Михаил Цурцумия:
Добрый вечер. Ведущие и соведущие все те же. Гость нашей сегодняшней передачи Александр Селицкий. И сегодня тематика нашей передачи – немедицинское в медицине.
Оксана Михайлова:
Мы все время вели передачи наши с врачами, с медиками, но, как сказал Александр Викторович, врачи не смогли бы совершать свои подвиги, если бы у них не было стула, стола, табуретки, электричества и так далее. Вспомогательные службы очень важны. Поэтому Александр Викторович и является сегодня гостем нашей передачи.
Юлия Каленичина:
Заместитель главного врача по АХЧ больницы Святого Владимира.
Александр Селицкий:
Когда мы говорим о модернизации в медицине, первое, что в голову приходит, это новое оборудование, обучение врачей, все, что не касается медицины, мы почему-то забываем. В медицине очень много чего не медицинского. Очень много недовольства нашей медициной связано с немедициной. Когда мы слушаем, что у нас не так, чаще всего эти вопросы адресованы врачам, но врачи по этому поводу ничего сказать не могут.
Оксана Михайлова:
Когда мы готовились к этой передаче, мы мониторили и задавали вопросы в наших чатах, спрашивали родителей и пациентов, ответы на какие вопросы они хотели бы услышать. Собственно, этими вопросами мы сегодня Александра Викторовича и будем пытать.
Михаил Цурцумия:
О бойцах невидимого фронта.
Александр Селицкий:
Мы даже в штатном расписании все вместе большим-большим коллективом идем.
Михаил Цурцумия:
Вошли мы в лечебное учреждение, и первое, что встречаем, это коробочка с бахилами.
Александр Селицкий:
Вместе с бахилами мы еще встречаем охранников, гардеробы, вестибюли, входные группы. Ну, если уж первое бахилы, то бахилы. Какие проблемы с бахилами-то у нас?
Оксана Михайлова:
В соцсетях много разговоров на эту тему – надо ли надевать родителям эти бахилы, для чего надевать. И почему, если медики не надевают бахилы на вызовах, они на родителей должны бахилы надевать в поликлиниках, и не только родители, а пациенты должны их надевать.
Александр Селицкий:
У нас есть юридическая и практическая сторона этого вопроса. Юридическая сторона вопроса заключена в СанПиНах, и тут это вопрос не ко мне, а к старшим сестрам. Есть режимные кабинеты, где мы должны исключительно соблюдать чистоту. И вот там надевание бахил обязательно, надевать бахилы мы обязаны все. Есть те места, где законом не регламентируется надевание бахил. Когда мы входим в поликлинику, нет такого СанПиНа, который нас обязывает надевать бахилы при входе. Но если мы посмотрим с житейской стороны на всю эту историю, то когда мы домой приходим, ботинки снимаем. Мы же не хотим, чтобы в нашем доме было грязно, мы хотим, чтобы в доме было чисто. И мы хотим, чтобы наши кабинеты были чистые, аккуратные, убранные.
Резонный вопрос сразу – у нас есть уборщики помещений, у нас есть санитарки, они должны мыть, есть дворники. У нас есть уборщики помещений, и эти уборщики, безусловно, моют, но если очень плохая погода, у всех ботинки очень грязные. Естественно, у нас нет такого количества уборщиков, чтобы они за каждым проходящим человеком подметали. Это нам нужно столько же уборщиков помещений, сколько приходит к нам посетителей. Поэтому принято решение раздавать всем бахилы для того, чтобы этот уровень грязи в поликлинике снизить. И я всех призываю эти бахилы обязательно надевать.
Оксана Михайлова:
Тогда достану свою вишенку – это дамы, которые приходят в поликлинику на высоких каблуках. Во-первых, это неудобно, можно поскользнуться. Во-вторых, все равно бахилы прорываются. И мужчины. У сына 52 размер обуви. Где на него взять бахилы? Их просто нет. Как быть в такой ситуации?
Александр Селицкий:
С обувью у вас, наверное, тоже проблемы возникают, когда вы приходите в магазин. Есть такие случаи, когда надеть бахилы трудно, потому что большая нога, потому что каблуки. Что-то посоветовать в этом случае мне даже трудно. Бахилы достаточно растягиваются, наверное, можно попробовать натянуть.
Оксана Михайлова:
Нет.
