Компьютерная зависимость

Вы узнаете, где граница между увлечением компьютерной деятельностью и зависимостью от нее. Как проявляется это расстройство, и какие могут быть последствия? Как избавиться от компьютерной зависимости и у кого можно получить квалифицированную помощь?

Виктория Читлова:

Снова здравствуйте, дорогие друзья! Канал Mediadoctor, передача «Пси-Лекторий» и я, ведущая, Виктория Читлова – врач психиатр-психотерапевт. Очередной эфир я проведу вместе с моим дорогим коллегой Дхавалом Мавани. Он приехал к нам из Ростова-на-Дону, является психиатром, кандидатом медицинских наук и врачом-психиатром в Медицинском центре «Нова Вита» в Ростове-на-Дону. Здравствуйте, Дхавал! Наша сегодняшняя тема – это компьютерная зависимость, мой коллега является специалистом в этой области. Прежде чем мы начнем обсуждать, что такое компьютерная зависимость, у меня самой, как у специалиста в области психиатрии, психотерапии, фраза «компьютерная зависимость» вызывает некое смущение, как будто это уже устаревший термин. Потому что компьютерная – это очень широкое понятие, мы все знаем, что есть игровая зависимость, это одно и то же или есть ли разница?

Дхавал Мавани:

Когда я начал заниматься этой проблемой, мы решили взять именно этот термин «компьютерная зависимость». Мы понимали, что это интернет-зависимость, это может быть игровая зависимость, фейсбук-зависимость и так далее. Все формы туда входят. Может быть, через 5 лет будет 5 диагнозов мании и одна компьютерная зависимость.

Виктория Читлова:

Расскажите о своем пути, как Вы пришли в психиатрию? Вы доктор необычный для российской аудитории, и это замечательно. Пожалуйста, поделитесь, как Вы пришли и к дисциплине, и конкретно к теме компьютерной зависимости?

Дхавал Мавани:

История у меня длинная, я в психиатрии с самого детства. У меня дядя психиатр, у него своя клиника. С детства в летние каникулы я пропадал у него в клинике, все 2 месяца, с 7 утра и до 10 вечера, все было интересно. 20 лет назад приехал в Россию.

Виктория Читлова:

Вы в Индии выросли?

Дхавал Мавани:

Да. Сюда приехал учиться в институте, потом выбрал психиатрию.

Виктория Читлова:

Где учились?

Дхавал Мавани:

В Ростовском государственном медицинском университете.

Виктория Читлова:

Вам пришлось осваивать язык?

Дхавал Мавани:

Да.

Виктория Читлова:

Как определилась сфера в психиатрии?

Дхавал Мавани:

Дальше я учился на кафедре психиатрии и наркологии Ростовского государственного медицинского университета. Я благодарен профессору А.О. Бухановскому, его сейчас нет в живых. Благодарен центру «Феникс», где много лет работал. Солдаткину Виктору Александровичу, который в нынешний момент является заведующим кафедрой, он мне помогал в этой сфере развиваться.

Виктория Читлова:

К тематике компьютерная зависимость как пришли?

Дхавал Мавани:

Как-то само собой пошло, было интересно, и каждый год что-то менялось.

Виктория Читлова:

У меня тоже есть опыт написания диссертации, тема постоянно, пластично видоизменяется. Ты уже когорту людей обследовал, тебе начальство все обнуляет, и давай заново осваивай новую тему. Мы можем озвучить, что Вы обнаружили в структуре своего исследования, что нового привнесли для знаний?

Дхавал Мавани:

Сейчас эта тема широко распространена, и многие ученые этим занимаются. Начну с небольшой исторической справки. Термин «интернет-зависимость» появился буквально в 90-х годах. Доктор Янг и Иван Голдберг – 2 американских ученых – начали заниматься интернет-зависимостью, они сказали, что такое может быть. Хотя многие ученые над ними насмехались, говорили, что это нереально. После этого 20 лет не прошло, и эта тема интересует очень многих ученых, исследование идет в разных сферах, как в головном мозге, так и личностной сфере.

