Михаил Довженко:
Добрый вечер, дорогие наши зрители, слушатели. В эфире программа «Короткие волны» и её ведущие, Басиния Шульман.
Басиния Шульман:
И Михаил Довженко.
Михаил Довженко:
Сегодня у нас праздник, сегодня у нас в гостях живой литературный классик российский. Я бы сказал, мировой. Поэт, актёр и телеведущий, Владимир Вишневский.
Басиния Шульман:
Здравствуйте.
Владимир Вишневский:
Заслушался, здравствуйте, друзья! Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. Я уверен, что у ваших «Коротких волн» уже сложилась своя радио паства, и я в том числе.
Басиния Шульман:
Надеемся.
Владимир Вишневский:
Всех приветствую.
Михаил Довженко:
Владимир Вишневский знаменит тем, что он нестандартен во всём. С его появлением у нас появляется ещё один нестандарт в нашей программе. Вернее, нововведение. Сегодня мы хотим попробовать получать ваши вопросы к нашим гостям. Сейчас в прямом эфире на фейсбучной странице Басинии Шульман идёт тоже прямая трансляция, и там в комментариях вы можете писать свои вопросы, обращённые к Владимиру Вишневскому, и мы тут же сейчас будем ему их передавать. Давайте попробуем это сделать. Такое техническое отступление.
Владимир Вишневский:
Я хочу сделать салют такой вашей программе, потому что мало осталось прямоэфирных ниш, и одна из них ведущая ваша, это надо ценить, надо дожить. Я уже не говорю о том, что вы такой адреналин прямоэфирный получаете.
Басиния Шульман:
Во-первых, да. Во-вторых, мы получаем огромное наслаждение от общения с очень интересными нашими гостями, которые к нам приходят. Мы с удовольствием узнаем столько нового, заряжаемся такими идеями. Лично я, например.
Владимир Вишневский:
Вы прекрасно придумали. Я прошу прощения, ведущие тоже получат слово. Я в таких случаях из моего фирменного комплиментария есть, допустим, вас втроём увидеть, я себя не считаю. Ох, какая высокая плотность достойных людей. Вы добиваетесь такой высокой плотности. Хотелось бы не испортить вашу традицию. Теперь слово ведущему.
Басиния Шульман:
Ну что, начнём с самого начала всё-таки, Миша.
Михаил Довженко:
Да, начнём с самого начала. Начнём с того, что в этом году вышел фильм, в котором Владимир сыграл сам себя, фильм «Короткие волны».
Басиния Шульман:
Вот это самое начало.
Михаил Довженко:
Режиссёра Михаила Довженко. Хотелось бы спросить у вас, я часто вас наблюдаю в кино. Были ли случаи, когда вы играли не поэта?
Владимир Вишневский:
В общем, да. Более того, на вашем языке умном кинорежиссёров, когда небезызвестный человек играет почти себя, это называется, слово сейчас умное.
Михаил Довженко:
Камео.
Владимир Вишневский:
Камео.
Михаил Довженко:
Мне раньше всю жизнь казалось, что это фамилия, я только недавно выяснил.
Владимир Вишневский:
Главное, что это не ругательство.
Басиния Шульман:
Мыло есть такое.
Владимир Вишневский:
Что касается информирования уважаемых радиослушателей, которые не обязаны знать мою кинокредитную историю, то в фильме модного режиссёра Довженко, это я Басинии, Басе рассказываю, я сыграл в соответствии с форматом названия фильма «Короткие волны», я сыграл так коротко, не дольше оргазма, прошу прощения. Поэтому вот, называется, сыграл себя.
Михаил Довженко:
Зато как ярко.
Басиния Шульман:
Я видела этот фильм пять раз, вы прекрасно там смотрелись.
Владимир Вишневский:
Спасибо большое. Я когда иронизирую над собой, а к кино Довженко, Михаила Довженко, я шёл через 25 фильмов, где играл и главные роли. Но пока я прошёл кастинг самой жизни на право сыграть себя недолго у Довженко на Патриарших прудах, я прошёл гильдию актёров. И при этом я..
Михаил Довженко:
У вас замечательная, очень серьёзная роль в сериале «Тяжелый песок», например.
Владимир Вишневский:
Это небольшая роль. У меня любимый фильм, опять же, не увлекаясь вопросами, понимая адекватно всё про себя, но всё-таки играл, сыграл, исполнил главную роль в фильме «Бомба для невесты», сыграл поэта Яблокова, говорящая фамилия, в «Москва. Три вокзала» ещё. Но обычно, отвечая на ваш вопрос, я играю либо аферистов, авантюристов, с понятным этническим уклоном, либо я играл директора филармонии не очень хорошего. Директор филармонии Энрико Львович.
Басиния Шульман:
Я люблю директоров филармоний, прошу всех это сейчас запомнить.
Владимир Вишневский:
Директора агентства, дизайнера, понятно, этнической направленности. Но я хочу сказать, и режиссёр Довженко, как опытный уже режиссёр, без всякого подкола, без всякого троллинга, всё-таки режиссёры разрешают мне и продюсеры, даже авторы сценария, мне, как литератору, исправлять некоторые слова. Я говорю: ребята, можно, я лучше скажу, адекватнее?
Басиния Шульман:
У меня в связи с этим тогда вопрос. Вы как себя ощущаете всё-таки? Первое место чему? Вы такой разносторонний, вы столько всего, у вас очень много всего. Вы и телеведущий.
Владимир Вишневский:
Периодически бывает.
Басиния Шульман:
И актер, и поэт, и ещё много.
Владимир Вишневский:
Киноактёр, это чуть слабее.
Басиния Шульман:
И наверное, мы ещё чего-то не знаем.
Владимир Вишневский:
Да, конечно, есть вещи.
Басиния Шульман:
Вы в первую очередь кто?