Александр Селицкий:
Если совсем нет, то вы можете взять с собой сменную обувь, спокойно присесть на лавочку, надеть какие-нибудь кроссовочки, как в школах. Сменная обувь же в школах есть. Вот так же приходите со сменной обувью.
Оксана Михайлова:
Я поняла, к чему Вы ведете – это высокая гражданская сознательность.
Александр Селицкий:
Абсолютно так.
Юлия Каленичина:
Это очень логичный, культурный ответ.
Оксана Михайлова:
У нас есть службы, которые оказывают экстренную неотложную помощь, мы их сейчас не касаемся, там отдельный вопрос в бахилах, в соцсетях достаточно муссируется эта тема. А здесь то, что врачи, сестры, медицинские работники на вызовах, пациенты в наших поликлиниках и в больницах надевают бахилы, это знак взаимного уважения?
Александр Селицкий:
Безусловно. Немножко меня задевает вопрос по поводу экстренных служб, почему скорая помощь не должна надевать бахилы. Ну конечно, не должна. Вам нужно ребенка спасать или чтобы они бахилы надели?
Оксана Михайлова:
Это очень острая тема, уже ответили на эти вопросы руководители скорой помощи. Нас больше касались больницы, поликлиники и вызов врача на дом.
Александр Селицкий:
В больницах примерно то же самое, только в больницах это еще более остро звучит, потому что если в поликлинике это несложные заболевания, по большей части, то в больнице обязательно нужно соблюдать чистоту. Если вы обратите внимание, когда вы заходите в любые отделения, перед входом липкие коврики. Это не кто-то разлил краску, это специальные коврики, которые даже с той сменной обуви, которую надевают врачи, всю грязь к себе прилипают, потому что соблюдение чистоты – это крайне важно.
Оксана Михайлова:
Если я захожу в поликлинику и не хочу надевать бахилы, а санитарка или охранник кричат: «Женщина, вернитесь, наденьте бахилы», я могу культурно проигнорировать это требование?
Александр Селицкий:
Никто не будет запрещать проходить в поликлинику, никто не будет препятствовать, это всегда вопрос взаимного уважения. Конечно, когда кто-то в грубой форме принуждает вас надеть бахилы, как с детской психологией большинство у нас людей: «Нет, не хочу, меня заставляют – значит, точно не буду». Но надо переступить через себя, подумать, что, на самом деле, не так страшно это моментальное оскорбление, а более важна чистота и общественный порядок.
Михаил Цурцумия:
Прозвучала фраза режимный кабинет.
Александр Селицкий:
А вот там, к сожалению, да. Мне трудно ответить, как это будет развиваться в конфликтной ситуации, но могут отказать в том, чтобы войти в режимный кабинет.
Оксана Михайлова:
В детских поликлиниках родители понимают, что это режимный кабинет. В первую очередь, это либо где сдают кровь, либо делают ребенку прививку, там действительно надо надеть бахилы. Но тут я не встречала сопротивления родителей в своей практике, это все понимают.
Юлия Каленичина:
Александр, вопрос про гардероб. Дело в том, что многие родители предпочитают одежду не сдавать, а брать с собой на прием, либо ее оставляют при входе в кабинет, на стульчике.
Александр Селицкий:
Частенько такое бывает. Мы сейчас будем, видимо, много говорить об общественном сознании. Возвращаясь к своему первому примеру, вы пришли домой, одежду сняли по многим причинам, но в том числе и из-за вопросов чистоты у себя в доме и общей гигиены. Вы приходите в учреждение, это чаще бывает, когда торопятся: «Я опаздываю на прием, мне некогда». Снимать верхнюю одежду нужно обязательно. Вы идете по улице, это грязь, это микробы, все это несете в стены учреждения. Контраргумент этому вопросу: «Я не хочу идти в поликлинику, потому что там ребенок заболеет». При этом эти же люди, скорее всего, прибегут в верхней одежде и, не снимая ее, побегут на прием.
Я привожу пример с парками. Мы научились сохранять общественное пространство и общую свободу в наших парках. Я очень часто вижу в кафе, когда есть не отдельные столики, а один большой стол, где маленькие компании садятся с другими маленькими компаниями, прекрасно сосуществуют, уважая личное и общественное пространство друг друга. Но это до сих пор не перешло в поликлиники почему-то, больницы, медицинское сообщество. Там человек человеку враг по какой-то причине. Если мы перенесем культуру взаимодействия из общественных развлекательных мест в больницы, я думаю, что эти вопросы отпадут сами по себе. Ни у кого не возникнет вопроса: «Почему я должна надеть бахилы?» Потому что каждый следующий человек наденет бахилы, будет чище, будет всем приятнее, будет меньше напряжения, и всем нам станет хорошо.