Виктория Читлова:

Реально существует компьютерная зависимость или это миф?

Дхавал Мавани:

Для того чтобы ставить диагноз «зависимость от компьютера», требуется определенная диагностика психолога и психиатра. Здесь существует очень тонкая грань. Это же не наркомания и не алкоголизм, где человек употребляет, есть запои и есть определенное табу. На сегодняшний день у ребенка, у подростка есть всевозможные гаджеты, их по 5 штук в доме и нет запрета на интернет. С одной стороны, это не запрещено и используй, сколько хочешь. Есть тонкая грань, конечно, нельзя ставить диагноз «компьютерная зависимость» у человека, который 16-18 часов в день играет или работает на компьютере.

Виктория Читлова:

Когда же мы будем ставить такой диагноз?

Дхавал Мавани:

Когда формируется несколько синдромов: синдром психофизической зависимости, измененной реактивности и последствия. Что это такое – скажу простым языком. Психофизическая зависимость – это когда во время компьютерной деятельности, когда человек сидит за компьютером в интернете, испытывает определенный физический и психический комфорт, а когда вне интернета, он испытывает дискомфорт. Дискомфорт иногда может дойти вплоть до ажитации, он не может себе найти место, испытывает тревогу, депрессию. Дальше идет понятие, как рост толерантности.

Виктория Читлова:

Ломка в быту.

Дхавал Мавани:

Рост толерантности, когда мы видим, что зависимые люди чаще выходят в сети, играют в компьютерные игры. Идет синдром последствия. Если это подростки и школьники, то снижение успеваемости, нарушение внутрисемейных взаимоотношений, сплошная агрессия, когда отбирают компьютер, идет замкнутость, уходят от своих хобби. Когда все это вместе собирается, только тогда можно ставить диагноз «компьютерная зависимость».

Виктория Читлова:

А критерии прописаны? Существует ли оформленный диагноз или шифр в классификациях, который определяет такое расстройство?

Дхавал Мавани:

К сожалению, на сегодняшний день четких критериев нет. Мы основывались на нескольких критериях, критерии Брауна – Гриффитса, например, критерии не химической зависимости. Критерии, которые определяют химическую зависимость по Пятницкой. Впервые официально диагноз «интернет-зависимость» начали ставить в Китае.

Виктория Читлова:

Именно интернет-зависимость, а не компьютерная? В Китае большая распространенность или из-за того, что людей много?

Дхавал Мавани:

Там очень сильно распространена. Американцы недавно ввели в DSM-5 интернет-игровая зависимость.

Виктория Читлова:

DSM-5 – это негласный ориентир для всего психиатрического мирового сообщества по поводу того, как современная научная психиатрия смотрит на классификацию и подход к определению разных расстройств. Если брать американскую классификацию DSM-5, которая вышла в 2013 году, на нее во многом будет ориентироваться скоро выходящая международная классификация 11-го пересмотра.

Дхавал Мавани:

В России еще нет этого термина, когда мы обследовали, ставили диагноз по МКБ-10: F63.8 — другие расстройства привычек и влечений, туда входят все подрубрики, которые не входят, как компьютерная зависимость.

Виктория Читлова:

Вы упомянула 2 термина – химические и не химические зависимости, аддикции. Мы можем чуть шире рассмотреть, в чем разница? Что значит химический, а что не химический?

Дхавал Мавани:

Химический – это когда идет какая-то субстанция, это могут быть наркотики, алкоголь, психоактивное вещество, попадающее в организм извне. Не химическое – это может быть все что угодно, например, компьютерная, интернет-зависимость, может быть любовная зависимость, зависимость от шоколада, от покупок, от рискованных видов спорта.

Виктория Читлова:

В организме похожие вещи происходят при химической и не химической аддикции?