Владимир Вишневский:
Знаете, есть такие четыре строчки, я начну с конца. Я считаю, в нынешней жизни так называемые публичные люди, я говорю, понимая всю обоюдоострость этого понятия, при той прозрачности жизни, когда всё можно пробить, что называется, любой из нас хоть раз пробит по базе, у человека публичных занятий, который всё-таки мало-мальски востребован, очень важно, чтобы была некая территория, вы меня как никто поймёте, где его не видно, не слышно. И у меня есть такие четыре строчки, может быть, я их редко, слава богу, читаю, но они звучат так, хочется посвятить каждому, кто нас слышит, прежде всего, вам.
Пусть каждый от мира по-своему прячется,
И З-бы не выносит, и сам себе суд...
Но будьте ж верны своим тайным чудачествам:
Настанет момент - и они вас спасут.
Так вот, я хочу сказать, что я против такого шаблона «талантливый человек талантлив во всём». Да ничего подобного.
Михаил Довженко:
Так какие у вас тайные чудачества?
Владимир Вишневский:
Они на то и тайные. Не то, что я кого-то расчленяю, как Синяя борода, когда меня никто не видит. Но дело в том, что я, например, когда кого-то поздравляю, взрываю этот шаблон и говорю, что Иван Степанович талантлив не во всём. Пауза, страшная пауза, гости юбиляра напрягаются. А только в том, за что он берётся. Вот этого достаточно, вот этого достаточно. Поэтому я когда снимаюсь в кино, даже у самого Михаила Довженко, я всегда тайно радуюсь, когда я ночую где-то в гриме, где несуразность кинопроцесса. Это не ваш фильм я имею в виду. Но я радуюсь, что у меня есть место, куда я сбегу к первородной профессии, в свой кабинет, к своим бумажкам, к своему беспорядку, к своим книжкам новым, которые я принёс. Я хочу сказать, что...
Михаил Довженко:
Давайте покажем книжку, кстати, новую, раз уж про неё заговорили.
Владимир Вишневский:
Да, вот эта книжка.
Михаил Довженко:
Вот, обратите внимание. «Все больше людей нашу тайну хранят».
Владимир Вишневский:
Это моя любимая строчка, давай на Басе проверим. Всё больше людей нашит тайну хранит... Вот по-русски можно так сказать. О книжке поговорим, я просто хочу до конца занудно ответить на вопрос. Я не хочу считать, что кино для меня только какое-то развлечение, приключение. Это серьёзная профессия. Я не теряю пиетета по отношению к мастерам, но и не говорю, что я развлекаюсь. Есть роли, которые я могу сыграть, пока ещё. У меня масса придумок, я режиссёру, пока меня режиссёр не слышит...
Михаил Довженко:
А мы, кстати, вместе оказались в одном сериале, в одной сцене, я вспомнил.
Владимир Вишневский:
Это где?
Михаил Довженко:
Это мы в каком-то сериале оказались, Екатерина Волкова с нами была в одном кадре.
Владимир Вишневский:
Не «Глянец»?
Михаил Довженко:
Может быть.
Владимир Вишневский:
Но «Глянец» я не считаю. Я хочу сказать, знаете, что, опять же, завершая эту тему. Я немножко хотел, просто у меня есть придумки аттракционов вставных, готовых, которые ждут своего часа, примерить к какому-то сценарию. Я уж не говорю, что роль могу сыграть. Но в порядке самокритики, чтобы завершить на ноте самокритичной и уже ответить на этот вопрос, я хочу сказать, что я понимаю в кино ограниченность своих возможностей. И роли, которые по определению я не могу и не должен играть, но даже когда мне предлагают роль, возможна ситуация, когда говорят: Владимир Петрович, извините, мы вынуждены отозвать своё предложение, мы не можем, чтобы из 3 минут пребывания израильского посла в кадре, 40 секунд наши зрители ждали, что он сейчас начнёт сыпать стихами и одностишьями. Всё, я всё понял. Лицо ассоциируют с другой...
Михаил Довженко:
Вы по этой причине отказались от Гамлета?
Владимир Вишневский:
Я не буду, есть много на свете, друг Гораций, о чём нельзя в разгар спецоперации, что не доверишь даже по рации. Ну, это ладно. Я к тому, что давайте вернёмся уже.
Михаил Довженко:
Конечно же, мы должны были заговорить об одностишьях. Скажите, когда..
Басиния Шульман:
А я сейчас воспользовалась одним, прямо по дороге к вам, дайте скажу. Вот я сейчас шла на эфир и встретила попрошайку, которая начала говорить, что она потеряла то, се, пятое, очень вполне себе зажиточная такая. На что я ей сказала вашим одностишьем. Я говорю: помогите купить билет до Буэнос-Айреса.
Владимир Вишневский:
Спасибо, подайте на билет до Буэнос-Айреса. Спасибо, что вы цитируете не то, чем меня травят, о, как внезапно кончился диван. Спасибо, что сегодня в этой ситуации вполне профессионально ни разу не прозвучало: вернулся муж, а мы в прямом эфире. Хотя, казалось бы, даже Светлана Сорокина когда-то в сериале читала «Вишневский сад», разные люди читали по одностишью.
Михаил Довженко:
Знаете, помните в мультике про Скруджа Макдака, у него был такой доллар или какая-то монетка, которую он заработал первой в жизни, прежде, чем стал миллиардером. Если в такую рамочку определить первое четверостишье вашей жизни, которое сделало вас знаменитым, то это какое?
Владимир Вишневский:
Я хочу сказать, что знаменитым, опять же, при всей относительности этого понятия, тем не менее, небезызвестным, у меня есть стихи, которым 30 лет, которые самые цитируемые. Когда-то они начинались в разгар, это уже слава.
Басиния Шульман:
Всё-таки нас комментируют, так как мы первый раз это делаем, я не очень понимаю, как это отключить.
