Виктория Читлова:
Снова здравствуйте, дорогие друзья! Передача «Пси-Лекторий», я, ее ведущая, Виктория Читлова, врач-психиатр, психотерапевт. Сегодня у нас очень необычный эфир. У меня в гостях один из пациентов, который перенес особенное состояние, чему мы посвятим сегодняшнюю речь. Мой гость – Максим Ермолаев. Он сам пережил состояние, о котором мы будем говорить, а говорить мы будем о деперсонализации. Он современный и образованный человек, дестигматизированный, то есть не боится психиатров и в целом ввиду опыта перестал их бояться. Он решил рассказать о своем опыте открыто и сам предложил прийти ко мне на эфир. Я его любезно позвала и очень этому рада. Спасибо большое, Максим.
Максим Ермолаев:
Здравствуйте, спасибо Вам, Виктория, надеюсь, это будет интересный эфир, нам есть, что обсудить и рассказать слушателям.
Виктория Читлова:
Мне бы хотелось, чтобы с Вашей помощью мы имитировали беседу врача-психиатра с пациентом, такая экспресс онлайн-консультация. Для начала каждый психиатр в течение определенного времени, желательно, чтобы это был час, собирает анамнез, то есть сведения, что было с пациентом до болезни, во время и после. Расскажите, пожалуйста, каким Вы были в детстве. Может быть, Вы замечали за собой какие-то особенности характера?
Максим Ермолаев:
В детстве я был достаточно энергичным мальчиком, гораздо более веселым и экспрессивным, нежели мои сверстники. И достаточно впечатлительным и воображительным.
Виктория Читлова:
Например, что же Вы могли себе вообразить?
Максим Ермолаев:
В плане творчества, лет с шести начал писать, как сейчас помню, басни, как ни странно звучит. Были стишки, какие-то песенки, я постоянно любил бегать, кричать, что-то напевать. Постоянно мне снились яркие сны, я их любил записывать. У меня был дневничок, я записывал сны, возможно, что-то додумывал, какие-то истории из этого создавал, получалось достаточно необычно.
Виктория Читлова:
А Вы делились с кем-то тем, что чувствовали?
Максим Ермолаев:
Да, я очень люблю делиться, в общем-то, как и сейчас, я считаю себя относительным экстравертом и люблю рассказывать о своих переживаниях.
Виктория Читлова:
А с общением у Вас как было?
Максим Ермолаев:
С общением было все хорошо, я был достаточно общительным мальчиком.
Виктория Читлова:
Заводным, может быть.
Максим Ермолаев:
Заводным подростком. Нельзя сказать, что я был лидером, но я могу посчитать себя душой компании.
Виктория Читлова:
Как психиатры любят говорить, любил быть в центре внимания, это про Вас?
Максим Ермолаев:
Можно сказать и так.
Виктория Читлова:
Какие-то хобби, увлечения были с детства и до сих пор?
Максим Ермолаев:
У меня было достаточно много творческих увлечений с детства. Я как минимум в неделю прочитывал по одной книге, я слышал очень много музыки, и все это вылилось сейчас в то, что я немножко жалею, что, возможно, не освоил профессионально творческую профессию, а ушел в более практическую, техническую сферу. Но все, что связано с творчеством, я помню, меня в детстве водили на театральные пробы. В общем, я любил показать себя, а что касается моих хобби, я люблю жить на полную катушку.
Виктория Читлова:
Острые ощущения? Прыжки с парашютом?
Максим Ермолаев:
Стараюсь, чтобы это были здоровые острые ощущения. Как правило, это экстремальный спорт, это сноуборд зимой, я очень люблю кататься на серфе, это виндсерфинг летом. Я уже успел прыгнуть с парашютом.
Виктория Читлова:
То есть адреналин – это про Вас.
Максим Ермолаев:
Да, попробовать различные транспортные средства, у меня была компания, мы гоняли на мотоциклах. Уже это время прошло, но сейчас, поскольку я работаю, веду более умеренный образ жизни, но экстрим – это моя пассия, так что можно сказать, что я экстремальный человек.