То же самое с гардеробом. Вы просто не уважаете всех остальных людей, которые эти вещи сняли. Вы опаздываете? Мы все прекрасно понимаем. У нас не бывает очередей ни в больницах, ни в поликлиниках в гардероб, максимум там 1-2 человека стоят. Это ровно 2 минутки, и вы все скинули. Более того, если вы скинули вещи в коридоре, вы абсолютно не застрахованы от того, что кто-то из незаконопослушных людей что-нибудь из вашего кармана заберет. Такие случаи не редкость, может быть, раз в квартал кто-нибудь обязательно придет с полицейским: «У меня украли мобильный телефон. Куртка была там, я была у врача, за ней никто не смотрел». Давайте соблюдать общий порядок.
Оксана Михайлова:
Молодая мама, она кормит ребенка, где ей можно покормить ребенка в больнице или поликлинике?
Александр Селицкий:
Что касается стационара, там немножко попроще, маленькие конгломераты по 2–3 человека, я думаю, что там они находят место, где покормить. Проходимости такой нет, они в замкнутом пространстве, я думаю, что они знакомятся, и все в порядке. Есть проблема в поликлиниках. Это проблема и тех, кто кормит, и тех, кто не кормит, а смотрит на это, потому что не всем это нравится, и есть те люди, которые говорят: «Почему я должен смотреть, как кто-то кормит грудью, мне это эстетически неприятно».
При внедрении московского стандарта были введены комнаты для кормления. Это не просто комнаты для кормления, это комнаты по уходу за ребенком. Вы туда приходите, там все организовано, есть удобное кресло, где вы можете присесть и покормить ребенка. Там есть пеленальный столик, раковина, ширмочка, чтобы кто-то внезапно не открыл дверь и вас не увидел. Абсолютно в каждой поликлинике это есть. Если вдруг по навигации вы не увидели, где она находится, или вы не сориентировались, есть старшие администраторы, дежурные администраторы, вы задаете вопросы и вас обязательно туда проводят.
Юлия Каленичина:
На ресепшене можно спросить.
Александр Селицкий:
На ресепшене, конечно, вам ответят.
Оксана Михайлова:
В поликлиниках везде есть старший администратор, есть ресепшен, и все вопросы можно решить спокойно, обратившись туда, когда что-то непонятно. Конфликтная ситуация с бахилами, не взял с собой запасные тапочки, бахил размера не нашел, не нашел комнату для кормления, где находится гардероб, туалет и прочее – всегда можно попросить старшего администратора, который разрулит эту ситуацию. Он на первом этаже находится?
Александр Селицкий:
Люди, когда сталкиваются с какими-то затруднениями, начинают бурно психовать, выходить из себя, жаловаться, кричать. Если у вас самая минимальная непонятная ситуация (вы не можете найти туалет), везде есть стойки ресепшен, там всегда есть люди. Вы подходите, задаете вопрос, вам всегда ответят. За редким исключением, наверное, если большая загруженность, может быть, вам придется подождать. Если что-то пошло не так на стойке администрации, на стойке ресепшен, и вы не смогли решить свой вопрос, есть телефон дежурного администратора горячей линии, куда вы звоните. Я думаю, что максимально быстро придет дежурный администратор и решит все ваши вопросы.
Михаил Цурцумия:
Мы видим достаточно часто какие-то фильмы, ту же самую «Скорую помощь», и анализируя всю тематику, которую мы обсуждаем, я ни в одной клинике не видел столь ярко выделяющихся сотрудников охраны – то, как это мы видим в наших лечебных учреждениях. То есть ты заходишь в учреждение, ты знаешь, что вот это охрана. Насколько нужно, чтобы это была охрана-охрана?
Александр Селицкий:
Они действительно выделяются, и они первые, кто встречает посетителей, это даже не бахилы и не стойка ресепшен, а чаще всего охрана. И выглядят они у нас, чаще всего, нелицеприятным образом, в черной одежде, со страшными логотипами, автоматами, ножами и щитами. Трудно мне ответить на этот вопрос.