Владимир Вишневский:
Называется «Про эхо знаем мы не понаслышке».
Басиния Шульман:
Раз уж мы это с вами объявили, там уже есть комментарии.
Михаил Довженко:
Там есть вопросы.
Басиния Шульман:
Да. Например, можно ли прямой батл с Губерманом?
Владимир Вишневский:
Я, во-первых, в батлах не участвую, но и не боюсь. С другой стороны, позвольте мне не высказываться по поводу некоторых людей, чтобы быть корректным, иметь своё мнение при себе иногда. Батл, во-первых, я не боюсь батлов.
Михаил Довженко:
Я очень скептически отношусь к самому этому слову.
Владимир Вишневский:
Это правильно.
Басиния Шульман:
У нас хайп.
Владимир Вишневский:
Можно я отвечу на вопрос. Во-первых, есть фигуры, о которых я не хочу высказываться по определённым причинам, хотя бы из корректности. Во-вторых, у меня есть кумиры до сих пор, есть уважаемые люди, которых я с восхищением вспоминаю. Но я бы хотел ответить на вопрос ведущего. Стихи, которые приписывали, в том числе, упомянутому автору, о чем он молчал, что это не его стихи, это уж к слову, заметьте, не я это предложил, звучат так, это новое.
Михаил Довженко:
Это то, что мы в рамочку бы повесили.
Владимир Вишневский:
На исходе двадцатого века,
Когда жизнь непосильна уму,
Как же нужно любить человека,
Чтобы взять и приехать к нему...
Вот видите, вы знаете, спасибо.
Михаил Довженко:
Прекрасное стихотворение, я, на самом деле, очень им пользуюсь, когда говорю тосты на днях рождения.
Владимир Вишневский:
Пользуйтесь на здоровье. Я хочу сказать, что когда мне приписывают, в контексте упомянутом, когда мне приписывают чужое, это бывает, в том числе, эти милые двустишья, которые сегодня бродят по интернету, я всегда, в отличие от других, упомянутых тоже, всегда энергично отнекиваюсь: ребята, это не моё. Мне и хрень всякую приписывают, но и хорошее приписывают. Я говорю: ребята, мне хватает своего скромного.
Михаил Довженко:
Вот это: я помню чудное мгновенье. Вы же отказываетесь всегда.
Владимир Вишневский:
Не жалею, не зову, не плачу. Конечно, это я написал. Тем не менее, это вопрос публичного такого интернет пространства, где бродит много всякого. Вот я сейчас одну книжку помог вычитать, одного радио, не буду называть, где вполне употреблялось моё. Мы даже пытались ругаться, судиться потом. Но, как сказал главный редактор этого радио когда-то, 20 лет назад, я цитирую: многое или всё, что говорит Вишневский, становится народным. А мы берём у народа. Поэтому конечно, я когда-то написал:
Роняя ключ,
прижав к груди буханки,
вот так войдешь домой,
а дома - танки.
А через полгода был августовский путч. Поэтому, да, я пророк, но я же Сострадамус. Ну ладно я, случайный эпизод, но ведь придёт и к вам большое чувство. У нас прекрасная, прелестная ведущая, актриса.
Михаил Довженко:
Ваша поклонница.
Владимир Вишневский:
Давайте поговорим о Басе. Я обычно беру интервью у ведущих. Сегодня дебютирует как ведущий модный режиссёр Михаил Довженко.
Басиния Шульман:
Он уже дебютировал, мы уже год ведём. Смотрите, у нас ещё есть вопрос интересный.
Владимир Вишневский:
Вопрос, тяжёлый пианизм. Кафедра тяжёлого пианизма.
Михаил Довженко:
Какие у нас ещё вопросы?
Басиния Шульман:
У нас есть наша близкая подруга, Елена Пчёлкина, которую вы прекрасно знаете. Она написала вам много вопросов и интересную историю. Существует анекдот о Гримальди, грустном клоуне. Молодой человек приходит к врачу и жалуется на чёрную меланхолию, преодолеть которую невозможно. Доктор советует ему пойти на представление Гримальди. Ах, доктор, я и есть Гримальди. А в жизни вы весёлый или грустный человек, спрашивает Елена.
Владимир Вишневский:
Вы знаете, я против, во-первых, я в жизни адекватно весёлый человек. Но при этом я против этого стереотипа, который существует по поводу представителей даже классиков, что они мрачные, что они в своём кругу мрачные, что они удачную репризу или пассаж коллеги засчитывают мрачной констатацией: смешно. Я нормальный, весёлый человек. Жизнь хоть мало поводов стала давать для веселья, и время идёт, но при этом у меня такая строчка: это я при жизни был весёлым, поэтому... Леночке вопрос, на добрый вопрос, в жизни веселый ли. Я однажды в качестве пародии, не буду говорить, какого ведущего имел в виду, в прошлую эпоху, который говорит с известным маньяком, просто расчленялой, говорит: а в жизни вы жестокий человек? В жизни, в обычной жизни вы жестокий человек? Это пародия, я не буду говорить, на какой момент чего. Тем не менее, поэтому... Но знаете, я хочу сказать, не борча, у нас есть такая одна беда, не беда, а такая издержка хорошего, когда люди, которых надо ценить, они читатели, они прохожие, они охранники, они люди, с которыми мы сталкиваемся. Они думают, что мы хотим, чтобы при нас всё время шутили, вот эта чечётка непрерывная. Причём никогда нельзя раздражаться. Как говорится, забудут, так перестанут даже спам присылать. Стой, надписывай, не ропщи. Так вот, я помню, как трогательно примеры того, без всякого умиления популистского. Примеры того, как люди, не относящиеся к жанру профессионально смешного, как они могут сказать. Я помню, как один, я выезжал задом, въехал не туда, и охранник один, идентифицировав меня, спасибо большое, говорит: ты ко мне приезжай, у меня этого юмора полно. А один гаишник сказал: это вы ещё цитатами пишете. Я хотел его просто расцеловать и подарить ему все книги, которые у меня в багажнике на эти случаи есть. А это вы ещё цитатами пишете. Он даже не понял, как он хорошо сказал. Один гаишник, когда я, как пассажир ехал с писателем замечательным, Юрий Кушак, ушедший автор песни «Аты-баты шли солдаты». Когда его остановили за разбитую машину, я говорю: Юра, давай, я решу вопрос. Он говорит: не надо, сиди, не вмешивайся. Я стал следить за их диалогом. И он всё-таки показал ему ксиву, что он член ассоциации всемирных детских писателей. Знаете, как гаишник сказал? Он сказал: Юрий Наумович, объясните мне, ребёнку, почему надо ехать с разбитой фарой. Вы меня прерываете, перебиваете меня.
