Анастасия Клименко:
Всем добрый день, сегодня с вами я, Анастасия Клименко. Это программа «AntiSchool». У нас в гостях Камил Магомедов, руководитель центров просвещения «Luminary». Добрый день, Камил, спасибо большое, что пришли сегодня.
Камил Магомедов:
Добрый день, спасибо, что пригласили.
Анастасия Клименко:
У вас безумно интересный проект, хотелось бы, наверное, пару слов вообще, что это такое, где находится, что это за такая антишкола в горах, что это?
Камил Магомедов:
Название «антишкола» мне конечно нравится, но мы немножко про другое. Мы про всё, что происходит после школы. То, что у нас в России называется дополнительным образованием. Это вещи, которых нет и, наверное, не будет в школьной программе, по крайней мере, в России. Проект «Luminary» - это проект благотворительного фонда «Просвещение» имени моего дедушки, чем я безумно горжусь. Если короткую историю проекта, то фонд сам появился, как способ реализации проекта в области культуры и образования. Возглавляет его мой дедушка, который как раз всю жизнь посвятил просвещению, образованию детей. Он всю жизнь проработал директором школы в родном селе, он относится к тому поколению людей, которые ходили пешком в школу 12 км, и эти люди с такой же мотивацией работали, как и учились. Поэтому он был сначала учителем, потом директором школы, а после выхода на пенсию хотел продолжить...
Анастасия Клименко:
Мне кажется, такая история, как Ломоносов шёл пешком до Москвы, тут образование в целом для России.
Камил Магомедов:
Это были послевоенные годы, поэтому ситуация была такая, не исключительная. После выхода на пенсию он хотел продолжить заниматься тем, что делал всю жизнь. Его поддержали сыновья, был организован фонд, и одним из первых проектов фонда стало доведение общего уровня компьютеризации горских школ до среднероссийского. На тот момент школы в горных районах Дагестана отставали в 2 или 3 раза.
Анастасия Клименко:
Не были оснащены.
Камил Магомедов:
Да. Не было доступа в интернет, не было компьютерных классов в достаточном количестве. И Махмуд Абдулжелилович, мой дедушка, он, несмотря на такой преклонный возраст, он лично съездил во все школы и проверил, как полученные компьютеры установлены, подключены к интернету и используются.
Анастасия Клименко:
Да, это важно, чтобы не просто стояли.
Камил Магомедов:
Потому что ситуации могут быть разные. Проект «Luminary» появился в рамках фонда, как ответ на вопрос, как нивелировать разрыв в доступе к образовательным технологиям, вообще технологиям и методикам между городскими и сельскими детьми. Это был основной вопрос. Мы формировали концепцию центра порядка пяти лет. Последние два года, пока строился первый центр, концепция обросла новыми идеями, но ядро всегда сохранялось неизменным. Это миссия проекта, миссия для нас звучит, как манифест, такое видение мира, которые мы хотим передать детям. Можно по-разному рассказывать про этот мир. Мы рассказываем детям, что мир - это такое место, в котором он должен найти, что ему интересно делать. И через миссию мы строили и сам центр, и архитектура пронизана этим, и программа, и оснащение.
Анастасия Клименко:
На самом деле, у нас слушатели, наверное, не все видели, не знаю, школа, не школа, но выглядит это здание, как Хогвартс в горах, он же тоже в горах. Поэтому это такое место, где хочется, мне кажется, учиться.
Камил Магомедов:
Да, у нас получился такой микс между Хогвартсом и, условно, институтом «Стрелка» на Красном октябре. Потому что было здание, которое досталось на этом участке по наследству, это такой яркий пример того, как строят дома в Дагестане, где у кого есть возможность. То есть этот участок был куплен и уже переделывался под нужды центра. Потом на нём появились ещё три постройки. Плюс была изменена абсолютно территория. То есть там появился сад, театр, летняя площадка, обсерватория. Поэтому нас есть линия времени в архитектуре центра, когда мы видим прошлое, это гостевой дом на территории центра, в котором останавливаются резиденты из Москвы. Он построен абсолютно так же, как строились дома в 17-19-м веке в горах, с земляной насыпной крышей, с деревянными конструкциями, саманным кирпичом. Это такой этномузей, в котором они живут, и дети им рассказывают про быт горцев. Им, это резидентам из Москвы. Далее посередине стоит стеклянный павильон, который оснащён, в нем кинотеатр, VR-зона, это такое трансформируемое пространство, это образец такой современной архитектуры. И здание, которое досталась по наследству, это то, как сейчас выглядит большинство частных построек в Дагестане. Поэтому у них такое путешествие из прошлого в будущее.
