Дмитрий Ахтуба:
Добрый вечер, дорогие друзья! С вами «Мединвестклуб» с доктором Ахтуба. Как всегда, мы будем говорить о лучших проектах в области медицины и о том, что так или иначе связано со здоровьем человека. И сегодня у нас в студии Александр Наследников – основатель и генеральный директор проекта Med.me. Добрый вечер, Александр!
Александр Наследников:
Добрый вечер!
Дмитрий Ахтуба:
И Сергей Митрофанов – старший бренд-стратег Mitrofanov & Partner. Итак, сегодня мы будем говорить о Сашином проекте. Саша, прежде чем мы начнем это делать, давайте познакомимся, расскажем о себе, почему мы оказались вдруг во главе проекта Med.me. Почему ты оказался партнером такой уважаемой компании?
Александр Наследников:
Еще раз всем добрый вечер. Как в том анекдоте, сначала нам эта идея показалась привлекательной. Если вкратце, я прожил в Израиле более 20 лет, у меня был другой стартап, который называется Fornova.
Дмитрий Ахтуба:
Мы же там с тобой и познакомились.
Александр Наследников:
Тогда мы только начали делать текущий проект. Произошла интересная ситуация. Нас тогда пытался купить Яндекс. Это было более шести лет назад. Также мы тогда попадали на программу американского ускорителя Better spring. И мы сказали американцам, что нас вроде бы собирается финансировать русский Google, а Яндексу сказали, что мы попадем на очень хороший акселератор. Я, конечно, шучу, но в каждой шутке есть доля шутки. В общем получилось, что мы попали в Америку, в нас Яндекс инвестировал, это была одна из первых инвестиций.
Дмитрий Ахтуба:
В этот проект или в предыдущий?
Александр Наследников:
В этот проект, просто он претерпел некие метаморфозы или, как сейчас принято говорить, пивоты. И в итоге мы запустились. Тогда изначально проект назывался Gbooking. G – это не от слова Global или General Booking, мы хотели сделать платформу, на которой можно было бы искать, сравнивать и бронировать услуги в интернете так же легко, как мы покупаем товары на Buro.ru или Amazon. В итоге мы начали расфокусироваться и на B2B, и на B2C, это не работало. У стартапа может быть только один фокус, и очень мало времени, чтобы его проверить. В итоге мы поняли, что наши клиенты – это, во-первых, бизнесы, то есть мы сделали B2B решения, это уже была платформа бронирования. Как результат пивота, начали фокусироваться на тех клиентах, которые приносят больше денег, а мы им приносим больше пользы. Это были крупные компании, среди них было много клиник. Вот на клиниках мы заострили наше внимание.
Чтобы работать с клиникой, нужно делать интеграцию с МИС, медицинской информационной системой, где хранится вся информация, включая даже мед. данные. И дальше возникла очень интересная история. Клиники начали просить помочь им взаимодействовать с внешними партнерами. Это могут быть компании лидогенерации, это страховые, которым нужно сделать от банального акта сверки у пациента до правильной, более отрегулированной процедуры списания убытков. Это могут быть все их пациенты, с которыми тоже нужно как-то взаимодействовать. В итоге мы предложили клиникам: давайте сделаем единую центральную систему, в которой мы все ваши данные выложим, будем там хранить и сможем обмениваться.
Израильский этап был очень короткий, мы получили первый 1 млн $ инвестиций, начали развивать систему бронирования, увидели, что в России есть потенциал. Российский рынок был интересен, в первую очередь, тем, что он был недооценен. То есть обычно израильские стартапы все едут в Америку, а мы решили пойти другим путем и запустить проект в той стране, в которой просто огромный потенциал. Если в Америке стартапы переоцененные, то здесь они сильно-сильно недооцененные. Это все вопрос спроса и предложения, но я говорю, что в какой-то момент будет не так. И мы пошли другим путем.
Дмитрий Ахтуба:
Сережа, не могу не удержаться, твое мнение по этому поводу?
