Тамара Барковская:
Программа «Медицинский консилиум» и я, ее ведущая Тамара Барковская. С удовольствием представляю вам гостя студии, врача, акушера-гинеколога, кандидата медицинских наук, заведующего консультативно-диагностическим отделением перинатального центра ГКБ №24, доцента кафедры акушерства и гинекологии лечебного факультета Российского медицинского университета им. Пирогова, члена общества специалистов доказательной медицины Кузнецова Павла Андреевича.
Тема сегодняшнего эфира, на мой взгляд, интереснейшая, называется «Многоплодная беременность». С многоплодной беременностью связано очень много легенд, тайн, мифов. Сегодня вместе с экспертом мы разберемся во многих вопросах на данную тематику, а также озвучим, почему при многоплодной беременности возникает много осложнений, каковы причины и что с этим делать.
Итак, что такое многоплодная беременность, почему она формируется? Расскажите пожалуйста.
Павел Кузнецов:
Многоплодная беременность – это ситуация, при которой у женщины одновременно в матке развивается 2 и больше плодов. Еще Гиппократ говорил, что женщина может выносить двух и более детей, но создана женщина для вынашивания одного ребенка. Уже тогда было понятно, что при двойнях, и тем более, при многоплодной беременности более высокого ранга осложнений гораздо больше. Сейчас, конечно, многоплодная беременность – постоянная тема огромного количества исследований. Самое обидное, что, к сожалению, при многоплодной беременности мы зачастую мало чем можем помочь, в отличие от одноплодной.
Начнем поэтапно. Чаще всего женщин волнует вопрос: «У меня близняшки или двойняшки?» Для нас не очень понятно, что это значит. Мы знаем, что есть два разных термина: однояйцевые близнецы и разнояйцевые близнецы.
Тамара Барковская:
Начнем с того, что образуется зигота, сливаются яйцеклетка и сперматозоид и оплодотворенная клетка начинает развиваться. Что дальше происходит?
Павел Кузнецов:
Вариантов два. Однояйцевые близнецы формируются из одного сперматозоида и одной яйцеклетки, которые сформировали одну зиготу, и которая дальше стала каким-то образом развиваться. Тут тема очень интересная. Гораздо проще ситуация при разнояйцевой двойне, когда задействованы 2 яйцеклетки. Неожиданно почему-то у женщины в одном цикле выходит 2 яйцеклетки. Обычно в каждый цикл из яичника выходит одна яйцеклетка. Здесь 2 выходят, иногда даже 3, такое тоже бывает. Они оплодотворяются разными сперматозоидами и получается 2 ребенка. У каждого свой генетический набор, каждый из них прикрепляется отдельно к стенке полости матки. Они развиваются одновременно, но они друг от друга не зависят.
Почему формируется однояйцевая двойня, вопрос очень сложный. Почему? Мы сейчас живем в момент, когда идет слом парадигмы абсолютно, совершенно меняется матрица. Около 50 лет была совершенно устойчивая теория, как формируются однояйцевые близнецы. Еще в середине XX века предложили теорию, что, чем позже эмбрион распадается на 2 эмбриона, тем больше у них останется общих структур. Теория настолько логичная, что она со временем стала, практически, догмой. Что она подразумевает? Вы найдете эту схему, картинку и объяснение абсолютно в любой книге, учебнике. Везде будет нарисовано одно и то же. Эмбрион дробится, дробится, клеточек становится всё больше и больше. Если до третьего дня эмбрион на распадается 2 эмбриона, значит, беременность будет такая же, как и разнояйцевая: каждый эмбрион отдельно прилепится к стенке матки, у каждого будет своя плацента, своя оболочка, они будут развиваться отдельно. В акушерстве мы говорим «бихориальная двойня»; бихориальная – у каждого свой пузырь, своя плацента, каждый находится отдельно в своем домике. Если эмбрион распадается с 4 по 8 день, то у них останется общая плацента, потому что к тому времени уже клетки разделились на те, которые будут за плаценту отвечать и те, из которых будет формироваться эмбрион. У них будет одна плацента, но у каждого будет свой плодный мешок, то есть монохориальные, но биамниотические, каждый в своем плодном пузыре. Но они крепятся к одной плаценте. Эта двойня гораздо более сложная, чем бихориальная. Они делят одну плаценту, у них возникнет гораздо больше проблем во время беременности. Если они расходятся позже, с 9 по 12 день, то они еще и в одном плодном пузыре оказываются. Моноамниотическая двойня очень тяжелая в плане осложнений, очень плохая в плане прогноза, очень сложная. Если расхождение после 12 – 13 дня, то будут сросшиеся, или сиамские близнецы.
Тамара Барковская:
Получается, 4 варианта?
