Надана Фридрихсон:
Добрый вечер, в эфире Mediametrics, программа «Внутренний рубеж», с Вами Надана Фридрихсон. И сегодня наш гость российский политик Максим Сурайкин. Здравствуйте.
Максим Сурайкин:
Здравствуйте.
Надана Фридрихсон:
Можете напомнить ещё раз, Председатель центрального комитета...
Максим Сурайкин:
Центрального комитета коммунистической партии «Коммунисты России».
Надана Фридрихсон:
Вот, да, я все пыталась запомнить эту формулировку и всё у меня не получалось. Как к Вам всё-таки сейчас обращаться, по-прежнему, товарищ Максим или можно Максим Сурайкин.
Максим Сурайкин:
Я думаю, что товарищ Максим, это более правильно, это уже вжилось в обиход, и так меня называют всё время товарищи все, да и уже вся страна называет.
Надана Фридрихсон:
А это Вы придумали этот оборот «товарищ Максим».
Максим Сурайкин:
Оно как-то само собой родилось, потому что я Максим, я товарищ, и меня потихоньку начали так сами товарищи называть, и это стало уже таким бреннеймом, как модно сейчас говорить.
Надана Фридрихсон:
А почему не товарищ Сурайкин, как мы привыкли по советской памяти, товарищ Иванов, товарищ Петров, почему имя то?
Максим Сурайкин:
Потому что оно такое советское, близкое нам по духу, и люди сами начали называть товарищ Максим. А фамилию, скажем, Джугашвили мало, кто знает, нет, кто изучал историю, всё знают.
Надана Фридрихсон:
Знают, конечно, но не так, как Сталин.
Максим Сурайкин:
Всё знают Сталина, поэтому оно как-то родилось само собой, хотя, например, старшие товарищи в партии нас критиковали, говорили, может быть только товарищ Сталин, а Вы должны быть товарищ Сурайкин. Но в целом всё-таки оно так вжилось, что уже начало использоваться в официальных документах партии.
Надана Фридрихсон:
Но тут, знаете, чувствуется рука политтехнолога пиарщика, действительно, такая тонкая концепция. Всё-таки был пиарщик, который подсказал эту историю?
Максим Сурайкин:
У нас никогда не было пиарщиков, потому что у нас на них денег нет денег.
Надана Фридрихсон:
Серьёзно.
Максим Сурайкин:
Да у нас есть отдельные спецы, которые члены партии, могут заниматься пиаром, но, на самом деле, мы, как руководителя партии, у меня же целая команда, мы естественно, ставили задачу всегда информационный прорыв. Потому что когда нам говорят, откуда Вы взялись, Вас нет, беда вся в том, что практически нас не показывают, хотя, если Вы зайдёте на сайт нашей партии, каждый день идут новости, обкомы что-то делают каждый день.
Надана Фридрихсон:
На сайте, да.
Максим Сурайкин:
Так если бы у нас была возможность освещать в СМИ, то вся страна знала, а так нас освещают только на выборах. Поэтому, естественно, мы, понимая, что даже на выборах, как правило, нам дают очень мало времени и печатного, то единственная возможность прорваться, это придумывать действительно какие-то креативные шаги, чтобы люди нас запоминали, отличали от братской КПРФ.
Надана Фридрихсон:
Всё-таки братская КПРФ.
Максим Сурайкин:
Знаете, как бывает, здесь есть, конечно, доля сарказма, но реально рядовые члены КПРФ, там очень много честных коммунистов, мы сами все были членами КПРФ.
Надана Фридрихсон:
Честными, естественно.
Максим Сурайкин:
Конечно, поэтому оттуда и вышли, потому что мы прекрасно понимали, к чему ведёт Зюгановское руководство.
Надана Фридрихсон:
К чему оно, кстати, ведёт. Всегда хотела понять. Вот что не так с товарищем Зюгановым, господином Зюгановым. Всё же хорошо, партия много-много лет существует, у неё какой-то костяк, узнаваема.
Максим Сурайкин:
Она в разные периоды по-разному существовала, я знаю всех ветеранов, отцов основателей КПРФ, многие из них сейчас члены нашей партии.
Надана Фридрихсон:
Тоже ушли.
Максим Сурайкин:
Тоже, конечно. История, на самом деле, когда говорят, откуда Вы взялись, история началась ещё в далёком 2003-2004-м году. Когда вот этот процесс перерождения КПРФ из действительно компартии, которая готова взять власть и имеет потенциал для этого, она начала превращаться вот такую же буржуазную парламентскую партию, которая больше озадачена своим пребыванием в Парламенте и благосостоянием своего руководства, верхушки руководящей. В 2003-м году, многие уже не помнят, Зюганова включил в списки от КПРФ целую группу представителей Ходорковского, группы ЮКОСа. Это было несколько десятков, фактически, олигархов средней руки, которые в 90-е, как правильно сказать, размещали социалистическую собственность, а тут вдруг внезапно оказались коммунистами.
Надана Фридрихсон:
Но одно другому не мешает, почему, ну да, были ошибки, потом переосмыслил свою биографию.
Максим Сурайкин:
Нет, может такое теоретически быть, но, когда это несколько десятков и всему народу было ясно, что это люди, владеющие заводами, пароходами, Майбахами и так далее.
Надана Фридрихсон:
Но они свои деньги и в партию тоже принесли, то есть в партии появились новые ресурсы.
Максим Сурайкин:
Вы знаете, куда они принесли неизвестно, потому что разные эксперты заявляют разные цифры, говорят, что около 60-70 млн. $ куда-то поступило за это. Но по факту на избирательную кампанию тогда ушло только 6 млн. $.
Надана Фридрихсон:
То есть Вы против того, что в КПРФ пришли богатые люди, правильно?
Максим Сурайкин:
Да, мы категорически против, потому что эти богатые люди, они пришли не в КПРФ, они пришли в депутаты Государственной Думы по спискам, под личиной коммунистов. Они туда пришли реализовывать свои задачи, защищать свой бизнес, и им абсолютно наплевать и на простой народ, и на задачи КПРФ.
Надана Фридрихсон:
А Вашей новой партии не наплевать на людей.
Максим Сурайкин:
Нет, мы как раз ставим задачу, что компартия должна бороться за интересы трудящихся и бороться за власть. Хотя у нас спрашивают, чем Вы отличаетесь...
Надана Фридрихсон:
А что первичнее, за интерес трудящихся или за власть?
Максим Сурайкин:
Мы в текущем режиме постоянно боремся за права трудящихся насколько можем, но мы понимаем, что кардинально ситуацию можно изменить, только взяв верховную власть и изменив экономическую систему.
Надана Фридрихсон:
Но вот смотрите, на Вашем сайте Вашей партии такая интересная есть табличка, где для любого желающего разъясняют, в чем отличие между Вами и КПРФ. Вот, в частности, в КПРФ, согласно данным Вашего сайта в списках кандидатов ближайшее окружение Зюганова бизнесмены, генеральные директора. В Вашей партии рабочие, пенсионеры, инженеры, студенты, врачи и учителя.
Максим Сурайкин:
Совершенно верно.
Надана Фридрихсон:
Но разве это не лукавство?
Максим Сурайкин:
Нет, Вы можете посмотреть, мы, вот смотрите, я начал уже эту историю рассказывать, я думаю, что радиослушателям тоже будет интересно, поскольку многие уже не помнят те события. В 2003-м году, когда Зюганов продавил включение примерно двух десятков олигархов в списки от КПРФ, это стало, естественно, после съезда сразу ясно всему народу. Потому что показывалось по всем телеканалам, все списки, представляли все личности, и уровень поддержки КПРФ упал с 23 % до 13. Практически в 2 раза. Избиратели отказали в поддержке, поскольку всё-таки народ у нас грамотный, он почитал, посмотрел, что это за люди. Естественно, внутри партии, в РФ начался разбор полётов после выборов. И значительные силы честных коммунистов все встали на позицию, что, Геннадий Андреевич, вообще-то после такого надо уходить в отставку. Партия рухнула в 2 раза, это прямая дискредитация, и Вы непосредственно, Геннадий Андреевич, пролоббировали, все это продавили, включение этих. Вот я был делегатом IX съезда КПРФ, который этот поганый список утверждал, но я голосовал против, но Зюганов большую часть съезда смог убедить. И к лету 2004г. в КПРФ произошёл достаточно серьёзный раскол. Прошло два съезда и два пленума. То есть на пленуме и съезде, где было большинство тех, кто был избран членом ЦК, Зюганов был снят с поста Председателя. И прошёл съезд уже под руководством нового председателя, Тихонова Владимира Ильича, коммуниста, губернатора тогда Ивановской области, кстати, всенародно избранного. Зюганов провёл свои фейковые мероприятия, где у него была только треть от кворума, то есть кворума у него не было ни на пленуме ЦК, который он в тот же день провёл, чтобы информационную волну в СМИ пустить, что его не сняли, что это всё ерунда, что это всё враньё журналистов. Потом провёл свой съезд, где также была только треть делегатов и затаился. Мы, как честные коммунисты, считали, что если мы всё сделали по уставу партии, если было большинство руководящих органов, которое приняло решение об отстранении Зюганова от руководства КПРФ, мы подадим это всё в Министерство юстиции в соответствии с законом, то оно обязано зарегистрировать. Но мы были очень наивные люди. Геннадий Андреевич смог добежать в Кремль, там, видно, какие-то договорённости произошли, после чего без всякого основания Минюст дал отказ в регистрации вот этих итогов, где Зюганов не был избран руководителем КПРФ.
Надана Фридрихсон:
То есть он обратился к власти, чтобы каким-то образом удержать свои позиции в политической партии.
Максим Сурайкин:
Да, фактически, Кремль его поддержал.
Надана Фридрихсон:
То есть Кремлю нужен коммунист Зюганов.
Максим Сурайкин:
Да, он уже, я считаю, не коммунист как раз, там есть десятки тысяч честных рядовых коммунистов, поэтому я и говорю, братская КПРФ, но верхушка и ближний круг Зюганова, и во многих обкомах, где уже сели бизнесмены, которые фактически используют политические бренды, политические лозунги для решения своих хозяйственных вопросов.
