Денис Хохлов:
Здравствуйте, дорогие друзья. И снова мы в студии радио «Медиаметрикс» на программе «Профилактика заболеваний». Как всегда с вами ваши ведущие: я, Денис Хохлов…
Илья Акинфеев:
И я, Илья Акинфеев. Всегда мы хотим, чтобы дети не болели, но иногда эти желания не исполняются, и сегодня мы поговорим про такую важную тему, как сахарный диабет у детей. Поможет нам в этом разобраться Матяж Ирина Владимировна – главный детский эндокринолог Центрального административного округа города Москвы, победитель фестиваля «Формула жизни» в номинации «Лучший детский эндокринолог Москвы 2018 года».
Денис Хохлов:
Как всегда у нас первый вопрос – что такое сахарный диабет?
Ирина Матяж:
Сахарный диабет – это заболевание обмена веществ, которое связано с гипергликемией. И почему это возникает, потому что идет поражение бета-клеток, которые вырабатывают инсулин не в достаточном количестве, или нарушается действие этого инсулина на организм. Причины данного типа диабета, а мы говорим о первом типе у детей, аутоиммунная, когда на клетки поджелудочной железы, бета-клетки, вырабатываются антитела. Спровоцировать этот процесс, запустить его могут агенты, которыми являются и вирусы, и токсические вещества, инородные белке, чужеродные организму. Как правило, в детской практике мы встречаемся с диабетом 1 типа, но 21 век на дворе, и последние годы детские эндокринологи уже встречаются с пациентами, которые имеют 2-й тип сахарного диабета. Сам диабет характеризуется по этиологии, по клиническим проявлениям, по патогенезу, но привычно и удобно, когда говоришь «инсулин потребный» или «инсулин непотребный» диабет. В детской практике на 90% – это диабет первого типа, аутоиммунное генетическое заболевание.
Илья Акинфеев:
А в чем актуальность темы сахарного диабета у детей?
Ирина Матяж:
Актуальность в том, что это хроническое заболевание, которое чревато различными осложнениями, ограничениями в жизни ребенка. Ребенок должен расти и развиваться, а диабет имеет свойство нарушать эти этапы развития ребенка, влияет и на психологическое, и на физическое развитие детей.
Денис Хохлов:
Естественно, оно сковывает его, ставит ограничения. Вериги висят на ребенке, тянут его вниз. А какие виды?
Ирина Матяж:
Чаще первый тип диабета в детской практике. Если сравнить по количеству взрослых пациентов, то это не такое большое количество. Я могу озвучить цифры, у нас сейчас около 4000 детей больных сахарным диабетом 1 типа, это дети от 0 до 18 лет. Из них еще второй тип диабета, это человек 50 по Москве.
Денис Хохлов:
Увеличивается количество больных?
Ирина Матяж:
Увеличивается. Раньше распространенность заболевания в среднем была 50-60 на 100 тысяч. Сейчас цифры значимо выросли. Объяснить пока это все сложно. На сегодня во многих округах Москвы реально заболеваемость выросла. Доктора, которые давно работают с детским диабетом, отмечают реальный рост заболеваемости сахарным диабетом 1 типа.
Илья Акинфеев:
А может этот рост быть обусловлен более лучшей диагностикой, более ранней выявляемостью?
Ирина Матяж:
По диагностике диабета такой нюанс, что мы все равно в манифестации сахарного диабета у ребенка можем диагностировать. Он очень длительный период времени может быть латентный. Учитывая, что это аутоимунное заболевание, то есть идет определенный процесс, воспаление клетки, потом она начинает барахлить в работе, и старт – что-то должно запустить. Запускают стрессовые ситуации, перемена климата даже. Кстати, сезонность диабета всегда отмечаем – это осень и зима.
В плане диагностики, сейчас во многих диспансерных группах обязательно смотрится сахар крови натощак, но крайне редко удается это диагностировать, потому что по одному забору крови – это нонсенс, находка, нашли случайно. Кстати, последний случай: пришел впервые выявленный детеныш, которому в детском саду взяли анализы и в моче обнаружили сахар, насторожило – сказали матери, и мама сама в частной клинике сделала анализ, выяснилось, что высоченный сахар в крови, соответственно, и в моче.
