Мария Рулик:
С вами программа «Здоровое детство», её ведущая Мария Рулик. Сегодня гость нашей студии Петров Михаил Анатольевич, заведующий отделением травматологии, ортопедии и нейрохирургии детской городской клинической больницы им. Морозова, доцент кафедры детской хирургии РНИМУ им. Н.И.Пирогова, к.м.н., врач высшей категории, травматолог-ортопед.
Тема нашей сегодняшней беседы «Диагностика и лечение заболеваний опорно-двигательного аппарата».
Тема для родителей достаточно тяжёлая, потому что все мы, когда говорим об этом, сразу представляем себе травмы, ужас, кровь и страх родителей. Но не только это является вашей профессией, поэтому сначала вы нам расскажите, пожалуйста, о вашем отделении: чем занимается именно ваше отделение, какая особенность, какие детки к вам попадают и как?
Михаил Петров:
Наше отделение, отделение травматологии и ортопедии, занимается врождёнными пороками развития, оно занимается, конечно же, экстренными травмами, различными последствиями травм и различными приобретёнными заболеваниями, которые могут развиваться в течение жизни ребёнка. Лечим мы детей от 0 до 18 лет. Мы принимаем их как в плановом, так и в экстренном порядке. Отделение осуществляет весь спектр оперативных вмешательств, начиная от банальных, не очень сложных, простых вещей, добавочный пальчик, что-то ещё, и заканчивая большими реконструктивными операциями на позвоночнике как при травмах, так и при различных заболеваниях.
Мария Рулик:
Дети к вам попадают, вы говорите, и экстренным путём. Это по скорой?
Михаил Петров:
Да, и по скорой, и самостоятельно обратившиеся люди с травмой. Это всегда ситуация, связанная с ургентной неотложной ситуацией: что-то где-то ударили, что-то где-то сломали, или поранился, получил рану, либо может быть заболевание. В большинстве случаев в экстренном порядке к нам поступают переломы, раны. Плановая хирургия в ортопедии – это, как правило, пророки развития, заболевания опорно-двигательного аппарата. Если чуть-чуть проводить градацию, то в возрасте до 4-5 лет это, как правило, детишки, у которых есть врождённые заболевания опорно-двигательного аппарата. Что чаще всего у нас встречается? Пороки, на которые невозможно не обратить внимания. Это выраженные укорочения конечностей, отсутствуют пальчики или наоборот, добавочные пальчики на кисти, на стопе; это могут быть различные деформации рук, ног.
Мария Рулик:
Наверное, чаще всего те пороки, которые были видны на УЗИ?
Михаил Петров:
Не всегда эти пороки можно увидеть на ультразвуке пренатально. Определённые пороки – да, действительно видно, определённые пороки, действительно, имеет смысл выявлять. Но есть такой интересный порок развития, как косолапость, когда ребёнок рождается с тяжёлой, очень жёсткой ригидной деформацией стопы. Было проведено исследование, которое показало, что родители, которые на пренатальной диагностике знают, что родится ребёнок с косолапостью, испытывают значительно больший стресс, испытывают значительно больше тревожности в отношении своего ребёнка, чем те, которые узнают об этом после родов.
Мария Рулик:
Они рисуют себе картину более страшную, чем, когда видят ребёнка.
Михаил Петров:
Да, конечно. Этот порок достаточно легко лечится. Он требует усилий как со стороны доктора, так и со стороны родителей всегда, но это не тот порок, по поводу которого надо очень сильно переживать. Это ситуация, которую можно исправить достаточно легко в течение первого года жизни, никаких проблем.
Мария Рулик:
В дальнейшем у ребёнка не будет никаких проблем, связанных с этим?
