Олег Гончаров:

Тема сегодняшнего эфира: «Альтернативные вопросы фармации и будущее отрасли». У нас в студии гостья Елена Викторовна Неволина – исполнительный директор союза «Национальная фармацевтическая палата», исполнительный директор некоммерческого партнерства содействия развитию аптечной отрасли «Аптечная гильдия». Регалий у этого человека крайне много, и, если вы заинтересуетесь, можете найти в интернете.

О чем хочется поговорить? Вокруг нашей отрасли много мифов и легенд, а последнее время очень много инициатив со стороны самых разных участников рынка и не только, том числе и регуляторов. Их так много, и они порой звучат так пугающе, что хочется разобраться, в том числе посмотреть с позиции существующих мифов и легенд. Самый старый добрый миф связан с тем, что почему-то считается, что аптечный бизнес потрясающе доходный, там гипердоходность. Иногда даже возникает оценка, что сопоставим с продажей оружия. Второй миф тоже сейчас активно муссируется и определенным образом выступает даже основой дискредитации профессии. Нас часто обвиняют в том, что наши специалисты, которые работают в аптеке, продали душу дьяволу. Что за каждым предложением стоит маркетинг со стороны производителя, покупателям предлагается совсем не то, что ему на самом деле нужно. Так ли все это и что со всем этим делать? Какие инициативы действительно во благо, давайте, сегодня попробуем разобраться.

Елена Викторовна, давайте, попробуем разобраться в инициативах. Инициатив много со стороны регуляторов, со стороны участников рынка. В каких из них сейчас участвует «Национальная фармацевтическая палата»? Почему именно вы выходите с такими инициативами? Хотелось, чтобы Вы приоткрыли тайну или завесу.

Елена Неволина:

Что касается официальных инициатив, мы их все знаем. Это маркировка, которая начнется с 1-го января и к которой аптеки нужно подготовить; отмена декларирования: теперь производитель заявляет свое желание ввести в гражданский оборот лекарственные препараты, это тоже коснется в том числе и аптек; внедрение назревших изменений в перевозке и хранении в аптечную практику. По итогам применения последних 2-х приказов идут некоторые уточнения, которые помогут и фармацевтическим работникам разбираться в достаточно сложных документах.

Что касается того, что Вы хотите от меня услышать то, к сожалению, это инициативой пока назвать сложно. Это не документ, это техзадание, которое вышло из недр Государственной Думы. В феврале президент поставил задачу: сделать лекарственное обеспечение доступнее. Госдума рьяно взялась за реализацию, была создана межфракционная рабочая группа. Техзадание - результат первого заседания одной из рабочих групп, оно касается именно розничной торговли лекарственными препаратами. Документ разошелся, хотя, как говорят депутаты, это неправильно, потому что, пока рабочий документ не должен широко обсуждаться в обществе, в том числе и профессионалов. Хотя, я такой секретности не понимаю. Мы не знаем, кто автор документа, но, по всей видимости, это были умозаключения депутатов, которые встречались со своими избирателями. В техзадании появилось много инициатив, которые заставляют задуматься: почему сегодня аптечный ретейл воспринимается нашими гражданами в большей степени, я бы сказала, негативно? Другого объяснения тому, что вышло от депутатов, я дать не могу, поскольку ни одно профессиональное сообщество в разработке этого документа не принимало участия.

Олег Гончаров:

Там красной линией проходит взаимоотношение аптечной розницы с производителями, тот самый маркетинг. Как Вы сами считаете, маркетинг – это вселенское зло или абсолютное добро?

Елена Неволина:

Я не могу однозначно сказать ни то, что это зло, и ни то, что это добро. Но совершенно точно, что это вызывает некую отрицательную реакцию у людей, которые не занимаются бизнесом. Как смотрит потребитель? «Они за это получают деньги, значит, мне что-то впаривают». Вопрос в том, что мы действительно утратили необходимую составляющую нашей деятельности, которая и дала в свое время право только аптекам продавать лекарственные препараты. Ведь, указ Петра I базировался на чем? Что лекарство нужно было приготовить по прописи врача и потом объяснить больному, как его правильно применять, как его хранить, и что делать, если оно не помогает, то есть обратиться к доктору. Сегодня обычная продажа лекарственных препаратов, наверное, заставляет нас воспринимать как обычных продавцов. Отсюда, наверное, идет такое раздражение маркетингом.

