Рабият Зайниддинова:
Добрый день, дорогие друзья. С вами канал Mediametrics и программа «Ваш детский доктор». Меня зовут Рабият Зайниддинова, я автор и ведущая этой программы. Сегодня у нас потрясающие гости и очень интересная и актуальная тема для обсуждения. Татьяна Ивановна Зверева – директор школы «Феникс» на Профсоюзной. И Владимир Владимирович Белов – психолог сети семейных медицинских центров «Клиника «Семейная»».
У нас сегодня очень интересная тема – «Школьная пора: пора ли нам в школу». Забавное название, но оно наиболее точно отражает суть сегодняшней беседы. Заканчивается август, меня, как маму двоих детей, очень волнует, насколько они готовы к школе, как они будут адаптироваться к школьной нагрузке, к учебе, к новому режиму после трех прекрасных летних месяцев. Что нас ждет в сентябре, насколько часто мне придется отлучаться с работы, потому что они заболели, и насколько стрессовым будет для детей возвращение в школьный режим после долгих летних каникул. Татьяна Ивановна, насколько часто в сентябре учителя сталкиваются с тем, что дети трудно вовлекаются в учебный процесс? Это проблема?
Татьяна Зверева:
Это норма. Любому человеку резко перестроить свои биоритмы, свою деятельность, организацию крайне сложно. Поэтому сентябрь во всех школах возвратно-адаптационный период. Не проходится новая программа, практически весь сентябрь построен на повторении прошлогодней программы, потому что мало кто занимается летом, забывается материал, надо восстановить немного в памяти. Поэтому сентябрь больше расслабленный месяц.
Есть пограничные возраста, когда 1-й, 4-й, 9-й класс, им сложнее, потому что 1-й класс – это поступление в школу, первый стресс, при переходе в 5-й класс – это переход от одного учителя к большому количеству учителей, и сразу спадает активность, грамотность, происходит полный трэш. Дети, которые переходят из 1-го во 2-й класс, уже проще воспринимают. Для них это встреча со старыми друзьями, со своим учителем, они приходят в родные стены. Поэтому тут возрастные периоды совершенно разные, совершенно по-разному все воспринимается.
Рабият Зайниддинова:
А почему 9-е и 10-е классы сложнее адаптируются к возвращению в школьный режим? Это ведь взрослые дети, они достаточно дисциплинированы в этом возрасте. Разве им должно быть сложнее, чем первоклашкам, которые идут, трепетно сжимая букеты в крохотных ручонках? Тут совершенно взрослые ребята, которые должны комфортно вливаться в учебный процесс.
Владимир Белов:
Давайте начнем с того, что все-таки это подростки. Их ведущей деятельностью, как правило, ни разу не является учеба. Общение со сверстниками для них крайне актуально, а вот учеба где-то на втором, на третьем плане. И родители очень часто говорят: ребенок совершенно не скоординирован, он ничего не хочет делать, он все время сидит в телефоне, в компьютере, он не хочет заниматься. Это особенность подростка. Но мы же не меняемся вместе с подростком, а остаемся такими же консервативными, как и раньше. Нам всегда казалось, что если ребенок с первого класса пошел учиться и учится хорошо, то он будет так учиться до самого конца. А получается как раз наоборот, потому что императив родителя всегда вызывает протест у подростка. То есть мы рекомендуем уйти от императива и перейти к сослагательному направлению. Давайте возможность подростку принимать решение хотя бы иногда самостоятельно. Говорить ему «иди и делай» будет звучать у него совершенно по-другому – «я не буду делать, я никуда не пойду». А если вы ему скажете «я бы на твоем месте сделала, а ты решай сам, потому что в конечном итоге тебе придется отвечать перед педагогом, перед классом, как ты будешь выглядеть перед своими друзьями в классе». Здесь у него не сегодня, может быть, завтра или послезавтра возникнет ассоциативный ряд, что мама, в общем-то, права. Более того, мама дает ему возможность выбора.
