Наталья Урмацких:
Добрый день, уважаемые слушатели и зрители Mediametrics. Воскресенье, 4 часа дня и 3 минуты, с Вами проект Союза женских сил «Женская логика». Плачьте, рыдайте женщины, спасайтесь мужчины, завидуйте молча, потому что у меня в студии замечательный Дмитрий Николаевич Сибирцев, директор Московского театра «Новая опера» имени Колобова. Здравствуйте, Дмитрий Николаевич.
Дмитрий Сибирцев:
Здравствуйте! Александрович.
Наталья Урмацких:
Александрович, надо было предупреждать, прямой эфир, ничего уже не вырежешь.
Дмитрий Сибирцев:
Ничего страшного.
Наталья Урмацких:
Я начала, хотела начать, естественно, с тайны какой-то, заманухи такой, как сейчас говорят мои дети, поэтому я немножко процитирую. Он не стал футболистом российской сборной, зато стал директором театра и вместо Золотой бутсы собрал много-много Золотых масок. Вот так я хотела начать эту программу.
Дмитрий Сибирцев:
Очень хорошо.
Наталья Урмацких:
Так, ладно, отшутились. Я хотела поговорить с Вами, естественно, о новой опере, это же логично. Но Ваше обаяние меня совершено рассеяло, поэтому все мысли умные вылетели, и сейчас буду дурацкие мысли.
Дмитрий Сибирцев:
Мы их соберём потихонечку.
Наталья Урмацких:
Поскольку мы заговорили о Золотой маске, и в преддверии нового сезона театральной премии, театрального фестиваля «Золотая маска», я хотела узнать, в этом году какие спектакли Ваш театр будет презентовать на этом фестивале?
Дмитрий Сибирцев:
Мы очень рады, что уже, наверное, пятый сезон подряд мы номинируемся, до сей поры мы обязательно что-то получали. В этом году у нас Фауст, это спектакль прошлого сезона, спектакль той же самой постановочной команды, которая в прошлом году получила Маску за Саломею. Это замечательный молодой режиссёр, Екатерина Одегова, художник, Этель Иошпа, и наш уже лауреат Золотой маски, Ян Латам-Кениг, наш главный дирижёр, который, в общем-то, является такой, основной движущей силой репертуарной нашей политики, нашей гастрольной политики. Удивительная фигура европейского масштаба музыкального, с которым связаны, наверное, все самые главные успехи нашего театра. Я очень рад, что Фауст попал в число номинантов, нам, конечно, хотелось большего, потому что у нас был очень яркий, интересный спектакль «Пассажирка», оперы Вайнберга. Но из двух «Пассажирок» выбрали екатеринбургскую, но за Екатеринбург мне тоже очень приятно, город, который мне не чужд, я там всё-таки учился, так что я нашим коллегам тоже желаю большого успеха.
Наталья Урмацких:
Новая опера подразумевает новые форматы. Я почему спрашиваю. сейчас современное искусство, оно ищет разные способы притянуть к себе зрителя. Всё-таки у Вас подход более классический, Вы не раздеваете артистов, не выводите животных на сцену. Чем Вы цепляете публику?
Дмитрий Сибирцев:
Животных мы когда-то выводили на сцену, у нас была собачка в 1 из спектаклей.
Наталья Урмацких:
Ну, собачка, это не коза, не лошадь.
Дмитрий Сибирцев:
Да, я понимаю, что «Травиата» в Большом театре, где лошади, собаки, птицы фигурируют. Но что касается раздевания на сцене, кстати, в «Пассажирке» это необходимость у нас даже, мы заключали договор с целой командой статистов, которые это делали, если можно так сказать, профессионально, потому что речь идёт о концлагере, и режиссер посчитал, что это необходимая история. Но это делалось максимально деликатно для публики, это было сделано при определённом свете, это просто шло, как неприемлемый атрибут этого спектакля. Делать это ради того, чтобы просто заниматься эпатажем каким-то или шокировать публику, мы не собираемся, тем более, у нас таких постановок нет сейчас в репертуаре, когда-то были. Когда-то были, более того, я могу сказать, что те постановки некоторые, которые были сделаны уже при мне в театре, тоже не все были приняты так серьёзно публикой. В частности, к сожалению, «Пиковая дама», несмотря на то, что я считаю ее очень интересным спектаклем, неординарным спектаклем, но вот она была публикой отвергнута и не получилось, сейчас её в репертуаре нет. Мы делаем упор именно больше на музыкальное качество спектаклей, и когда это сочетается с такой режиссурой, как у нас делает сейчас Катя Одегова или делал Арно Бернар на «Ромео и Джульетте», это даёт вот такой хороший, серьёзный результат, который оценивается и публикой, и критикой, что для нас очень важно. Поэтому мы все время находимся в таком неком, если можно сказать, топе музыкальных российских театров и не собираемся здесь останавливаться.