Виктория Читлова:
Для Вас свойственны перепады настроения, может быть, Вы как-то особенно были чутки к каким-то событиям в жизни?
Максим Ермолаев:
Скажем так, я не замечал за собой каких-то сверхперепадов настроения, сверхрезких. Было все нормально. Но я был и остаюсь достаточно чутким человеком, возможно, я со стороны выгляжу как-то иначе, потому что стараюсь показать, что я стойкий. Но на самом деле, это не так, в душе я достаточно чуткий человек. Очень много рефлексирую, думаю о своих состояниях, о своей жизни.
Виктория Читлова:
Это дополняет Ваш образ. Вы окончили Высшую школу экономики и сейчас работаете в крупной IT-компании. У Вас в жизни бывали серьезные стрессы, и как Вы справлялись с травматичными ситуациями? Есть у Вас опыт?
Максим Ермолаев:
Когда начался университет, Высшая школа экономики, совсем нелегкий университет, вот тогда начались серьезные эмоциональные потрясения.
Виктория Читлова:
Связанные с личной жизнью?
Максим Ермолаев:
Связанные в основном с учебой, потому что очень много материала приходилось перерабатывать. У нас была постоянная борьба за рейтинг, имеется в виду за оценки. Мне приходилось очень много чего наверстывать после школы, потому что у меня была не очень сильная школа. Все это выливалось в бессонные ночи.
Виктория Читлова:
Нарушенный ритм, волнение.
Максим Ермолаев:
Нарушенный сон. И все это выливалось в страшнейший стресс.
Виктория Читлова:
Как стресс проявлялся у Вас?
Максим Ермолаев:
Я предпочитал максимально сдерживать стресс в себе, не выплескивать это наружу. Я все-таки человек экспрессивный, но весь негатив предпочитаю хранить в себе, и поэтому очень много чего накапливалось. И действительно, были такие периоды, что мне было очень тяжело, но я справлялся, поскольку знал, что все эти состояния проходят.
Виктория Читлова:
Может быть, Вы на телесном уровне чувствовали какой-то дискомфорт? Бывает дрожь, онемение, головокружение, что-то в этом ключе.
Максим Ермолаев:
Да, хороший вопрос, потому что когда я вспоминаю себя до того, что со мной приключилось, я замечал, у меня достаточно часто болела голова.
Виктория Читлова:
Мы говорим про эти стрессовые ситуации, связанные с учебой?
Максим Ермолаев:
Я говорю в основном про это время, потому что тогда было достаточно много стресса. И каждый день у меня стабильно болела голова, иногда проявлялась тревога, то есть стучало сердце, тряслись руки.
Виктория Читлова:
А голова как болела?
Максим Ермолаев:
Как мигрень, то есть сдавливала. Я не придавал этому значения, потому что это вошло в привычку, она болела и болела. Я мог поволноваться, руки потряслись, и потом через какое-то время все это закончилось.
Виктория Читлова:
Давайте мы немножко еще детализируем. Прибегали ли Вы в своей жизни к каким-то средствам, чтобы успокоиться, расслабиться, отвлечься?
Максим Ермолаев:
В основном это для меня был хороший сон, если мне удавалось действительно крепко поспать, меня это очень хорошо восстанавливало. Потом, это, конечно же, спорт. Но, к сожалению, я не так регулярно и часто на него ходил, поэтому был достаточно беспорядочный. Прогулки, какие-то путешествия.
Виктория Читлова:
Есть ли у Вас опыт использования психоактивных веществ?
Максим Ермолаев:
Честно признаюсь, как и у многих подростков, в последних классах школы и начальных курсах университета такие опыты были. Я, к счастью, на это все не подсел, но было и такое.
Виктория Читлова:
Когда Вы использовали психоактивные вещества, это тоже были яркие переживания?
Максим Ермолаев:
Нельзя сказать, что переживания в ментальном плане, но физиологически это ощущалось очень ярко.