Михаил Петров:
Давайте, пару слов скажем. Для исправления порока в настоящее время используется методика хорошего американского доктора Понсети. Она признана во всём мире. Её активно пропагандируют и сами родители, которые прошли через эту методику. В течение 2-3 месяцев от момента постановки диагноза стопа отгипсовывается, выводится в правильное положение, иногда требуется небольшое хирургическое вмешательство. Дальше всё зависит исключительно от родителей. Мы выводим стопу, она находится в правильном положении, она мягкая и хорошая, но всегда может случиться рецидив. Чтобы не произошёл рецидив, есть необходимость ношения специальной обуви на планочке, так называемые брейсы. Дети должны носить, причём, носить в определённый промежуток времени в определённом возрасте ребёнка. Всегда рассказываю сказку о Царевне-лягушке, вторую её часть. Она начинается с того, что Иван-царевич сжигает шкурку. Дальше всё закончилось неплохо, но началось-то сложно: Иван-царевич идёт туда, 10 различных вариантов, найти кощееву смерть, убить. Но в момент, когда он сжег шкурку, его избранница говорит: «Что ж ты сделал, Иван-царевич! Подождал бы ты ещё 2 дня и 3 ночи, была б я твоя навеки!» Во многих ортопедических ситуациях эта сказка работает в прямом смысле, то есть, фиксирующие устройства, которые используют ортопеды, в большинстве случаев выполняют роль шкурки. Надо подождать «2 дня и 3 ночи», год-два, может быть три, но в последующем у ребёнка все будет хорошо.
Мария Рулик:
То есть, необходимо соблюдать все сказанные врачом рекомендации. Родители склонны видеть улучшения и решить, что всё уже.
Михаил Петров:
Да, всё, как с принцессой. Василиса Прекрасная, по-моему, была? Без шкурки она была нормальной. Вопрос именно в этой шкурке. Очень много развивается пороков, которые лечат ортопеды. Раньше существовала пословица, что у ортопеда пациенты лечатся всю свою жизнь. То есть, в той или иной степени порок может проявиться, где-то как-то сложно выстрелить. Есть директированные сроки ведения таких пациентов, есть определённые правила, которые надо соблюдать, это очень важно. Основная проблема в лечении, как называют американцы, комплаентность. То есть взаимопонимание между пациентом и родителями, и, самое главное – желание и понимание родителями того, что они готовы выполнять рекомендации и выполняют рекомендации. Почему снимают ортопедические изделия?
Мария Рулик:
Тяжело.
Михаил Петров:
Нет, всё по-другому.
Мария Рулик:
Некрасиво?
Михаил Петров:
Конечно. Придут дедушка с бабушкой, к нам сегодня придут родственники со стороны папы, родственники со стороны мамы, а у нас на девочке, или на мальчике распорочки надеты. Или девочка/мальчик в гипсике. Неправильно. Мы сегодня снимем, он побудет так, а потом как-нибудь.
Мария Рулик:
А ребёнок тоже понимает, что без этого ему легче, проще и удобнее, и в следующий раз надеть будет сложнее.
Михаил Петров:
Конечно. Наступает порочный круг, когда мы имеем то, что имеем. Имеем рецидивы и всё остальное. Поэтому очень важный вопрос именно взаимодействия. Пренатальная диагностика – хорошая штука, но для ортопедической патологии, наверное, не самая главная.
Мария Рулик:
Мне всегда казалось, что будет лучше быть готовым, чтобы у родителей было время найти, куда обратиться, как помочь ребёнку.
Михаил Петров:
Всё индивидуально. Вы сами представьте, когда вам примерно за 2-3 месяца до рождения говорят, что у вашего ребёнка есть порок развития конечностей. Вы бы 2-3 месяца потратили на то, чтобы найти врача, который, может быть, где-то рядом с вами. Не очень хорошо, вы будете тревожиться, переживать, волноваться. Волноваться буду родственники, тоже не очень хорошо сыграет на вашем состоянии.
Мария Рулик:
А к вам приходят дамы в положении? Они узнали заранее и уже хотят быть уверенными.
Михаил Петров:
Да, так бывает достаточно часто. Переживают, волнуются. Но эта ситуация, на мой взгляд, не самая лучшая. Есть определённые пренатальные пороки, которые надо обязательно диагностировать, мы их не касаемся сейчас. Да, несомненно, это важно. Выбирают тактику лечения ребёнка, выбирают тактику ведения его после родов, но с ортопедическими пороками можно подождать недельку-две после рождения, дать ребёнку прийти в себя, и дальше заняться ситуацией.
Мария Рулик:
Возможно, вы правы, но я, как тревожный родитель, хотела бы знать заранее. Я понимаю, вы абсолютно верно говорите. Но, мы уже обсуждали тему в эфире: в нашей стране принято узнавать несколько мнений врачей, и у нас есть некий страх у людей, что, допустим, получить медицинскую помощь ты можешь не всегда так быстро, как хочешь – квоты, или направление в больницу, куда бы ты хотел обратиться.