Дхавал Мавани:

Химическая зависимость изучается давно, и очень много проведено исследований. По не химической зависимости, к сожалению, проведено очень мало исследований, в том числе исследование головного мозга, где смотрится не только МРТ головного мозга, но и позиционно-эмиссионная томография, где смотрится уровень дофамина, норадреналина, адреналина. Однако исследования, которые на сегодняшний день существуют за рубежом, и мы что-то проводили похожее, мы обнаруживали, что у заядлых интернет-аддиктов, которые уже много лет играют, идет уменьшение белого вещества в определенных структурах головного мозга.

Виктория Читлова:

Что за структуры, за что они отвечают и что там происходит?

Дхавал Мавани:

Орбитофронтальная в переднем отделе головного мозга, миндалевидное тело – это зоны, отвечающие за регуляцию эмоционального ответа. Это было обнаружено многими исследователями. Также мы проводили исследование экскреции. Брали на биохимический анализ суточную мочу, смотрели, сколько там дофамина, ДОФ и так далее. Повышение дофамина происходило у интернет-аддиктов и снижение норадреналина. Это косвенно говорит о том, что в головном мозге у этих пациентов происходят нарушения, дисбаланс в моноаминовой системе.

Виктория Читлова:

Можно сравнить с чем-то, на что похоже в быту то, что происходит в головном мозге, когда человек очень увлечен до зависимости, например, компьютерной игрой?

Дхавал Мавани:

Например, с чего приходили к нам. В основном, это были подростки, их проще всего приводить, родители ставят условия подросткам и приводят своих детей. Они приходили с тем, что подростки очень много играют в компьютерные игры, очень много проводят за компьютером, и в итоге ухудшается школьная успеваемость. Когда родители что-то говорили, просили, у них появлялась выраженная агрессия, протест. Вплоть до того, что некоторые пациенты брали нож и угрожали, что будем все бить и крушить. Так выглядело в быту.

Виктория Читлова:

У меня сразу 2 вопроса, но они немножко разнонаправленные. Является ли результатом или выводимой психологически историей то, что люди с зависимостью становятся более агрессивными и за счет чего? Связано ли с нейрохимией, как это происходит?

Дхавал Мавани:

Эта область еще исследуется и будет исследоваться много лет. Могу точно сказать, что все зависимые личности дают определенную реакцию, когда убирается объект, приносящий удовольствие. В нашем случае это компьютерная деятельность, эти люди становятся более агрессивными. Необходимо катамнестическое наблюдение.

Виктория Читлова:

Катамнестическое – это значит, что будет дальше после первого визита к врачу

Дхавал Мавани:

Несколько лет смотреть, чтобы увидеть, меняется в целом личность человека или нет.

Виктория Читлова:

Как она может измениться?

Дхавал Мавани:

Я могу привести примеры пациентов из своей практики, которые играли в компьютерные игры уже с подросткового возраста. Они обращались к нам, когда им было уже 35 лет, а то и 38 лет. Они ничем не занимались, кроме того, что играли в компьютерные игры, жили на иждивении, жены работали, мама содержала.

Виктория Читлова:

Прямо какие-то ультраортодоксальные религиозные деятели.

Дхавал Мавани:

Они получают удовольствие просто от процесса, им уже неважно, выиграет он или не выиграет. У меня есть пациент, который говорит, что собрал себе коллекцию из 1500 игр, ему неважно, во что играть, главное – пребывать внутри игры. Он говорит: «Если я 8 или 10 часов не нахожусь в игре, то у меня возникает своеобразная ломка, я не могу без этого».

Виктория Читлова:

Я правильно понимаю, что происходит социальная дезадаптация, человек нормально не интегрирован с социумом, не испытывает потребности в общении. Не приносит в социум то, что мог бы приносить в своем возрасте, в рамках своего образования.

Дхавал Мавани:

Действительно, в социальной сфере происходит своеобразный уход из социума, люди становятся более замкнутыми. Вроде бы кажется, что человек больше общается виртуально, переписка с играющими, но у них уходит именно реальное общение, они становятся более замкнутыми.

Виктория Читлова:

Какой возраст и пол более подвержен компьютерной зависимости?