Что касается наличия охраны, есть закон об антитеррористической безопасности. И их наличие в учреждениях связано с обеспечением этой самой безопасности. Мы все хотим быть уверены в том, что у нас все должно быть в порядке. Эти люди сидят для того, чтобы контролировать то, что происходит, то есть чтобы не заехала лишняя машина, чтобы отсекать подозрительных лиц, именно для того, чтобы сохранять наше спокойствие, спокойствие мамочек. И на моей практике я могу сказать, что несколько раз это было действительно оправдано, были случаи, когда наличие охранников спасло от дальнейших не очень хороших последствий.
Михаил Цурцумия:
Не спорю, но регламентирована ли тем же самым федеральным законом форменная одежда, то, как они должны выглядеть?
Александр Селицкий:
Я не думаю, что это каким-то образом регламентировано, что они должны быть в черном цвете, должна ли быть у них вообще форма и знаки отличия. Скорее всего, должны быть. Я сейчас квалифицированно не отвечу, но надо задуматься об этом вопросе, чтобы это все было более красиво, более эстетично.
Юлия Каленичина:
Одеть их менее приметно.
Александр Селицкий:
Может быть, менее приметно. С другой стороны, все смеются над тем, что перед торговыми центрами проверяют машины, что-то он зеркальцем посмотрел, ну что он там увидит. Само наличие этой проверки возможных террористов или злоумышленников уже притормозит. И само наличие вот этой ярковыраженности предотвратит злосчастные намерения.
Оксана Михайлова:
Меня, например, устраивает, что есть человек, мне не надо его выделять, щуриться, где он. Я знаю, что есть конкретный человек, к которому мне надо обратиться.
Михаил Цурцумия:
Я согласен, что эстетически они не очень хорошо выглядят, хотелось бы поопрятнее одеть.
Юлия Каленичина:
А давайте про парковки поговорим.
Оксана Михайлова:
Вот ворота, особенно поликлиники или клиники, и когда с той стороны приткнуть машину некуда, а территория вообще свободная…
Юлия Каленичина:
Огромная территория, и они все хотят проехать.
Оксана Михайлова:
Ну неужели трудно запустить всех туда, чтобы все были счастливы?
Александр Селицкий:
Как Зощенко говорил, что москвичей испортил квартирный вопрос. Второй вопрос, который портит москвичей, это парковки. Он действительно острый, и я сам понимаю, что когда ты торопишься, подъезжаешь к учреждению, вот здесь нет ничего, и даже близко нет ничего, а у меня двое детей, они в этих переносных устройствах, а за шлагбаумом полно места, на 20–30 машиномест, почему не запустить? Объясняю, почему.
Возвращаясь к предыдущему вопросу, у нас есть закон, который строго запрещает всех подряд пускать на территорию учреждения. Отдельной категорией идут инвалиды. Всех, у кого есть удостоверение инвалидности, мы не то, что запускаем, мы помогаем, у них специально отведенные места, мы сопровождаем их до того местоназначения, куда им нужно попасть, с этим проблем нет. Что касается тех, кто не инвалиды, к сожалению, пускать на территорию мы не можем.
Давайте представим на секунду, что мы убрали шлагбаум. Весь этот бардак, который вокруг всего этого, потому что всех мы обеспечить не можем, у нас 300 – 400 посещений в смену. Сколько это машин будет? Места для всех все равно не хватит. То есть кто успел, тот первый, и начнется эта борьба, вы себе можете представить, как это бывает. Но самый важный вопрос, как нам отличить, пациент это или злоумышленник, который въедет на территорию. То есть ради того, чтобы никогда не произошло чего-то плохого, мы создаем эти ограничения, учреждение огораживаем и замыкаем эту территорию, туда посторонний человек не проедет, туда проедет только человек, которого мы проверяем. Это не значит, что мы все вместе должны теперь страдать от отсутствия парковок. Насколько я знаю, этот вопрос на самом верху решается, и будут выделены специальные места для посетителей, где каждый сможет заехать, припарковать свою машину.
Оксана Михайлова:
Вне территории?
Александр Селицкий:
Я же не могу так четко ответить, как это будет устроено. Примерно я понимаю, что эти места будут организованы максимально близко с учреждением. И как-то будет регулироваться заезд, выезд. Просто это вопрос, который должен быть урегулирован, кто-то должен заниматься организацией этого. Пока что такой структуры, которая будет заниматься разруливанием этой ситуации, нет, этим некому заниматься.
