Виктория Читлова:
Добрый вечер, дорогие друзья! С вами передача «Пси-Лекторий», я, ее ведущая, Виктория Читлова, врач-психиатр, психотерапевт. Сегодня наша тема звучит «Как терапия принятия и ответственности помогает справиться со сложностями в жизни». Такое амбициозное название, на мой взгляд, но мы его сочиняли вместе с моим гостем. А мой гость, ни много ни мало мой дорогой коллега Никита Чернов – клинический психолог, заведующий отделением психотерапевтической помощи и социальной реабилитации в психиатрической клинической больнице №1 имени Алексеева, в миру известная, как Кащенко, города Москвы. Терапевт разных направлений, не буду озвучивать, они иностранные аббревиатуры, член ассоциации контекстуально-поведенческой международной науки, член российской ассоциации когнитивных бихевиоральных терапевтов, возглавляемой Яковом Кочетковым, руководитель секции ACT, то есть того направления, о котором мы сегодня говорим. Руководитель и соорганизатор центра контекстуальной поведенческой терапии. Никита, здравствуйте.
Никита Чернов:
Здравствуйте!
Виктория Читлова:
Очень рада, что Вы сегодня пришли, я очень надеюсь, что поделитесь своими для меня безумно любопытными знаниями. Между прочим, почти неделю назад мой гость провел семинар по терапии принятия и ответственности для специалистов. И по горячим следам я решила пригласить его на эфир и узнать, что же такое он рассказывал давно практикующим специалистам, помогающим людям, что они ушли оттуда воодушевленные и оставили такие прекрасные комментарии. Мне очень интересно, что же такое, давайте разбирать, терапия принятия ответственности, как она помогает справиться со сложностями в жизни.
Никита Чернов:
Мне кажется, надо начать с того, что ACT можно в настоящий момент применить к себе, потому что я...
Виктория Читлова:
ACT – это аббревиатура.
Никита Чернов:
Терапия принятия и ответственности, Acceptance Commitment Therapy. Обычно я нечастый гость, не так часто выхожу в какие-либо эфиры, поэтому обычно в этот момент мой мозг говорит о том, что все закончится очень плохо, я провалюсь, и будет все, условно говоря, ужасно. Поэтому те методы, про которые мы будем сегодня говорить, я сначала очень люблю использовать в отношении к себе, в частности, сейчас мне как раз приходится принимать те процессы, которые происходят во мне, тревога...
Виктория Читлова:
Чтобы быть здесь и сейчас.
Никита Чернов:
Конечно. Но видите, я их выдерживаю, поэтому с Вами и с дорогими нашими слушателями. Если говорить про психотерапевтический подход, он был разработан в Соединенных Штатах Америки. Данный подход использует набор методов осознанности, принятия, изменения поведения, и данный подход направлен на развитие так называемой психологической гибкости, которая позволяет человеку двигаться в сторону тех ценностей, которые у него есть в жизни.
Виктория Читлова:
Сейчас Вы нам так все сразу рассказали, и мы будем постепенно это разбирать. Еще дополните что-то к определению?
Никита Чернов:
Если говорить про данный метод психотерапии, есть разные аспекты, которые мы можем рассмотреть. Это, безусловно, так называемый трансдиагностический подход в психотерапии. Что это значит? Сейчас наступила эра подходов, которые могли бы максимально использоваться для широкого круга проблем. Как мы знаем, очень часто практически не бывает изолированных психических нарушений, что очень выражена коморбидность при расстройствах. И сейчас активно развиваются различные подходы, которые ищут общие закономерности в развитии и поддержании психических заболеваний. Как раз ACT исследует и использует набор психических процессов, которые вне зависимости от болезни у человека присутствуют и мешают, по сути, ему двигаться к той жизни, которую бы человек для себя хотел видеть.
ACT – это не единственный такой подход, есть терапия сфокусированного сострадания, метакогнитивная психотерапия, у которой есть свой взгляд на развитие и поддержание психических заболеваний. Но наш подход, про который мы сегодня говорим, именно трансдиагностический. Его можно удачно использовать при широком круге проблема, это тревожные расстройства, хроническая боль, пациенты с шизофренией. На базе Алексеевской больницы мы как раз сейчас активно адаптируем этот подход на базе клиники первого психотического эпизода. Поэтому он универсальный и с достаточно хорошей исследовательской базой эффективности.
