Антон Соболевский:
Здравствуйте, уважаемые друзья! Это программа «Урология с доктором Мазуренко». Денис сегодня на сложной операции и не сможет с нами поприсутствовать на передаче. Передачу вести буду я, Соболевский Антон. И сегодня передача будет посвящена проблемам детской и подростковой андрологии. У нас в гостях очень уважаемый в кругах детских специалистов профессор, доктор, прекрасный лектор, преподаватель, хирург, мой большой друг, один из основоположников развития в России такой специальности, как детская урология-андрология, профессор Тарусин Дмитрий Игоревич. Сегодня хотели бы обсудить небольшие нюансы детской урологии-андрологии, больше для общего развития нашей аудитории, посоветовать что-то будущим мамочкам и настоящим родителям. Здравствуйте, Дмитрий Игоревич!
Дмитрий Тарусин:
Здравствуйте, Антон! Мне очень приятно, что в очередной раз замечательное радио Mediametrics пригласило меня к себе. Мы с Вами определились с форматом – это передача просветительского характера.
Антон Соболевский:
Детская урология уходит далеко своими корнями в прошлое. Еще в XVIII веке были описаны прототипы современных оперативных вмешательств. Так почему же специальность детская уроандрология потребовала выделения в отдельное движение?
Дмитрий Тарусин:
Если быть точным, то эта ситуация произошла в 2003 году. На самом деле, это в какой-то мере закономерность, а в какой-то мере случайность. Моя уважаемая учительница Ирина Валерьевна Казанская решила, что детская урология заслуживает отдельного направления в плане детской медицины. А я, в свое время поработав с ныне покойным Андреем Степановичем Акопяном, который возглавлял Центр репродукции человека (очень интересное учреждение, располагавшееся в Бассейновой больнице, там, где сейчас работает один из наших бывших министров здравоохранения господин Шевченко), и мне довелось увидеть не только детей, но и взрослых пациентов, и в достаточно большом количестве, именно с проблемами репродуктивного свойства. Я вышел в министерство с инициативой по поводу выделения специальности «андрология детского возраста».
Мы друг о друге до этого момента не знали. Есть такой замечательный академик Степанов Эдуард Александрович, и когда я пришел к нему с этой идеей, он сказал: «Слушай, Дима, Казанская такая есть, она детскую урологию двигает. Знаешь, у вас по отдельности не получится, а вот если вы вместе пойдете, у вас выгорит». И действительно выгорело: в 2003 году выделили эту специальность. Почему ее выделили? На мой взгляд, это все совершенно очевидно. Тот колоссальный объем знаний и навыков, системного мышления и огромного количества мультидисциплинарных вещей, таких как генетика, спермология, лабораторная диагностика, ультразвуковая диагностика – все эти направления должны быть ассоциированы практически в одном человеке. И самое главное, что мы работаем не с хирургической патологией, а мы работаем через поколение. Это делается для того, чтобы у сегодняшних мальчишек в будущем были счастливые семьи и обязательно были дети в семье. Поэтому это требует мультидисциплинарного подхода.
Исходя из этих требований, мы вышли с этой инициативой. Нас поддержали. И мы одни из немногих, кто имеет свою собственную специальность. Не во многих других странах есть выделенная специальность pediatric urologist. Она как бы есть, но как отдельная дисциплина существует в очень малом количестве стран. А мы были первые, кто это сделал.
Антон Соболевский:
Это прекрасно! То есть детский уролог-андролог сочетает в себе и детского хирурга, и детского эндокринолога, и андролога, и уролога.
Дмитрий Тарусин:
Конечно!
Антон Соболевский:
Соответственно, должен разбираться в генетике и микробиологии.