Павел Кузнецов:
Да. Теория, настолько стройная, логичная, что ее не подвергал никто сомнениям, хотя никаких доказательств ее не было. В учебниках середины XX века было написано: «Теоретическая схема формирования монозиготной двойни», а уже начиная с 1970-х годов везде написано, что так формируются монозиготные двойни, схема формирования. Это уже было абсолютнейшей догмой. Сомнения появились только в последние десятилетия, когда стала развиваться эмбриология. Всё это связано с экстракорпоральным оплодотворением. Сейчас есть такое понятие, как эмбриоскоп. Когда эмбрион в ходе экстракорпорального оплодотворения сделали, его помещают в специальный аппарат, микроскоп с фотоаппаратом. Он фотографирует растущий, периодически дробящийся эмбрион, для того чтобы потом выбрать те, которые лучше всего развиваются, которые лучше подсадить, и они с наибольшей вероятностью дадут хороший исход. Отснято огромное количество эмбрионов до 3-го, 5-го дня очень много, сотни тысяч эмбрионов отснято, но не зафиксировано ни одного случая расхождения эмбриона на 2, ни одного. Хотя не может такого быть, ведь, в теории должно происходить, но не происходит. Ни одного случая расхождения эмбриона не зафиксировано на фотографиях.
Соответственно, эту теорию стали подвергать сомнению, стали ее анализировать. Оказалось, что слабых мест в теории, на самом деле, много. Кроме того, что нет материального подтверждения, есть еще и то, что совершенно сложно объяснить – формирование сиамских близнецов. Слишком уж они разные бывают: кто-то – сросшиеся головами, кто-то – грудью, кто-то спинами. При очень позднем расхождении эмбриона практически нереально объяснить, как это происходит. Сейчас появилась новая теория, которая очень похожа на правду, что распадение зиготы на 2 возможно только на стадии двух клеточек. То есть, когда одна яйцеклетка оплодотворилась одним сперматозоидом, она делает первое деление, делится на 2 клетки, и только в этот момент они могут разделиться. Дальше они развиваются рядом, близко, и могут потом срастись обратно в зависимости от того, как они располагаются. Они могут разойтись совсем и сформировать бихориальную двойню, каждый отделится со своей плацентой, а могут срастись плацентами, могут срастись амнионами, а могут срастись и вообще частями тела, и тогда сформируются сросшиеся близнецы. Буквально, последние 10 лет идут обсуждения на эту тему, а еще до начала XXI века теорию никто даже не подвергал сомнению. Вероятнее всего, именно так и есть, то есть зигота может распасться только на стадии двух клеточек, разделиться на 2.
Тамара Барковская:
Без учета экстракорпорального оплодотворения какова частота встречаемости многоплодной беременности в популяции?
Павел Кузнецов:
Вы абсолютно правы, сейчас основная причина многоплодной беременности – это экстракорпоральное оплодотворение и разные вспомогательные репродуктивные технологии, есть таблетки, которые стимулируют овуляцию и так далее. Еще в начале XX века акушер-гинеколог Д.Эллин сформулировал правило, что один случай на 87 беременностей – это двойни, а один случай на 87 двоен – это тройни, один случай на 87 троен – это четверня, и так далее, то есть 87 в квадрате, 87 в кубе и так далее. Это была популяционная частота в тот момент, хотя она очень сильно различается в зависимости от расы. В разных регионах совершенно разная частота двоен, причем, она отличается более, чем в 10 раз. В Нигерии примерно каждая 11 – 12-я беременность – это двойня, а в Японии примерно 1 случай двойни на 250 беременностей. У европеоидов примерно посередине, у нас где-то 1 случай на 100 родов это двойня, 1 % примерно всех родов – двойня. У азиатов гораздо реже, у негроидной расы гораздо чаще. В Нигерии у женщин гораздо чаще, бывает, выходят в одном цикле по 2 – 3 яйцеклетки, а в Японии такого практически не случается, крайне-крайне редко. Основные причины, конечно, такой разницы как раз в возможности в одном цикле выпускать 2 яйцеклетки, потому что частота монозиготных двоен во всём мире примерно одинаковая. А вот для разнояйцевых близнецов она очень сильно различается.
Тамара Барковская:
Скажите, пожалуйста, как правильно поставить диагноз многоплодной беременности? Какими критериями мы руководствуемся, какие диагностические исследования используем, расскажите?
Павел Кузнецов:
Конечно, на современном этапе развития медицины основной метод диагностики это ультразвуковой. На сроке 5 – 6 недель беременности мы уже четко видим, что у нас двойня. Единственная ситуация, когда мы можем её не определить, это в случае моноамниотической двойни. Они могут быть настолько близко друг к другу расположены, что их можно еще принять за один эмбрион. Для нас, акушеров-гинекологов, очень важно определиться не только с тем, что это многоплодная беременность, но и определиться с хориальностью, то есть с тем, сколько у них плацент, потому что это очень принципиально меняет тактику ведения, количество осложнений и определяет наши действия в некоторых клинических ситуациях.
Тамара Барковская:
Это возможно видеть при УЗИ?
