Лена Каримова:

Передача «Медицинское право», я её ведущая, Каримова Лена Мансуровна. Сегодня в гостях Станислав Борисович Кузьмин, старший преподаватель кафедры медицинского права Сеченовского университета, заместитель директора Национального института медицинского права по внешним коммуникациям.

Станислав Борисович, мы сегодня с вами обсудим очень важную, я бы даже сказала фундаментальную тему: право на существование врачебной ошибки. Имеет ли она право на существование, или её не должно быть вообще. Первый вопрос, который я хотела бы задать, насколько вообще актуальная тема врачебной ошибки и почему такой общественный резонанс вызывает каждое врачебное дело? Особенно последнее время: запускаются всевозможные флэшмобы, подписываются петиции, и все так эмоционально реагируют! Очень бурная реакция и со стороны пациентов, и со стороны врачей.

Станислав Кузьмин:

Вопрос очень актуальный и очень болезненный, может быть даже, потому что каждый человек – потенциальный пациент. Естественно, любые ситуации пропускает через себя. Получается достаточно эмоциональный фактор, который влияет на отношение. При всех разборах, чью бы позицию мы ни рассматривали, это всегда много эмоций, всегда живое отношение. Как правило, здесь нет равнодушных людей. Конечно, здесь всегда берет за живое. Всегда пытается отстоять свою позицию как пациент, родственник пациента, так и медицинское сообщество. Суд, представители суда, следователи – у них своя позиция на этот счет. Сам процесс, сама медицинская деятельность настолько сложна и специфична, что разобраться, не обладая специальными навыками, действительно сложно. Поэтому сложность позиций, сложность разбора так называемых врачебных дел в том, что у каждой стороны всегда есть своё мнение, однозначно.

Лена Каримова:

Своё субъективное отношение.

Станислав Кузьмин:

Субъективизм, однозначно, всегда присутствует, потому что всегда касается конкретных каких-то человеческих судеб, на кону всегда. Поэтому, естественно, люди очень болезненно это воспринимают. Сама специфика медицинской деятельности даёт почву для общественного резонанса подобных дел. Их не так много-то, по большому счёту, но, тем не менее, если они есть, то они воспринимаются обществом достаточно остро, эмоционально. Они обсуждаются на различных уровнях, в том числе, уровнях общения. Это обязательно много эмоций, зачастую, заканчивающихся взаимными обвинениями. Избираемый формат, особенно, средствами массовой информации, может быть хорош для ток-шоу, но, на мой взгляд, здесь нужно разбираться с трезвой головой и понимать, в чём же, все-таки, основные болевые точки и что можно сделать, для того чтобы эту ситуацию, как минимум, исправлять.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, прежде чем перейти к разговору непосредственно о врачебных ошибках, давайте, поговорим, что такое качество оказания медицинской помощи? Вопрос, который у меня напрашивается: возможно ли оказание некачественной медицинской помощи в нашей стране?

Станислав Кузьмин:

Прежде всего скажем, что есть определение качества медицинской помощи, закреплённое на законодательном уровне, какие требования предъявляются к качеству медицинской помощи. Но надо понимать, что качество медицинской помощи тот же самый потенциальный пациент оценить, как правило, не может. Человек, далекий от медицины, оценивает, как правило, сервисную составляющую: отношение медицинского персонала, отсутствие очередей, доброжелательное отношение в том числе. Без специального образования, без специальных навыков понять, насколько правильно поставлен диагноз, полноту объёма обследования, правильность выбранной тактики лечения – это оценить, как правило, пациент не может. Единственное, что может быть, наверное, он опирается на конечный результат, стало ли ему лучше. Может быть, это опосредованно влияет на оценку пациентом качества медицинской помощи, но к объективной оценке качества медицинской помощи это практически не относится. Если говорить о некачественно медицинской помощи – об этом даже говорить не надо. У нас нельзя оказывать некачественную медицинскую помощь. Само определение говорит о том, что оказываемая медицинская помощь оказывается неправильно, не в соответствии с современными требованиями, которые разработаны медицинским сообществом. Здесь как раз, почва для судебных разбирательств, если мы говорим о некачественной медицинской помощи.

