Ирина Матысяк:
Добрый день, дорогие друзья? В эфире программа «Полилог» и я, её ведущая Ирина Матысяк. Сегодня у нас в гостях Дмитрий Швед, исполнитель русских романсов. Здравствуйте, Дмитрий!
Дмитрий Швед:
Здравствуйте!
Ирина Матысяк:
Как обычно мы начинаем с детства, мы все родом из детства. Вы в каком возрасте начали заниматься музыкой?
Дмитрий Швед:
Если мне не изменяет память, это было, я уже пошёл в школу, это был, наверное, 3 класс общеобразовательной школы или второй класс. Впервые я взял в руки гармошку, самостоятельно научился играть.
Ирина Матысяк:
Вы учились самостоятельно, не в школу ходили.
Дмитрий Швед:
Нет, в мне гармошку подарили, и я научился на гармошке играть по слуху. А потом папа, видя, что я проявляю интерес к музыке, отдал меня в музыкальную школу учиться на баяне. Это уже потом я окончил школу музыкальную, как баянист.
Ирина Матысяк:
А петь когда начали, в каком возрасте или одновременно это произошло?
Дмитрий Швед:
А петь, вот как на гармошке я научился играть, я уже начал петь под гармошку какие-то известные песни.
Ирина Матысяк:
Какие?
Дмитрий Швед:
В основном это были какие-то известные такие песни, которые пел народ, народные песни. Скажем, «Степь, да степь кругом», такую песню, которую я слышал, когда бывал у дедушки и бабушки в Рязанской области, там они пели.
Ирина Матысяк:
Ваши родители имеют какое-то отношение к музыке?
Дмитрий Швед:
Нет, никакого, абсолютно никакого.
Ирина Матысяк:
То есть вы не из музыкальной семьи, тем не менее, вы так рано начали увлекаться музыкой. А потом у вас поступление в ГИТИС.
Дмитрий Швед:
Да, по окончании школы, мне было 17 лет, я поступил в Институт театрального искусства.
Ирина Матысяк:
Почему?
Дмитрий Швед:
Не знаю, так получилось. Вообще я хотел быть музыкантом, хотел учиться в музыкальном училище и документы отдал в училище Гнесиных на факультет пения. Не знаю, почему по какой причине в то время все были одержимы театральным искусством, актёрством, многие молодые люди бегали из одного театрального ВУЗа в другой, прослушивались, показывались. Но до этого у меня было общение в ГИТИСе, я ещё в 9 классе учился средней школы, я приезжал в ГИТИС прослушиваться на вокальный факультет. Но в то время я был ещё очень молод, у меня голоса только происходило становление, вокального голоса. И мне конечно сказали: вам надо подождать, немножко поучиться в музыкальном училище, а уже потом приходить в институт. Я был молодой, мне было всего 15 лет. И почему-то, каким-то образом так получилось, что я до того, как идти прослушиваться в училище Гнесиных, я сходил в ГИТИС. И прослушался просто для себя, для тренировки прослушался на актёрском факультете, я читал стихи, прозу, басню для того, чтобы потренироваться перед экзаменом в училище. И после второго тура художественный руководитель, который набирал курс, он задал мне вопрос не в бровь, а в глаз: вы куда-нибудь ещё поступаете? Я говорю: да, я документы отдал в Гнесинку. Забирайте документы, мы вас будем брать. Я так поразмыслил немного, думаю.
Ирина Матысяк:
Кто у вас был руководителем курса?
Дмитрий Швед:
Руководителем курса был Всеволод Остальский, декан режиссёрского факультета и зав кафедрой факультета режиссуры, впоследствии он был ректором Щепкинского института. Вот таким образом я в институте оказался.
Ирина Матысяк:
То есть это был какой-то поворот судьбы.
Дмитрий Швед:
Такой резкий, случайный такой совершенно, как бывает.
Ирина Матысяк:
Это наитие или что? Или это прагматизм какой-то?
Дмитрий Швед:
Нет, скорее, это такая бесшабашность юношеская, я просто пошёл ради интереса спортивного и меня взяли.
Ирина Матысяк:
Но вообще, в те времена сложно.
Дмитрий Швед:
200 человек на место был конкурс, 200, представляете.
Ирина Матысяк:
Во ВГИКе 600. Я просто знаю, приблизительно представляю то время и конкурс. И вы закончили, специальность у вас актёр театра и кино.