Анастасия Клименко:
Можете ли вы описать, как проходит ребёнка, пришедшего в центр?
Камил Магомедов:
Активности в центре начинаются будни с 15 часов. Дети могут успеть пообедать, попасть в центр. Каждый день они могут выбирать, зачем они идут в центр. То есть у нас есть темы месяца, есть расписание на сайте, есть активности, на которые они записываются и участвуют только в том, что им интересно. У нас нет никакой обязаловки, у нас нет оценок, поэтому единственный драйвер, зачем детям туда приходить - это собственный интерес. Они собираются к 15 часам, к 18-19 часам уже расходятся по домам. Они могут делать домашние задания на территории центра, потому что не у всех дома есть спокойное место, где можно выполнить домашнюю работу.
Анастасия Клименко:
Там такая атмосфера, что я бы тоже там делала домашнее задание.
Камил Магомедов:
В Дагестане традиционно большие семьи, много детей, поэтому если старшему нужно что-то подумать или написать, то обычно дома есть ещё пять младших братьев и сестёр, которые не дадут тебе порефлексировать, подумать о том, что делаешь. Поэтому для них это такое место, где можно поработать над своими какими-то школьными заданиями и участвовать в программах центра.
Анастасия Клименко:
Тогда поподробнее расскажите, какие бывают программы, куда может ребёнок пойти, что сделать.
Камил Магомедов:
Как я говорил, у нас есть ядро проекта, миссия, которая звучит, как «Просвещение - как путь в глобальный высокотехнологичный многонациональный единый мир планеты Земля, колыбели человеческой и частицы бесконечной вселенной». Вроде длинная, на слух сложно воспринимаемая миссия, но абсолютно каждое слово из неё мы реализуем в программе. Потому что в итоге ребёнок должен выйти из центра именно с таким видением мира. Введение, оно складывается тогда, когда он видит подтверждение, что мир именно такой. Наша программа, она про подтверждение того, что мир, он такой, как описывает миссия. То есть мы рассказываем детям про технологии, про то, что мир многонациональный и что мы разные, но мы можем делать много вещей вместе. И то, что мы разные - это плюс, а не минус. Про то, что поэтому мы едины, нельзя разделить воздух, воду, нельзя разделить планету на какие-то отдельные части. Мы рассказываем про то, что наш мир лишь частица или пылинка во вселенной. Они могут сами в этом убедиться, потому что на территории центра есть обсерватория с мощным телескопом, есть отдельная программа «Космос» в рамках нашего центра. Поэтому для нас миссия - это не чтобы было, а то, как мы делаем. Дальше программа строится по двум основным направлениям. Это модульная часть и постоянные программы. Модульная, она как раз про просвещение, мы и называемся центр просвещения, потому что верим в то, что сначала нужно детям показать мир, он вообще какой, и какие есть возможности. Где этот передний край, куда он развивается. Только после этого можно спрашивать у него, а что ты хочешь в нём делать. Потому что бесполезно тащить детей в кружки, давать какие-то ранние специализации и прочее, пока он не понимает, что мне интересно. Для того, чтобы это понять, есть один научный метод, это тыкаться в каждую область, погружаться и понимать, интересно тебе это или нет. Следующая ступень - это понять, насколько тебе это интересно. Это хобби, или это призвание, или это тебе интересно первые два месяца. Поэтому модульная часть, она погружает детей в разные области знаний, и в сухом остатке общих энциклопедических знаний по теме у них остаётся больше, чем у любых сверстников из города. Потому что мы стараемся каждую тему раскрывать через практические занятия, через привозы людей, практиков, лучших в этой области, через проекты, которые дети делают, защищают. То есть это, скажем, из 40-минутного занятия теории уделяется 5-7 минут.