Наталья Урмацких:
Ну, да я же хотела узнать секрет Полишинеля, секрет фирмы. То есть Ваш секрет - не выпендриваться, а просто делать качественно.
Дмитрий Сибирцев:
Мы стараемся, потому что, конечно, сейчас для этого необходимо очень много каких-то факторов, очень многое должно сойтись, должно быть очень серьёзное качество музыкальное, это и оркестр, и хор. Благо, у нас замечательный оркестр, у нас прекрасные дирижёры работают в театре, и у нас, конечно, потрясающий совершенно хор, который выпествовала Наталья Григорьевна Попович в своё время, сейчас эту эстафету перехватила Юлия Синякова, наш главный хормейстер. И все отмечают, что хор театра, это одно из самых главных его богатств. Ну и, конечно, труппа, которую я считаю одно из самых сильных в нашей стране, потому что из тех 70 человек, которые составляют эту труппу, к нас примерно человек 40, это постоянные гости на самых престижных оперных фестивалях, на постановках. Человек 20 из нашего театра постоянно поют в спектаклях Большого театра. Самое трудное, это их всех бывает иногда собрать, потому что я не препятствую вот этим гастрольным планам, это моя принципиальная позиция, потому что сам, будучи артистом.
Наталья Урмацких:
Как раз предвосхитили вопрос.
Дмитрий Сибирцев:
Я прекрасно понимаю, что человек не может быть затянут в рамки какого-то одного места работы. Это сложно, я, как директор театра никогда не смогу предложить тому или иному солисту полностью реализовать свой потенциал на сцене одного театра. Я считаю, что мы не можем, век вокалиста короток.
Наталья Урмацких:
Мы не можем брать в рабство.
Дмитрий Сибирцев:
Нет, потом мы не можем предложить всё человеку, если он очень мобильный, если он очень хорошо учит, если он хорошо готовит партии, он способен за сезон делать 5-6 каких-то новых интересных работ. Мы же ставим 2-3 спектакля в год, и уже значит, идёт какое-то определённое отставание. Значит, те партии, которые он очень хочет петь, он может петь где-то ещё, и мы ему такую возможность даём. Поэтому когда ко мне приходит тот или иной артист и говорит, что его пригласили на контракт на месяц, на полтора, я его отпускаю, и он там работает.
Наталья Урмацких:
У Вас всегда несколько составов, Вы друг друга подстраховываете.
Дмитрий Сибирцев:
Конечно.
Наталья Урмацких:
А какой средний возраст по больнице, вот возраст хора, возраст исполнителей.
Дмитрий Сибирцев:
Хор у нас серьёзно омолодился сейчас, и это связано, прежде всего, с тем, что у нас хор выполняет в разных спектаклях, в том числе, даже и балетные иногда функции, потому что есть спектакли, где необходимо хорошо двигаться, необходимо танцевать. У нас театр оперный, не театр оперы и балета, и поэтому многие вещи хор способен делать самостоятельно. И конечно. произошла такая смена поколений, наряду с теми опытными артистами, которые обеспечивают качественное звучание, у нас есть очень много молодых ребят, выпускников и ВУЗов, пришедших к нам из других хоровых коллективов, которые сейчас обеспечивают то самое, тот самый интерес и визуальный интерес в спектаклях, которые есть. Хор у нас всегда не статичен, во всех спектаклях он очень активный участник действа, и это большая находка для любого режиссёра. То есть иметь такой материал, такой пластилин.