Качество медицинской помощи потенциальный пациент оценить не может. Он оценивает, как правило, сервисную составляющую.

Лена Каримова:

 Очень часто врачи говорят, что пациенты сами требуют оказания им некачественной медицинской помощи. У них есть свое видение, пациенты не понимают, что медицинская помощь, которую они хотят получить, является некачественной. Мы прекрасно понимаем, что эта помощь некачественная. Как нам в таких ситуациях отказать пациенту в предоставлении ему некачественной медицинской помощи?

Станислав Кузьмин:

В данном случае надо знать свои обязанности медицинского работника. В прямые обязанности медицинского работника входит, как раз, информирование пациента о его правах, создание условий для полной их реализации. Мы должны информировать, прежде всего информировать пациента о том, что ему в данном случае показано, об объёме обследования и планах лечения, в том числе, об альтернативных методах лечения. Естественно, обсуждать с пациентом, что его представления о том, как может быть решена его проблема, неправильные.

Почему так происходит? Скорее всего, потому что расширенное информационное пространство на сегодняшний день позволяет тому же самому потенциальному пациенту свою проблему, условно, считать решаемой за счёт того, что он получает информацию. Это же сейчас просто: интернет, делаем запрос, словосочетание из нескольких слов, получаем несколько десятков тысяч ресурсов. Но здесь уже срабатывает психология человека. Как правило, человек опирается на 1 – 2 источника. Как правило, это сайт, красочно оформленный, пестрящий множеством степеней участников, где, собственно говоря, человек получает информацию. Причём, эта информация может быть очень объёмной и очень большой, но получена из одного источника, в отличие от того, как получают знания те же самые медицинские работники. В университетах мы учим студентов получать знания из множества источников, оценивать их актуальность, достоверность, полноту. Тогда из того объёма информации у нас получаются знания. Вот в чем разница. Это технология, которой не владеет пациент. Получается, что вроде объем информации большой, но это не знания. У этого феномена даже есть определение: информированность. Человек получил информацию, с которой он, может быть, не совсем даже знает, что делать, но у человека складывается мнение, что он в курсе своих проблем, он знает, как их решать. Поэтому, при посещении медицинского учреждения у такого пациента может быть один или несколько вариантов решения данной проблемы.

Здесь нужно правильно коммуницировать. Медицинский работник должен просто-напросто разъяснить, объяснить и прийти к общему знаменателю. Это и есть требование информированного добровольного согласия, оно для того и нужно. Это партнёрские отношения на сегодняшний день. Вот как поменялись взаимоотношения между пациентом и системой здравоохранения: партнёрские отношения. Мы совместно принимаем решение, и это очень хорошо, как бы ни воспринималось медицинским сообществом. Зачастую, врачи воспринимают это как посягательство на авторитет врача, когда врач должен советоваться с пациентом, далеким от медицины, не знакомым с нашей спецификой, а мы должны принимать общее решение. Как это так? Но, с другой стороны, ставим правильно вопрос: на кону чье здоровье и чья жизнь? Пациента. Так имеет ли он право в этом активно участвовать? Очевидный ответ: да. Поэтому мы советуемся с ним. Опять же, надо сделать вывод всему медицинскому сообществу: есть ли очевидный плюс, очевидная польза для того же самого медицинского работника в совместном принятии решения? Конечно, мы часть ответственности делегируем пациенту. Это очень важно, особенно, в формате партнерских отношений, в формате совместного принятия решения. Это очень важно.

Лена Каримова:

То есть мы предупреждаем пациента именно о качественной медицинской помощи, и все требования, объём информации, который закреплён в 20-ой статье 323-го федерального закона.

Станислав Кузьмин:

Конечно. Это основные принципы здравоохранения, которые закреплены на законодательном уровне. Мы вообще не говорим о некачественной помощи, такая помощь вообще не должна оказываться. Даже вопрос так ставить мы с вами не будем. Мы говорим только о качественной помощи, информируем о ней и принимаем совместное решение именно исходя из того, что оказанная помощь будет соответствующего качества.