Михаил Петров:
Я бы хотел сказать по поводу нашего стационара, что у нас нет большой очереди плановых пациентов. Мы стараемся эти ситуации держать в разумных пределах. Для большой плановой хирургической операции необходимы 2-3 недели на сбор анализов, и в последующем всё можно решить и с квотами, и без квот. В принципе, больница сейчас обеспечена очень хорошо. Мы можем оказывать настоящий спектр хирургических вмешательств без каких-либо запинок с организационной точки зрения.
Мария Рулик:
Вы сказали, речь идёт о младенцах. Но, родители привыкли, нам многие врачи так говорят, что главное – не упустить момент. Пока он маленький – он пластичен, и многое можно изменить и помочь, чтобы в дальнейшем он не имел задержки в развитии. Чтобы он встал на ножки в нужное время. А для первородящих, поверьте мне, это же важно; они живут по графику: сел – не сел, встал – не встал, ходит – не ходит.
Михаил Петров:
Успокоить первородящих, как вы сказали, можно очень просто. У нас в стране принято, что ребёнок в год должен ходить. В то же время, в ряде других стран считается, что, если ребёнок до 1,5 лет не пошел – это абсолютно нормально. Графики везде разные, отношение к ситуации везде должно быть индивидуальное, в той или иной степени. Нельзя говорить, что, если ребёнок в год не пошёл – всё пропало.
Мария Рулик:
…Что он не заговорит. У нас ещё любят говорить, что моторика связана с речью, речь – с развитием.
Михаил Петров:
У нас хорошая система плановой диспансеризации детей до года. Ребёнок осматривается различными специалистами в определённые декретированные сроки, которые выставлены не просто так. Они выставлены с позиции пороков, которые могут проявляться в том или ином возрасте, будь неврологический порок, ортопедический, хирургический или прочие пороки. Поэтому декретированные сроки просто надо соблюсти. С точки зрения ортопедии — это 0, 3, 6 и 12 месяцев, когда ребёнок должен осматриваться.
Мария Рулик:
В дальнейшем насколько это важно?
Михаил Петров:
По нашим декретированным срокам ребёнок должен осматриваться, приблизительно, 1 раз в год.
Мария Рулик:
К сожалению, не все считают, что это необходимо. Все считают, что, если до 12 месяцев у ребёнка не было найдено никаких патологий, отклонений и так далее, то ортопед как бы отходит. В лучшем случае, пойдут к хирургу.
Михаил Петров:
Надо понимать, что есть ряд не совсем пороков развития, но заболеваний, которые обусловлены в том числе генетически, которые могут проявиться не на первом году жизни, а в 2, в 5 лет, в 6 лет. Они могут проявляться, в том числе, деформациями конечностей, которые могут прогрессировать, нарастать; могут проявляться деформацией позвоночника, которая может проявиться, нарастать, или впервые выявляться. Поэтому осмотры желательно соблюдать. Это важно не только для ребёнка первого года. Чем раньше мы выявим ту или иную неблагоприятную ситуацию, заболевание, тем легче мы можем оказывать на неё влияние в последующем.
После 1 года ребёнка необходимо показывать ортопеду каждый год, так как могут проявиться генетические пороки, влияющие на физическое развитие в более позднем возрасте.
Мария Рулик:
Очень важно, чтобы родители это усвоили. Действительно, чем старше становится ребёнок, тем меньше, как нам кажется, проблем, связанных с ним. Нам кажется, что мы опытные родители, «я всё вижу сама, я всё понимаю, здесь я могу сама подлечить».
