Дмитрий Еделев:
Здравствуйте, уважаемые зрители, здравствуйте, уважаемые слушатели. В нашей студии находится Ирина Александровна Князева. Ирина Александровна у нас врач-дерматолог, врач-реабилитолог, врач, который почти все знает о нутригеномике. Здравствуйте, уважаемая Ирина Александровна.
Ирина Князева:
Здравствуйте, уважаемые слушатели, здравствуйте, уважаемый Дмитрий Аркадьевич! Рада снова с Вами встретиться.
Дмитрий Еделев:
Ирина Александровна, мы немножко в прошлой передаче коснулись нутригеномики. Давайте повторим немножко то, что мы коснулись, и постараемся углубиться в этот процесс.
Ирина Князева:
Нутригенетика – это наука, которая позволяет нам на основе наших генов подобрать правильное питание, индивидуальное, персонифицированное для каждого пациента. Мы оцениваем различные вариации генов и можем спокойно подобрать индивидуальную программу по питанию, по физической нагрузке, по витаминотерапии, по компонентам, которые необходимо употреблять нашему организму дополнительно. Это могут быть различные микроэлементы, которых нам может не хватать генетически.
Дмитрий Еделев:
А нутригенетика и нутригеномика связаны?
Ирина Князева:
Мы занимаемся в основном нутригенетикой, мы должны получить результат по генам и помочь пациенту. Природа закладывает в нас определенное количество генов, наша задача – расшифровать. То есть мы, как детективы, читаем нашу генетическую карту, и интерес приходит с каждой страницей, когда мы видим, что мы можем каким-то образом изменить это положение. Пациент получает гены, которые ему дали папа с мамой, а врач должен подробно рассказать, как с этим жить. Потому что до этого нам была не знакома эта ситуация, благодаря нашим генетикам мы теперь можем достаточно глубоко изучать то, что нам дала природа и таким образом корректировать уже весь этот процесс.
Дмитрий Еделев:
Насколько я понимаю, это наука 21-го века, совсем недавно возникшая.
Ирина Князева:
Это наука будущего, все-таки будущее за генетикой. И персонифицированный подход должен быть именно генетически обусловленный, потому что мы не можем индивидуально подобрать и питание, и физические нагрузки, не зная, как мы устроены. Изначально мы должны понять, с чем мы родились, и уже только после этого мы даем какие-то рекомендации.
Дмитрий Еделев:
Это некая доставшаяся нам по наследству книжка о том, как нам правильно питаться и какой образ жизни нам наиболее подходит для сохранения здоровья. Обязательно то, что написано в генах, реализуется, или все-таки бывают спящие гены, бывают активные?
Ирина Князева:
Здесь картина очень интересная. То, что мы получаем от рождения, это наши гены. Генетики научились их расшифровывать. Дальше наш образ жизни может какие-то гены оставить в спящем режиме, какие-то гены могут открыться. Все зависит от того, какие у нас проблемы, в зависимости от полиморфизма генотипа мы можем уже прогнозировать, как это заболевание развивается. И если образ жизни нашего пациента приводит к тому, что он усугубляет процессы, то это заболевание разовьется. Я подробно сегодня расскажу все эти механизмы, и пациент поймет, каким образом мы с ним работаем.
Дмитрий Еделев:
Вы считаете, что свои гены должны определять все?
Ирина Князева:
Я считаю, что в идеале это делать при рождении, потому что очень много нарушений мы получаем, когда вырастаем. Потому что даже пищевое поведение зачастую может скоррелировать то или иное заболевание. Например, если у нас соль не чувствительные рецепторы, мы об этом не знаем, конечно, мы будем пересаливать еду, и в итоге у нас может быть риск гипертонической болезни. Допустим, у меня ребенок родился, я сделала ему генетическое тестирование, конечно же, я не посажу его за общий стол, зная, что моя особенность – это соль не чувствительные рецепторы, разумеется, я буду всю еду готовить более соленую, а моему ребенку это может быть не показано. Таким образом мы свое пищевое поведение перекладываем на наших детей. Это тоже очень важно. Кроме того, я понимаю, какие у меня рецепторы нечувствительные и могу с ними работать. Также мы даем вот это пищевое поведение нашему молодому поколению. Поэтому в идеале, конечно, при рождении делать генетику.
Дмитрий Еделев:
То есть это никому не рано и никогда не поздно.
