Олег Смирнов:
Добрый вечер. В эфире Медиаметрикс, программа «Медицинские гаджеты». В гостях у нас сегодня Роман Николаевич Комаров – директор клиники сердечно-сосудистой хирургии института им. Сеченова. Все верно?
Роман Комаров:
Да. Добрый вечер.
Олег Смирнов:
Добрый вечер. Программу помогает вести Ксения.
Ксения Ульянова:
Добрый вечер.
Олег Смирнов:
Итак, друзья, сегодня мы собрались поговорить о том, что вообще происходит нового, уникального, инновационного в хирургии. Что это? Роботы нас будут лечить или все-таки за людьми это право останется. Роман Николаевич, Вам слово.
Роман Комаров:
Олег, давайте мы немножко разделим всю сердечно-сосудистую хирургию, немножко поговорим о сердце и немножко о сосудах. Все-таки количество заболеваний сердца неуклонно растет, количество заболеваний сосудов неуклонно растет, и, к сожалению, заболеваниями сердца и сосудов страдают не только пожилые люди, как это было раньше, но и молодые. Наверное, надо несколько слов сказать о сердечной хирургии, и на сегодняшний день в хирургии взрослых существует проблема хирургии клапанов и существует проблема хирургии коронарных артерий, потому что часть из них – это проблема клапаны и часть – проблема хирургии коронарных артерий тех сосудов, которые питают сердце. Ну и давайте, наверное, по порядку. Начнем с сосудов. В общем, самые частые причины, от которых умирают люди, их две: либо инфаркт, либо опухоль. Вот мы и отвечаем за то, как сделать так, чтобы люди не умирали от инфаркта, то есть закупорки…
Олег Смирнов:
То есть это все проходимость, по сути?
Роман Комаров:
Это проблема заболевания, это хроническое или острое нарушение проходимости коронарных сосудов. В общем-то хирургия сердца и начиналась с хирургии ишемической болезни сердца еще 50 лет назад, когда начали делать операции по шунтированию коронарных артерий. Это все производилось довольно травматично, с помощью больших разрезов. На сегодняшний день эта хирургия шагнула достаточно далеко, и суть лечения этой патологии заключается в том, чтобы восстановить проходимость этих сосудов.
Сейчас мы можем это выполнять с помощью современных миниинвазивных технологий, уже не открывая грудную клетку, как это было раньше. Для этого не надо брать пилу, открывать человека, вполне достаточно небольших разрезов либо небольших проколов, то есть на сегодняшний день у нас есть специальные инструменты, позволяющие выполнить ту же самую операцию, которую мы делали 10-15 лет назад, не прибегая к большому травматизму.
Как это производится на практике? С помощью небольших проколов или небольших разрезов в зоне предполагаемой пораженной коронарной артерии осуществляется доступ непосредственно к этому участку и накладывается анастомоз, то есть в обход пораженного участка. Это первый вариант, то есть меньшая длина разреза, меньше длина хирургической травмы.
Вторая часть – это так называемая торакоскопическая или роботическая хирургия, когда все те же самые анастомозы, шунты пришивают с помощью небольших проколов. В грудную клетку пациента вводят специальные инструменты, которые позволяют визуализировать этот коронарный сосуд на 360 градусов, хирург может находиться вообще в другой стороне, а пациент в третьем месте, с помощью современных технологий можно выполнить вот это шунтирование пораженного сосуда. Это новости в хирургии ишемической болезни.
Олег Смирнов:
А можно вопрос? Вот эта хирургия, Вы ее сами реально практикуете?
Роман Комаров:
Да.
Олег Смирнов:
То есть Вы тот человек, который это может?
Роман Комаров:
Да.
Олег Смирнов:
Я просто был в симуляционном центре в Сколково, я попробовал… Это просто нереально, ориентироваться в пространстве, это нужно как-то голову перестроить, чтобы понимать, где ты есть и что ты делаешь. Такой космос.