Детский диабет опасен тем, что не всегда ребенок пожалуется, скажет, что с ним, стартует он после перенесенных респираторок, и трудно понять. Хотя классические признаки сахарного диабета и у взрослых, и у детей одинаковые – много пью, много писаю, много кушаю и худею, полиурия, полифагия, полидипсия. Практически всегда эти признаки срабатывают, то есть их видно, но не всегда, и внимательный педиатр, внимательный родитель может обратить на это внимание.
Денис Хохлов:
Вы говорили про детские сады, про коллективы, хотелось бы просто поговорить о таких вопиющих случаях, когда родители тех детей, которые страдают этим заболеванием, сами страдают, и их дети страдают от того, что другие родители считают, что сахарным диабетом можно заразиться.
Ирина Матяж:
Я думаю, это просто неграмотность родителей. Конечно, нет, потому что это нарушение обмена, хроническое аутоиммунное заболевание, это не микроб, не бактерия, невозможно заразиться. Поэтому надо просто просвещать наше население. Поэтому мы сегодня и собрались, чтобы об этом сказать, чтобы услышали, что диабет – это не приговор и что это не инфекционное заболевание, не контактное.
Кстати, если чуть-чуть в генетику отвлечемся, ученые давно доказали, что есть гены, которые вызывают сахарный диабет, есть гены, которые не вызывают. Кому как повезло, какой ген победил. Но нужен пусковой механизм, чтобы запустить этот процесс. Очень много о диабете знаем, но остановить этот процесс пока никак не получается не только у нас, но и во всем мире, проблема эта актуальная.
Илья Акинфеев:
Мы начали говорить про диагностику, и готовясь к программе, я читал непрофессиональные форумы, изучал тему, там мамы описывают разные случаи. И бытует такое мнение, что часто впервые выявляется детский диабет после госпитализации, после серьезных осложнений. Это реально или все-таки миф?
Ирина Матяж:
По-разному стартуют. Конечно, миф. Как правило, волной грипп прошел, и детки заболевают, проходит недели 2-3, и на тебе. Детские инфекции: ветрянка, краснуха. Пусковой механизм здесь вирус. Когда поздно диагностируется, ну, не увидели, не распознали, идет ухудшение состояния ребенка, а у детей очень быстро нарастает кетоацидоз. Из-за чего? Потому что высокий сахар в крови, инсулина нет. Для нас глюкоза – это энергетический запасник и вообще энергия организма, и глюкоза не переходит в гликоген, это все делается под влиянием инсулина, и получается, что организм ищет пути выхода и начинает топить собственный жир. Собственно говоря, при топке жира происходит что? Кетоацидоз. Кетоновые тела – это токсин для организма, получается уже клиника кетоацидоза.
Денис Хохлов:
Наверное, взрослым, и молодым особенно, это известно, когда «сушка» происходит у спортсменов, когда они не употребляют простые углеводы. Тут примерно то же самое, то есть получается сахара много в крови, глюкозы, а клетки голодают.
Ирина Матяж:
Сахара много, инсулина нет, энергии нет, состояние у детей ухудшается за сутки-двое, очень многие попадают в коматозное состояние, буквально в кому. Там же главное увидеть, услышать пациента, когда скорая приезжает или педиатр пришел, обычный вызов на дом врача. К сожалению, не всегда получается.
Илья Акинфеев:
Вычитал такую информацию, что директора детских садов неохотно берут детишек, боятся и всяческие намекают, что выберете другой детский садик. Это реальная проблема?
Ирина Матяж:
Это реальная проблема, потому что ребенок, который имеет сахарный диабет 1 типа, вынужден вводить себе инсулин. Получается, что и питание определенное должно быть. Берут сейчас детей на короткое пребывание, утром детеныш поел, инсулин получил, пришел на 2-3 часа в садик, и перед едой мама его забирает, потому что вводить инсулин некому, на себя это медперсонал садика обычно не берет, это медицинская процедура, или родители, которые за своим ребенком смотрят. Много лет назад на Полежаевской был специальный детский сад, все детки из Москвы, кто нуждался в детском садике с диабетом, приезжали. Это был круглосуточный сад, я была в ординатуре тогда, сама там работала месяц, доктора замещала. Там был врач, медсестра, круглосуточный пост. Но просуществовал он несколько лет, потом не столько медицинские причины были, сколько образовательные. Я не знаю подробностей, но детский садик закрыли. Это выход для многих работающих родителей, ведь многие увольняются, когда ребенок заболевает.