Павел Кузнецов:
Да. На первом скрининге уже 100 % мы должны определиться с хориальностью, а в 9 – 10 недель уже точно можно сказать, бихориальная или монохориальная, сколько амнионов. Всё это можно совершенно точно, есть очень четкие критерии, по которым можно поставить диагноз. Уже на первом скрининге мы должны точно женщине сказать, какая у нее двойня – бихориальная или монохориальная. Если женщина у нас спросит: «У меня они однояйцевые или разнояйцевые?», мы точно можем сказать, что в случае монохориальной двойни они однояйцевые, а если бихориальная – может быть и так, и так. Чаще, конечно, это разнояйцевые, но могут, как мы уже сказали, и однояйцевые разделиться на 2 и каждый прикрепиться своей отдельной плацентой. Поэтому в такой ситуации мы точно не скажем. Нам, может быть, подскажут, когда мы пол плода уже увидим. Конечно, если они разнополые, точно скажем, что они разнояйцевые, естественно, а если однополые, тогда сомнения останутся.
Тамара Барковская:
Многоплодная беременность чревата различными осложнениями, об этом вы сейчас много раз уже упомянули. Такие понятия, как суперфетация, суперфекундация – очень близкие, но они отличаются. Расскажите о них подробнее, что это такое, чтобы зрителям, слушателям нашим было понятно, как это всё происходит.
Павел Кузнецов:
Суперфетация – это, скорее, из области легенд. Ни одного подтвержденного случая суперфетации не было. Но легенда очень многим нравится, поэтому ее продолжают культивировать. Суперфетация – это когда при уже наступившей беременности, когда яйцеклетка оплодотворилась, прикрепилась к стенке матки, уже эмбрион начинает развиваться, но вдруг у женщины происходит еще одна овуляция, наступает еще одна беременность еще одним плодом и он начинает развиваться в той же матке, но он моложе. У него другой срок беременности, они сильно различаются по сроку беременности.
Тамара Барковская:
То есть из повторного овуляционного цикла будто бы?
Павел Кузнецов:
Да, но реально такого случая ни одного не подтверждено. Все описанные случаи относятся к первой половине XX века. Все описания основывались только на том, что дети родились с очень разной массой и с очень разной степенью зрелости. Но такое может быть и у детей при одновременно оплодотворившихся яйцеклетках.
Тамара Барковская:
Когда я просматривала статистические данные, по-моему, описаны вообще единичные случаи, опять-таки, недостоверные и недоказанные. Всё, что есть, это порядка десятка случаев, и то, не доказано, как вы уже говорили.
Павел Кузнецов:
Сейчас, конечно, когда мы делаем ультразвук, мы бы уже в районе 10 – 11 – 12 недель увидели, что есть один ребенок, который соответствует 12 неделям, а второй, например, 8-недельной беременности. Но такого случая ни одного не описано и подтвердить этого мы не можем.
Тамара Барковская:
Как обстоят дела с суперфекундацией?
Павел Кузнецов:
Суперфекундация, конечно, ситуация редкая, но это бывает, эти случаи совершенно точно подтверждены. Суперфекундация – это когда в одном менструальном цикле у женщины происходит овуляция двумя яйцеклетками, выходят 2 отдельные яйцеклетки, но у нее, когда происходила овуляция, были половые контакты с двумя разными мужчинами. Соответственно, одна яйцеклетка оплодотворена одним мужчиной, а другая другим. У нее развиваются отдельно 2 ребенка от двух отцов.
Тамара Барковская:
Разных сперматозоидов, от разных мужчин, разных отцов.
Павел Кузнецов:
Да. Описаны случаи, когда у одной женщины была двойня, один ребенок белый, другой негритёнок.
Тамара Барковская:
Да, кстати, читала про этот случай, готовясь к программе.
Павел Кузнецов:
Самое красивое описание есть в легендах Древней Греции. Царица Алкмена, жена Амфитриона, была очень порядочная женщина, была верна своему мужу. Она очень нравилась Зевсу. Зевс проявлял к ней очень большой интерес, но она сказала: «Даже несмотря на то, что ты бог, я останусь верна мужу своему». Когда Амфитрион уехал на войну, Зевс принял вид Амфитриона, пришел к ней и сказал: «Я вернулся». Она удивилась, они провели 2 – 3 ночи любви, видимо, в периовуляторный период, около овуляции. Тут возвращается настоящий Амфитрион, Зевс быстро ретировался, у них была ночь любви с Амфитрионом. Соответственно, в одном цикле были зачаты 2 ребенка: один от земного царя, его звали Ификл, и от Зевса Геракл. Геракл – легендарный герой, и потом он своего брата, который был человеком, всю жизнь спасал. Такое красивое описание. Оно соответствует действительности, такие ситуации действительно могут случиться, они бывают, хотя, конечно, и редко, и описаны в литературе.
Тамара Барковская:
Давайте расскажем о том, какие скрининги бывают протяжении всей беременности и надо ли делать скрининг при многоплодии.