Роман Комаров:
Эра эндоскопической хирургии, на самом деле, ведет свое начало уже давно. В России еще в 90-х годах внедряли первые операции. Началось это все с хирургии желчнокаменной болезни, и потихонечку из удаления желчного пузыря из мелких проколов это внедрилось в фундаментальную хирургию. На сегодняшний день делаются операции на желудке, гинекологические операции, все уже забыли о том, как оперировать плановую патологию живота с помощью разреза. Есть хирурги, которые этого не видели никогда на сегодняшний день, но с большим трудом это внедрялось в хирургию легких. Сейчас операции на легких вплоть до полного удаления легких делаются тоже с помощью проколов. Ну и еще с большим скрипом это внедрялось в кардиохирургию, поскольку из всех разделов хирургии кардиохирургия самая консервативная, самая трудоемкая, обладает наибольшими рисками, допускает минимум ошибок и так далее. Тем не менее, эти технологии на сегодняшний день есть, и основное их преимущество в том, что всю ту же самую хирургию, которую раньше делали с помощью пилы и открытия грудной клетки, можно сделать с помощью небольших миниинвазивных технологий и выписать больного на следующий день или через день уже и вернуть его к труду.
Технологии на сегодняшний день есть, и основное их преимущество в том, что всю ту же самую хирургию, которую раньше делали с помощью пилы и открытия грудной клетки, можно сделать с помощью небольших миниинвазивных технологий и выписать больного на следующий день или через день уже и вернуть его к труду.
Олег Смирнов:
То есть еще и восстановление очень быстрое?
Роман Комаров:
Да, в ее минитравматичности что ли. Вот это один пункт. Потом хирургия коронарных артерий молодеет. Атеросклероз поражает людей не только 60-70 лет, но и 50, и 40, и 30 есть, и меньше есть. Прекрасно знаете, что тема инфаркта сейчас молодеет, она становится все более актуальной. Это что касается коронарных артерий, но в сердце, кроме сосудов, есть еще куча всяких интересных и проблемных мест. И вторая, не менее значимая по актуальности – это хирургия клапанов. Вот расскажу Вам, какие же там прелести существуют.
Олег Смирнов:
Что с ним сначала происходит? Зачем нужно операцию проводить? Что на физическом уровне?
Роман Комаров:
Вы знаете, Олег, тут две проблемы возникают. Ведь клапан – это, по сути, бездушная дверь, которая открывается-закрывается, как в любом приборе, либо она плотно открывается и без скрипа, либо она срывается с петель и не держит и ходит туда-сюда. Соответственно, в хирургии клапана две проблемы: первая проблема – ацитоноз, когда дверка не открывается, отверстие между полостями сердца сужено, и кровь не может протечь. Если это клапан митральный, допустим, клапан левых отделов сердца, возникает перегрузка легких, кровь из легких не может поступить в сердце за счет сужения отверстия. Если это аортальный клапан, кровь не может из сердца выйти в организм.
Конечно, многие пороки достаточно долго компенсируются и могут вообще никак себя не проявлять, пока гром не грянет, пока не возникают осложнения. Какие? Отек легких. Внезапная потеря сознания вплоть до остановки сердца, обмороки, какой-то дискомфорт. Соответственно, встает вопрос – как обнаружить? Если люди приходят, их ничего не беспокоит, а там клапана нет, в принципе, я бы сказал, что своевременная профилактика. Ну, хотя бы сделать ультразвук сердца.
Олег Смирнов:
То есть провести диагностику.
Роман Комаров:
Да, скрининг.
Олег Смирнов:
С какого возраста?
Роман Комаров:
Я бы сказал, что не повредит сделать ультразвук сердца всем людям, ну хотя бы с 40 лет.
Ксения Ульянова:
А факторы риска какие?
Олег Смирнов:
Это наследственное или приобретенное?
Роман Комаров:
Есть и врожденные пороки у детишек, которые растут с младенчества, есть и приобретенные пороки. Что с приобретенными? И недостаточность я не договорил.
Олег Смирнов:
Это что? Какие-то отягчающие есть? Курение, что к этому приводит?
Роман Комаров:
На самом деле, факторов риска много. К сужению коронарных артерий приводит прежде всего курение, а также наследственные заболевания. Есть изначально врожденный порок, клапан не работает так, как надо. Есть клапаны, которые изначально сформированы не так, как надо, это вместо двух-трехстворчатого, допустим, в аортальной позиции стоит двухстворчатый клапан. Это уже не норма. Да, он какое-то время работает, потом приводит к тому, что он перестает держать поток, дверь не закрывается и гуляет взад-вперед. То есть недостаточность подразумевает под собой утечку крови в противоположном естественному направлению. А технологии, которые на сегодняшний день активно внедрены в клапанной хирургии, во-первых, надо пару слов сказать об истории, потому что эра хирургии клапанов насчитывает тоже не одно десятилетие. И все это начиналось, да и сейчас есть масса производителей механических клапанов сердца.