Денис Хохлов:
Не думаю, что для города было сложно содержать. Будем надеяться, что эта идея с садом вернется.
Ирина Матяж:
Будем надеяться.
Денис Хохлов:
Давайте перейдем к лечению, как лечится сахарный диабет 1 типа?
Ирина Матяж:
Единственный способ получить лечение – это получить инсулин. До 1921 года больные сахарным диабетом 1 типа погибали, и погибали они от голода и истощения, потому что не было вот этого замечательного лекарства, которое было получено Баткинсом и его учеником из поджелудочной железы собаки. Первый пациент, 14-летний мальчик, тогда получил эту терапию. И инсулин зашагал, эти ученые получили Нобелевскую премию за то, что они смогли создать инсулин.
Илья Акинфеев:
Сколько спасенных жизней.
Ирина Матяж:
Уже скоро столетие будем отмечать инсулина. Сейчас это основное лекарство при первом типе. Когда пациенты меня спрашивают, чем еще полечить, я говорю: «Мы же диабет не лечим, мы даем то, чего не хватает». Это не лечение как таковое, потому что это необходимый организму гормон, чтобы помочь углеводному обмену нормально ребенку и вообще пациенту себя реализовать. Инсулинов разных много, и зарубежные, и российские препараты сейчас на рынке есть.
Любая терапия инсулином – это возможность и желание подобрать схемы лечения, которые будут соответствовать нормальной работе поджелудочной железы самого пациента. То есть это базальный уровень, в норме у нас поджелудочная железа работает каждый час, определенное количество инсулина выбрасывает в кровь, это называется «базальный», и на еду или на подскок сахара реагирует выбросом инсулина в кровь в определенной дозе. Сейчас инсулины современные, они называются аналоговые. Человеческий инсулин – белок, в белке есть аминокислоты, ученые придумали поменять местами, например, в одном инсулине 2 аминокислоты, и эта молекула стала активной и быстрой. Вот такие инсулины сейчас в основном используются в детской практике, 99% московских детей на аналоговых инсулинах.
И характеристики есть базального инсулина, тоже специально придуманные учеными молекулы, которые долго работают и держат вот этот базальный фон. Есть ультракороткие, активный инсулин, пищевой, еще называют болюсный, когда человечек поел, он вводит себе этот инсулин. Инсулинотерапия шагает вперед. Очень, кстати, болезненно воспринимают в старте диабета родители – как это так, колоть инсулин? К сожалению, единственный способ введения – это в кровь, под кожу, пока никто не придумал таблетку под язык. Я надеюсь, это когда-то будет.
Денис Хохлов:
Это будет просто Нобелевская премия.
Илья Акинфеев:
У нас даже взрослые пациенты боятся этого слова. Кому проще объяснить – родителю или взрослому пациенту?
Ирина Матяж:
Родителю проще. Они первое время будут пытаться что-то читать, искать, травками пытаться лечить. Но после тяжелых состояний родители уже напуганы, они делают все, что нужно.
Денис Хохлов:
Есть такие устройства помпы, что это такое?
Ирина Матяж:
Это дозатор инсулина, это аппарат, который вводит инсулин. Я всегда своим пациентам говорю, что при этом голову никто не отменял, то есть помпа сама за человека ничего не делает. Она программируется врачом, это не совсем искусственная поджелудочная железа, потому что все равно командует парадом пациент. Там идет базальное введение инсулина, то есть каждый час в определенном режиме вводится инсулин, эти дозы подбираются — ночные, утренние часы, то есть по сахарам, и называется «болюсное введение» на еду или коррекционно при высоком сахаре, человек может запрограммировать помпу, запросить ее, она подскажет, сколько сделать инсулина. Помпа – это дозатор, где резервуар с инсулином, катетер и канюлечка или иголочка, которая на теле. Канюлечка 3 дня находится в теле, она маленькая, тоненькая, производители минимизируют просто – минимум боли, минимум раздражения, в общем, все продумано.
