Ирина Матысяк:
Добрый день, дорогие друзья! В эфире программа «Полилог» и я, её ведущая, Ирина Матысяк. Сегодня у нас в гостях Алексей Фатеев, актёр театральный, киноактёр. Здравствуйте, Алексей!
Алексей Фатеев:
Здравствуйте, Ирина!
Ирина Матысяк:
Традиционный для нашей передачи вопрос, это вопрос о вашем детстве. Вы в детстве хотели стать актёром?
Алексей Фатеев:
Ни в коем случае. Там, где я родился и вырос, там вообще, в принципе, о том, как и где становятся актёрами, никто не знает. Там есть дом культуры, там есть какие-то кружки по интересам, где я всё детство провёл, занимался танцами, рисовал, фотокружок, изостудия была. Потом я активно стал заниматься музыкой, играл на гитаре, потом стал заниматься ударными серьёзно. Играл на барабанах достаточно долго, на танцах, потом в ресторанах, когда вместо танцев начали происходить уже, танцы превратились в дискотеки. Я совершенно чётко понимал, что я буду заниматься музыкой, наверное, всю жизнь.
Ирина Матысяк:
Вы в музыкальной школе учились?
Алексей Фатеев:
Нет, это не музыкальная школа. сначала я учился сам, были хорошие учителя, музыканты серьёзные. По крайней мере, для моего города, мой родной Купянск, музыканты, они были лучшими, и шестидесятые, семидесятые годы, они все были поглощены вот этой музыкой. Все орали битлов, Rolling Stones, нашей отечественной музыки было достаточно много тогда, и это были танцы. До дискотек люди много слушали живой музыки. Это было такое время хиппи, но это была не наша культура, но очень много наши почерпнули из неё. Даже несмотря на то, что это какая-то глубинка, это Харьковская область, это достаточно небольшой посёлок железнодорожников, достаточно небольшой город. Но люди были там культурно развиты достаточно.
Ирина Матысяк:
Уровень образования в советское время, он просто предусматривал.
Алексей Фатеев:
Обязательно. Естественно, не было никаких ни средств связи, ни гаджетов, ничего, если ты уходил из дома, то, слава богу, если мама тебя дожидалась нормально дома, без нервов, без корвалола. Потому что мы пропадали и пропадали надолго. Мы проводили время в доме культуры, слава богу, не болтались по улицам, занимались музыкой, общались, писали стихи впоследствии, песни каждый свои писал. Поэтому развивались как-то очень творчески достаточно активно.
Ирина Матысяк:
В итоге вы поступили.
Алексей Фатеев:
В итоге моя мама хотела, чтобы я стал железнодорожником, поскольку посёлок железнодорожников, она сама у меня экономист, работала в железнодорожной организации серьёзной. И естественно, другого будущего для меня не видела. И это единственное, в чем она, как ей казалось, могла мне помочь, потому что без помощи, наверное, было всем сложно. Нужно было ехать в город Харьков, поступать, и она каким-то чудом просто впихнула меня в харьковский институт инженеров железнодорожного транспорта. Я завалил экзамены нарочно, я не хотел поступать. У неё были там знакомые, меня взяли на заочное всё-таки отделение. Я думаю, ладно, съездил разок на установочную сессию, проболтался по городу, нашёл там харьковское, старое название, это было тогда культпросвет училище, когда я приехал, это уже было харьковские училище культуры. Я был достаточно развит музыкально, играл на гитаре, пел. Я пришёл в это училище, это была зима, так просто, познакомиться, узнать, сложно ли к ним попасть вообще, просто чтобы как-то дальше учиться музыке. Я взял гитару, что-то им спел, они сказали: конечно же, вы наш, приходите, только летом. Этот год до следующего лета я работал на железной дороге и монтёром путей, и в отделе связистов, паял там реле на этих железнодорожных станциях. Я мог бы пойти по этой, наверное, стезе совершенно благополучно. Тем не менее, я в следующее лето приехал в Харьков, поступил в училище культуры на дирижерско-хоровое отделение, вернулся домой в Купянск, сообщил об этом маме. Она побледнела и сказала: ну ладно, сынок, дальше пойдёшь один, мне теперь тебе помочь нечем. И какой-то момент мы просто сложно общались, потому что она была обижена, настолько она была в недоумении. Потому что действительно, вот на этом пути, в котором она и никто, пожалуй, в нашем посёлке никто никогда ничего не слышал и не понимал, она не знала, в какую сторону я пошёл, и в каком направлении я стал двигаться по жизни совершенно. У нас просто общение чуть ли не прервалось на какое-то время. Я уехал, приезжал по выходным, иногда через две недели домой, проведывал её, потом опять уезжал. Иногда созванивались.
Ирина Матысяк:
Это самостоятельное такое решение, вам сколько лет было?
