Олег Смирнов:
Добрый вечер! В эфире «Медицинские гаджеты». В гостях сегодня Екатерина Бухарина – врач высшей категории, специалист по превентивной и интегральной медицине, научный руководитель клиники ВИТАЛИС. Все правильно?
Екатерина Бухарина:
Да.
Олег Смирнов:
Отлично. Программу помогает вести Ксения Ульянова.
Ксения Ульянова:
Привет!
Олег Смирнов:
Всем добрый вечер! Зрителям привет! Итак, сегодня мы попробуем покопаться в такой модной хайповой теме. Очень много про нее говорят, непонятно кто и непонятно о чем, но мы попытаемся разобраться, что же такое «антиэйдж», зачем про него говорят, как это связано с текущим состоянием здравоохранения. Собственно, Екатерина, Ваш взгляд? Вы как представитель официальной клинической медицины, с большой клинической практикой, тоже пришли в антиэйдж. Что Вы подразумеваете под этим?
Екатерина Бухарина:
Я подразумеваю такое состояние человека, когда у него активный возраст продлевается достаточно долго, то есть сейчас антиэйдж – это по-простому: а давайте мы состояние здоровья лет на 45 продлим эдак до 65.
Олег Смирнов:
Попробуем.
Екатерина Бухарина:
Попробуем.
Олег Смирнов:
Без гарантии.
Екатерина Бухарина:
Я сказала: «продлим эдак» лет до 65, а дальше посмотрим. Все уже будет зависеть от генетики, поведения человека. То есть попробуем выиграть лет двадцать активного возраста. Тихо про это шептали и говорили лет двадцать пять, смотря на техасских и калифорнийских миллионеров. Как-то очень сильно 70-летние не походили на наших 70-летних, а уж премьер-министры европейских стран рядом с нашими генсеками одного возраста выглядели совсем странно, а уж женщины так вообще вызывали массу вопросов о соответствии паспортного возраста. И тут никакая Chanel не помогала. Поэтому что такое антиэйдж люди поняли достаточно давно. И, в принципе, что можно что-то делать с этим, нам показал Голливуд. То есть это активный антиэйдж, но на грани фола, потому что там требования очень высокие к форме и внешности. Там используются агрессивные технологии: гормональная терапия, пластическая хирургия и так далее. Она имеет как отрицательные результаты, которые очень любят вывешивать в Интернет, так и положительные.
И давайте мы разделим антиэйджинг-терапию внешнюю и внутреннюю, то есть внешняя – это можно порезать что угодно, наколоть куда угодно, пересадить что угодно. В этом мы большие доки. И самое главное – психология современного времени. Сделайте нам качество и по-быстренькому. Даже не быстро, а прям чтобы завтра, качественно и так далее.
Ксения Ульянова:
И желательно без последствий.
Екатерина Бухарина:
И самое главное, чтобы я ничего не делал. То есть даже последствия иногда не интересуют, а чтобы мне ничего не надо было делать. Вот я пришел, лег, лапки выложил, мягко говоря, мне все сделали – и я пошел красивый.
Олег Смирнов:
Это подход со стороны потребителей.
Екатерина Бухарина:
Существует такой запрос, совершенно не понимая, что истинная противовозрастная терапия, во-первых, начинается лет за двадцать.
Олег Смирнов:
Ее когда все-таки надо? В 40? В 30? Или в 20? Или лучше вообще не прекращать и с рождения? То есть эффективным когда метод может быть?
Екатерина Бухарина:
Официально считается так: первая гормональная потеря у мужчин начинается с 28 лет.
Олег Смирнов:
То есть с 28 уже гипотетически что-то можно?
Екатерина Бухарина:
У женщин с 35. Если нет нагрузок, приближенных к физиологическому пределу.
Олег Смирнов:
То есть это спортсмены?
Екатерина Бухарина:
То есть это спортсмены и некоторые люди, которые должны держать какие-то критические росто-весовые показатели. Например, балерины, актеры. То есть если женщина должна в 45 иметь фигуру, как в 20, у нее должна быть совершенно другая поддержка.
Олег Смирнов:
То есть это не только диета, но и образ жизни, образ питания.
Екатерина Бухарина:
Это специальная диета, специальные физические нагрузки, потому что это будет потеря здоровья, скажем так.