Дмитрий Тарусин:
Это очень сложно воспитываемый специалист. Пошло немножко не так, конечно, ведь невозможно создать пул людей из ничего, то есть не было, а потом стало – так не бывает. Кто-то же этим до этого занимался? Занимались. И пришлось доучивать, переучивать, где-то что-то доделывать для того, чтобы специалисты, которые уже работали, получили новые знания и с этими новыми знаниями смогли эффективно помогать детям.
Антон Соболевский:
Но это, скорее всего, будет через поколение.
Дмитрий Тарусин:
Конечно! Мы узнаем свою эффективность примерно через 30-20 лет.
Антон Соболевский:
Если мы вернемся к практической точке зрения этого вопроса, детский уролог же существует не в каждой поликлинике? Скорее всего, первоначально обращаются к детскому хирургу?
Дмитрий Тарусин:
На сегодняшний день так, некоторое время назад было иначе. В разных регионах абсолютно по-разному, потому что где-то этот специалист доступен для записи через ЕМИАС, через систему регистрации предварительных заказов на получение медицинских услуг, а где-то он не доступен и появляется только как врач второго уровня, то есть тогда, когда первично кто-то ребенка посмотрел. Но формально к нему может направить педиатр, к нему может направить детский хирург, эндокринолог, то есть специалисты, которые являются первичными в доступном для пациента пространстве. Но в некоторых регионах этот прием первичен. Например, в Питере он первичен, а для Москвы он вторичен.
Антон Соболевский:
А когда все-таки стоит впервые осмотреть мальчика детскому урологу и как часто появляться?
Дмитрий Тарусин:
Я бы рекомендовал не придерживаться того плана, который построило Министерство здравоохранения для проведения первичных осмотров детишек, потому что, к сожалению, мы работаем в режиме достаточно жесткой экономии. Это всем прекрасно известно, мы видим по экономическим событиям, что такая ситуация происходит. И то, что было раньше, уменьшили. Раньше ребеночка смотрели в год, в 3, в 6, в 9, в 11, в 12, 13, 14, 15, 16, 17, а потом часть этих профилактических приемов забрали, и получилось, что теперь этот пациент попадает к специалисту только в возрасте 6 лет.
Антон Соболевский:
В первый раз?
Дмитрий Тарусин:
Да. Конечно, это очень поздно. И поэтому мы должны говорить о том, что ребенка должен осмотреть этот доктор на первом году жизни. Если у него все в порядке, то следующий осмотр должен быть проведен в 3, потому что часть заболеваний, которые ребенок приносит с собой из утробы (внутриутробных аномалий или пороков развития небольшого свойства, например, водянки врожденной у детей), должна реализовать свой срок жизни примерно к 3-м годам. Если после 3-х лет это состояние остается, то тогда возникает перспектива хирургического лечения. И дальше все зависит от того, этот ребенок встает на диспансерное наблюдение или нет. Если он не встает на диспансерное наблюдение, можно посмотреть его перед школой. В течение первых школьных лет обычно ничего не происходит, кроме открытия головки полового члена. А дальше нужно быть очень внимательными в пубертате. И надо помнить, что половое созревание у мальчика начинается примерно с 11 лет, поэтому нужно проявлять к нему внимание. Я думаю, что совет такой: осмотр уролога-андролога, равно как для девочек гинеколога, должен происходить 1 раз в год.
Осмотр уролога-андролога, равно как для девочек гинеколога, должен происходить 1 раз в год.
Антон Соболевский:
Это было бы идеально.
Дмитрий Тарусин:
Но это зависит от того, насколько заинтересованы в своем продолжении рода. Наша специальность не дает часто непосредственных осложнений (я в большей степени говорю об андрологии, поскольку урологом себя считаю очень относительно), но есть очень важный момент: она дает осложнения в поколениях. Если мы что-то прозевали в детском возрасте, что-то недосмотрели, то этот наш недосмотр может поставить точку в ряду ваших поколений, а это, конечно, никому не нравится.