Дмитрий Швед:
Да.
Ирина Матысяк:
Как там складывалась карьера актёра театра и кино?
Дмитрий Швед:
Сложно. Сложно, во-первых, иногородним, сложно, когда нет прописки в то время. Да, во-первых, сразу в армию забрали.
Ирина Матысяк:
Но вы в каких-то музыкальных?
Дмитрий Швед:
В июне мы закончили экзамены свои последние, а в июле уже все, меня забрали в Белые столбы, Подмосковье, потом Ступино, Михнево, ракетные войска.
Ирина Матысяк:
Совершенно не...
Дмитрий Швед:
Но я вам хочу сказать, что я предварительно конечно подстраховался. Я пошёл в Дом офицеров на Павловской улице, это в районе завода Владимира Ильича и прослушался у хормейстера. Он послушал меня и решил всё-таки зачислить меня в ансамбль песни и пляски ПВО, противовоздушной обороны московского округа. И когда я находился в частях, я служил, как и все, проходил курс молодого бойца, в общем, всё делал, стрелял, бегал, прыгал, ползал, мыл, убирал. Мне уже дали ансамбль вокально-инструментальный. Я к празднику подготовил песни из репертуара Юрия Антонова, и начальник штаба мне говорит: всё, ты у нас будешь заниматься музыкой, будешь служить. Я говорю: вряд ли, скоро я от вас уеду. Такое было чувство, что скоро должна была прийти телеграмма о моём переводе в ансамбль песни и пляски. Вот я таким образом перевелся и стал служить в ансамбле и петь в хоре партию баритонов, сидел баритоном, пел военные песни.
Ирина Матысяк:
Патриотические, наверное.
Дмитрий Швед:
В основном патриотические, конечно.
Ирина Матысяк:
А театральным актёром вы же служили.
Дмитрий Швед:
Да. Было так, когда я заканчивал институт, у меня уже было предложение в театр имени Гоголя. В то время там был режиссёр народный артист Борис Голубовский, и он меня брал на определённые роли уже и сказал, что как закончишь служить, давай. Так и было, я закончил, пошёл и немного работал в этом театре. Совсем немного. Честно признаться, у меня была проблема с жильём, с пропиской с чего я начал. А театр, он достаточно такой был в этом плане бедненький, они не могли дать никакую комнату даже в общежитии. Я подумал о том, как мне вообще-то попытать счастья в другом месте. И я наобум так пошёл на улицу Кирова, зашёл на телеграф, снял телефонную трубку, позвонил в Большой Драматический театр. Там ответила мне секретарша. Я сказал, что я закончил институт театральный, меня звать так-то, я бы хотел показаться к вам, Георгию Александровичу Товстоногову показаться. Взял трубку Георгий Александрович, спросил меня, несколько вопросов задал и сказал: приезжайте.
Ирина Матысяк:
Слушайте, вы такой счастливчик оказывается, сам Товстоногов.
Дмитрий Швед:
Я на следующий день, я не стал откладывать, потому что я был свободный, недавно служил, в театре я был на разовых, играл роли в театре Гоголя иногда. И я поехал утром сразу с вокзала, фактически, я приехал в театр, он меня очень хорошо встретил в кабинете у себя, мы очень долго разговаривали. И он меня попросил подготовить материал для показа. Я ему читал монолог, даже пел на гитаре немножко, там оказалась гитара, я спел. Он мне дал удивительную актрису, которая играла роль Марии Антоновны в спектакле «Ревизор», а я должен был репетировать роль Хлестакова. И он дал режиссёра, который был постановщиком спектакля, и мы в 2 недели репетировали в малом зале театра с актрисой ведущей. Так и было. Потом я показался, это был конец февраля, начало марта, такое время как сегодня. Он мне сказал, что сейчас в данный момент он не может со мной заключить договор, а в мае приезжайте. Но тут я повстречал девушку и решил остаться в Москве, потому что мы начали встречаться и потом буквально через год буквально поженились. То есть я вот так таким образом я не поехал в Петербург.
Ирина Матысяк:
Представляете, какая любовь вас увела из этой профессии. В кино вы снимались?
Дмитрий Швед:
Эпизодические роли, два фильма «Призываюсь весной» и «Город над головой», это фильм про Метрострой, был такой фильм, многосерийный телевизионный. А больше нет.