Юлия Каленичина:
Это на городском уровне сейчас будет решаться.
Александр Селицкий:
У нас такие вопросы решаются очень быстро в Москве, в ближайшее время этот вопрос будет решен в положительную сторону и будет легче. Я думаю, что прямо совсем вопрос не решится, потому что он острый для Москвы. Везде не хватает парковок, многие тратят 40 минут на дорогу, а потом еще 40 минут для того, чтобы припарковать свой автомобиль во дворе. Поэтому 100% не решим, но точно станет легче.
Михаил Цурцумия:
Единственный вопрос: это будет платно или бесплатно?
Александр Селицкий:
Трудно ответить. Я думаю, что будет бесплатно. Около социальных учреждений всегда есть выделенные места, где бесплатно. Их очень мало. Не думаю, что это будут платные парковки.
Оксана Михайлова:
Я тоже думаю, что если мама приехала с ребенком в поликлинику, или ей нужно госпитализировать ребенка, это не логично.
Александр Селицкий:
Опять же, это мое личное мнение, я не официальный источник, который может комментировать этот вопрос.
Оксана Михайлова:
Главное, что мы все за то, чтобы это было бесплатно.
Юлия Каленичина:
Парковки – это понятно, а пешеходы? Для того, чтобы подойти к территории больницы, еще наверняка и к поликлиникам, настолько много снега, грязи, жижи на тротуарах. Кто отвечает за уборку этой территории, не внутри медицинского учреждения, а снаружи?
Александр Селицкий:
Могу точно отметить, что Департамент здравоохранения чистится лучше, чем все чистится в Москве. У нас всегда идеально чисто.
Юлия Каленичина:
С этим не поспоришь.
Александр Селицкий:
Для нас это очень важно, и мы этому достаточно много уделяем внимания. Что касается внешней территории, у нас есть зоны ответственности – то, что внутри, то, что в нашей зоне ответственности, и то, что вне нашей зоны ответственности. То, про что вы говорите, это тротуары, дорожки, которые на подъездах к учреждениям. Нужно смотреть, кому принадлежат эти территории. Но в подавляющем большинстве это территории управ, муниципалитетов. У них занимается уборкой ГБУ, жилищники того или иного района. Мы все равно подъезды чистим, не то, что линию провели, вот здесь наше, это ваше, и ничего мы там чистить не будем. Естественно, все подходы, калиточки мы прочищаем. Несмотря на то, что это уже территория жилищника, мы расчищаем снег, грязь, пыль. Но все, что дальше, может быть, мы бы и хотели почистить, но и ресурсов у нас не будет достаточно, и не совсем это правомочно – чужую территорию чистить.
Оксана Михайлова:
Просто пациенты предъявляют претензии к главному врачу.
Александр Селицкий:
Чаще всего пишут в больницу.
Оксана Михайлова:
Тогда надо, может быть, просто сказать, если это за территорией, то к кому обращаться пациентам.
Александр Селицкий:
Универсальный ответ на этот вопрос – это портал «Наш город». «Наш город» распределяет четко, он знает, чья это территория, он знает, чья это проблема и до конечного ответственного это спустится. Если есть претензии – «Наш город». Конечно, видят, вот нечищенная дорожка. Что у нас, больница? Значит, пишем больнице. Но чаще всего это не больница, а управа.
Михаил Цурцумия:
Немножко в медицину вернусь. Несмотря на то, что я абсолютный фанат белого халата, я с 6 класса знал, что буду врачом и хочу белый халат, у меня с годами такое ощущение, что надев белый халат, я как-то выше пациента нахожусь, что мне это дает некое преимущество. И честно сказать, я перестал ходить в белом халате. О белом халате поговорим.
Александр Селицкий:
Вы начали о белом халате, о том, что знали, что вы будете врачом, и вы сразу ассоциировали себя с белым халатом. Я немножко интересовался, откуда вообще взялась эта история с белым халатом. Когда-то давным-давно никто не думал о том, что существует дезинфекция, и о том, что вообще существуют мелкие организмы, и они могут влиять на здоровье людей. И все операции проводились в той одежде, в которой находились. Я сейчас не вспомню ни фамилию, ни ситуацию, кто-то попытался обработать руки и начал принимать роды с уже обеззараженными руками, и почему-то количество смертей стало меньше у детей. И встал вопрос дезинфекции всех этих режимных дел. Появилась специальная одежда для врачей, в первую очередь для хирургов, которые надевали белые халаты для того, чтобы эту заразу туда не привносить.