Надана Фридрихсон:
Одну секундочку, господин режиссёр, обратите внимание, я Вам тут листик передала. Я понимаю, что Вы в своих мирах. И всё-таки, возвращаясь к Вашей партии, у Вас действительно заявлено, что у Вас, в отличие от КПРФ, действительно честные трудяги. Но, с другой стороны, Максим Сурайкин, Вы разве относитесь к позиции врачи, учителя, инженеры? Вы же явно не из этой когорты.
Максим Сурайкин:
Во-первых, я родился в семье служащих.
Надана Фридрихсон:
Тем не менее, на данный моментВы не инженер и не рабочий.
Максим Сурайкин:
Сейчас я фактически политик.
Надана Фридрихсон:
Вы, простите, судя по декларации, богатейший человек. 52 млн., ценные бумаги на 6,2 млн., то есть открытая информация. Чем Вы отличаетесь тогда от богатых людей из КПРФ, которых критикуете?
Максим Сурайкин:
Тем, что я не имею реально частной собственности.
Надана Фридрихсон:
Откуда вот эти все деньги?
Максим Сурайкин:
Я объясню. Когда мы ушли, во-первых, когда я учился в университете, я уже начал заниматься политической деятельностью, у меня вообще ни капельки не было, я жил на 150 руб. в месяц. Потом я преподавал некоторое время, потом я работал наёмным работником в разных организациях, как менеджер, как консультант.
Надана Фридрихсон:
А владельцем 12 компаний Вы когда стали?
Максим Сурайкин:
Дальше мы с товарищами комсомольцами начали создавать предприятия. Это были предприятия по обслуживанию компьютерной техники, всё, что можно делать руками, сайты.
Надана Фридрихсон:
То есть частное предпринимательство.
Максим Сурайкин:
Частное предпринимательство, но в отсутствие частной собственности, понимаете.
Надана Фридрихсон:
Но Вы занялись частным бизнесом, правильно?
Максим Сурайкин:
Вы не путайте, сами не впадайте в ту ошибку, в которую нас втягивают буржуазные СМИ.
Надана Фридрихсон:
Опять термин «буржуазные СМИ».
Максим Сурайкин:
Потому что Вы поймите, что нам вбили, что надо защищать частную собственность, мы все частные собственники, это чистое враньё. Есть понятие личной собственности, поэтому Ваша квартира, велосипед, машина, дачный участок, это личная собственность. А частная собственность, это заводы, пароходы и так далее.
Надана Фридрихсон:
У Вас тут 12 компаний, 12, они все были частные компании.
Максим Сурайкин:
Это всё компании частные, да, безусловно, но они не обладают частной собственностью, они сами по себе не частная собственность, не собственность, которая может позволять эксплуатировать труд других людей.
Надана Фридрихсон:
Что значит эксплуатировать, то есть давать рабочие места или что Вы имеете в виду?
Максим Сурайкин:
Нет, поймите, что такое частная собственность. Вот есть завод, и без этого завода вот Вы придёте туда работать, Вы не сможете негде работать, если есть собственник этого завода, он не хочет, чтобы Вы на нём работали. И дальше собственник этого завода может эксплуатировать Ваш труд.
Надана Фридрихсон:
Простите, что такое эксплуатировать труд, я не понимаю. Не платить зарплаты или что, рабство устраивать.
Максим Сурайкин:
Платить те зарплаты нищенские, которые они хотят платить, чтобы иметь избыточную прибыль.
Надана Фридрихсон:
Что значит нищенские, какая сейчас средняя зарплата?
Максим Сурайкин:
В разных регионах разная.
Надана Фридрихсон:
В Москве.
Максим Сурайкин:
В Москве, я думаю, что реально около 30-40 тысяч, на самом деле.
Надана Фридрихсон:
Так, а в регионах.
Максим Сурайкин:
В регионах доходит вообще до 12 и 8.
Надана Фридрихсон:
Так, но она же формируется, исходя из общей экономической ситуации. Не было кризиса, были бы выше зарплаты, появился кризис, ниже зарплаты. Все честно.
Максим Сурайкин:
Нет, всё нечестно. У нас сотни предприятий, которые были построены в советское время, они были приватизированы, фактически, даже не приватизированы, а розданы олигархическому...
Надана Фридрихсон:
Это была такая история, да, в 90-е.
Максим Сурайкин:
Было, а мы имеем последствия, это 2 % населения примерно, а крупная собственность, вообще 30 семей, эта собственность приносит колоссальные доходы сейчас, она работает, Норильский никель, Новолипецкий ЛБК, многие газовые предприятия. И вот эта прибыль вместо того, чтобы направляться в бюджет или на повышение заработной платы данных сотрудников этих предприятий, она идёт в частные карманы тех семей, которые.
Надана Фридрихсон:
Ну, не всегда, бывают премии.
Максим Сурайкин:
Маркс писал правильно, что нет тех преступлений, на которые капиталист не пойдёт ради 300 %. Поэтому если хозяин завода может платить минимальную зарплату, он будет платить минимальную.
Надана Фридрихсон:
Хорошо, возвращаясь к Вашим миллионам, во множественном числе, что Вас отличает от КПРФ, Вы богатейший человек, Вы миллионер.
Максим Сурайкин:
Я не богатейший человек, слушайте.
Надана Фридрихсон:
Но Вы и не беднейший человек, и не инженер, не учитель, не рабочий.
Максим Сурайкин:
Но послушайте, Вы же не даёте сказать. Мы начали создавать компании, поэтому я что-то научился зарабатывать. Потом я, в принципе, копил на квартиру, копил, скажем, в центре Москвы квартиру купить...
Надана Фридрихсон:
То есть у Вас квартира в центре Москвы.
Максим Сурайкин:
У меня нет квартиры, я собирался купить квартиру, я хотел купить дачный участок, у меня всего этого нет.
Надана Фридрихсон:
Планы хорошие были.
Максим Сурайкин:
Но потом, когда мы занялись возрождением настоящей компартии, мне пришлось многие активы, которые я заработал, счёта, ценные бумаги продать и финансировать на эту действительно партийную деятельность.
Надана Фридрихсон:
Это благородно, тем не менее...
Максим Сурайкин:
На самом деле, из этих вот десятков миллионов большая часть, это были занятые деньги, которые мы планировали пустить на избирательную кампанию, просто они на 1 декабря они на моих счётах были. А если Вы посмотрите, то за предыдущие 6 лет я заработал 26 млн. Из них 70 % - это продажа ранее приобретённых активов и так далее. Например, я купил квартиру в Кирове, потом нужны были деньги, пришлось её продать. Это тоже доход, то есть я её продал, сразу это зафиксировали.
Надана Фридрихсон:
Какой у Вас сейчас доход?
Максим Сурайкин:
Знаете, сложно сказать, но я думаю, что...
Надана Фридрихсон:
В месяц.
Максим Сурайкин:
Я думаю, что меньше 100 тысяч руб.
Надана Фридрихсон:
Насколько меньше 10 тысяч, 12 тысяч?
Максим Сурайкин:
Да нет, 50-60 тысяч у меня получается доход, это прибыль от тех небольших компаний, потому что они все выживают, поскольку там собственности нет, там реально...
Надана Фридрихсон:
Какие компании Вам приносят доход сейчас?
Максим Сурайкин:
Скажем, «Народная компьютерная компания», когда я занимался активно её развитием, она мне приносила 200 тысяч дохода, сейчас она приносит, может, 20, 25, 30 тысяч доход.
Надана Фридрихсон:
И Вы не хотите опять заниматься, чтобы она приносила больше.
Максим Сурайкин:
Нет, я очень хочу ей заниматься, потому что это реально я вижу развитие, я научился строить предприятия, научился строить систему. Я думаю, что если я пойду куда-то гендиректором работать, я минимум, тысяч 300 получу зарплату по своему уровню знаний и возможностей. Но мне надо заниматься сейчас политической борьбой, потому что кроме меня эти задачи сейчас в партии никто не решит, я буду продолжать бороться.
Надана Фридрихсон:
Кто, если не товарищ Максим, хорошо. Давайте вернёмся тогда всё-таки к избирательной кампании, которая только-только закончилась. И не могу не спросить, история с женщиной, которую Вы привели на дебаты к Владимиру Соловьёву, у которой были претензии к Павлу Грудинину. Почему Вы пошли на эту провокацию, что Вас подтолкнуло?
Максим Сурайкин:
Я не считаю это провокацией.
Надана Фридрихсон:
А что же это?
Максим Сурайкин:
Я Вам объясню, это было бы провокацией, если бы вдруг оказалось, что эта женщина врёт, и я ошибся.
Надана Фридрихсон:
Вы нарушили закон о выборах.
Максим Сурайкин:
Это полная чушь.
Надана Фридрихсон:
У Вас была бумага, что она Ваше доверенное лицо, Вы успели подать её в ЦИК?
Максим Сурайкин:
Сейчас я Вам объясню свою позицию. Во-первых, я подъезжал, она стояла с плакатом, я почему вышел даже, во-первых, я всегда, когда есть возможность, подхожу к людям.
Надана Фридрихсон:
То есть Вы опаздываете на дебаты и вдруг решили остановиться у женщины с плакатом, несмотря на то, что Вы опаздываете.
Максим Сурайкин:
Да, мало того, что я не опаздывал, у меня ещё минут семь было, если бы нас охрана не не пускала, мы бы вообще вовремя были. Просто они как-то странно, там целая потасовка была, просто потом это видео не показывали, а, на самом деле, там хорошо, им повезло, что я ещё пару охранников не взял, мы бы их раскидали, конечно. Но это другой вопрос. Короче говоря, я увидел, что стоит женщина, и мне ещё вдвойне показалось странным, на Мосфильме. Я понимаю, у Госдумы люди всё время стоят с плакатами, с какими-то требованиям или где-то ещё у ЦИКа.