Павел Кузнецов:
Вопрос очень неоднозначный. Ультразвуковые скрининги надо делать, конечно, обязательно. Первый скрининг, обычный, который мы проводим при беременности, по приказу проводится всем, независимо от того, одноплодная беременность или двуплодная, с 11 по 14 неделю беременности. Он включает в себя ультразвуковое исследование и сдается кровь на 2 гормона. Эти показатели анализируются вместе специальной программой: некоторые показатели, полученные при ультразвуке, и гормональные. Суммарно высчитывается риск хромосомных аномалий у ребенка, то есть риск рождения ребенка с синдромом Дауна, с синдромом Эдвардса, некоторые тяжелые пороки развития. Сейчас также по некоторым показателям первого скрининга высчитывается риск преэклампсии, или гестоза – тяжелого осложнения беременности. К сожалению, концентрация гормонов при многоплодной беременности совершенно не зависит от количества плодов, но она всегда больше, чем при одноплодной. Казалось бы, если двойня, то гормон должен быть в 2 раза выше, а на самом деле не так. Один может быть в 1,5 раза выше, другой в 3 раза выше, их отношение совершенно не может нам позволить что-либо спрогнозировать. Поэтому гормоны совершенно неинформативны при многоплодной беременности и ориентируемся мы в основном на ультразвуковые показатели.
Ультразвук делается обязательно в 11 – 13 недель, во-первых, чтобы определить хориальность, чтобы мы уже дальше знали и ориентировались. Монохориальная двойня требует более частого контроля, к бихориальной мы относимся поспокойнее. Ультразвуки в целом при двойне делаются почаще, чем при одноплодной беременности. Если при нормально протекающей одноплодной беременности мы за всю беременность можем 3 - 4 раза сделать ультразвук, то при двойне, конечно, его придется делать гораздо чаще. При монохориальной беременности некоторые специалисты даже рекомендуют после 20 недель каждые 2 недели делать ультразвуковое исследование, потому что настолько много сложностей связано с монохориальной беременностью. При монохориальной беременности 2 эмбриона располагаются на одной плаценте. Причем, они плаценту делят совершенно непредсказуемым образом.
Тамара Барковская:
Распределение, один получит больше питания и кислорода, а другой будет в дефиците, так?
Павел Кузнецов:
Да, один может по площади две трети, например, себе иметь, а второй одну треть. Тогда, конечно, оказывается, что один из них находится в ущемленном положении. Другое дело, что между ними всегда есть сосудистые соединения внутри плаценты. Они бывают разные. Если между ними очень большое соединение, то оно будет выравнивать все проблемы. То есть имеется крупный сосуд, который соединяет их пуповиной между собой внутри плаценты, что будет выравнивать их, дефицит одного будет перераспределяться. Гораздо хуже, если там маленькие соединения, которые не позволят эту ситуацию подравнять, и тогда получится, что один ребенок будет очень серьезно отставать. Или наоборот, если сосудики, соединения, будут однонаправленные, по ним будет идти сброс крови от одного к другому, что приведет к серьезным осложнениям. Соединение между ними внутри плаценты есть всегда, но оно бывает разное, в большей или меньшей степени выраженное.
Тамара Барковская:
Со всеми этими моментами очень связано фето-фетальная трансфузия. Расскажите о ней более подробно, что это такое?
Павел Кузнецов:
Синдром фето-фетальной трансфузии – один из вариантов развития осложнений при сбросе крови от одного плода к другому.
Тамара Барковская:
Чем это чревато?
Павел Кузнецов:
Тут проблема даже не в том, что один недополучает питательные вещества, а другой переполучает, а в том, что очень большой объем крови сбрасывается от одного к другому. Получается, что один плод страдает от большого объема крови, а второй – наоборот, от ее недостатка. У них начинаются совершенно разные проблемы. При этом по размеру они могут и не отличаться существенно, могут быть даже одинаковые. Масса может быть примерно одинаковой, это не самая главная их проблема. Проблема в том, что у одного, получается, крови мало по объему, его тканям не достает кислорода, не хватает, хотя из плаценты он должен был получать. Но ему не хватает кислорода, потому что не хватает объема крови, чтобы донести. У него проблемы во всех органах, но в первую очередь мы видим, что у него перестают работать почки и он перестает выделять мочу. Поэтому у него начинает уменьшаться количество околоплодных вод. У второго, наоборот, избыток крови, он очень много писает, у него очень много околоплодных вод. Самый главный критерий, по которому мы в первую очередь поймем, что есть синдром фето-фетальной трансфузии, у него будет очень много вод, он начинает страдать от избытка крови. Его сердцу очень тяжело эту кровь качать, потому что ее очень много. Постепенно начинается сердечная недостаточность, кровь начинает застаиваться, в тяжелой ситуации у него начинают появляться уже отеки, отекают все ткани. В конечном итоге, если ситуация развивается достаточно быстро, то вплоть до гибели детей. Погибают они в итоге, естественно, оба, потому что между ними есть соединение. Если один из плодов из монохориальной двойни погибнет, при фето-фетальном трансфузионном синдроме идет большой сброс крови и второй тоже погибнет достаточно быстро.