Михаил Довженко:
Владимир, смотрите, меня всегда интересовало, в последнее время вернее интересует. Я же был на ваших концертах много раз.
Владимир Вишневский:
Это вы хлопали, по-моему, спасибо, мне кто-то один хлопал.
Михаил Довженко:
Это были комары в воздухе, была открытая площадка.
Владимир Вишневский:
Мне кто-то хлопал.
Басиния Шульман:
Сейчас у нас будут ребята состязаться в юморе.
Михаил Довженко:
Я понимаю, как харизматично вы общаетесь с публикой, с какими счастливыми лицами зрители уходят с этих...
Владимир Вишневский:
Спасибо, хотелось бы.
Михаил Довженко:
В наше время вот это общение со зрителем перешло в социальные сети в большой доле. Насколько это мешает общению личному сейчас, или это наоборот помогает, привлекает дополнительных зрителей.
Владимир Вишневский:
Не мешает. Я хочу сказать спасибо, что вы мне напомнили то, что я имел в виду, что пригласить 15-го числа в клуб-ресторан «Шагал» на вечер с рискованным названием. Это вообще вечер дружбы народов, но называется он «Исход семитов не всегда летальный».
Михаил Довженко:
«Исход семитов не всегда летальный». Замечательный концерт будет 15-го числа, послезавтра.
Владимир Вишневский:
В клубе «Шагал», улица Сергия Радонежского, дом 5. Клуб «Шагал» на улице Сергия Радонежского, дом 5. Но я хочу сказать, отвечая с уважением на ваш вопрос. Наверное, у нас с вами, Бася, есть друзья, которые, представляя из себя что-то, я это говорю без иронии, всё-таки говорят: я не хожу в социальные сети. Хочется сказать, не ходишь и не ходи. Я считаю, что это прекрасная возможность.
Михаил Довженко:
Это можно так же говорить: я не пользуюсь стиральной машинкой. Ну и не пользуйся.
Владимир Вишневский:
В этом есть своего рода снобизм, который тоже можно и уважать, и понимать. Но как можно нам, людям, всё-таки с занятиями, которые нуждаются в некоторой востребованности, как бы сказал Велюров, нуждаются. Как нам можно не использовать такую площадку, такое личное СМИ, как свой аккаунт, свой профиль для того, чтобы не просто пригласить на свой скромный концерт в красном уголке ЖЭКа, но проверить новое, поделиться какой-то радостью, кого-то оценить. Как это можно? Это же вообще, у меня есть...
Михаил Довженко:
То есть это помогает.
Владимир Вишневский:
Абсолютно, это прекрасное подспорье. Я хочу сказать, вы не помните, как молодые, когда-то Ленин говорил, я про обе свои встречи Ленина не буду сейчас рассказывать, нет времени. Но когда он говорил, что «знание всех богатств, которые выработало человечество». Цитата школьная. Но ведь, ребята, интернет - это оцифрованное знание всех богатств, которые выработало человечество, это великое благо. А сколько, уж давайте так, без популизма, сколько людям, увы, с ограниченными возможностями, сколько возможностей дает интернет для того, чтобы как-то проявиться. Поэтому кто не ходит в сети, пусть не ходит.
Басиния Шульман:
А давайте, можно, я спрошу, всё-таки хотелось бы рассказать нашем телезрителям, откуда вообще вы выросли. Как бы пришли к поэзии, как всё начиналось, где вы жили.
Владимир Вишневский:
Как вы догадываетесь, спасибо за вопрос, как я никогда не отвечал на этот вопрос, как вы догадываетесь. Тем не менее, коротко, не жря вашего и нашего времени, я москвич. Я люблю Москву, недавно тут про Питер высказался, как ещё одну любовь. Но я родился в старой Москве, на Покровке, в коммунальной квартире. И самое лучшее, что есть в моей биографии - это родители и особенно моя мама. Я повторюсь, жестоко повторюсь, но вы меня на это сподвигли, мама гораздо остроумнее и талантливее меня. Если мне досталась хоть капелька ее способности улыбнуть троих, потому что моя автобиография, это главный текст, который написал прозаический, заканчивается так, извините, я в очередной раз процитирую, но наверное, может быть, вы не знаете, не обязаны это знать. «Всё, что я понаписал и не постеснялся обнародовать, тиражируемое, цитируемое и даже хвалимое не стоит одной строки из новогодней открытки моей мамочки. Я полюбила тебя, сынок, с первого взгляда». Вот отсюда, как я в позднейших интервью, уже наловчившись давать интервью, всякий раз, когда я бываю в регионах, это я так не говорю. Но знаете, я придумал себе хорошую, в 3 года я сделал первый комплимент женщине, тёте Клаве Ивановой, я помню, в честь её мужа меня назвали. Она сказала: Вовочка, ты хочешь тортика? Я сказал: нет, тётя Клава, но из ваших .учек... Вот этот формат, который мне потом, вот откуда это одностишье взялось. Поэтому детство, его не легендируя, конечно, оно.. Я не знаю, я писал прозу в первом классе. Но повторяю, я не хочу даже, уважая ваш вопрос, всерьёз отвечать, откуда. Знаете, это счастье, вербально осваивать мир. Всё, что волнует, выразить в слове. Ещё один пример, который я привожу. Когда ты утром, у тебя идёт кругом голова иногда от обилия нетворческих дел, звонков, надо сделать, поехать туда. Как только я записал, что мне это надо сделать, мне становится легче. Я записал это, я это выразил в слове.