Ксения Ульянова:
То есть спортсменам надо раньше начинать антиэйдж-терапию?
Екатерина Бухарина:
Да, потому что более больных людей, чем спортсмены, мы не видим, особенно спортсмены высоких достижений.
Олег Смирнов:
И это не про травмы – это про внутренний больше износ организма?
Екатерина Бухарина:
И про это тоже. Несмотря на то, что спортсмены считаются идеальными людьми, они сильно нездоровые люди, потому что они быстро изнашиваются, и допинг, конечно. Мы не будем про это говорить. Но последствия специального лечения травм, многочисленных травм и так далее. Скажите, пожалуйста, сколько чемпион мира по фигурному катанию должен упасть на лед, прежде чем он красиво прыгнет?
Олег Смирнов:
Думаю, бесконечное количество.
Екатерина Бухарина:
Вот этим все сказано.
Олег Смирнов:
Посмотреть все результаты. Все оперированные, все со вставными частями.
Ксения Ульянова:
Еще сверхнизкая масса тела у женщин, у гимнасток, например, мне кажется, это тоже влияет очень сильно на гормональное женское здоровье.
Екатерина Бухарина:
Я говорю так: те, которые должны держать какие-то критические требования к своему телу. Например, цирковые артисты, которые должны в рамках своих уникальных генетических данных, например, гибкость, все-таки их поддерживать достаточно долго. Это специальные тренировки и так далее. Но мне хотелось бы просто поговорить про нормальных людей.
Олег Смирнов:
Итак, 30 – это такая пограничная цифра?
Екатерина Бухарина:
30-35 – это для всех, и для мужчин, и для женщин. Это та цифра, в которой любой человек в нашем мире, если он энергично работает, вдруг чувствует, что он перестает мочь то, что он мог пять или десять лет тому назад. И вот он начинает уставать, он начинает хуже запоминать. Что в 20 можно было в три ночи съесть – уже в 35 не получится.
Олег Смирнов:
Откладывается.
Екатерина Бухарина:
Что можно было в 20 лет сначала что-то учить, потом сдать, потом еще сутки дежурить.
Олег Смирнов:
Это уже сложнее.
Екатерина Бухарина:
В 35 уже чувствуешь, что что-то из этих четырех надо будет убрать, иначе не выдержишь. В общем, люди начинают чувствовать какие-то физические ограничения. И здесь есть два момента. Первый момент – начать выгребать свой внутренний резерв и сказать: «Стиснем зубы, мы же герои».
Олег Смирнов:
И будем работать.
Екатерина Бухарина:
Для мужчин это более свойственно, для женщин это менее свойственно.
Олег Смирнов:
Сейчас модно рожать после 35+.
Екатерина Бухарина:
Сейчас вырос пул женщин, которые живут по принципу: мы рождены, чтоб сказку сделать былью. И рожают поэтому после 35, потому что до 35 надо решить проблемы.
Олег Смирнов:
Самоутверждаться, скажем так.
Екатерина Бухарина:
Надо сначала самоутверждаться. Потом понять, что женщине самоутверждаться абсолютно не имеет смысла. Поэтому мы быстро выходим замуж или вспоминаем, что у нас уже лет десять имеется такой объект, как муж.
Олег Смирнов:
Тоже хороший вариант.
Екатерина Бухарина:
Так как моя ведущая специальность – акушерство и гинекология, то иногда бывают очень интересные открытия в этой области и откровения, которые можно просто записывать, не понимая, что это: перл, анекдот или вполне серьезное высказывание.
Олег Смирнов:
Я думаю, что приходят с серьезными высказываниями, а выглядят они уже со стороны весьма специфически.
Екатерина Бухарина:
Так вот, что получается? Первые потери у женщин начинаются между 30 и 35 годами. Именно в это время в социальном плане женщины хотят рожать. Поэтому им требуется специальная прегравидарная подготовка. Почему все заговорили про прегравидарную подготовку?
Олег Смирнов:
Да знали вроде.
Екатерина Бухарина:
Почему раньше-то не надо было этого ничего делать? Почему нужны витамины, гормоны, поддержка, режим и так далее? Потому что в 35 уже нужны витамины, гормоны, режим. Не получится, как в 20: учиться, не спать, выносить здорового ребенка, потом еще парочку. Так, вот, прегравидарная подготовка и все требования, которые есть, – это первичный антиэйджинг.
