Виктория Читлова:
С вами передача «Пси-Лекторий», я ее ведущая, Виктория Читлова, врач-психиатр, психотерапевт. Сегодня эфир нашей программы будет посвящён общению с пациентом с обсессивно-компульсивным расстройством. Вы узнаете, что пациенты переживают при этом состоянии, как они лечатся, что они чувствуют, с какими сложностями в жизни сталкиваются. У меня в гостях мой пациент, который у меня лечится более двух лет, Евгений, я буду называть его Женя, у нас в психотерапии принято обращаться на «ты». Я благодарю Евгения. Женя, спасибо тебе, что ты пришёл!
Мы сегодня с Евгением немножко коснёмся того, как вообще он почувствовал себя нездоровым, что было с детства, в подростковом возрасте, и что мы имеем сейчас. Жене сейчас 24 года. Мы начнём с детства, но сначала я немного расскажу про обсессивно-компульсивное расстройство.
Это один из вариантов тревожных расстройств, которые бывают у людей. Они относятся к невротическим, но иногда мешают так сильно, что их можно оценить даже до уровня психоза. Как правило, среди людей, в населении распространённость 2-3 %, между мужчинами и женщинами равное количество, соотношение пациентов с ОКР. Состояние лечится очень долго, постепенно, и врачам, и психотерапевтам получается привести к минимуму какие-то проявления, но не всегда, к сожалению, бывает возможность полностью убрать навязчивые мысли. По ходу повествования Жени я буду комментировать его слова, раскрывать вам смысл и причины, механизмы формирования тех или иных симптомов. Я постараюсь деликатно, чтобы Женя чувствовал себя комфортно.
Итак, Женя, расскажи, какой ты был в детстве, насколько ты себя помнишь?
Евгений:
В детстве я был достаточно спокойным ребёнком. Хорошо учился, занимался спортом. В общем-то, как и все дети по чуть-чуть пробовал разное, искал разные увлечения. Я плавал, катался на лыжах, сезонный спорт, который помогает хорошо провести время с друзьями и поддерживать физическую активность.
Виктория Читлова:
Ты общительный был, Женя?
Евгений:
Да. По-разному, не всегда общение складывалось, но в принципе, я всегда был достаточно общительный. Мне нравилось знакомиться с людьми, друзьями, я искал друзей, в общем. В принципе, всё было неплохо.
Виктория Читлова:
Можно сказать, что ты был впечатлительный или ранимый в детстве?
Евгений:
Да, конечно, какая-то доля впечатлительности, ранимости. Может быть, некоторые обиды я воспринимал очень близко к сердцу. Как-то так.
Виктория Читлова:
Ты учился в школе. Какие предметы тебе нравились?
Евгений:
В принципе, по всем предметам у меня была хорошая успеваемость, но больше всего я тяготел к техническим предметам: математика, физика, что-то из этой области. Даже участвовал в олимпиадах и были неплохие успехи в этом деле.
Виктория Читлова:
Скажи, пожалуйста, ты как подходил к подготовке к урокам? Ты всё выполнял или мог позволить себе отлынивать?
Евгений:
Старался всё выполнять, но в более старших классах, конечно, что-то было сложно успевать, что-то я пропускал. Но, в принципе, всегда старался, самое важное, самое главное старался выполнять. Может быть, за исключением тех предметов, про которые я уже для себя понимал, что они в жизни не совсем пригодятся. Там я мог немножко отлынивать от выполнения домашних заданий. Но старался, чтобы всё было сделано верно.
Виктория Читлова:
Скажи, ты не замечал, что мог испытывать волнение, тревогу, если что-то сделал не так?
Евгений:
Конечно, да. У меня достаточно высокая доля щепетильности или педантичности, не знаю, как правильно это назвать. Как проявлялось? Например, мы по математике, по алгебре, по геометрии вели теоретические тетради, в которые мы записывали наши темы, которые мы проходили. В какой-то момент я посчитал, что эти тетради – как учебник. В учебнике нельзя ни писать ручкой, ни рисовать. Конечно, бывало такое, что, если у меня вдруг много ошибок или много исправлений, я мог выдирать листочек и переписывать его заново. Чтобы все было аккуратно.
Виктория Читлова:
Было ли такое, что ты планировал свою занятость на день, писал расписание себе по часам?