Алексей Фатеев:
17. После школы, да, в 18 лет я уже был студентом кулька. А там училище культуры то же самое, что институт культуры. Там все есть, и народники, и вокалисты, и режиссёрское отделение, там были специалисты по организации культурно-досуговой деятельности, режиссёры культмассовых мероприятий. Тем не менее, режиссёры всегда учится так же, как в начале театралки. Они занимаются этюдами, занимаются отрывками, занимаются спектаклями. Соответственно мальчиков всегда не хватает, девочек гораздо больше. И мы как-то дружили, общались, в общежитии познакомились с ребятами из режиссёрского отделения, и они предложили, попросили, не мог бы ты как-нибудь помочь нам в каких-то этюдах, потому что мальчиков не хватает, как-то постоять, где-то что-то придется сказать, что-то изобразить. Итак этюды, отрывки, потом один курсовой спектакль, потом дипломный спектакль. Параллельно, получилось так, что я учился на своём, дирижерско-хоровом отделении, и вторую половину дня, до ночи мы занимались с моими друзьями-режиссёрами их спектаклями, я в них играл. И потом их педагоги уже под конец учёбы спросили, не хотел ли бы я и не задумывался ли я когда-нибудь о том, чтобы поступить в театральный институт. Как ни странно, я даже к концу учёбы не знал, что это такое. Я думал, вот, наверное, здесь так и учат артистов. О том, что есть театральные институты и о том, что действительно, там учатся люди, чтобы становиться актёрами, чтобы попадать в театр, я был очень далёк от этого. Они предложили, я говорю: давайте попробуем, а где это, что это? Они сказали, что там-то, по такому-то адресу пойдёте. Это институт искусств Харьковский государственный, там есть музыкальное отделение консерватории, есть театрально отделение. Пойдите, попробуйте, сдадите экзамены, может быть, повезёт, может быть, поступите. И я вот так же легко, так бесшабашно пришёл, сдал экзамены, спросил, что нужно, подготовил какую-то прозу, басню, монолог, коллоквиум, песню пел, слава богу, достаточно, хватило уже. Я как-то так просто, легко поступил в харьковский театральный институт.
Ирина Матысяк:
Судьба.
Алексей Фатеев:
Наверное, да. Потому что, как мне казалось, я каких-то особых усилий не прикладывал совершенно к этому. Я просто, как я вывел свой рецепт какого-то своего движения по жизни: главное - не делать того, чего не хочется. Наверное, мама, конечно, с этим намучилась сильно. Потому что заставить меня что-то сделать было, хотя я бы очень тихий и спокойный, можно было что-то попросить, я бы сделал. Но наступил момент, когда я стал совершать какие-то свои поступки.
Когда я понимал, что я не знаю, кем я в итоге хочу быть, но я точно знаю, чего я не хочу делать.
Ирина Матысяк:
То есть инженер.
Алексей Фатеев:
И вот благодаря этим философским недеянием чего-то неприемлемого, я просто чудом каким-то нащупал вот эту свою тропку. Как я называю, это, наверное, громкое слово, это призвание, но это так и есть. Этим определением пользовались раньше чаще, сейчас, наверное, я не знаю.
Ирина Матысяк:
Вообще, мне кажется, что актёрская профессия, это именно призванию.
Алексей Фатеев:
Иначе да, то есть чем бы ты ни занимался, и в каком бы возрасте ты не окунулся в это, тебя всё равно приведёт к этому, это твоя природа.
Ирина Матысяк:
Свою первую роль помните?
Алексей Фатеев:
Конечно. Это ещё было до поступления, даже в училище культуры, в театральный институт. В доме культуры, в Купянске, Купянске Узловой точнее. Там был драматический какой-то коллектив, они ставили новогоднее такое представление по тогда только вышедшей и нашумевшей сильно сказке Леонида Филатова про Федота-стрельца. Я там изображал кучу каких-то вот этих сумасшедших: то принца, то послал, то ещё чего-то. В общем, там у меня было несколько персонажей, и я там наигрался вот так вот этих. Мне понравилось, я понимал, что я как-то могу этого сыграть так, этого так, этого так. И там было несколько, ещё была сказка «Летающий корабль», потом вот это сказка. Первые мои роли были там, но я точно помню, что это, конечно, не то, к этому нельзя относиться серьёзно. Но я помню, с каким удовольствием и счастьем я летел со школы, после уроков, иногда просто с уроков на какие-то прогоны, репетиции. Я всё бросал в школе, в которой мне было, честно говоря, не очень интересно. Я хотя окончил школу замечательно, без троек, всё равно сказать, что меня там что-то захватывало, нет. Я чистейший гуманитарий, и в каких-то алгебре, геометрии, может быть, физике, точные науки, я в них перестал соображать, к моему стыду, я не стесняюсь, это так и есть. Но где-то уже к 8 классу меня было бесполезно вызывать к доске. Я был высокий, красивый парень, но я просто стоял, улыбался и ничерта не соображал. История, география.
Ирина Матысяк:
Литература, наверное.
Алексей Фатеев:
Литература, да, украинская литература тогда.