Виктория Читлова:
Насколько мне известно, наш гость вообще приверженец научно обоснованных направлений в психотерапии. И то, о чем мы сегодня говорим, является именно таким направлением. Это безумно здорово, что Никита все пропускает через себя, и то, чем он занимается, держится на стержне его личности. Вообще в психиатрической больнице N1 развернута масштабнейшая просто работа, и ряд Ваших коллег у меня здесь были, в том числе руководитель Георгий Петрович Костюк, главный психиатр Москвы, и рассказывали, что у Вас там происходит. Это что-то потрясающее. Молодые, энергичные, целеустремленные специалисты наконец развивают нашу психиатрию, психотерапию. Я Вам желаю больших успехов в этом плане.
Никита Чернов:
Спасибо большое.
Виктория Читлова:
Сейчас Никита нам рассказал о том, что для множества диагнозов применим ACT. Я когда готовилась к эфиру, почитала, и написано даже, что ACT доказал свою эффективность при депрессии, обсессивно-компульсивном расстройстве, рабочем стрессе, хронической боли, стрессе больных раком в заключительной стадии, тревожных расстройствах, посттравматическом синдроме, анорексии, зависимости от героина и марихуаны и при шизофрении, то есть при психозах, чем занимаются в том числе коллеги в первой больнице. Но название эфира нашего о том, как терапия принятия и ответственности помогает справиться со сложностями в жизни. То есть она применима и для совершенно обычных людей, не имеющих никакого страдания. И у меня вопрос: что такого в ACT, что она такая полимодальная, полифункциональная?
Никита Чернов:
Я, во-первых, должен сделать небольшую поправку. Вообще, ACT отталкивается от неких теоретических положений, работы языка и познания, как работает, по сути, наш мозг, о том, что вещь эта очень сложная и проблемная, наш мозг. Он обладает уникальными способностями конструировать, устанавливать различные смысловые связи между различными явлениями. Благодаря нашему мозгу мы стали доминирующим видом на этой Земле, потому что он способен решать огромное количество проблем. Мы можем перемещаться в прошлое, в будущее, мы можем прогнозировать некоторые события или вспоминать значимые для нас события. Но работа нашего мозга заключается в том, что мы можем, как я сказал, устанавливать связи без какого-либо прямого опыта. Как некий пример, есть такой пример зебры, достаточно распространенный, что если зебра находится в поле и увидела льва, она испугалась...
Виктория Читлова:
Роберт Сапольски очень любит эту зебру.
Никита Чернов:
Представляете, сейчас в эфир к нам зайдет лев, что с нами будет. То есть мозг из этого сделает событие, мы будем про этого льва говорить, мы будем потом обращаться к психологу, например, с ПТСР, что на Вас напал лев, мозг будет искажать, придумывать новые определенные элементы. И это для человека проблема. Человек может никогда не иметь опыт нападения в лесу, что на него кто-то напал, но леса бояться. Подходим к лесу, включается наш мозг и начинает создавать различного рода картинки: в лесу чудовища, призраки, насильники, заблужусь и вообще, будет все плохо. Хотя статистически что с нами может там произойти, это очень маленький процент. Но это функция мозга, ничего с этим поделать нельзя, потому что он так устроен, чтобы безостановочно устанавливать связи между событиями и явлениями. Если даже с человеком и не происходит определенных болезненных событий, мозг так устроен, что он может сам их создать. И, к сожалению, страдание, эмоциональная боль, страх и другие эмоции – это абсолютно естественные чувства, которые будут сопровождать человека в течение всей жизни. И очень важно в нашем подходе понимать, что эти чувства с человеком делают, как они ему мешают двигаться в сторону тех важных событий, которые для него есть, тех задач, которые он для себя ставит. К чему я это говорил, к тому, что такого понятия, что человек не страдает, не существует. Мы все страдаем по-своему. У нас умирают близкие, мы теряем работу, мы боимся множества явлений. А даже если их нет, то мозг все равно это создаст.