Виктория Читлова:
И не очень комфортно.
Максим Ермолаев:
Иногда комфортно, иногда действительно было хорошо, иногда было очень дискомфортно.
Виктория Читлова:
А доводилось ли в ментальном плане испытывать нечто фантасмагорическое, может быть, что-то нереальное?
Максим Ермолаев:
К счастью, нет, такого не испытывал.
Виктория Читлова:
Давайте мы перейдем к состоянию, которое Вы перенесли, и для обсуждения которого мы здесь собрались. Как все начиналось и когда это было?
Максим Ермолаев:
Попробую вкратце описать начало и как все это происходило дальше. Этой осенью, примерно в сентябре, я просто проснулся посреди ночи с очень странным состоянием, никогда до этого такого не испытывал. Дело было в том, что была мысль, что что-то происходит, но не могу понять, что, потому что физически было все нормально, только единственное, что очень сильно кружилась голова. Было нарушено зрение, скажем так, я еще проснулся в полной темноте, не понимал, что со мной происходит. Через какое-то время я первый раз в своей жизни ощутил на себе, что такое паническая атака.
Я подумал, что вроде как это должно все пройти, но внезапно застучало сердце, все тело затряслось, ужасный тремор, панический ужас, казалось, что я вот-вот сойду с ума или умру. Произошла сама паническая атака, в сам момент этой паники казалось, что вот-вот разорвет голову, потому что физиологические ощущения были тоже ужасные. Но вскоре это все прекратилось.
В сам момент паники казалось, что вот-вот разорвет голову, потому что физиологические ощущения были ужасные. Но вскоре это все прекратилось.
Виктория Читлова:
А сколько длилась Ваша паническая атака?
Максим Ермолаев:
Сама паническая атака длилась несколько секунд, но состояние, которое ему предшествовало, продолжалось где-то час. Потому что я лежал на кровати, вставал и никак не мог понять, что со мной происходит. Потом была паническая атака, я немножко успокоился, понял, что вроде как я не умру и не сойду с ума и вызвал скорую. Приехала скорая, мне написали на бумажке то, что: молодой человек, у вас истероидный припадок, выдали горсть глицина и сказали обратиться к неврологу. Померили пульс, посмотрели зрачки, сказали, что все нормально, ложитесь спать, все будет хорошо. Но вам нужно обратиться к доктору.
Виктория Читлова:
Когда они уезжали, это состояние продолжалось?
Максим Ермолаев:
Когда они уехали, я вернулся в постель. Чувствовал я себя просто ужасно, конечно, не так ужасно, как в сам момент панической атаки. Но я решил, что просто это пересплю, и все закончится. Но я еще никогда так не ошибался, потому что после того, как я встал наутро, это состояние не прошло, а только ухудшилось. И весь следующий день я никак не мог понять, что же со мной такое происходит, потому что ощущалось все совершенно по-другому. То есть мир вокруг меня был таким же, как обычно, но восприятие полностью поменялось. Тогда впервые возникла мысль, что я какой-то не такой, как будто это не я. И дальше начались многочисленные походы по различным врачам.
Виктория Читлова:
А можно чуть детальнее про то, что Вы – это не Вы? Как Вы ощущали себя и окружающий мир?
Максим Ермолаев:
Это состояние очень быстро менялось, мысли скакали от одной точки к другой, различные физиологические проявления были.
Виктория Читлова:
Какие же?
Максим Ермолаев:
То болела голова, то все кружилось, терялся баланс, я мог идти по дороге и шататься, вот-вот казалось, что я упаду в обморок, сдавливало все в груди, зрение творило чудеса. Я смотрел на объекты, они казались совершенно устрашающими, но о психологических симптомах мы поговорим чуть позже.
Виктория Читлова:
Как мне нравится, пациент сам модерирует процесс сбора анамнеза, это здорово.