Михаил Довженко:
Я однажды был у вас в гостях, я видел вот это безумное количество листочков, бумажек, ещё что-то. Это такой организованный беспорядок, он специально?
Владимир Вишневский:
Я борюсь с беспорядком безуспешно.
Михаил Довженко:
Причём безумное количество изображения вас.
Владимир Вишневский:
Это без нарциссизма.
Михаил Довженко:
Причём я понимаю, что это просто большое количество людей хотят вам подарить ваше же изображение. Я сам так же дарил в своё время. У меня было такое естественное желание это сделать.
Владимир Вишневский:
Спасибо, это всё осталось.
Михаил Довженко:
Как в этом разбираться?
Владимир Вишневский:
Я хочу сказать, я конечно хочу навести порядок, безуспешно уже во второй квартире. Конечно, подвергаюсь иронии моей высокоорганизованной жены, Тани, это тоже удача, спасибо. Но знаете, интересно, тут вступаешь в какие-то отношения с вещами. Во-первых, вещи надо уважать, извиняться, потому что они могут и отдалится, могут и наказать тебя.
Михаил Довженко:
Какая хорошая мысль.
Владимир Вишневский:
Басиния, Бася, как женщина, красивая женщина согласится, у женщин своё отношение с вещами, не только с безделушками. Но я хочу сказать, быстро говорю эту мысль, она в книжке у меня есть. Все вещи, которые мы теряли, от талисманов до функционально нужных, прежде, чем потеряться, давали нам сигнал, они пробно терялись, давали себя найти, но со второго раза они уходили навсегда. А если ты хорошо относишься к вещи, она вывалится тебе под ноги, когда ты хочешь её забыть, понеся репутационный ущерб. Она вывалится, она напомнит о себе. Так вот, я хочу сказать, у меня в попытках навести порядок, я с приветом Омару Хайяму написал такие стихи.
Мой беспорядок - это ль не кино!..
Искал одно - нашел совсем другое,
Чего не мог найти уже давно...
Басиния Шульман:
Классно. У нас есть вопрос, можно? От нашего слушателя. Александра Абдрахманов спрашивает, даже два вопроса. Пишите ли вы что-нибудь для детей? И второй вопрос почему-то, готовить вы любите? И какой-то рецепт просит от вас. Давайте про детей поговорим.
Владимир Вишневский:
Во-первых, начну с конца, уважаю оба вопроса. Я когда-то выступал, мама ещё была жива, у меня мама уникально готовила. И когда Макаревич меня пригласил в «Смак», я сказал: я не готовлю. Он говорит: какой ты узкий. Я решила выучить мамин рецепт, ореховую мазурку я приготовил у Макаревича. При этом уже всё пахло керосином, она говорит: Вова, мы всё откладывали этот инструктаж, но она успела это увидеть в последние полгода, и подружки ей звонили. В программе «Смак», я в массе программ участвовал, где готовили, не умея готовить.
Михаил Довженко:
Вы массу программ ещё, кстати, вели в качестве ведущего.
Басиния Шульман:
Смешно, не умея готовить, участвовал в кулинарных программах.
Владимир Вишневский:
Я не называю каналов. Я недавно приготовил коктейль, потом что-то с рыбой, причём я выучил раз, но в эфире нормально. Но факт тот, что готовить нет, преклоняюсь, аплодирую тому же Андрею, кто так прекрасно творчески готовит. Что касается детей, нет, у меня дара писать для детей, к сожалению, нет. Может быть, это как раз и неслучайно. Нл когда-то я написал «жила температура под мышкой у Машки». Какой-то вымученный детский стишок у меня есть.
Михаил Довженко:
Вашей дочери 11 лет сейчас, по-моему.
Владимир Вишневский:
Девять.
Михаил Довженко:
Девять лет. Не возникало желания написать для неё, потому что детские книжки, что Драгунский, что многие.
Владимир Вишневский:
Пока что она пишет для меня, потому что то, что она говорит, я просто без всяких родительских умилений, я как раз за то, чтобы она была не обязательно каких-то творческих занятий, хотя она и то, и это делает, и играет, и всё, и танцует. Но она так может сказать, что я записываю. Она сказала в прошлый мой день рождения, год назад она сказала: папа, я желаю тебе всегда оставаться (внимание!) наяву событий. Наяву событий.
Михаил Довженко:
То есть вы фиксируете все эти записи.
Владимир Вишневский:
Я не то, что всё, но она сказала: потерпи, папа, чем лучше живёшь, тем больше терпишь.
Михаил Довженко:
Чуковский так написал книжку «От трёх до семи».
Басиния Шульман:
«От двух до пяти».
Владимир Вишневский:
Лада хорошо говорит, не будем не скромно это с чем-то связывать, похожа и на мать свою, на Таню, мою жену, и на бабушку Женю.
Михаил Довженко:
Какую вашу книгу она уже прочитала, какая была первой?
Владимир Вишневский:
Она нет. Все книги посвящаются ей. Кстати, есть дело срочное, не пустяшное, пуститься с дочерью во все мультяшки. Поэтому она присутствует в моих книжках, и даже стихи есть такие, не знаю, успею ли я прочитать.
Михаил Довженко:
Успеем.
Владимир Вишневский:
Стихи, которые я написал 9 лет назад.
Ты хочешь жить, так продолжай вертеться...
Тебе уже и в первом доме тесно.