Государство нам что-то предлагает, мы должны этим пользоваться. Но, на мой взгляд, ничего сложного в том, чтобы отвести ребеночка раз в год специалисту, который ведет платный прием, не вижу – это не такая уж большая финансовая нагрузка для человека.
Антон Соболевский:
В принципе, согласен. И коммерческие приемы, как правило, подразумевают под собой больше времени для пациента.
Дмитрий Тарусин:
А самое главное – рассказ, коммуникация. Ну, когда вы за 10 минут зададите врачу вопросы? Это не потому, что он плохой, не потому, что он не квалифицированный. Причина простая – его жмет время, у него достаточно жесткая сетка. И поэтому даже если бы он хотел вам что-то рассказать или объяснить, у него просто физически нет на это времени. А если у вас есть вопросы по тому, как воспитывать мальчика, как сделать так, чтобы у него сформировалась правильная сексуальность, как сделать так, чтобы у него не было сложностей в семейной жизни, как сделать так, чтобы защитить его от заболеваний, которые могут блокировать – я не люблю слово «размножение», правильно говорить «транзакция генетической информации», то есть передача информации в поколениях, – вот для этого всего и нужен уролог-андролог.
Антон Соболевский:
Каким на данный момент спектром исследований обладает детский уролог-андролог? Что необходимо на первичном и повторном приеме?
Дмитрий Тарусин:
Если мы говорим об амбулаторных исследованиях, то самое популярное, самое безвредное и самое легко повторяемое и воспроизводимое исследование – это анализ мочи. Мы забываем о том, что есть общеклинические исследования. И, конечно же, самый информативный изначально первичный результат, который тоже частично исключен из специализации. Наше глобальное руководство посчитало, что кровь, моча и электрокардиограммы не информативны на уровне скрининговых обследований. Поэтому на сегодняшний день есть анализ крови, но количество этих заборов крови сокращено буквально до минимума. Я уже в амбулаторной сети несколько лет не работаю, но это такая тенденция.
И, конечно же, это ультразвук. Ультразвук – хороший метод, но он очень операторозависимый. Если оператор, то есть врач ультразвуковой диагностики достаточно компетентен в исследовании органов репродуктивной системы, как правило, в области мочевой системы врачи ультразвука достаточно хорошо отвечают на вопросы, которые им задаются, но вот в области исследования с совсем маленькими органами, которые еще и подвижны, их трудно правильно расположить и померить… Но на сегодняшний день проводится специальное обучение. Например, Московский центр рентгенорадиологии, который является у нас методическим центром для Москвы, проводит такие циклы. Мне удается рассказать врачам о том, какие трудности ждут их на пути к правильному ультразвуковому диагнозу.
Антон Соболевский:
Для специалистов ультразвуковой диагностики всегда очень сложно интерпретировать так, чтобы мы видели одну и ту же картину: оперировать, не оперировать, наблюдать, не наблюдать.
Дмитрий Тарусин:
Вот поэтому мое глубочайшее убеждение на сегодняшний день, что врач, который оперирует в этой области, обязан владеть навыками ультразвуковой диагностики. Может быть, не в очень тонком формате; может быть, это будет скрининговое исследование, но он должен сам повертеть этого пациента, посмотреть и сделать из этого соответствующие выводы.
Врач, который оперирует, обязан владеть навыками ультразвуковой диагностики.
Антон Соболевский:
И задать вопросы смежному специалисту, который может помочь уточнить что-то.
Дмитрий Тарусин:
Конечно. Например, я ультразвук делаю уже лет 17, при этом я совершенно не умею смотреть печень, очень далек от поджелудочной железы, никогда не посмотрю ребенка через большой родничок. Но зато я умею видеть в этой маленькой области такие вещи, которые часто даже очень опытные специалисты в области general ultrasound diagnostic могут не видеть.
Антон Соболевский:
Многие говорят: «Я принципиально этим не занимаюсь».