Виктория Читлова:
Возможно ли в рамках человеческой жизни полностью избавиться от страданий?
Никита Чернов:
От страданий невозможно избавиться, потому что, во-первых, человек вообще придумал смысловое значение понятия страдания. Часто мы под страданием понимаем испытывать те чувства, которые эволюционно встроены, что мы должны их испытывать, но он им придал значение страданий. И получается, что если я испытываю болезненное чувство, я страдаю. Это не очень хорошо. Или в том, что я испытываю страх, это ужасно, я не хочу испытывать страх. Но, в принципе, это естественное чувство, которое выполняет определенную функцию для человека. Проблема становится тогда, когда это блокирует человеку возможность двигаться в сторону, как я сказал, значимых для него явлений. Поэтому это один из первых вопросов, который мы задаем, изучаем, мы смотрим человеческие эмоции как симптомы, чему они мешают. Нас интересует не что есть тревога, а чему тревога мешает, как человек относится к этой тревоге, и если бы не было тревоги, чем бы он занимался.
Виктория Читлова:
Я читала, что цель терапии принятия и ответственности – проживать насыщенную и осмысленную жизнь, принимая ту боль, которая неизбежно ей сопутствует. Вне контекста звучит, как нечто жертвенное, получается, как позиции христианства или православия. Что Вы можете на этот счет сказать?
Никита Чернов:
Принятие по-разному могут люди понимать. Близкое к этому понятие – это готовность. Готовность встретить опыт, наши переживания, связанные с опытом в том виде, в котором они у нас присутствуют, а не пытаться его избежать, пытаться от него избавиться, а уметь его выдерживать и двигаться в сторону важных событий. Я никогда в таком ключе не рассматривал, со связью с религией, но иногда, например, наши пациенты могут воспринимать, что принятие – это очень похоже на покорность, что есть чувства, это мой определенный крест. Это не крест, это естественное состояние человека – быть в многообразии эмоционального опыта. Но мы живые люди, мы безостановочно испытываем чувства, они разные. Но если они нам даны, значит они нам для чего-то в определенном смысле нужны.
Виктория Читлова:
То есть в рамках этого стиля мышления человек понимает, что боль у него есть, но он не просто на нее смотрит, примиряется и продолжает страдать, а что-то дальше делает, правильно?
Никита Чернов:
Да, но в нашем подходе под психологической гибкостью понимается взаимосвязь между шестью процессами психики. И одним из этих процессов является принятие. К примеру, если ты не можешь выдерживать свой страх, ты, например, не можешь пойти на экзамен, ты не можешь пойти с девушкой встретиться, или девушка не может встретиться с молодым человеком. Есть тысячи явлений, когда мы испытываем чувства, к которым мы относимся, как к болезненным, хотя по факту это лишь чувство. И они нас блокируют как раз к движению. И отсутствие принятия – это избегание.
Виктория Читлова:
Оно лежит вообще в основе очень многих расстройств психиатрии.
Никита Чернов:
Да, оно лежит в основе, люди не хотят испытывать определенные чувства, используют стратегии, которые блокируют, на самом деле, поведение человека и закрывают ему возможность для реализации значимых для него вещей.
Виктория Читлова:
И развития в целом.
Никита Чернов:
Один из процессов – это когнитивное распутывание, одна из проблем человека, что он слишком большой смысл придает своим мыслям, умеет в них погружаться, часто не обладая способностью дистанцироваться от этого процесса.
Виктория Читлова:
То есть пустить все на самотек.
Никита Чернов:
Не на самотек, немножко по-другому относиться к нашему головному мозгу.
Виктория Читлова:
Тоже с принятием.
Никита Чернов:
С принятием, либо подменять определенный контекст этих мыслей. Что это значит? В принципе, обычно на что жалуются люди, когда приходят к специалисту? Например, если мы говорим про принятие, испытываю ли я боль в жизни? Конечно, я ее испытываю. Испытываю ли я тревогу? Конечно, я ее испытываю.
Виктория Читлова:
То же могу про себя сказать.
