Дмитрий Еделев:
Здравствуйте, уважаемые слушатели, здравствуйте, уважаемые зрители! Сегодня в нашей студии находится Ирина Александровна Князева. Ирина Александровна у нас кандидат медицинских наук, врач высшей категории, реабилитолог, косметолог. Здравствуйте, уважаемая Ирина Александровна!
Ирина Князева:
Здравствуйте, Дмитрий Аркадьевич!
Дмитрий Еделев:
Ирина Александровна, сегодня мы заявили очень интересную тему, это персонализация питания. Как Вы считаете, питание должно быть персонализированным?
Ирина Князева:
Разумеется. Мы все часто встречаемся с тем, что наши пациенты приходят уже со своей какой-то картиной, они сами изучают в Google как себя кормить, какие себе программы, какие препараты выписывать. Поэтому нам всегда приходится доказывать нашему пациенту, что мы знаем намного больше. Каким образом мы сейчас это можем сделать? Для этого у нас есть генетическое исследование, когда действительно можем оценить и посмотреть, какую индивидуальную программу мы можем подобрать для наших пациентов.
Дмитрий Еделев:
То есть пациент при содействии Google, от своего собственного разумения строит себе некую пищевую жизнь, а затем приходит к Вам, и Вы говорите: все неправильно.
Ирина Князева:
Пациенты часто приходят к нам со своим видением того, как его надо лечить, он спрашивает у доктора: «Вы согласны?» Зачастую мы должны грамотно объяснить, почему не согласны, или мы даем рекомендации в зависимости от того, какие мы видим особенности его организма. Я, в частности, 5 лет занимаюсь генетическим исследованием, и на генетическом уровне очень хорошо оценивается какая картина, и нам нужно рекомендовать именно эту программу для пациента.
Дмитрий Еделев:
Расскажите подробнее, пожалуйста, что такое пищевая генетика, потому что это совершенно новое направление, никто, во всяком случае, в нашей стране это широко не использует. Но за пределами Российской Федерации, во всяком случае, на американском рынке я знаю, что это одно из самых серьезных генетических исследований, оно очень быстро разрастается и процветает.
Ирина Князева:
И на американском, и на европейском рынке нутригенетика набрала такой оборот, и мы сейчас догнали, и где-то у нас есть даже очень специфические нюансы, и итальянцы уже у нас учатся некоторым моментам. Наши пациенты сдают слюну. Надо сразу сказать, что генетическое исследование проводится один раз в жизни, и мы получаем полную картину здоровья, то, с чем человек родился. Есть определенный набор генов, которые мы видим. В данном случае по нутригенетике мы оцениваем 98 генов, это пищевое поведение, оценив это пищевое поведение, мы можем дать рекомендации по тому, как человек может не набирать вес. Мы оцениваем ряд усвоения витаминов, мы смотрим, как наши витамины усваиваются. Потом мы смотрим энергетический обмен, какая физическая нагрузка нужна. Исходя из этого, мы можем давать рекомендации по питанию конкретно пациенту.
Дмитрий Еделев:
Можно немножко все-таки коснуться пищевой генетики, что это такое, как это возникло, почему это возникло, зачем смотреть гены. Когда дела смотрят и говорят: хочу убедиться, что я точно отец этого ребенка, это понятно. Но зачем смотреть гены, которые якобы расскажут, можно ли сегодня стейк есть или нельзя? Можно немножко коснуться этого вопроса.
Ирина Князева:
В основном к нам пациенты приходят с какой-то одной проблемой. Это может быть лишний вес, или пациент приходит и говорит, что я постоянно набираю, я уже просидел на всех диетах. Он был на низкоуглеводной, на белковой, никак не может подобрать для себя какую-то диету, которая привела бы к какому-то хорошему результату. Когда мы оцениваем генетику, что мы можем сделать? Мы можем посмотреть, насколько эффективна для него, например, низкожировая диета или низкоуглеводная.