Евгений:
Родители предлагали мне так делать, но практически никогда, может быть, за исключением, когда уже учился в институте, приходилось планировать что-то, потому что много дел ― и учёба, и сторонние занятия, там уже приходилось планировать. Что касается школы ― не особо. Всё текло своим чередом, на все хватало времени, и особо я не планировал.
Виктория Читлова:
То, что ты считал важным, ты должен был обязательно закончить до конца и понять, что ты сделал это хорошо?
Евгений:
Да, было такое. Но бывали случаи, если у меня что-то не получалось, я мог бросить. Конечно, я переживал из-за того, что у меня не получилось. Была какая-то детская наивность или детское мышление, что, либо ты делаешь до конца, либо, если не получается, ты это бросаешь.
Виктория Читлова:
А если бросил, то волнение остаётся.
Евгений:
Да, остаётся, конечно.
Виктория Читлова:
Но ты не возвращался к переделыванию того, что ты не доделал?
Евгений:
Постепенно, чем я становился старше, тем меньше меня затягивала эта педантичность. Я больше стал отдавать на волю случая, как это все происходило, более самотёчно, как говорится.
Виктория Читлова:
Немножко прокомментирую для наших зрителей. Мы сейчас ведём речь об особенностях характера и мышления Жени. Складывается картина, что у него была определённая доля перфекционизма. Это особенная черта, очень характерная для людей, у которых в дальнейшем есть риск развития обсессивно-компульсивного расстройства. Перфекционизм относится к тревожным качествам личности, где человеку обязательно важно всё доделать как надо, достигнуть идеала и так далее. Это основа и базис в мышлении пациентов с ОКР, в дальнейшем мы это рассмотрим.
Итак, как ты закончил школу? Чувствовал ли ты себя нормально в подростковом возрасте?
Евгений:
Заканчивал я её, уже будучи не совсем здоровым. Обсессивно-компульсивное расстройство поразило меня где-то в конце 9-го класса. Конечно, я обратился к врачам, когда это достигло серьёзных масштабов, когда мне уже было тяжело справляться, когда у меня не хватало времени на важные дела, и больше времени уходило на различные ритуалы.
Виктория Читлова:
Расскажи нам, пожалуйста, с чего всё началось, как ты это всё ощутил?
Евгений:
Ничто, как говорится, не предвещало беды. Но, получилось так, что как-то раз в поликлинике я сходил в туалет, не помыл руки, я носил тогда очки. В принципе, меня это не смутило, хотя я всегда мою руки после посещения уборной. Но тут я их не помыл, подумал: ладно, приду домой и помою, и очки помою. Пришёл домой, стал мыть и почему-то удовлетворения у меня не наступило, хотя, действительно, руки у меня чистые, и очки, которые я трогал грязными руками.
Виктория Читлова:
Удовлетворение – в смысле, было ощущение незавершённости.
Евгений:
Ощущение незавершённости, чистоты, мне их не хватило. С этого, в принципе, и началась моя болезнь.
Виктория Читлова:
Ты испытывал волнение: как же так, что ещё делать?
Евгений:
Да, конечно, я был напуган. Это появилось внезапно, я не знал, что с этим делать. Из-за незнания, из-за недостатка информации болезнь у меня, конечно, стала прогрессировать. Примерно через полгода, в начале 10-го класса я обратился к врачу.
Виктория Читлова:
Как она прогрессировала, что с тобой было? Мысль куда дальше пошла?
Евгений:
Она стала развиваться таким образом, что, то место, где я загрязнился, поликлиника, всё, с ней связанное, стало рождать мысль, что у меня грязные руки. Поэтому, когда болезнь стала прогрессировать, я перестал делать все вещи, относящиеся к поликлинике, связанные с названием, с улицей, с номером. И, чем дальше – тем больше.
Виктория Читлова:
То есть ты ощущал грязными мысли о поликлинике. Мысли о ней заставляли тебя чувствовать загрязнённым.
Евгений:
Мысли, да. Я как-то увязывал свои мысли с тем, насколько я себя чувствую, ощущаю комфортно или некомфортно.
Виктория Читлова:
Скажи, пожалуйста, было ли ощущение, что мысли против твоей воли возникают в голове, крутятся неприятным образом, ты от них не можешь отделаться?
Евгений:
Да, конечно, так и происходило. Поэтому, чтобы хоть как-то сгладить дискомфорт, я стал выполнять различные ритуалы или, наоборот, перестал делать какие-то действия.