Ирина Князева:
И никогда не поздно, потому что всегда у нас есть возможность исправить ту ситуацию, которая у нас возникла. Если при рождении мы получаем определенный набор генов, потом с нашим образом жизни мы каким-то образом их развиваем, какие-то проблемы у нас могут еще не возникнуть, но есть такая вероятность. И тогда мы с пациентом в 50-60 лет и даже в 70 лет может говорить о том, что у вас есть возможность риска онкологии. И для того, чтобы это убрать, мы можем добавить, допустим, какие-то микроэлементы, убрать транжиры. То есть у нас всегда есть план, как работать с этим пациентом. Кроме того, что мы узнаем, какая генетика у нас есть, мы должны обязательно дать нашему пациенту программу, как с этим работать.
Дмитрий Еделев:
Всегда считалось, что на рождение ребенка хорошо подарить пеленочки, колясочку. Как Вы считаете, в 21-м веке насколько придет мода подарить генетический анализ?
Ирина Князева:
У меня уже есть такие пациенты. которые делают генетический анализ, на котором просят написать: на день свадьбы. Как моя пациентка сказала: «Это инструкция к применению моего сына, я подарю невестке для того, чтобы она знала, как его кормить, чем его кормить». Конечно, у нас уже есть такая практика, на самом деле, на золотую свадьбу дарили родителям. Это великолепный подарок в данном случае, я считаю, что в преддверии Нового года надо об этом задуматься, потому что у людей сейчас много чего есть, а подарить ему картину здоровья – это уникально.
Дмитрий Еделев:
Существуют какие-то заболевания, при которых Вы настоятельно рекомендуете генетический анализ? Вот человек пришел, у него есть какая-то проблема со здоровьем. Вы, как врач-реабилитолог, это видите и говорите: «Слушайте, сделайте генетический анализ, мы поймем, что происходит».
Ирина Князева:
Конечно, мы рассматриваем ожирение как основное заболевание, при котором обязательно я рекомендую сделать генетический анализ, потому что механизм ожирения очень сложный. Я в римской школе изучала этот механизм. Если мы видим, что у человека склонность к лишнему весу, это говорит о том, что рецепторы жировой клетки более чувствительны к захвату жирных кислот. Таким образом мы понимаем, что адипоцит будет расти. Адипоцит – это жировая клетка, она растет, живет с нами 8 лет, эти все 8 лет она может либо медленно расти, это нормальный процесс, стандартный для всех людей. Но для тех людей, у которых есть склонность к лишнему весу, этот адипоцит растет очень быстро, дорастает до 170 % и потом разрывается, гибнет. Но когда он погибает, все клетки, которые вокруг него, превращаются в жировые клетки. И таким образом у нас как снежный ком нарастает вот эта жировая масса, и у нас есть механизм борьбы с этой проблемой, потому что это генетически обусловлено, захват повышенной жирных кислот.
Бороться с этим адипоцитом можно только при помощи введения такого пациента в кетозную диету. Это диета, которую человек не может выбирать самостоятельно, только врач может назначать, это лечебное питание. Поэтому в данном случае это первый показатель. Потом, конечно, мы видим, что человек не может подобрать себе витамин, он сонный, каждый раз говорит, что все время какие-то стрессы. Опять-таки, мы смотрим витамины. По тому, что видим в крови, иногда все прекрасно, картина хорошая, витамин D в норме. Но витамин D, как мы понимаем, должен еще захватиться, и рецепторы должны его поймать и перенести туда, куда нам надо, в ту же костную ткань, для нервной системы витамины группы B, витамин D для того, чтобы выработать циркадность гормонов, нам все это необходимо. Иногда мы видим, что витамины не захватываются рецепторами, и человек не получает стандартную дозу. Таким пациентам мы рекомендуем увеличивать это 50 % от средней нормы витаминов.
Дмитрий Еделев:
То есть даете не просто стандартную норму, а повышенную.
Ирина Князева:
Повышенную, причем по витамину D мы не боимся, что он токсичный, потому что рецепторы не усваивают, и у него не будет никакой токсичности.
Дмитрий Еделев:
Сейчас просто мода на витамин D3, его пытаются даже самостоятельно принимать. Вы считаете, это недопустимо?