Олег Смирнов:
Клацающая железка.
Роман Комаров:
Щелкающая железка, клацающая. И у меня были пациенты, которые приходят и говорят о том, что: «Вы знаете, я как часы, я как будильник, я не могу жить, потому что я тикаю 60-70 ударов в минуту. И это невозможно, это все окружающие слышат». Проблему клапанов можно решить очень просто. Если дверь не закрывается или наоборот, с петель сорвало, значит ее надо просто заменить. Вот такое может быть несколько вульгарное сравнение.
Проблему клапанов можно решить очень просто. Если дверь не закрывается или наоборот, с петель сорвало, значит ее надо просто заменить.
Олег Смирнов:
Нет, так-то хорошо, но на что?
Роман Комаров:
Если вместо красивой двери, которая закрывалась без скрипа, и каждый день мы не подпрыгивали поставить дверь из металла, значит, мы будем каждый раз слушать, как она открывается и закрывается, сколько бы Вы раз в помещение не входили. Теперь давайте представим, что человеческое сердце бьется с частотой 60-70 ударов в минуту…
Ксения Ульянова:
Это уже можно вообще сойти с ума, если так постоянно.
Олег Смирнов:
Это внутри себя слышать.
Роман Комаров:
Это значит 60-70 ударов в минуту мы слышим, как она открывается и закрывается. Открывается 60 ударов и закрывается 60, 120 щелчков.
Олег Смирнов:
Метроном.
Роман Комаров:
Да, метроном. Основная масса пациентов к этому привыкает, но есть ряд пациентов, которых это мучает.
Ксения Ульянова:
Дискомфорт очень сильный, я думаю.
Роман Комаров:
Но кроме дискомфорта там есть еще куча других проблем. Во-первых, насчет дискомфорта приходили больные, которые говорят: «Не могу жить, я будильник, схожу с ума, поменяй клапан, пожалуйста». Есть ряд других проблем, потому что это дверь механическая, железная, она находится в сердце, там, где течет кровь со скоростью 5 литров в минуту.
Олег Смирнов:
То есть его надо остановить?
Роман Комаров:
Нет. Любое инородное тело, которое находится внутри сердца, способствует образованию тромбов. Соответственно, если у Вас есть механический клапан…
Олег Смирнов:
То там что-то еще и застревает.
Роман Комаров:
В аортальной, и тем более в митральной позиции, это значит, пациенту необходимо принимать специальные таблетки. То есть кроме чистки зубов по утрам и по вечерам он привязан на всю жизнь к приему специальных препаратов.
Олег Смирнов:
Это те самые статины? Или это другое?
Роман Комаров:
Нет, статины – это препараты, уменьшающие, назовем так, плохой холестерин в крови, способствующий профилактике или стабилизации атеросклеротических бляшек, то есть препятствующие сужению сосудов. А здесь идет речь в первую очередь о варфарине или других антикоагулянтах, которые делают нашу кровь более жидкой. Если человек имеет механический клапан или, как мы назовем, железку в сердце, он обязан принимать вот эти вещи каждый день. Его кровь в 2,5-3,5, а то и 4 раза более жидкая, чем у нас с Вами. Это значит, что поехал человек кататься на горных лыжах, ножкой пнул, не так поставил – и пришел не только с обмороженными пальчиками, но и с синими ногами.
Олег Смирнов:
А почему?
Роман Комаров:
Образуется синяк. Если он упал…
Ксения Ульянова:
Кровь останавливается, наверное, очень…
Роман Комаров:
Кровь плохо останавливается. Соответственно, возникает какая проблема? Ему нужно сходить к стоматологу зуб удалить. Это значит, риск кровотечения повышается. Если это молодая женщина, которая хочет ребеночка рожать, это целая проблема. Первая проблема в том, что с этими таблетками, во-первых, и беременеть-то нельзя, потому что риск того, что тератогенное действие на плод. Ребеночек может просто родиться с аномалиями, потому что фактор риска для плода. И второй момент, во время родов повышена кровоточивость тканей, поэтому проблема хирургии молодых женщин с клапаном. Да, мы можем радикально ее решить с помощью механического протеза, но механический протез – это варфарин. Это значит, с парашюта не прыгни, дайвингом не займись.