Дхавал Мавани:

Чаще всего подвержены подростки и следующий возраст от 30 до 40 лет, когда уже есть семья, работа. Вначале появляется, как хобби большое времяпрепровождение за компьютером, потом они становятся зависимыми. Пол чаще всего мужской, молодые люди.

Виктория Читлова:

Встречается ли формирование зависимости в зрелом возрасте, например, после 50 лет?

Дхавал Мавани:

Редко.

Виктория Читлова:

Почему в таком возрасте это происходит реже?

Дхавал Мавани:

Во-первых, на сегодняшний день, человек, которому за 50 лет, меньше гаджетов использует. Когда мы начинали заниматься компьютерной зависимостью, объявили акцию, что будем изучать, обращайтесь, приходите бесплатно. Первые звонки были от дедушек и бабушек: мы зависим от телевизора, от сериалов, что нам делать, объясните, пожалуйста. У того поколение немножко другая зависимость. Компьютерная, интернет-зависимость – это, конечно, молодежь.

Виктория Читлова:

Молодежь подвержена больше, чем зрелые по возрасту люди, потому что у них психика не до конца сформирована в широком понимании, и прежде всего, что у них меньше представления о своих целях, о предназначении. Если взять зрелого человека, после 40-50 лет, то риски снижаются за счет того, что есть конкурирующие удовольствия и род деятельности, который тоже приносит дофаминовый впрыск в кровь.

Дхавал Мавани:

В подростковом возрасте у пациента бывает очень много проблем: в школе, среди сверстников, из-за этого они становятся менее общительными. В компьютерной деятельности они находят себя, они себя могут представить, кем угодно и могут превращать свои мечты. В итоге они становятся зависимы от компьютера.

Виктория Читлова:

Компьютерная игра или компьютерная деятельность в любом другом смысле является элементом ухода от реальности, которая не комфортна, то есть эскапизм. Поскольку растущая личность не научается совладать с проблемами в реальности, то лучше и комфортнее выбирать, с чем в итоге справляться – с нажатием кнопки. С этим я буду справляться, а с этим не буду справляться. Конечно же, тогда механизм адаптации, который необходим для того, чтобы личность взрослела, формировалась, ориентировалась в мире, чтобы человек смог формировать свои цели и идти к ним планомерно, это может не происходить в полной мере.

Дхавал Мавани:

Есть еще один момент – родителям проще отдать детям компьютер, интернет для того, чтобы они сидели дома. Чаще всего они приходят и говорят: «А что нам оставалось делать, если на улице они могут попасть под нехорошее влияние». Им изначально проще отдать эту деятельность, и потом они становились зависимыми.

Виктория Читлова:

У многих родителей, у которых маленькие дети, есть это опасение, что если они с ранних лет будут давать детям компьютер, у них может быть зависимость. Велики ли риски, или это необходимый компонент нормального психологического развития и становления современных людей и детей, которые будет реализовать будущее, которое нас ждет? Как Вы на это смотрите?

Дхавал Мавани:

На сегодняшний день технологический прогресс идет молниеносно, остановить его невозможно. Для того чтобы мне прилететь сюда, мне пришлось пользоваться интернетом на каждом шагу. Конечно, этого не остановить и нельзя это делать, они должны знать, и дети должны все знать. Однако родителям нельзя забывать, что есть простые человеческие радости, не от виртуального общения, а от реального общения.

Виктория Читлова:

Давать детям конкурирующие варианты для получения удовольствия и показывать, что мир гораздо разнообразнее. У меня в эфире больше года назад была коллега, детский психиатр. С ужасом в глазах мне рассказывала, что дети, чтобы разглядеть на улице какую-нибудь вывеску на магазине, делают пальчиками движение, раздвигая изображение. Ребенок путает реальность с виртуальной.