Есть еще беспроводные помпы, в России мы сейчас, в основном, двух компаний помпы уже много лет используем, они совершенствуются. У компании «Medtronic» есть современная помпа, 670-ая, она сама выстраивает вот этот базальный, мониторируя глюкозу, то есть контролируя глюкозу каждый определенный промежуток времени.
Все стремятся к закрытому циклу, чтобы помпа сама контролировала сахар, сама вводила, надеюсь, это в 21 веке будет. Маленькая ремарка: я давно работаю, вспоминаю конец 80-х годов, когда тест-полоска для мочи, чтобы сахар посмотреть, это было что-то уникальное. Был прибор поляриметр, которым смотрели поляризации света, стеклянные шприцы, которые кипятили. И сейчас какой прогресс, что мы сейчас имеем!
Илья Акинфеев:
Большой скачок нашего поколения.
Ирина Матяж:
Контроль сахара обязательно нужен. Это еда, это инсулин, и между ними хороший сахар крови, но для того, чтобы увидеть хороший сахар крови, контролировать его, должны быть средства диагностики. Это глюкометры, их разнообразие, они тоже совершенствуются, есть с памятью, говорящие, есть приложения к мобильникам, но это все равно – уколи пальчик, на тест-полоску и получи. Есть сейчас средства непрерывного монитора, которые ставятся, как датчик на теле, там сенсор, и он каждые 2-3 минуты мониторирует. С прошлого года в России появился прибор для монитора, называется он Libre FreeStyle компании Abbott, великолепно просто! Там сканируется сахар, ребенок и родители видят круглые сутки эти сахара.
Илья Акинфеев:
Ребенок повзрослел, в детский садик ему тяжело попасть, в школу все-таки попадает. И в школе, как я помню, каши, компоты все приторно-сладкие. Ребенок с такими особенностями может получать особое питание?
Ирина Матяж:
К сожалению, сегодня деткам с сахарным диабетом, которые учатся в общеобразовательной школе, обычно мама с собой дает контейнер. Бывают разные ситуации, ребенок вынужден там обедать, он делает себе инсулин, считает, сколько он получает в этой еде углеводов, звонит маме или берет на себя эту ответственность, и скалывает инсулином вот эту еду.
Денис Хохлов:
Хлебную единицу?
Ирина Матяж:
Да. Вы помните эту чашу весов — инсулин, диета и сахар. Диета тоже актуальнейшая тема в плане ведения деток с диабетом и лечения пациентов, потому что мы должны ребенка растить, он должен получать энергию, по калоражу расчет идет по возрасту, сколько положено этому детенышу, но учитывается, что еда должна состоять из белков, жиров и углеводов. Белки, жиры при сахарном диабете мы не считаем, они просто должны быть в физиологичной пропорции, сколько положено, но считаются углеводы, потому что углевод когда-то будет сахаром, под воздействием инсулина перейдет в гликоген, поэтому мы его должны считать.
Немцы придумали много лет назад систему хлебных единиц. 12 грамм углеводов посчитали за одну хлебку, сейчас, чтобы легче было считать, 10 грамм углеводов. Есть специальные таблицы, где написано, в каком продукте сколько чего, есть потрясающие весы, на которых взвешиваешь кусочек продукта и задаешь программу этим весам, например, пишешь «зеленая груша», и эти весы просчитывают вес и говорят, сколько углеводов в этой груше. Есть, конечно, маленький нюанс, потому что груша может быть очень сладкая, а может быть не очень, но всему обучаются. По идее, в школах диабета родитель и ребенок этому обучаются, потому что груша может быть большая, может быть маленькая, так же, как и яблоко. Поэтому шпаргалки у них есть, таблички есть, они очень быстро набивают руку и глаз, уже знают: тут — столько-то, поэтому они это все просчитывают.
Если ребенок взрослый, обученный, в школе он вполне может посчитать, но если завтраки сладкие, тогда отказываться от чая, какао. Но, как правило, мамы в школе как-то договариваются, что ребенок завтракает или не завтракает, или обедает, в общем, это решаемо.
Насчет детского сада, у меня есть одна семья, когда ребенок ходил «от и до», целый день, просто мама или папа приходили, списывали меню, а меню всегда вывешивается в детском саду, просчитывали и говорили, сколько чего делать. Единственное, бабушка бегала, делала инсулин то утром, то в обед, то вечером.