Дмитрий Тарусин:
Но мой взгляд такой: самостоятельность приобретает доктор в оперативно-диагностическом плане тогда, когда он может сам получить картинку и ее интерпретировать. Ведь Вы не возражаете и никогда не возражали против того, что уролог должен читать рентгенограммы, хотя это работа рентгенолога.
Антон Соболевский:
Это первое, чему учат урологов в ординатуре. Мне повезло, у нас стоял ультразвуковой аппарат, и мы всем проводили рентгеновские исследования сами. И нас заставляли сначала самих все посмотреть, интерпретировать, а потом уже нам давали какие-то советы.
Дмитрий Тарусин:
Это у Вас были хорошие учителя.
Антон Соболевский:
Маргарита Федоровна Трапезникова. Поэтому это прививалось с детства, можно сказать. Дмитрий Игоревич, если мы немножко сузимся в план андрологии, достаточно часто я замечаю на своем амбулаторном приеме детишек с крипторхизмом. Это заболевание достаточно серьезное, это неопущение яичка. Оно может быть одностороннее, двустороннее, бывает ложный крипторхизм. Вот мне, как хирургу, как урологу, хотелось получить Ваш экспертный совет и мнение: существует ли определенный возраст, в котором требуется оперативное вмешательство? Второе: существуют ли препараты, которые мы можем использовать, чтобы избежать оперативного вмешательства? Меня интересует категорический возраст для оперативного вмешательства, и можно ли без него обойтись.
Дмитрий Тарусин:
У нас есть ребенок, и у него есть брюшная полость. Сначала это яичко закладывается в брюшной полости, около почки. Это становится маленькой частью почки, оно начинает постепенно опускаться вниз. Механизмов огромное количество, гормональных регуляторов достаточно много, но формально оно опускается вниз до дна, потому что сначала у плода ничего нет (ни писи, ни попы), у него есть дно, и яичко опускается на это дно. Когда оно опускается вниз, оно начнет вытягивать за собой брюшную стеночку внизу и опускается, формируется мошоночка. Но самое главное, что оно вытягивает за собой брюшинный листок – это внутренняя выстилка живота, по которой скользит кишечник. Это сделано специально для того, чтобы кишечник не застревал и правильно работал. И этот маленький поводочек, на котором яичко спускается, как на эскалаторе вниз, обязательно должен полностью закрыться к моменту рождения. Если он не закрывается, возникают или грыжи, или водянки.
Но самое главное, что если он становится очень трудно растяжимым, то яичко застревает на своем пути. Оно может застрять очень высоко в животе, не выходя наружу, может где-нибудь в начале пахового канала (это пространство от косточки в тазу до точки роста полового члена из человеческого тела) или на пути своего следования (он может быть высоким, средним, низким). Вот это наша классификация, которую мы используем для того, чтобы правильно эту ситуацию оценивать.
Когда мы этот момент замечаем, то мы должны очень четко понимать, что если сложилась ситуация, когда вот этот путь яичка (отросточек) не закрылся и не рассосался к моменту рождения, то это стойкая стабильная ситуация. Она не изменится ни при помощи лекарств, ни при помощи массажей, ни при помощи заговоров и даже магических пассов – это бессмысленно. Поэтому нас ждет хирургический процесс, и здесь большой перспективы с точки зрения затягивания этого хирургического процесса нет. Я противник вмешательства у детей до 6 месяцев. По большому счету, я стараюсь в своей практике оперировать их около года, может быть, чуть позже. Но есть международный ценз, который определяет возраст 2 года. Я с ним категорически не согласен, но это очень тонкая беседа, которую, может быть, и не стоит выносить на общественный суд. Поэтому давайте сориентируемся так: мы не будем брать 2 года, мы возьмем 3 года, и вот до 3-х лет яичко должно располагаться в мошонке.
Антон Соболевский:
Если мы в год ребенка посмотрели, определили наличие крипторхизма, то контрольный осмотр назначаем где-то через полгода?