Максим Ермолаев:
В физиологическом плане все было очень ужасно, у меня, кстати, еще частый симптом в этом состоянии – это мышечная боль в шее. Первый раз я заметил то, что у меня сильно болит плечевой пояс, шея, и мне всегда казалось, что якобы у меня передавливает какой-то нерв, сосуд и мне нужно сходить к неврологу, я как раз по этому поводу обращался к различным неврологам. Я даже сходил к остеопату, и каждый раз они не могли понять, что же такое нерв пережимает.
Виктория Читлова:
Позвольте, я немножко резюмирую и расскажу нашим зрителям, что с Вами происходило. Состояние началось достаточно остро, и состояние началось с тревоги и паники. Очевидно, пациент пережил нечто подобное панической атаке, исходя из его описания. В дальнейшем мы имеем то, что он впечатлился, растревожился еще больше и продолжил, что говорится простыми словами, накручивать себя. То, что было частью проявлений симптомов, которые Максим уже озвучил, это классика проявлений тревоги на уровне мыслительном и тревоги на уровне телесном. А про сам деперсонализационный компонент он нам сейчас еще расскажет.
Максим Ермолаев:
После того, как некоторое время я ощущал на себе все эти физиологические проявления, или как я потом вычитал в интернете, я подумал про себя, что это называется вегетососудистой дистонией.
Виктория Читлова:
Которая, пардон, не существует. Я надеюсь, мы все это знаем. Нет такого диагноза.
Максим Ермолаев:
Так или иначе, я прочитал, что это может быть вегетативными проявлениями, и что действительно это решается у невролога. Но дело в том, что я никак не мог внимание с этого увести, с этого состояния, и продолжал все концентрироваться и концентрироваться. Я не понимал, что со мной произошло тогда ночью, и паника все нарастала и нарастала. Панические атаки стали происходить на регулярной основе.
Виктория Читлова:
Они также длились по несколько секунд или могли длиться часами?
Максим Ермолаев:
Они, как правило, были короткие, я себя старался в эти моменты всячески успокаивать, поэтому таких страшных паник на несколько часов не было. Но удары в голову были еще те.
Виктория Читлова:
То есть Вы испытывали на себе физиологические проявления тревоги, в психиатрии это называется соматоформная симптоматика. То, что раньше у нас в России называлось «вегетососудистые проявления». Сейчас люди более точное название придумали. И то, что у Вас мышцы зажимались, это все функции тревоги. Головные боли, которые предшествовали этому состоянию в рамках стрессовых ситуаций в институте, это тоже все функции тревоги. Особенно часто это бывает у мужчин, которые достаточно сдержаны в своих эмоциях, они реагируют на стресс эмоционально через организм, через физиологию организма и ощущения, которые не всегда удается подтвердить у врачей разных специальностей. Максим уже несколько раз пытался нам рассказать, что он посетил очень много врачей. В психиатрии это называется доктор шоппинг, когда люди фиксированы на своем состоянии, пытающиеся понять, что такое с ними происходит, ипохондрия называется, ходят по разным врачам и даже сканируют мозг. Что показало МРТ?
Максим Ермолаев:
Я стал настоящим ипохондриком. После пяти неврологов я успел посетить даже МРТ, потому что я все никак не мог понять, откуда исходит эта боль. Мне сказали, что с вами все нормально, обращайтесь к неврологу.
Виктория Читлова:
И очень деликатно не сказали: обращайтесь к психиатру.
Максим Ермолаев:
Это уже пятый по счету невролог мне намекнул о том, что вам нужно обратиться к психотерапевту. Если можно, я начну о том, как началось мое основное состояние, о котором я пришел сюда рассказать.
Виктория Читлова:
Оно чуть позже или раньше, когда оно началось?