Ирина Матысяк:
Но у вас такая фактурная внешность, по идее, вы должны быть востребованным.
Дмитрий Швед:
Во-первых, раньше я усов не носил, не было усов. И потом, конечно, я по-другому выглядел, моложе был.
Ирина Матысяк:
Итак, вы решили, но вы всё равно, когда решили пожениться, вы всё равно работали в театре или нет?
Дмитрий Швед:
Нет, я ушёл из театра, вот здесь, кстати сказать, был такой период, когда я для себя выбирал между музыкой и актёрством всё-таки. Потому что я в это время начал уже сочинять романсы. И у меня, конечно, было желание, но, честно говоря, я продолжал петь, в какой-то самодеятельности участвовал, выступал.
Ирина Матысяк:
Но кусок хлеба всё равно, самодеятельность не даёт кусок хлеба.
Дмитрий Швед:
Нет, я этим не зарабатывал деньги, я устроился художественным руководителем дворца культуры ЗиЛ, был такой завод большой, сейчас его сломали, но дом культуры остался. И какое-то время я работал в этой должности, не помню, то ли полтора, то ли два года. И параллельно я занимался музыкой всё-таки. И потом я окончательно решил, это был конец восьмидесятых, начало девяностых, окончательно решил не идти в театр.
Ирина Матысяк:
Что послужило вот этим переломным моментом, что вы решили изменить это, на самом деле, круто изменить свою судьбу, не стать актёром, а стать певцом, музыкантом. Или вы не хотели быть исполнителем романсов?
Дмитрий Швед:
Нет, я петь всегда хотел, у меня даже в школе был вокально-инструментальный ансамбль, мы играли и Beatles, и Pink Floyd, и Qween, Uriah Heep, Deep Purple, рок-музыкой увлекались мы. И очень неплохо кстати играли, я пел по-английски весь этот репертуар, потому что знал очень хорошо.
Ирина Матысяк:
Вы и сейчас поёте.
Дмитрий Швед:
Сейчас, да, но немножко другое, больше эстраду всё-таки, репертуар роковый я уже не пою, эту немножко не моё. Я петь всегда хотел, всегда хотел музыкой заниматься. Просто был такой период увлечения актёрством, поступил в институт, взяли, там тусовка актёрская, разные курсы в институте, общение, разные известные режиссёры, актёры, всё это на твоих глазах, мимо проходило, спектакли в театрах мы ходили смотреть без конца. Петь я продолжал в институте.
Ирина Матысяк:
Ну, гитара тогда была в тренде.
Дмитрий Швед:
Да мы ездили на БАМ.
Ирина Матысяк:
Да вы что! Сейчас многие не знают, что такое БАМ.
Дмитрий Швед:
Не знают. На самом деле, замечательное время, замечательная атмосфера, особенно для тех людей, которые там работали. Мы только приезжали, радовали своим творчеством. То есть потом, когда уже я закончил, я играл роли, кстати, неплохие, и в дипломных спектаклях, и в театре Гоголя мне две очень хорошие роли дали. Одну в детском спектакле, другую во взрослом, главные роли. У меня ещё был период, когда я работал в Рязани один год, сезон я работал, такой у меня период был, когда такая неустроенность была. Я сам из Рязани родом, я уже говорил.
Ирина Матысяк:
Нет, вы этого не сказали.
Дмитрий Швед:
Нет? Я говорил, что я ездил к бабушке в Рязанскую область, родом я из Рязани, у меня мама из Рязанской области и до сих пор живёт в Рязани, и младший брат. Я работал в театре юного зрителя. И наверное тогда я понял для себя, когда я уже с этой провинциальной театральной жизнью столкнулся, побывал с артистами на гастролях по области по Рязанской в ПАЗиках, в автобусах мы ездили зимой, в декабрьские морозы, мёрзли, всё это я...
Ирина Матысяк:
Несли культуру в массу.
Дмитрий Швед:
Да, но я понял, что это лицедейство - это не моё. Хотя у меня получались роли, конечно неплохо, я не хочу сказать, что я в этом плане такой бездарный, но это не моё, всё-таки музыка, она перевесила.
Ирина Матысяк:
Итак, вы выбрали жанр русского романса.
Дмитрий Швед:
Как-то, знаете...