И будет так, Бог даст, ещё не раз.
Ты девочка – мы это уже знаем.
Уже - одна такая - не иная. Для нас.
Что ты одна способна сделать мамой
ЛюбиМОЮ, чтоб стать самой и - самой.
Да что мои все не бесспорностишья!
Лишь ты одна спасёшь меня - родившись.
Михаил Довженко:
Смотрите, мы сейчас услышали очень глубокое, серьёзное стихотворение, по крайней мере, я его сейчас так воспринял. Но факт остаётся фактом, когда вас видят, и мы уже приводили эти примеры, в первую очередь, первая ассоциация с одностишьями. Это ничуть не низкий жанр литературный. Хотя многим может показаться, попробуй ещё сформулировать мысль вот в этом. Как говорил Бродский, мысли в стихотворении, должно быть тесно, а рифмам просторно. Как сочетаются в одном поэте вот эти две ипостаси?
Владимир Вишневский:
Я понял. Конечно, не мне грешить на одностишья, они сделали меня небезызвестным. В 90-е годы ещё не было понтового слова «тренд», а я его создал.
Басиния Шульман:
Уже нет слова «тренд», есть слово «хайп».
Владимир Вишневский:
Нет, хайп - это всё-таки, мне кажется, немножко другое. Я пишу трендостишья иногда. «Сам для себя, а значит, для кого-то из года в год будь человеком года» - трендостишье. Так вот, я хочу сказать, что конечно, не раз, я постараюсь короче ответить на этот вопрос, вполне правильный. Я всегда напоминаю, что в онтологию лирики 20-го века я вошел лирикой, я всем истошно напоминаю. Но все ассоциируют меня с одностишьями. Притом, что есть и пародии, есть неплохие пародии, но подсадил русскоязычный мир, это я цитирую, на одностишья скромный Вишневский. Мне господь дал скромную территорию, где меня можно идентифицировать. Поэтому я за это тоже благодарен. При этом я сейчас уже с высот возраста хотя бы, а может быть, с низин, говорю, что я среднего дарования, без всякого прибеднения. Но мне русский язык, я ухо, которому повезло. Одностишья - это гениальность русского языка. У меня даже работа на эту тему есть. Но только на русском языке можно такой плотности добиться, сказать: тут я заснул, но было уже поздно. Мне дало провидение, небеса возможность фиксировать, что это строка. Это не стихотворение, это просто строка, а это одностишье.
Михаил Довженко:
И кстати, это научно подтверждено, потому что именно по вашим работам защищена диссертация на одной из кафедр русского языка.
Владимир Вишневский:
Да, особенности, сейчас мы Басю улыбнем, «Особенности идиостиля Вишневского». Идио не надо буквально воспринимать. Я много нового там о себе узнал.
Басиния Шульман:
От слова какого?
Владимир Вишневский:
Много нового узнал, потом сделали словарь языка Вишневского. Вот сейчас девушкам надо дарить. Я, знаете, чтобы снять пафос...
Михаил Довженко:
Потом знаете, как комментарии к нашему «Евгению Онегину» вот такие тома «Комментарий к Вишневскому».
Владимир Вишневский:
Да, но я хочу, чтобы снять пафос классика, ещё раз кого-то, может быть, слово «улыбнуть» придумал я первым, но оно стало банальным. Я хотел сказать, что поколение тех девушек, на которых мы обращаем внимание, новое, уже может тебя не знать, и в телевизоре тебя меньше, только вот на модном радио. Тем не менее, общаясь с ними не то, что кадря, хотя это святое дело, тем не менее, ты понимаешь, что она понимает, что ты кто-то, но кто уже не знает. И она делает пальцем вот так, пробивает тебя. Говорит: так это вы. И снова здравствуйте. Я написала с приветом Пушкину двустишье: не гробь хотя бы вечер при луне, не гугл меня, красавица, при мне. Не гугль меня, красавица, при мне. Когда-то, может быть, её он охмурил в 4 клика.
Михаил Довженко:
Но в этом смысле сейчас уже другой смысл приобретает. Не раздевайся при мне по телефону...
Владимир Вишневский:
Когда-то Парфёнов говорил, в 98-м он говорил, анекдотическое одностишье Вишневского «а свой мобильный я забыл в метро» перестало быть. И «прошу вас не звонить мне в голом виде».
Михаил Довженко:
Да, «прошу вас не звонить мне в голом виде». Как только появились телефоны с видеоизображением, ушёл смысл.
Владимир Вишневский:
Не понимают одностишья, за которые я заплатил своей юностью. «Я в юности все двушки прозвонил». Не понимают, и слава богу. Потому что эра мобильной связи, освободившей нас от такого количества зависимостей. Я помню, в своей юности: простите, можно от вас позвонить. Да, только быстро, не по межгороду. Не понимали, о чем это всё. Песенка «Неудачное свидание» «мы оба были..» сейчас бы не родилась.
Басиния Шульман:
Всему своё время. Сейчас что-то другое рождается.
Михаил Довженко:
Раз уж мы вспомнили про такую замечательную песню, не все знают, что вы ещё и замечательный поэт-песенник, на стихи которого написано много песен.
Владимир Вишневский:
Не много, мало написано, спасибо за много, это комплимент ведущих. Более того...
Михаил Довженко:
Ваши песни пели Александр Абдулов, Николай Караченцов.