Дмитрий Тарусин:
По большому счету, да. Но мы заранее готовим родителей к тому, что эта ситуация не разрешится сама, и они должны внутренне быть к этому подготовлены. Они приходят, доктор говорит: «Нужна операция». Это же их чадо, это маленький человечек, и эта операция – это же очень большой риск, непривычная ситуация для родителей. И для них это очень большой стресс, они долго это переваривают, иногда перепроверяют это мнение. И при этом у нас же может различаться мнение специалистов. Поэтому родители попадают вообще в страшную историю, когда один сказал одно, другой сказал другое – кому верить? Поэтому для того, чтобы такая ситуация вовремя разрешилась, давайте поставим критическую точку 3 годика и будем от этого отталкиваться, потому что до 3-х лет, как правило, ничего страшного не случается. Если быть более точным, можно померить размер яичка в возрасте полгода, потом в год, потом посмотреть: если между ними существует разница в сторону уменьшения (яичко страдает), мы можем ускорить хирургический процесс. А если этого не происходит, то можем подождать более безопасного с анестезиологической точки зрения возраста в полтора года.
Антон Соболевский:
Выполняется операция под общей анестезией, существуют определенные риски.
Дмитрий Тарусин:
Все операции у нас в стране выполняются детям под общей анестезией. Есть классическое правило, меня когда-то ему научил академик Михельсон (это анестезиолог, один из крупных московских детских), он сказал, что ребенок не должен присутствовать на собственной операции. Это совершенно правильный подход. Он защищает психику, и, как правило, малыши переживают это достаточно легко. Для них исчезает раздражитель, мама здесь, все хорошо. Тряпочка на животе никого не пугает, он ее не замечает и начинает вести обычный образ жизни буквально к вечеру после этого хирургического вмешательства, и задача родителей – сдержать его активность.
Все операции у нас в стране выполняются детям под общей анестезией.
Антон Соболевский:
Проблема крипторхизма – это самая основная проблема, которая в дальнейшем приводит к формированию мужского бесплодия. Сейчас это достаточно актуальный вопрос, потому что у женщин проблемы не все решены, но появилось и экстракорпоральное оплодотворение, и методики, которые способствуют улучшению женского здоровья, которые помогают женщинам забеременеть даже естественным путем. В последнее время в нашей стране стали активно обследовать мужчин и выявили, что при отсутствии своевременного лечения оперативного мы получаем мужской фактор бесплодия. Достаточно важная проблема – это фимоз (невозможность выведения головки полового члена у ребенка).
Дмитрий Тарусин:
Самая частая жалоба у родителей.
Антон Соболевский:
И у хирургов. Мы сегодня проводили блиц-опрос между специалистами, что бы они хотели послушать из уст профессора на эту тему. Многие говорят – с рождения разрабатывать крайнюю плоть, кто-то говорит – к году, кто-то – к трем. Я для себя окончательно не решил, я действую по ситуации. Если в раннем возрасте частые рецидивы баланопостита, то здесь показано, как минимум, санационное выведение, разделение синехий. Если это не получается, мы решаем вопрос в сторону обрезания. Но это, опять же, стресс для ребенка. Или у Вас другое мнение?
Дмитрий Тарусин:
Это один из самых частых вопросов, его задают не только хирурги и не только урологи-андрологи с различными подходами к жизни, но этот вопрос очень часто задают педиатры, а еще чаще его задают мамы, потому что мнения крайне различаются. В свое время в кассете, которую давали мамочкам, кто-то из врачей говорил: «Ни в коем случае никаких ватных палочек, никаких прикосновений к области полового члена – это очень вредно, это в дальнейшем приводит к фимозу!» И целое поколение мам выросло именно на просмотре вот этой кассеты.
Антон Соболевский:
Руки прочь!