Мы вообще не говорим о некачественной помощи, такая помощь не должна оказываться.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, скажите пожалуйста, чем обеспечивается качество медицинской помощи, какими нормативно-правовыми актами?

Станислав Кузьмин:

Прежде всего, это закреплено определением в 323-м законе, что значит качество медицинской помощи.

Лена Каримова:

Да, часть 21, статья 2.

Станислав Кузьмин:

Это объём, это своевременность, по большому счёту. Из этого уже вытекают нормативно-правовые акты, подзаконные акты, которые в каждом конкретном случае которые закрепляются Министерством здравоохранения. Правила, закрепленные в законе, дают возможность реализовать это правило, для чего и существует связь между законом и подзаконными актами. Как говорят, какой бы толковый и взвешенный закон не был, он не работает, пока не обрастет подзаконными актами.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, можем ли мы говорить о том, что качество медицинской помощи обеспечивается соблюдением порядка оказания медицинской помощи, стандарта медицинской помощи, клинических рекомендаций, протоколов лечения, критериев оценки качества?

Станислав Кузьмин:

На сегодняшний день это как раз объективные требования. Нужно обратиться к медицинскому сообществу, чтобы поняли, насколько на сегодняшний день важно соблюдение тех же стандартов, порядков, клинических рекомендаций. Это и есть те механизмы защиты всего медицинского сообщества, или каждого конкретного медицинского работника, при выполнении тех или иных медицинских вмешательств, той или иной медицинской манипуляции. Только при выполнении этих требований, если наступили негативные последствия, мы можем уже рассуждать о какой-то трагической случайности. Её причиной может быть, мы держим в уме, что каждый человек — это индивидуальность, индивидуальные особенности, особенности заболевания, сложности в диагностике, либо какие-то особенности ответа организма на вмешательство, либо лечение. Но в любом случае действовать нужно в рамках правил, которые закреплены на законодательном уровне. Это как раз то, к чему мы с вами ведём: медицинская деятельность должна быть в рамках правового поля. Только тогда медицинский работник будет максимально защищён. Я всегда призываю своих студентов: пока вы не будете выполнять требования, которые изложены в законе, нормативно-правовых актах, вы будете уязвимы. Чтобы уязвимость максимально снизить, нужно выполнять закрепленные требования.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, получается, что результат оказания медицинской помощи не может свидетельствовать о качестве медицинской помощи. Тогда мы говорим лишь о том, что необходимо соблюдать технологию оказания медицинской помощи. Самое главное у нас, это технология соблюдения правил, норм.

Станислав Кузьмин:

В чём и дело. В данном случае надо понимать, что при всех судебных разбирательствах тот же самый судья, следователь далеки от нашей врачебной кухни, не понимают, не разбираются в процессе. Это очень сложно. Процесс проверки, есть или нет дефект в деятельности медицинского работника, проходит формально, просто. Есть определенные правила, тот же самый следователь, судья смотрит, выполнялись ли они. Так вот, начиная с мелочей, начиная с порога: как общались с пациентом, подписано или не подписано добровольное согласие, а это значит, информирован ли вообще пациент о том, что с ним собираются делать, какие процедуры ему показаны, какое лечение, есть ли методы альтернативного лечения, какие последствия, в том числе и о негативных последствиях пациент должен быть информирован. Когда происходит сбой в последовательности, в алгоритме выполнения этих требований, естественно, и у следователя, и у судьи возникает вопрос: а почему? Да, медицинское сообщество может сказать: извините, мелочи какие-то, не подписано информированное добровольное согласие, или нет бланка. Он как-то повлиял на качество проводимой медицинской манипуляции, но, опять же, для потенциального пациента, для общества всегда очень важно, когда видят, что здесь не так сделано, здесь почему-то сделано не так. Какие-то мелкие огрехи приводят к тому, что пациент либо родственники пострадавшего пациента делает вывод на всё общество. Но, извините меня, если вы делаете все в нарушение определённых правил, не похоже ли это вообще на опыты? Это достаточно грубое слово, но оно исходит из эмоционального состояния родственников. Извините меня, если ты делаешь не так, как это принято медицинским сообществом, это либо исследования, либо проводят опыты над человеком, и неизвестно, чем они закончатся.