Ирина Матысяк:
Первая роль в театре, вы всё-таки свою творческую биографию профессиональную начали в театре. Наверное, всё-таки театр - это основное.
Алексей Фатеев:
Хорошо, я бы тогда начал с моего первого театра, это Харьковский академический русский драматический театр имени Пушкина, в который меня взяли после второго курса обучения в театральном институте. Я сначала попал в стажерскую группу, потом два года, пока заканчивал институт, работал в театре в стажерской группе. И после окончания института меня перевели в труппу, я стал служить там и прослужил в общей сложности 8 сезонов, до 2006г. Первая роль, естественно, как мне кажется, и это нормально, вопреки тому, как сейчас происходит часто, когда молодые ребята, студенты приходят в театр, они часто не получают какую-то сразу большую, главную роль, они сидят, смотрят: это нам не нужно, это нам не интересно. Часто молодые ребята уходят из театра в течение первого сезона. Я нет. В Харькове, там нет кинематографа, там, в принципе, артисты и студенты не избалованы ничем. Мы, в принципе, учились в институте и то заложенное святое, трепетное отношение к делу, которое нам привил, эту я хочу сказать, моя огромная благодарность моему мастеру, Евгений Васильевич Лысенко. Он выпускник школы-студии МХАТ, выпуск 56-го года, вот этот современниковский выпуск, где Галина Борисовна Волчек, Игорь Владимирович Кваша, он был их однокурсником. В то время страна была большая, все поднимали великое дело театра в разных регионах. И мой мастер, он уехал в Харьков, он там организовал театральное отделение при институте искусств, и возглавлял его вплоть до 2003г., когда его не стало. Мы были его последним выпуском. Сложно сказать, вообще, как студентов учат. Потому что можно блистать в дипломных спектаклях, можно быть выразительным в процессе учёбы, но как мне кажется, всё равно приходят молодые ребята в театры, всё начинается сначала. Потому что когда ты живёшь в своём коллективе, это одно. Когда отдельно одного, двух ребят берут в какой-то другой театр, им приходится немножко уже осваиваться и принимать традиции этого театра, принимать манеры работы того или иного режиссёра в театре. И конечно же, происходит учёба сначала.
Ирина Матысяк:
Учёба - это эпизоды.
Алексей Фатеев:
Непременно, непременно массовка, обязательно. В массовку, я помню свой первый выход на сцену в «Поминальной молитве» горинской, тогда спектакль шёл в нескольких. Тогда была очень известная постановка с Богданом Ступкой в Киеве, в театре Франко. Был очень хороший спектакль в нашем театре, в котором Тевье играл Евгений Васильевич Лысенко, мой мастер. В это же примерно время, понятно, что премьера была в Ленкоме, и дальше уже эта пьеса шла дальше. Вот я выходил в массовке, в спектакле, где были заняты все практически мастера театра, народные артисты Украины, признанные, очень серьёзные артисты. Я помню свою дрожь в коленях. Когда не нужно, в принципе, было говорить ни одного слова. Но вот это блаженное отношение, какое-то святое, к делу, к сцене, к кулисам, к этому запаху. Ты выходишь, и ты в коматозе, ты просто ничего не можешь сделать. Потом одно слово, два, потом где-то с копьём постоял, с подносом, обязательно через «кушать подано». Потом эпизод в каком-то большом спектакле, потом главная роль в сказке. Первой моей, наверное, главной ролью, это была сказка «Робин Гуд», я сыграл Робин Гуда. Была музыкальная такая вещь, мы там пели, танцевали, играли на гитарах, такой бесшабашный весёлый детский спектакль. Потом Робер Ламуре «Моя парижанка», потом «Хитроумные влюблённые» Лопе де Вега. И у меня в общей сложности в конечном итоге набралось в харьковском театре где-то порядка, наверное, 17 ролей, и среди них были, не знаю, можно ли этим гордиться, но это были замечательные спектакли Рея Куни, «№ 13».
Ирина Матысяк:
За который вы получили премию.
Алексей Фатеев:
Да, это была премия имени Марьяненко за лучшую мужскую роль. Это был «Слишком женатый таксист». Но тогда эти пьесы как-то в одно время стали греметь на всех площадках. Это такие истории, комедии, там просто сама пьеса замечательная, её можно по-разному поставить, но она работает в любом виде. Это был успех невероятный, естественно. Но там были и другие работы. У меня был Сергей из «Леди Макбет Мценского уезда», у меня был Жорж Дюруа, у меня был, как это ни странно звучит, в 30 лет моя роль последняя, которая была в театре Пушкина, это был Арбенин, «Маскарад». Я не знаю, как такое могло в принципе произойти, но я помню, что тогда дури хватило на это. Я помню, как это было трудно, в общем, как какой-то багаж был набран очень серьёзный. И дальше уже стало происходить.
Ирина Матысяк:
И всё-таки можно считать, что в Харькове вы были востребованным, успешным актёром. И вы вдруг принимаете вот такое волевое решение, уехать в Москву, то есть начать всё с нуля. Почему?