Владимир Вишневский:
Это было на мои стихи, но песенником я не стал, все сетовали, когда я стал, вошёл в какую-то силу. Что же ты не пишешь на подтекстовки. Не умею, не хочу, не могу. Песни пел Абдулов, без дублёра, я сам её недавно спел. Пел Караченцов, светлая память, какие люди, актёры. Караченцов пел с рефреном, как ни в чем не бывало, и с Журбиным у меня песня была для кино. С Добрыниным. Я когда пришёл из армии, мне казалось, надо написать песню с модным композитором. Я пробурился к Добрынину, мы написали песню с глубокомысленным рефреном, сейчас проверим на девушки. Рефрен знаете какой, очень сложный, экзистенциальный. Почему мы не вместе? Сложный рефрен. И вошел в Песню года. Но это часть моей, маленькая часть моей, чуть было не сказал биографии. Нет, я не песенник, уважаю песенников. Есть такие классики, как Дербенёв, Резник, это поэты-песенники в хорошем смысле этого сомнительного слова.
Басиния Шульман:
Можно я опять включусь, у нас есть ещё один вопрос от Генриха Мальца, это мой замечательный друг, который снимает почти все мои концерты в Большом зале консерватории.
Владимир Вишневский:
Спасибо вам большое за это.
Басиния Шульман:
Он пишет, что он смотрит не сначала и может повториться, но мне кажется, у нас такого повтора нет. В состояние юмора, хороший очень вопрос, именно в состояние юмора нужно входить или настраиваться, или это неожиданные всполохи.
Владимир Вишневский:
Не надо настраиваться.
Басиния Шульман:
Или постоянное состояние, не требующее сосредоточения.
Владимир Вишневский:
Когда тебе хорошо, когда тебе нормально, если у тебя есть такой алгоритм внутри, а я считаю, что у нас вообще без всякого пафоса в России отдельный юмор, хороший, самый высокий.
Басиния Шульман:
Мне кажется, без юмора вообще мы не проживём.
Владимир Вишневский:
Во-первых, без юмора не выживешь, это банальность даже.
Искандар говорил, что юмор - это траектория отползания от пропасти. Ты заглянул, отползаешь на эту траекторию, поэтому в состояние юмора не надо себя вгонять. Жизнь тебя вводит в состояние юмора. Я когда-то про наш юмор 30 лет назад написал такую курсовую работу. Там есть такая с рефреном, ибо это юмор у нас такой. А строфа есть такая, она не устарела.
Можно вечные ставить вопросы,
Можно снять их твёрдой рукой.
Но смеяться только сквозь слёзы,
Ибо юмор у нас такой.
Поэтому входить не надо, когда человеку нормально, он может прекрасно сострить. Знаете, бывает, я приведу пример. Вот бывает, я не помню, по-моему, кому-то рассказывал, извините, если повторюсь. Вот я позвонил человеку, хорошему, по делу, у нас с ним нет традиции созвона, я не запрограммирован у него, он не запрограммирован у меня. Типичная мобильная история эры мобильной связи, Генриху ещё раз респект. Он не подходит к телефону. Через 20 минутотзвон. Он звонит по неизвестной: да, алле, вы звонили? И вдруг на меня нападает, простите, юмор, это я отвечаю на вопрос. Нападает импровизационно троллинговый, я говорю, волнуясь: а это Юра? Он говорит: да, это Юрий, кто это? Я говорю: Юрка, ты нашёл меня, Юрка, через 40 лет. Я никого не искал, я отзваниваюсь. Юрка, ты нашёл меня через 40 лет. Я верил, что ты найдёшь меня, Юрка. Но у меня неотвеченный звонок. А у меня неотвеченная жизнь, ты нашёл меня, Юрка. А потом вместе ржали. Вот бывает вот такое импровизационное.
Михаил Довженко:
По поводу юмора вот какой вопрос. Говорят, что в разные этапы исторические есть разные, самые популярные темы, по поводу которых шутят. А вообще, классика, наверное, самые популярные темы для юмора, это политика, секс, религия, национальность.
Владимир Вишневский:
Да, национальность.
Михаил Довженко:
Вот сейчас, в первую очередь, что даёт пищу для юмора?
Владимир Вишневский:
Трудно мне экспертно здесь сказать, разные мнения есть. Во-первых, все перечисленные номинации вами, они конечно в силе. И всё, как ни странно, редуцировалось почему-то. Вот я сейчас фиксирую, как россиянин, всё почему-то, ведь нет хороших анекдотов сейчас.
Михаил Довженко:
Я про это и говорю.
Владимир Вишневский:
Есть теория такая, я цитирую, не я её автор, что вообще есть теория божественного происхождения анекдотов. Бог вбрасывает на каждом этапе, на каждом витке меж людей сюжеты, и они, повторяясь как-то... Я среди обилия, скромного обилия коллег, остроумнейших людей, ушедший Арканов мог придумать анекдот. Но почти нет никого, кто бы сознался. Если бы я придумал анекдот, я бы сказал: это мой анекдот. Ну, пишут карикатуры по моему давнему четверостишью.
Палач не знает роздыха!
Но всё же, черт возьми,
Работа-то на воздухе,
Работа-то с людьми.
Но так, чтобы можно придумать было на стыке эпох. Висит объявление: меняю теннисную ракетку на кимоно. Это можно придумать. А я автор двустишья: а я дзюдо любил и до. На всякий случай напоминаю, а то в народ ушло. А я дзюдо любил и до. 20 лет. Так вот, я хочу сказать, что в России, мне кажется, очень нормальный юмор сквозь слёзы. Не опуская других юморов, английского. Но там всё-таки в штанах, без штанов, есть хороший юмор, но люди хотят физически улыбаться...
Басиния Шульман:
Нет, это в американском юморе в штанах, без штанов, а в английском совсем по-другому.
Михаил Довженко:
У них банановая кожура.
Басиния Шульман:
Английский очень сложный юмор.
Владимир Вишневский:
Сложный, но при этом он тоже стал таким брендом.
Басиния Шульман:
Например, Вудхаус, замечательный английский писатель, конечно, когда его читаешь, просто обхохачиваешься.
Владимир Вишневский:
Вудхаус, да?
Басиния Шульман:
Да. Но там очень сложный юмор, он непростой.