Ксения Ульянова:
Расскажите, пожалуйста, поподробнее. Я заинтересовалась. Вы все про меня рассказывали до этого.
Екатерина Бухарина:
Просто мы пришли к тому, что для того, чтобы родить здорового ребенка, женщине желательно как минимум два месяца, а, в принципе, до полугода принимать определенные витамины, микроэлементы, сдать анализы, привести щитовидку в порядок, даже если у нее все хорошо, если она считает, что у нее все хорошо. Тогда она родит здорового ребенка.
Олег Смирнов:
Персонально, Ксения, то есть сначала к доктору, а потом к таблеткам.
Ксения Ульянова:
Витамины, гормоны. Надо все записать.
Екатерина Бухарина:
Просто привести себя в порядок, некоторый аудит требуется. Почему? Потому что мы начинаем поздно, есть рискованные измерители, состояния здоровья. Я не говорю про всех. Понимаете, у нас есть такое понятие, как «генетическое здоровье». У нас есть пример – Уинстон Черчилль, герцог Мальборо, который имел столько здоровья, что не мог его ни спить, ни скурить за свои 86, по-моему, лет жизни.
Олег Смирнов:
Да, у него там все хорошо с возрастом было.
Екатерина Бухарина:
Причем как он относился к этому здоровью? Количество сигарет и выпитого могло убить не один табун лошадей. Просто генетическое здоровье.
Олег Смирнов:
Давайте немножко в генетику и в диагностику. Тема тоже очень модная. Со одной стороны, ВОЗ считает, что генетика занимает 10% благополучия человека, но при этом генетические тесты достаточно популяризированы сейчас, то есть они мало куда входят по программам Министерства здравоохранения, но при этом возможность сдать и получить некую карту в зависимости от возможностей и потребностей на сегодняшний день у нас есть. Можно пройти и в наших лабораториях, можно отправить за рубеж, то есть вариантов решения много. Вы как к этому относитесь? Со одной стороны, хайп, а с другой стороны, генетику отрицать нельзя, она действительно существует, но всего 10%. Нужно ли получать вот этот полноценный паспорт здоровья? Еще идут разговоры о том, что детей при рождении хотят чипировать и с генетическим тестом выпускать из роддома.
Екатерина Бухарина:
Мы опять разделим генетический паспорт. Есть состояния, которые генетически обусловлены почти на 100%. Если, например, у папы с мамой был синдром Жильбера, то есть это генетически обусловленное нарушение функции печени, связанное с повышением билирубина, то ребенку стоит сделать.
Олег Смирнов:
Еще хорошо, чтобы родители про это знали.
Екатерина Бухарина:
Если папа с мамой погибли от инсульта в возрасте до 50 лет – желательно все-таки посмотреть генетические риски заболеваний крови, связанные с тромбообразованием. Есть три-четыре пункта, где генетические карты, именно не полные карты, а кусочки, стоит смотреть даже детям.
Олег Смирнов:
То есть все-таки надо начинать с кусочков? Вот этот весь большой необязательно сразу делать?
Екатерина Бухарина:
Абсолютно необязательно. Самое главное, что для того, чтобы его прочитать, нужен специалист. Я не буду сейчас говорить, но я знаю две уважающие себя компании, у которых в каждой есть только один человек (это внутренний рейтинг), к которому ходят сами врачи свои тесты проверять.
Олег Смирнов:
Насколько я знаю, они там все еще друг у друга эксперты.
Екатерина Бухарина:
Так в том-то и дело. Есть такое понятие «внутренний рейтинг», то есть к кому врачи ведут своих детей.
Олег Смирнов:
Прекрасный рейтинг, но не публичный, увы.
Екатерина Бухарина:
Но не публичный абсолютно. Так вот, в каждой из этих компаний есть один человек, то есть представьте, что у нас существует четыре или пять компаний, которые по-честному делают эти карты. И получается, что всего четыре-пять человек...
Олег Смирнов:
То есть при большом потоке внимание к пациенту будет нивелироваться.