Надана Фридрихсон:
Особо то и не стоят, я не знаю, где Вы видели людей с плакатами, ну да ладно.
Максим Сурайкин:
Но вот у Государственной Думы, например, регулярно, там день через день кто-нибудь стоит с тем или иным требованием.
Надана Фридрихсон:
И вы решили остановиться и узнать, что за женщина.
Максим Сурайкин:
Да, я подошёл и сразу увидел, что на плакате написано «Грудинин, верни квартиру», мне совсем стало интересно. Она уже замёрзла очень сильно, я начала разговаривать.
Надана Фридрихсон:
И вы решили это использовать.
Максим Сурайкин:
Нет, я начал с ней разговаривать, она начала просить, говорит: я хочу с Павлом Николаевичем поговорить, а он от меня убегает, я делала самосожжение. Я вспомнил, что я где-то читала эту историю, но я думал, что это фейковая новость. Я немножко распереживался, говорю, давайте я, потому что моя позиция другая, это всё в законе написано, что кандидат в президенты назначает свое доверенное лицо.
Надана Фридрихсон:
Но не в день дебатов.
Максим Сурайкин:
Какая разница, это нигде не прописано.
Надана Фридрихсон:
Вы должны успеть подать в ЦИК бумагу, что я не могу сегодня принимать участие по каким-то причинам, поэтому такой-то человек.
Максим Сурайкин:
Послушайте, во-первых, правом назначения доверенного лица обладают только кандидат, ЦИК никакого отношения, ЦИК проводит регистрацию.
Надана Фридрихсон:
Вы информируете.
Максим Сурайкин:
Послушайте, ЦИК проводит регистрацию, выдает удостоверение, но это не значит, что доверенное лицо не имеет полномочий с момента назначения. Потому что всё это прописано не в законе, а в подзаконных инструкциях ЦИКа, которые, я считаю, что вот этими методами нарушают закон. Потому что они оспаривают моё право назначать доверенное лицо, когда его назначать, как назначать, моё право. Там единственное в законе указано, что он не должен быть депутатом, не должен быть госслужащим, должен быть гражданином Российской Федерации. Поэтому вот эти инструкции ЦИК, я считаю, нарушают федеральный закон, потому что...
Надана Фридрихсон:
Тем не менее, эти инструкция есть.
Максим Сурайкин:
Поэтому когда мы пришли, нас сначала начали не пускать, потом вышел всё-таки юрист я написал заявление, мы её передали по электронной связи в ЦИК, у меня там сидит представитель, чтобы он тут же был сдан в ЦИК. А то, что они не успели провести заседание, это не моё дело. Я её назначил.
Надана Фридрихсон:
Зачем Вы её назначили доверенным лицом. Ваша задача, если Вы действительно переживали за эту женщину, Вы могли после дебатов подвести её тихонечко к Павлу Грудинину, сказать: Павел, вот, смотрите, тут женщина, она хочет, поговорите с ней без камер. Зачем нужно было шоу устраивать?
Максим Сурайкин:
Смотрите, шоу получилось само собой, к сожалению, из-за провокационных действий Павла Николаевича.
Надана Фридрихсон:
Он ушёл, какая провокация.
Максим Сурайкин:
Ну а какая была проблема, я, может быть, распереживался, где-то неправильно сделал, но женщина просила, говорит: я не могу с ним поговорить.
Надана Фридрихсон:
Она что, правда хотела выйти на канал Россия и на большую аудиторию рассказать о своем самосожжении?
Максим Сурайкин:
Она не ожидала, но я ей сказал, вот есть возможность, потому что Павел Николаевич, я не думал, что он убежит. Я искренне полагал, что если он с ней не виделся, если бы он остался, он мог бы ей в лицо сказать, что это неправда, что её лишили квартиры, что она самосожжение...
Надана Фридрихсон:
Вы правда просто хотели помочь человеку, у Вас не было мысли, что это отличный козырь против Вашего прямого конкурента. Потому что то ли Вы спойлер Грудинина, то ли он Ваш спойлер, там постоянно спорили. Тут так всё удачно.
Максим Сурайкин:
Слушайте, какой он мне конкурент, когда он нигде не говорил, что он коммунист.
Надана Фридрихсон:
Подождите, сколько Грудинин набрал в итоге, 15 %, а сколько Вы набрали?
Максим Сурайкин:
Правильно, потому что он работал на электорат Путина, на самом деле. Вся его программа, если Вы посмотрите, у него 20 шагов улучшения жизни.
Надана Фридрихсон:
А у вас 10 сталинских ударов.
Максим Сурайкин:
А у нас социализм, он слово «социализм» за шесть дебатов один раз сказал.
Надана Фридрихсон:
В диалоги потом уйдем с Вами.
Максим Сурайкин:
Фактически, была подмена понятий. То, что его выдвинули от КПРФ, всех ввели в заблуждение, что он кандидат от коммунистов.
Надана Фридрихсон:
Тем не менее, он был кандидатом от КПРФ, вопрос не в этом. То есть Вы на полном серьёзе сейчас будете настаивать на том, что Вы правда хотели помочь этой женщине, и у Вас не было мысли, что это отличный козырь на дебатах.
Максим Сурайкин:
А чем он козырь?
Надана Фридрихсон:
Вы - политик, Вы должны мыслить, как политик.
Максим Сурайкин:
Нет, я считал так, что уже последние дебаты, уже выступлю я...
Надана Фридрихсон:
И надо зажечь, товарищ Максим привёл человека простого, из народа в студию, это же хайп.
Максим Сурайкин:
Так почему Вы в правду не верите?
Надана Фридрихсон:
Хорошо, Вы настаиваете, что вот правда душа болела за эту женщину.
Максим Сурайкин:
Я её первый раз увидел, у меня правда душа заболела, потому что я вспомнил эту историю, которую я читал, хотя я думал, что это фейк. Потом я даже вспомнил, что мне мой помощник сказал, что он этого судебного пристава знает. Потому что он мне говорил, там есть женщина, но я думал, что это может быть фейковое, что зачем это делать.
Надана Фридрихсон:
А как зовут эту женщину?
Максим Сурайкин:
Фамилия Филькина.
Надана Фридрихсон:
А зовут её как?
Максим Сурайкин:
По-моему, Галина.
Надана Фридрихсон:
Не угадали.
Максим Сурайкин:
Я её первый раз в жизни увидел.
Надана Фридрихсон:
Подождите, если у Вас так болела душа за эту женщину, но запомнить имя женщины, которой Вы так помогли, Вы же могли?
Максим Сурайкин:
Нет, я ей помог выступить в прямом эфире, я очень рад.
Надана Фридрихсон:
Её зовут Лидия Филькина, которую почему-то стали называть сначала Гришиной, то есть там какая-то вообще была путаница с её именем. И история с её появлением, если Вы обратили внимание, в интернете ходит ролик, команда Ксении Собчак снимала, что за кадром. И там как раз шёл разговор, что это вообще очень непростая женщина, появилась она не просто так. И там был фрагмент, как Вы ходите быстрым шагом за кадром без этой женщины и как-то мечетесь, то есть в одну сторону пошли, потом в другую.
Максим Сурайкин:
Нет, я Вам скажу, что было.
Надана Фридрихсон:
Сложилось впечатление, что Вы просто опоздали, а эта женщина была отдельно заготовленной провокацией, и Вы всё это склеили в одно.
Максим Сурайкин:
Нет, если бы показали видео нашего входа, когда нас. А история была такая, мы подошли, я думаю, что, наверное, Павел Николаевич видел, что она стояла и, может быть, он уже там сказал, чтобы её не пускали. Потому что явно бы, был бы я, не был, она бы пошла его искать туда, если бы её пустили на Мосфильм.
Надана Фридрихсон:
Её не пустили бы на Мосфильм.
Максим Сурайкин:
Значит, она машину бы его ловила, я так думаю, она, наверное, с этим и пришла. Поэтому когда я уже подошёл к павильону, там высыпала вся охрана.
Надана Фридрихсон:
Они правильно сделали, они защищают место, где находятся кандидаты.
Максим Сурайкин:
Извините, да, но они обязаны меня и моих доверенных лиц пустить. Они мне сказали: Вы проходите, Ваших доверенных лиц мы не пустим. Я говорю: Вы что, оборзели.
Надана Фридрихсон:
Ещё раз, там история в чем, у Максима Шевченко, например, который был доверенным лицом Павла Грудинина, и он просто этой бумажкой постоянно тыкал, у него было письмо, где всё было написано с подписями официальными. Тут действительно странная история. Представляете, приходит любой другой кандидат, притаскивает с собой меня, например, непонятно, откуда взявшуюся: вот, она моё доверенное лицо. Но это же бардак.
Максим Сурайкин:
Если он сразу же напишет заявление, почему нет.
Надана Фридрихсон:
Но это откровенный бардак, понимаете.
Максим Сурайкин:
Почему бардак?
Надана Фридрихсон:
Потому что идут дебаты между кандидатами, с чего вдруг Вы притащили женщину.
Максим Сурайкин:
Между кандидатами, и кандидаты могут доверенных лиц выставлять, а вот бардак то, что в законе надо запретить выступать доверенным лицам.
Надана Фридрихсон:
Но хайпанули Вы на этой истории, я думаю, товарищ Максим, очень неплохо.
Максим Сурайкин:
Ну, не знаю, есть разные оценки.
Надана Фридрихсон:
А что, кто-то говорит, что плохо хайпанули на этом?
Максим Сурайкин:
Нет, мне важно, как это оценивают мои сторонники, избиратели. Они очень интеллигентны. Нет, то, что я привел эту женщину, дал ей эту возможность, я сейчас не жалею, я ещё раз бы так сделал.
Надана Фридрихсон:
А Вы сейчас её судьбу отслеживаете как-то?
Максим Сурайкин:
У меня помощники сейчас занимаются, она вернулась в Мордовию, они уехали в Мордовию, вынуждены были, когда их выселили, и там живут на съемной квартире.