Виктория Читлова:
Сейчас Женя нам описывает, что такое навязчивые мысли и как они могут разрешаться в виде действий и ритуалов, которые спасают пациентов от тревоги. Какие характеристики у навязчивых мыслей? Они возникают в голове у человека против его воли. Как правило, они осознаются самим пациентом, как неприятные, неверные, тягостные, от которых он хочет отделаться, но не может это сделать усилием воли. Поэтому всё сопровождается тревогой, внутренним напряжением. Правильно я говорю, Женя?
Евгений:
Да, абсолютно.
Виктория Читлова:
Чтобы избавиться, пациентам очень важно выполнять некие действия. Это могут быть счёт, мытьё рук, либо эти действия приобретают более широкий поведенческий акт, становятся более разнообразными, когда туда ещё вовлекаются родственники.
Расскажи, пожалуйста, Женя, твое состояние было заметно окружающим, может быть, родителям?
Евгений:
Да, конечно. Во-первых, когда я стал чувствовать, что не выдерживаю психологической нагрузки, я, конечно, сказал родителям, и они тоже не знали, что делать. Они столкнулись с этим впервые, они тоже были напуганы. Но, в принципе, они понимали, что происходит. Так как между мной и родителями было высокое доверие, несмотря на то, что были и ссоры, и непонимания, мы начали искать выходы, пути для избавления от моей проблемы.
Виктория Читлова:
Женя, я тебя прошу немножко погрузиться в обстоятельства и добавить нам чуть больше фактуры и деталей, как ты себя с родителями вел? Потому что это особенность, мне бы хотелось ее раскрыть.
Евгений:
Конечно, чем больше прогрессировали мои ритуалы, навязчивости, тем больше они касались и родителей. Что касается чистоты, гигиены – сейчас я понимаю, что я делал излишне, что не делали мои родители, будучи в данной ситуации адекватными. Я, конечно, транслировал на них свою болезнь, просил, иногда даже заставлял что-то делать, чтобы их действия не вызывали у меня тревогу или отторжение.
Виктория Читлова:
Это очень важный момент, который нередко встречается у пациентов с обсессивно-компульсивным расстройством. Это называется поиск помощи и разубеждения ― когда пациент, буквально, транслирует свои навязчивости и возможность осуществить успокаивающие ритуалы на своих родных. Представьте, когда родитель видит, что его ребёнок плачет или очень просит, жалобно просит ему помочь – родителю сложно не вовлечься и не пытаться выполнить просьбу. Но, когда у пациента очень выраженные навязчивости, он в другом смысле навязчив со своими мыслями к родителям, и просит их одно и то же постоянно, но легче ему не становится, то, безусловно, родителям это очень тягостно переносить. Тогда возникает вопрос к врачам: что советовать родственникам, как себя вести? Ответ простой. Принимать, что с вашим родственником, мужем, женой, сыном, ребёнком, братом, сестрой происходит что-то, выходящее из ряда здорового, что это нужно принимать, но ни в коем случае не отрицать, не игнорировать; сохранять ощущение, что человек любим, но пусть он справляется самостоятельно. Почему, потому что огромный риск. Когда Женя маму и папу упрашивал ему помогать с навязчивостями, насколько я знаю, он просил менять мебель, выкидывать её, определённым образом производить уборку, часто даже сам в этом участвовал, был очень активным и настойчивым в этом. Родители, безусловно, испытывали выраженный дискомфорт, а он в ответ на них обижался. Но в этой ситуации не происходило главного: он не получал информацию, что он может сам справиться. Чем мы потом, дальше в терапии и занялись, он начал осваивать самостоятельно свои возможности и стал менее инфантильным, если говорить психологическими терминами в данном случае.
Женя, у тебя есть опыт госпитализации в клинику. Расскажи, пожалуйста, как это выглядело, что с тобой было, и почему тебя положили в больницу?
Евгений:
Мне пришлось обратиться за помощью. Изначально был частный детский психиатр. Потом, когда она уже понимала, что её компетенции не хватает именно в отношении моего возраста, потому что она была детский психиатр, а мне уже, всё-таки, было, по-моему, 17 лет, соответственно я обратился к другому специалисту, который стал со мной работать. Через какое-то время мне порекомендовали лечь в больницу.
Виктория Читлова:
Какое ты проходил лечение с первым специалистом, тебе лекарства назначали?