Тамара Барковская:
Если диагностически данный синдром установлен, то тактика акушера-гинеколога к чему конкретно сводится? Вообще, какие основные причины формирования фето-фетального синдрома, фето-фетальной трансфузии?
Павел Кузнецов:
Причины в том, что между ними есть соединение, которое ведет к однонаправленному сбросу крови. Идет соединение между артерией одного плода и веной другого. У них очень разное давление, из артерии идет сброс в вену. Поэтому на каком-то этапе эта разница становится очень существенной и ситуация начинает очень быстро прогрессировать.
Тамара Барковская:
Имеются какие-то действенные механизмы предотвращения, или нет, невозможно?
Павел Кузнецов:
Предотвратить это невозможно, слишком непредсказуема картина разделения плаценты. Она у них абсолютно непредсказуема, абсолютно разная, в каждой двойне свое. Поэтому единственный метод лечения радикальный – при помощи лазера все соединения прижечь. Делается такая операция следующим образом. Через живот, через матку, внутрь матки проводится тонкая трубочка, как лапароскопия, похоже делается, только трубка гораздо меньше по размеру. Трубка вводится в полость матки и под визуальным контролем находятся все сосудики, которые идут от одного к другому. Тут есть разные методики, кто-то говорит, что надо прижигать абсолютно все, кто-то говорит, что надо только выборочно прижигать, разные школы. Дискуссия ведется, но смысл в том, что надо их прижечь или, по крайней мере, основные, самые значимые. Тогда шансы существенно возрастают. Естественно, когда ситуация развивается на больших сроках беременности, уже 34 недели, например, то такое лечение, конечно, не требуется. Мы уже понимаем: даже если мы сейчас быстро родоразрешим, то с детками всё будет хорошо. Но, если сроки у нас на границе жизнеспособности, то это лечение – единственное, что может спасти детишек.
Тамара Барковская:
Павел Андреевич, скажите, а те вмешательства, о которых вы сейчас рассказали, проводятся, по всей видимости, пока на базе не всех клиник? Где они проводятся в Москве, в Петербурге, по России, какие возможности?
Павел Кузнецов:
Действительно, эту методику могут позволить себе только очень крупные центры, научно-исследовательские институты и крупные перинатальные центры. Сейчас по стране их открылось несколько, очень хорошо оснащенных перинатальных центров. Москве операция делается в двух учреждениях: это центр акушерства и гинекологии в научно-исследовательском институте акушерства и гинекологии, и в центре планирования семьи и репродукции. В Санкт-Петербурге, конечно, выполняется. На удивление, очень хорошие, прекрасные результаты показывает клиника в Екатеринбурге. Они лучше, чем в Москве, очень хорошие результаты, практически, такие же, как в лучших клиниках Европы и Америки. Самые лучшие показатели описывают в Германии, в скандинавских странах, в США в некоторых клиниках. Какой результат считается хороший? После этой операции вероятность выживания хотя бы одного ребенка в самых лучших клиниках составляет около 80 %, хотя бы один выживет. То есть, даже в самых лучших клиниках после этой операции в 20 % случаев погибнут оба ребенка.
Тамара Барковская:
Тем не менее, 80 % результат эффективности.
Павел Кузнецов:
80 % результат эффективности в лучших клиниках. В наших клиниках около 60 %. Но всё равно есть шанс, потому что, если совсем ничего не сделать в сроках 22 недели, 24 недели, то оба ребенка погибнут со стопроцентной вероятностью. Шансов нет, если осложнение развивается в такие ранние сроки.
Тамара Барковская:
Каковы причины возникновения диссоциированной двойни и что это такое?
Павел Кузнецов:
Термин «диссоциированная двойня» подразумевает под собой существенную разницу в размерах ребенка, то есть в весе. Если один ребенок больше другого на 25 %, это уже считается диссоциированная двойня. Некоторые говорят, 20 %. Термин можно применить как к бихориальной двойне, так и к монохориальной, но причины, конечно, будут совершенно разные. В случае бихориальной двойни мы понимаем, что каждый из них развивается, в принципе, сам по себе. Тогда какими причинами может быть объяснена их разница в размерах? Во-первых, может быть, они мальчик и девочка, а мальчики, в среднем, крупнее, чем девочки. Разница может быть объяснена этим. Во-вторых, так как у них разная совершенно генетика, может быть, генетически одному положено вырасти большим, а другому положено вырасти маленьким. Они совершенно разные.
Очень остроумное исследование провели в Швеции. Они взяли данные по всем бихориальным двойням девочка+девочка, которые родились почти за 100 лет в Швеции. Потом посмотрели, с каким весом они сами рожали детей, когда выросли. Оказалось, что те, кто из этих двоен были мельче, у них и дети потом рождались мельче, а те, которые были крупнее сами из двойни, у них и дети рождались крупнее. Это генетика, им генетически было положено вырасти большими, они большими и выросли, а вторые маленькие.