Анастасия Клименко:
Мне кажется, это очень правильно, потому что, во всяком случае, люди приходят к тому мнению, что чем отличается учитель от Google. Google вот, пожалуйста, все знания и так далее. Учитель - это что-то большее. Вы вместе что-то делаете.
Камил Магомедов:
Учитель - это про то, как с помощью этих знаний что-то сделать ручками, условно, ручками. Поэтому да, у нас функция преподавателя, она фактически отсутствует. То есть те люди, которые у нас работают в центре на месте, это естественно преподаватели из местных школ, из этого села, из других сёл в районе. Но функции у них совершенно иные. Темы для них абсолютно новые, так же, как и для детей, поэтому они вместе их изучают, а не приносит готовый материал детям. И поскольку они вместе изучают, они одни и те же стадии приходят вместе. А уже из Москвы мы строим процесс так, чтобы с ними вместе эти темы разбирали те, кто уже в этих предметах состоялся. Поэтому у нас и из Москвы не было ещё преподавателей, то есть это все практики.
Анастасия Клименко:
Интересно. Расскажите, как можно попасть вообще в центр. То есть любой ребёнок может приехать, увидеть, хотя бы посмотреть.
Камил Магомедов:
Сам проект, он, как я говорил, это благотворительная инициатива. Все занятия, все программы у нас бесплатные и доступны всем детям, проживающим в конкретном районе. То есть первый центр работает в Ахтынском районе Дагестана. Соответственно, все дети из этого района в возрасте от 10 до 17 лет могут записаться в центр и прийти на любые занятия. У нас нет никакого отбора, никаких ограничений.
Анастасия Клименко:
То есть ребёнок сам может прийти.
Камил Магомедов:
Да, он должен записаться на сайте просто для того, чтобы мы понимали, сколько детей в момент будет находиться на каждом конкретном занятии. Потому что кто-то ходит на английский, кто-то посещает работы с конкретным резидентом или какую-то лекцию из Москвы. Поэтому единственное требование - зарегистрироваться на сайте, чтобы тебе было хотя бы 10 лет. У нас есть дети, кому и 9, но это те, кто очень хотел попасть в центр, и мы не смогли им отказать. Но в общем, мы понимаем, что с 10 лет примерно интересно детям сами программы центра.
Анастасия Клименко:
Существует ли какой-то отбор ребёнка или отбор преподавателей?
Камил Магомедов:
Отбор преподавателей, наверное, скажем так, нет. Потому что единственное, на что мы смотрим, это не столь важно, есть ли педагогический опыт, сколь важно, насколько быстро человек готов учиться и может ли. Потому что, к сожалению, большинство педагогов, кто давно работает в школах, они утратили навык учиться. То есть учить навык, наверное, есть, а учиться - он даётся сложнее.
Анастасия Клименко:
Поменять свою методику.