Алексей Фатеев:
При всём моём уважении к художественному руководителю харьковского театра, Александру Сергеевичу Барсегяну, он был профессор режиссёрской кафедры театрального отделения, он бессменный был художественный руководитель театра около 40 лет. В какой-то момент я понял, что те три, четыре премьеры в сезон, которые он делал один, то есть это была такая безраздельная власть. При всём уважении, при всех его достоинствах, с каждым спектаклем я стал ощущать какой-то такой момент количества, не переходящего в качество. Хотя это, конечно, были роли. Это был репертуар замечательный, сильный, мощный. Но ты понимаешь, что к 30 годам сыграв Арбенина и какие-то крупные достаточно работы, я понял, что я где-то внутренне качественно я стал просто останавливаться. Ты живёшь, ты признан, действительно, есть успех, на тебя ходят в театр много людей, тебя узнают. Ты занят в каких-то разных мероприятиях в городе, ты ведёшь какие-то официальные концерты, мероприятия. Все, ты максимально, насколько может быть занят артист в каком-то городе, где нет кинематографа. Это всё было. Но ты понимаешь, что внутренне.
Ирина Матысяк:
Но телевидение там есть.
Алексей Фатеев:
Телевидение есть, но естественно, уходить в телевидение, это уже немножко другое, отступление от профессии. Какие-то интервью, связанные с премьерами или ещё с чем-то, естественно, это всё было. Но заниматься этим дальше вплотную, это уже другая профессия. И я всегда очень чётко понимал, чем я занимаюсь, в какую сторону меня может шатнуть, в какую нет. Я понял, что, в принципе, к 30 годам, ещё бы полгода, год, я получил бы звание одно и так далее, и в конце концов просто ты понимаешь, как я тогда шутил, у меня место на кладбище почётное и всё, и дальше ничего. Я понимаю, и даже как-то были мысли в 26, в 27 лет, что, может быть, можно было бы где-то попробовать, может быть, в Киев, в столицу куда-то дальше. Но был какой-то апломб временный, я понимал, что при моём репертуаре я думал, что я сейчас поеду опять читать басни, опять стучатся, и опять говорить: возьмите меня. Как ни странно, со временем у меня это всё не разрослось в нечто нездоровое в голове, как-то спесь эта, она очень быстро как стала появляться, так и сходить. Видимо, потому, что не было, в принципе, какой-то такой лёгкой славы в раннем возрасте. Потому что я очень долго шёл к этому. Я понял, что я остановился, просто остановился. Я понял, что в 30 лет, когда уже ещё роль, ещё роль и качественно ты не растёшь, и хочется в профессии попробовать и чего-то ещё, чего-то добиться. Естественно. И мне кажется, и это не только моя история, многие так делают. Многие едут в Москву, сейчас многие есть, что терять, нечего терять, кто-то едет за ростом, кто-то едет просто.
Ирина Матысяк:
Вам было, что терять, в принципе.
Алексей Фатеев:
Было, что терять. Было всё: была семья, была стабильность, была работа, родители, всё в порядке. Никто не знал, что я начал просто ездить.
Ирина Матысяк:
Вы поехали читать басню.
Алексей Фатеев:
У меня никого нет, я никого не знаю, я понимаю, я не знаю, где какой театр находится, я в Москве был в детстве один раз. Я начинаю просто по выходным, когда у меня нет спектаклей в театре, где-то конец мая, начало июня выползать. В свободное дни я приезжаю в Москву, у меня какой-то был большой список, я тогда через интернет нашел, в 2006-м году театры какие-то, я наметил для себя. Я приехал, я стал звонить, стучаться, ходить просто по Москве. Первый, конечно, у меня был визит, это Галина Борисовна Волчек, потому что я о ней знал, мастер рассказывал. В этот год Кирилл Серебренников делал в это время, когда я приезжал, «Антония и Клеопатру». Там пришло, буквально за месяц до того, как я приехал первый раз в Москву, в «Современник» взяли тогда очень много молодых ребят. Кирилл тогда набрал какое-то количество людей. И я приехал к Галине Борисовне, она говорит: у нас невероятное количество молодых ребят. Я запомнил её фразу тогда: стариков нет, работать некому в театре, а молодёжи очень много, я тебя возьму, будешь сидеть, работы обещать не могу, потому что достаточно. И потом дальше просто всё по списку. В каких-то театрах даже говорить не хотели, в каких-то просто телефон на служебном входе, этим разговор заканчивался. Это были Моссовет, Ленком, к Олегу Павловичу естественно не пробраться тогда было вообще ни в коем случае. Вахтанговский - это только Щука. Никуда. Я был у Колягина, был в АпАРТе на юго-западе. В принципе, всё, что возможно было, где-то говорили: приходите. Где-то говорили: мы вам позвоним. Вот это дежурное.
Ирина Матысяк:
Приходите завтра.