Сергей Митрофанов:
Я бы сказал и да, и нет. Во-первых, совершенно разные рынки с точки зрения готовности к информационным технологиям, это действительно так и есть. Хотя, с одной стороны, только что побывав в Швеции, мы поняли, что мы впереди планеты всей. Там трудно найти место, где платить можно с Apple Pay, а у нас уже в Казани чуть ли не в каждом небольшом магазинчике вы можете заплатить Apple Pay. С другой стороны, сама по себе готовность больших государственных структур, то есть организации, в том числе и медицинского сервиса, к информатизации ниже, чем в США.
По поводу переоценки в США, это рынок венчурных инвестиций в стартапы, это естественное продолжение твоей успешной карьеры как менеджера либо как предпринимателя, ты часть денег реинвестируешь. В России пока такой культуры нет. Поэтому, исходя из того, что трудно найти просто деньги в России, мы считаем, что недооценен с точки зрения потенциала, некоего неверия, может быть, в самих себя. И второе, в некоторых сферах, за исключением медицины, не очень большие рынки в России. Предпринимателю, который дальше России не выезжал по бизнесу, трудно оценить, насколько потенциален рост стартапа за рубежом. Поэтому мы оцениваем на уровне себя, своих знакомых, с кем ты работаешь, это тысячи, десятки тысяч, хотя рынок 150 млн пользователей. Медицина, розничная торговля, если взять массовые рынки, B2B рынок чуть поменьше, он к тому же сейчас структурируется с государственным влиянием.
Частный бизнес – более сложная структура в этом отношении. К тому же мы говорим о переоценке не только в США, конкретно в Кремниевой Долине, где вообще идет бум, раз в неделю там появляется 40 новых долларовых миллионеров.
Дмитрий Ахтуба:
Там уровень жизни высок, не миллионеру там нечего делать.
Сергей Митрофанов:
Там для того, чтобы выжить, ты должен быть миллионером. Поэтому я соглашусь с Сашей в этом отношении, американскому венчурному рынку несколько десятилетий, да и не только американскому, европейскому, российскому венчурному рынку от силы первый десяток.
Я уже несколько лет пытался разбираться, что это такое. Слушали Александра Галицкого из Almaz Ventures, дедушку венчурного рынка, я надеюсь, Александр не обидится. Сейчас поколение и стартапов, и инвесторов. У нас большой потенциал в силу того, что у нас действительно страна Кулибиных и Левшей. Это я могу сказать по опыту работы со своими студентами из МФТИ, работая с учеными, с которыми встречаюсь, в том числе и по венчурной теме. Поэтому я соглашусь с Сашей.
Дмитрий Ахтуба:
Александр, возвращаемся к твоей истории.
Александр Наследников:
Дальше начался самый интересный процесс. Есть задача. Нам нужно сделать так, чтобы медицинские организации обменивались данными, и персональными, и медицинскими. Когда мы предложили слить все данные в одну централизованную суперзащищенную базу данных, мы услышали категорическое «нет». Почему? Это даже не проблема защищенности базы, это лишь вопрос времени, как нам сказали клиники, что наши данные попадут к конкурентам, потому что когда они хранятся в одном месте, это business vs risk. То есть кто-нибудь когда-нибудь забудет пароль, прикрепленный стикером на экран, либо кому-то просто передаст его, в общем, ты не можешь контролировать доступ к данным.
И родилась идея: а давайте мы данные не будем у себя хранить вообще, а лишь сделаем некий индекс этих данных в тех местах, где они уже хранятся, то есть в МИСах, напомню, МИС – это медицинская информационная система. Таким образом мы решим проблему, что мы данные у себя не храним, мы не попадаем под регуляции, но есть еще одна проблема в медицине, кстати, как и в финансах, – очень важно обеспечить неизменность транзакции. На простом языке, если пациент пришел в клинику и получил спектр услуг, а потом ему приписали дорогостоящее МРТ – это проблема. Причем могут даже случайно сделать, ну, ошиблись. Как потом страховая узнает, какие услуги должны были быть оказаны в рамках данной нозологии?