Камил Магомедов:
Да, и воспринимается новая информация сложнее, чем людьми, которые никогда не работали с детьми. Поэтому у нас в центре, например, работает парень, которому 18 лет, сам недавно закончил школу в этом же селе. Работает довольно успешно. И мы готовы в рамках наших программ, мы их называем координаторами, в рамках наших программ для координаторов подтягивать недостающие компетенции. И понятно, что готовых мы в селе не найдём с такими компетенциями людей. Поэтому мы понимаем, что нам нужны люди, которые могут учиться воспринимать и готовы расти. Так мы подбираем команду на месте. А если говорить про детей, то часто ошибочно центр называют, когда люди слышат что-то новое, они хотят отнести это в какую-то коробочку. Это школа, это ещё что-то. Наш центр, к сожалению, часто относят, это школа для одарённых детей. Меня формулировка «одарённые дети» сильно раздражает, потому что у нас даже в Минобре есть департаменты отдельные, которые работают с одарёнными детьми. То есть это государственные деньги, которые идут на содержание штатов, которые делают какую-то работают, которая прямо вредит детям. То есть департамент, я вообще не очень люблю раздавать оценки, но это та вещь, которая не просто неэффективно или не работает, она вредит детям. Я вообще, в принципе, за введение какой-нибудь ответственности за употребление преподавателями или связанными как-то с детьми людьми определения «одарённые дети» или деление их на талантливых или не талантливых. Вообще как происходит. Нет никаких подтверждённых методик, наверное, ни у кого в мире, как определять таланты отдельных людей. Нет стопроцентных методик, которые точно работают, не на выборке из 20 %, случайная генерация чисел, а подтверждённые методики, которые дают стабильный результат, их нет. Нет стабильных подтверждённых методик определения, что у этих детей вообще никаких талантов нет, а у этих, они есть. Многие люди раскрывают, в чём у них талант или к чему они предрасположены уже в каком-то возрасте, далеко за 40. Это такая повсеместная история, когда люди поступают в ВУЗ и потом только понимают, что им это не очень интересно, и им вообще удаётся хорошо совсем другая вещь, когда они что-то попробуют. В этой ситуации приходит Минобр и начинает делить детей на одарённых или нет.
Анастасия Клименко:
Но это же проще, проще отобрать.
Камил Магомедов:
С одним простым критерием - успеваемость. То есть из 20.000 вариантов, в чем человек может состояться, Минобр предлагает в рамках школы три, условно, и называет детей одарёнными или нет по тому, кто попал в эти три варианта. Что дальше происходит в голове у ребёнка. Сказали, что три моих одноклассника, прямо или косвенно, что они относятся к каким-то одарённым детям. Если у них что-то получается лучше, чем у меня, их взрослые люди называют одарёнными, значит мне от природы не очень повезло, тупенький, видимо, и что мне сделать. Развивает плохой фатализм в детях. То есть всё, от тебя ничего не зависит, ты просто не одарённый. Вот эти ребята, они одарённые, а ты нет. Это прямой вред, убивает мотивацию ребёнка вообще что-то делать. Тех, кого не посчитали одарёнными. А тех, кого посчитали одарёнными...
Анастасия Клименко:
Он уже считает, что всё хорошо.
Камил Магомедов:
Он считает, что у него от природы всё нормально, а зачем ему учиться, если он одарённый. Первое. Второе, на него дальше наседает Минобр со своими KPI, потому что им детей, у которых есть какая-то успеваемость, нужно обязательно затащить на разные Олимпиады, показать места и прочее. Потому что людям, которые этим занимаются, нужно формировать какую-то отчётность, что пока является основным видом деятельности у нас в образовании. И поэтому те дети, которых назвали одарёнными, они тоже страдают от этого. Может быть, мне география интересна в рамках 5-6 дальше у меня интересы меняются. Это постоянно происходит. Мы видим это на своих детях, на любых других. Они могут менять области интересов, но ты же участвовал в прошлом году в Олимпиаде, ты же занял третье место, ты должен учить географию, тебе надо участвовать в Олимпиаде в этом году. В этом году у тебя успеваемость хуже, давай, мы к тебе какие-нибудь меры примем. То есть пытаются как-то управлять этим процессом. Если у тебя что-то получается, мы тебя туда будем толкать. Сама ситуация, она, как я уже говорил, она вредит больше, чем помогает. Я не знаю, в чём она может помогать, но вредит точно. Поэтому мы видим это по-другому. Если бы, например, у Минобра стоял KPI, что все дети, и брали бы, как за данность, что у 100% детей есть талант, и он раскрывается в 1 из 120.000 областей, KPI, у вас эта раскрываемость талантов у 100 % детей, которые приходят в школу. Вот тогда вот эти отделы по работе с одарёнными детьми, они бы получили действительно значимую работу. То есть одарёнными считали бы всех детей, а уже не судьба...
Анастасия Клименко:
И задача была бы раскрыть и развить.