Екатерина Бухарина:
И не только внимание, а вопрос: зачем? Я сама сталкивалась с тем, что у нас люди путают понятие риска и приговора. «У Вас есть риск 30% иметь то-то, если Вы не будете делать это, то у Вас этого не будет». Вторую часть фразы человек не слышит.
Олег Смирнов:
Ну да, интерпретация результатов и применение – вот тут, по-моему, вообще все в зачаточном состоянии.
Екатерина Бухарина:
Особенно, если посчитать всю картину, то есть всю карту, по кусочкам, по отдельным нозологиям. У нас есть четко прописанный протокол. Мы практически в нем ориентируемся. В акушерстве и гинекологии – это три-четыре пункта, в которых мы можем совершенно спокойно ориентироваться, иметь четкие критерии генетических анализов, и они нам помогают подбирать лечение. Особенно это касается гематологии.
Олег Смирнов:
Прекрасный ответ. Второй из диагностических, тоже хайповых методов – это микробиота. Это уже для тех, кто постарше, не про детей. Что с этим делать и надо ли делать?
Екатерина Бухарина:
Вообще, в кишечнике должно быть все хорошо. Почему? Потому что есть три вида заболеваний, которые напрямую зависят от кишечника, что бы мы ни говорили и как бы это мы ни хотели. Это аутоиммунные заболевания. Боюсь соврать, 70% серотонина (гормона удовольствия) вырабатывается в кишечнике.
Олег Смирнов:
Да-да. Пищевые наркоманы.
Екатерина Бухарина:
В общем, считается, что волна депрессивных и психосоматических заболеваний связана с изменением состава продуктов и резким изменением микробиоты в нашем кишечнике. Еще раз говорю, как бы не хотелось говорить против, но это приходится признавать. Особенно это явно выражено у детей. Как только мы у детей, которые страдают какими-то кожными заболеваниями, аутоиммунными заболеваниями, диатезами, начинаем правильно заселять кишечник и вообще работать с ним, исключать молочные продукты...
Олег Смирнов:
Все выходит.
Екатерина Бухарина:
А так как у детишек все происходит достаточно быстро, и хорошее, и плохое, то, в общем, наглядный пример. У взрослых это работает медленнее, хуже, и поэтому это практически недоступно для системы ОМС.
Олег Смирнов:
Да, это все платные анализы.
Екатерина Бухарина:
Не только анализы, но и само лечение.
Олег Смирнов:
Опять же, консультация.
Екатерина Бухарина:
Консультирование, прием препаратов, неудобные препараты. Все эти банки, бутылки, которые хранятся в холодильнике, которые невозможно возить, давайте не будем кривить душой, половину которых надо заказывать на импортных сайтах. У нас очень хорошие пробиотики. У нас очень хорошие биологические препараты. Но, опять же, мы не придумали, как их продавать, как их возить.
Олег Смирнов:
Там же срок жизни короткий. Холодильниками. Ну ладно, в Москве это можно решить, в регионах все печально.
Ксения Ульянова:
А существуют же кишечно-растворимые бактерии, которые внутри. Или это миф? В капсулах.
Екатерина Бухарина:
Это не миф, но это всего лишь один из этапов лечения. То есть для того, чтобы продать лекарство или какой-то препарат, надо рассказать, что он может все, но врачи-то понимают, что обычно лечение или восстановление кишечника проходит в четыре этапа. Для этого есть программа 4R. Четыре этапа, в каждый из которых входит три-четыре препарата. Индивидуально подбирают.
Ксения Ульянова:
То есть просто зайти в аптеку, купить для профилактики пробиотик дорогой – этого недостаточно будет?
Екатерина Бухарина:
Мадам, Вы зайдете в косметический отдел, ткнете любой крем подороже и скажете: «Мне вот это».
Ксения Ульянова:
Вы сегодня все про меня рассказываете, я чувствую.
Екатерина Бухарина:
Вижу правильное выражение глаз.
Олег Смирнов:
Если у нас в кишечнике лежит 3,5 килограмма микроорганизмов, то когда ты туда кидаешь эту маленькую таблетку, то чуда ждать как-то...
Екатерина Бухарина:
Даже если ты туда кидаешь эти таблетки двадцать дней – чуда не будет, требуется модификация образа жизни. Понимаете, есть такая знаменитая фраза, которую я очень люблю, типа сударь, или сударыня, я могу Вам назначить лечение, Вы можете привезти эти препараты хоть из-за рубежа, хоть откуда-то, я распишу их, но одного я не смогу для Вас сделать – не жрать ту гадость, которую Вы едите.