Лена Каримова:

Отдельные последствия, которые возникли в результате оказания такой медицинской помощи, на самом деле, получаются закономерны.

Станислав Кузьмин:

Конечно. В данном случае, конечно, можно высмотреть эту закономерность. Если было сделано всё по правилам, сразу снимается масса вопросов. Тот же самый пациент, родственники пациента, суд, либо следователь прекрасно понимают, что, во-первых, каждый человек – это индивидуальность. Есть индивидуальные особенности, есть заболевания, с которыми медицина ещё не научилась справляться, есть индивидуальная реакция на вмешательства, лекарства. Это прекрасно все понимают, но ты должен делать всё конкретно в соответствии с правилами. Если ты их нарушаешь, тогда к тебе просто больше вопросов, на которые нельзя ответить, что ты пытался как можно быстрее помочь своему пациенту с нарушением определённых правил.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, я хотела вас спросить, что, всё-таки, такое, что за понятие, есть ли оно, где-то закреплено или нет само понятие врачебной ошибки? Почему врачебную ошибку понимают по-своему пациенты и по-своему понимают врачебную ошибку медицинские работники? Такая огромная пропасть между ними! Мне очень интересно, должны ли быть между пациентами и медицинскими работ пропасть в этом вопросе, или и пациенты, и медицинские работники должны говорить на одном языке, иметь ввиду одни и те же понятия, четко понимать грани между качеством оказания медицинской помощи и закономерно наступившими осложнениями, которые чаще всего встречаются при данном виде медицинского вмешательства?

Станислав Кузьмин:

На самом деле, надо сразу подчеркнуть, что нет закрепленного на законодательном уровне такого понятия как врачебная ошибка. Хотя, этим термином оперируют достаточно часто. Оперируют на разных уровнях, как медицинское сообщество, пациенты, так и следователи, судьи. Причём, если для пациентов, может быть, применять его, как минимум, возможно, то для практикующих юристов, мне кажется, это вообще неприемлемо, потому что как можно оперировать понятийным аппаратом, который нигде не закреплён? Ещё, наверное, десятка полтора лет назад кто-то подсчитал, что у этого определения больше 60-ти с лишним определений в разных источниках. Это монографии, это какие-то книги, разные ссылки, разные словари. На сегодняшний день их может быть ещё больше. Естественно, когда нет единого понятия, то каждый выбирает для себя одну на этом фоне, может спекулировать, однозначно. Сегодня ты выбираешь для себя из арсенала определений именно это определение, потому что оно очень удобно для конкретного случая, к которому ты его применяешь, в следующий раз можно применить другое определение, потому что оно более подходит. Здесь требуется унифицированный подход.

Почему происходят разные понятия? Опять же, инертность мышления. Медицинское сообщество не воспринимает так болезненно словосочетание, «врачебная ошибка», оперируя тем, что любой врач – это человек, любой человек может ошибаться. Поэтому сама вероятность возникновения ошибки не ставится даже под сомнение. Если ещё и подчёркивать, что врачебная деятельность – это высокогуманистическая деятельность, направленная исключительно только на добро, когда медицинский работник старается как можно быстрее помочь пациенту облегчить страдание, облегчить боль, улучшить состояние, и как максимум, спасти жизнь, то возможные негативные последствия вполне можно отнести к врачебной ошибке. Врачебная ошибка медицинским сообществом рассматривается как какая-то возможность, случайность, трагическая случайность. Здесь нет, естественно, никакого умысла. Здесь найти какую-то вину медицинского работника, собственно говоря, нельзя. Поэтому медицинским сообществом воспринимается не столь болезненно.