Евгений:
Медикаментозное. По-моему, были циклодол, галоперидол и ещё какое-то лекарство, честно говоря, не помню.
Виктория Читлова:
Не помнишь. Хорошо, как дела дальше развивались?
Евгений:
Я считаю, что чисто лекарствами очень сложно преодолеть данную проблему. Очень важно, чтобы лечение было комплексное, не только медикаментозное, но и психотерапевтическое, когда ты работаешь со специалистом, разговариваешь и получаешь ответ на свои вопросы. Но при этом, как мы с вами работаем, нет конкретных рекомендаций, больше упор на самостоятельное осмысление того, что с тобой происходит.
Виктория Читлова:
Правильно, Женя. Но, давай, мы вернёмся, я прошу тебя вспомнить те неприятные моменты, связанные с госпитализацией. Нам важно раскрыть для наших зрителей. Что с тобой было, почему тебя положили в первый раз и во второй?
Евгений:
Мне было очень тяжело справляться со своими навязчивостями. Конкретно это было мытье с соблюдением моих собственных правил гигиены, которые я сам себе придумал. Они уже настолько мешали мне самостоятельно активно жить и функционировать в обществе, что мне пришлось обратиться за более серьёзной помощью.
Виктория Читлова:
Как часто тебе приходилось мыться, сколько времени занимало мытьё?
Евгений:
Что касается посещения уборной – естественно, каждый раз после неё я мыл руки, достаточно долго, достаточно много, это могло занимать и 20, и 30 минут, и даже больше. Я, честно говоря, уже не помню конкретно. Это настолько мешало нормальной жизни! Я сам не мог с этим справиться, поэтому я и обратился за помощью. Что касается мытья всего тела, это занимало и час, и два, иногда даже три. С определённым счётом, с ритуалами, определёнными действиями, которые обычный, здоровый человек абсолютно либо не делает, либо не придаёт этому значения, не наделяет действия определёнными мыслями и надеждами на то, что ему обязательно нужно это выполнить, и только тогда наступит удовлетворение.
Виктория Читлова:
Нашему гостю нужно было очень много времени, чтобы наступило удовлетворение. И то, оно было не всегда, к сожалению. Это состояние очень мешало учёбе, но, тем не менее, Евгений успешно доучился в ВУЗе, несмотря на все сложности.
Женя, когда ты лежал в клинике, расскажи, пожалуйста, что там, всё-таки, с тобой было?
Евгений:
Именно в клинике, конечно, было достаточно тяжело, непросто, потому что у каждого человека, кто обратился за помощью, свой диагноз, у каждого свои странности, в том числе связанные с моими проблемами. Было и что-то похожее, и были люди, которые, наоборот, из-за болезни запускают себя, тоже тема гигиены. Мне было сложно общаться, но я себя пытался преодолевать, потому что я понимал, что невозможно всю жизнь провести в ванной за мытьём рук, за мытьем тела, как это было достаточно долгое время, и что мне очень сильно мешало. Но, конечно, госпитализация дала свои плоды. Причём, я уверен, сам заметил и понял: для того, чтобы преодолеть свою болезнь, нельзя полагаться только на лекарства. Нужно ещё работать с психотерапевтом и разбирать ситуацию, познавать мир, понимать, как устроен мир, что происходит в нём, приобретать больше информации о том, что тебя окружает.
Виктория Читлова:
О чем сейчас говорит Евгений? Женя говорит о том, что из-за болезни он был вынужден остановиться в развитии по ряду социально важных линий. В связи с постоянными навязчивостями он не мог, по сути, выходить из дома. Когда его состояние было максимально болезненным, мысли его касались не только чистоты. Ему было сложно мыслить, он хотел завершить каждую мысль, начатую до конца, и поэтому очень многое ему приходилось обдумывать долго, часами, со страхом переходить к размышлению о новых вещах. Навязчивости, обсессивно-компульсивное расстройство буквально запирали Женю дома. Конечно, будучи запертым дома из-за своего заболевания, он и общался меньше. Когда мы получаем что-то из общения с людьми, из преодоления каких-то проблем, вех в жизни, мы учимся. К сожалению, Женя был вынужден не прикасаться с этим в нужной мере, у него средой оставалась только семья, стены его дома.
Евгений:
Да, именно так.
Виктория Читлова:
Скажи нам, пожалуйста, что ты закончил, какой ВУЗ?
Евгений:
Я закончил экономический ВУЗ по специальности экономист-финансист.