Михаил Петров:
Могу привести пример. Много лет назад ко мне обратилась девочка в возрасте 13-ти лет. Они обратились по рекомендации тренера, по-моему, гимнастики. Тренер обратил внимание на то, что, когда ребёнок сидит с вытянутыми ногами и тянется к носочкам пальцами рук, у него, как ему показалось, возникает деформация позвоночника. Это действительно было так, абсолютно, тренер оказался внимательнее родителей в этой ситуации. Самым смешным оказалось то, что у неё одна рука была короче другой на несколько сантиметров. Визуально это не бросается в глаза. Получается, что она наклоняется одной стороной, и тренер на это обратил внимание. С ногами понятно, когда есть укорочение на 1-2 см, видно, что человек прихрамывает, не так идёт, а с руками ситуация не мешает в жизни. Вопрос не в том, что её не надо было лечить. За ней требовалось, действительно, наблюдение, хирургическая помощь в этой ситуации не нужна, но пример того, что стоит иногда заходить, чтобы, по крайней мере, понимать. История, боле часто встречающаяся: есть порок развития, сейчас его называют гемисимметрия. Это когда одна половина тела чуть меньше или чуть больше, чем другая сторона. Как правило, такие дети приходят с жалобами на то, что одна нога короче другой. При осмотре ортопеда сразу видно, что одна кисть чуть поменьше, одно предплечье чуть поменьше. Тактика чуть-чуть меняется в этой ситуации, но всё возможно корректировать.
Мария Рулик:
Даже той 13-летней девочке, ей чем-то надо помочь?
Михаил Петров:
Нет, ей не надо было ничем помогать. То укорочение, которое у неё было, это была показательная история, что не родители обратили внимание, не ребёнок, а посторонний человек.
Мария Рулик:
Кроме того, у вас есть опыт. Вы понимаете, по каким особенностям можно понять, на что внимательнее посмотреть.
Михаил Петров:
Да, по каким моментам, на что обратить внимание, что может быть в том или ином возрасте, какие симптомы.
Мария Рулик:
То же плоскостопие проявляется не всегда.
Михаил Петров:
Любимая тема. Очень «популярная» патология в нашей стране, очень все её любят. Надо говорить о том, что плоскостопие бывает разное. Бывает врождённое, бывает приобретённое, бывает мобильное, ригидное – не очень принципиальный момент. Но очень хочется остановиться на 2-3-х моментах. Первое. Все дети от момента рождения, если их поставить на пол, будут плоскостопы.
Мария Рулик:
Потому что они до этого не ходили.
Михаил Петров:
Можно так об этом говорить. Какой-то элемент в этом есть, но неважно. До 6-8 лет в большинстве случаев это плоскостопие уходит самостоятельно, с ним ничего делать не надо – ни ортопедическую обувь, ни стельки, ни массаж, ни гимнастику, ни ЛФК. Просто ребёнок вырастает, проходит этап формирования стопы, заканчивает формирование к 8 годам, в среднем. В возрасте от 0 до 8 лет 100 % населения имеет ту ли иную степень плоскостопия. Но, в этой группе есть определённая группа детей с патологическим плоскостопием, и тут надо пораньше вмешаться, что-то сделать. Это очень, очень маленький процент. Считается, что порядка 5-10 %. Но простого осмотра ортопеда в большинстве случаев хватает, чтобы понять, что здесь всё хорошо.
Ключевой момент, что плоскостопие — это не проблема. Проблема, если плоскостопие патологическое. Это очень маленький процент. Да, может иметь неблагоприятные последствия. Это может быть болевой синдром, может быть нарушение формирования переднего отдела стопы. Мы говорили с вами в начале, насколько важно показываться в директивные сроки ортопеду. Вот она, важность. Наиболее частая жалоба пациентов в возрасте от 0 до 8 лет, что ребёнок плоскостопый. Жалуются, что ребёнок плоскостопый, ещё сейчас любимое слово «вальгус», плоско-вальгусная стопа, вальгусные колени. Успокоить родителей, объяснить им, что это в большинстве случаев норма, и проверить заодно, чтобы за этим не скрывалось что-то более серьёзное. Вот в чём важность профилактического осмотра ортопеда в большинстве случаев.
От рождения дети все плоскостопы. Стопа у детей формируется, в среднем, к 8 годам.
Мария Рулик:
Мы тронули очень популярную тему вальгуса, ещё очень популярна тема ортопедической обуви. Безумно дорогая ортопедическая обувь, ортопедические стельки и так далее. И правда, сейчас началось лето, очень видно эти детские сандалии.
Михаил Петров:
Моя глубокая точка зрения, моё глубокое убеждение, что ортопедическая обувь – это обувь, сделанная на заказ конкретно под определённого человека с конкретными определёнными задачами, которые решают проблему этого человека. Например, укорочение, на большое укорочение, 2-3 см, которое невозможно по каким-то причинам на настоящем этапе корригировать хирургически. Да, здесь нужна индивидуальная ортопедическая обувь. Бывают пороки развития, когда, допустим, на стопе есть 2 пальца из 5-ти; стопа уменьшена в размере, она маленькая и в обычной обуви нога болтается, не держится. Да, там нужна ортопедическая обувь или вкладка в обычную обувь, которая будет решать эту проблему.