Олег Смирнов:
То есть весь экстремальный спорт…
Роман Комаров:
Не только экстремальный. Это все-таки снижает привычный образ жизни, особенно для молодых людей, особенно для активных людей. Они приходят и говорят: «Доктор, у меня проблема с клапаном, вот мой ультразвук, вот мой клапан, он никакой, но я не хочу пить никакие таблетки. Я хочу приехать, как в автосервис, с больным двигателем и уйти со здоровым, поменяйте мне, пожалуйста, эти клапана, поршня».
Олег Смирнов:
Сердце целиком.
Роман Комаров:
Да-да, сделайте капитальный ремонт моего сердца.
Олег Смирнов:
Это, конечно, красиво, но это фантастично.
Роман Комаров:
Вот я как раз и подвожу Вас к тому, как же все-таки избежать этой клацающей железки, чтобы не быть будильником и не пить варфарин. Рожать, не кровить у стоматолога, вести тот образ жизни, который человек вел до болезни. То есть и сейчас пул молодых больных возрастает…
Ксения Ульянова:
А за счет чего?
Роман Комаров:
Диагностика улучшилась. Ведь раньше как? Что-то там заболело, закололо, он пробежал марафонскую дистанцию 500 метров и умер, потом на вскрытии обнаружили, что оказывается, там что-то как-то подклинивало. А об этом человек не знал. И это сплошь и рядом. Внезапную сердечную смерть никто не отменял. У нас, к сожалению, диагностика не как в Японии, в Китае и там, где пока массу анализов не соберешь, на работу тебя никто не принимает. У нас очень много проблем в этом плане. Так вот, что же нового придумали вообще в этих клапанах.
Олег Смирнов:
Выход из ситуации есть?
Ксения Ульянова:
Все так печально Вы обрисовали, что ты тикаешь и еще пьешь варфарин, и ничего нельзя...
Роман Комаров:
На самом деле, современные производители делают очень хороший клапан, но есть ряд ограничений. Говорить о том, что это плохо, я не могу, это нормально, это хорошо, и после того, как поставили механический клапан, жизнь не обречена, она началась вновь, но есть ограничения, о которых мы говорим. То есть все-таки качество жизни снижается. Для кого-то катастрофически, для кого-то нет. Более того, есть обратная сторона медали, когда при отсутствии приема таблеток возникает тромбоз, эту дверку механическую просто клинит, приходится повторно оперировать, если он еще доживает до повторной операции. Ведь наши больные со всей страны к нам едут. Это попробуйте-ка из Махачкалы, из какого-нибудь селения Хурук с высоты 3 тысячи метров, так там люди и не знают, что такое таблетки и где их взять, а проблемы у них есть. Соответственно, они приезжают, им надо сделать операцию, и они уезжают к себе и забывают еще на 20 лет вообще о врачах.
Олег Смирнов:
То есть они перестают принимать препараты?
Роман Комаров:
Да. Так их надо еще и контролировать. Это ходи в поликлинику, выстаивай очереди, а там нет какого-нибудь анализа, который надо делать с определенной регулярностью. В общем, подвожу к тому, что если эра хирургии клапанов начиналась с механических протезов, то на сегодняшний день, особенно у молодых больных, перспективным направлением считается пластическая хирургия. В кардиохирургии под словом «пластическая» мы понимаем создание того, что создал Господь Бог, как это все было, как должно быть.
На сегодняшний день, особенно у молодых больных, перспективным направлением считается пластическая хирургия. В кардиохирургии под словом «пластическая» мы понимаем создание того, что создал Господь Бог, как это все было, как должно быть.
Олег Смирнов:
Это 3D-печать или что это?
Роман Комаров:
Про 3D-печать чуть позже. Что мы внедрили, что мы пропагандируем и в чем все-таки наше кредо и как Сеченовского университета, так и клиники нашей университетской сердечно-сосудистой хирургии, все-таки по возможности, если можно, клапан восстановить. Если можно его воссоздать таким, какой он был при рождении, мы стараемся это делать. Так в чем же интерес? Наше сердце находится в оболочке, как в пакетике целлофановом, это наши ткани. Собственно, из этих тканей мы можем выкроить створочки и пришить взамен испорченного клапана.