Надана Фридрихсон:
Вот эта история с Максимом Шевченко, что Вы полезли на него с кулаками. Жалеете?
Максим Сурайкин:
Наверное, надо было бы сдержаннее. Хотя, честно говоря, Вы знаете, он меня так мне плюнул в душу.
Надана Фридрихсон:
Чем?
Максим Сурайкин:
Понимаете, это всё равно, что антифашиста, отсидевшего в концлагере назвать фашистом.
Надана Фридрихсон:
Вы знаете, вопрос его был очень здравый, что Вы делали вообще в Киеве в ходе предвыборной кампании. Нашли, куда поехать и главное, когда.
Максим Сурайкин:
Во-первых, он лукавит, он очень сильно лукавит.
Надана Фридрихсон:
Вы не были в Киеве.
Максим Сурайкин:
Нет, я был в Киеве, ну, во-первых, я неоднократно это объяснял в предыдущих дебатах, он не счёл возможным это услышать, потому что ему очень нравилась эта концепция. Что если меня не арестовало СБУ, значит я.
Надана Фридрихсон:
Дело не в этом, Вы поймите, это он уже говорил о возможных последствиях. Вообще, сама постановка вопроса странная. Кандидат на пост президента России в ходе избирательной кампании зачем-то едет в Киев. Зачем? Вв президентом Украины собираетесь быть или что?
Максим Сурайкин:
Мало того, что там наши есть избиратели, это раз, там граждан России очень много, которые голосуют в посольстве. Но самое главное для меня было другое.
Надана Фридрихсон:
Им в итоге, насколько я знаю, запретили голосовать.
Максим Сурайкин:
Там сейчас запрещена деятельность компартии.
Надана Фридрихсон:
И Вы туда полезны.
Максим Сурайкин:
И фактически, я и буду туда лезть, если надо, я и по-другому буду туда лезть, гораздо жестче.
Надана Фридрихсон:
Тогда как Вы попали, вопрос Максима Шевченко очень здравый, как Вы туда попали?
Максим Сурайкин:
А я это тоже объяснял, всё очень просто. Там бардак сейчас на Украине и, к счастью, они меня не включили в базу СБУ, а должны были.
Надана Фридрихсон:
А Вы знали заранее, что там бардак, и Вы не в базе СБУ?
Максим Сурайкин:
Да, потому что наши подпольщики там, в том числе, имеют возможности, у них есть и сторонники и в госорганах, которые втихаря сливают информацию. Мы знали, что меня нет в базах, есть шансы проскочить через границу.
Надана Фридрихсон:
Подпольщики, которые владеют информацией про СБУ?
Максим Сурайкин:
Ну, конечно.
Надана Фридрихсон:
Что там за подпольщики такие.
Максим Сурайкин:
Слушайте, извините, в любой структуре есть сочувствующие люди.
Надана Фридрихсон:
А почему Вам, почему не КПРФ, почему они Вам сочувствуют?
Максим Сурайкин:
Они сочувствуют коммунистам, которые находятся на Украине в подполье.
Надана Фридрихсон:
То есть туда мог приехать Павел Грудинин спокойно, я они бы были сочувствующими ему.
Максим Сурайкин:
Я думаю, что Павел Николаевич мог приехать как раз гораздо более вероятно, чем я. Вот в чём меня тоже просто вывело, до глубины души оскорбило, он мне проорал в спину, что я бандеровский провокатор.
Надана Фридрихсон:
Подстилка там, по-моему, было, простите, там была подстилка.
Максим Сурайкин:
Просто я услышал бандеровский, мне уже всё, вскипела кровь. А так, смотрите, он прекрасно знает, что наша партия, он же политик, журналист, он же изучает, с самого начала билась за поддержку воссоединения Крымского народа с Россией. Мы транслировали на своих сайтах, тысячу выступлений у меня на эту тему. Потом, когда мы воссоединились, я многократно был в Крыму, мы вторая партия, нет, Вы дослушайте, мы вторая партия в стране, которая зарегистрировала там региональное отделение. Я там баллотировался в списке партии. Сейчас на всех, кто там прошёл в депутаты, на Украине заведены СБУ уголовные дела по факту, по статье «Свержение конституционного строя». То есть у меня состав для ареста СБУ стопроцентный.
Надана Фридрихсон:
И Вы туда поехали, товарищ Максим.
Максим Сурайкин:
Я поехал показать, что мы поддерживаем коммунистов на Украине.
Надана Фридрихсон:
Это всё выглядит так, как будто Вы на этом хотели хайпануть. Украина - больная тема, украинцы - больная тема, и товарищ Максим в ходе избирательной кампании геройски поехал в Киев, рискуя, что его схватят СБУ и будут непонятно, что с ним делать где-то там, в подвалах. Это же хайп.
Максим Сурайкин:
Слушайте, тогда получается любое политическое действие.
Надана Фридрихсон:
Политика, это вообще история хайпов.
Максим Сурайкин:
Которые касаются какой-то проблемы серьёзной, это хайп получается.
Надана Фридрихсон:
Ещё раз, Вы это делали не для хайпа, для повышения узнаваемости, что вот наша партия, в отличие от КПРФ. это сделала.
Максим Сурайкин:
У меня с узнаваемостью всё нормально.
Надана Фридрихсон:
Вы думаете.
Максим Сурайкин:
Я хотел нормально наших коммунистов там поддержать и показать, что есть политики в России, которые готовы приезжать, если надо, и подпольно приезжать, и помогать деньгами.
Надана Фридрихсон:
Зачем. Вот Вы избираетесь на пост президента, избирались на пост президента Российской Федерации. Зачем Вам эти подпольщики.
Максим Сурайкин:
А я Вам объясню. Потому что у нас один из пунктов серьёзных после возврата к социалистической системе, это возрождение Советского Союза. Мы видим это через путь взятия власти в странах бывшего Советского Союза прогрессивными силами.
Надана Фридрихсон:
То есть Вы хотели потом их кинуть на Петра Алексеевича Порошенко.
Максим Сурайкин:
Не потом, а когда мы возьмём власть в России, мы им окажем и финансовую, и организационную, и прочую помощь.
Надана Фридрихсон:
А вы возьмёте власть в России?
Максим Сурайкин:
Я думаю, что возьмём.
Надана Фридрихсон:
0,68%. Может быть, Россия не хочет такого пути, как Вы думаете?
Максим Сурайкин:
Знаете, я хорошо знаю, как избирательная система Российской Федерации так устроена.
Надана Фридрихсон:
Думаете, у Вас больше.
Максим Сурайкин:
Я думаю, что процентов 10 был реально. Но то, что Путин набрал больше половины, это понятно, это видно было.
Надана Фридрихсон:
Поддержка его, безусловно, есть.
Максим Сурайкин:
А вот оставшиеся проценты определили несколько по-другому. Я уже молчу про то, что тысячи участков, где у меня 0, и когда 1500 избирателей, ну, ни одного сторонника Сталина из 1500 не может быть. Может быть, на одном участке в Российской Федерации где-нибудь, да, если там собрать всех, кто его ненавидит.
Надана Фридрихсон:
То есть Вы отказываетесь признавать, что возможно, вот эта спекуляция на имени Сталина, это гиблый путь политического развития в нашей стране.
Максим Сурайкин:
Абсолютно отказываюсь, потому, что, если мы развеем вот эти все мифы о Сталине, Сталин для нас, это, прежде всего, был мощный государственник, это сильная экономика, это сильная армия.
Надана Фридрихсон:
И много репрессированных.
Максим Сурайкин:
Это, понимаете...
Надана Фридрихсон:
Одно от другого неотделимо, Вы уж меня простите.
Максим Сурайкин:
Извините, неотделимо в период, когда после гражданской войны страна насыщена бандитами и врагами действительно реальными. Понятно, что это была идеологическая война.
Надана Фридрихсон:
Но по Вашей версии сейчас тоже в России много врагов и пятых колонн. То есть если бы Вы добрались до власти, Вы бы запустили репрессивную машину. Расстрел.
Максим Сурайкин:
Нет, мы вернём смертную казнь.
Надана Фридрихсон:
Это да, я прочитала.
Максим Сурайкин:
Для коррупционеров особо крупных, для маньяков, серийных убийц и т.д.
Надана Фридрихсон:
Вы когда-нибудь в кого-нибудь стреляли?
Максим Сурайкин:
В людей нет.
Надана Фридрихсон:
А в кого стреляли?
Максим Сурайкин:
В мишени стрелял.
Надана Фридрихсон:
В мишени.
Максим Сурайкин:
Да. Я хожу в тир с детства.
Надана Фридрихсон:
Вы можете действительно отдать приказ, чтобы какого-то живого человека из плоти и крови, с семьёй, детьми убили. Вы правда можете это сделать?
Максим Сурайкин:
Если человек маньяк убил 30 детей, я его сам убью.
Надана Фридрихсон:
Вы можете всё-таки убить человека.
Максим Сурайкин:
Я считаю, что это не человек, понимаете.
Надана Фридрихсон:
Хорошо, а если коррупционер.
Максим Сурайкин:
Если он украл десятки миллиардов, а у нас потом сотни людей погибли от того, что не было лекарств.
Надана Фридрихсон:
Вы сможете его убить.
Максим Сурайкин:
Я подписать приказ смогу.
Надана Фридрихсон:
Нет, подписать, знаете, тут много храбрости не надо. Вот, как честный коммунист, сами готовы?
Максим Сурайкин:
Вы знаете, я далёк от необходимости, то есть, понимаете, Вы разрываете, Вы хотите меня подтолкнуть к тому, что я хочу кого-то убить.
Надана Фридрихсон:
Я хочу понять, у Вас на галстуке замечательная брошка Калашникова, я хочу понять, Вы действительно готовы выпустить пулю, или всё это красивые слова и пиар?
Максим Сурайкин:
Смотрите, во-первых, я, если будет вооружённая опасность для страны, если надо будет идти воевать и стрелять на фронте в людей, я буду стрелять.
Надана Фридрихсон:
В Донбасс ездили стрелять?