Камил Магомедов:
И задача была бы раскрыть и развить, точнее, не развить, а помочь. Тогда ответственность, она смещается с природных данных на работу конкретных людей. Поэтому деление детей на одарённых или нет, это, во-первых, удобно тем, кто это делит, во-вторых, вредит детям. И у нас поэтому нет никаких ограничений, кто может посещать центр, первое. А второе, мы говорим детям на входе, что задача центра и их роль в центре очень простая - найти, что интересно, первое, и второе, понять, насколько тебе это интересно. А мы со своей стороны даём тебе инфраструктуру для того, чтобы понять, что интересно и помочь развиваться потом. Это OK, если тебе сегодня это интересно, завтра то. Если ты сегодня хочешь быть стоматологом, то мы тебя познакомим с тем, кем ты только мечтаешь стать. Он тебе покажет весь путь, например, и ты решишь, что что-то не очень.
Анастасия Клименко:
Не то представлял.
Камил Магомедов:
Что-то не очень весело и, наверное, мне больше хочется быть программистом. Значит там такой же путь. Нужно показать и понять, насколько ребёнок готов идти дальше.
Анастасия Клименко:
То есть мы смотрим на самого ребёнка, что ему нужно. А система образования раньше была, во всяком случае, продолжает, в частности, быть такой, что это нужно для государства, для бумажки или ещё что-то. То есть никто не смотрит, какой ты и что надо тебе. Мне кажется, как раз будущее за тем, что мы посмотрим на индивидуума и скажем, что ему нужно.
Камил Магомедов:
У нас, если говорить про медицину, то, если не ошибаюсь, примерно в шестидесятые годы в результате каких-то научных открытий решили, что аппендицит - штука ненужная и его надо вырезать.
Анастасия Клименко:
Это в Америке сделали.
Камил Магомедов:
Его надо вырезать. Повырезали и поняли, что это вредит людям, влияет на иммунитет, отказались от этой идеи. Соответственно, идёт какой-то процесс, мы открываем что-то новое, понимаем, что плохо, что хорошо, что работает, что нет и развиваемся. То, что происходит в образовании, оно стабильно идёт, по-моему, с тридцатых годов или вообще с царских времён.
Анастасия Клименко:
С самого начала, когда была парта, когда был учебник.
Камил Магомедов:
То есть мы много унаследовали и двигаемся по инерции. Понятно, что система огромная, в неё изменения вносить нужно плавно, и это не может прыгать. И если брать медицину, то это такая же большая область, но здесь изменения как-то происходят, мы же опираемся на какие-то факты, на исследования. Мы находимся в каком-то процессе поиска, и мы обязательно связаны с тем, что в целом мире происходит. Наша система образования производит впечатление изолированной вещи в себе, которая готовит детей только к тому, что они будут жить там, где окончили школу, делать то, что им рассказали в школе.
Анастасия Клименко:
Это штамп.
Камил Магомедов:
Да, это система, которая готовила детей к плановой экономике, она была хорошая. Она была хорошая в той стране. Нет ни той страны, ни той экономики, а образование оттуда перекочевало. Поэтому здесь, наверное, каждый может бросить свой небольшой камень в то, как у нас сейчас работает образование, но мало, кто делает какие-то другие вещи. Мы, в частности, тоже не делаем ничего, что связано со средней школой, потому что у нас другие цели, мы не даём образования как такового. Потому что для себя мы ставим такие KPI, что в итоге должен ребёнок получить. Он должен быть в итоге с счастливым. Для того, чтобы он был счастливым, одной из важных составляющих является, нашёл он себя в жизни или нет, занимается он любимым делом. Для того, чтобы он занимался любимым делом, ему нужно понять, где оно сначала, а потом к нему присоединить образование, а не наоборот. И сейчас большой вопрос, какое это образование. Это ВУЗ, или это курсы, или это вообще ни то и ни другое, а это набор отдельных лекций и так далее. То есть есть много областей, в которых пока нет состоявшегося какого-то образования. У нас приезжали ребята на резиденцию, которые занимаются разработкой приложений по дополненной виртуальной реальности. Но в России нет ВУЗов, которые готовят специалистов по разработке виртуальной реальности.
Анастасия Клименко:
Пока нет.