Ирина Матысяк:
Потому что романса, как я тут изучила, у меня тут два листа изучения романсов.
Дмитрий Швед:
Если нас слушают мои знакомые, друзья, может быть, даже по службе в армии, когда мы в ансамбле вместе служили.
Ирина Матысяк:
Слушают.
Дмитрий Швед:
Это замечательно. Во-первых, я хотел бы привет передать большой. Замечательное время было. Был у нас один такой симпатичный парень светловолосый, голубоглазый, Костя Семёнов. К сожалению, его нет сейчас, просто нет, он ушёл. Такой забавный человек, и голос у него был бас, он пел басом. Он мне как раз подарил сборник нот старинных русских романсов. А я в то время жил в общежитии ГИТИСа. То есть мы жили в основном кто где, ходили на службу утром, и вечером уходили в увольнение. Я в общежитии под гитару разучивал эти романсы старинные известные. Это самые известные «Хризантемы», «Ямщик, не гони лошадей», «Гори, гори, моя звезда». А потом стал сам писать свои авторские.
Ирина Матысяк:
Давайте мы поговорим о самом жанре русского романса. Что такое романс, чем романс, песня и романс - это одно и то же, или всё-таки они отличаются?
Дмитрий Швед:
Они отличаются, конечно. Я участвовал в двух конкурсах русского романса, который канал Культура проводил, называется «Романс 21 века». К великому сожалению, из 1000 с лишним произведений отбирали порядка 15, из этих 15, может быть, в жанре романса было представлено всего 5 или 6, на мой взгляд. Остальное, это всё-таки лирическая песня, не имеющая отношения к романсу. Романс и песня, это жанры достаточно похожие, но там существует грань, которая отделяет романс от песни. И ощущение этой грани, и понимание этой грани. Понимать может человек, который очень хорошо разбирается в этом жанре, который много всего в этом жанре слушал и продолжает слушать.
Ирина Матысяк:
Вы нам приоткроете эту грань, чтобы мы тоже понимали.
Дмитрий Швед:
Во-первых, звуковедение в романсе очень такое, романсовое звуковедение. Оно характерное, она напоминает нам, если так говорить, если так сравнение приводить с песнями, это городская песня начала 20-го века. Это послереволюционный период, время НЭП и где-то примерно до тридцатых годов. Городские песни, даже где-то такие, может быть, приблатненные песни, которые звучали, одесского типа. Но не всегда.
Ирина Матысяк:
Но вот Вертинский, Вяльцева, Козин, так, чтобы я понимала, мы о чем сейчас. Вертинский - это романс?
Дмитрий Швед:
По-разному, там и песни есть. Вот опять, это сложно сказать. Я могу вам просто привести пример для того, чтобы вы почувствовали. Вот, скажем, «Только раз бывает в жизни встреча». Во-первых, в романсе, почему я сказал голосведение, в романсе чаще всего нотки все рядом расположены. То есть там даже по полутонам идёт голосоведение. «Гори, гори, моя звезда» или, скажем, «В том саду, где мы с вами встретились». Возьмём, например, песню, которую назвали романсом «Что так сердце растревожено». Это романс Лапина из фильма «Верные друзья». Там мелодии абсолютно песенные, там вот этих ходов нет. Или «Подмосковные вечера». Мелодия идёт арпеджированно, то есть арпеджио на аккорде. Я понимаю, что людям, которые не знают азов музыки, они может этого не понимают. Но если профессионально на эту тему говорить, это одна из отличительных черт романса от песни.
Ирина Матысяк:
В романсе, по-моему, обе партии, и музыкальная, и голосовая, они равнозначны. А в песне всё-таки есть аккомпанемент, сколько мне кажется. То есть в песне главное, наверное, всё таки слова. А здесь они равнозначны.
Дмитрий Швед:
И слова, и мелодия.
Ирина Матысяк:
Да.
Дмитрий Швед:
Вы знаете, во-первых, романс с точки зрения содержания, чаще всего это небольшой отрезок жизни, в котором рассказывается о каких-то переживаниях, чаще всего от лица человека, прожившего жизнь и вспоминающего что-то из своей жизни, что-то судьбоносное, это с одной стороны. С другой стороны, это просто признание в любви такое некое. Вот мы говорили сейчас про «Хризантемы». Признание в любви, но в то же время человека, который прожил жизнь и вспоминает то, что было, те самые встречи, и «любовь всё живёт в моём сердце больном». Человек, наверное, уже возраста преклонного, хотя, может быть, он не старый, но больной, сердце болит от любви.