Максим Сурайкин:
В Донбасс не ездил, политбюро не пустило.
Надана Фридрихсон:
Что значит не пустило, товарищ Максим, Вас можно куда-то не пустить?
Максим Сурайкин:
Я сторонник коллегиальный системы управления.
Надана Фридрихсон:
То есть было желание пойти помочь русским людям в Донбассе, Вас не пустили, и Вы, как Пушкин, во глубине сибирских руд написали им, видимо, письма. Пушкин декабристам, Вы Донбассу.
Максим Сурайкин:
Нет, мы не написывали им письма, мы постоянно собираем гуманитарную помощь, в том числе, воюющим отрядам.
Надана Фридрихсон:
Товарищ Максим, здесь есть какое-то лукавство, понимаете, красивые формулировки Ваши, 10 сталинских ударов в программе, расстреливать коррупционеров. При этом сами Вы не факт, что вообще способны в кого-то стрельнуть, и не поехали даже в Донбасс помочь русским.
Максим Сурайкин:
Вы хотите проверить?
Надана Фридрихсон:
Я хочу понять. Понимаете, красиво заявлять и я могу. Я могу тоже выйти и сказать: товарищи, за меня, те, кто меня любит, за мной! Что Вы способны реально сделать из того, что Вы говорите.
Максим Сурайкин:
Мы все способны сделать из того, что мы говорим.
Надана Фридрихсон:
Стрелять Вы не готовы.
Максим Сурайкин:
Главное, что я умею хорошо стрелять, это да. Но на фронте я готов стрелять, я буду стрелять, поверьте мне.
Надана Фридрихсон:
Хорошо, я тут прочитала Вашу программу, 10 сталинских ударов и обнаружила, что седьмым ударом Вы хотите уложить проституцию в нашей стране. Цитата «максимально ужесточить наказание за организацию проституции». У меня, в общем-то, вопрос такой, Вы насколько глубоко знаете эту проблему проституции в нашей стране?
Максим Сурайкин:
Я не пользуюсь этими услугами, поэтому, наверное, я её плохо знаю.
Надана Фридрихсон:
Но в программу включили седьмым пунктом.
Максим Сурайкин:
Потому что мы прекрасно понимаем, что, скажем, в Советском Союзе проституции не было.
Надана Фридрихсон:
Здрасьте, приплыли.
Максим Сурайкин:
Нет, ну, она была очень фрагментарно.
Надана Фридрихсон:
Самая древняя профессия, товарищ Максим, давайте честно.
Максим Сурайкин:
Вы поймите, что когда создаётся сознательно социальная среда, когда наши девочки студентки вынуждены из-за плохих условий жизни и низкого дохода, или матери многодетные идти работать в притоны, то это проблема, с которой надо бороться.
Надана Фридрихсон:
Товарищ Максим, я как Ваш, может быть, в прошлом даже избиратель, я не буду говорить, за кого я голосовала, я сейчас, пользуясь возможностью хочу узнать. Вот Вы хотите ударом уничтожить проституцию. Проституция, это плохо, с этим спорить никто не будет. Но чтобы это заявлять, Вы должны понимать, как сегодня устроена вот эта система проституции. Расскажите мне, как сегодня девочки работают на улице, по каким законам? Сколько они стоят, сколько они платят сутенёрам или не сутенёрам, может быть, полиции они платят. Вот расскажите эту систему, о которой Вы пишете.
Максим Сурайкин:
Вы знаете, я говорю, если бы я пользоваться этой системой, я бы мог Вам сказать.
Надана Фридрихсон:
Кто сегодня в основном проститутки в Москве.
Максим Сурайкин:
Вы знаете, то время, когда я сталкивался с этим явлением, скажем, с улиц Москвы убрали, но я ещё помню те времена, когда 20 лет назад выходишь на Тверскую и в каждом подземном переходе группа девочек стояло. Когда у нас там, где она сейчас ЦК партии на Ленинградском 47, там дом, и там постоянно даже сначала стоял микроавтобус, стояла одна девочка там. Потом власти Москвы убрали, я не знаю, помните Вы эту весёлую историю, когда Музыкантский тогда префект центрального ночью собрал всех проституток из центрального округа, привёз их в мэрию, собрал в большой зал в 5 утра.
Надана Фридрихсон:
И наказал.
Максим Сурайкин:
И перед ними выступал, и обещал им трудоустройство. Для меня было, например, шоком, когда я был членом комиссии по делам несовершеннолетних в Тверском районе, когда я был депутатом 19 лет. И какое-то мы дело разбирали, ребёнок пил пиво, несовершеннолетний, 14 лет. И вызываем маму. Другие члены комиссии начали ей какие-то вопросы задавать, я только потом понял, что она проституткой работает. То есть они не могли на комиссии сказать, что, извините, Вы по ночам проституткой работаете, поэтому у Вас сын.
Надана Фридрихсон:
Выпивает.
Максим Сурайкин:
Да. Поэтому я считаю, что когда борешься с любой проблемой, мы с Вами договорились же о том, что это плохо, Вы же тоже согласны. Значит, надо с этим явлением бороться.
Надана Фридрихсон:
Но надо понимать природу этого явления. Вы явно не владеете матчастью.
Максим Сурайкин:
Нет, я думаю, что природа этого явления в плохом социальном положении.
Надана Фридрихсон:
Может быть, из любви к искусству кто-то этим занимается, что же Вы так сразу.
Максим Сурайкин:
Бесплатно это называется по-другому, это называется блядство, а не проституция.
Надана Фридрихсон:
Вы действительно никогда за всю свою жизнь не пользовались этими услугами? По молодости, из интереса.
Максим Сурайкин:
Меня как-то и так девушки любят, у меня нет проблем с этим.
Надана Фридрихсон:
В вашей программе при этом при всём нет ни слова о сексуальных меньшинствах. Что Вы думаете по этому поводу, что делать с геями в нашей стране? Они есть.
Максим Сурайкин:
Знаете, позиция партии по этому вопросу официально не сформирована.
Надана Фридрихсон:
Сформулируйте сейчас.
Максим Сурайкин:
Я сейчас сформулирую. Но по факту, конечно, большинство коммунистов категорически осуждает это явление.
Надана Фридрихсон:
А какое, геев или лесбиянок?
Максим Сурайкин:
Вообще, нетрадиционное течение, потому что, понимаете, мы сторонники традиционной семьи. Мы должны создавать условия, чтобы девушки хотели рожать, чтобы молодые люди хотели жениться на девушках. Вот это главное. Поэтому я бы ушёл от темы залезания в постели наших граждан, а как раз сделал упор на здоровое общество. То, что многие правозащитники сейчас эту тему раскручивают, на самом деле, они популяризируют это явление, может быть, даже те молодые люди, которые даже и не собирались быть не той ориентации, они задумываются и идут по этому пути.
Надана Фридрихсон:
Я бы с Вами согласилась, я тоже против того, чтобы лазить в постели к кому-то там. Тем не менее, накануне выборной компании мы все помним вирусную рекламу, если ты не пойдёшь на выборы, к тебе придут чернокожие, геи на передержке и т.д. Эта тема, так или иначе, ворвалась в политическую плоскость, я не могу Вас не спросить, всё-таки на Ваш взгляд, товарищ Максим, что Вы предлагаете делать с геями. Вот в своё время Иван Охлобыстин чуть ли не сжигать их предлагал и не боялся это озвучить. Вы можете озвучить Вашу позицию?
Максим Сурайкин:
Моя позиция такая, что это 125-я проблема, нам надо...
Надана Фридрихсон:
Озвучьте Вашу позицию, тем не менее. Вот геи, что с ними делать?
Максим Сурайкин:
Наша позиция, что надо пропагандировать здоровую семью.
Надана Фридрихсон:
Что делать с теми геями, которые уже есть?
Максим Сурайкин:
Да ничего не делать. Зачем с ними что-то делать.
Надана Фридрихсон:
Вот они есть, они ходят на работу, они где-то имеют наглость заявлять о своих правах, например. Вот как с этим?
Максим Сурайкин:
Мы считаем, что массовая агитация и пропаганда должны быть за здоровую семью нормальную, традиционную. Мы должны создать условия в обществе. Эти люди, они какие есть, ну что, расстреляем мы их. Чем мы будем лучше фашистов.
Надана Фридрихсон:
Так вы будете расстреливать или нет? Не будем расстреливать.
Максим Сурайкин:
Зачем расстреливать.
Надана Фридрихсон:
Ограничивать в правах как-то.
Максим Сурайкин:
Понимаете, если они не ведут агитации и пропаганды.
Надана Фридрихсон:
Они хотят ребёнка усыновить, например.
Максим Сурайкин:
У нас вообще усыновление по законодательству сейчас, насколько я понимаю, только у полной семьи есть. Поэтому. Нет, мы считаем, что должна быть политика защиты традиционной семьи, должны быть социальные условия для создания этих семей. А эту проблему лучше оставить и решать ее потом, когда мы решим другие социальные проблемы.
Надана Фридрихсон:
Очень удобно, конечно, сначала мы должны коммунистические ячейки на Украине возродить, а потом вернуться к нашим гражданам. И геям на передержке.
Максим Сурайкин:
Сначала мы должны возродить экономику России, обеспечить бесплатную медицину, жильё и образование, а дальше воссоздать единое союзное государство.
Надана Фридрихсон:
Кстати, а Вы когда-нибудь с ними общались, с представителями сексуальных меньшинств?
Максим Сурайкин:
Вы знаете, скорее всего, наверное, кто-то из них, наверное, среди моих знакомых есть, просто они боятся афишировать.
Надана Фридрихсон:
А Вы на работу бы взяли такого человека?
Максим Сурайкин:
Знаете, для меня на работе всегда было важно, чтобы человек дело делал.
Надана Фридрихсон:
Прекрасный сотрудник, отличный.
Максим Сурайкин:
Но если он будет афишировать это, конечно, не взял бы.
Надана Фридрихсон:
Но он придёт, скажет: товарищ Максим, я гей, но я отличный политтехнолог там, например. Возьмите Вы меня на работу?