Ирина Князева:
Это недопустимо. Потому что кроме того, что самостоятельно недопустимо, нужно разобрать, как генетически витамины у вас усваиваются. Я всегда пациентам рекомендую сделать генетику, пусть даже не общую, у нас есть генетические блоки, где мы можем посмотреть только витамины, только пищевое поведение. Конечно, это очень мало. И если человек заботится о своем здоровье, то надо посмотреть всю генетическую карту, потому что мы можем в совокупности оценить. Допустим, у нас есть нехватка фолиевой кислоты, что приведет к риску сердечно-сосудистых заболеваний, потому что фталатная система подвержена этому риску. Если при этом у человека еще ожирение, то мы понимаем, что картина усугубляется. То есть когда мы оцениваем совокупности нашей генетики, плюс мы поговорили с пациентом, мы разобрали его образ жизни, тут у нас уже открытая книга, и мы понимаем, как дальше действовать, как подобрать то или иное питание. Все витамины должны быть подобраны индивидуально.
Дмитрий Еделев:
Я правильно понимаю, что Вы в первую очередь обращаете внимание на углеводный и жировой обмены?
Ирина Князева:
Да. Углеводный и жировой обмен, в принципе, одни из основных компонентов, то, что мы рассматриваем при подборе диеты. Потому что у нас так устроено генетически, что для каждого пациента есть своя диетотерапия. Кому-то нужно убрать углеводы, кому-то нужно убрать жиры. По жирам, когда мы оцениваем картину, мы смотрим, какая концентрация Омега-3, Омега-9, насколько человек может ферментативно справиться с полинасыщенными и мононасыщенными жирными кислотами. То есть в зависимости от этого мы можем смотреть на такие заболевания, как рак толстого кишечника, и можем оценить, насколько высоки риски этого заболевания. Поэтому очень важно, еще раз повторюсь, сделать полный генетический анализ, где можно посмотреть и оценить углеводный и жировой обмен. После этого уже подобрать диету.
Дмитрий Еделев:
В своей работе какой биоматериал Вы используете для генетических исследований, что бы рекомендовали?
Ирина Князева:
Мы используем буккальный эпителий, этого вполне достаточно.
Дмитрий Еделев:
А по-русски?
Ирина Князева:
Это слюна. Специальной стерильной пробиркой мы берем из защечной области слюну. Для нас этого достаточно, для забора биоматериала, для пациентов это приятно, что не больно, безболезненно, для детей это не страшно. Поэтому тут выбирается именно буккальный эпителий.
Дмитрий Еделев:
Кровь не берете?
Ирина Князева:
Кровь мы не берем.
Дмитрий Еделев:
Я задам очень провокационный вопрос. Я вижу огромное количество клиник в Москве, которые сейчас начали смотреть нутригенетику. Насколько корректно все они смотрят? Я почему задаю вопрос, потому что у меня есть примеры, попытки перепроверить данные отдельных клиник, и очень интересные результаты получаются. Данные не сходятся. Может такое быть?
Ирина Князева:
Да, к сожалению, у меня тоже были такие случаи, когда пациенты приходят с генетически готовым анализом, мы начинаем разбирать, понимаем, что организм стрессует, в этой ситуации непонятна история, потому что по генам мы должны ввести низкоуглеводную диету, а человек продолжает набирать вес. Делаем повторный анализ и понимаем, что генетические исследования, к сожалению, были некорректно выполнены. Поэтому большая просьба всех обращаться в проверенные лаборатории, обязательно смотреть на то, как ведут пациента после генетического исследования. Важно, чтобы не просто дали генетику и рассказали, вот ваши гены, и вы с ними дальше идите, куда хотите. Нет. Важно, чтобы вас сопровождали, потому что каждый генетический анализ мы сопровождаем, это очень важно.
Мы разбираем каждый ген, рассказываем, как мы можем это изменить, что мы можем в совокупности предложить нашему пациенту для того, чтобы его качество жизни улучшилось. Наша основная задача – улучшить качество жизни. Потому что просто узнать, какие заболевания у меня могут возникнуть, это грустно. Тут важно узнать, как это изменить. Например, у нас есть высокий риск ожирения. Пациента раз в полгода сажаем на кетоновую диету. Эта кетоновая диета позволяет на 4 месяца закрыть рецепторы, и они больше не улавливают жирные кислоты.
Дмитрий Еделев:
Я знаю, что такое кетодиета. Можно для наших слушателей и зрителей немножко расшифровать?
Ирина Князева:
Ту диету, про которую я сейчас говорю, я изучала с профессором Чекарелли в Риме. Два было университета, которые изучали эти механизмы ожирения, это Барселона и Римский университет. Вообще, надо сказать, что в Европе такая тенденция, что врач-косметолог и эстетическая медицина собираются вместе, потому что у нас косметология, к сожалению, это только кожа, и дальше мы не обращаем внимания ни на какие проблемы. Пациент приходит, пытается изменить качество кожи, при этом мы не заглядываем к нему в кишечник. Мы не понимаем, как усваиваются его витамины. В данном случае, пройдя вот эту европейскую школу, я понимаю для себя, что мне нужны обширные знания, и поэтому генетика дополняет эти все знания.