Наверное, в рыночных условиях бэк-маржа имеет такое же право на существование, как и фронт-маржа, то есть оба инструмента могут использоваться рынком. Как утверждают наши крупные аптечные сети, по большому счету, вся бэк-маржа ложится в цены. Однозначно сказать, что да, так правильно и должно быть, я, все-таки, не могу. Я слышала мнение достаточно крупной аптечной сети, её владельца, он сказал: «Мне с фронт-маржой было бы даже удобнее работать, потому что я тогда бы варьировал ценой для конечного потребителя. То есть мне предлагают товар за 100 рублей, и говорят, что 20 будет бэк-маржа, но я ее еще должен заработать. Если мне тот же товар отдадут сразу за 80, то это уже мои возможности, как я буду делать наценку и как продавать». Наверное, трудно с ним не согласиться.

Олег Гончаров:

С другой стороны, если внимательно изучать вопрос, то становится понятно. Ведь, само понятие бэк-маржи ― изобретение производителей, их способ продвижения своей продукции. Проблема заключена не только в аптеке. Возьмем европейский рынок и сравним наш ассортимент, который у нас доступен в продаже в аптеках, и их ассортимент. Да, у них практически везде внедрено лекарственное страхование, поэтому государство более жестко контролирует список разрешенных к обороту лекарственных средств, и он там достаточный, он не такой широкий. У нас с вами на входе в рынок есть категории, где можно заблудиться, такое количество дженериков. Понятное дело, что аптечная сеть, аптечная розница вынуждена выставлять приоритеты, потому что рынок меняется, ужесточаются правила работы на нем. Раньше очень многие ошибки, которые совершались, рынок прощал, и дистрибьюторы более мягко подходили к работе с аптечными сетями, и производители. Сейчас со всех сторон идет ужесточение, но почему-то что все шишки летят в сторону аптеки.

Елена Неволина:

С Вами трудно не согласиться, потому что за что платит производитель ту самую бэк-маржу? За то, чтобы его товар продавался в нужном ему объеме. Правда ведь, задача такая? Мы сейчас не берем плату за вход на полку, есть он или нет, но, когда речь идет о бэк-марже ― производитель хочет, чтобы продавался именно его товар, и именно в таком объеме, который ему интересен. Поэтому здесь обвинять, что аптека настаивает на бэк-марже и говорит о том, что я продам…

Олег Гончаров:

…только тогда, когда вы мне заплатите.

Елена Неволина:

Да. Я бы аптеку тоже не стала обвинять. Если препарат хорош, если у него приемлемая для потребителя цена, если его лекарственная форма удобна для потребителя, если аптека даст объективную информацию, то она действительно сможет продать нужный объем. Почему бы не получить за него тот самый бонус, который она достигла? Вы очень правильно поставили вопрос: когда большое количество дженериков и каждый производитель хочет продать именно свой препарат. Здесь у аптеки тоже достаточно сложная ситуация. Тут очень часто и возникает вопрос приоритетного предложения, и тогда уже выставляется конкретная сумма бэк-маржи за приоритетное предложение. То есть на любой спрос потребителя будет предложен товар только того производителя, который пошел на это.

Олег Гончаров:

Я даже допускаю мысль, что аптечные сети таким образом защищаются от многообразия ассортимента. Можно производителю выставить очень высокую входную цену только ради того, чтобы он не зашел. Такой высокий вход, как способ, когда в категории уже можно заблудиться. Что делают производители? Начинают поднимать гвалт, говорить: аптечные сети жадные, алчные, за все плати! Друзья мои, здесь нужно разделять ответственность. Ведь, если посмотреть, у нас очень обширно развиваются категории, и здесь, может быть, вопрос к тем органам, которые выдают разрешение. Может быть, там уже начать чистить ряды?

Елена Неволина:

Абсолютно с Вами согласна. У нас по одному международному непатентованному наименованию (МНН) может быть зарегистрировано десятки, а то и сотни торговых наименований, и по какому критерию аптеке-то их отбирать? Я этот вопрос тоже изучала за рубежом. В принципе, в одной аптеке более 5-ти наименований по одной молекуле не представлены нигде, только у нас. Когда начинается борьба, когда кто-то не смог войти и начинает поднимать волну, что аптечные сети жадные, они не хотят брать, мы не можем войти на полку, ― наверное, корень зла надо искать где-то ровно посередине, между тем, что производит производитель, и между выбором аптеки: как определять приоритетность того или иного лекарственного препарата. В свое время говорилось о том, что необходимо вводить квотирование на производство лекарственных препаратов определенных групп в зависимости от потребности. Их перепроизводство и ведет к таким последствиям, на мой взгляд.