Ирина Матысяк:
Романс - это такой маленький спектакль.
Дмитрий Швед:
Да. Спектакль, это такой, в романсе всегда есть драматургия в тексте, всегда. В песне бывает так, что нет. Просто сейчас какой-то сиюминутный момент в песне, и он со всех сторон, скажем так, нехорошее слово, обсасывается. Сейчас в современных песнях, к сожалению, они слишком простые, там, к сожалению, даже с точки зрения музыки, там нет ничего интересного. А если ещё и слова, что-то найдено такое интересное.
Ирина Матысяк:
Романсы писали величайшие композиторы. Есть такой композитор, мой любимый, Алябьев, которого мы знаем по одному произведению, по «Соловью». В основном, к сожалению. Хотя у него и оперы.
Дмитрий Швед:
Алябьев вообще легендарная личность, у него судьба трагичная. Вот, как ни странно, у самых ярких романсистов таких, как Алябьев, Фомин, Харито, у них очень трагичные судьбы. Алябьев, он сидел в тюрьме за то, что побил одного офицера. Они играли в карты, и тот начал мухлевать, Алябьев высказал ему. В общем, перепалка пошла, он его ударил, и через некоторое время тот умер, но не от удара, естественно, он болел, у него было хроническое заболевание. Но Алябьева посадили в тюрьму, и в тюрьме он написал своего «Соловья». А потом после того, как его выпустили, в общем, он был гоним, скажем так, до последних дней, фактически, гоним, не признавался.
Ирина Матысяк:
Его дворянства лишили.
Дмитрий Швед:
Да, и были постановки в театре, и в Большом театре, и в Малом, по-моему, если я не ошибаюсь, он писал музыку, и под чужой фамилией на афише выставляли автора музыки. И сейчас его прах находится на территории Симонова монастыря, я вспоминал дворец культуры ЗиЛ в районе метро Автозаводская, там его могила, алябьевская. Кто хочет, может поехать, посмотреть, там такой памятник и соловей.
Ирина Матысяк:
К сожалению, почему, на ваш взгляд, мы так мало знаем, это же великий пласт культуры.
Дмитрий Швед:
Великий, но знаете, к сожалению к великому, великий, но и к великому сожалению, романс, как таковой жанр, он, по большому счёту, властями даже в то время, в 19-м веке, он не признавался, как высокое искусство. Все-таки считали, что это любительщина. И многие композиторы, в частности, Чайковский тоже вначале, когда молодой был, он не признавал романсы.
Ирина Матысяк:
Писал ведь.
Дмитрий Швед:
А потом, когда стал постарше, начал писать и говорить о том, что я перешёл на любительщину, при этом написал несколько гениальных романсов, которые поют академические певцы. А так в двадцатые годы даже запретили его, 20-го века. В Ленинграде было постановление специальное, запретили, и многие артисты...
Ирина Матысяк:
Почему?
Дмитрий Швед:
Считалось, что это мелкобуржуазное искусство, пошлое считалось, мелкобуржуазное пошлое искусство. Тогда надо было петь пролетарские песни и так далее.
Ирина Матысяк:
Но любовь под пролетарские песни сложно...
Дмитрий Швед:
Тогда такого понятия не было, как любовь, тогда было всё общее. И тогда семья должна была быть общей, и дети общие, это в двадцатые годы такое было течение.
Ирина Матысяк:
Но всё равно романс выжил.
Дмитрий Швед:
Выжил.
Ирина Матысяк:
Как вы думаете, почему?
Дмитрий Швед:
Потому что это жизнь сама, романс - это жизнь, это душа человеческая, это чувства, эмоции, это правда, правда жизни, поэтому и выжил. Пожалуй, самые яркие выдающееся произведения, они поэтому и живут, что они правдивы, что они жизненны, они понятны каждому. Я уж не говорю про музыку, есть вообще гениальные мелодии.
Ирина Матысяк:
Какие вы любите, каких композиторов вы любите, какие романсы? Жалко, что мы не можем поставить сегодня, у нас техническая неудача.