Максим Сурайкин:
Я скажу: дорогой друг, есть Ксении Собчак, которая с удовольствием возьмёт его на работу.
Надана Фридрихсон:
То есть вы откажите профессионалу только потому, что он честно Вам сказал, что, Вы знаете, я гей. Хорошо, вот, товарищ Максим, я лесбиянка, я хочу к Вам на работу. Вы меня возьмёте?
Максим Сурайкин:
Ну, при условии, если Вы нигде не будете говорить, что Вы лесбиянка.
Надана Фридрихсон:
Ну, вот я Вам говорю.
Максим Сурайкин:
Нет, я говорю, для меня важно здоровье коллектива.
Надана Фридрихсон:
То есть Вы меня возьмёте, если я буду врать и никому не буду говорить, что у меня вот такие взгляды, например.
Максим Сурайкин:
Не говорить, это не врать, давайте не перегибать палку. Нет, я Вам говорю, что я просто люблю создавать здоровые коллективы. Как-то у меня на предприятии, я сейчас вспомнил, лет 15 назад приходит начальник отдела по абонентскому обслуживанию, а там в основном молодые ребята инженеры работают, потому что работа тяжёлая, надо ездить, компьютеры по разным точкам. Говорит: ты знаешь, пришёл сотрудник, ему 19, он сказал, что он гей. Я говорю: ну и как? Говорит: ну, ребята посмотрели, посмотрели, работает. Я говорю: ну, ладно, пусть работает. Но в целом, если бы таких людей было много, это родило бы в коллективе какой-то дисбаланс. Потому что я считаю, что частная жизнь, она не должна выплёскивается человеком. Если он выплёскивает, это уже агитация и пропаганда.
Надана Фридрихсон:
Но, в Советском Союзе, по-моему, с такими людьми обращались очень жестоко. И товарищ Сталин то уж точно их бы не пощадил.
Максим Сурайкин:
Давайте быть справедливыми, в разные периоды в Советском Союзе были разные подходы. Когда произошла революция, одним из первых декретов Ленина была отмена буржуазного закона о нравственности, который был во всех странах Европы. В котором была уголовная ответственность и для геев, и для лесбиянок. И до введения статьи, по-моему, до 1925-м году, по-моему, я могу ошибаться, я плохо знаю проблематику, советская Россия была самым свободным на планете обществом.
Надана Фридрихсон:
Айседора Дункан покидала Европу, плевала вслед, выезжала в свободную советскую России тогда. А потом она очень расстроилась.
Максим Сурайкин:
Это были разные советские периоды, давайте говорить справедливо.
Надана Фридрихсон:
Но я к товарищу Сталину, Вы же его вечно упоминаете в суе.
Максим Сурайкин:
Да, мы сталинисты, но я могу сказать, что я не исключаю, что товарищ Сталин, вернее, не исключаю, а товарищ Сталин всегда принимал те решения, которая требовала ситуация, страна, общество. И он уже, почему-то все молчат, потому что на последних съездах партии он на выступлениях говорил, что не пора ли нам подойти к вопросу уже того, чтобы выкинуть флаг буржуазной свободы слова, свободы прессы. И это он говорил с трибуны съезда. Просто общество перешло к новому этапу развития, он увидел, что уже можно делать какие-то шаги по демократизации.
Надана Фридрихсон:
Даже комментировать не буду, ну ладно. Вы сталинист, Вы поддерживаете политику Сталина. Депортация народов северного Кавказа, это было правильное решение товарища Сталина?
Максим Сурайкин:
Мне кажется, это была, конечно, ошибка, там надо было действовать по-другому.
Надана Фридрихсон:
То есть товарищ Сталин ошибся.
Максим Сурайкин:
Но я тут подхожу, знаете, как, у китайцев очень правильно говорят, что товарищ Мао Цзэдун, он на 80 % прав, на 20 % не прав. Но он же не Господь Бог, чтобы не ошибаться никогда. С той же коллективизацией он же сам её остановил, и Вы помните эту прекрасную статью «Головокружение от успехов», когда палку перегнули, он сам начал останавливать. Поэтому товарищ Сталин очень часто признавал свои ошибки.
Надана Фридрихсон:
То есть не надо было депортировать народы северного Кавказа, чеченцев, ингушей.
Максим Сурайкин:
Нет, надо было провести серьёзное расследование и национал предателей, которые содействовали фашистскому режиму, их же за что депортировали.
Надана Фридрихсон:
Обвинение такое было, да, действительно.
Максим Сурайкин:
Там не просто обвинения, там реально, на белом коне встречали, поддерживали фашистские войска.
Надана Фридрихсон:
Это что, повод выселять всех что ли?
Максим Сурайкин:
Но вот это ошибка, коллективная ответственность не должна быть.
Надана Фридрихсон:
Вы считаете это геноцидом?
Максим Сурайкин:
Я считаю геноцидом то, что устроил Ельцин в Чечне. Только почему-то про это никто не говорит.
Надана Фридрихсон:
Не переносим, чеченские две компании, это чудовищная бойня, с этим вообще спорить абсолютно бессмысленно. Вопрос сейчас не про Ельцина. Вы считаете депортацию северокавказских народов геноцидом?
Максим Сурайкин:
Смотрите, понятие «геноцид», как я убеждён, это когда сознательно народ уничтожается, расстреливается.
Надана Фридрихсон:
Сознательно депортировали, Вы знаете историю депортации.
Максим Сурайкин:
Я знаю историю депортации, другое дело, как она делалась, и люди погибли, это уже не ставилась.
Надана Фридрихсон:
Из товарных поездов выкидывали трупы прямо по ходу движения.
Максим Сурайкин:
Я Вам объясняю. То, как реализовывалось, но задачи уничтожить народ, ему было проще расстрелять, как Ельцин. Вот это был бы геноцид, когда ставится задача.
Надана Фридрихсон:
Ельцин лично никого не расстреливал, давайте тоже не передёргивать.
Максим Сурайкин:
Но он организовал ввод войск, он подписал указы, и эта война началась благодаря тому, что сначала он позволил господину Дудаеву угнездиться на этой территории, взять под контроль все военные склады, вооружить свою армию, а потом начал там кровавую бойню. Если бы он изначально.
Надана Фридрихсон:
То есть, по-вашему, Ельцин хуже, чем Сталин.
Максим Сурайкин:
В тысячу раз.
Надана Фридрихсон:
Интересная версия, хорошо.
Максим Сурайкин:
Я думаю, что погибло чеченцев и русских ребят на порядок больше, чем при том переселении, на порядок. Да, переселение - это ужасно.
Надана Фридрихсон:
Депортация. Но это был геноцид, Вы считаете.
Максим Сурайкин:
Я говорю, геноцид, сознательное уничтожение народа, убийство. А то, что головотяпы такое переселение устроили, что там гибли люди, это уже, извините, Сталин не ставил задачу уничтожения, если бы он ставил задачу уничтожения, он поступил бы, как Ельцин.
Надана Фридрихсон:
Не факт, ну, ладно. Я так понимаю, что у Вас сторонников в Чечне и Ингушетии в этой избирательной кампании, очевидно, не было?
Максим Сурайкин:
Нет, почему.
Надана Фридрихсон:
В Чечне и Ингушетии вполне чёткое понимание тех событий и вполне чёткая позиция.
Максим Сурайкин:
Я Вам могу сказать, что всё равно и там есть сталинисты, их небольшой процент.
Надана Фридрихсон:
В Чечне есть сталинисты?
Максим Сурайкин:
Да, есть сталинисты, мне пишут оттуда. Их небольшой процент, но я Вам могу сказать...
Надана Фридрихсон:
Серьёзно, в Чечне есть сталинисты?
Максим Сурайкин:
Слушайте, вот мы на прошлых выборах, я сейчас результаты не смотрел по этой компании, потому что перегруз реально. Как Вы думаете, второе место на выборах в Госдуму в Чечне какая партия заняла?
Надана Фридрихсон:
КПРФ?
Максим Сурайкин:
Коммунисты России. Мы набрали там, да, немного процентов, а КПРФ 0,2, вот так. При том, что у меня там нет отделения, при том, что были те же 10 сталинских ударов.
Надана Фридрихсон:
Хорошо, допустим, товарищ Максим бы на этих выборах, которые прошли, победил. Как бы Вы решали проблему с Северным Кавказом?
Максим Сурайкин:
Какую именно проблему Вы имеете в виду?
Надана Фридрихсон:
А Вы не знаете, какая проблема у нас? Хорошо, давайте так, ставропольский, например, край, Вы бы вывели из-под влияния.
Максим Сурайкин:
Кого?
Надана Фридрихсон:
Его, по-моему, насколько я помню, передали Северо-Кавказскому округу, и по этому поводу, кстати, губернатор Краснодара по этому поводу очень сильно переживал и кричал, что это вообще ужасное решение.
Максим Сурайкин:
Понимаете, я много езжу по России, и регион 70 я объездил в общей сложности, в том же Ставрополе я многократно был.
Надана Фридрихсон:
Вы знаете, какие там проблемы?
Максим Сурайкин:
Я знаю, там просто очень много проблем.
Надана Фридрихсон:
Столкновения идут.
Максим Сурайкин:
Понимаете, поэтому надо каждую решать, и на Северном Кавказе везде, куда ни посмотри, везде проблемы. Там осетино-ингушская проблема.
Надана Фридрихсон:
А в Чечне какие проблемы, например? В Чечне разве есть проблемы?
Максим Сурайкин:
Есть проблемы, там есть проблемы, скажем.
Надана Фридрихсон:
Какие?
Максим Сурайкин:
Понимаете, там.
Надана Фридрихсон:
Ну, не бойтесь Вы Рамзана Ахмадовича, скажите, какие проблемы. Чтобы он не обиделся.
Максим Сурайкин:
Я хочу правильно сформулировать. Чтобы не обидеть чеченский народ.
Надана Фридрихсон:
Обижать не надо, скажите, как Вы считаете.