Пациенты, либо родственники пациентов рассматривают это уже с несколько другой позиции. По большому счету, врач ошибся почему? С учетом его, может быть, низкой квалификации, некомпетентности в данном вопросе. Опять же, выискивание каких-то объективных причин. А уж суд, следователь рассматривают здесь нарушение технологии выполнения той или иной медицинской манипуляции или медицинской процедуры. Поэтому требуют эти позиции. Мы их никогда не соберём к одному, пока у нас не будет унифицированного понятия, определения. Поэтому, я бы призвал не брать в практическое использование само понятие «врачебная ошибка». Оно на сегодняшний день не имеет отправной точки. Оперируя им, мы, собственно говоря, говорим ни о чем, потому что очень много понятий, отсюда желание унифицировать. На сегодняшний день есть закрепленные законом определения «некачественная медицинская помощь», «дефект медицинской помощи», в которых уже заложены неквалифицированные действия медицинского работника. Такой подход мне кажется более продуктивным. Всё остальное заканчивается только высоким эмоциональным градусом и прийти к общему знаменателю категорически невозможно.

На законодательном уровне нет закрепленного понятия «врачебная ошибка».

Лена Каримова:

Можно ли говорить о том, что пациенты понимают под врачебной ошибкой, скажем так, несоответствие эталону оказания медицинской помощи, которая состоит в причинно-следственной связи с наступлением ухудшения состояния здоровья, а медицинское сообщество понимает, что врачебная ошибка – это что-то вероятное и возможное, которое уже априори не состоит в причинно-следственной связи с наступлением неблагоприятного исхода. Можем ли мы об этом говорить и, может быть, в этом и есть причина неправильного понимания?

Станислав Кузьмин:

В этом и есть основная причина неправильного понимания. Ещё раз говорю, медицинское сообщество, во-первых, привыкло к этому определению, и оно им оперирует достаточно свободно, не воспринимает его очень болезненно. Считается, что данное определение не посягает на авторитет и квалификацию врача. Человек может ошибаться, но не желая зла своему пациенту. Пациенты же в этом усматривают, как раз, дефект, в том числе и недостаток квалификации, неправильность выполнения действий, какие-то нарушения усматривает, однозначно. В этом вся разница, в восприятии определения.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, если мы говорим о медицинской экспертизе и анализе случая оказания медицинской помощи экспертизой качества медицинской помощи и судебно-медицинской экспертизой. Если обратиться к понятиям, то мы найдем, что при экспертизе качества, согласно 230-му приказу ФОМСа, выявляются дефекты медицинской помощи и нарушения при оказании медицинской помощи; экспертами качества и специалистами качества согласно 226Н Приказу Минздрава выявляются нарушения при оказании медицинской помощи, а судебно-медицинскими экспертами выявляются дефекты оказания медицинской помощи. На самом деле, это мне ближе, потому что в Приказе министерства здравоохранения 194Н закреплены нормы, что, если ухудшение состояния здоровья обусловлено индивидуальными особенностями, сопутствующими патологиями, возрастом, полом, другими моментами, то данное ухудшение не рассматривается как вред здоровью. Если ухудшение состояния здоровья обусловлено дефектом оказания медицинской помощи, то такое ухудшение состояния здоровья пациента рассматривается как вред, причинённый его здоровью.

Как вы считаете, как нам наиболее оптимально, какими терминами и понятиями, определениями нам лучше пользоваться, какими нормативно-правовыми актами, если мы говорим о том, что нет законодательно закрепленного определения ни «врачебная ошибка», ни «дефект оказания медицинской помощи», ни «дефект медицинской помощи, нарушение»? Всё-таки, что нам наиболее приемлемо использовать, какое понятие?

Станислав Кузьмин:

Наверное, «ненадлежащее оказание медицинской помощи», есть такое определение. Наверное, оно. С одной стороны, оно более этично звучит. Опять же, учитывая высокогуманистическую направленность деятельности, в любых, в том числе при негативных последствиях, вина медицинского работника никогда не предусматривает умысел в той или иной форме. В любом случае направленность такова, что медицинский работник старается помочь своему пациенту. Другое дело, что с учётом перечисленных особенностей данного пациента, особенностей течения заболевания, несовершенства, может быть, на сегодняшний день, технологии обследования, лечения и прочих, прочих вещей, вина, которую пытаются доказать, есть или нет конкретная вина медицинского работника в наступлении последствий, и есть цель экспертизы. Тут тоже можно попробовать унифицировать требование, на какие вопросы хотел бы услышать ответ следователь или судья, когда назначается экспертиза. Не экспертиза ради экспертизы, «посмотрим, что у нас получится, тогда будем делать выводы». Эксперт должен понимать конкретно, что от него хотят услышать. Вот это, наверное, важно.