Дмитрий Швед:
Из того времени я уже перечислил, это гении, это Фомин, который написал «Только раз», «Дорогой длинною», «Изумруд», «Твои глаза зелёные», «Друг гитары» и многие другие. Борис Фомин в 46 лет умер от воспаления лёгких после войны, 46-й год. Не хватило для него пенициллина. В 20-е годы «Дорогой длинною», этот романс, он был известен.
Ирина Матысяк:
Дина Дурбин.
Дмитрий Швед:
Да. Конечно, Зубов Николай, Николай Владимирович Зубов, который писал «Не уходи, побудь со мной». Человек, не имеющий музыкального образования, не знавший нот, но настолько профессионально овладевший фортепьяно, что играл сложнейшие пьесы и писал великолепные романсы. Борисов такой, который написал романс «Снился мне сад в подвенечном уборе», великолепный романс, просто изумительный.
Ирина Матысяк:
На ваших романсических вечерах, чтобы наши слушатели и зрители понимали, вы ведёте романсические вечера. До сих пор ведёте?
Дмитрий Швед:
Да, у меня абонемент в зале Москонцерт, сейчас на Пушечной открыли три зала, это был дом учителя, и отдали всё это помещение Москонцерту. Вот там в одном из залов, самый большой зал, Зеркальный называется, я веду абонемент под названием «Романические вечера с Дмитрием Шведом». Это абсолютно разные вечера. Я начинал с романсов первой половины 19-го века, когда только романс образовался, потом второй половины 19-го века, первой половины 20-го века, современный романс. Это уже третий сезон мы проводим. Почему я говорю «мы», потому что я, как генератор идеи, как автор, как ведущий, в вечерах принимают участие ведущие солисты Москонцерта. В т.ч., если по именам известным, Нина Шацкая, Мария Карне. Ну и коллективы, естественно, инструментальные тоже коллективы, разные, и народного плана, и академические струнные, и даже есть ансамбль гусляров, то есть абсолютно разные программы, разноплановые. Главная идея этих вечеров изначально была такой, что я больше рассказывал не о композиторах, а об авторах слов романсов. Это было очень интересно. Потому что многие авторы слов, я не говорю, многие композиторы не известны, известные нам с вами.
Ирина Матысяк:
Мы знаем романсы, но не знаем кто их писал. Музыка народная, слова народные.
Дмитрий Швед:
Авторы слов вообще неизвестны, а у них между тем интересные очень судьбы, у этих авторов. Были такие программы, где я рассказывал про авторов. И современные, естественно. Вот вы спросили меня, кто из композиторов, авторов вам нравится. Из современных это однозначно, я считаю, гении, это Андрей Павлович Петров, этот гений. Вы понимаете, какая вещь. Очень сложно романс написать так, чтобы он был яркий, ни на что не похожий, на предыдущее и в то же время он был талантливый по музыке, очень мелодичный такой, нетривиальный. Очень сложно. Андрею Петру удалось найти в романсе то, что он не ушёл от жанра романса в жанр песни, не ушёл. С другой стороны, он нашёл свой мелодический почерк в романсе, вот в этих романсах, которые он написал для фильмов «Жестокий романс», «О бедном гусаре замолвите слово» и даже для фильма «Старые клячи». Там, кстати, есть один очень неплохой романсик, который поёт Валентин Гафт. Вот у него свой повод, слушаешь, и сразу ты слышишь, что это романс Андрея Петрова. Или Микаэл Таривердиев, слушаешь и сразу понимаешь, что это романс Микаэла Таривердиева. И Шварц тоже. Вот я считаю, три композитора: Шварц, Петров и Таривердиев. Это гении современного романса, второй половины 20-го века.
Ирина Матысяк:
А сейчас, как это, Дмитрий Шведов.
Дмитрий Швед:
Вы знаете, это массы должны сказать об этом. Конечно, у меня есть поклонники и почитатели, которые уже сколько лет я выступаю, они постоянно просят, уж два романса точно просят. «Белый рояль» всё время кричат в конце концерта, белый рояль, белый рояль, потому что я написал его ещё в каком-то там 88-89-м году, давно очень.
Ирина Матысяк:
Во времена романтической юности.
Дмитрий Швед:
Да. Если так можно сказать, то, может быть, да. Но, к сожалению, жанр он сейчас тем более на широкую аудиторию не выносится. Только «Романтика романса», но опять, видите, там можно поспорить во многом, с этой программой. Я считаю, что в погоне за шоу, как это сказать, за смотрибельностью они ушли от камерности, от интимности.