Олег Гончаров:

Коль мы заговорили об аптечном ассортименте, очень хочется услышать Ваше отношение, мнение к такому модному тренду в аптечной сфере – к СТМ, собственной торговой марке. Что можете сказать про неё? Это модное увлечение, это пройдет, или это действительно эффективный способ повышения собственной устойчивости, собственной доходности? Ведь, СТМ возникли не случайно, как справедливо вы ссылались на мнение представителей крупных аптечных сетей. У нас рынок погружен в состояние ценовых войн, я бы даже еще хуже назвал: ценовая бойня. Наша доходность тает на глазах, когда мы говорим о фронт-марже, потому что все больше и больше появляется, так называемых, аптечных дискаунтеров. Абсолютно справедливо, что в ряде случаев аптечные сети еще неполученную бэк-маржу от производителя уже вкладывают на ценообразование, чтобы снизить цены, поэтому не до жиру. Аптечные сети начинают искать способы, как получить защищенный по доходности ассортимент. Тут и возникает идея СТМ, которая есть только у меня. В ряде случаев могут быть и лекарства, в ряде случаев – БАДы. Вы считаете, что это хороший тренд, или все-таки не стоит им увлеченно заниматься?

Елена Неволина:

На мой взгляд, у нас в стране не стоит им увлеченно заниматься, объясню почему. Посмотрим вкусовые предпочтения потребителей. Если в продуктовом ретейле они иногда выбирают СТМ, потому что значительно ниже цена (хотя понятно, что снижение происходит за счет качества), то в отношении лекарств у нас зачастую идет доверие определенному бренду, именно производителю. Когда какая-то аптечная сеть поставила свой логотип, повлияет ли он на доверие потребителя? Еще раз говорю: то, что нам выдали депутаты, – а это, скорее всего, именно информация с мест, – показывает, что к аптечным сетям нет большого доверия. Может ли только низкая цена развернуть потребительское предпочтение на препарат собственной торговой марки, который выпускается именно в данной категории? На мой взгляд…

Олег Гончаров:

Я, может быть, сейчас выскажу смелое утверждение. Есть исследование, которое показывает обратное: 50 % покупателей, входящих в аптеку, сразу подходят и обращаются за советом к специалисту, работающему в аптеке. Да, приверженности к бренду аптечной сети нет, тут я поддержу Вас. Но, идут к конкретному специалисту, ведь есть специалисты, к которым идут, им доверяют. 70 % из обратившихся к специалисту следуют его рекомендации. Мы работаем на рынке высокотехнологичных продуктов и товаров, поэтому нашему покупателю нужна помощь и поддержка, как во всём разобраться. Если специалист обладает способностью создать ценность предложения, убедить его в том, что это действительно ему поможет, сформировать уверенность ― я это даже называю «аптечный эффект плацебо» ― то покупатель может купить даже совсем неизвестные и незнакомые ему продукты.

Но, здесь возникает другой момент, который сейчас активно обсуждается: а как понять, что было фармацевтическое консультирование, а не впаривание? В чем разница и как уловить грань?

Елена Неволина:

Грань действительно очень тонкая, и Вы очень хорошо сказали, что фармацевтический работник может создать ценность. Действительно, сегодня цена препарата не всегда ключевой момент для принятия решения о покупке. Во-первых, качество, у нас все потребители хотят иметь качественный товар. Следующий момент – зачастую, для них играет роль известность производителя. Также, мы не обращаем внимания, но лекарственная форма тоже очень часто играет важную роль в вопросе принятия решения о приобретении. То, что наши фармацевтические работники сегодня утратили навык, и приводит к тому, что зачастую вместо того, чтобы проконсультировать, создать ценность препарата, в аптеке идет просто приоритетное предложение. На любой вопрос говорят, что, либо препарат хороший, либо вообще ничего не отвечают. Я сама люблю ходить по аптекам; очень часто бывает так, что на твой запрос вообще предлагают препарат из другой группы. Такое, к сожалению, бывает. Особенно тревожно, когда речь идет о рецептурном препарате. Выписывая рецепт, врач принял на себя ответственность, он будет нести в том числе и уголовную ответственность, в случае чего. Когда в аптеке идет переключение на препарат из другой группы, то фармацевт никакой ответственности нести не будет. В этом проблема для потребителя.