Лена Каримова:

Да, но что он должен сделать? Должен ли быть стандарт экспертизы, когда эксперт сам для себя должен понять, что ему нужно, необходимо отметить в экспертизе в обязательном порядке, а дополнительно – что может быть хочет расширить следователь

Станислав Кузьмин:

Для чего назначается экспертиза? Для того чтобы ответить на вопросы суда либо следствия, в которых неспециалист не сможет разобраться сам. Для того и нужен эксперт, чтобы ответить на вопросы, чтобы стало понятно, есть или нет дефекты, исключить или подтвердить дефекты. Естественно – есть ли связь между дефектом, нарушением, и наступившими последствиями.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, а если разберём пример, где врачу или медицинской организации говорит о том, что данное медицинское вмешательство вы совершили, оказали ненадлежащим образом. Тогда медицинская организация, или врач говорит в свою защиту: а где написано, как надлежаще нужно оказывать медицинскую помощь в данном конкретном случае? Ведь нет никаких нормативно-правовых актов, где бы говорилось, что эту медицинскую процедуру, или это медицинское вмешательство нужно оказывать следующим образом или по следующему алгоритму. В данном случае, мы можем говорить о надлежащем или ненадлежащем оказании медицинской помощи? Вообще даже просто не то, что эта медицинская помощь надлежащим образом оказана или ненадлежащим, а просто об этих понятиях даже рассуждать, когда медицинская организация что нигде не закреплена технология этой медицинской процедуры, медицинского вмешательства. Как вы считаете?

Станислав Кузьмин:

В любом случае, тот же самый медицинский работник здесь несколько лукавит, когда так говорит. Проведение любой медицинской манипуляции все равно определено правилом. Пусть они, может быть, до сих ор не обозначены в стандартах или порядках, но, тем не менее, есть клинические рекомендации, есть элементарная последовательность выполнения данной процедуры. На что, в конце концов, ссылается тот же самый медицинский работник, врач, который совершает, выполняет данную манипуляцию? Он сам её придумал? На основании чего-то же он её делает, в конце концов. Это надо понимать. Если манипуляция делается в соответствии с клиническими рекомендациями, да, кто-то, медицинское сообщество зачастую, говорит о том, что это рекомендации, они не обязательны к исполнению. Но уже сейчас даже продвинутые медицинские работники, руководители больших клиник говорят: извините меня, если есть клинические рекомендации, если ты выполняешь, делаешь какую-то манипуляцию в соответствии с ними, ты должен прекрасно понимать, что при наступлении негативных последствий, которые могут быть, за твоей спиной будет стоять медицинское сообщество, которое эти клинические рекомендации принимало. Если же ты делаешь манипуляцию в соответствии со своим представлением, потому что ты так видишь, потому что ты считаешь, что этот метод, может быть, более эффективен, ты должен прекрасно понимать, что при наступлении негативных последствий ты будешь один на один, в том числе, с судебной системой. Вот и всё.

Если ты делаешь манипуляцию в соответствии со своим представлением, ты должен отдавать себе отчёт, что при наступлении негативных последствий ты будешь один на один с судебной системой.

Лена Каримова:

Потом, экспертиза качества медицинской помощи проводится в соответствии с клиническими рекомендациями, протоколами лечения, это раз. Методическая рекомендация российского Центра судебной экспертизы то же самое говорит, что проводится выявление соответствия или несоответствия клиническим рекомендациям, критериям оценки качества оказания медицинской помощи. Если вас будут проверять, экспертиза будет проводиться в соответствии с этим документом. Можно говорить, что не закреплено, нет унифицированных методик, закреплённой технологии. Но, в конце концов, у нас есть такой механизм, как внутренний контроль качества и безопасности медицинской деятельности. Согласно этому механизму, мы можем разрабатывать стандарты операционные процессы, алгоритмы оказания медицинской помощи. Ведь, действительно, стоит вопрос: а имеет ли право медицинский работник выполнять процедуру, о которой нигде не написано, как её выполнять? Нужны ли для проведения этой процедуры какие-то специальные знания в области медицины, если в медицинских источниках нигде не говорится о технологии выполнения этой процедуры.

