Денис Остроушко:

В эфире канала Mediametrics «ЗОЖ через молодежь» — передача об общественном здоровье, о профилактике различных заболеваний и просто о здоровом образе жизни. Сегодня мы решили поговорить не о профилактике и не о здоровом образе жизни как таковом, а о том, кто спасает нас, если вдруг что-то случилось. Мы решили поговорить про скорую помощь. Рядом со мной мой соведущий И Сун Чер — специалист управления по связям с общественностью Департамента здравоохранения города Москвы. Задать самые интересные и волнующие вопросы про скорую помощь мы решили Павлу Харламову — старшему врачу Станции скорой неотложной медицинской помощи имени А. С. Пучкова. Если быть более конкретным, подстанции №5.

Павел, меня всегда интересовал вопрос: почему молодые люди, учась в медуниверситете, решаются связать свою жизнь со скорой помощью, со столь сложной профессией?

Павел Харламов:

Проработав уже не один год, могу рассказать про себя. Как приходят другие люди — сейчас я, наверное, за них сказать не смогу. Самое главное в скорой помощи — это возможность увидеть результат своих действий за короткий промежуток времени. Ты приехал, человек одной ногой уже на том свете, и твои действия могут привести к тому, что он останется жить, спасти его и получить результат уже сейчас, не на длительном промежутке. Это, конечно, привлекает изначально, по молодости это очень интересно. Потом уже начинаешь понимать, что это только определенный этап развития, тоже очень важный, ведь, если скорая помощь не привезет больного вовремя в нужный стационар к нужному специалисту, даже самый крутой специалист ничего не сделает. Поэтому, конечно, первый этап. Кроме того, на скорой помощи есть возможность разбираться во всем, может быть, не очень глубоко, но, во всяком случае, во всех специальностях надо ориентироваться. Нет возможности на чем-то одном остановиться, постоянно приходится учиться, постоянно приходится узнавать что-то новое и держать себя в тонусе. Это не отпускающая работа. Что еще у нас хорошо — это возможность одному больному уделять внимание, пусть небольшой промежуток времени, но именно одному конкретному человеку. В стационаре у тебя много больных, ты бегаешь по ним, пытаешься разорваться, а здесь он у тебя один, ты должен и можешь ему уделить все, что у тебя есть — все знания, которые накопил, все возможные умения. Это тоже очень интересно.

Денис Остроушко:

Вы же часто приезжаете, как мне кажется, на не именно экстренные вызовы. То, что вы описали, это как будто экстренное, цейтнот. А когда вызов не экстренный? Своя романтика?

Павел Харламов:

Нас же не вызывают люди, которые... Редко, во всяком случае, вызывают люди, которые хотят просто позвонить по телефону, им нечем заняться, просто похулиганить. Так бывает крайне редко. В основном, даже если не скоропомощной повод, люди вызывают, потому что им некуда больше обратиться, они не знают, куда обратиться. У них проблемы в собственном здоровье; это скорая помощь, люди звонят все равно. Как бы они не оценивали свою ситуацию, они оценивают скорую помощь как свой последний шанс, как самую лучшую службу, которая сейчас может помочь. Поэтому даже глупо обижаться на человека, который вызвал с небольшим подъемом артериального давления, если он считал, что только ты ему в данный момент можешь помочь. Ему нужно объяснять, что, может быть, он должен обратиться по другому адресу. Тем не менее, это тоже в своем роде интересно, когда можешь с человеком общаться, не всегда же он должен лежать при смерти. Поэтому, для меня лично, эта ситуация до сих пор не стала неинтересной и ситуацией, которая вдали от моей работы. Конечно, хочется, чтобы было больше профильных вызовов, потому что любой непрофильный вызов отвлекает, именно от чего-то серьезного может отвлечь.

Денис Остроушко:

Надо постоянно находиться в тонусе, держать себя, а слабые вызовы расслабляют, ты потом в какой-то момент не сможешь собраться, да?

Павел Харламов:

К сожалению, да. Иногда возникает ситуация, когда постоянно, длительное время вызовы нескоропомощные. Могут быть чуть более скоропомощные, чуть менее скоропомощные, но включиться после них именно в серьезную ситуацию, особенно, при нехватке достаточного опыта работы, иногда бывает тяжело. Наоборот, переключиться с чего-то тяжелого на более легкое, войти в положение больного, который вызвал не поликлинику, а скорую помощь, например, тоже иногда многим тяжело.