Ирина Матысяк:
У меня вопрос, смотрите, всё-таки романс, он родился, как некий такой, салонная музыка. Салонная музыка - это камерная музыка, это когда очень небольшое количество. Сейчас романсы в больших залах. Не теряет ли от этого?
Дмитрий Швед:
Теряет, конечно, однозначно.
Ирина Матысяк:
Что нам сделать так, просто насколько я понимаю, что у публики сейчас есть запрос на камерное искусство. Это когда ты видишь действительно живое, и есть вот эта синергия, обмен энергетикой между исполнителем и залом. Публика прямо ходит, и есть разница между восприятием одного и того же произведения, одного и того же исполнителя только в большом зале, когда всё это распыляется на весь зал, нужно же зал держать, и когда вот это персонально тебе.
Дмитрий Швед:
Я считаю, что романс не должен исполняться в залах больше 1500 мест, и то зал должен быть так сконструирован, что людям артиста глаза лицо артистам глаза главное. Даже с большого такого расстояния. Вот, скажем, зал Чайковского, я там имел удовольствие пить много раз сольные концерты. Я хочу сказать, что где-нибудь наверху, на самом на балконе, может быть, уже не очень удобные места. И в амфитеатре, и в партере, а амфитеатр я даже больше люблю, чем партер, потому что ты сидишь и видишь артиста почти на одном уровне с собой. Вот такой зал может быть вполне. Больше, уже 2-2,5 тысячи мест, как, скажем, в своё время был концертный зал «Россия», где было 2,5 тысячи мест, которые снесли. Он был очень хороший с точки зрения, зритель там сидел, и по звуку он был неплохой. Но я считаю, для романса, я был на программах романсовых, которые в своё время проводили от правительства Москвы, там разные артисты выступали, так пышно всё было, такие романсовые балы. Я хочу сказать, что уже многовато, уже многоват зал. А если 1000 мест, а тем более 600, это вообще идеально. Но что касается чисто салонных таких залов, там немножко другая атмосфера возникает. Это уже больше похоже на домашний концерт, знаете, такой, когда в зале 100-150 мест, такой домашний концерт. Мне всё-таки кажется, я по собственному опыту, мне кажется, что искусство романса в наше время, сейчас, оно всё-таки должно проходить на сцене. На сцене очень хорошо оснащённой, и светом, и звуком. Я считаю, что должны быть кулисы обязательно. Это моё мнение. Можно конечно обойтись плазменными экранами, где создать сзади картину.
Ирина Матысяк:
Дороги.
Дмитрий Швед:
Дороги или, скажем, какого-то старинного красивого города или замка, и даже той самой сцены с кулисами и с задником. Но мне кажется, всё-таки романс изначально театральный жанр. Один из первых романсов, написанный на стихи Пушкина исполнялся в театральном зале с кулисами, была декорация. И певец, который пел этот романс «Черная шаль», он использовал атрибуты, реквизит, был одет, там скамейка стояла. И первое исполнение, оно была очень театрализованным. Он садился на эту скамейку, вставал, смотрел на эту шаль, прикладывал её, бросал, потому что там по содержанию он убивает и любовника своей девушки, потом в результате и её убивает. Нет, по-моему, себя даже убивает. Я не помню точно, но это было театрализовано, это один из первых романсов так был представлен. И мне кажется, что всё-таки этот жанр должен иметь какое-то украшение.
Ирина Матысяк:
Но у вас есть ещё, я так понимаю, это серия гусарского романса, и вы выходите в гусарской, я забыла, как.
Дмитрий Швед:
Костюме, мундире, ментик гусарской, то, что висит на плече, называется ментик, с мехом, подбитый мехом. Да, конечно, я сделал такую программу в своё время. Знаете, почему? У меня дед служил в лейбгвардии в гусарском полку, и когда я начал заниматься этим романсовым творчеством, я вспомнил про это. И такая мысль пошла, чего не написать несколько авторских своих романсов. Я написал, потом костюм пошил, а когда всё это сделал, я уже решил пригласить из военно-исторического клуба гусаров, и они вполне уже, мы с ними дружим. Первый концерт у меня в зале Чайковского был в 2003-м году я их приглашал, и до сих пор мы с ними дружим. Я постарел, они уже постарели, новые появились ребята, но тем не менее.