Татьяна Зверева:
Причем возможность выбора и возможность ошибаться должна быть у каждого ребенка, независимо от возраста: и у дошкольника, и у школьника, и у подростка, совершенно у каждого ребенка. Это формирует как учебную самостоятельность, так и любую самостоятельность в жизни. Поэтому делать все за детей нельзя.
Владимир Белов:
Родители в этом отношении должны себя немножко сдерживать.
Рабият Зайниддинова:
Я рекомендую сейчас вооружиться тем же смартфоном или блокнотом и делать короткие заметки по ходу нашего эфира, потому что мне, маме двоих детей, сейчас совершенно понятно, что идет прямой формат консультации, и советы, которые даются сегодня в нашей программе, бесценны. И для того, чтобы их получить, порой с большим трудом нужно попасть на консультацию к прекрасному доктору, а это не всегда удается сделать вовремя.
Итак, дети имеют возможность ошибаться, им нужно это позволять. И когда ко мне, педиатру, на прием приходит мама, а они сначала идут к педиатру, потом к неврологу, потом к психиатру, и хорошо, если сразу после этого попадают к психологу, но не всегда. Если мама приводит пациента и говорит, что ребенок не хочет учиться, что он пользуется исключительно гаджетами, у него все время болит голова, он все время утомлен, здесь формат беседы должен продолжаться не столько с мамой, сколько с самим подростком?
Владимир Белов:
Это обязательное и необходимое условие.
Татьяна Зверева:
Нужно научить маму и папу разговаривать со своим ребенком и принимать его не своей копией со своими амбициями, а тем, что он совершенно другой человек, он имеет право выбора и право на ошибку. То есть родителям крайне тяжело принять это, особенно когда дети становятся более взрослыми, что он сам.
Владимир Белов:
Но здесь еще момент диктаторского режима, который очень часто включается. Мы все очень сильно загружены, мы все работаем, у нас практически нет времени ни на что. И вдруг мы понимаем, что наш ребенок, который был всегда послушным, который выполнял все с первого слова, вдруг начинает, выражаясь языком родителей, ерепениться, ершиться, превращаться в некий кактус, иногда весьма озлобленный, и вообще не давать даже намеков на диалог. Это, скорее всего, проблема родителя, а не ребенка, потому что мы очень часто слушаем, но не слышим. И здесь надо остановиться и задуматься, что происходит не так, почему вдруг мой ребенок так начал меняться и перестал меня воспринимать и даже видеть.
Бывает такое, что на консультацию приходит мама и говорит: «Сделайте с ним что-нибудь, он совершенно меня не слушает». При этом она пытается остаться на консультации. Когда мы уже обсудили всю тему, я говорю: «Хорошо, если вы хотите остаться, пожалуйста, отсядьте и не вмешивайтесь в процесс нашей беседы», – потому что ребенок не всегда, особенно подросток, будет говорить при родителях о тех проблемах, которые его беспокоят. Для него приход к психологу – это стресс.
Татьяна Зверева:
У подростка есть человек, который для него авторитет, друг, причем он среди взрослых чаще бывает, и довольно часто дети находят себе этих людей именно в школе. Наша задача – стать для детей тем человеком, который сможет дальше вести во взрослую жизнь. Мне всегда было интересно, в какой момент родители забывают себя в подростковом возрасте?
Владимир Белов:
Боюсь, прямо с первого класса это происходит.
Татьяна Зверева:
Либо с того момента, как стали родителями.
Рабият Зайниддинова:
Мы такими не были – коронная фраза.
Татьяна Зверева:
Хотя мы же были процентов на 90 точно такими же, и так же нас ругали наши родители, так же реагировали, и мы понимали, что не надо так делать, будучи подростками. Но как только мы стали родителями, мы сразу это все забыли. И поэтому просьба к родителям – не забывайте, какими вы были, и поверьте, что несмотря на то, что мы тоже такими были, из нас все-таки что-то выросло.