Максим Сурайкин:
Скажем, установление вот такого режима национального, оно, с одной стороны, положительно влияет на развитие чеченского народа, с другой стороны, пока там условия такие, что сотни тысяч русских тогда уехало и сейчас там не хотят жить.
Надана Фридрихсон:
Вот как бы эту проблему решали?
Максим Сурайкин:
Каждая проблема национальная очень тонкая, надо приезжать, разговаривать с людьми и смотреть. Потому что, условно говоря, например, я знаю, когда госпожа Собчак приехала в Ингушетию, она же не знает о том, что там был осетино-ингушский конфликт, было пролито много крови. И, скажем, на землях Пригородного района Северной Осетии, тогда там был захват ингушами, и там целый ряд сёл, где эта проблема до сих пор. Вот я знаю лично главу Пригородного района, очень хороший мужик, очень профессиональный, у него недели не проходит, чтобы не выезжать в эти села и не разговаривать с людьми, не урегулировать. Поэтому это очень сложный и тонкий вопрос. Концепцию решения, что вот взяли и решили, там люди живут, те же главы районов.
Надана Фридрихсон:
Нет по Вашим 10 ударам, если Вашу программу почитать, всё так просто, раз удар, два удар, три удар и всё хорошо. Проституции нет, все живут в мире. У Вас там есть, кстати говоря, пункт по поводу равенства и дружбы народов. Вот отсюда я, собственно говоря, Вас и спрашиваю. Вы говорите, это тонкий очень момент. Хорошо, как Вы относитесь к русским маршам?
Максим Сурайкин:
К националистическим?
Надана Фридрихсон:
Русский марш, 4 ноября он проходит, он один такой нарядный.
Максим Сурайкин:
Я притом, что я сам русский, будут защищать русский народ.
Надана Фридрихсон:
Вы русский, и как Вы относитесь к русскому маршу?
Максим Сурайкин:
Как раз основа нашего государства, это то, что русские как раз защищают единство и равенство народов.
Надана Фридрихсон:
Товарищ Максим, давайте ещё раз. Я понимаю, чтобы...
Максим Сурайкин:
К русским маршам я отношусь отрицательно, к фашистам я отношусь отрицательно.
Надана Фридрихсон:
Кто Вам сказал, что они фашисты?
Максим Сурайкин:
Они на грани. Там есть умеренные националисты, это нормально.
Надана Фридрихсон:
То есть умеренным Вы нормально.
Максим Сурайкин:
Понимаете, ей может быть националист, который, правильно чтобы Вы меня поняли. Понимаете, может быть интернационалист, который борется за права русского народа. Его можно назвать умеренным националистом. А вот превышение одного народа, его прав над другим, я считаю, что это как раз будет путь к развалу России, и пострадавшим будет как раз, в первую очередь, русский народ. Поэтому, когда вот эти националисты орут о том, что мы русские, мы должны быть правящим народом и т.д., они не понимают, что сила России в её многонациональном укладе. И то, что она стала великой Россией, русский народ, украинский и белорусский, это было триединство славянских народов, которые обеспечивали как раз интернационализм и в Российской Империи, потом и в Советском Союзе.
Надана Фридрихсон:
Хорошо, как Вы относитесь тогда к позиции Чечни. Вы прекрасно, я думаю, знаете, что для многих чеченцев законы религии выше, чем законы Конституции нашей страны, вообще законы Российской Федерации. В центре Москвы, я на своей памяти помню шариатские патрули самосделанные. Что с этим делать?
Максим Сурайкин:
Этот пример локального национализма.
Надана Фридрихсон:
Что с этим делать?
Максим Сурайкин:
Добиваться полного интернационализма.
Надана Фридрихсон:
Как, с лозунгом товарища Сталина? Вы в Чечню приедете и будете говорить: я, как Сталин сейчас решу эту проблему. Да Вас там побьют, в лучшем случае. Это ещё если Вам очень повезёт. Вот как, серьёзно?
Максим Сурайкин:
Сталин был очень мудрый.
Надана Фридрихсон:
Депортировал мудрейшим образом вообще.
Максим Сурайкин:
Нет, это была ошибка, другой вопрос, что не было у него времени этот вопрос должным образом решать.
Надана Фридрихсон:
Вы не оправдывайте Сталина. Что бы Вы сделали?
Максим Сурайкин:
Я думаю, что я поговорил бы с Рамзаном Ахматовичем, и мы бы с ним нашли вариант решения проблемы.
Надана Фридрихсон:
Что бы Вы ему сказали?
Максим Сурайкин:
Я бы ему объяснил популярно, что мы должны добиваться в целях единства нашей родины.
Надана Фридрихсон:
А он, Вы думаете, это не понимает, что ли. Всё он понимает прекрасно.
Максим Сурайкин:
Пока ему позвали определённую широкую свободу.
Надана Фридрихсон:
А Вы эту свободу подсократите?
Максим Сурайкин:
Нет, мы ему, скорее всего, поставим задачи, во-первых, создать сильную компартию.
Надана Фридрихсон:
Вы серьёзно предложите Чечне создать компартию. Вы серьёзно?
Максим Сурайкин:
А что, там была КПСС.
Надана Фридрихсон:
Была, конечно, и у них очень негативные воспоминания о ней. И Вы сейчас серьёзно, в здравом уме и трезвой памяти им это предложите.
Максим Сурайкин:
Вы говорите о значительной части населения. Но среди тех же чеченцев есть коммунисты. Есть коммунисты, есть единичные сталинисты.
Надана Фридрихсон:
Я попрошу, Вы их имена, не дай бог, не называйте, не подставляйте людей.
Максим Сурайкин:
Я не буду называть, я считаю, что эти проблемы, к сожалению, придётся решать в ручном режиме. Потому что никакого решения единого для каждой республики, каждого народа, чтобы вернуться к тому советскому интернационализму, те же чеченцы.
Надана Фридрихсон:
Это атеизм, например, воинствующий. Вы, кстати, за этот вариант развития?
Максим Сурайкин:
Я за атеизм, но не воинствующий.
Надана Фридрихсон:
А какой, пассивный или как?
Максим Сурайкин:
Нет, мы говорим о том, что мы должны защищать свято светский характер нашего государства. Мы, страна, где много разных религий. Да, мы уважаем верующих, мы будем защищать их права.
Надана Фридрихсон:
А статью о защите чувств верующих отмените?
Максим Сурайкин:
Я считаю, что надо комплексно сделать закон о защите и верующих, и неверующих.
Надана Фридрихсон:
Это как?
Максим Сурайкин:
Ну, так, федеральный закон, где мы пропишем как раз нормы свободы совести, нормы защиты прав верующих, нормы защиты прав неверующих.
Надана Фридрихсон:
Атеистов.
Максим Сурайкин:
Атеистов, да, потому что, извините, когда человека за пост в интернете, что бога нет, заводят уголовное дело, согласитесь, когда у нас в Конституции записано прямо, светское государство и свобода совести, а это как раз и есть моё право.
Надана Фридрихсон:
Если там будет написано «Сталин - сволочь», за это надо будет наказывать?
Максим Сурайкин:
У нас есть инициатива, которую мы реализуем, уголовная ответственность за очернение советской истории и Сталина.
Надана Фридрихсон:
То есть мыслите в тех же категориях, только тянете одеяло на себя.
Максим Сурайкин:
Более лояльно.
Надана Фридрихсон:
Да где же лояльно. Сейчас нельзя говорить, что бога нет, а в ваше направление нельзя будет вообще нечего говорить, понимаете, накажут по всем фронтам.
Максим Сурайкин:
Нет, Вы зря из нас делаете таких страшных людей.
Надана Фридрихсон:
Вы там расстреливать людей собираетесь пачками, Вы уж меня простите, но Ваши 10 ударов по проституткам, против коррупционеров, тут извините.
Максим Сурайкин:
Слушайте, но Вы что, против того, чтобы расстрелять маньяка, который 10 детей убил или что? Или Вы считаете, что надо его содержать на шее общества ещё 20 лет.
Надана Фридрихсон:
А коррупционеров?
Максим Сурайкин:
А если человек 100 млрд. руб. украл, а у нас сотни пенсионеров умерли в больницах, мы одного этого расстреляем.
Надана Фридрихсон:
И что?
Максим Сурайкин:
И потом сотни их побояться вообще копейку взять.
Надана Фридрихсон:
Да Вы что. А пример Китая Вас ничему не учит? Расстреливают и чего. И расстреливают, и расстреливают.
Максим Сурайкин:
Если бы не было этого, у них бы коррупция была на порядок выше.
Надана Фридрихсон:
Товарищ Максим, еще раз.
Максим Сурайкин:
Тот же Сингапур возьмите.
Надана Фридрихсон:
Вы тот человек, который не в состоянии и муху видимо убить, Вы же добрый человек, я думаю. Вы как-то очень круто замахнулись, рассказывая про расстрелы.
Максим Сурайкин:
Меня обвиняют в излишней доброте в партии постоянно.
Надана Фридрихсон:
Хорошо, передача Исаакиевского собора Русской Православной Церкви...
Максим Сурайкин:
Чудовищно.
Надана Фридрихсон:
Почему?
Максим Сурайкин:
Потому что я считаю, что это общенародное достояние, никто не мешал церкви там проводить свои обряды, фактически, её передача ведёт к уничтожению музея. Шнур очень хорошее стихотворение, знаете, про это...
Надана Фридрихсон:
Не будем цитировать.
Максим Сурайкин:
«Тетя, нету больше такого музея.»
Надана Фридрихсон:
То есть Вы ещё поклонник творчества группы «Ленинград». Наверное, из-за названия.
Максим Сурайкин:
Талантливый, талантливый товарищ.
Надана Фридрихсон:
Как Вы думаете, кто стоял за этой историей, чтобы действительно Русская Православная Церковь смогла получать в свою собственность это здание?
Максим Сурайкин:
У меня ощущение, что губернатор Полтавченко, по-моему, излишне религиозный человек.