Ох, как я сейчас против маркетинга выступлю! То, что у нас продаётся под эгидой ортопедической профилактической обуви, обувь с супинаторами и остальное. Я всегда в качестве ассоциации пытаюсь объяснить родителям следующее. Когда ребёнок берет что-то в руку, сначала он берет кулачком, и мы все очень любим развивать мелкую моторику рук, правда? Тогда почему стопу надо заковать в гипсовый сапог, он же «ортопедическая» обувь, и лишить её возможности развивать ту самую мелкую моторику, которую мы развиваем на руках? Тогда, следуя этой логике, надо надеть на руку в первый год перчатку в правильном положении, которая позволит сделать ручку и держать до 7 лет. Естественно, к 7-ми годам ребёнок не сможет, не научится пользоваться рукой, не сможет ничего взять. То же самое со стопой.
Стопа должна развиваться точно так же, как и руки. Самая лучшая обувь для здорового ребёнка – босиком. Обувь нужна только для защиты от неблагоприятных факторов среды: зимой – холод, летом – порезы, жёсткая трава. Массаж? Массаж очень хорош, но, опять же, по показаниям. В ортопедии массаж нужен с позиции реабилитации для детей, которые перенесли хирургическое вмешательство: долгая иммобилизация, или перелом с иммобилизацией. В определённой ситуации массаж — это очень хорошо. Массаж, который используется для того же вальгуса, для того же плоскостопия, о котором мы говорили, 2-3 раза в год по 10 сеансов. 10 сеансов массажа. Хорошо, 30 дней из 365-ти. Не укладывается в моей голове, что 30 ней по часу в день может оказать активное влияние. Наверное, более значимой в этой ситуации является физическая нагрузка, ЛФК. Но, здесь, опять же, надо чётко понимать. Многие родители спрашивают о коврике, постелили дома, камушки. Один вопрос, который надо задать себе и посмотреть внимательно: сколько времени в день будет ходить ребёнок по этому коврику? Если сильно повезёт – 5 минут. Или очень ответственные, упёртые родители. Тоже по времени это большого значения не сыграет. Лучше ехать за город, неважно – дача, море, и дать возможность. Та же имитация, но более длительно, ребёнок бегает босиком. Наверное, эта ситуация будет более адекватная, чем коврик, на который ребёнок раз в день встанет, попрыгает.
Мария Рулик:
Или виды спорта, которые помогают ребёнку укреплять стопы.
Михаил Петров:
Любой вид спорта прекрасен, на мой взгляд. Для здорового человека любой вид спорта прекрасен, а для детей – дважды. Почему, потому что любой вид спорта для детей будет подразумевать под собой очень большой комплекс общей физической подготовки и совсем малую-малую толику того конкретного вида спорта, которым занимается ребёнок. Общефизическая подготовка будет играть большую роль вместо массажа, ЛФК, ортопедической обуви и всего остального.
Мария Рулик:
Сейчас время поговорить о более старших детях. Чаще всего, это приобретённые, не могу даже сказать «патологии», мне кажется, это проблемы, и чаще всего, на мой взгляд, это травмы.
Михаил Петров:
Мы в очень специфичное время про это говорим, потому что пик детского травматизма, как бы ни называли иначе, приходится на период весна-осень. Летом в меньшей степени. Да, под присмотром родителей, в то же время очень большой пласт детей разъезжается на праздники. Допустим, наши коллеги из Крыма говорят, что пик приходится на летний период. Им очень сложно работать, потому что очень большой наплыв. Может быть, действительно, отпуска. В Москве пик детского травматизма приходится на май-июнь, конец августа-сентябрь. Открытие сезона. Дети же очень активные. Мой учитель, доктор, главный детский хирург города Москвы длительное время, Вахтанг Панкратьевич Немсадзе. У него есть потрясающая книжка для родителей, называется «Детский травматизм». Она написана исключительно для родителей с рассказом о том, какие травмы чаще всего получают дети и почему так происходит. У нас не меняется статистика травм, которые получают дети, и не очень сильно меняется механизм. Да, в последние годы мы получили определённый набор травм, которых не было несколько, может, 10 лет назад. Связано это больше с уличными приспособлениями – доски, колёса более распространены, но, по сути своей, все механизмы остались примерно такими же. Вахтанг Панкратьевич Немсадзе говорил, что в большинстве детских травм виноваты взрослые. Неприятная статистика. Но, давайте, посмотрим на эту ситуацию очень просто и очень интересно.