У нас генетически заложена эффективность диет. Допустим, у меня был такой случай, когда пациентка четыре года сидела на низкоуглеводной диете. Она считала, что это самая эффективная диета, многие рекомендуют белковую диету Дюкана, какие-то низкоуглеводные диеты. То есть, фактически, человек четыре года себя мучал. Когда мы открыли ее генетический паспорт, первое, что увидели, это эффективность низкожировой диеты. Тут мы подобрали ей омега-3, омега-6 концентрации, мы дали те продукты, которые ей можно, она получила глютен, у нее было хорошее усвоение глютена, она стала питаться так, как ее генам показано. Таким образом у нее организм перестал стрессовать. Когда организм находится в стрессе, у нас есть такой эффект, мы накапливаем жир. Когда мы накапливаем жир, это бурый жир, он потом не уйдет. То есть когда человек сидит на очень жесткой диете, первое, что уходит, это вода, второе – это белок, и вот этот бурый жир, запас, генетически сформировано так еще у наших предков, что мы никогда не отдадим энергетический запас.
Дмитрий Еделев:
Отдадим неохотно.
Ирина Князева:
Отдадим очень неохотно, уже практически используя все основные ресурсы. Мы сначала уберем воду, потом уберем белки, это мышечная масса, и только потом, когда состояние будет близко к трагическому, он будет отдавать бурый жир, потому что это запас. Раньше генетически было так обусловлено, что люди не могли питаться регулярно, то есть было сезонное потребление мяса. Поймали кого-нибудь, съели, потом диета. В данном случае у нас уже есть возможность правильно питаться, и мы можем пациентам рекомендовать диету, которая на основе их генов будет для их организма не стрессовая. Я всегда с пациентами говорю и объясняю, что если организм в стрессе, то он наберет вес. На какой бы диете вы не сидели, очень низкокалорийной, эффективной для вашей подруги, но для вас она может быть не эффективна. И вместо вот этого сброса веса вы будете его набирать. Тем самым откладывается бурый жир, висцеральный жир.
Дмитрий Еделев:
Я пытаюсь тихонечко вывести, откровенно скажу, на рассказ, как гены изменяют ферментативный статус, изменяют определенные обменные процессы. Можно вот этого подробно коснуться, то есть объяснить механизм, почему именно генетическая экспертиза позволяет персонализировать питание.
Ирина Князева:
Оценив генетическую картину, мы можем посмотреть, например, как усваиваются витамины, вот то, что Вы говорите о персонифицированной программе. Мы назначаем ему уже ту дозировку витаминов и тех витаминов, которые ему нужны. Здесь у нас есть очень интересный механизм, когда на генном уровне мы усваиваем те или иные продукты. Например, провитамин А может переходить в витамин А, и наши рецепторы могут его усваивать или не усваивать. И таким образом мы пациентам назначаем среднюю дозу. Зачастую организму этого мало. Очень часто пациент приходит, говорит: «Я сдал анализ крови, у меня все хорошо». Смотрим генетику и видим, что в крови витамин есть, но он не усваивается. Например, достаточное количество витамина Д в крови, но он до костей не дойдет, потому что рецепторы его очень плохо усваивают. То же самое, что касается жирового обмена, энергетического обмена. Мы смотрим, насколько каждому пациенту показана та или иная омега. Недавно был у меня клинический случай, смотрели ребенка с атопией, там была нехватка омеги-3. То есть в данном случае простая рекомендация выводит уже на абсолютно другое качество жизни. Поэтому очень важно посмотреть, как ваш организм усвоит тот или иной витамин.
Дмитрий Еделев:
Я правильно понимаю, генетическая экспертиза позволяет сказать, есть ли ферменты, которые усваивают...
Ирина Князева:
Которые помогут усвоить из продуктов питания эти витамины, или, наоборот, они будут не усваивать, и тогда нам нужно добавить, допустим, двойную, тройную терапевтическую дозу. Допустим, тот же токсический витамин Д, которые мы не можем назначить в тройной дозе пациенту, у которого он не усваивается, у него идет блокировка, мы дадим ему тройную дозировку, и он спокойно будет на этой дозировке получать свою норму, обычную среднюю терапевтическую.
Дмитрий Еделев:
Вы смотрите активность и не активность генов в своей работе?