Надана Фридрихсон:
Что значит излишне религиозный?
Максим Сурайкин:
Ну, не должен себе позволять государственных чиновник в государстве, где светский характер, свою религиозность проявлять, как государственный деятель.
Надана Фридрихсон:
С таким же успехом Вы не должны проявлять излишнюю любовь к Сталину, понимаете.
Максим Сурайкин:
Нет, понимаете, у нас не записано в Конституции, что запрещена компартия и так далее. Поэтому, если бы было записано, я бы все равно был бы коммунистом. Но если бы я был назначен чиновником, решил, понятно, что я не должен был бы это публично освящать. Поэтому у меня такое ощущение, что это какая-то идея Полтавченко о передаче церкви.
Надана Фридрихсон:
Это его была личная инициатива, Вы думаете?
Максим Сурайкин:
Мне кажется, что во многом личная, я не знаю, как история развивалась, на то, что это совершенно неправильное решение. Это национальное достояние России, которое строил, хотя вот эта мотивация, что это как церковь строили. Она строилась народом, на костях народа. Мы все прекрасно знаем.
Надана Фридрихсон:
Православным народом, потому что строилась в Российскую Империю, и люди там были глубоко религиозные, воцерковленные.
Максим Сурайкин:
Да, но, тем не менее, это строил народ и умирал за это.
Надана Фридрихсон:
И народ сейчас очень активно воцерковляется и хочет, в том числе, чтобы Исаакиевский собор принадлежал Русской Православной Церкви.
Максим Сурайкин:
Где Вы видели, что большинство ленинградцев, и какие были митинги огромные, протесты, не хотят.
Надана Фридрихсон:
Они были, но они были не огромные.
Максим Сурайкин:
Но там десятки тысяч выходили.
Надана Фридрихсон:
Но было огромное количество людей, которые поддерживали это, товарищ Максим. Их тоже нельзя игнорировать.
Максим Сурайкин:
Всё равно моя позиция такая, что пока он был музеем, ничто не мешало осуществлять обряды, использовать это как и национальную ценность, как музей, как историко-культурную ценность, и им осуществлять свои обряды. Ничто не мешало, всё работало. А передача церкви, это попытка уничтожения музея, фактически. И как потом церковь тоже это будет содержать, ещё одному богу известно.
Надана Фридрихсон:
А Вы Библию читали когда-нибудь?
Максим Сурайкин:
Фрагментарно, я её, к сожалению, полости не читал, но обязательно прочитаю.
Надана Фридрихсон:
С чего вдруг?
Максим Сурайкин:
Врага надо знать хорошо.
Надана Фридрихсон:
А враг - Бог?
Максим Сурайкин:
Нет, враг - религиозные деятели, которые пытаются использовать религию для управления людьми и манипулирования сознанием.
Надана Фридрихсон:
Коран тоже будете читать.
Максим Сурайкин:
Все, я хочу прочесть все, потому что надо понимать, как это работает. Потому что Вы знаете, у меня своя есть определённая теория. Я думаю, она верная. Все мы знаем, что было язычество, потом были единобожные религии. И если мы с Вами посмотрим, возникновение единобожных религий в аккурат произошло при переходе от рабовладельческого строя к феодальному. И сразу же все церковные институты стали инструментами власти для удержания своей власти.
Надана Фридрихсон:
Вы понимаете, что Вы сейчас оскорбляете чувства верующих. Вообще, статья есть.
Максим Сурайкин:
Нет, извините, не чувства верующих. Я верующих очень уважаю. Я противник церкви, как института государственного.
Надана Фридрихсон:
Но Вы оскорбляете этим чувства верующих.
Максим Сурайкин:
Почему, нет.
Надана Фридрихсон:
Церковь - это храм Господа на земле.
Максим Сурайкин:
Нет, верующие по-разному, извините, старый спор между иосифлянами и нестяжателями, когда как раз подлинно верующие священники, которые боролись за веру, считали, что Бог в душе, считали, что у церкви не должно быть имущества, золота, земель, она не должна...
Надана Фридрихсон:
Товарищ Сталин, насколько мы знаем, стал потом церковь возвращать, например.
Максим Сурайкин:
Нет, а вот иосифляне стояли на позиции, что церковь должна быть богатой, иметь земли, иметь золото и т.д. Этот спор идёт. Я на стороне как раз нестяжателей. Потому что я считаю, что если уж предположить, что Бог есть, то он должен быть в душе.
Надана Фридрихсон:
А Вы не допускаете? Хоть чуть-чуть?
Максим Сурайкин:
Я атеист, поэтому я не допускаю, конечно.
Надана Фридрихсон:
Не допускаете вообще.
Максим Сурайкин:
Вообще не допускаю. Но если люди верят, значит, что-то в этом есть. Поэтому нет, товарищ Сталин, он понял, что часть народа хотела бы верить, он проявил уважение к русскому народу, позволил церкви существовать.
Надана Фридрихсон:
И Вы тоже будете так действовать.
Максим Сурайкин:
Да, но он следил за тем, чтобы она не выходила за те рамки общественные, верующие верьте, Ваше право будем защищать, но нам навязывать, учить наших детей и воцерковлять нам мозги, эту пропаганду не надо, пожалуйста.
Надана Фридрихсон:
С ужасом думаю, как бы у Вас складывался разговор, например, с Рамзаном Кадыровым с Вашими взглядами на религию, потому что, я думаю, Вы знаете, что для мусульман Коран, религия, это неприкосновенная святая вещь. Если Вы с такими взглядами, риторикой попытаетесь с ними о чем-то поговорить, я боюсь, диалог у Вас не склеился бы.
Максим Сурайкин:
Я думаю, что, если я прочитаю Коран, у нас будет очень хороший диалог. Дело в том, что я...
Надана Фридрихсон:
Не помешало бы для атеиста знать предмет.
Максим Сурайкин:
Я хоть Коран не читал, но я разговаривал с очень многими...
Надана Фридрихсон:
Но осуждаю.
Максим Сурайкин:
Нет, почему, Коран - умная книга.
Надана Фридрихсон:
Откуда Вы знаете, Вы же не читали?
Максим Сурайкин:
Я очень много работал на Кавказе, и я со многими разговаривал верующими, они мне рассказывали там какие-то нормы из Корана и т.д. В том числе, кто-то пытался трактовать Коран.
Надана Фридрихсон:
Что Вы запомнили?
Максим Сурайкин:
Самое известное, это до четырёх жён, но самое интересное...
Надана Фридрихсон:
Кто бы сомневался, что именно в это Вы и запомнили.
Максим Сурайкин:
Но Вы знаете, что самое интересное, все говорят, что до четырех жен, а когда я с одним исследователем Корана поговорил, он говорит, там написано не так. Что мужчина может иметь сколько угодно жен.
Надана Фридрихсон:
Ограниченно четыре.
Максим Сурайкин:
Нет, сколько угодно жен, каждой, конечно, оказывать равное внимание, равное содержание. Но там написано не до четырех, а хоть четыре.
Надана Фридрихсон:
А вы потянули бы четырёх жен?
Максим Сурайкин:
Вы знаете, я всё-таки воспитан в традиционной семье.
Надана Фридрихсон:
Теоретически четыре женщины одновременно смогли бы во всех вопросах ублажать?
Максим Сурайкин:
Знаете, как-то вопрос так не ставил, я однолюб, если одну люблю, я не могу себе представить, что буду любить четырёх.
Надана Фридрихсон:
Но Вы не женаты?
Максим Сурайкин:
Нет, я в разводе, поэтому, но у меня есть девушка, с которой я живу пока гражданским браком.
Надана Фридрихсон:
Вот она сейчас была рада услышать, что ещё троих Вы не приведете.
Максим Сурайкин:
Нет, в этом плане я, как один мой друг говорил, люблю одну, могу потом не одну и ту же, если потом разошлись, какая-то новая появилась. Но я никогда не, я считаю это аморальным.
Надана Фридрихсон:
Серьёзно?
Максим Сурайкин:
Конечно.
Надана Фридрихсон:
Понятно последний вопрос. Вот если бы во время Вашей потасовки с Максимом Шевченко Вас бы не разняли, не удержали, вот эта фраза «я сейчас тебе челюсть сломаю, и дальше.
Максим Сурайкин:
Я думаю, что не только челюсть бы ему сломал.
Надана Фридрихсон:
Вы действительно считаете, что Вы смогли бы в честной схватке побить Максима Шевченко?
Максим Сурайкин:
Во-первых, я пять лет занимался самбо.
Надана Фридрихсон:
Ну, Максим Шевченко тоже, знаете ли, не бамбук курил.
Максим Сурайкин:
Знаете, я, честно говоря, поскольку я человек такой, эмоциональный, я знаю, что, когда у меня в юности бывали драки, у меня порог боли в этот момент отсутствует.
Надана Фридрихсон:
То есть Вы считаете, что Вы бы его смогли побить.
Максим Сурайкин:
Я бы там месиво просто сделал.
Надана Фридрихсон:
Товарищ Сурайкин серьёзен.
Максим Сурайкин:
Да, но спасибо, что остановили, потому что это неправильно, я считаю неправильный метод решения вопросов, просто действительно, за живое, он оскорбил мои чувства самые духовные, антифашиста, поддерживающего Донбасс.
Надана Фридрихсон:
Ну, хорошо, спасибо большое, время наше закончилось. Что мы сегодня узнали о товарище Максиме, самое главное, однолюб товарищ Максим, и четырёх жён, наверное, одновременно бы всё-таки по моральным сугубо причинам не осилил. Хотя подождите, вот встретите четвероняшек, бог его знает, как Вы посмотрите на происходящие.
Максим Сурайкин:
Если они сами будут меняться и меня не информировать, то я, конечно.
Надана Фридрихсон:
Вы будете от этого счастливы, особенно если они одновременно к Вам придут. Но это уже отдельный наш будет разговор с Максимом Сурайкиным. Спасибо большое, оставайтесь на Mediametrics, и удачи Вам.
Максим Сурайкин:
Всего доброго.