Денис Остроушко:

Если не секрет, сколько вызовов за смену вы обслуживаете? Или как правильно говорить, принимаете?

Павел Харламов:

Сейчас уже утвердилось, что, действительно, обслуживание вызова. Мы знаем, что все медработники – обслуживающий персонал, но, когда их к нему относят – обижаются. Мы оказываем медицинскую помощь, уже есть устоявшееся выражение. Разное количество вызовов бывает, варьируется в зависимости от времени года. Летом, например, работа идет немножко поспокойнее. Зимой и весной, в период эпидемий, конечно, бывают завалы. Рекорды, если говорить о максимальном количестве вызовов, это за 20, 24-25 на одну бригаду. Почему рекорд, потому что все равно не успеваешь больше сделать, каждому больному надо уделить, в любом случае, с оформлением документации, минут 20-30. Поэтому в 24 часа, конечно, тяжело. Бывают, особенно у специализированной бригады, спокойные времена, когда специализированной бригаде есть возможность ждать именно своего вызова, бывает совсем мало, несколько. Но, как правило, если несколько, то это более тяжелые, более длительные вызовы. Например, у нас реанимации, и вообще бригады занимаются перевозками тяжелых больных из стационара в стационар, и даже из области мы забираем больных москвичей, перевозим в стационары. Естественно, такой вызов может сам по себе на полсмены растянуться. Поэтому количество вызовов зависит не только от того, насколько напряженная работа, насколько много их, но и от качества самих вызовов.

И Сун Чер:

Вы упомянули, что есть специализированные бригады. Расскажите немного более подробно о профильности бригад, так, чтобы можно было понять.

Павел Харламов:

Сейчас основная нагрузка падает на, так называемые, линейные бригады, которые получают все вызовы с сортировкой. Им попадается всё, всё, что поступает, первоначально идет на линейные бригады. У нас бывают фельдшерские бригады с фельдшерами в составе, и бывают врачебные бригады, где работают врач и фельдшер. Врачебным бригадам стараемся больше давать вызовы по кардиологии, прежде всего, детей, но, все равно, приоритет на то, чтобы бригада как можно быстрее прибыла к больному. Наша задача не вылечить заболевание, которым хронический больной болел уже долгое время, а оказать именно экстренную помощь в кратковременные сроки. Сейчас обучение на нашей станции идет с учетом того, чтобы каждый специалист, неважно, по своей ли специальности, мог оказать экстренную помощь приблизительно на равном уровне, независимо, фельдшер он или врач. Существуют специализированные бригады: у нас есть педиатры, которые получают более сложные педиатрические вызовы, стараемся им давать. Также реанимационные бригады, бригады анестезиологии и реанимации, которые по своему статусу получают более тяжелые вызовы; их вызывают на себя, если произошло что-то такое, что бригада справиться не может или тяжесть состояния не позволяет линейной бригаде довезти больного до стационара.

Еще сейчас у нас есть специализированные бригады, консультативные. Например, выездная нейрохирургическая бригада, урологическая выездная бригада, которые не только могут оказать помощь больному по вызову. Как правило, это не линейная бригада, а когда уже какое-то учреждение вызывает, они ездят, допустим, на консультацию в стационары, где нет такого профиля. Если раньше это принадлежало больницам, то сейчас от скорой помощи ездят бригады и возят специалистов. Есть офтальмологическая, бригада сосудистой хирургии и несколько других профилей, которые тоже помогают даже стационарам, в которых нет своего профиля. Может выехать, посмотреть и рекомендовать, допустим, перевод, либо, если состояние тяжелое, то вызывается реанимация, реаниматолог берет больного и везет его в стационар, где есть данный профиль, либо специалист может провести какую-то манипуляцию на месте.

Денис Остроушко:

Видимо, бригады ездят на разных машинах? Я вижу, по городу ездят разные автомобили скорой помощи. Наверное, и внутри у них разное оборудование?