Возвращаясь к кетоновой диете, это специальный гидролизат белка, то есть мы должны насытить организм белком, абсолютно убираются углеводы, остается только 4 %. И пациент должен четко понимать, что 4 %, например, это одна курага в день, это два огурца. Есть очень узкий список продуктов, которые мы даем разрешение кушать. Плюс гидролизат этого белка, который пациент употребляет. И самое главное, что это не стрессовая диета, потому что насыщение белком и жирами организм воспринимает, как очень положительный момент. Таким образом мы закрываем вот эти рецепторы для адипоцитов, жировых клеток, и самое главное, что мы начинаем расходовать свой жир. Это у нас как раз хороший механизм для похудения. Достаточно быстрый, эффективный и при правильном соблюдении безболезненный для организма.
Дмитрий Еделев:
Насколько я понимаю, кетодиета – это все-таки очень жесткая медицинская диета под наблюдением врача. Сейчас огромное количество книжек, если Вы зайдете в книжный магазин, возьмете кетодиету, то там написано: сам как-нибудь справишься. Может ли человек сам справиться, если не может, то почему?
Ирина Князева:
Вообще в Италии, где разрабатывали эту белковую кетодиету, то, о чем я рассказываю, она дается только врачам, которые в реестре, которые прошли вот это обучение, только для клиник. Нигде не продается. Это диета, которая выдается только докторам, и обучая пациентов, мы должны понимать, что наш пациент не пойдет и не съест сосиску. Я ему рассказала, что можно есть мясо, рыбу, а он взял и съел сосиску. Он решил, что это мясо почему-то. Я ему сразу сказала: «Снимаем кетодиету». То есть мы мгновенно снимаем ее, и только через три месяца мы можем ее опять повторно сделать без вреда для здоровья. Если происходит перенасыщение углеводов, то есть больше 4 %, то здесь уже включается механизм повреждения почек. Поэтому в данном случае я всегда пациентов предупреждаю, что только под контролем врача. В данном случае это серьезная вещь.
Дмитрий Еделев:
Анализируя как-то в Москве генетическую экспертизу, столкнулся с трехкратной разницей в стоимости. Может такое быть, что рядом расположенные клиники, в одном районе, примерно одинаковые, эконом-класса, разница в 3 раза? Такое возможно, или все-таки кто-то что-то недорабатывает либо повышает цену?
Ирина Князева:
Нет, цену, скорее всего, не повышают, потому что качественный анализ стоит дорого. Пока наша генетика достаточно дорогое исследование, но оно делается один раз в жизни. И если мы учитываем, что при каких-то заболеваниях мы сдаем те же анализы крови, постоянные сахара, проходим процессы лечения, то здесь мы должны понимать, что один раз сдав это, пациент очень много экономит и сил, и времени. Он не употребляет ненужное количество витаминов.
У меня была такая история, что я скупала все витамины, какие только видела, потому что хочется здоровый образ жизни. И когда я сделала генетику, я поняла, что этого делать мне не нужно. У меня сразу уходили лишние траты. Поэтому мы нашим пациентам рассказываем, что генетический анализ делается раз в жизни, гены никогда не меняются, это при рождении дается такая картина, и мы ее должны просто скоординировать, скоррелировать для того, чтобы положительные гены были с нами, а отрицательные мы тихонечко отодвигали.
Дмитрий Еделев:
То есть лучше один раз сделать хорошо.
Ирина Князева:
Лучше один раз сделать хорошо и качественно, и тогда мы будем действительно понимать, с чем мы работаем. У нас будет действительно правильный подход. Или есть математические лаборатории, которые делают достаточно дешево. Я спрашивала наших генетиков, в чем дело, почему мы делаем недешево, а тут есть такие дешевые центры? Когда математически выкладывается это все в компьютер, и вместо того, чтобы проверить 5 генов, которые по этому заболеванию могут быть нам интересны, выпадает один ген. Допустим, по сахарному диабету есть какой-то высокий риск, второй средний риск и третий вообще невысокий риск. Есть еще пятый, который мы должны понять, оценить, либо там будет все-таки высокий риск, или вообще у нас это все скоординируется, скоррелируется. Математически может попасть, что у нас норма. Таким образом вроде как мы сделали генетику, мы не попали в нашу настоящую картину.