Виктория Читлова:
Какие у тебя оценки были?
Евгений:
Практически, все «пятёрки», отличные оценки, у меня даже красный диплом.
Виктория Читлова:
На момент окончания ВУЗа ты уже испытывал проблемы, дважды уже лечился в стационаре и регулярно принимал лекарства.
Евгений:
Конечно.
Виктория Читлова:
Я вам дальше должна рассказать, что в клиниках под большим вопросом Жене ставили шизофренический процесс из-за того, что он настолько дезадаптирован, что он не может нормально вести социальную жизнь, что у него были достаточно выраженные симптомы. Ретроспективно, положа руку на сердце, я, как психиатр, ряд ситуаций, которые были расценены, как вялотекущая шизофрения, так называемая, я бы пересмотрела на предмет того, насколько действительно это было так. Там были свои диагностические сложности, связанные именно с мышлением. Евгению, Жене было действительно сложно думать тогда, на тот момент. Но его мышление было нарушено по обсессивно-компульсивному типу. Жене было сложно социализироваться, можно было бы подумать, что с ним происходит аутизация, как это бывает при процессе. Но, в действительности оказалось совершенно не так, как мы дальше выясним. Женя остался очень дружелюбным и общительным, он очень скучал по нормальному общению. Много разных других деталей, которые психиатр обязан выяснить и, всё-таки, не стигматизировать ни пациента, ни родителей, не создавать среду неизбежной и инвалидизирующей болезни, чтобы пациент не был лишён возможности развиваться дальше.
Женя, давай, мы расскажем, что ты поболел год, тебе было достаточно сложно, и мы подбирали лекарства.
Евгений:
Да, когда я уже обратился к вам за помощью, был тяжёлый период. Я понимал, что предыдущие специалисты, в принципе, были настроены на работу вместе с моими родителями над моей проблемой, они были больше завязаны на моих родителях. Сами родители тоже были достаточно настойчивы в своих страхах, связанных с моей болезнью, и поэтому они иногда даже перестраховались и боялись пробовать новые способы лечения моей болезни. Они думали, что есть результат, поэтому нужно его придерживаться. На тот момент всё остановилось на одном уровне, застопорилось.
Виктория Читлова:
На каком уровне? Ты мог тогда работать, общаться, на каком уровне застопорилось?
Евгений:
Конечно, прогресс был, но всё равно было достаточно много мыслей, в том числе ритуалов, которые осложняли мою жизнь. Я принял решение, что буду лечиться самостоятельно, и в итоге обратился к вам. Это, конечно, большой и хороший случай.
Виктория Читлова:
Женя, расскажи нам, пожалуйста, что ты хотел, чего ты добивался на фоне лечения? Как постепенно менялись твои возможности?
Евгений:
Я, конечно, хотел выйти из проблемы, социализироваться, грубо говоря, жить нормальной жизнью, как живут все люди, проводить время на отдыхе, заниматься работой, учёбой. Какое-то время после окончания ВУЗа я не знал, что мне делать, но потом понял, что нужно себя обеспечивать, что нельзя замыкаться в себе, запираться дома, поэтому я стал искать работу. Почему-то я не хотел работать по специальности и выбрал то, что доступно ― продажи. Поначалу получалось хорошо, но были свои сложности, связанные, опять же, с навязчивостями. Это был магазин одежды. Как вы понимаете, многие люди приходят, примеряют вещи, что вызывало какую-то брезгливость. Потому что достаточно много людей, я их не знаю, я не знаю, насколько они чистоплотны, сколько они уделяют времени гигиене. Мне было сложно, и в итоге я уволился. Но при этом при всём я продолжал принимать определённые препараты, которые помогали мне справляться с моими навязчивостями, и проходил психотерапию, конечно. Это было очень важно для меня.
Потом я устроился в другой магазин. Конечно, всё было с перерывами, я искал, пробовал, но это тоже был магазин одежды. Там возникли те же самые проблемы, хотя они были уже в меньшей степени, потому что в моём лечении наступал определённый прогресс, благодаря медикаментам и работе с вами, психотерапевтической работе, разговорам, обсуждениям ситуации и пониманию того, что происходит во мне и вокруг меня. Сама работа, сама социализация, то, что я не замыкался в себе, а находил общение, занимал себя ― это тоже очень помогало мне.