Один из способов – проверить, что было добавлено после того, как услуга состоялась. Обычно это делает не врач, а кто-нибудь, кто имеет доступ к этой системе. Если взять систему типа SAP или ERP, то там обеспечивается некая невозможность изменения данных в прошлом. Но системы, которые есть в большинстве стран, особенно в клиниках, ты можешь менять когда угодно и где угодно. Итак, задача – сделать неизменный реестр медицинских транзакций. И тут пришли на помощь наши криптодрузья, у нас был офис на Красном Октябре, там каждый день проходили конференции. Я запретил у себя в офисе говорить слово «блокчейн».
Дмитрий Ахтуба:
Waves начинался, Александр Иванов.
Александр Наследников:
Там все начинали, я видел каждый день, мы тогда были прямо в скопище вот этих хипстеров и криптоманьяков. Да простят меня мои криптодрузья, но в итоге сам инструмент, сам аппарат того, что сейчас называется блокчейном, был разработан лет 20 назад. Я еще будучи студентом в 1999-м году учил курс, который назывался Trusting the Opinion Networks, в котором были похожие механизмы, как доверять разным агентам в среде, где никто, в принципе, друг другу не доверяет, то есть как строить цепочки доверия.
И было решено, что мы следующую версию системы сделаем уже на DLT, это Distributed Ledger Technology, то есть та технология, которая позволяет как раз в нашем в случае обеспечить неизменный реестр транзакций. После чего было решено, что мы переводим систему на блокчейн. Это может быть хеш граф, который сейчас более актуален, но я хочу подчеркнуть, что это очень утилитарный инструмент, который решает очень конкретную проблему. То есть в блокчейне не хранятся данные, там лишь хранится неизменный реестр транзакций, который решит проблему обмена данными в мире, где не все друг другу доверяют.
Дмитрий Ахтуба:
Сергей, теперь ты немного расскажи о себе, почему ты занимаешься тем, чем ты занимаешься, чем бы ты хотел, может быть, заниматься. Если хочешь, можешь начать с очень далекого детства.
Сергей Митрофанов:
Для меня вопросы кораблестроения были семейными, и я пошел учиться на инженера-кораблестроителя. Вообще, я специалист по автоматике, и первые деньги зарабатывал в 1989-м году на программировании. Но на этом моя эпопея программирования закончилась, скорее всего, я, как и многие выходцы из советского студенческого прошлого, поменял свою специальность, совершенно не жалею об этом, потому что то образование, которое я получил до этого, дает возможность общаться на разном уровне, в том числе и с инженерными командами. Кстати, у меня есть рационализаторское предложение, которые сделал в училище еще в свое время, в разработке программы ЭВМ для расчета трехмерных оболочек.
Александр Наследников:
Интересно, а какой был язык программирования, на чем это строилось?
Сергей Митрофанов:
Язык программирования был ПЛ/1, Бейсик и Паскаль. То есть мне пришлось сделать на нескольких языках.
Дмитрий Ахтуба:
Ребята, давайте вернемся в реальный мир.
Сергей Митрофанов:
Я уже много лет занимаюсь развитием и созданием брендов. Есть шведская компания Brandflight, основатель которой много работал со стартапами, технологическими в том числе, это Nokia, создание бренда Nokia, Skype, Spotify, достаточно известные имена в стартап мире последние несколько лет, много работал в Кремниевой Долине. И когда началась активизация стартап-движения в России, все начали двигаться, люди поверили, что можно зарабатывать деньги, создавая свой бизнес, делая ошибки, потому что история 90-х показывает, что ошибки в России в бизнесе делать опасно. Во всяком случае, появилась вера, и моя тема, связанная с развитием бизнеса, с коммуникациями, вылилась в то, что я стал много работать на тему коммуникационного блока для стартапов, подготовка презентаций. Я являюсь сейчас инвест-директором в венчурном фонде Pulsar Venture Capital, что позволяет мне работать с различными категориями стартапов. Я работал в медицинском страховании долгое время до того, как начал заниматься брендингом. Как пришел к этому? Жизнь заставила. Если честно говорить, это обучение в Стокгольмской школе экономики, я познакомился с Томасом Гэдом, и он пригласил меня заниматься бизнесом.