Если, несмотря на то, что они достаточно существенно различаются по размеру, разница обоих укладывается примерно в нормы, то ничего страшного в этом нет. Может быть, у одного ребенка развилась плацентарная недостаточность, то есть один развивается нормально, по сроку, всё хорошо, а у второго плацента сформировалась плохо и у него плацентарная недостаточность, он будет отставать. Тогда мы будем это рассматривать и вести точно так же, как и одноплодную беременность с синдромом задержки роста плода и с плацентарной недостаточностью, и соответствующим образом будем к этому подходить. При монохориальной двойне ситуация другая, тут как раз проблема в том, что, может быть, на него пришлась маленькая часть плаценты, и ему просто физически не хватает питательных веществ для того, чтобы расти нормально. Также бывает часто, что, так как у них одна плацента, их пуповины бывают расположены на очень большом расстоянии, и пуповина одного из плодов может даже не попасть в плаценту, а прикрепиться в оболочке и только идут сосудики к плаценте. Тогда вообще совсем небольшая часть плаценты ему достается на то, чтобы получить питательные вещества. Естественно, в такой ситуации количество осложнений гораздо больше и ждать проблем мы будем гораздо чаще.
Здесь, опять же, встает вопрос о том, что понимать под нормой веса для двойни, потому что, если судить по нормам одноплодной беременности, то у нас все двойни окажутся с задержкой роста. Одноплодные беременности, естественно, не растут параллельно. Если при одноплодной беременности средний вес ребенка при рождении составляет 3400 – 3500 г во всей популяции, то при двойне в среднем это будет 2600 – 2700 г, и для них это будет нормой. А у тройни и того мельче. Природой всё предусмотрено, они будут развиваться меньше. При монохориальной двойне это еще хоть как-то можно объяснить, но при бихориальной двойне, когда каждый развивается в своей плаценте, это очень сложно объяснить. Видимо, природа регулирует процесс того, что они растут медленнее, чем при одноплодной беременности. Поэтому для двоен свои нормативы и только по ним можно ориентироваться, попадают они в норму или нет. До 28 – 30 недель они растут примерно так же, как одноплодные, после 28 недель начинают уже существенно отставать, расти гораздо медленнее. Мы считаем даже идеальным, если вес детей 2500 – 2600 г. 2 ребенка больше, чем по 3 кг каждый – это огромное напряжение для матки. В ситуации, когда 2 плода больше, чем по 3 кг каждый, суммарный вес больше 6 кг мы, например, считаем это показанием к кесареву сечению. Вероятность того, что матка справится с их рождением очень маленькая, матка слишком растянута и ей очень тяжело.
Поэтому, что касается диссоциированных двоен, сам факт их разницы в весе при бихориальной двойне – не самое критичное, а вот при монохориальной двойне ситуация, конечно, совсем другая. Крайняя степень, когда один ребенок погибает. При бихориальной двойне, например, один ребенок с тяжёлой плацентарной недостаточностью погибает внутриутробно. Но мы понимаем, что он никакого отношения ко второму, по большому счету, не имеет. Второй может себе продолжать нормально развиваться, вырастет совершенно нормальный и родится здоровеньким.
Тамара Барковская:
Опаснее, все-таки, монохориальная двойня?
Павел Кузнецов:
При монохориальной двойне всегда есть соединение между плодами. Если вдруг один погибнет, то с достаточно высокой вероятностью, почти 40 %, это тяжело скажется на другом: он либо тоже погибнет, либо пострадает. Примерно в половине случаев затромбируется пуповина и у них прекратится сообщение. Но мы не можем знать, у кого затромбируется, а у кого нет. Есть определенные ультразвуковые критерии, которые нам помогают спрогнозировать, будут развиваться осложнения у второго или не будут. В целом, если при монохориальной двойне один погибает и срок позволяет выходить второго ребеночка, то лучше максимально быстро сделать кесарево сечение, извлечь его и избавить от очень тяжелых осложнений, которые у него возникнут в связи с тем, что часть продуктов от погибшего плода будет попадать к нему в кровоток, создавая тяжелое положение, в первую очередь, для головного мозга. Поэтому, если при монохориальной двойне погибает один в сроках, когда мы уже можем выходить ребенка, мы сразу же делаем кесарево сечение и извлекаем живого ребенка, чтобы выхаживать его уже вне матки.
Тамара Барковская:
Для многоплодной беременности характерны преждевременные роды. Пессарий, например, сказывается благоприятно на снижении риска преждевременных родов, или нет?
Павел Кузнецов:
Да, многоплодная беременность гораздо чаще завершается преждевременно, чем одноплодная. Если при одноплодной беременности частота преждевременных родов в России порядка 7 – 8 %, то двойня, например, рождается преждевременно в 50 % случаев, а тройня в 98% случаев, четверня – всегда.