Почему белый цвет? Во-первых, он ассоциируется с чистотой. Во-вторых, чисто практическое значение. Когда белый цвет, на нем максимально быстро видна грязь. И как только он пачкался, его относили стирать. Еще один простой практический момент белого халата. Те дезинфицирующие средства, которые применялись в те времена, были настолько едкими, что любая другая цветная одежда просто не выдерживала, в первой дезинфекции она бы уже стала такой же блеклой и белой. Поэтому появился белый халат и белый цвет.
Сейчас вы не увидите хирурга в белом халате, потому что когда появилось современное освещение, современные лампы, белый цвет очень сильно отражал, и было принято решение уйти от белого цвета. И сейчас хирурги в зеленых, синих вещах. Сейчас мы все чаще встречаем медсестер и врачей уже в разноцветных халатах. На данный момент халат – это больше психологическое, наверное, для пациентов, потому что уже никакого отношения к дезинфекции он не имеет. Это уже больше традиционная, отличительная вещь. Это брендирование врача.
Оксана Михайлова:
Ассоциации, белый халат.
Александр Селицкий:
Он является такой же спецодеждой, как спецодежда для монтажника, дворника, который надевает бушлат, чтобы было тепло, и надевает светоотражающую спецодежду, чтобы его трактор не сбил. Так же для врача халат – это спецодежда, которая защищает в какой-то степени пациента от того, что врач мог на себя нацепить в процессе того, как шел к этому пациенту. С другой стороны, халат еще и всех остальных защищает от болезней. Когда врач приходит к пациенту, если пациент болен, все-таки вокруг него аура микробов, и врач, снимая после работы халат и вешая на вешалку, оставляет весь бактериальный фон на вешалке и выходит чистым.
Оксана Михайлова:
Следующий острый вопрос касается курилки. Понятно, что медики не курят, мы все за здоровый образ жизни, но… Дело в том, что это стресс. Поликлиники – это понятно, но больницы все-таки в большей степени. Люди испытывают стресс, они работают сутками, и выйти покурить – это для них необходимость. Как решаются эти вопросы в больницах и где сотрудникам можно покурить, можно ли вообще это делать?
Александр Селицкий:
Могу однозначно точно ответить, что у нас есть федеральный закон, который нам запрещает какое-либо табакокурение.
Оксана Михайлова:
Понятно, а что делать, как снимать стресс?
Александр Селицкий:
Это не мне, наверное, отвечать на этот вопрос, как снимать стресс.
Оксана Михайлова:
Человек хочет курить, ну вот надо. Везде много курильщиков, как бы мы ни боролись.
Александр Селицкий:
Если без шуток, то мы курили везде и повсеместно, а сейчас мы запрещаем курить везде, и скоро будет закон, что даже в собственной машине курить уже будет нельзя. А при детях вообще нигде курить нельзя. То есть мы из огня в полымя. Закон нам четко запрещает, и мы категорически против курения на территории больницы. И это даже не на 100% связано именно с охраной здоровья. Это очень тесно связано с пожарной безопасностью. Какая причина пожаров наиболее частая? Бычок не потушенный, кинутый не в то место. Поэтому лично я категорически против курения на территории больницы или вообще любого медицинского учреждения.
Но если мы будем исходить из того, что все-таки курильщиков много у нас в больнице, именно сотрудников, то этот вопрос как-то нужно решать. Есть много решений в аэропортах. В зарубежных я видел курительные комнаты. У нас, насколько я помню, нет курительных комнат в аэропортах, но за рубежом они есть, люди туда идут, особенно в Азии. В Азии очень много курят, и у них прямо огромные курительные комнаты. Не куришь – тебя не отравляют, куришь – иди и травись вместе со всеми в специально отведенном месте. Естественно, формально нам никто не разрешит такие курительные комнаты делать на территории больницы, но этот вопрос надо поднимать.
Оксана Михайлова:
В поликлиниках территория, можно переодеть рабочую одежду, надеть гражданскую, выйти и покурить, в больницах это сделать нереально, территории большие. Может быть, действительно стоит этот вопрос поднять, и когда у тебя в больнице несколько гектар, то можно выделить отдельное место, за моргом условно, чтобы никто не видел.