Илья Акинфеев:
Бабушку можно воспитателем устроить.
Ирина Матяж:
Сейчас на уровне правительства даже разговор идет о том, чтобы сделать индивидуальное питание для детей с диабетом.
Денис Хохлов:
С четкими градациями.
Ирина Матяж:
Все равно можно индивидуальный стол для этих детей организовать.
Илья Акинфеев:
Если про статистику говорить, то на одну школу сколько человек может быть? В каждой школе есть по одному больному?
Ирина Матяж:
Больше, и 3, и 4 может быть. Просто зная центральный округ, 100 тысяч детского населения, и у нас сейчас около 180 деток с сахарным диабетом, много малявочек, 2-3 годика.
Денис Хохлов:
Тогда давайте перейдем к осложнениям сахарного диабета, это очень грозное состояние. Чем опасен сахарный диабет?
Ирина Матяж:
Давайте мы про острое поговорим, что опасно. К острым состояниям при сахарном диабете относятся: падение сахара, называется гипогликемия, или высокий сахар в течение n-ого количества времени, когда он растет и его не удается понизить, причины разные бывают, это может быть потом состояние тяжелого кетоацидоза. В манифесте диабета, как правило, это происходит. У тех, которые давно болеют, самое острое состояние – это гипогликемия. Здесь люди должны знать, как помочь такому человечку. В школах сейчас объясняют, что если ребенку стало плохо, чтобы учителя не отказывали, чтобы он вышел, обратили внимание на этого ребенка. Как правило, у них под рукой есть всегда продукт, который содержит быстрые углеводы — сахар. Никто не отменял в кармане у больного диабетом 3 кусочка сахара. Сок, препараты, специальные гели, которые содержат углеводы, есть несколько видов сахаров, которые поднимают быстро сахар и удерживают. Есть таблетки, декстроза, например, там тоже три вида сахара, которые ребенок разжевывает, поднимает сахар и удерживает.
Ситуации бывают у детей разные, в особенности у подростков, сложный контингент. У меня такая девушка наблюдалась — умница, красавица, теперь спортсменка, а тогда первый раз, когда мама позвонила в ужасе, прибежала на прием: «Ради Бога, выпишете препарат». Эта девочка поехала гулять, ей стало плохо, и она потеряла сознание, у нее была тяжелая гипогликемия. Хорошо, что рядом кто-то догадался, залез в сумку, увидел телефон мамы, вызвонил, и у женщина была карамелька, в общем, девочку подняли на ноги. Такие ситуации не редкие. Конечно, мы предупреждаем, что это острое состояние, будьте начеку. Падение сахара по разным причинам может быть: физическая нагрузка, может быть, не доел, переколол инсулина, все, что удобно. С высоким сахаром чуть проще справляться, видишь, что он растет – инсулин делаешь.
Денис Хохлов:
Не такое острое состояние?
Ирина Матяж:
Не так быстро, потому что гипогликемии тяжелые бывают. Кстати, и последствия у детей тоже всегда отдаленные. Мы боимся за интеллектуальное развитие ребенка. От гипогликемии, падения сахара голодает мозг. Поэтому ребенок уже страдает в перспективе. Кетоацидоз на фоне гипергликемии. Кстати сказать, еще кетоацидоз у детей с диабетом бывает, когда они голодают, бывают и голодные кетоны, за это мы страшно ругаем, потому что они говорят: «Я хочу похудеть», – и урезают себе количество углеводов. Но это относительно острое состояние, но тоже следим за диетой.
По поводу отдаленных осложнений. Конечно, задача любого практикующего врача, кто лечит этих деток – борьба с этими осложнениями. Проще профилактику проводить, чем потом их лечить. Поэтому об этом тоже стараемся рассказывать и родителям, и детям. Опасны микрососудистые осложнения. Если колебания сахара у ребенка в течение дня, сосуд расширился, сахар высокий, сосуд сузился. Если это на глазном дне, или стенки слиплись, или разорвались — кровоизлияние, падение зрения. Бывают опасные ситуации с почками, если происходит кровоизлияние. Часто бывает, что коллатеральные сосуды прорастают – тоже беда. Детки с диабетом обязательно проходят диспансеризацию, их осматривает невролог, нейропатии видим много. Нейропатии бывают при линейном росте, а если это усугубляется диабетом, то это ситуация, которая требует бдительности, внимания, лечения. Неврологи тоже мотивированы, знают, как лечить, мы их поддерживаем. Бывают еще, предположим, гепатопатии, у детей часто бывает синдром мальабсорбции. В основном, бережем глаза и почки – вот это самое главное.
