того положения, которое занимают сейчас, они заслуживают более достойного, более важного и более такого определяющего положения для общества. У нас искажение сущего, это такой российский бич, как у Блока «но страшно мне: изменишь облик ты». 

Сергей Перевезенцев:

Вы знаете, я соглашусь. Опять же, если говорить о нашей теме, несколько лет назад мы беседовали с одним моим студентом, очень толковый, очень хороший, умный очень человек, сейчас он на высоком уровне находится достаточно для своих лет. Пи этом человек православный, с детства воспитанный в этой традиции. Мы с ним беседовали, и он меня как-то спрашивает: почему вы всё время говорите. А я постоянно употребляю такие понятия, что я служу профессором Московского университета, у меня часто проскальзывает этот термин служения, потому что для меня это какое-то такое аксиоматическое явление, что я служу. Я служу идее, я служу отечеству и так далее. А почему (он меня спрашивает), почему вы всё время говорите, что вы служите в Московском университете, не работаете, а служите. Я тогда даже удивился, потому что, казалось бы, в самом деле, такая хорошая, многодетная православная семья. И казалось бы, раз ребёнок с пелёнок включён в духовную церковную жизнь, то идея служения, она просто присутствует. Элементарно хотя бы потому, что он видит, как служат священники. Нет, оказалось, вы знаете, как. То поколение, которое выросло, особенно в нулевые годы, в 90-е годы всё-таки, несмотря на малиновые пиджаки так называемые, там было много энтузиазма, духовного было много энтузиазма. Из девяностых годов всё-таки вышло во многом поколение духовных энтузиастов. А вот в нулевые годы, в годы благополучия, в годы, когда, по сути дела, у этих ребят, у этих детей, особенно из обеспеченных семей, не было вообще никаких проблем, а обеспеченных семей стало больше. В девяностые годы эта идея, эти смыслы служения, они ушли из нашей жизни. Во всяком случае, для молодого поколения оказались они непонятны, они не понимают этого, они этого не знают. Я не в осуждение это говорю, я скорее в осуждение даже нам это говорю, которые, может быть, слишком плохо об этом им говорили. Потому что они в этом не виноваты, это больше мы в этом виноваты. Но это, к сожалению, в нашей реальной жизни сейчас есть. И к вопросу об искажении сущности, что происходит, зачастую, намеренное искажение той самой, в том числе, идеи служения и вообще отношения к жизни. Когда благодаря массовой телевизионной... Я бы даже так сказал, в информационном пространстве присутствует очень серьёзное противоречие. Очень серьёзное противоречие. С одной стороны, в официальной пропаганде идёт разговор о том, что Россия, давайте тут поддержим, здесь поддержим, тут флаг вынесем, тут за наших спортсменов покричим. Но это, немножко отвлекусь, когда в 2008-м году мы с вами болельщики, наши заняли третье место на чемпионате Европы, началось какое-то такое спортобесие, я такой придумал термин, спортобесие. Когда вдруг кто-то, я уж не знаю, в каком управлении администрации президента, кто у нас отвечает за идеологию, решил, что спорт - это та скрепа, которая может объединить народ. Хотя спорт - это страсть, страсть никого не может объединить, страсть может только разделить и устроить какое-нибудь безобразие. Любое боление - это страсть, и мы должны это прекрасно понимать. Страсть не объединяет, страсть разъединяет, к сожалению. Но вотэто было, у нас спортобесие продолжалось, по сути дела, до Олимпиады в Сочи, которая, как вы знаете, в мировом контексте последствия имела далеко не самые простые и, зачастую, просто отрицательные последствия. И вот это, по сути дела, в этой официальной пропаганде, с одной стороны, предлагалось всячески болеть за Россию, но при этом какие-то очень странные, как вы правильно сказали, изменённые формы, искажённые формы любви к отечеству, к идее, какие-то искажённые идеи предлагались. То есть предлагались вместо реальных вещей, которые можно любить, реальных ценностей, предлагались симулякры ценности. Спорт, какие-то странные победы, ещё что-то. Или воспитание любви к отечеству заменялось исключительно каким-нибудь военно-патриотическим воспитанием, что тоже неверно. Потому что любовь к отечеству, это и служение на любом посту, и учителем, и врачом, и бизнесменом, кем угодно. Тут всякий человек, который занимается любой деятельностью, он может