Олег Смирнов:
Это ювелирка прямо.
Роман Комаров:
Для этого надо представлять, как это должно выглядеть в норме. Взять карандаш, взять ножницы, выкроить створочки, потому что перекат, то есть сумочка, в которой наше сердечко находится, всегда с собой. Соответственно, свой новый хенд-мейд клапан больной всегда приносит с собой.
Олег Смирнов:
Как бы запчасть при себе.
Роман Комаров:
Запчасти при себе, да. Соответственно, он тоньше, чем свиные ткани, бычьи ткани, конские ткани, потому что ведь есть еще биоклапаны, но это не свои клапаны, а это все-таки сделанные из своих собственных тканей. И взамен испорченного клапана мы ставим вот эти хенд-мейд створочки. Проанализировав результаты как же они работают, то по параметрам гемдинамики работают градиенты на этом ручном клапане, превосходят практически все имеющиеся на сегодняшний день производители.
Олег Смирнов:
То есть вся вот эта техническая революция, по сути, это «запчасть-то рядом лежала»?
Роман Комаров:
В какой-то мере да.
Олег Смирнов:
Нужен был доступ инвазивный, но аккуратная система прохода доступа к клапану через проколы и очень много смекалки, как это все приспособить?
Роман Комаров:
Очень много смекалки. На самом деле, идея этих всех вещей привезена нами из Японии.
Олег Смирнов:
Не наша разработка?
Роман Комаров:
Не наша разработка. Но на сегодняшний день мы ее модифицировали и усовершенствовали, в общем-то, потому что в оригинале, так, как это делали японцы, это более сложная, с моей точки зрения, операция, мы делаем ее проще, воспроизводимее, может быть, быстрее даже в какой-то мере. И надо сказать, что поскольку все-таки наше учреждение является не только клиническим, но и наша задача не только лечить, но и делиться...
Олег Смирнов:
Наука.
Роман Комаров:
Да, мы с радостью поделились этой операцией с нашими коллегами из других российских городов, в частности, были выполнены операции в Кемерово, в Чебоксарах, были выполнены в Астрахани операции. И сейчас жителям этих городов тоже эти технологии доступны.
Олег Смирнов:
Вы ездили или удаленно контролировали, обучали?
Роман Комаров:
Нет, я оперировал, внедрял эти технологии в этих городах.
Ксения Ульянова:
То есть ездили туда обучать.
Роман Комаров:
Да, мы достаточно часто практикуем вот этот медицинский туризм или гастрольные операции, как хотите это назовите.
Олег Смирнов:
Тут и передача опыта. Колоссально.
Роман Комаров:
Это интересно всем. И людям интересно поделиться опытом друг с другом, те технологии, которые могут быть полезны людям, почему не передать вот эти интересные редкие, полезные операции своим коллегам.
Олег Смирнов:
Это, по-моему, абсолютно правильная идея.
Роман Комаров:
Конечно, она интересна со всех точек зрения. Самое интересное, какие плюсы этой операции? В том, что человек пришел с проблемой – с заклинившим двигателем, а ушел с новым. И никаких таблеток пить не надо.
Олег Смирнов:
Это так же быстро, малоинвазивно или нет?
Роман Комаров:
Время операции такое же, как и у традиционной. Инвазивность меньше, потому что мы это делаем с помощью небольших доступов. То есть я вижу явные преимущества вот этой хирургии.
Олег Смирнов:
То есть это уже такая био...
Ксения Ульянова:
Микроинвазивная, нет?
Олег Смирнов:
Биодизайн какой-то. Я не знаю, как это назвать даже. Это что-то очень крутое, когда из своего подобия…
Роман Комаров:
Это действительно интересная операция, она перспективная, и у нас уже есть опыт нескольких лет, когда мы ее внедрили и соперировали достаточно много пациентов на эту тему. Но самое главное – ради чего все это? Ради того, чтобы не принимать лекарств, которые надо контролировать.
Олег Смирнов:
И качество жизни.
Ксения Ульянова:
И чтоб не клацало.
Роман Комаров:
Чтоб не клацало, он бесшумный. То есть Вы будете стоять рядом с человеком с механическим клапаном, и в полной тишине Вы услышите.
Олег Смирнов:
То есть это реально можно услышать?
Роман Комаров:
Да, это слышно, он тик-тик-тик, если не тикает, значит помер.