Денис Хохлов:
Самые главные органы-мишени?
Ирина Матяж:
Да. Но сейчас великолепный инсулин у детей, великолепные средства монитора. Очень, кстати, благополучные дети. То ли диабет дисциплинирует, и знаете, они хорошие вузы заканчивают, устраиваются в жизни неплохо.
Илья Акинфеев:
Если вернуться к острым осложнениям, какая первая помощь?
Ирина Матяж:
Смотрите, плохо человечку, бледный, клиника гипогликемии какая? Бледнеет, испарина на носу, ручки начинают трястись, ножки, может сказать: «Я очень хочу есть». Не ошибется никто, если даст что-то сладкое за щеку или сладкий чай. Если это даже высоченный сахар, хуже не будет, и так уже высокий сахар.
Есть скоропомощное средство ГлюкаГен ГипоКит – это гликоген, который внутримышечно делается и поднимает сахар в крови. Как правило, в школу с собой не берут, дома это всегда под рукой. При этой ситуации обрати внимание и дай что-то сладкое, что под рукой будет. Хотя мы своих пациентов всегда заставляем, говорим каждый раз: «Носите с собой сладкое обязательно, 3 кусочка рафинада никто не отменял».
Илья Акинфеев:
А если сок, обычно виноградный?
Ирина Матяж:
Они разные пьют сейчас, соки сладкие пакетированные.
Денис Хохлов:
В них столько сахара.
Ирина Матяж:
Они, кстати, любят, говорят: «Я подгиповывал ночью, мне мама сок дала». Удобно ночью, если ребенок в полудреме. А вообще, поднял сахар и удержи, поэтому надо дать долгоиграющий углевод – кусочек хлеба или полбанана, удержи потом. Как правило, обучены пациенты, они знают, как дальше действовать.
Илья Акинфеев:
Самое главное, первое время помочь.
Ирина Матяж:
Сейчас есть средство непрерывного монитора в реальном времени, стрелка идет вверх – «смотри, у тебя сахар растет», прибор предупреждает, или сахар падает – «смотри, обрати внимание». Предупрежден – значит вооружен.
Денис Хохлов:
Но всем родителям хотелось бы, чтобы их дети занимались какими-то физическими нагрузками. Дети, которые страдают от сахарного диабета, могут заниматься спортом?
Ирина Матяж:
Могут, и нужно, и должны. Единственное, надо проговаривать с врачом, с тренером ситуацию, что у нас диабет. Не рекомендуется заниматься при низких сахарах, при высоком сахаре. Тот ребенок, который мотивирован на спорт, будет стараться держать свои сахара очень ровненько и хорошо. Наверное, прыжки с парашютом, альпинизм и акваланги при диабете не очень хорошо. Остальные виды спорта — пожалуйста. Есть же велосипедисты, у меня одна девочка скалолазанием занимается, есть мальчик — футбол, хоккей, борцовские виды спорта. У меня мальчик был, 18 лет исполнилось, он был победителем по греко-римской борьбе на уровне России. Я фанат футбола, смотрела чемпионат мира, была испанская сборная. Там Фернандо Начо, футболист в «Реал Мадриде», это королевский испанский клуб. У него с 12 лет сахарный диабет, и он рассказывал о том, что его врач, его тренер пошли на это, а футбол – это физически тяжелейший вид спорта. Но он звезда, в таком клубе играет.
Денис Хохлов:
То есть это не приговор?
Ирина Матяж:
Абсолютно. Те дети, которые занимались спортом, они продолжают. Но тут есть нюансы, которые надо обговаривать. Кстати, девочки очень часто увлекаются эстрадным танцем, рок-н-роллом, бальными танцами – тоже физическая нагрузка. Везде просто нужен контроль и самоконтроль обязательно. Самоконтроль, дисциплина, по-другому никак, а так — пожалуйста. Тем более, введение инсулина и монитор позволяют расширить жизнь.