Ирина Князева:
Когда мы оцениваем нутригенетику, мы оцениваем не эпигенетическую картину, мы оцениваем генетику, мы смотрим, с чем человек родился. Понятно, что генетика – это всего 50 % того, что у человека есть. Дальше, находясь в среде, мы можем ее менять. Есть, конечно, некоторые анализы, которые тоже можно делать в течение жизни, это уже эпигенетические, это анализ микробиоты. У нас есть исследование, когда мы можем смотреть, как наша микробиота реагирует, насколько она голодная или сытая. То же касается, когда мы назначаем программу диеты, первая программа Detox идет, потом у нас идет комбинированное питание, персонифицированный подход в питании, и дальше мы уже даем непосредственно рекомендации на здоровый образ жизни. В генетическом тесте мы также оцениваем ряд специфических заболеваний, которые генетически у нас передаются.
Мы начали говорить о пищевом поведении. Пищевое поведение, например, может быть связано с тем, что у человека центр насыщения очень длительный, и если у него длительный центр насыщения, то, разумеется, он съест больше, чем ему надо для его организма. Видя эту картину, мы пациенту это рассказываем, говорим, у Вас такая особенность, и Вам необходимо просто это ограничить.
Дмитрий Еделев:
То есть синтез гормонов сытости.
Ирина Князева:
Да, гормон грелин, который больше, чем через 20 минут начинает работать. Мы немножечко обманываем организм, мы даем стакан воды перед едой, то есть те рекомендации, когда уже есть центр насыщения, допустим, за счет растяжения стенок желудка. Центр насыщения у нас гормонально зависимый, и центр насыщения у нас есть в желудке, когда непосредственно растягиваются стенки.
Дмитрий Еделев:
Механически.
Ирина Князева:
И таким образом у нас идет формирование правильного пищевого поведения. Мы немножечко его корректируем. То есть сделав генетику, мы понимаем, для чего нам она нужна, мы ее можем корректировать. То есть это не приговор, это наоборот, рекомендации для того, чтобы мы дальше могли это скоординировать.
Дмитрий Еделев:
Мы с Вами сказали о витамине Д. Есть гены, которые способствуют лучшему усвоению, то есть ферментативные реакции и т.д. Второе – Вы можете генетически увидеть синтез гормонов сытости, то есть они могут вырабатываться в достаточном количестве, их может быть мало.
Ирина Князева:
Их может быть много.
Дмитрий Еделев:
Их может быть много, они могут вырабатываться с задержкой либо вырабатываться в норме. Я правильно понимаю, Вы видите именно это?
Ирина Князева:
Мы видим вот эти пищевые поведения, поэтому пациенту мы всегда рекомендуем либо медленнее есть, либо понимаем, что у него нет с этим проблем, и даже есть такое в пищевом поведении, как компульсивный перекус, то есть стрессовое заедание. И когда мы видим этот гормон, то мы понимаем, что тут уже у этого пациента будет на стрессе наедание килограммов.
Дмитрий Еделев:
То есть даже не видя пациента.
Ирина Князева:
Не видя пациента, я могу примерно предположить, как он себя ведет. Допустим, если это гормон грелин, он в 12 часов ночи активизируется, я могу сказать пациенту: скорее всего, у Вас есть ночной перекус. Как можно это нивелировать? Постараться 21 день, пока пищевое поведение меняется, например, засыпать раньше, чем в 12, потому что активность гормона в 12 часов прямо зовет к холодильнику.
Дмитрий Еделев:
24 часа имеете в виду, часы пробили полночь.
Ирина Князева:
Да, 24 часа, и пациент потихонечку идет к холодильнику.
Дмитрий Еделев:
То есть в холодильнике не зря поставили лампочку. Это именно для этих пациентов.
Ирина Князева:
Этот гормонально, генетически обусловленный механизм. Третье, что мы смотрим, – стрессовый перекус, и очень часто зависит от зрительного анализатора. То есть таким пациентам мы рекомендуем убирать все продукты, допустим, конфеты, яблоки.
Дмитрий Еделев:
Есть в темноте, на ощупь.
Ирина Князева:
Нет, есть определенные промежутки, когда он может есть, но когда он сыт, ему лучше не видеть продукты, потому что в этот момент у него будет вырабатываться генетически обусловленный голод.
Дмитрий Еделев:
Я осторожно просто вывожу на некоторые ответы на некоторые вопросы, потому что я понимаю, что Вы, как профессионал, сразу проходите быстро. Я немножко возвращаюсь. То есть человек, который видит еду и устраивает перекусы, нередко это связано не с тем, что у него слабая воля, просто есть генетический механизм стимулирования центра сытости.