Олег Смирнов:
Здесь мы прекрасно переходим к ответственности граждан за свое здоровье.
Екатерина Бухарина:
И здесь это в плюс и здесь это в минус. Во-первых, ответственность граждан за свое здоровье. Все вдруг поняли, что им еще работать лет пять-шесть. Вы понимаете, у женщины в 50 лет все-таки случается нечто, что сильно ухудшает ее состояние здоровья. Наше государство считает, что этого практически нет и поэтому помощь по этой части ей не нужна. Поэтому у нас такое количество осложнений, связанных с этим периодом жизни женщины. Плюс этот период сильно помолодел. По крайней мере, ко мне приходят в 36, 42, 45. И ни один терапевт не говорит женщинам, что у Вас это. Она доходит до психиатрии, она доходит до потери, то есть рушатся семьи, потому что человек становится неадекватен. Она перестает спать, начинает орать, она начинает терроризировать, творить нечто на работе, рушит карьеру и семью, хотя все это прекрасно корректируется. Дальше возникает маленький момент. «Мадам, у Вас преждевременный». Страшное слово «преждевременный климакс». Для этого есть это, это и это. А дальше цитата: «Доктор, Вы мне предлагаете гормоны? А мне говорили, что Вы хороший человек».
Олег Смирнов:
Ну да, к гормонам отношение у нас весьма специфическое.
Ксения Ульянова:
Растолстею, прыщи полезут.
Екатерина Бухарина:
В том-то и дело. Но это опять анекдот: «Вы не любите кошек? Вы не умете их готовить». Вы рассказываете про гормоны страшилки, а когда мы начинаем копать, получается: не тому, не то, не так, не тем местом, не в то время и так далее. Вот тут интегральная, превентивная и индивидуализированная медицина. Вы понимаете, в чем дело? В связи с тем, что вопрос о пенсионном возрасте для всех, а эта медицина явно не для всех.
Олег Смирнов:
Это несколько дорогая история.
Екатерина Бухарина:
И мы получаем социальную вилку. Поэтому легче сказать, что этого не надо. Тем более, что 20% женщин как-то обходятся.
Олег Смирнов:
Да, но есть 80%, которые не обходятся.
Екатерина Бухарина:
Сейчас превентивная медицина по части защиты здоровья женщин старше 50 лет не имеет четких точек опоры.
Олег Смирнов:
Есть маммография.
Екатерина Бухарина:
Я имею в виду, как вести таких женщин. У нас есть протокол Всемирной организации здравоохранения. У нас рекомендации Минздрава. У нас все есть. Только у нас может не быть препаратов и у нас жуткая гормонофобия.
Олег Смирнов:
Начиная, как мамочки с детьми сильно боятся, так и сами потом. Откуда это пошло, не очень понятно.
Екатерина Бухарина:
Нет, есть история, что это сделано специально. Но так как это было указание свыше по поводу, что в России не надо закупать гормональные контрацептивы, то есть это было мнение одного из генеральных секретарей, поэтому…
Олег Смирнов:
Пошло дальше вниз. То есть чтобы это все перекрыть, это нужно, опять же, вывести либо в общее информационное поле, либо включить в ОМС, и тогда это уже будет назначаться.
Екатерина Бухарина:
Но тут ведь маленький момент. У нас уровень недоверия врачам, то есть я работала и с иностранными пациентами, и такое впечатление, что у нас «Дело врачей» в латентном состоянии.
Олег Смирнов:
Это правда.
Екатерина Бухарина:
Тлеет, и тлеет и тлеет, потому что уровень недоверия врачам колоссальный. Если ты даже какому-нибудь калифорнийцу говоришь: «Вам нужно сделать это, это, это». Даже бывшему русскому, но ныне немцу, он берет под козырек: «Jawohl, mein General!» и делает все.
Олег Смирнов:
У нас очень модно – тема второго, третьего мнения.
Екатерина Бухарина:
Третьего и четвертого.
Олег Смирнов:
Побегать по всей Москве, убедиться.
Екатерина Бухарина:
В результате найти гомеопата.
Олег Смирнов:
А это вообще прекрасная история.