Рабият Зайниддинова:
Татьяна Ивановна, с чем чаще всего Вы сталкиваетесь в первые недели наступившего нового учебного года как директор, как руководитель школы? Что чаще всего приходится решать? Ко мне, как к педиатр, чаще всего обращаются с одним вопросом: «Мы отходили в школу или в сад две недели, три недели, у нас опять все началось снова». Я начинаю рассказывать про микробиоту коллектива, социализацию, нормальный процесс формирования иммунитета, в том числе коллективного. Но это вещи, которые наверняка уже много раз обсуждались, многие наши зрители знают о том, что это нормально и неизбежно. Но мало кто рассказывает о педагогической и адаптивной составляющей.
Татьяна Зверева:
Тут есть две пограничные ситуации, которые пугают учителей, педагога-психолога. Первая – это когда ребенок пришел, мы говорим про первоклашек, в новое для него место, и он себя чувствует, как дома. Это звоночек того, что что-то тут не так. Ребенок должен осваиваться в новом месте, он должен пробовать контакты с другими детьми, он должен пробовать контакты со взрослыми.
Владимир Белов:
У него неизбежно должен быть стресс. И стресс – это неплохо, на самом деле.
Татьяна Зверева:
Когда ребенок себя чувствует совершенно нормально, это либо он не войдет в коллектив и надо ему помогать, что вокруг тебя люди, либо он как шоры: я никого не вижу, я сам по себе, мне здесь кайфово.
Рабият Зайниддинова:
Он закрывается и даже не понимает, где он находится. Я полагала, что это великолепно, когда ребенок себя чувствует, как дома в школе, в новом коллективе. А это тревожный звонок.
Владимир Белов:
Вообще, это нарушение адаптивности. Ребенок должен вливаться в этот коллектив, и у него не может быть шор. То есть если социализации не происходит, значит, есть какая-то проблема. Эта проблема, как правило, кроется в родителях, надо идти в ту сторону и смотреть там.
Татьяна Зверева:
И второй момент, из реальной ситуации. 1 сентября, ребенок ходил на подготовку к школе, то есть она вроде знакома с детьми, с учителем, была в этой школе. 1 сентября девочка начинает после линейки стучать букетом об землю и кричать, что вообще туда никогда в жизни не пойдет, это ужасно, зачем вы меня сюда привели. Хотя она тут была и вроде как на момент мая месяца была мотивационно готова, психологически, физиологически, все было совершенно нормально. Вопрос решался тем, что сначала родителей она не отпускала, вплоть до того, что мама сидела на уроках, потом потихоньку выходила в коридор. Была попытка исключить родителей, потому что бывает ситуация: мальчик плачет, 45 минут папа не может уйти. Как только папа выходит, он перестает плакать. Я говорю: «Ты почему перестал плакать?» Он говорит: «Я же не для вас плачу».
Рабият Зайниддинова:
Демонстрация была.
Татьяна Зверева:
Тут ситуация была иная, при уходе родителей ребенок замыкался, она уходила, садилась под стол, хотя возрастные группы полностью готовы. Приходилось маме разрешать посещать уроки, потом выходить потихоньку за дверь. Это происходило в течение месяца. После этого все прекрасно, с радостью идем в школу. То есть тут надо смотреть конкретно на детей и понимать, как помочь. Мы, взрослые люди, должны помогать, а не резко обсекать и не слышать ничего. В данном случае нет четких лайфхаков, методов, это сугубо индивидуально.
Владимир Белов:
Надо смотреть всегда очень индивидуально, потому что мы можем у ребенка сформировать фобическое состояние, из которого его потом будет очень сложно выводить. Психотерапия детей – это всегда психотерапия родителей, в первую очередь. Если мы видим, что ребенок себя ведет неадекватно, особенно с 1-го по 3-й класс, то надо посмотреть, что же происходит в семье, потому что очень часто там идет на грани бабушек и мам, когда ребенок не знает, в какую сторону ему пойти.