Ирина Князева:
Именно так мы это и объясняем пациентам, что это зачастую не его какие-то распущенности, а наоборот, это генетически обусловлено, это можно контролировать. За 21 день можно поменять пищевое поведение, поэтому, как все рефлекторные механизмы, они меняются за 21 день. За 3 недели мы выводим пациента в его нормальную норму, в его правильное пищевое поведение, зная его особенности.
Дмитрий Еделев:
Скажите, пожалуйста, многие генетические экспертизы пищевого поведения делаются на российских генетических планшетах. То есть в России есть генетические планшеты?
Ирина Князева:
Мы, в частности, сотрудничаем с новосибирскими учеными.
Дмитрий Еделев:
То есть это Академгородок Новосибирска.
Ирина Князева:
Это Академгородок, наши генетики, мне кажется, одни из самых лучших, поэтому мы с ними сотрудничаем, и они нам постоянно расширяют панель. То есть у нас нет такого, что у нас есть что-то одно стандартное, и дальше мы не можем уже искать проблему. Допустим, сейчас мы занимаемся спортсменами, недавно я встречалась с одним нашим известным теннисистом, который сказал, что лет 5 назад, когда он уехал в Испанию тренироваться, ему первым делом сделали генетику. Ту самую нутригенетику, о которой мы сейчас говорили. Я его спросила: «Вам это помогло?» Он говорит: «Наконец-то я понял, что у меня нехватка железа, что у меня нехватка витамина». Ему дали уже его индивидуальную программу.
Еще в генетическом тестировании мы смотрим, как физическая нагрузка влияет на сброс веса. То есть мы все, в принципе, занимаемся в спортивном зале и хотим, чтобы наша зарядка была очень эффективной. Спорт должен приносить нам какой-то результат. Это зависит генетически. Есть пациенты, которые могут заниматься очень редко, но интенсивной физической нагрузкой, или те, у кого кардионагрузка должна быть регулярной, не интенсивная, но регулярная, это тоже генетически заложено. И, например, тоже говорили со спортсменами, как отдавать ребенка в спорт. Мы можем посмотреть на генетическом уровне, где у него больше будет эффективно, есть даже такие у нас разработки.
Дмитрий Еделев:
То есть Вы смотрите интенсивность обменных процессов и в зависимости от этого можете рекомендовать тот или иной вид спорта?
Ирина Князева:
Тот или иной вид спорта, но это опосредованно, конечно, это не говорит о том, что именно в этом спорте он откроет свои таланты. Но в соотношении, в совокупности мы оценивали много наших спортсменов, я работала в Госкомспорте, мы смотрели соотношение достижений и генетики, там действительно была такая высокая корреляция.
Дмитрий Еделев:
Вы сказали, что до 96 генетических исследований проводите. Все 96 генов – это российские разработки? Я почему задаю вопрос, я не видел планшета на 96, я видел на 81. То есть Новосибирск делает на 96?
Ирина Князева:
Да. Но они постоянно увеличивают, сейчас у нас еще новые идут разработки, это здоровье мужчины и здоровье женщины, где мы оцениваем еще, допустим, возможности ЭКО-зачатия, каким образом у нас работают те или иные системы в зависимости от наших проблем. Я просто не гинеколог, не могу подробно рассказать по этому вопросам, но я знаю, что мы уже работаем в этом направлении, это тоже очень перспективное направление.
Дмитрий Еделев:
Вы сказали про три шага генетической диетологии. Можно более подробно рассказать для того, чтобы наши слушатели и зрители понимали, что за шаги. Потому что, насколько я понимаю, они не секретные, и люди, послушав, может быть, даже что-то будут использовать в своей повседневной жизни. Давайте сыграем в игру. К Вам пришел пациент, о чем Вы будете с ним говорить?
Ирина Князева:
Первое, конечно, я провожу анти-эйджинговую консультацию, я оцениваю тот образ жизни, который он сейчас ведет. «Здравствуйте, расскажите, пожалуйста, с какой проблемой Вы к нам пришли». Если пациент мне говорит, что проблем у него нет, он просто пришел на чекап, у него все хорошо в жизни, и он здоров и счастлив, он хочет таким оставаться еще 20 лет, мы тоже можем ему рекомендовать сделать генетическое исследование для того, чтобы посмотреть, как ему остаться здоровым, какие есть возможные наследственные программы, заложенные в нем, чтобы их нивелировать. Это первая работа с достаточно здоровым пациентом.