Олег Гончаров:

Я тоже очень много общаюсь с нашими специалистами в самых разных уголках нашей страны. У меня возникает другое устойчивое ощущение: как только речь заходить о сложной рецептуре, о серьезной рецептуре, они никогда не возьмут на себя право что-либо поменять. Если у них есть четкое назначение врача и пациент это явным образом проявил, то, как правило, никаких замен не происходит. Но у нас же еще, к сожалению, есть псевдорецептурные препараты.

Елена Неволина:

Я с Вами соглашусь, но можно сразу замечание по поводу. Мы общаемся с нашими фармацевтическими работниками, и похоже на экзитпол – человека опрашивают после голосования, и результаты голосования получаются совсем другими. Наверное, здесь то же самое, когда нам выдают желаемое за действительное. Когда ты приходишь, как потребитель с рецептом на какой-нибудь простейший препарат и тебе начинают… Да, фармакологическая группа будет та же самая – нестероидное воспалительное средство, но только будет уже другой класс средства. Человек даже не задумывается: а почему врач выписал простейшее средство? Наверное, врач руководствовался не только тем, что препарат будет самым дешевым в линейке в рамках фармакологической группы? Здесь очень часто, к сожалению, происходит замена. Я могу сказать, что на нескольких территориях я заходила с одним и тем же рецептом, и получала одну и ту же рекомендацию.

Олег Гончаров:

Я знаю, что Вы даже вышли с инициативой о том, чтобы ввести персональную ответственность специалистов за случаи впаривания, вплоть до того, что лишать их аккредитации. Как это реализовать, как поймать эту грань?

Елена Неволина:

Дело в том, что у нас пока есть определенная сложность. У нас никто не знает, сколько фармацевтических работников в стране осуществляют розничную фармацевтическую деятельность. Нет у нас такой статистики. По врачам в федеральный закон № 323 внесли изменения, теперь про каждого врача в регистре есть запись, можно проследить: когда он получил диплом, как он проходит повышение квалификации и так далее. По фармацевтическим работникам изменения не включили по одной простой причине: отслеживание ведется на государственном уровне, а у нас в подавляющем большинстве частные аптечные организации, поэтому государство тратиться, по всей видимости, не хочет. Вопрос в том, что у нас иногда делает предложение даже не фармацевтический работник, а человек с бейджем «Консультант». Консультанту помогает компьютерная программа; он набирает название препарата, который выписан в рецепте, а ему сразу идут синонимы, и в ряде случаев те препараты, которые находятся в приоритетном предложении. Он и говорит о них. Честно говоря, наши фармацевтические работники, по крайней мере, на первых порах после окончания вуза знают свою ответственность.

Здесь проблема в том, что сегодня трудно установить персональную ответственность, потому что мы не имеем регистра фармацевтических работников. Имея регистр, мы будем работать уже не вслепую, а видеть, кто консультирует. Если человек проконсультировал, и поступила жалоба в Росздравнадзор, что покупателю заменили препарат, и он может конкретно назвать фармацевтического работника или аптечную организацию, то, в принципе, возможно принять решение по конкретному фармацевтическому специалисту, который нарушил правила фармацевтического консультирования. По рецепту мы можем отпускать препарат в рамках только одного международного непатентованного названия. Что касается безрецептурных препаратов, то там у нас широкие возможности: мы в рамках фармакологической группы можем предлагать все, что угодно. Здесь самое важное – то самое фармацевтическое консультирование: дать потребителю всю возможную информацию для принятия им осознанного решения о приобретении того или иного препарата. Не пытаться повлиять на его выбор, а именно, чтобы он сам принял решение. В этом и заключается концепция ответственного самолечения. Хотя, тут надо оговориться, что такого количества безрецептурных препаратов, как в России, нет нигде в мире. Она и заключается в том, что фармацевтический работник должен помочь определиться, но, именно дав информацию, а не конкретную рекомендацию.

Олег Гончаров:

Елена Викторовна, я все-таки позволю себе сказать, что, когда Вы ходите по аптекам – у Вас взгляд профессионала, Вы знаете структуру. Что говорят сами работники? Да, они обязаны предоставлять выбор, это закреплено на уровне нормативных документов. Они говорят: часто мы и предоставляем выбор, более того – нас вообще обязали вываливать всю категорию. Но, по факту, чем больший выбор мы даем покупателю, тем больше формируем негатив с его стороны. Часто они тогда ничего не покупают, говорят: Вы мне вообще голову задурили. Поэтому, по ощущениям, предложить 2-3 варианта, и все равно работники говорят, что всегда идет запрос: а что Вы мне порекомендуете? Вы, как специалист, потому что я доверяю, у меня есть ожидание. Когда я прихожу в аптеку, даже находясь в концепции ответственного самолечения, мне, тем не менее, хочется понять мнение специалиста. Это тоже будет называться впариванием? Если я высказал свое мнение, как специалиста, который опирается, может быть, даже на то, что мои родственники, и я сам пробовал то или иное решение, я больше знаю, потому что больше общаюсь с источником информации о продукте, с производителем. Где провести грань?