Очень хороший пример Татьяна Ивановна привела с папой: «Я плачу ради папы». Известный, давно описанный эпизод в психологии детства, возрастной психологии, когда мы рассматриваем две ситуации. Первая ситуация – мальчик играет с другими мальчиками без родителя. И второй момент – мальчик играет с мальчиками с мамой, она присутствует. И вот они все бегут, он спотыкается, падает. И в первом, и во втором случае он разбивает себе колено. Если в случае с мамой он будет рыдать, сидеть на земле и всячески показывать, что его просто необходимо срочно пожалеть. Такая же ситуация, но без мамы – он встанет, похнычет, потрет ушибленное колено и побежит с мальчишками дальше.
Рабият Зайниддинова:
Потому что зрителя нет.
Владимир Белов:
Это значимый взрослый, это тот человек, который с момента рождения держит тебя на руках. Это та личность, которая формирует у тебя безопасность по отношению к миру. Вот это надо родителям учитывать, когда они ведут ребенка в первый класс.
Татьяна Зверева:
Тут еще надо учитывать школе. Школа берет на обучение не ребенка, школа берет на обучение семью. И чем больше эта семья будет вовлечена в учебный процесс, в жизнь школы, в жизнь собственного ребенка внутри школы, тем лучше будет всем.
Рабият Зайниддинова:
Формат Вашей школы позволяет родителям оставаться месяц, два в классе?
Татьяна Зверева:
В случае необходимости.
Рабият Зайниддинова:
И Вы на это совершенно спокойно реагируете?
Татьяна Зверева:
Да, потому что это надо этому ребенку. Плюс формат нашей школы подразумевает участие в совместных проектах детей и родителей внутри школы. У нас прекрасно прижилась традиция, сейчас 4-й класс, который выпустился, родители проводили занятия в классе из той сферы деятельности, в которой они работают. Например, мама-врач рассказывала про гигиену полости рта, ко Дню Победы приходил дедушка, участник войны, кто-то рассказывал про свои увлечения, кто-то занимается нумизматикой, рассказывали детям. Мы не знали цель, просто захотелось, чтобы родители рассказали. Самое главное было – это гордость детей за своих родителей.
Рабият Зайниддинова:
Это было разумно и правильно дать возможность родителям находиться в стенах школы, практически в классе, в эти адаптивные месяц или два, пока герой нашего короткого рассказа, девочка, о которой шла речь, адаптировалась к первому классу. Это не нужно было обрубать одномоментно.
Владимир Белов:
Вообще обрубать ничего не надо. То, что касается детей, надо очень деликатно подходить. И педагоги, которые принимают такое решение, абсолютно правы, потому что в этой ситуации ребенок в конечном итоге вольется в этот школьный коллектив, будет себя чувствовать комфортно и однажды скажет маме: «Мама, иди, ты мне больше не нужна, у меня все в порядке».
Татьяна Зверева:
Так и случилось.
Владимир Белов:
Но первая ее реакция на то, что происходит в классе, она никого не знает, передо ней взрослая, иногда строгая тетя, которая начинает ее учить, ей нужна опора, а опоры нет. И тогда может просесть вся история с образованием, если мы на первом этапе ребенку не дадим это как желанное, интересное и чувство защищенности, ребенок же должен заинтересоваться этим. А если он будет бояться все время, то это у него пойдет до 11-го класса. Здесь мы будем говорить о неуспеваемости не с точки зрения его интеллектуальных или когнитивных процессов, а с точки зрения того, что у него произошла психологическая травма, которая потом перешла уже в более серьезную проблему.
Татьяна Зверева:
Либо мы уйдем из школы на семейное или заочное обучение.
Рабият Зайниддинова:
Такого рода стресс, сбой адаптации, если он произошел в начальных классах школы, напрямую влияет на когнитивные функции. Он влияет на возможность обрабатывать, получать информацию.
Владимир Белов:
В том числе на восприятие, это когнитивная функция, мышление, внимание, тут все процессы.