Павел Харламов:

Сейчас идет приблизительная универсализация бригад, когда все, что необходимо для оказания экстренной помощи, есть, практически, в каждой машине, за исключением тех бригад, которые занимаются только перевозкам больных — о них забыл сказать. Это важная бригада. У нас же бесплатный гемодиализ, и в Москве существует бригада, которая возит больных на гемодиализ. Такое не везде в мире существует, тем не менее, у нас больные на гемодиализ и домой отвозятся на бригадах, выделенных специально под них. Это тоже, наверное, важно. На них оборудования чуть поменьше. Иногда даже есть как автобусы, чтобы больше больных туда посадить. Тем не менее, в них тоже есть свой ящик, так называемая, медицинская укладка фельдшера, который ездит, но она немножко менее профильная. У всех остальных бригад стараемся, чтобы была, естественно, аппаратура для проведения искусственной вентиляции легких, обязательно дефибриллятор в каждой бригаде должен присутствовать и, естественно, медицинская укладка с необходимыми препаратами экстренной помощи. Различные травматологические укладки, противоожоговая. Сейчас стараемся немножко дифференцировать, чтобы можно было схватить нужный ящик.

Денис Остроушко:

Укладка — это большой ящик, с которым ходит врач?

Павел Харламов:

Укладка – да, это большой ящик, с которым ходит врач, сейчас оранжевый. В нём ампулы, определенная часть, бинты, шприцы и все то, что нужно для оказания помощи. Есть реанимационная сумка, в отличие от тех далеких лет, когда я пришел работать на станцию. Сейчас у каждой бригады есть реанимационная сумка, которая позволяет оказывать реанимационные мероприятия в полном объеме, даже у фельдшерских бригад. Стараемся таким образом комплектовать бригады, чтобы каждая бригада могла оказать помощь в полном объеме. Понятно, что реаниматолог уже заточен, у него большие навыки, чем у фельдшера. Естественно, если что-то случается, то фельдшер вызывает на себя реанимационную или врачебную бригаду, они ему помогают в рамках своей компетенции. Но, тем не менее, фельдшер до момента их приезда может пациента додержать.

Сейчас все бригады, даже фельдшерские, оснащены не только укладкой для оказания первой помощи, но и реанимационной сумкой для выполнения реанимационных мероприятий.

Денис Остроушко:

Павел, вы начали говорить про ящички, или, как вы говорите, укладки. Расскажите, что в этом огромном ящике, сколько он весит, потому что иногда кажется, что врач как настоящий качок с ним ходит.

Павел Харламов:

Последнюю укладку измеряли, по-моему, 10 или 12 килограммов весит ящик. Там шприцы, термометр, перчатки, бинты, перевязочный набор. Конечно, основную тяжесть составляют ампулы, жидкость, все-таки, налита — самое тяжелое, что там есть. Это всё то, что необходимо для оказания помощи любому больному, ничего сложного там нет. Всё обычное, как в поликлинике шкаф стоит, а у нас шкаф в руках.

Денис Остроушко:

Под Чемпионат мира выдавались вам какие-то специальные, может быть, ампулы, или специальное оборудование, которое специально на этот месяц?

Павел Харламов:

Ампулы специально не выдавались, укладка такая же, единственное, сформировали другие бригады. По подготовке к Чемпионату мира, наверное, надо отдельную тему, потому что очень большая работа, конечно, была проведена, для того чтобы подготовить прежде всего скорую помощь. Началось еще с прошлого года, Кубка конфедераций; скорая помощь тоже готовилась к оказанию помощи и оказывала ее. Единственное, что, наверное, не специально к Чемпионату мира, а так сложилось, что у нас сейчас на реанимационных бригадах появилась специальная аппаратура для проведения непрямого массажа сердца, когда позволяется не руками это делать, а специальным прибором, автоматизировано. Прибор, которые делает непрямой массаж сердца. Не как мы раньше руками, как показывают на всех мероприятиях, сейчас у нас начали появляться и оснащаться этими приборами. У реанимационных бригад, которые работали на Чемпионате мира, имелись такие приборы.

Денис Остроушко:

То есть, он сам качает ребра?

Павел Харламов:

Да, механизм обхватывает грудную клетку и производит компрессию с указанной частотой. Больного в клинической смерти можно везти в стационар в таком виде. Очень полезная вещь, безусловно. Это действительно круто, потому что не всегда на этапе скорой помощи есть возможность устранить причину, которая привела к остановке сердечный деятельности. С этим прибором можно отвезти в стационар, адекватный непрямой массаж сердца. Потому что, все равно, как бы человек не умел, как бы человек не владел манипуляцией, все равно любой человек устает. Чем дольше времени проводится непрямой массаж сердца, тем больше вероятность неэффективности, прежде всего, из-за усталости и, как следствие, невозможности контролировать, потому что физическая нагрузка, конечно, в этот момент большая. Этот прибор позволяет по-новому подойти к оказанию помощи.