Виктория Читлова:
Действительно, так. Целью в терапии мы с Женей ставили то, что он будет в меньшей степени зависеть от родителей, постепенно будет больше ориентироваться на собственное мышление, собственное мнение, пытаться и действовать, и не всегда ориентироваться на оценку со стороны. Чтобы у него, так сказать, происходило психологическое взросление. Постепенно у Жени и друзья стали появляться, он стал больше позволять себе общаться. Я думаю, что большим достижением стало, когда в один прекрасный момент, почти год назад, Женя переехал от родителей и начал жить самостоятельно.
Евгений:
Да, у меня появилась возможность жить отдельно от родителей. Конечно, были сложности, связанные с тем, что мне, по сути, приходилось себя полностью обслуживать самостоятельно. Это уборка, приготовление пищи, но в принципе, всё это дало позитивные плоды. Я стал более самостоятельным, стал больше уделять внимания не только своим родителям и своей болезни, в которую они непосредственно были вовлечены, но и я стал более социализирован, более самостоятелен. Соответственно, это принесло определённый успех.
Виктория Читлова:
Хотелось бы ещё обратить внимание ваше, дорогие друзья, на то, что мышление Евгения постепенно стало менее тревожным. Тот самый стопоривший его перфекционизм стал менее выраженным. Изначально Жене было сложно начать одну мысль и ее за вершить в комфортном для себя виде. Теперь он понимает, что бывает нечто среднее, что он может попадать в ситуации, где ему не всегда понятно, как действовать. Женя, можешь на этот счёт что-нибудь рассказать?
Евгений:
Да, конечно. Изначально присутствовал некий детский перфекционизм, достаточно долгое время, когда ты либо делаешь всё, либо ничего не делаешь. То есть, либо черное, либо белое. Постепенно, с процессом социализации, общения, понимания себя и окружающих, я стал менее тревожен и более спонтанен в своих мыслях и действиях, что достаточно сильно разгружало моё психологическое состояние. Я переставал концентрироваться именно на своих проблемах, а больше старался жить комфортно, чтобы мне нравилось проводить время с пользой, с удовольствием и так далее.
Виктория Читлова:
Скажи, пожалуйста, есть ли в этом помещении что-то тебя смущающее, несущее, может быть, ощущение загрязнения?
Евгений:
Сейчас уже нет.
Виктория Читлова:
А как было раньше?
Евгений:
Допустим, мне было сложно даже сесть на стул, если я знал, что на нём сидел человек, который мне не нравился. Сейчас меня это абсолютно не волнует, потому что в этом нет ничего страшного. То, что вызывало у меня дискомфорт, ощущение загрязнённости, ненормальности раньше, сейчас абсолютно, практически, сведено до минимума.
Виктория Читлова:
Скажи, пожалуйста, когда ты работаешь, ты находишься в зале, у тебя там есть клиенты, а также твои коллеги. Ты частенько задумываешься о чистоте, или ты можешь переключиться?
Евгений:
Это бывает крайне редко, за исключением совсем вопиющих случаев, когда, действительно, приходят люди, которые в большинстве своём, у многих вызовут дискомфорт. Например, бывает, что цыгане заходят в магазин, даже подвыпившие полубомжи. Конечно, это вызывает дискомфорт. Но, что касается обычных людей, которые нормально выглядят, у меня на данный момент, практически, никогда не возникает мыслей о том, насколько они чистоплотны или нет.
Виктория Читлова:
Давай, вспомним один из самых наиболее сложных эпизодов твоей жизни, как выглядел ритуал. Расскажи, как ты мыл руки, в какой последовательности, с какой частотой и так далее.
Евгений:
Было очень сложно, когда был именно пик моей болезни. Там присутствовали и конкретные загрязнения, и мысленные. Мне приходилось мыть руки и 5, и 10, и 20 раз, и 30, и 40.
Виктория Читлова:
Что значит «конкретные загрязнения»? Ощущение, что у тебя тело, части тела, либо руки загрязнены, а также мыслительно – это как?
Евгений:
Мыслительно – это, опять же, когда я вспоминал о том месте, где я загрязнился, и то, что я привязал к тому загрязнению. То есть, это были и люди, и места, в том числе, ситуации, даже песни связанные. Допустим, я мыл руки первый раз и мне нужно было помыть их 5 раз. Если в течение мытья, на 4-ый раз я вспоминаю о каком-то неприятном событии, месте, той же поликлинике, мне нужно было перемыть руки ещё больше раз. То есть, если я помыл их 4 раза и вспомнил о неприятном, то мне нужно было помыть их в следующий раз 5 раз, 6, и, чем дальше – тем больше.