Рабият Зайниддинова:
Мы начинаем обсуждать неуспеваемость, не очень трепетное отношение к учебе и прочие, совершенно не связанные с эмоциями моменты.
Владимир Белов:
Ребенку просто в школе некомфортно. Когда говорят о педагогической запущенности, то здесь мнения часто разделяются. Но мозг детей очень пластичен. Мы при желании можем все восстановить. Но если есть психологическая травма у ребенка, ее преодолеть бывает очень сложно. Психика так устроена, что та травмирующая ситуация, с которой мы не справляемся, быстро отправляет это все в бессознательное. Еще Фрейд говорил о том, что все, что с нами происходит до 3-х лет, остается в нашем бессознательном. Но это не значит, что это не влияет на всю нашу оставшуюся жизнь. Поэтому сначала надо посмотреть, готов ли ребенок к школе. Не надо его стандартно загонять в школу, ему исполнилось 7 лет, поэтому идите и учитесь. А готов ли он к школе, готов ли он к восприятию этого материала?
Есть понятие закона сохранения, который либо есть, либо еще не сформировался. И здесь это первично, когда ребеночка до школы приводят к психологу, и лучше, если это будет клинический психолог, который обладает определенными методиками исследования, и он поймет, сформирован ли этот закон сохранения, может этот ребенок идти в школу или ему еще годик позаниматься дома. Это очень важно, потому что страдать будет и ребенок, и родители, и педагог, на которого будут сваливать все и говорить, что это он плохо работает.
Татьяна Зверева:
Причем физический возраст от возраста физиологического может отличаться даже на полтора-два года. Есть книжка Марьяны Михайловны Безруких «Готов ли ребенок к школе». Там приведен тест, даже родители могут его провести, относительно готовности ребенка к школе.
Рабият Зайниддинова:
Есть такой медицинский формат документации, называется форма 026-У. Она всем известна, потому что это тот документ, та карта, которую мы заполняем для детей, внося туда все данные о физическом, соматическом и неврологическом здоровье ребенка. Там есть графа «консультация психолога», она предусматривает визит к доктору этой специальности в определенные возрастные периоды, и порой этой консультацией родители пренебрегают. Мы сходим к офтальмологу, непременно покажемся ортопеду, на этом настаивают и сами педиатры, и правильно делают, потому что нахождение за партой длительное, это нагрузка на опорно-двигательный аппарат, насколько ребенок будет готов. Но есть процессы адаптации, которые оценить внешне не может ни один даже очень грамотный педиатр. Грамотная, правильная консультация клинического психолога непременно нужна, для того чтобы ребенок к школе был действительно готов. Татьяна Ивановна, расскажите про учителей, они тоже испытывают стресс после лета?
Татьяна Зверева:
Стресс испытывают абсолютно все, начиная от директора. Я на работу вышла с 1 августа, первые пару дней я пыталась вернуть себя на место. Просто у взрослых в силу собственной организации это происходит быстрее, у детей дольше.
Владимир Белов:
Все зависит от того, любимая работа или нелюбимая. Если она нелюбимая, то человек будет очень долго к этому привыкать и все равно не привыкнет.
Татьяна Зверева:
Учителя просто раньше выходят на работу, за полторы, две недели. Но 1 сентября – это самый нелюбимый день, потому что это суета, недопонимание, новые люди, встреча со старыми детьми, которым очень рады. Это стрессовый день для нас тоже.
Рабият Зайниддинова:
У учителей бывают срывы адаптации, нервные срывы, сложности после лета в течение сентября?
Татьяна Зверева:
Может происходить у вновь прибывших учителей в школу, которые пришли на работу в другой коллектив. У нас часто происходит, что недели через две заболевает человек, потому что для него совершенно другие микробы, другая микрофлора, поэтому новый учитель обязательно заболеет. Для учителей, которые уже работают в этом коллективе, сложности сентябрьские есть, но они пару недель, потому что пока узнаешь новых детей, к детям тоже надо адаптироваться, не только детям к нам, но и нам к детям. Пока узнаешь их особенности, несмотря на то, что психолог, который смотрел детей при приеме в школу, дает свои рекомендации, но все равно детей надо узнавать. Пока поймешь, насколько близок тебе этот ребенок, пока поймешь, сможешь ли ты стать для него этим взрослым, который поведет его дальше. Поэтому у нас тоже адаптационный процесс, но по отношению к детям. То есть не адаптация к школе, а адаптация к новым детям.