Дмитрий Еделев:
Вы часто сталкиваетесь с ошибками при определении в генетике?
Ирина Князева:
У меня было несколько случаев, когда приходили с лабораториями, даже с зарубежными, где сдавали генетические анализы, которые не соответствовали, мы переделывали, и получалась другая картина. То есть пациент наконец-то понимал, зачем он это сделал. Нам очень важно, чтобы после генетического исследования качество жизни улучшилось. То есть основная наша задача, конечно, не сделать генетическое исследование, а сделать так, чтобы пациент почувствовал, что ему стало лучше. Потому что он наконец-то похудел, у него появились силы, та же белковая диета позволяет удержать сахара при сахарном диабете второго типа, потому что кетоз дает такой механизм, мы нормализуем сахара. Поэтому если мы не помогли пациенту, то зачем этот анализ делать? Очень важно, я повторюсь, сопровождение.
Дмитрий Еделев:
Человек с постоянно хорошим настроением – это человек с определенным генетическим набором?
Ирина Князева:
Генетически есть запрограммированные оптимисты и пессимисты.
Дмитрий Еделев:
Есть ген оптимизма, есть ген пессимизма?
Ирина Князева:
Да, мы их не определяем, но они есть. Это связано с дофаминовой системой, поэтому если у нас, допустим, этот ген имеет какую-то поломку, то у нас есть склонность к алкоголизму, к ожирению, это могут быть стрессовые заедания, конечно, человек будет искать дофаминовое удовольствие в чем-то другом. Самый простой способ – это игромания, наркомания, алкоголизм, компульсивное ожирение.
Дмитрий Еделев:
Это можно с помощью питания исправлять?
Ирина Князева:
Это как раз входит в пищевое поведение. Когда мы видим такой ген, я всегда родителям говорю, что это не приговор для вашего ребенка. Отдайте его в большой спорт, отдайте его куда-то, где он будет вот этот дофамин получать. То есть здесь у нас еще была корреляция между спортсменами с высокими достижениями и геном алкоголизма. Зачастую, если спортсмен уходит из большого спорта, он может получать свою дофаминовую недостаточность, и очень были случаи, когда это переходило в алкоголизм. Поэтому важно получить дофамин. Кто-то заедает, кто-то идет в активный спорт.
Дмитрий Еделев:
Я хотел бы коснуться гена обмена жиров, атерогенности. В молодые годы атеросклероз – может ли это быть связано с генетической поломкой?
Ирина Князева:
Мы оцениваем как раз коэффициент атерогенности, смотрим, как мы можем усваивать жиры. Опять-таки, мы оцениваем, какую концентрацию Омега-3 нам надо, какую Омега-9, из продуктов мы обычно недополучаем Омега-3.
У меня было несколько случаев, когда вылечили бронхиальную астму, достаточно тяжелую, были атопические проявления, мы просто сделали генетическое исследование, и оказалось, что все это было связано с тем, что синтез арахидоновой кислоты как раз нивелируется Омега-3, была недостаточность Омега-3. Причем по пищевому поведению вроде было более-менее нормально, то есть рецепторы усваивали Омега-3, но недостаточность вызывала вот эту бронхиальную астму. Пациенту мы порекомендовали тройную дозу Омега-3 и сейчас ждем результатов.
Дмитрий Еделев:
Скажите, пожалуйста, это правда, что есть кофеиновый ген?
Ирина Князева:
Да, мы оцениваем и метаболизм кофеина, мы оцениваем также метаболизм алкоголя. По кофеину мы видим три картины. У нас есть полная непереносимость кофеина, когда человеку он противопоказан. Человек об этом не знает, мы ему должны сказать, что это ведет к тому, что риск сердечно-сосудистых заболеваний будет достаточно сильный, особенно если еще дополнительно фолиевой кислоты не хватает. То есть мы сталкиваемся с двух сторон с этим риском, и таким образом человека надо предупредить. Вроде он усваивает кофе, все у него замечательно, и по вкусу ему нравится, но при этом опасность есть.
Второе – это медленный метаболизм кофеина. Человек понимает, когда он выпил кофе, а кофеин еще и в чае, то у него учащается сердцебиение. Тут он имеет защитный механизм. В принципе, если прислушаться к своему организму, он может понять, что что-то с ним не так. Может быть, он не будет 3-4 чашки пить кофе. И третье – это достаточно быстрый метаболизм кофеина, когда можно употреблять кофе абсолютно без вреда для здоровья.