Наиболее частые травмы в детском возрасте в период от года до 4-х – это ожоги. Два варианта получения ожогов лёгкой степени. Стоит чашка на столе, поставила мама с горячим чаем. Ребёнок сидит, он уже может дотянуться. Он дотягивается, роняет на себя чашку, ожог нижней части туловища, пах, ноги. Второй вариант: чашка стоит на столе, ребёнок уже ходит. Он подходит к столу, видит чашку, тянет на себя скатерть – ожог верхней части туловища и лица. Это типичнейший абсолютно механизм, из года в год не меняется, о нём постоянно говорят.
Следующий момент: каждый год, весна и осень, падения из окна. Как? Отчасти, открытые окна, но не всегда. Сейчас у нас начинается сезон пуха, ставится москитная сетка. Маленький ребёнок в 2-3-4 года может забраться на подоконник. Он не знает, что такое высоко, он привык смотреть вниз. Он опирается на сетку, она его не выдерживает, и ребёнок падает.
Мария Рулик:
У него есть иллюзия, что оно как окно, такое же твёрдое. Если бы не было сетки, возможно, ребёнок бы туда и не стал наклоняться.
Михаил Петров:
Стал бы. Я всегда в этой ситуации вспоминаю историю. Я 10 лет назад взял из приюта кота. Первый вопрос, который мне задали: «На каком этаже живёте?» – «Высоко». «У вас москитные сетки есть?» – «Есть». «А решётка?» Я говорю: «Нет». Мне посоветовали обзавестись. Если даже про кота так говорят, то, наверное… Либо закрывать. Ребёнок должен быть абсолютно под присмотром в этой ситуации, здесь вопросов никаких нет.
Переломы – всё тоже очень, очень просто. Ребёнок, который встаёт на ролики, садится на велосипед, должен быть в защите: шлем, налокотники, наколенники. Не вопрос, что это не круто, но я своей жизни видел очень мало детей, получивших переломы, которые катались в защите. Как правило, защита отсутствует. Тяжёлые травмы, тоже вопрос такой. Было у нас несколько детей, которые сели на мотоцикл, сели на мопед. Родители подарили, показали, родители дали попользоваться. Это взрослые достаточно дети, 13-14 лет. Но они не сами сели, они не могут сами сесть на мотоцикл в 90 % случаев. Я видел в Московской области социальную рекламу, очень правильную, на мой взгляд. Нарисован мопед. «Подарил подарок?», или «Подарил смерть?», – как-то так. Подобные виды транспорта для несовершеннолетнего ребёнка «без головы», скажем так, без царя в голове, недопустимы.
Мария Рулик:
По своему опыту могу сказать, что 13-летнему подростку очень сложно надеть защиту.
Михаил Петров:
Виноваты в этом родители.
Мария Рулик:
Это правда, очень сложно надеть на такого ребёнка защиту. Поверьте мне на слово.