Алексей Фатеев:
Да, кто-то сказал, может быть, осенью начнётся сезон, и мы вам дадим ответ. Я понимал, что железно мне надо было понять, либо я заканчиваю сезон в театре и после отпуска выхожу уже в новый сезон в другой театр, либо дальше уже я не смогу никуда сдвинуться с этой точки. И как ни странно это звучит, театр Маяковского был в моём списке последним. Я не знаю, что это такое. У меня была партнёр, девочка, студентка, меня с ней познакомили. Мы с ней сделали какие-то отрывки. И к тому моменту, когда уже пришло время войти в Маяковку, мы с ней попрощались, это был мой третий или четвёртый приезд в город. Я решил, что вот у меня билет на поезд, это последний театр, я захожу, если там нет, значит нет. По крайней мере, я буду спокоен, что я хотя бы попытался.
Ирина Матысяк:
Сделал всё возможное.
Алексей Фатеев:
Я хотя бы попытался. Я вхожу на служебный вход в театр Маяковского, дежурная мне говорит: вы на просмотр? Как-то так сразу. Я говорю: да. Вы знаете, куда идти, проходите. Я говорю: я не знаю. И в этот момент в театр входит, царство небесное, вечная память ему, Игорь Леонидович Охлупин, народный артист. А я как-то примерно понимал, кто служит в каком театре. И Охлупин меня проводил до первого репетиционного зала, практически через весь театр, коридоры у нас там интересные, войдёшь и не выйдешь, кто так строит, называется. Он меня проводил в первый реп. зал. Там Юрий Владимирович Иоффе уже как-то делал обсуждения каких-то, делал замечания последним ребятам, уже конец был показа. И это был Витя Довженко, ныне работающий в театре со мной на одной сцене. Тогда мы ещё не знали этого. Витя приехал тогда, он киевлянин, он работал долго в Ногинске, мы до сих пор очень сильно дружин. Мы конечно помним, что в один год попали в театр. Иоффе говорит: вы кто, что? Ребята ушли. Я говорю: так-то, так-то, я из Харькова, столько-то сезонов отработал, такой-то репертуар. Он говорит: давайте, а отрывки? Я говорю: отрывков нет, партнёрши нет, все мои партнёры естественно в театре, они все заняты, могу почитать. Он говорит: вы же понимаете, это Маяковка, это всё серьёзно, нужно отрывок, а лучше не один, а два разноплановых, ну, почитайте что-нибудь, может быть, в принципе, этого будет достаточно. В том смысле, что и простимся с вами. А читки у меня было очень большое количество, невероятное. Были рассказы, были стихи, были басни, был Чехов, Достоевский, Салтыков-Щедрин, много всего. Я почитал одно, другое, третье, разговорились, поняли, что без отрывка никак. Он сказал: в общем, давайте всё-таки найдите возможность показать отрывки. Скажите, когда приедете, что Иоффе назначил вам ещё один просмотр. Я судорожно стал как-то искать опять эту девочку, опять ей какой-то присылать текст из «Леди Макбет Мценского уезда». Вторым отрывком была сцена из «Как важно быть серьёзным» Оскара Уальда. Мне помогал заслуженный артист России сегодня уже, Серёжа Плотников из театра Калягина. Мы земляки. Мы пришли, я приехал через неделю в театр, снова вошли в этот же реп. зал. Иоффе сказал: сейчас, секундочку, придёт Серёжа. И вошел Сергей Николаевич Арцибашев. Ну, здравствуйте, вы кто? Поговорили, ну, давайте отрывок. Мы сыграли, наверное, может быть, треть отрывка из «Леди Макбет Мценского уезда», он посмотрел, послушал, сказал стоп. Второй отрывок он не попросил, спросил, пою ли я или нет. Я спел ему что-то, он потом как-то так, свою короночку эту: а Мурку? Я опешил. Думаю, чего, послышалось или нет. Он говорит: Мурку можешь? Это было смешно, потому что естественно, все знали Мурку, и всех этих песни под гитару с детства пелось много. Но напрочь вылетело из головы, что «прибыла в Одессу банда из Амура» и так далее и тому подобное. Я вдруг почему-то отчаянно стал ему петь « а я милого узнаю по походке», в конце перешёл в какую-то присядку с хлопушками, с танцами. В общем, как-то в отчаянии я как-то это спел, станцевал, но видимо, это было выразительно. Он сказал: хорошо, переодевайтесь, я жду вас в кабинете. Я поблагодарил ребят, сказал спасибо. Неведомо, куда иду я в этот кабинет, вхожу, там уже сидела Марина Бедрина, это наш отдел кадров. Сергей Николаевич сказал: скажите молодому человеку, какие документы нужны, чтобы оформить его в театр. А у меня украинское гражданство естественно на тот момент, ни разрешения на работу, ничего. Что с жильём? Я сказал, что, в принципе, я все свои вопросы буду решать сам, мне нужно просто в театр, дальше уже как-то это мои проблемы. Он протянул руку и сказал..
Ирина Матысяк:
Это было больше 10 лет..