Дмитрий Тарусин:
Но, на самом деле, Вы совершенно правы с точки зрения действия по ситуации. Нельзя говорить о каких-то универсальных моментах, связанных с подходом ко всем одинаково.
Есть 2 критерия. Первый критерий, который мы изучили достаточно давно с психологическим факультетом Московского университета, там еще социологи были, достаточно крупный опрос мы проводили среди родителей и среди врачей. И он показал, что у всех очень разные отношения к гигиене. Например, Вы удивитесь, но часть московской публики, которую опрашивали, считала: «По мере загрязнения». Друзья мои, это вопрос гигиены, и к этому вопросу гигиены напрямую привязана ситуация, связанная с фимозом. На самом деле, если нет воспалительных реакций, то хорошо бы, чтобы головка начала открываться примерно к году. Не полностью (ни в коем случае!), но чтобы на кончике, чтобы ребенок, когда он становится вербально зависимым, когда вы можете ему что-то говорить, приучился к правильной гигиене – не писать в мешочек, а оттягивать кожицу настолько, чтобы была видна дырочка миатуса, то есть выводное отверстие уретры. Это очень важный момент! «По мере загрязнения» – это не шутка совсем, это правда.
А вторая часть этого опроса показала нам ситуацию, что есть страх у родителей в этом плане, но очень важно: мы можем привить постоянные гигиенические навыки до 5-ти с половиной – 6-ти лет. Вот это точка, после которой все вновь прививаемые постоянные привычки у ребенка не закрепляются, или закрепляются намного слабее, чем те, что мы делаем до этого возраста. Поэтому мое глубокое убеждение, что к 5-ти с половиной годам, к 6-ти (к походу в школу) человек должен уметь санировать свой препуциальный мешочек, то есть открывать головку и ее санировать. Я, в отличие от Вас, Антон Александрович, категорический противник открытия при воспалительных реакциях, потому что мой опыт показывает, что это уход в фимоз достаточно часто в будущем. То есть мы, с одной стороны, снимаем острое воспаление, а с другой стороны, мы в дальнейшем провоцируем сужение и делаем сами себе клиента для операции.
При воспалении же всегда есть определенная травматизация. Но не нужно делать никаких упражнений с крайней плотью, массаж крайней плоти. Иногда слышишь такие вещи: «Мы делаем, нам доктор назначил массаж крайней плоти». Ни в коем случае! Это совершенно неправильно, потому что это в определенной мере извращает формирование сексуальности у ребенка. У него на этом этапе происходит осознание себя и установление мира между своим образом тела. Это вообще отдельный вопрос, мы давно собираемся поговорить о детской сексологии. Я с удовольствием когда-нибудь найду время и попытаюсь об этом рассказать. И, конечно, мы сделаем более широкий анонс, потому что эту тему мало кто затрагивает. Мое образование психиатр в объеме сексологии позволяет говорить об этом с достаточной степенью профессионализма.
Антон Соболевский:
Было бы очень интересно!
Дмитрий Тарусин:
Так вот, наши усилия должны сводиться к тому, чтобы вот этот хоботочек, который сложился, сначала у нас превратиться в розочку (так, чтобы он немножечко приоткрылся), а потом со временем, благодаря тому, что этот уход осуществляется правильно, коническая форма должна открыть отверстие. Дальше природа справится сама, потому что у ребенка с 8-ми месяцев (а иногда раньше) существуют спонтанные ночные эрекции. Они, конечно, существуют раньше, этот оргазм ребенок способен испытывать с 8-ми месяцев (это доказанный совершенно факт). А вот эта система правильного ухода позволяет к 6-ти годам научить человека самостоятельно ухаживать. Как только он стал вас понимать, слышать, как только вы говорите: «Ножки мыл?» – «Мыл» – «Ушки чистил?» – «Чистил» – «Зубки чистил?» – «Чистил» – «Почему писю обижаешь? Она тоже хочет мыться!» И вот если это подавать в таком контексте, и самое главное регулярно, постоянно, когда ребенок идет в душ, он должен обратить внимание на мытье. В этом случае навык сформируется беспрепятственно и очень надолго. А если вы попытаетесь заставить подростка это делать, то это будет делать достаточно сложно. Поэтому вопросы личной гигиены важны.