Никита Чернов:
5 минут до эфира со мной творилось. Но это не остановит меня все равно идти, общаться с Вами, этого не было. И практически любой человек в своей жизни размышляет о том, что он неполноценен где-то. Бывает, что произошло событие, обидел кто-то, он смог переключиться на значимую для себя деятельность. А другой человек может пребывать в этом процессе день, два, дойти до депрессивных состояний в определенном смысле, потому что он не может разделиться со своими мыслями. В этот момент мои мысли – это единственная реальность. Но наш мозг такая проблемная вещь, он этих реальностей может создавать очень много.
Виктория Читлова:
А дальше что входит в эту шестерку пластичности, гибкости?
Никита Чернов:
Это способность к развитию наблюдательности, это self контекст, когда мы можем разидентифицироваться, посмотреть на себя со стороны, увидеть многообразие своего определенного опыта. Например, когда человек сильно погружен в депрессию, если его спросить, кто он, у него будет полностью идентификация с депрессией: я – несчастный человек. В этот момент он не в состоянии вспомнить, что у него были хорошие значимые моменты в жизни, что он муж для супруги, что у него дети, потому что он идентифицирован с концепцией. Мы часто идентифицируемся с установками, которые у нас были в нашем детско-родительском опыте. Хотя этот процесс, условно говоря, автоматический. Например, я же не выбирал тот опыт, который у меня был, и наш мозг работает часто автоматически, и хотим мы этого или не хотим, он так будет работать. То есть я не нажимаю на кнопку, что я сейчас буду думать, что со мной что-то не то, мой мозг это делает. И как раз наша возможность – это разидентифицироваться с этим опытом, понаблюдать и научиться самому управлять своим внутренним поведением для того, чтобы его двигать в нужные для нас вещи.
Виктория Читлова:
Мы будем до конца перечислять эти шесть элементов?
Никита Чернов:
Мы их перечислим. Это быть в настоящем моменте, иметь ценности и смыслы и мотивированное действие. То есть, по сути, мы ценности, которые у нас есть, реализуем через действие. ACT – это, прежде всего, поведенческая психотерапия, и поэтому нас интересуют действительно конкретные шаги, которые человек предпринимает в сторону того, что для него является важным. И насколько человек в контакте с этими важными событиями, для нас и будет критерием эффективности психотерапии. Это не снижение тревоги, не избавление от болезни.
Виктория Читлова:
То есть Ваша задача – не снижение симптомов, не избавление от них, а другие векторы, цели. А параллельно тревога снизится в итоге?
Никита Чернов:
Да, как раз рандомизированное исследование показывает, что ACT может работать с симптомом, но это не симптомо-ориентированная терапия, это процессуальная. То есть наша основная и единственная задача – это развитие психологической гибкости, которая в случае, если клиент развивает эти навыки, снижает симптомы. Но мы с клиентом не ставим как цель и задачу убрать тревогу. Мы, по сути, обучаем, как жить с тревогой, чтобы она нас не блокировала, и чтобы Вы все равно проживали, несмотря на те чувства, которые испытываете, значимую для Вас жизнь.
Виктория Читлова:
Очень похоже на мышление и поведение в жизни буддистских монахов. Есть параллели с этим?
Никита Чернов:
Безусловно, некие принципы, acceptance, принятие, их можно найти в философии буддизма. Но в данном подходе лежит, как ни парадоксально, одна из самых тяжелых научно обоснованных теорий. И как раз теория реализационных рамок, как человек связывает события, какие делает символические связи, выстраивает между явлениями – это концепция функционального контекстуализма, и ACT – это продолжение, такое эволюционное развитие радикального бихевиоризма. Мы не будем, мне кажется, на этом акцентировать внимание, это очень тяжелая концепция.
Виктория Читлова:
Психолого-философская.
Никита Чернов:
Но философские там аспекты есть и практическое применение. И эти концепции используются сейчас не только в психотерапии, а совершенно в других определенных явлениях. Хотя, безусловно, принципы принятия давно в некотором смысле известны, но ACT придал этому более научный смысл.