Дмитрий Ахтуба:
А где ты обучался?
Сергей Митрофанов:
Стокгольмская школа экономики, российский кампус, это было 15 лет назад. Я столкнулся с компаниями, прежде всего, с Александром, мы общались, более того, мы были какое-то время конкурентами, я был одним из менторов проекта Юры Федоткина. Соответственно, пытались развивать параллельно рынок онлайн-бронирования, это тоже хороший опыт, у меня сейчас свой небольшой стартап, это еще дополнительный опыт понимания этой природы, потому что одно дело, когда ты по книжкам изучаешь, другое дело, когда ты погружаешься сам. Вот я недавно в Ирландию ездил питчить его, провалились. Но это хорошо, я понял ошибки, которые совершил. И плюс я преподаю маркетинг инновации на магистратуре, которая организована Российской венчурной компанией в московском физико-технологическом институте. Мы учим физиков и математиков делать инновационный бизнес, биздевы – это когда человек, который может посмотреть на твою технологию и попробовать помочь из нее сделать бизнес.
Александр Наследников:
Я соглашусь, у меня был момент в жизни, когда ко мне пришел инсайт. Когда закончил первую степень по математике, учился в израильском Технионе, я решил схалтурить и вторую сделать уже по прикладной математике, думал, там будет гораздо легче. Было очень непросто, много теоретических курсов, и оно все вроде прикладное, с другой стороны, я уже тогда работал инженером, программистом, и была жилка предпринимательская, хотелось продавать. При этом технические курсы как наука, прошу прощения у всех заранее, ни о чем. Но при этом у меня вот эта жилка была, я даже в детстве продавал друзьям вкладыши из жвачек за деньги. И за 3 дня я принял такое мужественное решение – заморозил и потом не закончил вторую степень прикладной математики, за 3 дня я сдал GMAT, получил очень хорошую оценку и смог поступить в любое место, куда я хотел. Я сдал MBA, и MBA оказалась намного более прикладной, чем прикладная математика. Там был целый ряд курсов, которые вели к Innovation Marketing или Marketing of Innovations. То есть это был классный опыт, и благодаря MBA родился наш первый стартап, Fornova, в нашей альма-матер даже была комнатка, которую нам выдали бесплатно на крыше. И это сильно повлияло на мое отношение вообще в деньгам, бизнесу, к тому, как очень важно правильно донести до людей то, что ты хочешь сделать.
Я сейчас в России вижу, сколько классных ребят технарей, которые просто не могут про себя толково рассказать. А что еще хорошо в американских акселераторах, там тебя учат прямо с первого дня, как питчить. Что такое питч? Питч – подача, этот термин взят из бейсбола, ты взял что-нибудь и очень четко и конкретно кому-то подаешь. То есть питчер в этом случае – это человек, который умеет донести до инвестора, партнера в очень сжатой, лаконичной форме то, что нужно рассказать.
Сергей Митрофанов:
Я не согласен, здесь питч можно рассматривать по-разному. Чтобы сформулировать это послание, тебе надо проработать огромный массив информации. Это не просто проставить циферки или графики, ты должен несколько дней погрузиться в эту тему для того, чтобы стравливать вот это четкое послание. Должен встретиться с потенциальными клиентами, изучить в Гугле сотни страниц, чтобы найти подтверждение тому, что ты не ошибаешься. В этом отношении даже тот пивот, тот разворот, который произошел у Саши с Gbooking, это яркий пример тому, что ошибки – это нормальный путь предпринимателя.
Дмитрий Ахтуба:
Куда же без них. Мы все иногда ошибаемся, сидящие за этим столом, некоторые ошибки приятно вспомнить, некоторые не очень, поэтому вернемся к теме нашей программы. Нашу программу смотрят многие предприниматели, в том числе и начинающие. Я был бы очень благодарен, если бы по ходу вы формулировали эти инсайты, какие-то мысли, к которым вы пришли в ходе реализации того или иного проекта.