Второй у нас есть момент, когда пациент пришел уже с какой-то проблемой. Например, проблема лишнего веса. Вот он приходит с проблемой лишнего веса, и мы смотрим по его пищевому поведению, можем ли мы это скорректировать. Если да, то мы корректируем пищевое поведения. Зачастую не получается только по пищевому поведению, мы смотрим еще по микроэлементам, по витаминам. Если есть риск сахарного диабета, то мы добавляем уже консультацию эндокринолога, смотрим, на каком уровне у него в данном случае его эндокринная система. То есть мы каждый раз пациента оцениваем с точки зрения индивидуальной персонифицированной медицины. Это то, к чему мы долго стремились, и мы нашли тот механизм, как с этим работать. Мы теперь не лечим заболевания, мы лечим конкретного пациента. Поэтому когда к нам попадает пациент, он прежде всего должен нам рассказать, как он живет, какое у него питание, что его беспокоит. Если пациент закрыт, мы по генетике можем увидеть приблизительную картину. Генетика – это только часть того, что у нас есть.
Дмитрий Еделев:
То, что заложила природа.
Ирина Князева:
То, что дали папа с мамой, природа. Но человек живет какое-то количество времени, у него есть окружающая среда, и он уже набирает тот или иной набор. И, конечно, мы должны с пациентом всегда говорить, что да, генетика – это замечательно, но это не панацея, мы должны обязательно быть в тандеме врач-пациент. Поэтому в данный момент мы даем направление к здоровому образу жизни и всегда ищем обратную связь. Поэтому когда пациент пришел, мы с ним поговорили, решили, берем генетический анализ, и через четыре недели он приходит на повторную консультацию, мы подробно оцениваем, что же его беспокоит, как с этим справляться.
Дмитрий Еделев:
Познакомились с пациентом. Каков следующий шаг?
Ирина Князева:
Следующий шаг, когда мы получаем уже генетическое исследование, мы даем конкретные рекомендации.
Дмитрий Еделев:
Вы сказали, четыре недели. Это что такое, что за цифра страшная?
Ирина Князева:
Четыре недели нам наши генетики великолепные готовят эти результаты. То есть генетический анализ идет четыре недели.
Дмитрий Еделев:
Три-четыре недели.
Ирина Князева:
Это не мгновенно. Надо дождаться своего результата, но это того стоит.
Дмитрий Еделев:
И через четыре недели Вы повторно встречаетесь с человеком, если он не придумал.
Ирина Князева:
Они не передумывают.
Дмитрий Еделев:
Что при этом происходит?
Ирина Князева:
Человек получает рекомендации. В принципе, как я говорю, это рекомендации на всю нашу жизнь. Можно к ним относиться достаточно серьезно, потому что это то, что мы получили при рождении. Если эти пациенты достаточно серьезно хотят сохранить свое здоровье, то они прислушиваются к нам.
Чем наше генетическое исследование отличается от многих лабораторий, когда просто получают список генетического исследования, где идет зашифрованное количество генов и какие-то комбинации генов. Не раз видела такие исследования, мне приносили листочек, на котором очень много разных букв и цифр. Пациент не знает, что с этим делать. Наши генетики дают полные рекомендации, в которые входит и персонифицированное питание, вплоть до диеты, прямо расписывают на неделю диету. Потому что пациент, когда уходит от нашего исследования, из нашей консультации, он иногда не понимает, что дальше делать. Открывая эту книгу, он просто видит первую неделю как питаться. Это очень правильно. Полностью рассказываем его особенности, пищевое поведение, опять повторюсь, его какие-то генетические особенности, его возможные заболевания. Может быть, пациент уже имеет эти заболевания, то есть тут несколько вариантов, либо он уже имеет эти заболевания, и тогда мы делаем так, чтобы их нивелировать, то есть как-то скоординировать работу пищевой системы, витаминотерапию подбираем, лекарственные средства.