Виктория Читлова:
Вообще, за рубежом методы ACT очень распространены, и в нашей стране они только интегрируются потихоньку. И мой гость является инициатором и проводником, на мой взгляд, этого направления у нас в стране. Расскажите, как это направление развивалось, какие истоки, и почему оно относится к разновидностям когнитивно-поведенческой терапии.
Никита Чернов:
Этот подход начал развиваться в 70-х годах в Соединенных Штатах Америки. Один из создателей, с кем обычно идентифицируют данный подход в настоящий момент, Стивен Хейс, американский психолог. Активно он начал развиваться уже в 90-х, когда стали появляться исследования эффективности. Я бы сказал, что в некоторых странах сейчас такой бум ACT происходит, потому что многим специалистам и многим пациентам отзываются эти моменты. Акцент не на постоянную борьбу со своими симптомами, акцент не на постоянную борьбу со своими чувствами, а действительно движение в сторону определенных конструктивных явлений, событий и принципа принятия.
Сейчас есть множество ответвлений. Если говорить про место ACT как подхода, то это когнитивно-бихевиоральный протокол работы. Вообще, есть два взгляда на то, что такое КБТ. Есть взгляд, что КБТ – это подход, который разработал Аарон Бек. А есть другое, что КБТ – это название направления, в которое входит группа подходов, которые акцентируют внимание на работу с когнитивными процессами и их влияние на эмоции поведения. И ACT можно назвать, безусловно, когнитивно-поведенческой терапией, но которая по некоторым особенностям отличается от концепции работ Аарона Бека. Как многие говорят, что КБТ – это продолжение концепции Аарона Бека. Нет, ACT – это продолжение работы Скиннера, радикального бихевиоризма, который привнес многие хорошие вещи, которые действительно модифицировали прикладной анализ поведения, данный подход.
Виктория Читлова:
Еще есть мнение, что ACT, то есть терапия принятия ответственности, вбирает в себя еще экзистенциальный подход.
Никита Чернов:
У меня одно из образований тоже экзистенциальное, делительное, 4 года я в свое время обучался по международной программе. Но в плане смыслов и ценностей, которые направляют движение человека, создают ему вектор, безусловно, ACT может быть близок к экзистенциальной психотерапии. Тут это некое уникальное сочетание процессов, но никто не говорит о том, что я это только все придумал. Конечно, были и многие принципы философии, и в других подходах. И мы можем посмотреть на разные направления и увидеть, что многие процессы, про которые мы сейчас говорили, включены в работу и гештальт специалистов, и когнитивно-поведенческих специалистов. Поэтому если мы говорим про экзистенциальную терапию, это про смыслы и ценности, есть некое определенное сходство.
Виктория Читлова:
Нас смотрит совершенно разношерстная публика, это обычные люди, интересующиеся вопросами, наши клиенты потенциальные, пациенты реальные и наши коллеги. У меня к Вам просто такой практический вопрос. То, что мы обсуждаем, и то, что можно будет изучить уже вне рамок нашего эфира про ACT, можно ли использовать внутри своих парадигм, если конкретно для психолога интегрировать это? Или в жизни просто человек может эти принципы взять?
Никита Чернов:
Во-первых, у ACT есть несколько прекрасных книг, переведенных на русский язык, это книги самопомощи.
Виктория Читлова:
Давайте приведем.
Никита Чернов:
Харрис «Ловушка счастья», я обычно рекомендую клиентам, она очень доступным языком написана. Она одна из немногих книг, которые я рекомендую. Есть еще книга Стивена Хейса, абсолютный мировой бестселлер, который на Амазоне занимал длительное время первое место, называется «Перезагрузи мозг», посложнее, даже сейчас специалисты читают, хотя это тоже книга самопомощи.
Виктория Читлова:
Харрис и Хейс, мы запомнили.