Рабият Зайниддинова:
Убегает лето, есть ли смысл хватать его за хвост, дочитывать то, что не дочитано, дописывать то, что не дописано?
Татьяна Зверева:
Есть смысл хватать его за хвост и отдыхать последние две недели.
Рабият Зайниддинова:
И ничем его не нагружать. Почему?
Владимир Белов:
Детей не надо нагружать, потому что это все-таки не механизм, в который закладывается определенная программа, это живой человек, со своими желаниями, со своими способностями, со своими энергиями, в том числе и психологическими. У каждого из нас свой психотип. Но если ребенок без конца находится в напряжении, такие случаи бывают, когда мамы, редко бабушки, жестко говорят: «Ты должен прочитать всю внеклассную программу, которую тебе дали, вот тебе список». И у ребенка вызывает совершенно дикое нежелание читать это в принципе и читать в последующем вообще. Проводя психоклубы для детей, я прошу их составить сложносочиненные предложения по результатам просмотра. Иногда мне становится не по себе, когда я понимаю, что ребенок этого сделать не может, притом он уже находится в том возрасте, когда он должен это делать. Татьяна Ивановна не даст соврать, но 7-8 лет – это уже норма.
Татьяна Зверева:
Одна из задач родителей не учить писать, считать, читать, а учить развивать грамотную речь, по возможности использовать, как инструмент.
Владимир Белов:
Ее, к сожалению, нет. И начинается блуждание, когда ребенок не может очень долго поймать ассоциацию. Вот этим можно заниматься с ребенком в процессе лета. Например, давай поиграем в ассоциации. Я тебе говорю «гора», а ты мне скажи, сколько ты можешь дать слов с этим словом «гора». Здесь мы развиваем ассоциативный ряд у ребенка. В то же время мы это проводим в процессе игры. Это не немецкий hausaufgaben, когда прямо посадили и давай, пиши эти палочки, а это игра, и это нормально. Это может быть на пляже, это может быть в лесу.
Татьяна Зверева:
Сейчас очень много интересных настольных игр на эту тему.
Владимир Белов:
Здесь идет и обучение, и в то же время идет возможность ребенку развиваться и отдыхать. Если он отзанимался все три летних месяца, и снова здравствуйте, опять я прихожу за парту, только теперь меня учитель начинает учить, а не мама с папой.
Рабият Зайниддинова:
Но разве это не как спорт, ты занимался, вернулся снова на тренировку, тебе удобно, тебе привычно. Ведь именно так оправдывают многие родители свое желание держать в узде ребенка все лето. И ко мне очень часто приходят бледные, совершенно синюшные при этом дети. Я спрашиваю: «Чем вы занимаетесь в течение дня?» – «Математика у нас, мы читаем каждый день». Я говорю: «А гуляете вы когда?» – «Вот мы сейчас все сделаем и пойдем гулять». И у них тоже есть своя логика. Разве педагогам не легче с теми детьми, которые пришли абсолютно готовые?
Татьяна Зверева:
Спасибо, дорогие родители, но не нужно этого делать. Да, легче, но это противоестественно. Мы каждый май выдаем список литературы на лето. Тех, кто прочитал весь этот список литературы за лето, хорошо, если 3 %. Я понимаю, что педагогам проще, когда ребенок уже готов. Но помимо того, что я директор школы, я еще мама троих детей. Саша, старшая, которая перешла в 10-й класс, за лето прочитала «Мастер и Маргарита». Это не программа, она просто захотела. Я счастлива от того, что она просто захотела прочитать. И я понимаю, что ей все равно придется прочитать программные произведения среди года, пускай так, зато она читает, ничего страшного в этом нет.