Камил Магомедов:
Наверное, сложно найти ребят, кто занимается креативом в разработке таких приложений. То есть это ещё следующая ступень. Понятно, что их могут разрабатывать люди, как-то связанные с программированием, с созданием приложений и прочее. Кто занимается созданием креатива для таких приложений, формированием концепции или областей применения. То есть если мы говорим про VR в образовании, то кто эти люди, которые формируют продукт, рассказывают, какой он, тестируют. Наверное, сложно пока понять, как готовить таких людей. Поэтому дети, которые заинтересовались VR, им нужно идти и делать, а не долго учиться в институте на программиста, условно, это ближайшая область знаний, которую можно к этой области применить, но и то между ними огромная пропасть. Поэтому мы говорим, что если ребёнок - это главное и главное, это его счастье, то давайте посмотрим, что поможет ему, пока он находится в школе, составить, по крайней мере, предпосылки к тому, чтобы он был счастлив. Как я говорил, одна из важных частей - это найти, что тебе интересно и принять осознанное решение. Что я буду делать после школы и зачем. Мы не хотим, чтобы наши дети после школы пошли получать диплом. То есть как бумагу и какую-то гарантию, которая никак не работает, особенно в селе. Что она даёт какие-то гарантии. Когда мы разговариваем с родителями, это ещё одна проблема, потому что штамп, он живой, он держится в голове. Главное - детям дать, засунут его вообще не важно, в какой институт.
Анастасия Клименко:
Учился он там или не учился, неважно.
Камил Магомедов:
И область примерно выберут родители. Если в городах это как-то более осознанно происходит, то у нас нужно, чтобы он отучился на кого-то, чтобы он имел образование. Когда ты задаёшь вопрос, зачем? Говорят про работу. Когда ты просишь привести конкретные примеры или вспомнить кого-то, кто работает по специальности, то здесь наступает ступор, но штамп, он всё равно живой. А как по-другому, вопрос, который у родителей возникает. Это немножко страшно понять, что образование в такой традиционной модели, оно не очень нужено вообще-то для того, чтобы быть счастливым, для того, чтобы найти свое какое-то дело, зарабатывать деньги, содержать семью, это основные мотивы родителей, когда они выбирают, куда отправить ребёнка. Это такое сложное решение, даже не решение, а вообще, столкнуться с этой мыслью. Поэтому у нас отдельный челлендж - это рассказывать родителям, что когда мы с детьми обсуждаем какие-то лекции и занимаемся какими-то не очень им понятными вещами, что мы не сидим за партами и не пишем прописи, что это как-то поможет им в будущем. И нам часто говорят, что лучше бы у вас была ещё одна физика, или ещё одна химия, или биология. Но есть свои трудности.
Анастасия Клименко:
Мне кажется просвещение родителей, это тоже важная часть образования.
Камил Магомедов:
Поэтому мы и называемся центр просвещения, потому что работаем как для детей, так и для взрослых. У нас проходят мероприятия, в которых участвуют дети вместе с родителями, в которые только взрослые могут участвовать. Мы сейчас планируем запустить программы отдельные, которые помогут родителям с вопросами воспитания, правильной подготовки детей к каким-то вызовам, которые их ждут в будущем. Поэтому просвещение, оно про всё. То есть это и про то, как взрослым помочь, и про то, как детям помочь.
Анастасия Клименко:
Расскажите, какие проекты в образовании вас восхищают, может быть, какие-то зарубежные, на что хотите равняться, может быть, какие-то моменты, методики вы брали именно оттуда.
Камил Магомедов:
Естественно, мы смотрим на то, что вообще происходит в этой области. Я не могу сказать, что я какой-то большой специалист или вообще специалист в этой области, поэтому мне интересно, что вообще делают умные люди. Я недавно вернулся из Финляндии, смотрели новые школы, общественные пространства, библиотеки, смотрели выставки в Дубае образовательные, собираемся поехать в Штаты, посмотреть, как там обстоит. Обязательно в Армению нужно лично съездить. Такие интересные там проекты, как Тумо центр, Habeschool, проект Рубена Варданяна. Поэтому мы смотрим на онлайн проекты образовательные, тот же Khan Academy то, что делает и стараемся представить себе свою программу и центр не как законченный продукт.