Никита Чернов:
Но если говорить напрямую про вопрос, то любой подход – это, по сути, каким образом специалист видит происходящее с клиентом, насколько он отражает антропологию самого человека. Для меня, например, ACT – это не просто подход, это способ выстраивания клинического мышления, а также способ смотреть на свои определенные проблемы. Перед тем, как перейти к ACT, я очень много работал в классических когнитивно-поведенческих подходах, у меня есть образование в экзистенциальной терапии. По сути, ACT – это моя собственная личностная эволюция. Я просто понимаю, что сейчас для меня в жизни очень важно быть гибким, устойчивым и осознавать хрупкость этого мира и что я могу это выдержать, я могу двигаться все равно и создавать для себя новые определенные в жизни смыслы. Развитие психологической гибкости – это качество, которое для меня сейчас фундаментально необходимo. Поэтому начиная применять к себе, я со временем начал использовать с нашими клиентами.
Виктория Читлова:
Это замечательно, когда мои коллеги настолько открыты и делятся личным опытом, безмерно Вам благодарна за то, что Вы сейчас это рассказали. Хорошо, давайте мы, чтобы лучше и глубже представлять, сразу возьмем какой-нибудь клинический случай, я Вам его приведу. И мы будем разбираться, что делать с пациентом или клиентом, как будет выглядеть терапия, как Вы будете с ним работать. Пример: пациентка из крупного офиса, 32 года, приходит с запросом или с вопросом, что она не считает себя лучшей по своим представлениям, все время находит изъяны. Как развивалось событие? Когда она не получила желаемую должность в своей компании, на которую давно метила, расширила круг тревог. Почему это случилось? Ее недостаточно ценят и так далее. Все вокруг себя, собственных качеств, собственных навыков, когнитивных способностей. Днем более-менее работала, справлялась, а по вечерам чувствовала себя тревожно, считала неудачницей, боялась этих переживаний. И когда она начала опасаться вот этих вечерних тревог, когда она размышляла о том, что сделала в течение дня, кому что сказала и так далее, то она начала намеренно избегать этих переживаний, этих размышлений.
После этого у нее происходит соматизация тревоги, то есть появляются жалобы на головные боли, неприятные спазмы в животе, элементы послабления стула, ухудшение ночного сна. Этот период длится несколько месяцев. И вдруг пациентка в какой-то из периодов ехала в транспорте уставшая, испытала первую паническую атаку, и дальше они закрепились и пошли. Мало того, что она впечатлилась тем, что у нее появились какие-то неприятные ощущения в теле, тревога ее была направлена теперь на них. Она сидела в интернете, искала, грубо говоря, ипохондрическая тревога, известно, что это такое. Теперь на фоне панических атак она стала бояться страха. Страх страха. Вот такая ситуация. Что мы будем делать в контексте ACT?
Никита Чернов:
Наверное, мы сначала спросим, что хочет клиентка.
Виктория Читлова:
Она хочет избавиться от того, что у нее вот этот весь кошмар.
Никита Чернов:
Безусловно, мы будем интересоваться, когда кошмар закончится, как вообще изменится ее жизнь. То есть для нас перед тем, как развивать гибкость, работать с разделением, принятием и т.д., очень важна другая сторона процесса, про которую мы говорили: что клиентка будет делать, чему это мешает, про что она рассказывает, и что она хочет делать, в плане, как она хочет к себе относиться, что она хочет делать на работе, как ее тревога мешает созданию ее отношений, что вообще она вносит для своей жизни, придает значение.
Виктория Читлова:
Ценности какие.
Никита Чернов:
Ценности, да, это прежде всего. И второе – ее наверняка ждет сюрприз, потому что мы будем использовать наш основной метод – креативную безнадежность...
Виктория Читлова:
Ух ты, какой термин, расскажите.
Никита Чернов:
Условно говоря, клиентку ждет сюрприз о том, что фокус нашей психотерапии как раз не будет избавление от симптомов, это будет ее способность принять эти симптомы, выдерживать эти симптомы, а также, на самом деле, увидеть и обнаружить, какая жизнь могла бы быть, если бы симптомы ее не парализовывали.