Олег Смирнов:
Ужас.
Роман Комаров:
Если Вы слышите, значит все хорошо. Если все ритмично, синхронно – раз-раз, тик-тик.
Олег Смирнов:
То есть это не в компьютерной истории, не приложение контролируемое, не механика продвинутая, а именно уход в биологию, в дизайн.
Ксения Ульянова:
Все свое.
Роман Комаров:
Самое главное, что это работает. Это свои ткани, и они фактически на ультразвуке сердца, когда этот пациент приходит…
Олег Смирнов:
Не понять что это?
Роман Комаров:
Ну, он чуть-чуть, буквально какие-то мили доли, и в основной своей массе специалист по ультразвуку, который не видел вот этих малейших тонкостей, скажет: «Что ты пришел ко мне, у тебя нормальный клапан, здоровый». А для этого надо всего лишь знать анатомию, как это должно выглядеть у нормального человека. Какая должна быть высота, какая должна быть площадь, откуда должно отходить, сколько отрезать в мм, сколько вешать, грубо говоря, в граммах, и эти створочки пришить туда, куда они должны были быть пришиты, как это все мать-природа создала.
Кроме этой технологии, есть еще одна интересная вещь, потому что бывает ситуация, когда нет перикарда. Было воспаление, либо он не пригоден, не из чего делать. Конечно, это не часто, либо это повторная операция на сердце.
Олег Смирнов:
Тут повезло так повезло…
Роман Комаров:
Приходит человек, у него клапан не работает. Есть определенный срок службы, надо менять, уже была операция, рубцы, нет перикарда. Из чего пришивать? И тут нам на помощь приходит еще новое перспективное направление, называется гомографт. Как известно, трупов в нашей стране более чем достаточно.
Олег Смирнов:
То есть это другого человека?
Роман Комаров:
Идея очень проста. Если у нас есть трансплантация, то есть человеку надо сердце поменять, задача кардиохирурга что? Взять живое сердце пациента, который умер от травмы мозга, то есть сердце живое, а мозга нет. Так идея-то в чем? Точно так же, как мы можем поменять человеку сердце, можем поменять ему и часть сердца. В отличие от целого сердца, если для этого надо сердце живое, то для того, чтобы поменять клапан, он может быть взят, скажем так, у «здорового трупа».
Точно так же, как мы можем поменять человеку сердце, можем поменять ему и часть сердца. В отличие от целого сердца, если для этого надо сердце живое, то для того, чтобы поменять клапан, он может быть взят, скажем так, у «здорового трупа».
Олег Смирнов:
У которого явных признаков разложения нет.
Роман Комаров:
У которого есть нормальный клапан, но этот человек умер от других причин, от каких угодно: от несчастного случая, от травмы на производстве. Это небольшой срок, у него есть абсолютно здоровый клапан. Соответственно, это тема гомографтов.
Ксения Ульянова:
А с этической точки зрения как?
Роман Комаров:
Все эти вещи согласованы, и в этом нет никаких проблем. То есть точно так же, как трансплантология целых органов. Есть еще пересадка, назовем это так, куска органа. Если мы можем клапан воспринимать, как нормальный кусок органа, дверка, которая открывается не со скрипом и которая закрывается в одном направлении, мы можем ее просто взять и поставить взамен испорченной. Это альтернатива, когда нет тканей из чего пришивать. У нас есть банк гомографтов, и мы можем просто взамен испорченного поставить гомографт. То есть взять у другого человека, у которого он нормальный, имеется в виду консервированный трупный клапан, который работает нормально.
Ксения Ульянова:
А вообще приживется или нет?
Роман Комаров:
Абсолютно. Такие операции сделаны ряду известных людей, например, Арнольду Шварценеггеру.
Ксения Ульянова:
Серьезно? У него чужой клапан?
Роман Комаров:
Так называемая операция Росса. Идея точно такая же, это нормальный клапан, только другого человека. Если у одного больной клапан, а у этого здоровый, но он погиб, вот взяли, поменяли, и все работает, никаких проблем нет. По крайней мере, это человеческий клапан. Вот такие новости в плане хирургии клапанов, и основная идея в том, что у этих пациентов не меняется качество жизни. Они пришли, сделали операцию и забыли о том, что была проблема. Не надо измерять какие-то параметры, как кровь сворачивается, ходить в поликлиники. Человек получает капитальный ремонт своего сердца, возвращается в прежнюю жизнь.