Тамара Барковская:
Преждевременные насколько, на каких сроках?
Павел Кузнецов:
На разных. Двойни рождаются в среднем в 35 – 36 недель. Сейчас, на современном этапе развития медицины этот срок уже хороший, мы понимаем, что с детьми всё будет хорошо, они будут нормальными, здоровыми и хорошими детьми, всё будет в порядке. К сожалению, бывают и ситуации, которые заканчиваются ранними преждевременными родами, на границе жизнеспособности, 22 недели, 23 недели, когда мы помочь, практически, не можем ничем этим деткам. Пытаются использовать любые методы для того, чтобы постараться протянуть беременность.
При одноплодной беременности мы используем, по большому счету, 2 метода, которые позволяют нам снизить риск преждевременных родов, это препарат прогестерона и разные механические методы – швы или пессарий с целью удержания шейки матки от раскрытия. По прогестерону пока еще есть сомнения, может быть, потому что сложно набрать достаточно большую группу, пока еще не хватает объема данных, чтобы доказать, что он эффективен. Может быть, будет доказательство эффективности, пока не очень понятно. Но совершенно точно понятно, что швы при двойне никак не улучшают исход. Может быть, даже чуть хуже делают, но не улучшают, точно. Пессарий, может быть, в некоторых ситуациях помогает, потому что пессарий – это механическое поддерживающее устройство, которое разгружает шейку матки, не дает плоду давить на шейку матки. При двойнях, скорее всего, механизм преждевременных родов носит механический характер. Матка до какого-то момента растягивается, растягивается, а дальше говорит: «Уже всё, больше не могу», и начинаются роды. Если это действительно таким образом происходит, то мы ничего поделать уже не можем, у матки достигнут предел растяжимости, дальше она не может. Кто-то может выносить и тройню до доношенного срока, у кого-то матка растягивается до этих размеров, а у кого-то нет.
По поводу пессария. Есть исследования, которые показывают, что, может быть, несколько снижается частота преждевременных родов. Исследований сейчас ведется много по этому поводу. Но, совершенно точно, швы не помогают. Может быть, в группах риска, когда есть реальная угроза, прогестерон, может быть, тоже будет помогать, но пока еще тоже не совсем доказано.
Иногда совершенно неожиданное решение позволяет снизить риск или дать шанс на выживание ребенку. Дело в том, что на определенном этапе развития акушерства, когда люди всё больше и больше в него внедрялись, врачи свою роль в нем ощущали и понимали, что без них никак само оно всё не произойдет, и некоторые ситуации уже выходили на уровень догм. В середине XX века врачи почему-то решили, что двойня, оба ребенка должны родиться одновременно или почти одновременно. До этого никто так даже не думал. В некоторых книжках конца XIX века написано, что если при недоношенной беременности один из детей родился, а второй остался в матке, то пусть остается.
Тамара Барковская:
То есть, роды могут быть даже на протяжении нескольких дней?
Павел Кузнецов:
Да, пусть остается, и хорошо. Даже в одной книге конца XIX века, в учебнике акушерства, написано, что средняя частота рождения тройни – один ребенок в 3 дня. Сейчас-то мы с тройней в любом случае кесарево сечение будем делать, тройня по всем учебникам показание к кесареву сечению, а если они будут рождаться самостоятельно, и мы вообще не будем вмешиваться, то, вполне вероятно, они будут рождаться вообще не в один день, а с определенной периодичностью. Так вот, уже где-то в 1990-х годах стали активно пробовать: если один ребенок родится при недоношенной беременности, особенно глубоко недоношенный, оставить второго, не трогать его, пусть он себе продолжает развиваться в матке. Примерно в половине случаев почти сразу же родится и второй, в течение часа родится второй, что бы мы ни делали. Но в половине случаев он останется и продолжит развиваться в матке. Самое большое количество случаев, 70 случаев описано, в Америке, в Голландии, в Италии описано достаточно много случаев. Мы, прочитав, что так делают, тоже попытались так сделать в нашем перинатальном центре. Было 11 случаев наших попыток. Мы, конечно, с мамой всё заранее обсуждали, есть риски. Есть риски инфекционных осложнений, есть риски кровотечения, они повышаются, конечно. Но, если первый ребеночек рождается в сроке 23 – 24 недели, или 22 недели, и мы понимаем, что мы ему никак не поможем, то либо у нас оба погибнут, либо одному мы, по крайней мере, дадим шанс на выживание. Мы попробовали 11 раз. В 5 случаях сразу же второй родился, а в 6 случаях нам удалось продлить больше, чем на сутки. Самый большой период у нас получился, когда женщина первого ребенка родила в 22 недели, а второго в 34.
Тамара Барковская:
О, он же прожил очень много, донашивался!