Екатерина Бухарина:
Раз в десять дороже, чем мы начинали, помучиться полгода. Я не против гомеопатов. У меня есть знакомые гомеопаты, которые делают чудеса. Но только в то время, когда заболевание находится на той стадии, когда можно сделать чудеса гомеопатией. Весь смысл, что у нас люди хотят избавиться от операционной проблемы гомеопатией.
Олег Смирнов:
Плацебо тоже работает, говорят.
Екатерина Бухарина:
Вот это особенности нашего менталитета. Бороться с ними, я думаю, не стоит, выведется как-то само путем упорной и мягкой работы. Антиэйджинг – это гормональный менеджмент.
Олег Смирнов:
Есть свой доктор, тот, кому ты будешь доверять, к кому ты будешь ходить без оглядки.
Екатерина Бухарина:
Да, и у которого будет еще пара консультантов, если объема его знаний будет не хватать. Вот так мы работаем у нас в клинике. Когда мне не хватает объема знаний, то у меня есть невролог, который прекрасно понимает, о чем я говорю. У меня есть андролог, который прекрасно понимает, о чем я говорю. И кардиолог, и ЛОР, который считает, что ЛОР-заболевания – это системное нарушение иммунного статуса, хотя, казалось бы, это и так ясно на четвертом курсе института. Основное кольцо лимфатическое – это основной иммунный орган у организма. Почему-то мы сначала это учим, потом мы все забываем.
Олег Смирнов:
Про лимфу это у нас отдельная история, то есть про ее существование кое-где умалчивают.
Екатерина Бухарина:
Вообще нет.
Олег Смирнов:
Вроде как она есть, а вроде как только сосудистая система.
Екатерина Бухарина:
И самое главное, что все вот эти антиэйджинг, то, что мы сейчас говорим, – это не мышцы, это голова. Это профилактика болезни Альцгеймера и инвалидизирующих заболеваний. Я всегда говорю, если Ваша мама не понимает – купите ей все, потому что если она сломает шейку бедра, Вам же будет хуже.
Олег Смирнов:
Это уже инвалидизация своей мамы.
Екатерина Бухарина:
То есть это инвалидизирующие заболевания, которые разоряют семьи. Потому что содержать любимую маму, у которой болезнь Альцгеймера в достойных условиях, это иногда разорение для семьи.
Олег Смирнов:
Увы, это дорого и физически малодоступно.
Екатерина Бухарина:
И у нас даже нет таких специальных служб, либо есть, но это очень дорого.
Олег Смирнов:
Их количество очень маленькое еще плюс ко всему.
Екатерина Бухарина:
Поэтому сейчас антиэйджинг-терапия, именно терапия, – это залог.
Олег Смирнов:
Залезли мы уже фактически в реабилитацию.
Екатерина Бухарина:
И залезли мы в философию поколений, потому что если Вам все равно, как Вы себя чувствуете, или как будете чувствовать в 78 лет, то подумайте о Ваших детях, что они будут с Вами делать в Ваши 78 лет.
Ксения Ульянова:
Что же нам тогда сейчас делать? В 30, чтобы в 50 выглядеть хотя бы на 40?
Екатерина Бухарина:
Есть три заповеди для 30-летних, которые трудновыполнимы, но можно сделать. Первое – достаточное количество сна.
Ксения Ульянова:
А сколько сна вообще достаточно?
Екатерина Бухарина:
Восемь часов, а мы шесть спим. Достаточное количество сна. Достаточное количество отдыха.
Ксения Ульянова:
Отдых – это как? Сон – не отдых?
Екатерина Бухарина:
Нет.
Олег Смирнов:
Отдых от работы головой.
Екатерина Бухарина:
Да, психоэмоциональный отдых.
Ксения Ульянова:
А что Вы подразумеваете – психоэмоциональный отдых? Медитация, практики какие-то?
Екатерина Бухарина:
Все что угодно. Это отдельная тема. И правильное питание. И вот здесь я предвосхищу вопрос про голодание и вегетарианство. И, опять же, мы вернемся к генетическим тестам. Только 17% белого населения генетически приспособлено к вегетарианству, и около 80% азиатов – китайцев и так далее. То есть в этом никакой демократии и никакого равноправия нет.