Дмитрий Еделев:
Ирина Александровна, Вы нам обещали раскрыть тайну про ген алкоголизма.
Ирина Князева:
У каждого организма есть особенность, как выводится алкоголь, метаболизм алкоголя. У кого-то очень быстрый метаболизм алкоголя, и алкоголь не вредит, не повреждает, нет особенного риска сердечно-сосудистых заболеваний, утром прекрасное состояние. Вроде как метаболизм хороший и быстрый, человеку от этого хорошо, и это может привести к алкоголизму.
Есть второй тип людей, когда медленный метаболизм алкоголя, и мы понимаем, что утром нам нельзя садиться за руль с таким геном, потому что у нас еще будут промилле алкоголя в крови, и здесь как раз могут быть все эти абстинентные синдромы, и такой человек, скорее всего, не будет подвержен алкоголизму. То есть когда мы оцениваем вот этот ген, мы должны пациенту рассказать: да, у вас хороший ген, хороший метаболизм, но вы можете воспользоваться этим и не всегда на благо себе.
Дмитрий Еделев:
Мы понимаем, что разрушение печени и в том, и в другом случае достаточно активное.
Ирина Князева:
Алкогольной гепатоз мы можем получить при первом случае, когда у нас может быть злоупотребление алкоголем.
Дмитрий Еделев:
Человек не понимает, что идет разрушение, и может выпить очень много.
Ирина Князева:
При втором случае будет просто накопление алкоголя, дегидрогеназа медленно выводит алкоголь, и здесь может быть нарушение, как раз связанное с тем, что метаболизм печени нарушен. То есть и то, и то плохо, надо всегда знать свою меру.
Дмитрий Еделев:
Есть такое мнение, что людям с возрастом нельзя пить молоко. Все-таки это генетически предрасположенный механизм, можно о нем немножко рассказать?
Ирина Князева:
Сейчас модно соблюдать безлактозную диету. Мы смотрим всегда генетически, есть ли такая предрасположенность. Скорее всего, мы получаем два варианта: либо есть предрасположенность, либо нет предрасположенности. Если у вас нет лактозной непереносимости, то зачем себя мучить и нагружать организм тем, что мы исключаем молочные продукты, таким образом мы витамин D недополучаем. В любом случае, каждому пациенту нужно рассказывать, насколько его организм переносит или не переносит тот или иной продукт. Так же, как и с продуктом целиакии, мы смотрим, насколько непереносимость.
Дмитрий Еделев:
Я правильно понимаю, что если человек в пожилом возрасте любит молоко, у него все хорошо с генами?
Ирина Князева:
Он может его спокойно пить.
Дмитрий Еделев:
Об этом может сказать нутригенетика.
Ирина Князева:
Да. Генетика как раз показывает, насколько вероятность непереносимости молока.
Дмитрий Еделев:
Среди россиян насколько часто встречается ген, который отвечает за непереносимость молока?
Ирина Князева:
30 %, не больше, в нашей практике мы сталкиваемся с тем, что была стойкая непереносимость. Причем надо учитывать, что непереносимость бывает в более взрослом возрасте. Не значит, что если у ребенка есть непереносимость лактозы, то ему вообще показана безлактозная диета. Тут надо всегда оценивать еще, как он его действительно усваивает, потому что этот механизм обычно срабатывает уже в более взрослом возрасте. Когда мы смотрим ребенка, мы сразу не убираем молочные продукты, мы всегда смотрим усвоение. У китайцев вот этот ген очень часто встречается, и они практически не усваивают эти продукты.
Дмитрий Еделев:
Началась повальная мода на безглютеновую диету. Можно немножко рассказать об этом.
Ирина Князева:
Открылось очень много магазинов, книги, СМИ всегда пропагандируют безглютеновую диету. Мы смотрим всегда по генам, нужна ли нам такая диета. В нашем стрессовом мире мы лишаем себя дополнительных витаминов группы B, что зачастую приводит к каким-то другим последствиям. Если пациент хорошо усваивает глютен, то пожалуйста, употребляйте его, потому что это очень важно для организма, употребить то, что ты хорошо устраиваешь, и не надо себя мучить. Я всегда говорю своим пациентам, что любая диета должна быть без стресса. Как только организм участвует в каком-то стрессе, он вам обязательно за это отомстит. Очень важно договориться с ним.
Дмитрий Еделев:
Если ваши микроорганизмы, внутри находящиеся, любят хлебушек, ешьте на здоровье, правильно я понимаю?