Креативная безнадежность – это метод, который позволяет клиенту отказаться от своих безостановочных попыток избежать неприятных ощущений, мыслей и так далее. Но безнадежность эта не в том, что человек безнадежен, а в том, что через принятие этих симптомов, через умение с ними обходиться у человека открывается определенная возможность. Когда мы, например, делаем методы когнитивного разделения, отходим от своих собственных мыслей, нам это нужно не потому, что эти мысли вызывают у нас тревогу, а для того, чтобы освободить наш взгляд для тех вещей, которые для нас, на самом деле, более важны. Поэтому если мы сможем донести, встроиться в ее символическую связь, она примет то, что это не наша фокус-терапия, мы сможем, я думаю, развивать в ней определенные навыки. В голове было много «Я»: я слабая, неудачница.
Виктория Читлова:
Я не самая лучшая.
Никита Чернов:
Многообразная личность, мы будем обучать ее принимать ее переживания, связанные с тревогой, не пытаться от них избавится, а именно принимать. У нас есть большое количество методов, а ACT очень технологичен, на самом деле. В настоящий момент около 400 методов присутствует.
Виктория Читлова:
Ничего себе, я слышала про метафоры, эксперименты разные у Вас есть.
Никита Чернов:
Метафора – это способ донести для клиента определенные знания о его поведении. Это обычно показано, как некие явления, что это очень хороший доступ к клиенту. У нас есть методы, связанные с принятием, где мы обучаем буквально открываться этому определенному опыту. Есть большое количество методов на когнитивное распутывание, разделение, когда мы находимся погруженными в мысли, как от этого отходить. В нашем подходе используется осознанность, метод mindfulness, где мы можем развивать в себе наблюдательную позицию.
Виктория Читлова:
Давайте здесь немножко остановимся, потому что, мне кажется, про осознанность надо отдельно поговорить. Есть же целое отдельное направление в когнитивно-поведенческой терапии. Чем ACT осознанность от других подходов отличается?
Никита Чернов:
ACT использует принципы осознанности, но прежде всего...
Виктория Читлова:
Что такое осознанность, давайте чуть-чуть расскажем нашим зрителям.
Никита Чернов:
Осознанность, mindfulness – это набор методов, который позволяет человеку находиться в наблюдательной дистантной позиции в отношении внутренних процессов, в том числе наблюдать за своими внутренними процессами. Кстати, когда обычно клиентам рассказываешь про это, они говорят: «Это все нормально, когда я наблюдаю за собой, не сошел ли я с ума, это ли не шизофрения?» Нет, это вообще признак зрелости – способность находиться в наблюдательной позиции, всматриваться в те явления, которые происходят во внутренней жизни, в свои чувства, в свои мысли, и данные практики это позволяют. Другое дело, что ACT использует осознанность именно в наблюдательной позиции. Зачастую мы не используем такие методы, как безоценочная позиция в отношении своих определенных моментов. То есть в ACT нужно, чтобы мы умели наблюдать за собой, осознанность имеется в виду.
Виктория Читлова:
Еще что дальше мы будем делать с этой пациенткой?
Никита Чернов:
Если клиентка настолько запутана и встроена в свои болезненные переживания, связанные с определенными симптомами, конечно, мы будем ее от этого дистанцировать. Обращать ее взор на те, как я сказал, вещи, которые для нее важны, которые она выбирает. И будем поведенчески простраивать цели и задачи, как мы можем добиться этих результатов. То есть мы будем развивать эти шесть процессов, и каждый из этих процессов займет определенное время.
Виктория Читлова:
И какое же время, сколько сеансов примерно можно? Я понимаю, что это один из самых дурацких вопросов для психотерапевта.
Никита Чернов:
Со временем тоже меняются взгляды в отношении психотерапии, подходов. Мне сложно сказать, сколько занимает определенная работа, но чем больше у человека есть попыток избегать своего опыта, не развиты навыки психологической гибкости, тем больше времени эта работа может занять. У меня еще одна из тем, которая меня интересует, это расстройство пищевого поведения. День мы занимаемся мотивацией, день мы занимаемся с образом тела, но так это не происходит, к сожалению. Это работа над собой, длится она может длительное время, у кого-то занимает не длительное время. Но так или иначе с клиентом мы всегда оговариваем то, что у нас есть договоренность, что он регулирует процесс, сколько должна быть психотерапия.
Виктория Читлова:
Судя по литературе, методы ACT достаточно быстро эффективны. Я так понимаю, что есть рандомизированные исследования, обоснованные с научной точки зрения. И даже при психотических состояниях в том числе. Но смысл в том, что человек научается новому стилю мышления. Так получается?