Александр Селицкий:
Там уже не повредит никому.
Михаил Цурцумия:
Мы сейчас говорим о сотрудниках, но буквально из жизни. На позапрошлой неделе совещание с заведующими отделений учреждения, где я тружусь, и зачитывая приказ об ужесточении мер по борьбе, указание на то, что если есть курящие пациенты в отделении, выписываем за нарушение режима, на что заведующий травматологией мне говорит: «Михаил Зурабович, тогда пол-отделения моего надо не выписать, а вынести, с ними что делать?» Да, он после репозиции, лежит на вытяжке, а курить-то хочется. С сотрудниками можно побороться, а с этими что делать?
Александр Селицкий:
Трудно ответить, это в ту категорию вопросов по поводу внешнего вида охранников, надо серьезно об этом задуматься.
Юлия Каленичина:
Есть вопросы по детским стационарам. Достаточное ли количество розеток в палатах для того, чтобы мамы могли заряжать телефоны, планшеты, пользоваться какими-то приспособлениями, которые имеют электрическую составляющую?
Александр Селицкий:
Вопрос очень актуальный вопрос. Недавно его поднимали и даже нашли решение этого злостного вопроса. Мы все стали владеть большим количеством гаджетов, нам без них очень скучно и практически невыносимо. И нам эти гаджеты нужно заряжать. В каждой палате подведено электричество, есть электрические розетки, но в детских стационарах эти розетки заглушены специальными устройствами по той причине, что детки у нас очень озорные и любят пальчики совать туда, куда нет необходимости их совать. Для того, чтобы они себя не поразили электрическим током, эти розетки заглушены. Соответственно, встает вопрос: «А где мне заряжать телефон?» И у нас скопились целые союзы заряжателей телефонов на медицинских постах, в комнатах приема пищи, розеток не хватает: «А дайте я заряжу, у кого больше процентов, тот уходит». Всю эту ситуацию мы знаем, и в ближайшее время планируется установка USB-разъемов во всех палатах для того, чтобы можно было подзарядить любой гаджет и при этом никуда не ходить.
Юлия Каленичина:
Браво, это прекрасное решение.
Александр Селицкий:
Это в больнице святого Владимира будет сделано.
Юлия Каленичина:
Решение потрясающее, выход из положения найден.
Александр Селицкий:
Более того, многие устройства сейчас есть бытового назначения, которые могут питаться от USB, всевозможные вентиляторы, личные устройства. Через USB-разъем поразиться электрическим током практически невозможно, только если совсем его разобрать и руку погрузить.
Юлия Каленичина:
Даже лампы для чтения сейчас делают, которые питаются через USB-разъем, очень разумно.
Оксана Михайлова:
Я задам уже последний вопрос – больничная еда. Ну невкусно же.
Александр Селицкий:
Очень невкусно. Один простой момент по поводу больничной еды. Она на то и больничная, чтобы быть невкусной. С каждым годом ассортимент нашего питания расширяется. Если раньше у нас был только Макдональдс из чего-то вредного, то сейчас, если открыть какое-то приложение, которое агрегирует все ресторанчики, у нас есть бургеры, пиццы, сосиски и бесконечный перечень всего. И люди привыкли очень разнообразно питаться. Еда сейчас очень доступная по цене. И как взрослые питаются, так же питаются и их дети. Недавно мы опрашивали детей, что бы они хотели есть. Стандартный вопрос – сосиски и макароны, колбаса. Их больше вообще ничего не интересует. Если мы ребенку даем слабо подсоленное, без глутамата натрия, вареную рыбу, естественно, им это невкусно. Ну вспомните себя в детстве, кушали ли вы вареную рыбу или овощной суп? «Это полная дрянь, дайте мне колбасы».
Юлия Каленичина:
Зато там нет ничего вредного.
Александр Селицкий:
Там нет ничего вредного, и это больничная еда. Она составляется врачом-диетологом. Кстати, тоже вопрос не совсем ко мне. Мы только отвечаем за техническую часть пищеблока, но могу сказать то, что знаю из логики. Это составляется все четко по приказу. То есть этот приказ можно посмотреть, вся эта еда сбалансирована, врач-диетолог и диетсестра составляют это четкое расписание еды, прямо в граммах вешается, сколько кому чего положено. Это лечебное питание, оно призвано человека избавить от болезни, а не накормить его вкусно, чтобы он получил удовольствие от этого. За удовольствием от еды мы идем в ресторан. За получением медицинской помощи и за лечением мы идем в больницу. Этим, собственно, мы и занимаемся. Поэтому у нас пищеблок просто замечательный, еда замечательная, очень вкусная. Но даем поправку на то, что всего того, к чему мы привыкли, к этой вкусности и запахам, нет. И пациенты этим недовольны, они хотят колбасы, пиццы.