Как Вам известно, моя направленность практической и научной деятельности – это тревога, депрессия и все, что касается этих состояний. Очень часто ко мне на прием попадают пациенты молодого возраста, мужчины, которые диагостируют у себя за счет того, что доктор-гугл поработал, так называемую депрессию. Они жалуются на апатию, безрадостность, что они не хотят что-то делать в жизни, им это неинтересно. Основное, чем они пытаются спастись, это компьютерные игры. Они рассказывают, что дома беспорядок, готовить есть для себя они не заинтересованы, допустим, живут одни. Пользуются материальными средствами, которые заработали ранее, либо они их откуда-то без усилий достали. Дни напролет играют в компьютерные игры. Депрессия ли это, коллега?

Дхавал Мавани:

Вы привели пример пациента, он какой-то самокритичный, который сам пришел и сказал, что все плохо.

Виктория Читлова:

Это депрессия или нет, или уже та самая зависимость, о которой мы говорим?

Дхавал Мавани:

Мы условно разделили на 2 части: первичная компьютерная зависимость и сочетанная компьютерная зависимость.

Виктория Читлова:

Это Вы про свое исследование говорите?

Дхавал Мавани:

Про исследование, и в практике мы тоже ежедневно проводим дифференциальную диагностику для того, чтобы понять, человек пришел с сопутствующим психическим расстройством, и из-за этого у него компьютерная зависимость или нет. Потому что очень часто к нам люди обращаются с депрессией, с тревожными расстройствами, им проще уйти в виртуальную реальность, войти в интернет, понажимать кнопки, для того чтобы успокаиваться, чтобы избавляться от депрессии.

Виктория Читлова:

От тревоги, от плохого настроения, от тягот жизни, которые им кажутся очень гиперболизированными в депрессивном состоянии. Если говорить про конкретного пациента, то в своей жизни хоть и был пассивен, но играл очень активно, у него были спутаны день с ночью. То есть это, скорее всего, была компьютерная зависимость.

Дхавал Мавани:

Если же он получал удовольствие от компьютерной игры, здесь под очень большим вопросом, есть ли там депрессия, нет ли там личностного расстройства, нет ли у него психологических проблем, и он просто уходит в игру. Такие пациенты обращаются к нам и говорят: «В игре у меня все хорошо, а там все плохо». Он не хочет решать реальные проблемы, тогда нужна максимальная терапия, а не медикаментозная терапия.

Виктория Читлова:

От этих тонкостей в диагностике и будет планироваться терапевтическая работа, но об этом мы поговорим чуть позже. Еще такой пример. В психиатрии известно, и у каждого психиатра, который интересуется наукой, на слуху есть такое японское понятие, как хикикомори. Это когорта молодых людей в Японии, это явление, в нозологии не прописано ни в каких классификациях. Молодые люди, которые сидят дома взаперти, не выходят, постоянно играют в игры или общаются через интернет, неважно, что они делают, но они постоянно за компьютером. Они живут в благополучных семьях, и переживающие родители, страдающие над тем, что они видят, как происходит реальность их детей, подносят им под дверь еду, оставляют ее там и уходят. У таких людей смешан день с ночью, и такое затворничество продолжается бесконечно долго, это является образом жизни. Что Вы скажете по этому поводу?

Дхавал Мавани:

Мне бы хотелось у этих родителей спросить: почему они так делают, почему потворствуют? Они видят, что их дети уходят в виртуальный мир, они становятся более замкнутыми, они реально не общаются, не выходят, почему они потворствуют этому? Это же реальная зависимость от компьютера, от интернета.

Виктория Читлова:

Когда есть синдром, более-менее описанный в психиатрии, он может быть структурой разных расстройств. Мы уже упомянули, что элементы поведения, которые характерны для игромании, нередко присущи депрессивному состоянию. То есть человек убегает из реальности, пока он депрессии, в компьютерные игры. Но каждый психиатр знает, что есть такое расстройство, как шизофрения и расстройство шизофренического спектра. Как здесь будут выглядеть проявления игромании?