Никита Чернов:
Новому поведению, как внутреннему, так и внешнему. Он создает, формирует определенную наблюдательную осознанность и начинает влиять на свое определенное поведение и направлять его туда, куда ему нужно. Но невозможно избавиться от чувств, наш мозг всегда нам будет рассказывать, что с нами что-то не то. Но, на самом деле, мы можем предсказывать, если мы хорошо в себе разбираемся, каким образом мы можем на это повлиять. Повлиять – не значит избавиться. Зачастую мы под своим движением вперед можем испытывать страх, но все равно двигаться туда, куда для нас важно. Поэтому это развитие психологической гибкости у каждого занимает времени по-разному.
Виктория Читлова:
Эффект стойкий.
Никита Чернов:
Эффект стойкий, если человек безусловно принимает эти принципы.
Виктория Читлова:
Хорошо, Никита, давайте перейдем к следующему вопросу. И нам, к сожалению, придется уже завершать. Эфир стремительно несется к концу. Конкретный вопрос: где обучают методам ACT, насколько развита эта методика в нашей стране? И конкретно расскажите про свою деятельность, пожалуйста.
Никита Чернов:
Мы живем в очень прекрасное время в том, что научно обоснованные методы психотерапии, которые уже приняты во всем мире, к нам только сейчас доходят. Почему у нас много гештальт-терапевтов, потому что они первые приехали. И многие подходы, не только ACT, терапия сфокусированной металлизации, научно обоснованные, чуть-чуть доходят до нас. Поэтому наш кружок ACT очень небольшой, хотя у нас есть своя провизорская группа, создал ее Николай Павлов, специалист, который сейчас мигрировал в Канаду.
Виктория Читлова:
Теряем бойцов.
Никита Чернов:
Да.
Виктория Читлова:
Учите новых.
Никита Чернов:
Николай Павлов первопроходец, мой друг, напарник стойкий. Теперь я пробую преподавать. У ACT, кстати, нет сертификации, потому что они считают, что это блокирует развитие любого подхода.
Виктория Читлова:
Вот это новость.
Никита Чернов:
Всегда говорят, что это приводит к злоупотреблениям со стороны тренеров, созданию непонятных объединений. Условно говоря, мы сделали больше 200 рандомизированных исследований, значит наше сообщество работает. Поэтому оно очень открытое, оно доступное, друг другу сообщества помогают. Но есть сертифицированные тренеры.
Виктория Читлова:
Расскажите про Вашу деятельность в отделении психотерапевтической помощи и реабилитации и в центре контекстуально-поведенческой терапии.
Никита Чернов:
Это немножко разные виды деятельности. Центр контекстуально-поведенческой терапии направлен больше на организацию обучения в контекстуально-поведенческих подходах. ACT не единственный, концептуально-поведенческих три: терапия сфокусированного сострадания, функционально-аналитическая терапия. То есть мы продвигаем эти подходы, организовываем обучение, в том числе онлайн. Работа в Алексеевской больнице больше направлена на занятия психосоциальной реабилитацией.
Виктория Читлова:
Там Вы тоже это все интегрируете.
Никита Чернов:
Да, в частности, мы в свое время проходили международное обучение по ACT психозу и сейчас пытаемся данный подход внедрить.
Виктория Читлова:
Большое спасибо, Никита. Я надеюсь, нашим зрителям был наш эфир информативным, и мы открыли новые возможности для себя в жизни. Что бы Вы пожелали нашим слушателям?
Никита Чернов:
Я бы пожелал предельно уметь открываться опыту. Наша жизнь разная, она бывает очень болезненной, очень непростой. Но, на самом деле, мы способны двигаться туда, куда нам нужно. Поэтому открытость и принятие.
Виктория Читлова:
Спасибо Вам огромное, Никита. Больших Вам творческих успехов, очень рада, что Вы сегодня со мной. Дорогие друзья, будьте осведомлены, здоровы и счастливы. До следующей недели, до свидания.
Никита Чернов:
До свидания.