Станислав Кузьмин:

Да, на сегодняшний день просто нужно понять, что медицина — это технологический процесс, надо признать.

Лена Каримова:

Это не искусство.

Станислав Кузьмин:

Это однозначно не искусство, как бы красиво не звучало с середины XX-го века, с высокой трибуны была произнесена такая красивая фраза. За красивыми фразами, зачастую, можно прятать собственную некомпетентность, говоря о том, что «я так вижу», как свободный художник. «Я так вижу, поэтому я лечу вот так, не в соответствии с тем, как это лечится медицинским сообществом. Я вижу так, я вижу результаты, положительные результаты». Пожалуйста! Если это жизненная позиция, гражданская позиция, профессиональная позиция, человек должен четко понимать, что, естественно, он будет один на один, в том числе с судебной системой, потому что нужно будет объяснять, почему ты действуешь именно так. Опять же, это болезненно воспринимается общественностью, потенциальными пациентами. Человек действует на свой страх и риск, а на кону чужая жизнь и здоровье. Может ли взять медицинский работник, врач на себя право? В данном случае, мягко говоря, это исследование, а говоря более грубо, как и говорят потенциальные пациенты, это проведение опытов на людях. Извините меня, это уже за гранью, мне кажется, гуманистической направленности нашей профессии.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, подводя итоги нашей сегодняшней передачи, мы можем говорить о том, что в Российской Федерации допустимо оказание только качественной медицинской помощи. Предусмотрено оказание только качественной медицинской помощи. Качество медицинской помощи обеспечивает соблюдение нормативно-правовых актов, прежде всего, стандартов медицинской помощи, порядка оказания медицинской помощи, клинических рекомендаций, протоколов лечения, критериев оценки качества медицинской помощи. Понятия «врачебная ошибка» в законодательстве не закреплено, каждый понимает его по-своему. Поэтому  нам необходимо опираться на те понятия, дефиниции, которые имеются в нормативно-правовых актах, а именно: «дефект медицинской помощи», «дефект оказания медицинской помощи», «нарушение при оказании медицинской помощи», которые хоть как-то нам проясняют, что такое ненадлежащее оказание  медицинской помощи вообще. Я хотела бы добавить от себя, что, какими бы ни были стаж, опыт, квалификация доктора, какое бы ни было оснащение медицинской организации, прежде всего – это соблюдение нормативно-правовых актов и правильное, качественное выполнение технологии медицинской помощи.

Станислав Кузьмин:

Да, на самом деле хочется сделать призыв понять медицинскому сообществу, что проведение медицинской деятельности в рамках правового поля и есть основная возможность защиты самого медицинского работника. Только при соблюдении правил, стандартов, порядка, которые закреплены на законодательном уровне, позволит медицинскую деятельность вести максимально качественно, максимально безопасно, в том числе, не только для пациентов, но и для самого медицинского работника. Только это обеспечит в том числе надлежащий уровень качества, который общественность и требует от медицинского сообщества.

Проведение медицинской деятельности в рамках правового поля и есть основная возможность защиты медицинского работника.

Лена Каримова:

Станислав Борисович, спасибо вам огромное, что вы пришли к нам сегодня в эфир и очень подробно объяснили данную тему, тему правомочности и права существования врачебной ошибки, что они не имеют права на существование. Что, на самом деле, не должно быть речи о возможной врачебной ошибке, не должно быть разговоров о возможном некачественном оказании медицинской помощи. Спасибо вам огромнейшее! Я надеюсь вы ещё к нам придёте, и мы продолжим эту тему.

Станислав Кузьмин:

Спасибо вам!