И Сун Чер:

Один из ключевых аспектов, если выбирать между дыханием и непрямым массажем сердца, — как раз-таки, непрямой массаж сердца является основным, базой, поскольку циркулирующее количество кислорода через нагрузку и работу непрямого массажа сердца все компенсирует, насколько это возможно.

Павел Харламов:

Да, считается, что приоритет — именно сердечная деятельность, потому что дыхание, все-таки, сейчас даже на третьем месте после дефибрилляции.

Денис Остроушко:

Как готовились к Чемпионату мира, какие были новинки?

Павел Харламов:

Во-первых, самым, наверное, сложным было именно расставить бригады, посмотреть, на каких объектах они должны работать, потому что объектов очень много. И в гостиницах, где проживал исполнительный комитет FIFA, и туристические зоны, и тот же самый Fan Fest на Воробьевых горах, и около стадиона «Спартак» сделали зону, чтобы смотреть футбол, и все тренировки в московском регионе обслуживала наша станция скорой помощи, и матчи, соответственно. Матчи, крупные мероприятия нам не привыкать, скорая помощь давно проводит, тем не менее, это определенная нагрузка. Распределить, посмотреть всех сотрудников, чтобы не выдергивать бригаду из оказания помощи по городу, а именно чтобы были бригады, работающие только на турнир. Здесь же надо и город тоже не ослабить, поэтому самым сложным было именно составить графики, распределить, всех поставить, чтобы всего всем хватило и можно было оказать помощь. Это действительно работа огромного объема, только уважение можно высказать еще раз тем людям, которые ей занимались.

Во-вторых, необходимо было научить бригады тому, что требует FIFA. У них свои требования, свой определенный подход к оказанию помощи на поле, прежде всего. Тем не менее, если бригада работает вокруг, на объектах FIFA, она должна приблизительно представлять, что она должна делать в любом месте проведения Чемпионата мира. Создавали свои программы для подготовки именно таких людей, проводили обучение, практически, всех сотрудников, которые изначально были в графике работы на Чемпионате мира. Их обучали по специальной программе оказания медицинской помощи именно с учетом требований FIFA. Плюс, конечно, еще взаимодействие с командами, взаимодействие как с медицинским персоналом, так и с административным персоналом. Конечно, еще большой вопрос в том, что были задействованы разные службы. И волонтеры обеспечивали работу, и были все функционеры FIFA, и скорая помощь, и охрана ФСО. Чтобы состыковать эту махину, чтобы все было, пусть не на 100 % комфортно, но создать максимальный комфорт для людей, которые посетили, и для людей, которые участвовали в этом – конечно, была проведена большая работа. Людям, персоналу надо сказать большое спасибо, потому что режим работы отличался; не скажу, что сложнее или легче было, но существенно отличался от того, как они работают всегда.

Денис Остроушко:

Мне интересно, с английским языком, или с испанским не было проблем? Или, когда вы приезжаете, уже неважно?

Павел Харламов:

Нет. Во-первых, этому тоже уделялось внимание: были проведены базовые курсы английского языка для людей, которые ставились в эти бригады, которые работали на объектах FIFA. Во-вторых, у нас на пульте приема вызовов появился профессиональный переводчик с английского и с испанского языка. То есть, если бригады что-то не понимали, они могли набрать номер, их соединяли с переводчиками и они, соответственно, могли бы перевести, что человек хочет. Кроме того, в том числе с участием Молодежного совета станции скорой помощи, были разработаны разговорники для бригад, с общими фразами, чтобы можно было понять, что у человека в каком месте болит, что он там чувствует, и приблизительно попытались ему объяснить, что с ним будут делать. Потому что, наверное, не менее важно человеку в таком состоянии понять, что же происходит.

К проведению Чемпионата мира по футболу готовились специальные бригады скорой помощи с учётом требований FIFA по оказанию медицинской помощи.