Елена Неволина:

Грань, я с Вами полностью согласна, достаточно тонкая. Еще раз говорю, на чем может основываться консультирование. Задать наводящие вопросы потребителю, и, может быть, на основании ответов и помочь ему принять решение по выбору препарата. Возьмем самый банальный насморк. Когда потребитель приходит, что предложить? У нас сосудосуживающих средств громадное множество, попробуй самому потребителю разберись в них. Только по цене ориентироваться? Не всегда возможно. Иногда можно, именно основываясь на лекарственной форме. Например, капли стекают и появляется горечь во рту, особенно неприятно для ребенка после 6 лет. Можно посоветовать лекарственную форму в виде суспензии или геля. Можно дать рекомендацию: я бы для ребенка остановился на этом препарате. Он дороже, но ребенок не будет иметь отрицательного опыта применения другого препарата, который дешевле, но с точки зрения потребительских качеств он хуже. Или иногда таблетку по своей фактуре трудно глотать, здесь идет речь не только о детях, но и о людях пожилого возраста.

Олег Гончаров:

Я зацеплюсь за Ваш пример. Сопли – потрясающая категория. Вроде бы как грамотный специалист должен предупредить, что от сосудосуживающего препарата возникает зависимость и пользоваться им можно не более недели. Затем он должен сделать дополнительное предложение средств для промывания носа, как способ снизить зависимость. Это будет звучать как допродажа, тоже будет впаривание или это правильно?

Елена Неволина:

Правильно. Вы поймите, что здесь вы даете, представляете информацию, потребитель сам решит, покупать ему препарат для промывания носа или не покупать. Но он должен получить максимальную информацию. Зачастую потребитель, как Вы правильно сказали, доверяет советам фармацевтического работника.

Олег Гончаров:

Но, так вышло, что в аптеке также широко представлена линейка средств для промывания носа, и опять провизор дает рекомендацию: вот это рекомендую. Опять есть элемент впаривания. Или я сначала предоставил широкий выбор средств, а потом должен рассказать? Я не могу понять алгоритм, как он должен выглядеть?

Елена Неволина:

Вы абсолютно правильно сказали, что он должен предложить. Он говорит: широкий спектр, есть 5 средств, они все имеют абсолютно одинаковую лекарственную форму, абсолютно одинаковую насадку для дозирования, всё в них абсолютно одинаковое. Вот здесь сказать: посмотрите, какая цена вас больше устраивает?

Олег Гончаров:

Мне кажется, здесь может быть масса элементов творчества, либо должны существовать алгоритмы, потому что это система. У меня есть большое опасение, что наши специалисты – люди пугливые. Они просто перестанут давать какие-либо консультации, им проще сказать: выбирайте сами.

Елена Неволина:

Что хочу отметить. С 2016 года у нас началась процедура аккредитации специалистов. После аккредитации человек сразу имеет право работать на фармацевтической должности. Аккредитация проводится в 3 этапа: 1-ый – тестирование, 2-ой – демонстрация практических навыков, 3-ий – решение ситуационных задач, собеседование, скажем так. Когда он демонстрирует практические навыки, там есть одна «станция» – один из этапов экзамена, где он предлагает фармацевтическое консультирование.

Мы проводим конференции для фармацевтических специалистов, чтобы дать им практические советы. Раньше собиралась в основном аудитория 50+, собирались, как правило, люди, которым было интересно послушать нормативно-правовое регулирование. Сегодня по многим проблемам люди не очень умеют читать документы, путаются в них, не знают, где найти. Последние 2 года у нас собирается большая молодежная аудитория, потому что сейчас мы проводим конференции, которые аккредитуются в системе непрерывного медицинского и фармацевтического образования, они задают другие вопросы. Я понимаю, что это уже поколение, которое понимает, что надо консультировать, то есть давать необходимую информацию при продаже. Мы часто включаем в конференции примеры фармацевтического консультирования. Они задают врачам вопросы, которые говорят о том, что люди понимают необходимость консультирования, а не только читать то, что тебе написали в программе в отношении приоритетного предложения. Зачастую, их вопросы связаны с экономическими возможностями потребителей, например: есть ли смысл предлагать самый дешевый в фармакологической группе препарат, самый неэффективный, или лучше вообще ничего не предложить? Врачи часто соглашаются с тем, что лучше предложить, потому что может сработать эффект плацебо и то, что человек принимает лечение, даже психологически ему может помогать.