Владимир Белов:
Наоборот, даже хорошо, потому что у них будет какая-то задача. А так она скажет: «Я все прочитала, поэтому я буду все свободное время гулять».
Татьяна Зверева:
Произведения даются из всей школьной программы за год. То есть если ты прочитал это летом, а проходится это в апреле месяце, все равно ты повторяешь и вспоминаешь, что там было. Понятно, что это будет более быстрое повторение, нежели прочтение, но так принято, так всю жизнь было.
Владимир Белов:
Родители, если вы любите своих детей, отстаньте от них летом. Не надо их этим загружать, потому что вся проблема заключается в том, что если вы каждый день даете человеку сладкое в течение трех месяцев, а потом у него день рождения, и вы ставите замечательный торт, он его почему-то не хочет есть. Как вы думаете, почему он не хочет? Потому что он уже объелся этим тортом. Лето – это каникулы, это время отдыха, в том числе и от занятий. Должна быть обязательно смена, и ребенок это должен понимать. Но больше других это должен понимать родитель, что у ребенка должно быть свободное время.
Татьяна Зверева:
У нас в школе есть два лагеря родителей. Одни, которые не хотят, чтобы детям давали задания на каникулы на лето, и другие, которые хотят. Сложно подстроиться под тех и под других, но стараемся. Одним даем, другим даем и понимаем, что они не сделают, и хорошо. Другие сделают, требуют еще – хорошо, занимайтесь, делайте. Но не лишайте ребенка детства, дайте ему отдохнуть и позаниматься. Ведь процесс обучения летом тоже происходит, потому что дети за лето узнают столько всего нового, интересного. Моя средняя научилась в этом году рубить дрова. Я не скажу, что это крайне необходимый навык живущим в городе, но ей это было интересно. Она научилась закидывать спиннинг, это ее обучение, это ее развитие. Ну, не прочитала она какое-то произведение, но прочитает в учебный год, ничего страшного.
Владимир Белов:
У меня внуку еще только 5 лет, поэтому когда меня сын спрашивает, надо ли его активно развивать, я говорю: «Пусть он развивается в соответствии со своим возрастом. Не надо перегружать психику ребенка, потому что это ни к чему хорошему не приводит». Когда мама приводит ребенка 3,5 лет и говорит, что он плохо изучает английский язык, хочется просто ее встряхнуть и сказать: «О чем вы вообще говорите?» О каком английском языке можно говорить в 3,5 года?
Рабият Зайниддинова:
Это же очень модно, ранее развитие. Я восхищаюсь этими людьми, которые вовремя поймали эту волну, и никаких теплых чувств у меня к владельцам этих заведений нет и быть не может, как у детского доктора. Но как у просто человека, у меня есть некое искаженное восхищение умением так безжалостно и достаточно неправильно выкачивать деньги из родителей.
Владимир Белов:
А потом мы получаем результат сразу с двух сторон: педагоги со своей стороны, психологи со своей. Когда приходит мама и начинает говорить: «Вы знаете, этот ребенок совершенно невыносим. Вы же психолог, вы с ним и разберитесь». Что-нибудь почините, подкрутите, где кнопка. Я начинаю работать с ребенком, и на самом деле, он вполне адаптивный, и там нет никакого СДВГ, который лепят направо и налево, не задумываясь о том, что будет дальше. Достаточно сложно ставить этот диагноз, его нельзя поставить за 25 минут, это должна быть целая серия нейропсихологических исследований, патопсихологических исследований, после чего мы можем это определить уже вместе с психиатром. И вот мама в этот самый момент фотографирует меня, работающего с ребенком. Я думаю, что скорее, ребенка, а не меня, но хэштег, очевидно, там должен был быть такой – #янаприемеупсихолога#.
Рабият Зайниддинова:
Хэштег должен быть #ядовеласвоегоребенкадоприема#.