Максим Ермолаев:
Оно началось в очень интересный момент. Какое-то время после того, как я испытывал все эти неприятные физиологические ощущения, это был поздний вечер, и мне нужно было зайти в торговый центр. Я прямо как сейчас помню, поднимался по эскалатору, мне было очень тревожно, очень много паники, очень много самых разных тревожных мыслей. Вокруг меня было достаточно много людей, потому что это был вечер пятницы или субботы, в общем, выходной день. В какой-то момент меня посетила мысль, что, Боже мой, вокруг все роботы или вокруг все инопланетяне. И тут я понял, что настал тот самый момент, когда я схожу с ума. Я его дождался.
Виктория Читлова:
И как это происходит?
Максим Ермолаев:
Я в какой-то момент будто выпадал из своего тела, я понимал, что вроде бы я в своем теле, но ощущение было совершенно иное.
Виктория Читлова:
Отчужденности.
Максим Ермолаев:
Отчужденности от своего тела, от мира вокруг. Это была не просто мысль, это было очень мощное ощущение того, что вокруг все нереально. То есть вот она, реальность, и вот она, как будто бы другая реальность. И самое удивительное, что в этом состоянии кажется, что вот она, твоя новая реальность, и ты в нее действительно веришь. И вокруг роботы, я робот, мне казалось то, что я выпадаю из своего тела, в какие-то моменты мне начало казаться, что я, наоборот, нахожусь где-то внутри своего тела и управляю своим телом, как машиной. В какой-то момент мне, как это ни забавно звучит, стало вообще странно смотреть от первого лица, я не понимал, как это люди смотрят от первого лица. Потому что было такое ощущение, как в компьютерной игре, как будто я управлял своим туловищем, своей персоналий от третьего лица.
Виктория Читлова:
То есть Вы – аватар.
Максим Ермолаев:
Да, было очень похожее ощущение, и вокруг все, что казалось деперсонализацией, была так же и дереализация.
Виктория Читлова:
В чем она заключалась?
Максим Ермолаев:
Все было смазано.
Виктория Читлова:
Может быть, двухмерное, плоское…
Максим Ермолаев:
Зрение работало очень странно. Именно сам фокус глаз очень странно работал, потому что я мог фокусироваться на близлежащих объектах, за этими объектами казалось все смазанным, размазанным, прямо как на экране кино. То, что называют, я вижу в 2D. И действительно, я никак не мог ощутить это состояние, было очень сильно похоже на сон, и вроде бы я понимал, что не сплю. То есть я настоящий, я в своем теле, я мыслю нормально, я понимаю, что все в порядке, но ощущения были ужасными. Какая-то комната ужасов.
Виктория Читлова:
А то состояние, которое Вы описываете, действительно очень яркое, я прямо ощущаю вместе с Вами, насколько оно было тягостное. Расскажите, сколько оно длилось, это было только внутри торгового центра?
Максим Ермолаев:
Это был триггер, с чего все началось. Затем это состояние длилось около четырех месяцев.
Виктория Читлова:
То есть нон-стоп так и пошло.
Максим Ермолаев:
Нон-стоп 24 на 7. Даже во сне.
Виктория Читлова:
То есть Вы засыпали в этом состоянии и просыпались в нем?
Максим Ермолаев:
Да, притом, что все эти панические состояния мне снились, от этих состояний я не мог уйти даже во сне.
Виктория Читлова:
То есть во сне Вы видели сон, как переживаете тревогу и страх.
Максим Ермолаев:
Да, эта деперсонализация было как наяву, так и во сне.
Виктория Читлова:
Как был фон настроения все это время, еще когда только пошла тревога с ипохондрией?
Максим Ермолаев:
Дело в том, что настроения, в общем, никакого не было, потому что пропали все эмоции, как будто бы тухли.
Виктория Читлова:
Это часть деперсонализационного состояния. Расскажите про эмоции.
Максим Ермолаев:
Мне было это очень странно ощутить, потому что это было все впервые, но зачастую было такое ощущение, что все ощущения пропадали. То есть я, например, мог идти, и в какой-то момент все эмоции отключались. Не было ни радости, ни грусти, ни страха, вообще ничего. То есть меня не существует, как будто бы я умер. И вот мой дух где-то витает рядом со мной. Но затем, когда тревога через какое-то время возвращалась, я чувствовал облегчение.