Ирина Матысяк:
Это какие-то костюмированные представления, восстановление каких-то событий они занимаются.
Дмитрий Швед:
Они занимаются да, у них называется это реконструкция. У них даже есть вечера, где они выходят в разных абсолютно костюмах, мундирах, показывают всевозможные танцы того времени и рассказывает ещё про это.
Ирина Матысяк:
Скажите, вот эти гусарские песни, они были привязаны к полку, или это как-то спонтанно просто вечером они сидели, набирали аккорды на гитаре. Вообще романс, он как рождается, сначала музыка или стихи?
Дмитрий Швед:
По разному.
Ирина Матысяк:
У вас, давайте про гусар.
Дмитрий Швед:
Про гусар, романсы гусар, и полковые были романсы, естественно.
Ирина Матысяк:
То есть песня полка, это не марш, а романс?
Дмитрий Швед:
Гусарский да, но были и песни такие, чисто маршевые. Скажем, песни для боевых сражений, которые поднимали дух и с этим приподнятым духом воин шёл на смерть или не на смерть, на жизнь.
Ирина Матысяк:
На сражение.
Дмитрий Швед:
Да, на сражение. А были такие лирические, это уже после того, как уже победили или проиграли, было всякое, но чаще всего побеждали наши, конечно. Собирались, отдыхали, гитара, это всегда инструмент, который удобный в походах, брали гитару и пели. Пели, естественно, какие-то известные песенки того времени популярные, а были чисто полковые романсы. И вот, обратите внимание, Алябьев был гусаром, но конечно же, его романсы исполнялись, когда он служил, это однозначно. И сам он пел, и друзья его пели. Абаза был, который написал музыку «Утро туманное», тоже был гусаром, их три брата кстати было. Денис Давыдов был гусаром, на его стихи, он сам пел, он же сам себе аккомпанировал и пел. Есть, как минимум, два романса, считающихся, что он написал музыку на свои стихи. Вот так и было. Хотя я делал программу, я нашёл романс 10-го не гусарского, уланского полка, одесского уланского полка, он такой, вроде как бы патриотичный, а по музыке он очень лиричный, он ближе к романсу всё-таки. Вы ещё вопрос задали.
Ирина Матысяк:
Да, вы как от стихов к музыке или сначала музыка, а потом стихи.
Дмитрий Швед:
У меня, конечно, стихи вначале, у меня стихи. Но так если меня цепляет какая-то строчка, если я вижу образ какой-то, и одновременно рождается с этими словами музыка. Но бывает, что когда я сам пишу стихи, я вначале стихи пишу. А потом уже, редко, когда музыка, а потом стихи, у меня практически никогда, очень редко, может быть, 2 случая всего.
Ирина Матысяк:
Что же, нас время поджимает, я хочу сказать 20 какого марта?
Дмитрий Швед:
22 марта.
Ирина Матысяк:
22 марта вы нас приглашаете на концерт.
Дмитрий Швед:
Да. Нет, я могу вас и 29 марта пригласить. 22 марта, это будет на Пушечной, это «Романтические вечера». Но там, вы знаете, это всё проданные абонементы, там уже зритель заранее всё закупает. Приходите обязательно.
Ирина Матысяк:
Это мы зрителей приглашаем.
Дмитрий Швед:
Зрителей нет, зрителей 29 марта, это ЦДРИ, центральный дом работников искусств на Пушечной, там же, рядом на Кузнецким.
Ирина Матысяк:
Там будет что?
Дмитрий Швед:
Там будет вечером романса, я руковожу клубом романса ещё «Две гитары» более 10 лет в центральном доме работников искусств. Называется клуб, я уже сказал «Две гитары». Ему более 25 лет уже, его членами была Изабелла Юрьева, я с ней знаком был хорошо, и Алла Баянова, и многие другие, естественно. Вот будет вечер романса под названием «Я вновь пред тобою стою очарован».
Ирина Матысяк:
И на этой патетический ноте спасибо вам большое? приходите к нам ещё и рассказывайте нам про романсы. Было очень интересно.
Дмитрий Швед:
Спасибо, всего хорошего и всем хорошего дня.
Ирина Матысяк:
Спасибо.