Ирина Князева:
Да, микроорганизмы сразу нам сообщат, что у нас недостаточно питания, мы должны откладывать бурый жир, потому что микробиота с так разговаривает. Наши биохимические процессы очень взаимосвязаны. Если клетчатки мало в организме, то наша микробиота, конечно, будет голодать. Поэтому организм сразу все начнет откладывать. Вроде бы пациент сидит на очень жесткой диете, он может сидеть на безглютеновой диете, на низкоуглеводной диете, микроорганизмы страдают. И они дадут нам обязательно сигнал отложить жир. Пациент два года сидит на каких-то сумасшедших диетах и не понимает, почему нет ни грамма сдвига веса. Рассматриваем эту ситуацию, смотрим пищевое поведение. Например, мы уже говорили о сахарозависимых, сользависимых рецепторах. Зачастую пациент просто не понимает, сколько сахара он съедает. Он говорит: я мало ем, три ложки сахара в чай. Мало. Рецепторы не ощущают этой сладости. Наш организм, к сожалению, понимает, что этого много, и это быстрые углеводы, сразу набираются лишние килограммы.
Дмитрий Еделев:
Если человек спокойно ест стручковый перец, это тоже генетически запрограммировано?
Ирина Князева:
Да, у нас есть рецепторы, которые чувствительны к горечи. Оценивая эти рецепторы, мы не просто хотим удивить пациента, а сказать: «Вы не любите горькое». Зачастую продукты, которые содержат горечь, являются нашими антиоксидантами, необходимыми для нас, именно антиоксидантной системой. Если я вижу пациента, у которого рецепторы чувствительны к горечи, то я понимаю, что он будет плохо потреблять капусту, брокколи, те продукты, которые имеют горечь.
Дмитрий Еделев:
Крестоцветные.
Ирина Князева:
Он будет чувствовать очень оттенки чая, может быть, он будет его не любить, потому что танин тоже является рецепторно-зависимым, мы можем это оценить. Потом мы смотрим, как человек употребляет грейпфрут. Если еще есть недостаток витамина Е, витамина А, мы понимаем, что антиоксидантная система, а это молодость, здоровье, красивая кожа, в конце концов, это просто сохранение нашего здоровья. В данном случае мы должны обязательно обмануть наши рецепторы. Есть другие продукты разного цвета, это облепиха, это баклажан, то есть антиоксидантные продукты мы должны обязательно добавлять в рацион в большом количестве. Плюс витамины дополнительно.
Дмитрий Еделев:
То есть за счет рецепторного аппарата можно скоррелировать диету.
Ирина Князева:
Да, мы обязательно подбираем, я оцениваю, насколько рецепторы чувствительны к соли, к сахару и к горечи. И мы уже даем те продукты, которые необходимы этому пациенту для того, чтобы он получил все микроэлементы, которые нам необходимо.
Дмитрий Еделев:
То есть оцениваются не только белки, жиры, углеводы, витамины, микроэлементы, но и вкус.
Ирина Князева:
Пищевые пристрастия, потому что если человек чувствует горечь, он будет исключать это. А это антиоксиданты, которые нам необходимы.
Дмитрий Еделев:
А генетические различия этнических групп существуют?
Ирина Князева:
Хороший вопрос. Да, конечно, генетические различия этнических групп достаточно большие. Можно оценивать генетику среди славян. Мы понимаем, что у нас не только славянские гены, у нас есть и татаро-монгольские гены. То есть когда мы оценивали, откуда мы взялись, иногда это и африканские гены. То есть тут мы очень интересную картину наблюдаем. Поэтому, конечно, когда идет корреляция генетического исследования, то мы оцениваем, допустим, европейскую часть. И понимая, что у нас уже есть определенные генетические наборы, мы выбираем средний, пациент оценивается, как высокий риск вот в этой этнической группе, допустим, низкий риск в этой же этнической группе. Мы не сравниваем, допустим, наш генотип и генотип китайцев, лактоза у нас будет практически у всех усваиваться. То есть все равно внутри своей этнической группы мы должны оценивать.
Дмитрий Еделев:
Генетический обмен витамина А как основа антиоксидантов. Можно рассказать немножко?
Ирина Князева:
Витамин А, витамины группы B, витамин Е, витамин D мы оцениваем с точки зрения генетических рецепторов. Есть рецепторы, которые усваивают. Что касается витамина А, можем посмотреть, как из предшественника витамина А он переходит непосредственно в витамин А. Насколько пациент, употребляя ту же морковь, будет получать достаточное количество витамина А. Если не чувствительные рецепторы, если мы не получаем достаточного количества из продуктов, конечно, такому пациенту дополнительно даем курсом тот же аевит. Очень часто именно витамин А и витамин Е у нас идут в сцепке антиоксидантной системы, очень дружат между собой.