Виктория Читлова:
А что касается тела?
Евгений:
Тело также, тот же самый процесс, если ты вспоминаешь о чем-то неприятном или ритуально это связано с направлением в сторону поликлиники и так далее. Тоже нужно было перемыть определённое количество раз. То есть мытьё было связано и с количеством, и с самим числом, которое в итоге получается. Если число было мне неприятно, то нужно было добавить ещё один этап мытья рук, или два, или три, чтобы получилось именно комфортное для меня число действий.
Виктория Читлова:
Спасибо, Женя. Был этап в терапии, когда Женя уже начинал работать, это было со страхом, с проблемами, я даже не побоюсь раскрыть информацию – с истериками. Тем не менее, он закладывал определённое время на то, чтобы осуществить все свои навязчивости и совместить их с работой. Было достаточно трудно. Женя опасался, что может не справиться, что у него не хватит сил на то и другое. Постепенно, когда уменьшались навязчивости и ритуалы, и отношение к ним, он стал их пересматривать и относиться к работе, в том числе, проще.
Я бы хотела рассказать нашим зрителям, как ты лечишься. Расскажи, пожалуйста, какие препараты ты принимаешь, можно без акинетона, основные названия.
Евгений:
Сейчас я принимаю клопиксол, анафранил, также неулептил капли. На данный момент дозировки достаточно минимальные, которые не вызывают дискомфортных процессов, побочных эффектов. Это поддерживающая терапия, которая в какой-то мере помогает мне себя контролировать.
Виктория Читлова:
Ты замечаешь, вообще, таблетки физически?
Евгений:
Практически, нет.
Виктория Читлова:
Это основа, такой подход, что человеку, пациенту должно быть максимально комфортно, а симптомы беспокоить его при этом не должны. Это значит, что биохимически терапия подобрана верно.
Со своей стороны расскажу, что мы делаем с точки зрения психотерапии. Лекарства мы подбирали достаточно долго, нам пришлось подбирать схему, где-то, от трех до шести месяцев, чтобы Жене было комфортно, и до возможного минимизировать его навязчивости так, чтобы было комфортно, без побочных эффектов, без седации, чтобы он нормально соображал, не засыпал на ходу. Чтобы имел желание работать и осуществить свои стремления. Насчёт психотерапии. Есть ряд разных подходов, в том числе, экспозиция, когда человека заставляют делать то, что ему страшно. Мы так с Женей не поступали. Грубо говоря, его навязчивости мы оставили несколько в стороне, и большую часть отводили его эмоциональному и социальному развитию. Если, допустим, были какие-то условия, ограничивающие его из-за болезни, создавшиеся в семье, со стороны лечебной структуры, которая ставила диагноз, занималась его лечением. У Жени самого сложилось ощущение, что он может быть в чем-то ограничен, что очень маленький пул возможностей, в которых он может себя проявить и действовать. Мы этот пул постоянно расширяем. Женя размышляет, как здоровый человек, мысль логичная, цели обозначены, он постоянно развивается.
Женечка, пожелай что-нибудь нашим зрителям, они с вниманием тебя слушали.
Евгений:
Спасибо, конечно, вам за то, что пригласили меня! Спасибо зрителям, которые наблюдают за нашей передачей! Мне бы хотелось посоветовать тем, кто столкнулся с проблемой, и тем, кто просто пытается понять для себя, что не нужно бояться обратиться за помощью. Чем раньше вы это сделаете, тем более быстрым и безболезненным будет ваше выздоровление. И оно будет, я уверен! Конечно, не нужно забывать о том, что жизнь прекрасна, нужно наслаждаться каждым днём, не загонять себя в рамки, не поддаваться плохим мыслям.
Виктория Читлова:
Спасибо, Женя! Давай, расскажем ещё про твои планы. Чего ты хотел бы в будущем?
Евгений:
Я сейчас работаю, но в будущем я хотел бы продолжить образование, получить степень магистра экономики, скорее всего. Ну, и развиваться, жить, наслаждаться жизнью в полной её мере, будучи здоровым человеком.
Виктория Читлова:
Спасибо тебе, Женя! Я тебе желаю здоровья, успехов, я в тебя верю!
Евгений:
Спасибо!