Анастасия Клименко:
Развивающийся.
Камил Магомедов:
Такой AppStore, который может легко интегрировать лучшие практики. Если ты хочешь сделать какую-то лучшую программу или дать детям лучшее, то ты не можешь делать всё внутри сам, должен сделать так, чтобы люди, которые лучшие в разных областях, они легко могли с тобой поработать, к тебе интегрироваться или их курсы. Поэтому у нас есть в программах, и в постоянной, и в модульной слоты такие, в которые мы легко можем интегрировать курс, или человека, или лекцию отдельную, то есть в зависимости от того, сколько у нас с ним времени. Я ещё не говорил, но у нас приезжает много интересных людей, и все они приезжают, скажем так, они приезжают бесплатно, и для них это такая социальная миссия своя внутренняя. То есть мы не платим деньги людям за сам приезд, мы оплачиваем расходы, связанные с дорогой, с проживанием и прочим. Потому что в городах ещё ситуация может быть такой, когда есть возможность, куда отвести ребёнка, пусть за деньги, то в сёлах этого нет и не будет. А такие благотворительные инициативы, к тому же у нас нет никаких платных услуг. Поэтому, когда людям рассказываешь про концепцию центра, программы, про то, какой проект, то практически все, кого мы приглашали, они соглашались приехать. Я думал, здесь будет какая-то воронка, условно, пригласил 100 человек, из них 50 согласились, а доехали 10. На самом деле, все, кого мы приглашали, все приехали. Притом, что это нужно ехать в Дагестан, в горы, это далеко и не очень удобно добираться.
Анастасия Клименко:
Значит, стоящий проект.
Камил Магомедов:
Да, значит есть, чем мы можем зажечь людей, причём это все довольно успешные, состоявшиеся люди, у которых есть ценность времени личного. Поэтому они приезжают на неделю, на две, и это для нас показатель, что мы делаем какую-то понятную, важную вещь.
Анастасия Клименко:
Расскажите, есть ли у вас в центре какое-то онлайн образование или планируете, может быть, какой-то курс онлайн.
Камил Магомедов:
У нас это основной метод, как мы с детьми общаемся. Потому что все люди, задействованные в программе, и те, кто дают какой-то контент, они все в Москве, и они приезжают туда, там каждый месяц есть неделя резиденции, но всё остальное происходит в онлайне. И мы там находимся в таком постоянном поиске лучших решений, лучшей методики, как работать онлайн. Совсем недавно мы собирали интересный формат, называется НИИ, когда собираются около 30 человек из разных областей, то есть рекламщики, геймдизайнеры, люди, которые работают в музеях, программисты. В общем, абсолютно разные люди, которые думают над одной заданной задачей и решают её в группах. Темой нашей встречи было внимание, потому что вопрос был, как получить его и как удержать. Особенно, если это онлайн происходит. С момента старта программы в июне 18-го года мы поменяли, наверное, процентов 40 или 50 той программы, которую расписали на первые три месяца. Мы не пишем программу на какую-то долгосрочную перспективу, потому что детям рассказываем, что мир сильно быстро меняется, и в такой ситуации было бы неправильно самим написать программу и успокоиться. Потому что через год программа может быть совсем оторванная от реальности. Мы НИИ собирали с темой внимания, и разные люди в группах нам дали очень интересную обратную связь, что такое вообще внимание, как его можно получить, и как это состояние контролировать. Пришли к выводу, что внимание - это всё-таки состояние, то есть в него нужно правильно погрузить ребёнка, это очень хрупкое состояние, которое нарушается, условно, «О, птичка!». И как с этими птичками работать, как правильно выйти из этого состояния.
Анастасия Клименко:
Тоже завлечь какой-то своей птичкой.
Камил Магомедов:
Есть разные варианты. Или с ним вместе побегать за птичкой, а потом уже вернуться, когда птичка перестанет быть интересной. Поэтому мы получили много обратной связи и сейчас перевариваем полученные знания. Поэтому мы в таком постоянном процессе докручивания методики, и для себя имеем понимание, что эта настройка программы, это не временный процесс, а постоянный. Поэтому дальше трёх месяцев у нас не строится программа.