Юлия Каленичина:
Главное, что продукты поставляются качественные и все готовится качественно.
Александр Селицкий:
Это даже не обсуждается. Будет катастрофа, если поставят что-то некачественное или что-то пойдет не так. Этому уделяется много внимания. Если сравнить с ближайшим прошлым 90-х годов или Советского Союза, это небо и земля.
Оксана Михайлова:
Дефицита в хлебе, в масле, фруктах…
Александр Селицкий:
Нет. Это мясо, это рыба.
Оксана Михайлова:
А кто сейчас готовит в больницах?
Александр Селицкий:
Вы знаете, я за все больницы не могу сказать, такой статистики у меня нет.
Оксана Михайлова:
В святого Владимира.
Александр Селицкий:
У нас 2 варианта – либо мы содержим собственный пищеблок, либо мы отдаем на аутсорсинг. Мы разыгрываем аукцион по 44 ФЗ, какие-то компании, которые профессионально этим занимаются, борются за этот аукцион, приходят в учреждение и его исполняют. То есть это сторонняя профессиональная компания, которая занимается общественным питанием. Это люди-профессионалы. Но они действуют по приказам и тем требованиям.
Михаил Цурцумия:
Один из самых моих любимых фильмов – это «Дети Дон Кихота», с Папановым, и вот эта картинка, когда пациент уходит в больничной одежде. В Вашем учреждении в своей одежде ходить можно?
Александр Селицкий:
Конечно.
Михаил Цурцумия:
Пациентам?
Александр Селицкий:
Пациентам.
Оксана Михайлова:
У нас детский стационар, тут немножко другое.
Александр Селицкий:
Все личные вещи привозят в течение суток, детишки в своей одежде ходят. Если ситуация, что он пришел по скорой помощи или это экстренная ситуация, то он лежит голышом, если это реанимация, то есть он полностью раздет, это связано с доступностью медицинской помощи. Если это все в штатном режиме, то это своя одежда. Никаких больничных страстей у нас нет с завязанными сзади руками.
Оксана Михайлова:
Когда ложишься в больницу, раньше это была тревожная сумка, когда ты собирал себе туалетную бумагу, полотенце, ложку, вилку, тарелку, чашку, солонку, сахар, банку кофе. Сейчас это надо?
Александр Селицкий:
Нет, мы не тюрьма, этого всего не нужно, всем этим мы обеспечим: и посудой, и полотенцами, и всего этого в достаточном количестве.
Оксана Михайлова:
А если я люблю кушать из своей любимой тарелки в синенький цветочек, я могу с собой ее принести?
Александр Селицкий:
Вас никто не будет проверять, отнимать или что-то запрещать, но лучше пользоваться тем, что дают в больнице. С чем это связано? Опять же, связано с внешними вещами, которые вы вместе с тарелкой принесете. Мы не знаем, как вы мыли эту тарелку. Все моют, наверное, хорошо, но мы моем лучше всех, потому что у нас специальные средства, специальная обработка, и мы исключаем возможность, что эта тарелка каким-то образом будет заразна. Можете ли вы это гарантировать? Наверное, нет.
Оксана Михайлова:
Согласна, даже в больнице я поела из своей тарелки, я же ее сама буду мыть в раковине с обычным мылом.
Михаил Цурцумия:
Слушайте, из больничной хотя бы удобно, мыть не надо.
Александр Селицкий:
Это точно, за вас все дело обработают, все помоют.
Михаил Цурцумия:
Сегодняшняя передача подошла к концу. В Вашем лице всем сотрудникам невидимого фронта за то, что вы у нас за спиной, за то, что у нас голова не болит, как нам это делать, потому что вы у нас за спиной и обеспечиваете всю жизнедеятельность и возможность оказывать квалифицированную медицинскую помощь, низкий поклон и спасибо.
Александр Селицкий:
Спасибо, я буду всем передавать.
Михаил Цурцумия:
Спасибо, до новых встреч, всего доброго.