Владимир Вишневский:
Английский ошибочно упомянут, американский, но тоже его нельзя. Но никто не знал раньше, мне друг открыл, франкофон. Есть такой французский писатель, Сан-Антонио, он даже в переводе это просто ураганно смешно. Тем не менее, я хочу сказать, что здесь сейчас есть ловкие сюжеты юмористические, анекдотические, которые являются вечными, допустим. Например, мы говорим мобильная связь, вот ловкий анекдот. Двое в постели, раздаётся звонок мобильного телефона. Женщина слушает и разъединяется. Говорит: странно, звонил мой муж, говорит, что он с тобой на рыбалке. Вот ловкий пример ловкого анекдота. И при этом Арканов когда-то придумал. Разговор двух контрацептивов, жалующихся на жизнь, с концовкой: «ничего, прорвёмся», - один сказал. Придуманный анекдот, можно придумать. Тем не менее.
Михаил Довженко:
А вот анекдоты, как одностишья, самые любимые короткие анекдоты одним словом, например или двумя словами.
Владимир Вишневский:
Я вообще-то в двух словах однажды придумал, изменил одну букву в известном выражении, которым ещё четыре года назад угрожали друг другу. Оскорбление чувств ворующих. Одну букву «е» на «о» заменил.
Михаил Довженко:
Всего лишь одна цифра и посмотрите, какая разница.
Владимир Вишневский:
Были даже обиженные.
Басиния Шульман:
А я хочу очень серьёзный вопрос задать, я не могу прорваться сквозь вас. Невозможно сквозь ваш юмор прорваться. Всё-таки есть ли у вас кумиры из поэтов, серьёзных поэтов, которые вас вдохновляют на поэзию?
Владимир Вишневский:
Я понял. Я хочу сказать, тоже не раз это говорил, прошлый год был юбилейный, я дал 158 интервью, поэтому могу повториться. Поэт поэтов для меня Блок, который меня сподвиг когда-то просто.
Басиния Шульман:
Я про это знаю, но мне интересно, чтобы вы рассказали нашим слушателям.
Владимир Вишневский:
Кумиры детства, Евтушенко, Вознесенский, они стали, повторюсь, стали мне старшими товарищами скромный удачи, кумиры детства стали коллегами. Евтушенко писал про меня статью. Вознесенский, я на его вечерах выступал.
Михаил Довженко:
А как они вас называли? Знаете, как в своё время Пушкин назвал сам себя. Обращение, например.
Владимир Вишневский:
Володя. Мне Евтушенко писал: Володя, срочнейше позвони мне в Америку. Я стал ему звонить по городскому телефону, но в итоге он мне перезвонил, он читал мне 40 минут статью «Наш Сострадамус» про меня. С Вознесенским до две недели до говорил, он тоже написал мне стихи. Влюбиться не в кого, в Вишневского влюбиться. С Зоей мы общаемся сейчас, поминаем его. Я хочу сказать, никому не навязываю свои почтения, вот я дружу с живым классиком, господи, дай бог ему здоровья. 94 года, Леонид Генрихович Зорин, драматург, любит просто меня так лестно, мы смеёмся, хохочем, внятный, работает. Я к тому, что не навязывая никому своего чувства пиетета перед какими-то классиками из благодарности, при этом есть литературные чисто, есть небольшие ножницы между именно пиететом к тому, кто тебе что-то дал, сделал и чисто художественным. Я например, никогда не знал поэта Глазкова. Но я всячески хочу, чтобы его не забывали. Николай Глазков, самобытнейший русский человек. Кстати, в фильме «Рублёв» он играл мужика с крылами в эпизодической роли.
Михаил Довженко:
Глазков - замечательный поэт.
Владимир Вишневский:
Глазков. Да, и поэтому есть прекрасные поэты, стараешься, тебе помогал кто-то, и ты кому-то из молодых хочешь помочь.
Михаил Довженко:
В этой связи тогда, просто ваши дни рождения, не то, что юбилеи, а дни рождения, это целое такое московское событие. Потом весь год.. Я заметил, что это сказано уже в прошедшем времени. Весь год многие люди говорили: а ты был у Вишневского? Вот отношение к дружбе.
Владимир Вишневский:
Абсолютно простое, простодушное, дружить надо честно, в частности, выполнять то, что обещаешь, это я говорю, просто люди удивляются, почему ты не забыл ресторанное обещание. Я повторюсь, это реприза лично моя. Сегодня чтобы шокировать человека, нужно пообещать, но сделать. Ты этого не забыл? Это настолько нетипично. Я говорю, моего скромного дарования хватает на это. А был бы я гений, вы бы ждали меня под часами, и мы бы оба были. Нет, я к тому, отношение к дружбы какое. Это настолько уходящая натура, что не то, что в противовес, но я считаю, человек из чувства самосохранения должен иметь несколько друзей, которым он должен честно служить. И все те старомодные представления о дружбе, сорваться в ночи, это всё должно сохраняться. Сейчас не всегда это требуется. Я против того, чтобы друг познавался в беде. Вот в успехе друга, я, как никто, это я спокойно говорю, потому что я, как никто умею радоваться успеху друзей, успеху Михаила Довженко, например.
Михаил Довженко:
Владимир, очень не хочется вас прерывать, несколько секунд осталось.
Басиния Шульман:
Ещё раз «Шагал».
Михаил Довженко:
Ещё раз «Шагал», послезавтра.
Владимир Вишневский:
15-го числа в 20 часов «Шагал», можно посмотреть в Фейсбуке афишу, приехать, места ещё есть.
Михаил Довженко:
Уникальный Владимир Вишневский выступает послезавтра.
Басиния Шульман:
Хорошее настроение гарантировано.
Владимир Вишневский:
Спасибо большое, друзья.
Басиния Шульман:
Спасибо, что к нам пришли.
Владимир Вишневский:
Спасибо ведущим, спасибо, друзья.