И Сун Чер:

С учетом того, что вы описываете, сразу есть четкое понимание, что только слаженная и дружная командная работа могла позволить себе такой объем как согласований, так и непосредственно самих работ закрыть и, соответственно, продолжать эту работу. Очень дружная команда у вас.

Павел Харламов:

У нас команда, конечно, слаженная, прежде всего, но, как и в любом другом коллективе, у нас бывают какие-то непонимания. Тем менее, действительно, здесь было показано, что самые глобальные задачи станция может выполнять.

Денис Остроушко:

Павел, топ ваших обращений летом, если говорить за всю историю вашей работы в скорой помощи? Это, к примеру, отравления, ожоги, люди не там купаются, плавают, утонули, напились воды, или у вас, может быть, есть свой топ?

Павел Харламов:

Наверное, действительно, летний топ, это утопление и разные случаи, происходящие на воде. В остальном, наверное, вызовы похожи, потому что, несмотря на то, что травма занимает большую часть в работе скорой помощи, большинство людей болеют и зимой, и летом своими хроническими болезнями с ухудшением или с улучшением. То же самое касается и пищевых отравлений, которые тоже летом, может быть, в каком-то объеме увеличиваются, но и зимой они тоже есть.

Денис Остроушко:

С солнечными ударами научились бороться наши люди?

Павел Харламов:

Солнечных ударов достаточно, мы с каждой бригадой перед началом лета всегда дополнительно проводим инструктаж, чтобы вспомнить, что надо делать в случаях перегревания и переохлаждения. У нас есть алгоритмы действий в данном случае, и, если человек к нам попал, то проблем по оказанию медицинской помощи не возникает. Другое дело, что, конечно, лучше этого не допускать.

Денис Остроушко:

Но бывают еще, да? Я пытаюсь понять, люди у нас еще не научились до конца следить за собой, не понимают, что лето наступило, кепочку нужно носить. Все-таки, получают еще солнечные удары?

Павел Харламов:

Есть случаи, но их немного в общем объеме.

Денис Остроушко:

По сравнению с теми, кто плавает в неправильном месте.

Павел Харламов:

Да, по сравнению с тем, кто плавает в неправильных местах и тонет.

Денис Остроушко:

А укусы различных неприятных насекомых, змей, может быть?

Павел Харламов:

Очень хорошо, что у нас змей не так много, хотя в Москве тоже периодически попадаются, какие-нибудь гадюки заползают. Если не в Москве, то совсем в ближайшем Подмосковье. Обращаются, случалось видеть укусы змей. Насекомые все летают, и в Москве, и в области кусаются, но это не самое тяжелое, что мы можем получить с точки зрения скорой помощи. В нашем климате, в нашей среде обитания, к счастью, очень ядовитых животных и змей нет, у нас самые тяжелые проявления, которые возникают на укус различных животных, насекомых и змей — это аллергические реакции. На это, главное, обратить внимание. Хотя змеи, та же самая гадюка, если укусит в лицо или в глаз – тоже опасно, поэтому, по части гадюк надо обращать внимание на оказание помощи людям. Есть очень устоявшееся поверье, что надо отсасывать кровь из ранки. Я должен обратить на это внимание: не стоит этого делать, потому что укус гадюки в ногу в нашей среде обитания, практически, никогда не смертелен. Да, неприятно, да, долго можно лечиться, но, как правило, это не смертельно, а попадание яда в рану во рту, — это уже будет гораздо хуже.

Не следует отсасывать кровь из раны, нанесённой укусом змеи.

Денис Остроушко:

Вот почему нельзя! Я знал, что нельзя, но не знал, почему.

Павел Харламов:

Прежде всего, конечно, безопасность человека, который оказывает медицинскую помощь. Захотел помочь, но не захотел больного с укусом змеи тащить на себе куда-то в больницу, и вот – два человека уже будут лежать рядом и ждать скорую помощь, которая неизвестно, когда их найдет в лесу.

Денис Остроушко:

Вернёмся к Чемпионату мира. К нам приехали гости из других стран, их покусали наши комары или наши пчелы. Были случаи действительно сильной аллергии на наших обитателей?