Илья Акинфеев:
Давайте еще раз для родителей повторимся. Как все-таки на самых ранних этапах выявить сахарный диабет?
Ирина Матяж:
Должно насторожить, если ребенок стал худеть, обратите внимание, ребенок стал много пить и бегать в туалет. И хотя бы сказать педиатру: «Давайте посмотрим сахар». В поликлиниках, в стационарах, где угодно, есть приборы, которыми можно определить утренний тощаковый сахар. Можно посмотреть после еды сахар, можно посмотреть сахар в моче. Стоит сказать, моча не всегда информативна, потому что есть почечный порог, когда сахар попадает в мочу, это когда в крови он будет более 9-10 ммоль, тогда его можно...
Денис Хохлов:
А потом возвращается обратно.
Ирина Матяж:
Да. В давние времена смотрели суточно мочу, есть там сахар или нет. Сейчас все гораздо проще, потому что есть глюкометры и стационарные биохимические приборы. По крайней мере, стараемся и населению, и педиатрам говорить «обратите внимание». Ребенок что-то перенес, нетипично для него, что он вялый, утомляемый, плюс классику 3П диабета — полиурия, полифагия, полидипсия — никто не отменял. У детей состояние очень быстро меняется, поэтому это нарастает.
Илья Акинфеев:
Семейный анамнез важен?
Ирина Матяж:
Генетически, конечно. Мы в начале разговора говорили о том, что это аутоиммунное наследственное заболевание.
Илья Акинфеев:
Это про первый тип. Если в семейном анамнезе есть второй, это для ребенка неважно?
Ирина Матяж:
Для ребенка это неважно относительно, если бабушки далекие, прабабушки. Но настороженность должна быть, если брат или сестра больны, если папа и мама — это 30% процентов, если брат, сестра – это в районе 5-6% вероятность заболевания, близнецы монозиготные, тоже вероятность 30-50%.
Денис Хохлов:
А есть ли прививки от сахарного диабета? Можно ли так обезопаситься?
Ирина Матяж:
Про прививки идеи были у немцев. Они большие работы вели, но пока у них это не получилось.
Илья Акинфеев:
Все впереди еще.
Ирина Матяж:
Мне кажется, будущее за стволовыми клетками, когда все-таки научатся ученые выделять бета-клетку этого пациента, без этого иммунного конфликта, она будет активно работать. Я думаю, это будет.
Денис Хохлов:
Я в этом уверен.
Илья Акинфеев:
Я думаю, всем родителям интересно, санкурортлечение для таких детишек есть?
Ирина Матяж:
Санаторно-курортное лечение им показано общее, где есть массаж, где есть бассейн, где лечебная физкультура, то есть это вполне курорты. Кстати, в Краснодарский край часто ездят, в Ессентуки, на воды, почему нет.
Денис Хохлов:
Бояться не надо, если с собой брать все свои препараты.
Ирина Матяж:
Они же путешествуют по всему миру. Единственный нюанс, мы их тоже учим. Инсулин имеет фармназвания. В России он так и называется, а за рубежом по-другому. Были случаи, когда приезжали, говорят: «Мне вот такой-то инсулин», – а в аптеке их не понимают. Поэтому мы тоже обучаем, чтобы они знали, как называется этот самый инсулин.
Денис Хохлов:
Наша программа подходит к концу.
Илья Акинфеев:
Но у нас есть любимая рубрика. Наш гость, как всегда, говорит пожелания нашим зрителям.
Ирина Матяж:
Как доктор скажу, лучше бы мы были без работы, поэтому только за здоровье, чтоб здоровенькие были наши дети, наши родители. Я думаю, это самое важное в жизни, здоровья, счастья, благополучия, позитив в жизни должен быть у всех. Жизнь продолжается, мы живем, поэтому слава Богу.
Денис Хохлов:
Золотые слова. Дорогие друзья, сегодня мы говорили о сахарном диабете у детей, и помогала нам разобраться в этой проблеме наш гость, замечательный доктор Матяж Ирина Владимировна – главный детский эндокринолог Центрального административного округа города Москвы, победитель фестиваля «Формула жизни» в номинации «Лучший детский эндокринолог Москвы 2018 года». Спасибо, что были с нами.
Илья Акинфеев:
Спасибо. До свидания.