Александр Наследников:
На эту тему написана очень хорошая книжка. Она квинтэссенция всего, что было сказано, наверняка будет новое издание, дополненное, но сейчас я бы рекомендовал книгу Стива Бланка, Боба Дорфа, называется Startup Guide.
Сергей Митрофанов:
«Стартап» называется, «Настольная книга предпринимателя».
Александр Наследников:
Я советую читать на английском языке, всегда в оригинале лучше, но уверен, что на русском языке тоже хороший перевод. Она просто описывает путь людей, которые практики. То есть там есть ссылки на Эрика Райса, который создал движение Lean Startup, бережливых стартапов. Его, кстати, тоже очень рекомендую почитать. Все эти книги описывают несколько этапов, когда ты сначала пытаешься понять, кто ты вообще, какой продукт ты хочешь сделать, будут ли его покупать, можешь ли ты масштабировать продажи. Это книга, которую нужно прочитать несколько раз.
А насчет советов – есть ошибка выжившего. Многие люди рассказывают советы, но бывает такое, что у них получилось не потому, что они более успешны, чем другие. В этом случае они просто столько много раз создали себе шанс, что в какой-то момент он сработал. Это не просто удача. Люди к этому приложили много усилий. Не всегда зависит только от человека. Есть пример Йосси Варди, одного из первых инвесторов ICQ, очень известный и в Долине, и в Израиле человек. Он после успеха ICQ попытался создать некую методичку по тому, как правильно находить того следующего единорога, и он признался, что у него не получилось, потому что каждый раз это какая-то новая штука. Если бы было так просто, то у всех бы все получалось. Есть же черный портфолио, то есть портфолио невложенных стартапов у больших фондов, например, Index Capital, Benchmark Capital. Поэтому здесь еще будет совет – нужно всех слушать, при этом иметь свою голову на плечах, всегда ресурсы ограничены, поэтому должен быть жесткий фокус.
Я говорю про ошибки, которые я сделал. Мы были очень расфокусированной командой, и когда у тебя кончается ресурс, ты понимаешь, что сделать все не можешь, а времени на ошибку уже нет. То есть зачем нужны венчурные деньги, кроме масштабирования? Это еще возможность сделать одну-две ошибки, пока ты не понимаешь, что ты прошел стадию product market fit и уже можешь начинать масштабировать продажи. В масштабировании могут быть ошибки. Поэтому это как швейцарские часы, у них есть механизмы, чем меньше этих механизмов, тем надежнее весь аппарат. Поэтому здесь важно как можно чаще проверять свои гипотезы и идти итерациями. Но опять же, у каждого свой уникальный опыт, даже предприниматели гораздо более опытные, чем я, с именем, с опытом, они вряд ли могут написать четкую инструкцию, как делать. Скорее всего, есть опыт, как делать не нужно. Есть такая шутка, что опыт – это знание, как не вести себя в ситуациях, которые никогда не повторятся. Так вот, учитесь на опыте других людей, будьте сфокусированными, чтобы у вас была своя голова на плечах, и фокус на то, что поможет. Ну, и книги в помощь.
Дмитрий Ахтуба:
Возвращаемся к проекту. Что сейчас он из себя представляет, какие потребности у вас есть, куда вы движетесь?
Александр Наследников:
Давайте начнем, наверное, с потребностей наших клиентов, это страховые клиники. Что мы в первую очередь даем нашим клиентам.
Дмитрий Ахтуба:
Когда мы говорим страховые клиники, это ДМС мы имеем в виду?
Александр Наследников:
Да, мы пока говорим про частные клиники и ДМС. Мы потихонечку начинаем заходить на рынок ОМС, но еще пока преждевременно говорить, у нас только пилоты. Поэтому сфокусируемся на том, что мы делаем уже сейчас. Давайте начнем с клиники. У клиники какая проблема? Проблем, на самом деле, много, но тех, которые нам близки, две. Нужно, чтобы пациентов было больше. Их может быть больше как за счет новых пациентов, так и за счет повторных визитов. Новые – это могут быть пациенты, которые пришли через страховую компанию, вторичные – это значит, что у пациента есть engagement, у него посещаемость выше по ряду причин. Может быть, ему удобнее пользоваться сервисами клиники, может быть, коммуникация, общение с клиникой для пациента удобнее.