Михаил Петров:
Верю. Но, смотрите. Допустим, ко мне приходят на приём дети до года, те самые наши ортопедические осмотры. Как происходит ситуация? Наиболее часто причиной черепно-мозговой травмы у детей в возрасте до года, является падение с пеленального стола. Как? Мама отвернулась. Когда они приходят ко мне на приём, я говорю: «Ни в коем случае не отпускайте! Положите руку сверху на ребёнка, когда идёте за памперсом». Они говорят: «Так он же у нас ещё не переворачивается». Это стандартный ответ. Когда случается этот день, ребёночек падает. Мы очень пристально должны относиться. У меня был случай в моей жизни. Мы с моей знакомой и с её ребёнком прогуливались около её дома. Дорога не очень большая, дворовая территория. Девочка активная, радостная бегает, прыгает. Я говорю: «Возьми, пожалуйста, за руку!» Она говорит: «Ты что! Всё хорошо, всё своё». В этот момент из-за угла выезжает машина. Увернулась девочка, она попала, но…
Я ведь это вижу каждый день! Поэтому моя просьба всегда контролировать. Май, период активного детского травматизма, да и взрослого, отчасти. Всем очень хочется много бегать, всем очень хочется много прыгать, всем очень хочется – доска, велосипед, пятое, десятое, каникулы, друзья, повыпендриваться перед товарищами. Но это всё приводит, рано или поздно, к печальным последствиям. Родители должны очень чётко осознавать каждый шаг ребёнка. Ребёнок не понимает рисков, которые его сопровождают ежедневно на улице. Вспоминая себя, я помню, что в возрасте лет 13-ти очень расстраивался. В летний период мы тогда не ездили за границу, мы жили в деревне, я выезжал с родителями. Я очень расстраивался, что мне запрещали проехать на велосипеде по деревне. Это было категорически запрещено: машины. Одна-две в поле зрения, что называется, но категорически «нет». Потом уже, когда я вырос и понимал, я оценил ту ситуацию. Из этого села были 1-2 ребёнка каждый год с автотравмами, велосипедными в том числе. Ребёнок поймёт и простит, что вы на него наденете защиту. Когда он вырастет, то поймёт, насколько вы были правы.
Мария Рулик:
Ещё очень много бытовых травм. Мы говорили о маленьких детях, младшего возраста. Это неправильная постановка мебели в доме. Тот же пеленальный столик, падающие на ребёнка сверху шкафчики, ящички, телевизоры.
Михаил Петров:
В доме всё должно быть закреплено. Это ошибка родителей. Мы должны очень чётко осознавать пространство, в котором живёт ребёнок. Может упасть шкаф, телевизор, может разбиться посуда, плита может обжечь, духовка может быть открыта, туда ребёнок может попасть. Все вещи должны просматриваться на предмет именно активного вандального использования ребёнком.
Мария Рулик:
Родителям стоит прочитать книгу, которую вы рекомендовали.
Михаил Петров:
Да, «Детский травматизм». Она абсолютно непопулярна, мне кажется. Но её написал человек, объединивший весь свой практический опыт. Есть большой доклад Всемирной организации здравоохранения, так и называется: «Детский травматизм». Там всё точно так же примерно, по тем же пунктам разложено. Абсолютно стандартные ситуации. Ничего не меняется. Доклад по детскому травматизму Всемирной организации здравоохранения шёл не по нашей стране, не по Европе, а по всему миру. Ситуации очень характерны для тех или иных регионов. Например, в Мексике есть пословица, которая эквивалентна нашей «Пока гром не грянет – мужик не перекрестится». Там гвоорят: «Пока в колодец не упадёт ребёнок – его не закроют». То есть ситуация, во многих странах очень определённый подход. У нас неплохая ситуация по травматизму, согласно отчётам Всемирной организации здравоохранения. Не идеальная, есть куда стремиться. Неплохо, но в то же время длительно. Много-много лет назад была дискуссия, можно ли использовать специальные буферы в машинах.
Мария Рулик:
Я хотела спросить про автокресла.
Михаил Петров:
Всемирной организацией в этом докладе было показано, что использование подобных средств крепления детей снижает тяжёлые травмы в разы. Это действительно так. Почему? Сидит ребёнок на месте взрослого человека, его пристёгивают ремнём безопасности.
Мария Рулик:
У него неправильно расположено.
Михаил Петров:
Да, шея. Вокруг шеи. При резкой остановке сразу ломается шея и сразу тяжёлая травма живота. Когда есть приподнятое специальное фиксирующее устройство, естественно, ремень идёт более правильно и, соответственно, максимально предохраняет. Я слышал от студентов на лекциях: от ремня безопасности ломаются кости. Но, одно дело сломать ключицу, а другое дело получить перелом шеи.
Мария Рулик:
От подушки безопасности, например, ломаются носы. Но, одно дело – вылететь в окно, другое дело – сломать нос.
Михаил Петров:
Абсолютно, конечно. Поэтому меры достаточно просты. По поводу падений с высоты, что я рассказывал про окна, про сетки. В Соединённых Штатах Америки где-то в 40-50-е годы была программа, которая называлась «Дети не умеют летать». У них к тому моменту были высотные здания, небоскрёбы, а кондиционеров не было, было жарко, окна открывались. Количество детских падений было очень большим. У них была социальная программа, направленная на то, чтобы каждый человек, который увидел в окне ребёнка, мог сообщить в социальную службу. Приходил социальный работник, который объяснял необходимость установки решёток и бесплатно устанавливали решётки на эти окна. У них количество детского травматизма, именно тяжёлого, упало в разы в течение, буквально, 5-10 лет. Достаточно простые меры, которые мы можем применять, зная об этом.