Алексей Фатеев:
Это было в 2006г. Он протянул руку, сказал: приходи. Я вышел из театра и чуть не упал в обморок.
Ирина Матысяк:
И с тех пор вы в театре.
Алексей Фатеев:
С тех пор, да, я отказался, я приехал домой, всех обрадовал, сказал, что я ухожу из театра. Родственникам сказал, что я уезжаю из страны, уезжаю в Москву. Естественно, это был шок для всех, это было трудно, это было тяжело. Я был уверен, что я еду начинать всё сначала, с нуля. Так и было, я вошел практически во всевозможные массовки в 30 лет в театре Маяковского. Потом какие-то эпизоды, потом пошли вводы, и сразу же в октябре, наверное, после того, как я пересмотрел репертуар, Юрий Владимирович Иоффе предложил мне первую мою большую роль, это Павлин Миловидов «На бойком месте» Островского.
Ирина Матысяк:
Вот так 13 лет вы её играете.
Алексей Фатеев:
Да, 13-й сезон у нас идёт этот спектакль, я ему очень благодарен за эту работу, она была действительно, тогда её приняли, признал весь коллектив. И тогда я помню, что все наши народные артисты, все прекрасные, замечательные, уважаемые люди пересмотрели этот спектакль. Мы его выпустили в филиале на Сретенке. Он действительно был принят здорово, потому что это был какой-то такой совершенно гончаровский дух, такой театр Гончарова. Иоффе, он практически всю жизнь посвятил свою работе с Андреем Александровичем. Поэтому как-то я вошёл вот этим спектаклем. Дальше были вводы в спектакль «Круг» Ахрамковой на роль Игоря Матвеевича Костолевского. Потом был «Ревизор», потом «Развод по-мужски» Нила Саймона, который мы тоже играем с успехом уже 10 сезонов. И как-то я стал набирать достаточно очень быстро репертуар здесь, в этом театре, в Маяковке. И это уже мой, конечно же, не второй, а уже считается первый дом. Потому что у меня здесь 13-й сезон я служу, я очень благодарен судьбе за этот коллектив, за этот театр, за эту работу, за это счастье быть здесь и делать то, что я делаю.
Ирина Матысяк:
Теперь про кино, когда появилось кино?
Алексей Фатеев:
Не скоро. Кино появлялось сложно и долго, наверное, году на втором, на третьем моего пребывания в Москве я уже начал отчаиваться. Как все, естественно, я разносил чемоданы фотографий по всем киностудиям, по всем кабинетам, стучал во все двери, во все агентства. Всё это я разнёс и думаю, где же звонки, где же. Нет. По-моему, ни из одного агентства ни по одной фотографии, которые я оставил, мне никто ни разу не позвонил за все моё пребывание.
Ирина Матысяк:
Вы представляете, вы такой востребованный актёр сейчас, и вы сейчас говорите, это воспринимается, как какая-то сказка.
Алексей Фатеев:
Ничего, 33 года, мне было 33 года, когда я, в принципе, не имел ни одной работы в кино приличной. Ничего не было. И как-то всё сложно. И в театре, и коллеги, я говорю: ну как же так, может быть, что-то я не то делаю. А сколько ты в Москве, куда ты ходил на пробы? Ну, ходил, ну вот третий год. Ну, погоди, дорогой, всё ещё впереди, всё не так быстро. Всё потихоньку. И в кино началось так же точно, как и в театре, с самого начала. Естественно, тебя никто не знает, никто тебе ничего не предлагает серьёзного. Естественно, это какие-то эпизоды, какие-то милиционеры, какие-то врачи, носильщики. Их так много было, и сейчас вспоминать уже сложно. На сегодняшний день, я сейчас закончил работу над 51-й картиной. Учитывая с теми эпизодами, какими-то моментами. Первой моей большой работой в кино, достаточно большой, это было «Гадание при свечах» Вадима Дербенёва, это «Фаворит фильм», такая кинокомпания. Меня пригласили туда, и это был замечательный режиссёр, был у меня замечательный партнёр, Толя Лобоцкий, коллега из театра. И я конечно, был очень рад с ним посотрудничать. Было трудно, было сложно, потому что кино, это совершенно другая какая-то жизнь, совершенно другая степень проявления. И когда ты просто плотно работаешь только в театре, особенно, даже несмотря на то, что театр был русский в Украине, всё-таки украинская школа актёрская, она всё равно даёт о себе знать. Она шире, она гораздо разухабистее. Несмотря на то, что был театр не Украинский всё-таки, и мастера рядом были, учителя были русские, но всё-таки пребывание там, оно давало о себе знать. Всё равно это было гораздо выразительнее это ярче грим, крупнее слово, крупнее жест, это всё как-то так.
Ирина Матысяк:
Широкими мазками.
Алексей Фатеев:
Да, только со временем, потом ты как-то, в каких-то альтернативных вещах понимаешь, что надо где-то прижиматься.
Ирина Матысяк:
Скажите, пожалуйста, всё-таки вы театральный актёр.
Алексей Фатеев:
По большей степени, конечно.