Мы при помощи нашей интеграционной платформы объединим клинику с внешним миром. У клиники появляются инструменты, которые, в конце концов, монетизируют их пациентов. Во-первых, это банальная запись на прием в режиме онлайн. То есть это не заявка, которую оставляют на сайте и потом, через 2 часа перезванивают. Это запись в режиме реального времени, которая позволяет кнопку разместить хоть на сайте клиники, хоть в мобильном приложении клиники, которое мы тоже делаем, хоть, например, на картах Яндекса, и позволяет пациенту записаться здесь и сейчас. То есть не нужно никому звонить, это удобно.
Вторая вещь – это приложение с ЭМК, которое позволяет клинике увеличить вовлекаемость или engagement пациентов. Там можем посмотреть свои анализы, назначения, направления. То есть это некий инструмент, который позволяет пациентам быть на связи, а также задать вопрос врачу. Сюда же входят и телемедицинские решения, которые мы сейчас запускаем с нашими партнерами, которое позволяет клинике общаться с пациентами через видеочат и делать, например, консультацию второго мнения. Законы по-разному дает возможность делать эти вещи, поэтому, как правило, это для пациентов, которые уже были в клинике.
И следующая вещь, самая главная – это оптимизация взаимодействия между клиникой и страховой. Как сейчас все работает? Если взять самый неактивизированный процесс, который был у меня лично в Москве. У меня ДМС. Я травмировался, позвонил в страховую компанию на пульт. У каждой страховой компании есть пульт, где сидит врач. Я попросил о помощи. Они спросили, где я живу, какая проблема, поняли, что проблема есть, начали пытаться понять, куда меня записать. Они сказали: «Нужно позвонить в клиники, мы Вам перезвоним». Врач начал звонить в администратуру клиник и спрашивать, когда есть свободное время. Он знал, какие клиники партнеры дадут быстрее ответ, позвонил туда, позвонил мне буквально через полчаса. Но я был занят, я им перезвонил и узнал, что мне время не подходит. В итоге мы весь процесс прошли заново, это все было около восьми звонков, почти 2 часа времени, чтобы только записать меня на прием.
И проблема здесь только начинается. Теперь страховой компании нужно понять, пришел я на прием или нет, что на этом приеме было оказано, то есть в рамках этой нозологии, если она подтвердилась, какие коды медуслуг были оказаны. Потом нужно понять, моя страховка это покрывает или нет, давать ли гарантийное письмо, если есть дальнейшее лечение, и в конце нужно как-то возмещать убытки. И представьте, что все это происходит вручную. То есть в конце каждого месяца есть ужасные акты сверок. Спросите любого врача, который сидит на пульте, насколько ему проблематично сделать все эти ненужные звонки, насколько проблематично администраторам клиники, страховой компании все эти огромные Excel с кодами сверять. То есть то, что там есть ошибки, все про это знают.
Кроме того, есть такая штука, как медицинские контракты. Я сейчас немножко утрирую, но в каждой шутке есть доля шутки. Если вы альбинос, который рожден в полнолуние в високосный год, и у вас есть третий визит к стоматологу, то вы получаете скидку 47 %. Вот такого типа контракты у них есть, то есть у них есть много «если, то». И все эти вещи тоже не автоматизированы. Автоматизация вот этих ручных процессов позволит клинике от страховой получить быстрее деньги, страховой записывать в оптимальное ЛПУ.