Павел Харламов:

Люди, которые к нам приехали – такие же люди, как наши. Да, были случаи, но ничего экстраординарного не было. Хуже, когда они привозят с собой свои заболевания. Например, мы все были готовы, станция готовилась к тому, что будут привезены определенные эндемичные для их регионов заболевания. Мы знаем, что из Азии, из Африки определенные инфекционные заболевания передаются в том числе комарами. Самым опасным было, когда человек, находясь в инкубационном периоде, летит в самолёте, или к нам приезжает в инкубационном периоде, а потом все развивается у нас в некое заболевание. Ничего особого в больших масштабах мы пока не увидели, и, надеюсь, не увидим, но мы к этому готовы тоже. Так что у нас самые безобидные насекомые, мы все боимся, что, наоборот, к нам привезут что-нибудь. Единственное, что у нас есть из опасных насекомых — это, конечно, клещи, которые переносят клещевой энцефалит и ряд других заболеваний, но клещевой энцефалит — это самое опасное и самое тяжелое, что может быть.

И Сун Чер:

Какие действия необходимы человеку или окружающим совершить в случае, если был обнаружен клещ?

Павел Харламов:

Прежде всего, считается, что клеща надо удалить так, чтобы не оторвалась голова. Почему: потому что в челюстях, именно в пищевом аппарате сохраняется сама инфекция, то, что мы можем посмотреть – есть ли энцефалит, переносит этот клещ или нет. Это, конечно, помогает. Головы клеща сдаётся на анализ, и, если у него энцефалита нет, то, может, человека и не надо сильно лечить, а если есть, то, соответственно, лечить надо. Это заболевание действительно очень серьезное и, к сожалению, у нас Тверская область эндемична по клещевому энцефалиту. Не так далеко, да даже был случай в Москве, хоть и привозной, но, тем не менее, если нашел на себе клеща — его надо аккуратно вытащить с головой и, сохранив, обратиться в больницу к врачу. Есть лаборатории, которые занимаются анализом того, что в клеще осталось.

Денис Остроушко:

Я не знаю насчет клещей, но, когда я выезжаю в сторону Тверской области, мне кажется, главная опасность — это огромные лопухи вдоль дорог, к которым нельзя прикасаться, борщевики. По мне, больше опасность от них, потому что здесь и сейчас. Клещ, не знаю, какой процент клещей опасны, а тут рукой дотронулся, и всё.

Павел Харламов:

Борщевик хотя бы видно, а клеща не видно. Вопреки стойкому мнению о том, что он в лесу прыгает сверху, он живет-то в травке. По полям как не пройтись босиком, в тапочках? А потом что-нибудь можно принести с собой. Да, много стало борщевика, ожоги периодически бывают, почему-то в последнее время он опять разросся.

Денис Остроушко:

И в пределах МКАД?

Павел Харламов:

В пределах МКАД его не видел, но, поскольку все ездят на дачу, периодически сталкиваются. Тут, как любой химический ожог: если только человек прыгнет в борщевик, будет по нему ходить, то можно получить достаточно большую площадь ожога, сильно пострадать, а если ладошкой потрогать – неприятно будет, могут быть последствия, но, все-таки, не смертельная ситуация. Помощь такая же, как при любом химическом ожоге: промыть место повреждения водой, обильным количеством воды. Если повреждение серьезное – накрыть стерильным материалом и обратиться к врачу.

Денис Остроушко:

У вас были в практике случаи именно с борщевиком, когда вызвали бригаду, вы приехали, а там человек в борщевике лежит, к примеру.

Павел Харламов:

Нет, такого не было. Хотя, действительно, была большая площадь поверхности химического ожога, может быть, лежал, может быть бегал по этому борщевику. Действительно, пришлось госпитализировать такого больного в стационар, он лечился как от обычного химического ожога.

Денис Остроушко:

Интересно, вы, как врачи, запоминаете людей, которых вы привезли в стационар, и потом, в следующий раз, приехав через 2-3 дня в этот же стационар, привезя другого пациента, спрашиваете о тех, которые были 3 дня назад или неделю?

Павел Харламов:

Вообще, конечно, интересуемся, очень часто интересуемся, особенно больными с непонятными заболеваниями, или когда действительно много пришлось вложить в работу с этим больным. Пытаемся у врачей в стационаре спрашивать, если есть возможность – даже запросы отправлять. Кроме того, у нас же есть сопроводительные листы, которые мы заполняем при сдаче больного в стационар, они к нам потом возвращаются на подстанцию. По ним можно посмотреть, подтвердился ли диагноз и какой диагноз был выставлен у больного в стационаре. Конечно, мы стараемся за своими больными следить и понимать, где ошибаемся, где диагностика правильно произошла. Самим тоже, конечно, больные за годы работы запоминаются все равно, несмотря на то, что много разных. Есть случаи, которые помнятся всю жизнь.