Дхавал Мавани:

В нашей работе мы замечали, что в группе с сочетанной компьютерной зависимостью очень большое количество людей было с шизотипическим расстройством, шизофренического спектра, только без психоза, без галлюцинаций, бреда. Они и так изначально замкнуты, а тут они видят, что в интернете могут стать чуть ли ни халками, или могут превращаться в кого угодно, они саморазвиваются там. Вначале родители этому радуются, что их ребенок хоть чем-то начал увлекаться, не было же хобби, ничем же не занимался. Однако через некоторое время мы видели, что группа с первичной формой и сочетанной формой, то есть люди с другим психическим расстройством, быстрее заболевали, быстрее становились зависимыми от интернета. Это достаточно плохо, потому что у них спустя год, 2-3 года, если смотреть катамнестическое наблюдение, больше развивалась замкнутость в социальном плане.

Виктория Читлова:

У меня в практике есть случай, когда пациентка с шизоидным типом характера, то есть с замкнутым, уже обладая некими изменениями шизотипического характера, помогала себе повысить дофамин в крови за счет игр, чтобы хоть как-то еще в жизни справляться. Она понимала, что ей нужно поработать, а потом сесть и в игру поиграть. Ей нужна была дофаминовая встряска внутри игры, для того чтобы почувствовать эмоции. Нередко при шизотипическом расстройстве и расстройстве шизофренического спектра волевые функции сглаживаются, людям сложнее принимать решения и действовать целенаправленно. Она за счет игр себя вытягивала, это возможно?

Дхавал Мавани:

Это миф, потому что у них и так идет проблема в дофаминовой сфере. То, что они чувствуют в это время, дофаминовая встряска временная, субъективная. Через некоторое время, когда она постоянно будет такие встряски делать, у нее будет истощение.

Виктория Читлова:

В дальнейшем игра ей не будет помогать?

Дхавал Мавани:

Совершенно верно.

Виктория Читлова:

Или она уже не захочет сесть за компьютер?

Дхавал Мавани:

Она, может, и захочет, но это не будет приносить ей то удовольствие, которое приносило раньше. Соответственно, у нее снова будет рост толерантности, она будет больше и больше, или менять что-то, апгрейдить, менять сферу компьютерной деятельности.

Виктория Читлова:

В процессе диагностики стала совершенно очевидным необходимость назначения нейролептиков пациенту, которые направлены на восстановление в дофаминовой нейромедиаторной системе.

У меня есть 2 крупных вопроса. Они касаются агрессии оффлайн, почему люди агрессивны. Что известно насчет оффлайн-агрессии у компьютерозависимых или игроманов?

Дхавал Мавани:

Агрессия у игроманов возникает самого разного типа. Допустим, возьмем словесную и физическую. Бывает еще целенаправленная и через кого-то, то есть они могут проявлять агрессию на братьев, сестер, когда им запрещают играть, ломают мебель, бросаются на родителей.

Виктория Читлова:

Есть такое, когда личность путает реальность с игровой, потому что игроманы чаще всего используют агрессивные игры. Может ли быть ассоциативный перенос поведения в реальность?

Дхавал Мавани:

Да, такие случаи у меня тоже были. Когда человек много и долго играет, у него на пике, на апогее происходит уединение с компьютером, с атмосферой игры, он начинать себя чувствовать внутри этой игры. Приведу пример: у меня был пациент, который играл, не переставая, 72 часа, было несколько перерывов, чтобы сходить попить «Адреналин Раш» и по физиологическим нуждам. После этого он вышел и избил 5 человек, он мне рассказывал, что это было ночью, он чувствовал в это время себя в игре даже после выхода из этой компьютерной игры. Выключил компьютер, вышел на улицу и ощущал, что проходят монстры, демоны.

Виктория Читлова:

Конечно, при такой депривации сна, то есть лишении себя сна сознательно в целях продолжения игры, восприятие реальности искажается. Очень меняется и тормозится деятельность нейронов, то есть эта деятельность дает сбои, поэтому возможно всякое. Давайте обсудим, что есть в арсенале у специалистов, кто должен заниматься диагностикой? В каком виде проводится лечение в этом плане на сегодняшний день?