Олег Смирнов:
Уж как поделило, так поделило.
Екатерина Бухарина:
Да. А глобализация она и тараканов мобилизует, понимаете? Что русскому здорово – немцу смерть. Мы приносим те системы, которые прекрасно живут в условиях влажных тропиков в нашу шестимесячную зиму.
Олег Смирнов:
С отоплением и сухими квартирами.
Ксения Ульянова:
То есть вегетарианство нам противопоказано?
Екатерина Бухарина:
Не противопоказано. 17% прекрасно.
Олег Смирнов:
Идешь, сдаешь генетический тест и смотришь, кто ты.
Екатерина Бухарина:
Да. Я сейчас не могу говорить, но есть компании, которые делают даже тест из восьми или двенадцати генов и четко расскажут: Вы можете быть вегетарианцем или не можете.
Олег Смирнов:
Сейчас можно найти очень много интересных панелей, там раскладка такая богатая.
Екатерина Бухарина:
То есть полностью, лактовегетарианство, веганство. То есть если Вас это заинтересует, то, пожалуйста, можно это сделать. И я всячески приветствую это, потому что люди, у которых есть хорошая переносимость этого, чем старше становятся, тем уменьшение белка и молока способствует сохранению здоровья. У людей сильно пожилых, в принципе, молочные продукты и мясо должны быть крайне и крайне редко.
Ксения Ульянова:
Я себе взяла на заметку, что нужно сделать тест на вегетарианство.
Олег Смирнов:
По питанию, скажем так.
Екатерина Бухарина:
Тест по питанию. Вот это правильно.
Олег Смирнов:
Это точно не повредит.
Екатерина Бухарина:
Абсолютно. На пищевую непереносимость – раз. И генетический тест по питанию – два. Они чуть-чуть разные, но в 30 лет их стоит сделать. А женщинам надо посмотреть четыре гормона, один из которых – антимюллеров гормон. Антимюллеров гормон говорит о так называемом фолликулярном резерве. Он дает возможность рассчитать, через сколько лет прекратятся менструации. И если он получается вдруг в 30 лет, такое бывает, около единицы – тут надо подпрыгивать и куда-то бежать. То есть это тоже вопрос решения своей судьбы, прогноза и противовозрастная терапия. Итак, я повторюсь: адекватный отдых, именно психоэмоциональный, то есть не на лыжах кататься, простите, и в Турции бухать.
Олег Смирнов:
Так это же прекрасно. Сейчас еще Египет откроют. Хорошая новость. Зимой теперь можно.
Екатерина Бухарина:
То есть это не психоэмоциональный отдых.
Ксения Ульянова:
А циклические виды спорта, например, когда ты бежишь, и я, просто как любитель бега, впадаю в некую медитацию – это является психоэмоциональным отдыхом?
Екатерина Бухарина:
Это Вы вырабатываете в себе опиаты. При физической нагрузке у человека вырабатываются опиаты.
Ксения Ульянова:
Ну да, я наркоманка такая.
Екатерина Бухарина:
Да, это кайф. Простите, это именно так. Психоэмоциональный отдых – это то, что изобрели еще лет двести тому назад, и называется это санаторно-курортное лечение.
Олег Смирнов:
Три недели. 21 день.
Екатерина Бухарина:
С прогулками, терренкурами, массажами, любимыми книжками, просмотром фильмов, флиртом. Со всеми полагающимися. Хотите в Европу, хотите в Россию, но санаторно-курортное лечение – это оптимальный психоэмоциональный отдых. Потому что есть три вида отдыха: путешествия, которые отдыхом не являются. Они является нагрузкой. Активный спорт, который тоже не является отдыхом, и психоэмоциональный отдых с элементами лечения, которым является санаторно-курортное лечение. Как правило, человек, который, как у нас, работает десять-одиннадцать часов, должен две недели таких иметь в году, две недели – такой и три – такой. Вот тогда он полностью восстанавливается. Это новые наработки, которые имеют практическое значение. Но если Вы будете стремиться к этому уже к 30 годам, то есть понимая, что нужно компенсировать, иначе это просто будет раннее выгорание. У нас все психологи, да и коучи, столкнулись с этим.
Ксения Ульянова:
У нас сейчас любимый недуг 30-летних.
Олег Смирнов:
Руководителей?