Ксения Ульянова:
На образе жизни это никак не сказывается?
Роман Комаров:
Абсолютно никак. Можно рожать.
Ксения Ульянова:
А период реабилитации?
Роман Комаров:
Несколько дней после реабилитации он в больнице и потом дальше жизнь.
Ксения Ульянова:
А как же активные кардионагрузки, например?
Роман Комаров:
Нормально, наоборот. Это делается для чего? То есть человек говорит: «Хочу бегать, прыгать, рожать, беременеть, заниматься подводным плаванием, ходьбой». Ради Бога, но вот есть проблемка, клапан не работает. Значит надо его просто заменить и все. Как в автомобиле, подошел срок службы, двигатель поменяли, пожалуйста, он ездит еще столько, сколько нужно, он новый.
Ксения Ульянова:
Неужели никаких осложнений не бывает после таких операций?
Роман Комаров:
Осложнений практически не бывает, они минимальные, и частота их не превышает долю традиционной хирургии. Это какие-то доли процента.
Ксения Ульянова:
Понятно. Звучит просто очень фантастически.
Роман Комаров:
Еще интересный момент – это сосудистая хирургия. Пару слов о ее перспективах надо сказать. Во-первых, очень далеко шагнула хирургия артерий, и, в частности, хирургия аорты – это самый крупный сосуд нашего организма. И основная проблема в том, что от этого сосуда отходят все ветки, которые кровоснабжают руки, мозги, голову, почки, печень, желудок, кишечник. То есть, по сути, такая магистраль, которая отходит от сердца и питает все органы. И вот если с ней возникают проблемы, то ее надо менять. Вопрос – как защитить органы, мозги, голову, почки? На сегодняшний день очень далеко шагнуло искусственное кровообращение.
Ксения Ульянова:
Ого.
Роман Комаров:
Да. То есть для того, чтобы поменять этот сосуд, надо временно отключить голову, руки, ноги, почки из кровотока. Современное искусственное кровообращение позволяет это сделать совершенно безболезненно. И люди, которые эту операцию переносят, на следующий день после операции в палате кушают шашлык и разговаривают без всяких проблем. Хотя даже 10-15 лет назад операция, допустим, по замене дуги аорты была каким-то полетом на Луну, люди не знали, как правильно, как что. Ну и сейчас, когда вот эти направления развиваются, эти операции производятся совершенно безболезненно.
Самое частое – аневризма аорты, когда она расширена, таких больных очень много. Потребность в хирургическом лечении этих заболеваний растет, и удовлетворенность по стране хорошо, если 5% от доли пациентов. Поэтому внедрение современных технологий позволяет делать эти операции настолько же безопасными, как обычные операции при паховой грыже, желчнокаменной болезни, кисте яичника с минимальными осложнениями. Хотя для дуги аорты надо отключить голову от кровообращения, допустим, на час, у торакоабдоминальной аорты выключить вообще все органы. И после этого через несколько часов после операции человек встает, идет в палату, начинает кушать.
Ксения Ульянова:
Но это все-таки ювелирная операция, тут требуются очень умелые руки. Как Вы считаете, может ли телехирургия, когда человек делает операцию под руководством наставника, помочь выйти из ситуации? Вы говорите, только 5% пациентов охвачено.
Роман Комаров:
Все-таки думаю, что в будущем может быть. Но не мгновенно, не сейчас, потому что может когда-то и будут оперировать роботы, и хирург будет не нужен. По крайней мере, это не в ближайшее время произойдет. Все-таки хирургия – это не автосервис, это все-таки определенное искусство должно быть. И вот так, за одну секунду передать роботу невозможно. Просто это не универсально, есть определенные отклонения одного пациента, другого, и все-таки определенная доля искусства здесь есть. Хотя понятно, что операция должна быть воспроизводима, операция должна быть простая, операции должны передавать от одного к другому, и чтобы охватить всю нашу страну, для этого требуется определенное время.
Ксения Ульянова:
И навыки, конечно, опыт.
Роман Комаров:
Да, должна быть определенная учеба, тренировки.
Ксения Ульянова:
Понятно. Спасибо Вам большое за эфир. Эта была передача «Медицинские гаджеты». Спасибо большое, Роман. До свидания.
Роман Комаров:
Пожалуйста. До свидания.