Дхавал Мавани:

Я начну с того, как во всем мире сейчас диагностируют и почему разная статистика. Если поднять литературные данные, то от 6% до 18% отмечается распространенность компьютерной интернет-зависимости. Как их исследуют? Сплошным анкетированием, например, валидизирована на сегодняшний день шкала интернет-зависимости Чена. Там 24 вопроса, можно отвечать, как угодно. Мы проводили наше исследование, шкалирование, и получили неожиданные результаты. Человек, который 16-18 часов играл, причем пропустил год учебы, считал себя независимым от компьютера и у него получались низкие баллы. Как же диагностировать в таком случае? Обязательно должен быть бригадный метод: психолог должен проводить психологическое исследование, и врач-психиатр должен собрать анамнез, не только со слов пациента или обследуемого, но и со слов родных. Только после этого можно говорить о зависимости у данного человека.

Виктория Читлова:

Допустим, она установлена, имеет значение, какой игровой стаж зависимости человека для определения тактики и продолжительности терапии? Насколько необратимыми становятся процессы в головном мозге и в мышлении человека, какие возможности у нас есть?

Дхавал Мавани:

Здесь очень многое зависит от окружающих. Я плавно перейду к лечению, если есть какое-то сопутствующее психическое расстройство, то лечением должны заниматься психиатр и психотерапевт. Если такого нет, то этим занимается психотерапевт, собирает всю семью, проводит когнитивно-поведенческую терапию.

Виктория Читлова:

Терапию, направленную на мышление, и проявление от мышления в виде поведения.

Дхавал Мавани:

Совершенно верно. Очень много зависит от семьи, если семья пойдет на все условия, которые ставит в рамках психотерапии психотерапевт, тогда будет максимальный результат.

Виктория Читлова:

По сути, это семейная терапия.

Дхавал Мавани:

Да, потому что вся семья должна измениться. Зависимость не формируется за 5 минут или за считанные дни. Здесь играет роль воспитание, которое годами формировалось.

Виктория Читлова:

Взаимоотношения между членами семьи, родителями и так далее. Здесь нужно проанализировать всю систему, в которой сформировалось расстройство. Лекарственные методы используете?

Дхавал Мавани:

Лекарственные методы мы используем чаще всего там, где идет сочетанная форма, то есть лечение депрессии, тревоги, шизофрении дает максимальный результат. Мы видели, как пациентов, выйдя из депрессии, не интересовал компьютер, интернет до той степени, как раньше. Они использовали для необходимости, каких-то симптомов зависимости не отмечалось.

Виктория Читлова:

Возможно ли полное излечение и риски при повторном начале игры? Есть же такое при наркотической зависимости – повторный прием или введение дозы возобновляет весь патологический каскад. Здесь так же?

Дхавал Мавани:

Для того чтобы говорит о рисках, нужно проводить исследование годами, а эта сфера новая, и риски везде и всегда есть. При первой же проблеме человек будет избегать проблемы и приходить к тому, что проще всего может быть интернет или компьютерная деятельность, или какая-либо другая.

Виктория Читлова:

На мой вкус и взгляд, чем больше и активнее проводится когнитивно-поведенческая терапия, тем больше вырастает нейронных связей в голове у человека. В связи с этим новых форм обновленного поведения и представления о том, чем еще можно заняться в жизни и найти себе место, таким образом закрепить эффект от терапии. Насколько в России развита служба по данному направлению, и что нам ожидать?

Дхавал Мавани:

Служба сейчас на этапе развития, конечно, у нас нет тех служб, которые в Китае, в Америке, но многие ученые этим занимаются. В Москве профессор Малыгин много этим занимается. Есть продвижения в этой сфере.

Виктория Читлова:

На базе НИИ психиатрии, которая теперь часть института Сербского, специалисты, которые сочетают в себе и психиатрию, и психотерапию, и аддикции, и в том числе компьютерную зависимость, есть такая возможность. Наш эфир завершился. Я очень Вам признательна, что Вы сегодня со мной, Дхавал. Я желаю Вам дальнейших успехов и развития в этом направлении. Пожалуйста, несите дальше свет знаний и практики в эту область, мы очень ждем.

Дхавал Мавани:

Спасибо!