И Сун Чер:

Мы начали уже говорить о теме поездок за пределы города. Зачастую, люди покупают какую-либо снедь, либо соленья, которые находятся на дороге. По поводу отравления грибами: как часто, распространено, не распространено, каким образом себя вести, как экстренно нужно обращаться в скорую помощь? Либо, возможно, дома сделать манипуляции в случае, к примеру, отравления грибами?

Павел Харламов:

При отравлении грибами, однозначно, — только вызов врача, причем, как можно быстрее и как можно экстреннее. В любом случае, как минимум, консультация, потому что отравление грибами не всегда начинается как тяжелая пищевая инфекция. Первоначально кажется, что не очень тяжело. Яд, который содержится в грибах, прежде всего, обладает разным токсическим действием, в том числе на печень в течение длительного времени. Если вовремя не начать оказывать помощь, могут быть отдаленные последствия, которые приведут человека к гибели. Поэтому, если есть проявления пищевой инфекции или пищевого отравления, и есть данные о том, что человек перед этим употреблял грибы, которые либо сам собирал, либо покупал, то обязательно, конечно, скорая помощь. Это как раз наше, это действительно опасно. Да простят меня люди, которые живут на дороге и торгуют всякими грибами, снедью, но опасно покупать продукты и еду с рук, потому что неизвестно, где это собиралось, неизвестно, сколько это все стояло на дороге, сколько осело различных веществ с дороги на пищу и насколько это все опасно. Поэтому, конечно, лучше этого не покупать, а уж если собирать, то знать, где, самостоятельно, на своем огороде.

При отравлении грибами немедленно вызывайте врача, или, как минимум, проконсультируйтесь. Отравление грибами не всегда начинается тяжело, а последствия могут быть печальными.

Денис Остроушко:

Грибы — это, конечно, интересно, несомненно, это важна информация, но я из вашего огорода перейду в свой. Мне интересно, вы же каким-то образом должны делиться информацией, своими знаниями. Вы, как человек, приезжающий первым спасать человека, вы должны эти знания, мне кажется, распространять среди людей, чтобы все знали, как помочь при обмороке. Тем более, сейчас Чемпионат мира, все должны помогать, если что.

Павел Харламов:

Мы, конечно, пытаемся донести до людей определенную информацию. Последнее время хорошо, что у нас появилась возможность выступать на крупных форумах, читать лекции, проводить мероприятия, которые позволяют общаться с пациентом непосредственно напрямую, до вызова, а не когда он нас вызовет. В том числе, вместе с волонтерами готовились к Чемпионату мира, которым тоже могу сказать очень большое спасибо, потому что без них, наверное, невозможно было бы сделать в таком масштабе, действительно. Подготовили программу по первой помощи для мосволонтера.  Эти люди работали на всех мероприятиях, их видели все, кто в Москве к Чемпионату мира хоть как-то обращался. Подготовили, в том числе, для них и программу по первой помощи, которая готовилась Молодежным советом Департамента здравоохранения, Молодежным советом станции скорой помощи. Николай Филиппович Плавунов, главный внештатный специалист по скорой помощи, тоже одобрил эту программу. Главное, все действительно было серьезно, действительно волонтеров подготовили со знанием дела.

Денис Остроушко:

Их действительно много. Сейчас вы говорите, что они еще могут и первую помощь оказать.

И Сун Чер:

6 тысяч волонтёров.

Денис Остроушко:

Павел, я благодарен вам за вашу работу и искренне надеюсь, что в лице вас я поблагодарю сейчас всех людей, которые работают в скорой помощи – тех, кто выбирает эту сложнейшую профессию! Для меня вы в топе, правда. Не скажу, что вы на первом месте среди всех врачей, потому что я очень уважаю нейрохирургов и микрохирургов, но вы действительно в топе, спасибо вам большое!

Это была передача «ЗОЖ через молодежь», меня зовут Денис Остроушко, сегодня мы говорили о скорой помощи.