Ирина Матысяк:
Разница между театром и кино для актёра, то есть где-то здесь и сейчас, а где то..
Алексей Фатеев:
Здесь сейчас, это вообще такая философская вещь, и она во всём. Здесь и сейчас - это и театр, здесь и сейчас - это команда «мотор», хлопушка, «начали». Это, конечно же, здесь и сейчас. Мы с вами сейчас говорим, это здесь и сейчас. Того, что было 5-10 минут назад, наша встреча за кофе полчаса назад, этого уже не будет. Это осталось в памяти, это шлейф, это впечатление. То, что будет через полчаса, никто не знает. Жизнь состоит из каких-то сиюминутных вещей, из вот этого впечатления. Я понимаю, что так строятся жизнь. И наша встреча будет как какой-то страницей очень важной и запоминающейся. В кино это, конечно же, сложность концентрации на моменте. В кино очень трудно ждать, это надо уметь. Не многие умеют расслабляться, когда нужно сидеть полсмены и готовиться к своей сцене.
Ирина Матысяк:
Но кино, это всё-таки технологии или это всё равно театр в миниатюре, вот в данную секунду?
Алексей Фатеев:
Хорошее кино - это театр в миниатюре. Кино такое, на потребу, ремесленническое, которое достаточно простое, которое идёт просто конвейером, картина за картиной. Даже на наших центральных каналах идут какие-то телевизионные проекты, сериалы, в которых я, конечно же, очень много занят, очень много их у меня было. И я понимаю, что они все разные. Главное - делать свою работу здесь и сейчас честно и предельно качественно, глубоко, профессионально, чтобы не было стыдно хотя бы за тот фронт работ, за который отвечаешь ты, ты сделал. И мне, в принципе, ни за одну мою роль, даже в каких-то, может быть, незначительных картинах, мне не стыдно, потому что я понимаю, что это я, я могу ответить за каждое слово, за каждый кадр. Я понимаю, где я чего не сделал, где не дотянул, где хотелось бы больше. Как правило, конечно же, удовлетворённым ты бываешь крайне редко. Крайне редко, смотреть на себя невозможно, потому что хочется сразу всё переиграть и переделать.
Ирина Матысяк:
Вы перфекционист?
Алексей Фатеев:
Нет. Самоед. Очень сильный. Я терпеть не могу, всё время у меня ощущение «недо» вот это, всё время не хватает где-то в чем-то. Это своё ощущение, потому что своё ощущение бывает часто обманчивым. Это когда идет спектакль, ты с партнёрами иногда за кулисами встречаешься, и вдруг, когда в тот момент, когда тебе кажется, что все идёт как никогда замечательно, вдруг кто-то из партнёров говорит: что-то как-то сегодня не очень. Я понял, что это всё очень индивидуально. Только у тебя, в твоей какой-то психофизической субстанции, в твоём сознании, в твоей душе, в твоём сердце у тебя что-то может сойтись в определённый момент, а может не сойтись. Иногда ты понимаешь, что ты из последних сил прибегаешь в театр, тебе ещё играть спектакль 3 часа, ещё быть на сцене. И тебе кажется, что этого просто не случится, просто не хватит сил. И ты выходишь, и каким-то чудом возникает что-то. У тебя нет сил на баловство, ты идёшь по делу точно, точно, и получается замечательный спектакль. Бывает так, что ты готов максимально, бывает так, что у тебя концентрация прекрасная, у тебя достаточно сил, ты выспался, ты отдохнул, приходишь, на сцену выходишь, начинается спектакль и пусто. И ты идёшь дальше, пусто, пусто, и ты уже начинаешь на каком-то заводе уже просто технически что-то гнать, а не получается. Бывают такие, к сожалению, спектакли, когда до поклонов ты понимаешь, что у тебя так и не получилось разбудить в себе что-то самое важное для этого дела. Это трагический момент. Это такое неудовлетворение, недовольство и какое-то просто неприятие себя.
Ирина Матысяк:
Скажите, пожалуйста, импровизация или какое-то ваше актёрское слово. Оно где больше, во взаимоотношениях режиссёра с режиссёром, это в спектакле больше возможно или в кино?