Виктория Читлова:
Что Вы все-таки живой.
Максим Ермолаев:
Я живой человек, я что-то ощущаю.
Виктория Читлова:
Все же настроение Вы как-то идентифицировали?
Максим Ермолаев:
Я испытывал жуткий страх и жуткую депрессию.
Виктория Читлова:
Что значит депрессия?
Максим Ермолаев:
Я никак не понимал, как из этого состояния выйти.
Виктория Читлова:
И что с Вами происходит.
Максим Ермолаев:
Что со мной происходит, естественно, просто был в ужасе, я грустил, как же со мной такое произошло. Я чувствовал огромное чувство вины, у меня превалировало, потому что я думал, что же я такого натворил в своей жизни, чтобы заслужить это состояние.
Виктория Читлова:
А Вы верующий человек?
Максим Ермолаев:
Я неверующий человек, но, когда с тобой такое происходит, поверишь в какую-то карму. И я все думал, за что я это все заслужил.
Виктория Читлова:
Мы вкратце с Максимом поговорили до эфира, он мне рассказывал, что у него была специфическая тревожность. Помните, Вы мне рассказывали, как Ваше внимание цеплялось за мелочи, Вам было сложно сориентироваться от тревоги.
Максим Ермолаев:
То, что меня действительно удивило в этом состоянии, это была значимость объектов. Поскольку в этом состоянии страху некуда деваться, и вроде бы тебе страшно, но вокруг опасности никакой нет, то страх проецируется абсолютно на все. Это то, что было у меня, и то, что я никак долго не мог понять, почему я начал бояться своих окружающих, даже своих животных я начал бояться, свой дом, свои родные стены, свою кровать. Я никуда не мог уйти от этого страшного ужаса.
Виктория Читлова:
Пример приведите, вот Вы видели какой-нибудь объект, и что же происходило у Вас в голове?
Максим Ермолаев:
Это мог быть абсолютно любой объект, я мог посмотреть на свою стену и начать часами ее разглядывать и впадать в панику. Мне приходили в голову самые страшные, ужасающие мысли. Я думал о том, как устроена эта стена, из какой она фактуры сделана, как вообще этот объект существует, была целая цепочка мыслей, вплоть до самой настоящей панической атаки. И это мог быть любой живой и неживой объект. Я мог посмотреть на свою собаку и вместо того, чтобы ощутить тепло и уют домашней, я мог два часа сидеть и думать, как вообще Бог создал такое существо, что есть Бог, в общем, цепочка мыслей приводила к каким-то вселенским глубинам.
Виктория Читлова:
То, что у Вас внимание цеплялось, это тоже одно из проявлений тревоги. Из классической немецкой школы есть даже название –Grubelsucht, навязчивое, тревожное мудрствование, очень тягостное состояние, когда человек внутри тревожно-депрессивного состояния, где тревога доминирует, не может отвлечься от этих ужасающих деталей, за которые цепляется внимание человека. Очень характерная вещь. Удивительно, Вы прямо как по книжке рассказываете. Ваше состояние не только деперсонализационное, оно комплексное. На мой взгляд, Вы перенесли тревожно-депрессивный эпизод с деперсонализационной картиной. Напомните мне, пожалуйста, были ли у Вас нарушения сна, аппетита и изменения веса?
Максим Ермолаев:
Конечно, притом, что я испытывал 24 на 7, я не мог думать вообще ни о чем другом, кроме как об этом состоянии. Естественно, это все пребывалось в нарушении аппетита, я не мог ни есть, ни пить, ни разговаривать, я не мог ни на чем сосредоточиться. Я пытался уснуть, но так как меня постоянно мучили кошмары, я просыпался по несколько раз за ночь и находил себя в том, что я испытываю паническую атаку. Все это вылилось в ужасную депрессию, потому что я никак не мог выбраться из этого омута.