Всемирная организация здравоохранения к травмам относит также отравление. Я имею ввиду отравление лекарственными препаратами, бытовой химией. Очень просто было сделано у нас ещё в Советском Союзе, когда было очень большое количество ожогов пищевода, тяжёлых отравлений уксусной эссенцией, которая была упакована в стандартную бутылку. Уксус не даёт отравление, а уксусная эссенция даёт тяжёлые ожоги. Тогда просто изменили бутылку.
Чтобы предупредить бытовой детский травматизм, достаточно соблюдать простые, известные меры безопасности и понимать пространство, в котором живёт ребёнок.
Мария Рулик:
Тогда надо обязать перестать делать яркую, красочную упаковку для бытовой химии, потому что ребёнок, видящий баночку…
Михаил Петров:
По рекомендации Всемирной организации здравоохранения бытовой химии дома быть не должно, в нашем понимании. Они считают, что щёлочи и кислоты, которые используются в бытовой химии для прочистки труб, ещё чего-то, ни в коем случае не должны храниться дома. Рекомендации в наших условиях: вы купили бутылку, вылили, бутылку выкинули. То же самое – удобрения, дачная химия. Все уловки с «хитрой» крышкой, которую никто не может открыть, не работают. Ребёнок, как правило, откроет. Взрослый, может, не откроет, а ребёнок откроет. Поэтому ответственность за зону, в которой живёт ребёнок, очень важна.
Мария Рулик:
В общем мы уже проговорили многие вещи. Мы поняли, что, конечно, обезопасить зону, надеть защиту и всё остальное. Но, как себя вести в этой ситуации? Как реагировать, куда бежать?
Михаил Петров:
Надо понять для себя две вещи. Первое: ребёнок ничего не знает про этот мир. Он абсолютно бесстрашен, вы должны следить за любым его шагом, вы должны быть постоянно рядом, с ребёнком любого возраста. Чем старше ребёнок, тем больше с ним должны находиться по причине того, что совсем другие шаги совершает. Бежать всегда к врачу, не пытаться заниматься самолечением. Нередки случаи, когда к нам приходят с переломами 4-5-6-дневной давности руки с фразой «Он же пальчиками шевелил», очень часты. Если упал, если болит – лишний визит к доктору никогда не приведёт к плохому.
Мария Рулик:
По крайней мере, сделать снимок.
Михаил Петров:
Если есть необходимость. Может, простой осмотр. Что касается ортопедической патологии, то же самое: не ленитесь лишний раз зайти к доктору, показать. Мы сегодня не касались, но есть тема такого порока, как врождённый вывих бедра, который увидеть родителям при простом осмотре бывает очень сложно.
Мария Рулик:
То, что делают в самом начале, УЗИ тазобедренного сустава?
Михаил Петров:
УЗИ тазобедренного, должен обязательно осматривать ортопед. Это должен быть комплекс. Сделанное отдельно УЗИ не даёт 100 % защиту, что нет никаких проблем. Должен смотреть ортопед, на то есть все предпосылки. В нашей стране есть все условия, абсолютно никаких проблем с точки зрения диспансеризации, сейчас, по крайней мере, в Москве, точно не существует.
Мария Рулик:
Как минимум, или как максимум, любой осмотр даёт вам гарантию, что даже если у ребёнка будет найдена патология…
Михаил Петров:
Сейчас лечат всё. Мы говорим о простых случаях. Есть ситуации, в которых может требоваться длительное этапное лечение, или лечение будет отложено на промежуток времени, на более старший возраст ребёнка, или результат может быть не 100 %. Но вашего ребёнка будут любить, к вашему ребёнку будут хорошо относиться и для его здоровья будет делаться максимально возможное. Сейчас условия и возможности в наших стационарах очень-очень большие.
Мария Рулик:
На этой прекрасной ноте мы закончим. Спасибо вам огромное за позитив!
Михаил Петров:
Спасибо вам большое!