Павел Кузнецов:
Ребенок 2200. Родила прекрасного ребенка, которому сейчас уже 4 годика, прекрасный, здоровый ребенок, всё замечательно. Из этих 6 случаев один случай был тройня. Одного ребеночка женщина родила, а двое еще на 3 дня задержались. Но всё равно было на грани, 700 грамм – самый тяжелый срок, когда вроде шансы появляются, но они еще слишком малы. Из них из всех выжил только третий ребенок, 3 дополнительных эти денечка, может быть, и сказались в его судьбе.
Тамара Барковская:
Показательный клинический опыт.
Павел Кузнецов:
Да, мы так стараемся делать, если появляется возможность. Мы с женщиной всё обсуждаем, ей объясняем, ни одна не отказалась еще, все понимают, согласны на все риски, и мы такие роды проводим. В некоторых городах России тоже делают так, в Санкт-Петербурге, я читал их статьи, они так пробуют делать. По крайней мере, это возможность, мы можем дать шанс.
Тамара Барковская:
Правильно я понимаю, что не все двойни родоразрешаются путем кесарева сечения?
Павел Кузнецов:
Процент кесарева сечения при двойне гораздо больше, чем при одноплодных, конечно, наверное, порядка 50 – 60 %. В целом посчитать сложно, потому что разные центры, разные роддома, разные институты подходят к этому по-разному. В некоторых роддомах вообще практически все двойни оперируют, если только женщина не поступает на финальном этапе родов, когда уже ничего сделать нельзя.
Тамара Барковская:
Стандартов, спущенных от Минздрава, Приказы? Что диктуют стандарты и как?
Павел Кузнецов:
Есть. Мы на что в первую очередь опираемся? В нашем перинатальном центре двоен очень большой процент, мы по проценту двоен лидируем в городе именно в силу того, что наш перинатальный центр специализируется на преждевременных родах, у нас много их рождается преждевременно. В первую очередь, мы ориентируемся на положение первого ребенка, потому что если первый ребеночек лежит головкой вперед, то роды возможны через естественные родовые пути. Если первый лежит ягодицами вперед, в тазовом предлежании, то есть риски того, что произойдет так называемая коллизия плодов, то есть они сцепятся каким-то образом во время родов. Первый ребенок рождается попой, то головка может зацепиться за головку второго каким-то образом и тогда возникнет очень тяжелая ситуация, которая приведет к серьезным проблемам для обоих детей. Поэтому, если первый ребеночек в тазовом предлежании, то делается кесарево сечение. Если первый лежит головкой, независимо от того, как лежит второй ребенок, роды возможны, потому что после рождения первого в матке освободится место, и второй ребеночек повернется сам, сам родится либо в головном, либо в тазовом предлежании. Тут даже при тазовом предлежании не большая проблема, потому что дорожка уже проложена, первый ребеночек родился и, соответственно, у второго проблем возникнет меньше.
Конечно, бывает настолько сложная ситуация, что нам приходится делать кесарево сечение на втором плоде. Это редкость, но бывает, к сожалению, когда сам родился, а второй нет. Например, второй лег поперек и не поворачивается никак. В такой ситуации приходится делать кесарево сечение, и второй ребенок извлекается. Конечно, получается, женщина родила сразу и так, и эдак, испытала всё на свете. Но это редкость, конечно, это не очень хорошо, но такое случается.
Что еще, какие показания для кесарева сечения? Например, если суммарный вес детей больше 6 килограмм, очень большие. Матка перерастянута, не получается, матка не сможет их вытолкнуть, у нее слишком мало сил, она перерастянутая. Например, синдром фето-фетальной трансфузии тот же самый. Детки в тяжелом положении, большие сложности в плане их кровообращения; если у них идет большой сброс крови от одного к другому – однозначно, только кесарево сечение, потому что в родах может быть как угодно, это повлияет на их здоровье с очень большими сложностями. Особенная ситуация – это самое тяжелое, моноамниотическая двойня, когда они находятся в одном плодном пузыре. Это очень редкая ситуация, дети на одной плаценте, еще и в одном плодном пузыре. Они, к сожалению, почти всегда перекручиваются пуповинами между собой. Пуповины завязываются в совершенно причудливые узлы, скручиваются косичкой и неожиданно на любом этапе могут настолько затянуться, что погибнут оба ребенка. Смертность при такой двойне 50 %. Поэтому мы ждем, ждем срок, нормальный срок, когда мы понимаем, что мы сможем выходить обоих детишек, и делаем кесарево сечение. Мы не ждем никогда даже близко к доношенному сроку. Здесь уже каждая больница решает для себя, на каком этапе они точно смогут выходить обоих детишек. Обычно это 32 – 34 недели, мы доходили до этого срока, всё, они не пережали друг другу пуповины, мы сделали кесарево сечение и достали их. Тут только кесарево сечение, о родах даже речь не идет.
Тамара Барковская:
Спасибо, Павел Андреевич, благодарю вас за такой интересный диалог! Мы обязательно сделаем с вами дополнительные выпуски на интересные темы.