Анастасия Клименко:
Геймификация в образовании, как во относитесь к ней, есть ли что-то у вас, может какой-то игровой момент с детьми?
Камил Магомедов:
Смотрите, если говорить про геймификацию, как способ вовлечь и способ поощрить, наверное, есть две цели. Нам кажется, что это основной драйвер и основная система оценок, которая будет передана, может быть, в будущем в образовании тоже. Как у нас сейчас это реализовано. Дети могут копить люмены, как единицы света, которые они могут менять на поездки в интересные места, в другие страны, могут менять на курсы какие-то конкретные, например, платные, на гаджеты, которые так или иначе связаны с программой. Для того, чтобы заработать эти баллы, они должны посетить центр, например, посетить какое-то занятие, проявить активность. Эта работа в группах, это выполнение каких-то заданий. Мы не оцениваем, как он выполнил задание, мы начисляем баллы просто за сам факт того, что он прикладывает усилия, он выполняет задания. То, как он выполнил, это группа может сама оценить и понять, как сделать лучше. Поэтому здесь роль такая внешняя какого-то взрослого человека или координатора, она не нужна. То есть они сами могут оценить, понять, кто в группу внёс больший вклад и выделить этого человека для того, чтобы он получил больше баллов. То есть есть и такие варианты. Поэтому у нас это реализовано так. Мы называем это бонусной программой. Дальше мы хотим её развивать и давать детям больше возможностей, на что они могут потратить баллы. К примеру, те. кто заработают максимальное количество баллов ко времени окончания школы, могут за счёт средств фонда поступить в любой ВУЗ. Точно договорились с Южным федеральным университетом о том, что 10 мест фонд может оплачивать на платных отделениях, и дети точно знают, что они могут туда поступить. Осталось понять, куда и зачем. То есть на какой факультет, и нужно ли им это. Поэтому геймификация, она видится важным драйвером этого интереса, который у детей должен появиться.
Анастасия Клименко:
Мне кажется, это правда волшебный такой центр, место, где ребёнок не может не захотеть развиваться, искать что-то новое. У нас подходит время к концу, наверное, последний вопрос. Может быть, вы могли бы дать какой-то совет или пожелание родителю, который хочет развить своего ребёнка или дать какое-то качественное образование.
Камил Магомедов:
Я, наверное, пока не в том положении, чтобы раздавать советы. Я могу рассказать то, что у нас пока точно получается, и если это применимо, то, наверное, мы будем рады. Первое, мы не оцениваем детей. Второе, мы внимательно смотрим за тем, какие темы, от каких тем у него загораются глаза. Второе, мы позволяем ему, даже если это какие-то смешные или ненужные с точки зрения взрослого темы, нужно дать ему возможность довести вот этот загоревшийся огонёк интереса, довести его до конца, попробовать себя в этом. И третье, наверное, у детей должно оставаться какое-то свободное время. Потому что родственники, друзья, кого я вижу в Москве, у кого есть дети в возрасте от 9 лет и старше, у них практически нет времени на само детство, они очень загружены кучей секций, домашними заданиями, репетиторами и прочим. Нужно понимать, что это.
Анастасия Клименко:
Не хватает на творчество.
Камил Магомедов:
Нужно понимать, что это всё усиление его, усиление ребёнка в рамках системы общего образования: репетиторы, кружки, секции, связанные со школьными предметами. Ему достаточно нагрузки в школе. Есть удивительные примеры, когда ребёнка оставляют в покое, и он занимается в свободное от школы время чем-то интересным, и тогда у него вырастает успеваемость в школе. Потому что от того, что его кормить 10 пирожками, он не станет здоровее. Он должен съесть свои два, но получить от них пользу.
Анастасия Клименко:
Мне кажется, это прекрасный совет нашим слушателям. Спасибо большое всем, кто нас смотрел и до новых встреч.
Камил Магомедов:
Спасибо.