Недавно была программа на Mediametrics, которая рассказывала, как клиникам и страховым взаимодействовать безбоязненно. Там рассказывали про trade-off, когда хотят послать пациента и понимают, что эта клиника может быть немножко дешевле, но даст качественные услуги, у них есть ближе запись на прием. И решают послать в эту клинику, а не в эту исходя из каких-то параметров. Наша система позволяет страховой сделать такой запрос: покажи мне ближайшего терапевта, который свободен в пятницу после 14:40, который находится на Красной ветке в таком-то радиусе. И все. То, что занимало раньше минут 40, сейчас может занять буквально пару минут. Сразу видишь все сети аффилированных клиник и понимаешь, где ближайший прием. Дальше пациент нажатием кнопки попадает к ним вниз, и вся история при помощи уже подписанных бумажных контрактов может быть обменена между страховой, клиникой и пациентом, причем в рамках именно конкретного страхового случая. Этот продукт мы сейчас уже начинаем запускать с первыми двумя страховыми компаниями. 2019-й год у нас будет годом прорывным, потому что сейчас мы продали лицензию за рубеж, вне России, в страны Персидского залива, и появляется американский партнер, инвестор, который хочет делать то же самое в Америке.
В Америке еще больше проблема, часто считают, что в России все плохо. По сравнению с Америкой в России в этом плане все очень хорошо, потому что системы, которые там были первые, они были сделаны раньше, там до сих пор пользуется факсами. Там зоопарк этих весов, они называют их EMR, гораздо больше. И все это не интероперабельно. То есть это большая проблема, мы сейчас говорим и про частный, и про государственный сектор. Начинаем мы с частного. И как раз эту проблему мы конкретно собираемся решить при помощи наших инструментов. Это платформа обмена медицинской информации и записи на прием Med.me.
Дмитрий Ахтуба:
Что бы ты хотел предложить: какое-то партнерство, что могут инвестировать, они могут получить?
Александр Наследников:
Я, в первую очередь, обращаюсь к нашим потенциальным клиентам, клиникам-партнерам и страховым компаниям. Присоединяйтесь к нам, мы будем рады, пока еще компания не стала очень большой, бюрократической, выслушать все ваши пожелания и сделать продукт, который решает именно ваши потребности. То есть вместе мы сделаем лучше. Поэтому заходите на наш сайт www.med.me, будем рады видеть вас среди наших клиентов и партнеров. Мы также сейчас закрываем инвестиционный раунд, в принципе, первая часть уже закрыта, но можно присоединиться ко второй части после Нового года. Если среди вас есть инвесторы, которые понимают в медицине, то милости просим пообщаться, услышать обратную связь. Ну и, конечно, всегда интересна обратная связь от тех, кто понимает в этом бизнесе, то есть именно наши потенциальные клиенты, они позволяют нашу систему сделать лучше. Поэтому обратная связь для нас тоже очень нужна.
Дмитрий Ахтуба:
Сергей, в двух словах, что ты думаешь о проекте, какие, может быть, советы, замечания у тебя родились в ходе нашей беседы?
Сергей Митрофанов:
Ответ простой: я сам, будучи на стороне страховой компании, вспоминаю эти факсы, если до сих пор они используются, это страшно. Второе, зная Сашу достаточно давно, его упорство и движение вперед, я понимаю, что он вложил всю душу в тот продукт, который он делает.
Александр Наследников:
Спасибо, Сергей.
Сергей Митрофанов:
И действительно, он трансформирует отрасль очень сложную, консервативную, с одной стороны, с другой стороны, попадающую под закон о персональных данных очень серьезно, потому что это не просто номер моего телефона, это жизнь человека в прямом смысле этого слова. Во всяком случае, это хороший опыт, пример того, как мановерить свой успех, и это получается. Но я не могу дать советы инвесторам, хотя я понимаю, что это хороший шаг вперед для всей отрасли, потому что медицина – это огромные массивы информации, и все, кто с ней связан, прекрасно это знают. Если только удастся сократить в два раза время на обработку этих данных, то я думаю, что даже у врачей появится больше времени либо внимательнее работать с пациентом, либо принять еще одного человека, что в конечном счете будет на пользу всем.
Дмитрий Ахтуба:
Спасибо, Сергей. Дорогие друзья, напоминаю, вы слушали информацию о нашем проекте Med.me, с вами был «Мединвестклуб» с доктором Ахтуба, ждем вас по понедельникам в 17:00, Mediametrics, добро пожаловать.
Сергей Митрофанов:
Спасибо.
Александр Наследников:
Спасибо.
Дмитрий Ахтуба:
Спасибо, до новых встреч.