Татьяна Зверева:
Водить к психологу – это модно, выкладывать в Инстаграм, в соцсети – это модно, поэтому она поставила себе в голове пометку – я хорошая мать.
Владимир Белов:
Я же мать. Но давайте вы все-таки займетесь ребенком. Не надо его дрессировать, не надо его заставлять бесконечно учить, зубрить то, что, в общем, не очень нужно. Надо еще и понимать, на что ребенок способен. Ведь у каждого из детишек есть свои направления, которые мы можем выявить уже чуть ли не с первого класса, а иногда и с детского сада. Если ребенок бывает совершенно не способен к математике, это вовсе не значит, что он эту математику будет знать плохо. Просто ему этот предмет нужно будет прививать таким образом, чтобы он ему понравился.
Татьяна Зверева:
И дать в том объеме, в котором это будет базовая математика, а не профильный.
Владимир Белов:
Есть дети гуманитарии, есть дети, которые к точным наукам тяготеют. Поэтому здесь надо смотреть, а не делать из него универсального солдата, который должен знать все, должен знать 4 языка, должен пойти учиться в престижное учебное заведение. Но при этом мы совершенно не спрашиваем самого ребенка, а он этого хочет или нет.
Татьяна Зверева:
И очень часто родители чересчур много внимания уделяют оценкам, пятеркам, тройкам, четверкам, которые не показатели ни развития ребенка, ни его способностей.
Владимир Белов:
Лучше правда, чем когда начинают вводить в заблуждение.
Рабият Зайниддинова:
Я попрошу вас дать несколько лайфхаков, подытожить нашу беседу.
Татьяна Зверева:
Рекомендации на последние 2 недели перед 2 сентября. Первое – это почаще гулять, побольше находиться на свежем воздухе, потихоньку начать возвращаться к режиму. Мы об этом не говорили, потому что из режима мы все, и дети в том числе, летом выбиваемся, потом резко в один день крайне сложно будет возвращаться к режиму. Для первочков обязательно позвольте ребенку, девочкам особенно, самой выбрать наряд на 1 сентября. Мальчикам тоже иногда это очень важно, потому что если они будут чувствовать себя уютно в собственной одежде, им будет уютно дальше в школе.
Владимир Белов:
Если вы вдруг видите, что с ребенком происходят проблемы, у вас еще есть возможность его привести к психологу, для того чтобы скорректировать какие-то ситуации, которые у него возникают. Я абсолютно поддерживаю Татьяну Ивановну в том, что не надо на ребенка надевать то, что нравится вам, а надо на ребенка надеть то, что нравится ему. Потому что представьте, что вас посадят в смокинге обрабатывать материал, что вы будете чувствовать? Безусловно, адаптация к школе все равно будет более эффективной, если родитель будет ненавязчиво в этом участвовать. Он не будет ребенка, с одной стороны, оставлять одного, он адаптируется, он гуляет целый день. Здесь он должен ребеночка подводить к тому, что у тебя скоро школа, поэтому давай уже мы не будем ложиться в 11 часов вечера спать, как обычно, а ты будешь укладываться чуть пораньше, когда у тебя физиологическое время наступает. Эти утренние подъемы страшны для родителей.
Рабият Зайниддинова:
Они еще в отпуске, а он уже в 7 поднялся. Но это надо пережить.
Владимир Белов:
Биологические часы у всех разные. Поэтому с этим надо тоже мириться. Все дети абсолютно индивидуальны, и нет ни одного похожего друг на друга. Поэтому не надо их всех выстраивать под одну линейку. Относитесь к ним, как к совершенно уникальным созданиям
Рабият Зайниддинова:
Благодарю. Сегодня в передаче «Школьная пора пора: пора ли вам в школу» были в гостях Татьяна Ивановна Зверева – директор частной школы «Феникс», и Владимир Владимирович Белов – клинический психолог сети семейных медицинских центров «Клиника «Семейная»». С вами была я, автор и ведущая программы, Рабият Зайниддинова. Это был «Ваш детский доктор». Будьте здоровы!