И очень часто мы работаем в комплексе, в сотрудничестве с эндокринологами, со специалистами узкого профиля. То есть тут мы уже проводим совместные консультации. Если пациент здоров, и мы просто видим, что у него есть риск сахарного диабета, риск какой-то онкологии, мы смотрим 3 вида онкологии, в основном это онкология легких, прямой кишки и продуктов нефтехимии, здесь мы можем давать уже рекомендации. Если пациент курит, у меня была такая девочка, которая очень много раз бросала курить, она говорит, что я совершенно не могу это сделать, у меня нет мотивации. Когда сделали генетику, увидели, что там высокий риск онкологии легкого, мотивация была прекрасная. Человек просто бросил курить после консультации. То есть здесь важно замотивировать пациента и объяснить ему, что очень важно понять и оценить дальнейшую совместную работу. Потому что иногда зачастую все наши консультации заканчиваются тем, что пациент выходит, опять идет в Google, смотрит и думает, что там есть общие рекомендации, этого достаточно.
Наша работа связана, прежде всего, с просветительской работой с пациентом, мы объясняем, что это его здоровье, только о нем мы сейчас говорим, мы говорим только о его проблемах. Поэтому вся наша консультация складывается из того, что мы доказываем нашему пациенту, что ему необходимо сохранять свое здоровье и как это делать, то есть более подробные рекомендации. Например, у него нехватка фолиевой кислоты, как женщинам, так и мужчинам это очень необходимо, потому что нехватка витаминов B9 – это риск сердечно-сосудистого заболевания, у женщин это может быть первичное невынашивание, допустим, у мужчин это может быть ранняя импотенция. Мы смотрим на эти витамины и объясняем, почему это важно. Когда приводишь такие клинические рекомендации, то пациент начинает понимать, что это важно.
Дмитрий Еделев:
То есть заменить работу врача просто работой компьютера невозможно, это не чисто механическое определение генетической предрасположенности к тем или иным проблемам. Это еще и выяснение, есть ли эта проблема, активен ли этот ген или он пока пассивен, он пока выключен, и нужно сделать все, чтобы он не включился. Я правильно понимаю?
Ирина Князева:
Все правильно, мы можем посмотреть только с пациентом совместно, потому что генетика – это 50 %, дальше идет эпигенетика, и мы уже вместе работаем с пациентом в таком тандеме, пациент должен раскрыться, потому что он видит, что мы его оцениваем на уровне генов. Больше доверяет врачу, когда он видит, что генетическое исследование. В общем-то, иногда разговаривая с пациентом, я ему рассказываю те вещи, которые он мне не рассказал, и он говорит: «Да, вот это есть, как Вы узнали?» Узнали, просто посмотрев гены, оценив ситуацию. Даже тот же самый компульсивный перекус, мы видим, что есть такая склонность. Я говорю: «Вы когда стрессуете, то, скорее всего, набираете вес». «Да, это так и есть». Или, допустим, мы оцениваем несколько ситуаций, мы смотрим метаболизм кофеина, алкоголя, и тоже пациент иногда очень доверяет после того, как я говорю, что три чашки кофе Вам можно, потому что метаболизм кофеина быстрый, не будет риска заболеваний сердечно-сосудистой системы. Если метаболизм медленный, то одну-две чашки, это уже предел для Вас. В нашей жизни, когда мы все пьем кофе, у нас постоянно такой социум, это очень важно. Алкогольная дегидрогеназа тоже, как она работает, когда можно сесть за руль, как выводится алкоголь, будет ли жировой гепатоз печени, алкогольный гепатоз.
Дмитрий Еделев:
Сейчас Вас смотрят почти 6400 людей, у Вас завтра хлынет огромный поток, потому что узнать, через сколько после выпитой рюмки можно сесть за руль – это же мечта.
Ирина Князева:
Очень много таких вопросов. Но они вроде как бытовые, но они очень, мне кажется, помогают пациентам просто качество жизни наладить. Потому что мы оцениваем такие вещи, которые помогают нам в быту.
Дмитрий Еделев:
То есть Вы можете откорректировать и сказать: «Ты любишь кофе? У тебя есть проблема, может быть, с сердцем, но мы видим, обмен кофеина хороший».
Ирина Князева:
Вы можете пить спокойно вкусный кофе, который только пользу принесет. Если метаболизм очень медленный, то в данном случае пациенту просто предлагаю кофеин не только в кофе, это и чай зеленый, черный. То есть здесь надо понимать, что длительный метаболизм кофеина просто приведет к риску сердечно-сосудистых заболеваний, если есть еще недостаточность фолиевой кислоты, то есть мы оцениваем в совокупности, не один ген берем отдельно и говорим, что все, у Вас вот так. Мы оцениваем несколько, группу. Все гены, которые мы можем под эту проблему собрать, мы оцениваем.