Виктория Читлова:
Действительно ли Вы не могли ничего делать параллельно с этим состоянием? Как у Вас происходила трудовая деятельность, Вы работали или дома лежали?
Максим Ермолаев:
Очень интересный момент, возможно, то, что способствовало развитию моего состояния в тот момент, когда у меня это все происходило, я уволился с одной работы, еще пока не нашел другую работу. И были какие-то повседневные дела, но не было такого, чтобы меня что-то полностью поглощало, увлекало. И поэтому у меня было очень много времени на это философствование и испытывание всяких неприятных симптомов.
Виктория Читлова:
А потом, когда Вы работу нашли?
Максим Ермолаев:
Я замечал за собой, что когда я чем-то действительно увлечен, это могла быть интересная работа, это мог быть интересный фильм, я чувствовал себя гораздо лучше. Это состояние удивительным образом пропадало.
Виктория Читлова:
Потрясающе, это очень диагностически важный момент.
Максим Ермолаев:
И вот эта вещь в меня вселила надежду, силы и понимание того, что если это состояние меняется, становится то легче, то тяжелее, то оно не постоянно. А раз оно не постоянно, то можно его снизить до какого-то уровня, чтобы его совсем не испытывать. Я его не испытывал именно в те моменты, когда отвлекался полностью, мог сосредоточиться на чем-то другом. И когда я обнаружил этот факт, то дальше все пошло очень просто и весело.
Виктория Читлова:
Позвольте, я немножко прокомментирую и дам информационный блок. Состояние, которым поделился с нами Максим, развилось у человека впечатлительного, чуткого и отчасти тревоженка внутри была. То, что он пережил, мы уже озвучили, как тревожно-депрессивное, с деперсонализацией состояние. По масштабам переживания это воспринималось, как сумасшествие. Но, дорогие друзья, обратите внимание, что это никакое не сумасшествие. Это очень хорошо описанный синдром, который вошел в структуру депрессивного расстройства, депрессивного эпизода, который по своей степени тяжести не был сильно тяжелым. И то, что Максим рассказывает, что он смог постепенно с этим состоянием справиться, тоже говорит о его функциональном характере. И то, что он во многом имеет психологические причины, а именно особенности мышления Максима, его представление о себе, о жизни и яркость его воображения. У Максима большой опыт изучения современной литературы, и как молодой, юный, самостоятельно образованный специалист в этой области, он может Вам многое рассказать. Но у нас, к сожалению, очень мало времени. Также у Максима большой опыт общения со специалистами, которые, к сожалению, не знали, что с ним происходит, тем самым его тревогу, ипохондрию и мытарства осложняя. Но обладая знаниями в английском языке, простых путей мы не ищем почему-то, Максим обнаружил методическое руководство человека, который знает, что к чему, на английском языке. И он себя вместе с психотерапевтом вытащил из этого состояния. Максим, у нас эфир завершается. Что бы Вы пожелали нашим слушателям вкратце?
Максим Ермолаев:
Я хочу дать совет тем слушателям, которые, возможно, страдают от подобных состояний. Ни в коем случае ничего не бойтесь, вы не сойдете с ума, ни в коем случае не умрете. Вы заметите, что когда вы из этого состояния выберетесь, вы вернетесь в полностью нормальное, счастливое состояние, и вы даже не вспомните, как оно было все до этого.
Виктория Читлова:
А по поводу чтения литературы в интернете расскажите.
Максим Ермолаев:
Когда я всем этим болел, я нашел очень интересный источник, я бы хотел посоветовать пациентам, которые не могут от этого избавиться, прочитать. Есть сайт dpmanual.com. Там один из тех, кто побывал в этом состоянии гораздо более длинное время, чем я, объясняет, как от него избавиться.
Виктория Читлова:
Прекрасно, читайте точную литературу. Максим, я благодарю Вас за то, что Вы со мной. Спасибо большое. Здоровья Вам.
Максим Ермолаев:
Спасибо.
Виктория Читлова:
Всего доброго.