Дмитрий Еделев:
Вы коснулись противовоспалительных жирных кислот, Омега-3. Немножко поглубже можно коснуться, потому что сейчас тоже пошло повальное увлечение, многие покупают в огромных концентрациях Омега-3 и употребляют, считая, что это хорошо.
Ирина Князева:
Я скажу, что хорошо все то, что подходит вам, только индивидуально. Потому что любой витамин, любой микроэлемент, который мы получаем и который нам не нужен, организм будет отторгать. Более того, если мы что-то получаем сверх нормы, то, разумеется, наши рецепторы будут притупляться. Когда мы получаем Омега-3 в большей концентрации, чем это нам надо, потом мы отменяем, и наступает синдром отмены. Рецепторы уже привыкли к высокой концентрации витамина, и когда мы отменяем ненужные для нас витамины, рецепты становятся ленивые, они перестают усваивать это из продуктов. То есть сидеть всю жизнь на этих витаминах, употреблять их, я считаю, не нужно. Только те, которые вам надо, разобрав вот этот механизм.
Дмитрий Еделев:
Многие задают вопрос, как нутригенетики говорят о физической активности. О том, какими видами спорта можно заниматься. Расскажите, откройте тайну, что Вы видите в генах, что Вы четко можете сказать: тебе надо быть теннисистом.
Ирина Князева:
У нас есть гены, которые показывают, к какому типу мы относимся. Это энергосбережение либо это энергорастрачивание. Если мы энергосберегающий тип, это основное количество населения, то мы, конечно, не отдадим энергию при обычных кардионагрузках, мы должны отдавать с высокой интенсивностью нагрузки. При этом мы будем достаточно выносливые, с высокой интенсивностью будем терять эти калории. Второй – это энергорастрачиваемый, самый оптимальный вариант, когда кардионагрузка, сразу мы убираем лишние килограммы. Поэтому на генетическом уровне мы можем подобрать правильную физическую нагрузку. Поскольку только диеты не хватает, нужно еще добавить физическую нагрузку.
Дмитрий Еделев:
Вы коснулись тонкой темы – микробиота и бурый жир. Можно чуть-чуть про это подробнее рассказать. Вообще, это редко рассказывают.
Ирина Князева:
Вообще, эта тема даже не генетики, это эпигенетика, потому что микробиота относится не к тому, с чем мы родились, а к тому, что мы уже получили. И мы можем вот это количество микробиоты, голодная она или насыщена клетчаткой, менять в течение жизни. Сейчас все принимают лакто-, бифидобактерии. И сейчас идут исследования совместно с МГУ, открою такую маленькую тайну, где мы исследуем, какую микробиоту надо именно вам. То есть берется анализ кала, также рассматривается на генном уровне, и мы оцениваем, что необходимо. Но это технологии будущего, когда мы начнем добавлять ту микробиоту, которая нужна для нас, это будет уже прорыв.
Дмитрий Еделев:
То есть это персонализированная медицина.
Ирина Князева:
Это будет персонифицированная медицина, когда мы, сделав эпигенетический анализ, можем оценить, какое у нас состояние микробиоты, ее исправить, что-то дорастить, какие-то изменить показатели и ее нам подсадить. Очень ждем.
Дмитрий Еделев:
Уважаемая Ирина Александровна, у Вас полуминуты сказать что-то нашим слушателям и зрителям. Свое пожелание.
Ирина Князева:
Я бы хотела, конечно, пожелать всем здоровья, и ту генетическую картину, которую нам дает природа, необходимо правильно использовать. Мы имеем возможность оценить не только эпигенетику, не только нутригенетику, у нас еще есть различные локусы. Мы можем посмотреть женское здоровье, мы можем посмотреть мужское здоровье, мы можем оценить генетику в косметологии. То есть у нас очень много различных панелей, которые дадут вам персонифицированный подход к решению той или иной проблемы. Поэтому обращайтесь, всегда рады помочь.
Дмитрий Еделев:
Спасибо большое. Хочу напомнить, что в нашей студии была Ирина Александровна Князева – кандидат медицинских наук, врач высшей категории, врач-дерматолог, врач-реабилитолог. Спасибо большое за эфир, Ирина Александровна.
Ирина Князева:
Спасибо, очень приятно.