Дмитрий Еделев:
Вы провели вторую консультацию, назначили на неделю питание, рассказали пациенту, как можно пить кофе, алкоголь и все остальное. Как часто пациенты возвращаются к Вам за повторными консультациями?
Ирина Князева:
Это самое важное, чтобы пациент пришел в следующий раз и у него было много-много закладочек в его книжке. Тогда он ее прочитал, оценил, и у него есть какие-то вопросы. Если пациент исчез, к сожалению, мы до него не достучались. Нам очень важно, чтобы пациент пришел на повторную консультацию. И если у него все замечательно, он придет и скажет: «Да, у меня все хорошо, я дальше буду вести тот образ жизни, который Вы мне назначили». Или у него возникают вопросы, тут очень важно, чтобы мы могли эти все вопросы решить на повторной консультации.
Например, был риск сахарного диабета у пациента, у нас есть целый механизм, когда мы можем дать такую специфическую диету, как кетоз, когда углеводов ноль, и мы даем белковое питание, у нас есть специальное белковое питание, которые мы для пациента расписываем. И есть уже доказательная база, конкретно в Италии профессор Чекарелли разрабатывал эту методику, доказали, что сахарный диабет второго типа они убирали, просто вводя в организм определенную кетозную диету.
Дмитрий Еделев:
То есть я правильно понимаю, вновь появляются рецепторы, и сахарный диабет второго типа уходит?
Ирина Князева:
Да, он нивелируется. Он, может быть, до конца генетически никуда не уйдет, но сахара стабилизируются, и пациент находится на этой программе, допустим, раз в полгода. Мы его ведем и понимаем, что мы закрыли вот эти рецепторы, которые усваивают жирные кислоты, адипоциты с нами живут 8 лет, если мы съели пирожное, то возник наш адипоцит, и восемь лет он живет с нами, это жировая клетка. И вот эта жировая клетка растет, растет, потом она увеличивается до 170 %, разрывается, и от нее образуется еще много-много жировых клеток. Это механизм ожирения. Чтобы его как-то закрыть, придумано такое специфическое белковое питание. Его мы можем рекомендовать только на базе клиники. Это не то питание, где можно пойти в аптеке купить. Надо понимать сразу, что абсолютно нулевые углеводы, то есть пациент под клиническим контролем, он под контролем врача. Вообще в Италии это только в клинических условиях проводят.
Дмитрий Еделев:
Я слышал о диетических кетоновых нагрузках и слышал, что это помогает, но я не знал, что в России уже используется активно эта методика. Кто-то кроме Вас еще в России есть, кто ведет эту методику?
Ирина Князева:
Я проходила школу в Риме у профессора Чекарелли, я думаю, что конкретно по этому белковому питанию пока нет.
Дмитрий Еделев:
То есть Вы единственные в России?
Ирина Князева:
Не могу утверждать, но пока не слышала, чтобы именно это белковое питание было так активно использовано в клинической базе. Но у нас сейчас будет совместный проект с Пизанским университетом, поэтому я надеюсь, что мы будем обучать докторов и просвещать пациентов конкретно по этим проблемам.
Дмитрий Еделев:
Спасибо большое. Мы не раскрыли огромной массы тем, но время подходит к концу. У Вас есть полминуты, чтобы пожелать что-то своим пациентам, которые, уверен, Вас смотрят, которые Вас любят. Ваши полминуты.
Ирина Князева:
Я хочу пожелать всем здоровья, прежде всего. И для того, чтобы сохранить здоровье, конечно, нужно его изучить, потому что гены нам могут рассказать очень о многом. Наш девиз: вооружен, когда знаешь, как твои гены работают. Поэтому будьте добры, приходите, мы вам поможем сохранить здоровье.
Дмитрий Еделев:
Спасибо большое. Хочу напомнить, что в нашей студии была Ирина Александровна Князева, кандидат медицинских наук, врач высшей категории, реабилитолог, косметолог и специалист по генетическому питанию. Спасибо, уважаемая Ирина Александровна.
Ирина Князева:
Спасибо большое, было очень приятно.