К чему я веду? Сегодня молодые кадры, которые приходят в аптечную систему, уже готовы к навыку фармацевтического консультирования, они знают, что его надо давать. Я думаю, что они не закроют рот, а наоборот, будут стараться получать больше информации, как же должно выглядеть консультирование. Алгоритм должен быть разработан, хотя бы включены те важные моменты, которые обязательно нужно спросить у наших потребителей.

Олег Гончаров:

Здесь хочется привлечь внимание, я надеюсь, Вы меня поддержите: если уж мы хотим внедрять инициативы, то нужно использовать системный подход. Вы говорите, что даже в ситуации с рецептурным препаратом имеет место случай, когда происходит не очень адекватная замена. Мне хочется призвать, чтобы у всех было понимание: за этим стоит конкретный производитель, который предложил такую схему. Поэтому, давайте, не будем наказывать только аптеки, – скорее всего, это разработанный алгоритм. Производитель предоставил свою фактуру, потому что борется за свою позицию на рынке. Если мы фиксируем такие случаи, то надо идти и к производителю тоже, предъявлять и ему претензию, ввести и для них ответственность. Чтобы на старте, когда они получили разрешение и вышли в категорию, чтобы они сами предлагали правильные алгоритмы, в каких случаях можно на них переключить, что это за позиция. Чтобы были некие эксперты, которые бы проверяли. Иначе мы начинаем бить по рукам лишь одного человека, который стоит в конце цепочки.

Елена Неволина:

К сожалению, у нас за безрецептурный отпуск всегда отвечает только аптека. Понятно, у регулятора есть маркетинг, есть задание загнать аптеку в определённые рамки взаимоотношений с производителями. Здесь я не могу с Вами не согласиться, что начинать надо не с аптеки, которой производитель внес предложение, готовность оплатить продажу своего препарата. Начинать надо с производителя: ты сделай препарат, создай его ценность, чтобы аптека понимала. Что фармацевтический работник не душу дьяволу продает, а совершенно осознанно рекомендует препарат, потому что он действительно эффективный, он по стоимости соответствует восприятиям наших потребителей, что качества, заложенные в него производителем, удобные, полезные и создают ту самую ценность. Если наши регуляторы или представители исполнительной и законодательной власти хотят подрегулировать, может, все-таки начать с самого начала, то есть с подготовки кадров?

Олег Гончаров:

Безусловно, не надо торопиться внедрять инструмент персональной ответственности специалиста. Давайте, сначала разберемся с системой. Дайте специалисту правильные, проверенные алгоритмы, научите его, покажите, подвергните экспертной оценке все существующие алгоритмы, предложения. Либо замена и переключение на аналоги, которые разрабатывают в том числе и производители. Тогда уже можно говорить о какой-то ответственности.

Елена Неволина:

Вы со мной согласны, что, когда речь идет о замене рецептурного препарата, то должна быть ответственность фармацевтического работника. Потому что медицинский работник, еще раз подчеркну, несет ответственность за назначение, а фармацевтический работник, переключая на препарат, пусть из той же фармацевтической группы, но другой, ответственности не несет.

Олег Гончаров:

Что делать в ситуации, когда пациент пришел с рецептом, который выписан в МНН? Ведь, по идее, врач должен выписывать в МНН, а не в конкретном продуктовом наименовании.

Елена Неволина:

Я еще раз говорю, что в рамках одного МНН вопросов нет, но идет переключение на препарат в рамках фармакологической группы, а это уже может быть синоним, может быть совсем другой препарат. Когда врач выписывает препарат, он руководствуется определенными критериями, не только ценой.

Олег Гончаров:

Безусловно, я согласен.

Время нашего эфира подошло к концу. Я надеюсь, что наш эфир привлечет внимание и неравнодушных участников рынка, которым не все равно. Они будут готовы представить свою позицию, потому что настало время защищать свою профессию. Спасибо, Елена Викторовна, за то, что пришли, за то, что мы с Вами так эмоционально пообсуждали. Всего вам доброго!