Алексей Фатеев:
В спектакле гораздо больше возможностей, в театре гораздо больше возможностей. Потому что, как я понимаю, когда в кадре, когда в кино возникает какое-то счастье импровизации, это очень редко. Потому что это, как правило, неоднократно отрепетировано, от команды «начали» до команды «стоп», от хлопушки до «спасибо, снято». Практически все знают, кто что будет говорить. Звукорежиссёр, оператор, естественно, операторы не выносят не то, что не выносят, просто непрофессионально, если ты вдруг пойдёшь импровизацией где-то, в каком-то рисунке. Будет дубль, потому что всё отрепетировано от точки до точки, до фокуса. Это такая система, в которой ты уже не имеешь право двинуться ни вправо, ни влево. Бывает такое кино. Бывает, наверное, кино, где много воздуха, где в сцене, особенно в больших массовых сценах ты можешь как-то жить более-менее свободно и спокойно. Но в театре, по-моему, поле для импровизации гораздо шире, особенно когда кто-то из партнёров не выходит на сцену, на реплику. У меня был один такой знакомый, ну как, знакомый, Табаровский Борис Моисеевич, народный артист Украины, невероятный мастер просто в театре. Вот у него был такой принцип. Он находится на сцене, уходит партнёр, если не появляется на сцене следующий партнёр на свою реплику, он так смотрит просто и спокойно разворачивается, и уходит со сцены. У него был такой принцип. При всём мастерстве, он мог бы держать внимание зала невероятно долго. Я, к примеру, я очень люблю такие моменты. Я люблю, когда кто-то забывает текст, люблю, когда кто-то не выходит. Потому что если ты точно в задаче, если ты в материале, если ты здесь и сейчас, тебе всегда есть, чем заняться. Ты можешь молчать невероятно долго, ты можешь говорить какой-то текст на тему и по делу. Ты можешь ждать этого партнёра невероятно долго, ты можешь пойти за ним, ты можешь его позвать, ты можешь заняться костюмом, чем угодно. Вот здесь поле для импровизации для артиста, конечно, невероятное. Я очень люблю такие моменты, просто прекрасно.
Ирина Матысяк:
У нас, к сожалению, не так много времени осталось. Давайте мы про вашу премьеру поговорим.
Алексей Фатеев:
«Снимается кино».
Ирина Матысяк:
Да.
Алексей Фатеев:
Я очень рад, я очень горжусь, я очень счастлив, что наконец-то, через 12 лет после премьеры «На бойком месте» нам снова удалось, так звёзды сошлись, нам удалось поработать с Иоффе Юрием Владимировичем. Он мне предложил эту работу, я до этой работы от многих работ отказывался в силу разных обстоятельств. Здесь отказаться не смог. Во-первых, это Радзинский, это делал только Эфрос до Радзинского, в 65 году была пьеса написана. К ней мало кто прикасался. 40 лет Иоффе хотел сделать этот спектакль в театре, но как-то не складывалось.
Ирина Матысяк:
Гончаров ему сказал, что это.
Алексей Фатеев:
Гончаров сказал, не то Арцибасов сказал не то, Миндаугас, он согласился на эту постановку, мы её сделали, мы её репетировали практически около года. Сложнейшая работа, 14 человек практически постоянно на сцене, полифоническая какая-то такая вязь между сценами, одна заканчивается, другая начинается, здесь же и съемочная площадка, здесь квартира, здесь дом, здесь улица. И это всё на небольшой площадке филиала на Сретенке. И зал там всего на 130 человек, люди находятся практически в центре действия всего происходящего. Это прекрасная какая-то вещь, Эдвард Станиславович был на премьере, он честно признался, что он не ожидал, он ждал провала, он не думал, что это на сегодняшний день может прозвучать. На мой взгляд, это прозвучало. Мы достали из этого материала всё то, что созвучно всегда, не только сейчас. Это какая-то боль человеческая, какие-то проблемы человеческие, кризис, товарищество, творчество, любовь, нелюбовь, измена, переживание этих измен. Это кино, это у нас актёрство в актёрстве, внутри, это процесс в процессе. Это воплощение режиссёра в спектакле самого себя, потому что мне во многом пришлось, наверное, отразить судьбу и вообще все творческие мытарства Юрия Владимировича Иоффе в своей работе. Я них никогда не хотел быть режиссёром, мне пришлось это воплотить здесь, на сцене. Я надеюсь, что это как-то более-менее достоверно. По крайней мере, наш зритель есть, его очень много, билетов нет. Мы сыграли всего три спектакля, после премьерного был практически месячный перерыв. Мы сыграли позавчера спектакль, следующий спектакль 31 марта, два спектакля в апреле и так далее, до конца сезона мы будем его играть. Я очень надеюсь, что этот спектакль найдёт отзывы в сердцах и умах людей, которые его посмотрят. Несмотря на то, что он, конечно, по сегодняшним временам хронометраж немножко зашкаливает. Где-то 3,5 часа он идет, около 4 даже иногда. Я очень горжусь тем, что мне пришлось всё-таки воплотить эту работу. Я горжусь своими коллегами, горжусь театром. Я очень благодарен всем, кто был рядом и кто есть рядом, и что мы на этом корабле, надеюсь, плывём в это счастливое, большое плавание, и этот спектакль проживёт столько же, сколько и первая премьера.
Ирина Матысяк:
Ну что же, я желаю вам удачи, я желаю, чтобы ваши пожелания, они сбылись и, наверное, побольше хороших работ, которые вам без самоедства понравятся.
Алексей Фатеев:
Вряд ли, но спасибо большое.
Ирина Матысяк:
Спасибо вам большое, что нашли время к нам прийти.
Алексей Фатеев:
Спасибо вам, спасибо большое.
Ирина Матысяк:
Всего доброго.