Антон Соболевский:
Дмитрий Игоревич, можно еще короткий блиц-опрос? Наши коллеги задают вопрос, но и мне это достаточно интересно, такая ситуация: у нас ультразвуковое исследование теперь доступно на каждом шагу, мы делаем ультразвук мошонки у молодого человека и видим такую проблему, как киста придатка яичка или сперматоцеле. Есть какая-то четкая градация по размерам, когда оперировать, когда нет, по возрасту, и влияет ли это на фертильность?
Дмитрий Тарусин:
Давайте сразу определимся: киста у мальчика в придатке – это не киста в яичнике у девочки, это абсолютно разные механизмы. Смысл ее формирования очень прост: весь придаток состоит из огромного количества трубок (сложных, как батарея), и этих трубок там примерно 8-10. Если посмотреть их, расправив в длину, они могут занять расстояние практически от экватора до экватора по своей длине, но они сложены и очень компактно упакованы. Если в одной из этих трубочек затыкается дырочка врожденно при формировании придатка, то на ее кончике надувается шар, который называется кистой или сперматоцеле. Этот критерий был установлен в моей докторской диссертации, которой уже лет 15 с небольшим.
Мы посмотрели уровень фолликулостимулирующего гормона, он отвечает за сперматогенез. И статистика говорит: киста объемом больше 0,68 снижает уровень ФСГ в организме. Придаток таким образом защищает себя от дальнейшего сдавления, и если мы видим эту кисту 0,68, а она, как правило, по размеру (если мы говорим о подростке) будет равна размеру придатка, в этой ситуации показано хирургическое лечение. С точки зрения способности к воспроизводству я могу сказать так: деликатная операция, которую проводят с оптическим увеличением, с очень деликатными и нежными инструментами, потому что хирург с опытом может от кисты отделить все протоки и убрать только саму кисту, только оболочку. Вот если хирург хочет себя проверить, надо сдать несколько таких кист на гистологию, если найдут на ней протоки, значит он недостаточно деликатен. Это не обязательно рассказывать, но можно посмотреть для себя. Мы оперируем это под микроскопом, но эта возможность есть не везде. Но в целом мое мнение такое, что если киста равна по размеру объему головки придатка, то она подлежит хирургическому удалению.
Антон Соболевский:
Либо имеет тенденцию к росту.
Дмитрий Тарусин:
Конечно, это второй критерий. Дело в том, что кисты возникают быстро, а дальше сам по себе экспансивный рост у них не очень часто наблюдается. Но все-таки это критерий. А для старших подростков после 15-ти, 16-ти, 17-ти лет можно посмотреть сперматогенез, и мы можем увидеть: если там есть тератозооспермия, то есть большое количество уродливых сперматозоидов, то в этой ситуации мы вполне можем позволить себе убрать эту кисту деликатненько. Детская андрология – вообще ужасно деликатная область!
Антон Соболевский:
Хотел поблагодарить Вас, Дмитрий Игоревич. Сегодня у нас в гостях был профессор Тарусин – руководитель крупного центра андрологии в Морозовской детской больнице.
Дмитрий Тарусин:
Он называется «Центр охраны репродуктивного здоровья», там много подразделений, но, тем не менее, это так. Я поменял место работы, теперь руковожу этим центром.
Антон Соболевский:
Как и я. Я детский уролог НИИ рентгенорадиологии. Спасибо всем за внимание!
Дмитрий Тарусин:
Большое спасибо! Будьте здоровы! И чтобы ваши детишки были здоровы! Если что не так, пожалуйста, не затягивайте, приходите!