любить отечество, служить ему своим делом, а вовсе не только занимаясь военно-патриотической какой-то работой. Это с одной стороны. С другой стороны, мы с вами прекрасно знаем, официальное информационное пространство было просто, и до сих пор, она просто заполнено беснованием с точки зрения отрицания этих ценностей, даже вот этих симулякров. Потому что на телевидении бесконечно, я летом сейчас каникулы, дома сижу, работаю, телевизор часто включён, бесконечные детективы, бессмысленные совершенно мелодрамы, где каждый сам за себя, какие-то такие сопли, простите за это выражение, что-то такое розовое разливается. То есть, опять же, подмена истинных ценностей какими-то симулякрами. И в итоге у нас получается, плюс в школе, по сути дела, я знаю учебники истории основной массы, это эти учебники истории, по большому счёту, воспитывают, минимум, нелюбовь, а то и ненависть к своему отечеству и к своей истории. Потому что сплошные преступники в отечественной истории были. И подобного рода воспитание, подобного рода тенденции, которые продолжались последние 20 лет в информационном пространстве, они, к сожалению, очень сильно влияли на подрастающее наше поколение. И люди, в том числе, и взрослые, пытались жить по тем шаблонам, по тем моделям, которые им навязывались, в том числе, этим информационным пространством. Что говорить о том, невозможно, уже даже на улице невозможно ходить, смотреть на этих несчастных молодых 18-20-летних девушек с надутыми губами. Потому что это модно было, менять внешность в угоду чему-то, когда человек теряет индивидуальность и превращается в нечто такое среднее. Это массовое сейчас просто явление. Это единственный пример, но такого рода очень массово происходит. Это противоречие, с одной стороны, призывает служить высоким целям, но эти цели подменяются симулякром. С другой стороны, навязывается абсолютно индивидуалистическая повестка дня, что ты выживаешь сам по себе и должен жить только для себя, для своих ценностей, и тоже симулякр возникает. По сути дела, получается, в нашем современном обществе идёт соревнование симулякров, той самой искажённой реальности, искажённых ценностей. Не реальных ценностей, которым может человек посвятить свою жизнь, отсюда уход, в том числе, в частную жизнь. Врачи, вот они работают, делают что-то, учителя, каждый уходит, каждый по-своему пытается что-то делать. В этом отношении и с идеей служения то же самое. Симулякры, симулякры, которые меняют эту жизнь. Я не скажу, что это происходит только в нашей жизни. Всё правильно, это происходит в любом обществе, в любой исторический период. Но проблема заключается в том, что как только подменённые, искажённые ценности становятся главными и исчезает та реальная ценность, вот тогда наступает вполне возможный коллапс общественный. Вот это проблема, в этом беда. Кстати говоря, это обострённое чувство справедливости у молодого поколения во многом вызывает протест. И один из истоков тех протестов, которые вваливаются, в том числе, и на улицах. Это один из истоков, в том числе, и тех симулякров, которые присутствуют в их жизни. Они этого не хотят, они в юности радикальны, они в юности стремятся к абсолютным истинам, что понятно, невозможно. Они хотят прямо сейчас это добиться. Но «служить бы рад, прислушиваться тошно.

Евгений Бень:

Но ведь важно ещё то, я в этом совершенно убеждён, люди имеют право думать по-разному, что в 14-му году российское государство в геополитике сделало очень мощный рывок с Крымом. И даже те противопотоки, которые возникли с Западом, они естественны, они органичны, это должно было возникнуть. Но это требует того, чтобы общество догоняло ситуацию. Общество не может по-настоящему догонять ситуацию, молодёжь не может, отсюда и протестные настроения. Потому что, как вы точно сказали, их питают стимуляторами, тогда как человек нуждается не в стимуляторах, а в живой пище, в живом хлебе насущном. Об этом как-то мы часто забываем и забываем о самом понятии служения, во всяком случае, мы о нём хотя бы напомнили. С нами был писатель, публицист, доктор исторических наук, профессор политологии МГУ, Сергей Вячеславович Перевезенцев. И между прочим, мы этот час тоже занимались служением для вас. Потому что канал Mediametrics общественный канал, и мы встретились с Сергеем Перевезенцевым на общественных началах. Спасибо за внимание. До свидания.