Ксения Ульянова:
Руководителей.
Олег Смирнов:
Быстро выгорают. Быстро, эмоционально. И не только руководители, и продажники.
Екатерина Бухарина:
Но это же психосоматическая вещь.
Олег Смирнов:
Безусловно.
Екатерина Бухарина:
А вот у нас клиника специализируется на соматической стороне этого вопроса. Когда совершенно нормальный, благополучный человек говорит в один прекрасный день: «Я не могу утром встать с постели». Вот и все.
Ксения Ульянова:
А что это? Выгорание так проявляется?
Олег Смирнов:
Стресс – это тоже болезнь, по сути.
Екатерина Бухарина:
Американцы считают это синдромом надпочечниковой недостаточности. Нет названия у этой болезни пока еще. Болезнь есть, а названия нет. Но это состояние еще требует исследования, но его уже можно как-то корректировать и лечить, и оно стало популярно. И тут опять противовозрастная терапия. Если человек пережил такое в 30, то он может и не выйти из этого состояния и начать тлеть. А что он будет делать, если он не выйдет в течение десяти лет из этого состояния?
Олег Смирнов:
Интересно, что в 50 будет.
Екатерина Бухарина:
А они не доживают до 50.
Ксения Ульянова:
Мне уже страшно становится.
Екатерина Бухарина:
Нет, не страшно.
Ксения Ульянова:
Вы прям все про меня говорите сегодня.
Екатерина Бухарина:
Потому что в 43-45 они приходят.
Олег Смирнов:
Да, кризис возраста, кризис профессиональной зависимости.
Екатерина Бухарина:
А дальше они сгорают.
Ксения Ульянова:
В общем, надо в санаторий.
Олег Смирнов:
Тут не только санаторий, тут полностью образ жизни.
Екатерина Бухарина:
По крайней мере, надо понять, что тот образ жизни, который сейчас нам предлагается как норма, не является нормой не просто для трудолюбивого человека, а для гомо сапиенса как биологического вида.
Олег Смирнов:
Нам же вещают про низкую работоспособность российских людей. Нам же говорят, что мало работаем.
Ксения Ульянова:
«Быстрее, выше, сильнее!»
Олег Смирнов:
Это же у нас вообще отдельная история. Как ни посмотришь отчеты: все мы меньше работаем, чем за рубежом. Не очень понятно, как.
Екатерина Бухарина:
Такого рабского менеджмента, как в России нет нигде. У нас менеджмент абсолютно рабский.
Ксения Ульянова:
То есть у нас работа вредит здоровью, получается?
Екатерина Бухарина:
Работа никогда не сохраняла здоровье.
Олег Смирнов:
В поле пахать тоже не очень полезно.
Ксения Ульянова:
Физический труд все-таки.
Олег Смирнов:
Безусловно, но должно быть все в меру.
Екатерина Бухарина:
«В поле попашет, попишет стихи». То есть все должно быть в меру, но, в принципе, такой мясорубки, как в России, нет. И если сравнивать Америку и Англию, там очень длинные праздники и чуть-чуть другая система. Ой, он к 30 годам заработал свой первый миллион.
Олег Смирнов:
Его и потратил.
Екатерина Бухарина:
То есть мы можем как угодно говорить, но там система. Такая работа дает очень большую отдачу. К сожалению, у нас так устроено, что такая работа...
Олег Смирнов:
Работать ты будешь столько же, а заработаешь – еще вопрос сколько.
Ксения Ульянова:
Ну, кредит погасишь.
Олег Смирнов:
Это тоже отдельный разговор. Мы уже все закончили, все лимиты закончились. Но подытоживаем, что в 30+ пора уже задумываться о том, что ты будешь делать после 50 и к 60. Никто за тебя думать не будет – как ты будешь жить в это время. И подумать о том, чтобы не стать обузой. Это как раз своевременно.
Ксения Ульянова:
Подумаем о вечном.
Олег Смирнов:
О вечном еще рано.
Екатерина Бухарина:
О вечном еще рано, а вот о том, чтобы не стать обузой своим детям – это самая большая социальная ответственность.
Олег Смирнов:
Всем спасибо.
Ксения Ульянова:
Спасибо большое!
Олег Смирнов:
До свидания!
Екатерина Бухарина:
До свидания!