Наталья Урмацких:
Молодая энергетика, которая идёт в зал, это очень важно.
Дмитрий Сибирцев:
Да, которая есть, я поражаюсь вообще тому, что ребята делают. Более того, внутри нашей труппы хора существует ещё отдельный небольшой камерный коллектив, который способен делать совершенно потрясающие работы. Была такая трилогия спектаклей «Черное», «Белое» и «Красное», это спектакли, где хор поёт и танцует негритянские спиричуэлс, хоровые произведения эпохи Возрождения, и совершенно фантастическую историю в испанском стиле, которую написал современный.
Наталья Урмацких:
То есть это и фламенко, наверняка, они там что-то выстукивают.
Дмитрий Сибирцев:
Очень много они делают, просто я всегда поражаюсь, это какие-то откровения.
Наталья Урмацких:
Есть какие-то предпочтения в наборе каких-то ВУЗов, или Вы берёте по каким-то другим параметрам?
Дмитрий Сибирцев:
Нет, существует просто прослушивание, на которое каждый имеет возможность прийти и, естественно, руководство нашего хора собирает информацию.
Наталья Урмацких:
Откуда это ребята?
Дмитрий Сибирцев:
Отовсюду, некоторые приходили из хора Минина, из каких-то других коллективов, из других театров. Поэтому с удовольствием.
Наталья Урмацких:
А с гастролей кого-то Вы привозите? Я имею в виду, Вы были на гастролях, и Вас там услышали молодые ребята, которые захотели в Вашу труппу, берете?
Дмитрий Сибирцев:
На полном основании приезжают, прослушиваются. Более того, мы сейчас перестали делать такое разовое прослушивание, например, в конце сезона, когда за 2 дня проходит 200-300 человек, это в труппу только театра. Когда невозможно понять среди этого всего ужаса, кто есть кто, потому что, во-первых, замыливается, естественно, глаз, на 20-м, на 30-м уже солисте просто оценки могут быть неверными. Поэтому мы сейчас делаем очень просто, мы где-то раз в месяц слушаем небольшое количество людей, отмечаем их какой-то уровень. И потихонечку отбираются те 10-15 человек, которые в конце самого сезона приезжают специально в театр и уже поют прослушивание с оркестром. Потом двух, трех мы берём в театр на следующий год, с кем-то, наверное, расстаёмся, так бывает, страшного в этом ничего нет.
Наталья Урмацких:
Вы в опере всю жизнь, естественно, видите, как со временем что-то видоизменяется. Вот уровень подготовки даже, я просто не хочу отпускать молодёжную тему. Уровень подготовки молодых специалистов, как он, улучшается или, может, где-то что-то не дорабатывается, где-то халтурят ребята или, наоборот, выходят на новый уровень вершины.
Дмитрий Сибирцев:
Вы знаете, если смотреть с позиции, например, таких артистов, которые были и выступали, например, в 70-е, 80-е годы, действительно, их точки зрения сейчас всё измельчало, сейчас всё немножко хуже.
Наталья Урмацких:
Где те Карузо?
Дмитрий Сибирцев:
Вода стала не такая мокрая, как раньше.
Наталья Урмацких:
Да, трава не такая зелёная.
Дмитрий Сибирцев:
Понимаете, многое ушло в плане вокальной школы, безусловно, уровень подготовки вокальный, в своё время, наверное, был сильнее. Поэтому сейчас таких артистов, как были в Большом театре, великих певцов, сейчас, наверное, таких нет. Но нынешние ребята могут делать то, что люди того поколения делать бы никогда не смогли. Потому что раньше было как, вот у меня отец был великолепным тенором и пел достаточно много спектаклей. Но у него как было, у него был обязательно день отдыха перед спектаклем, сам спектакль, день отдыха перед следующей репетицией и так далее, был какой-то определённый режим. И никогда люди не позволяли себе, работая в оперном театре, разбрасываться на то, чтобы потом ещё куда-то сходить, что-то спеть, что-то записать.
Наталья Урмацких:
Да берегли голос.
Дмитрий Сибирцев:
Это была определённая настройка. Сейчас всё гораздо быстрее. Сейчас многие артисты вечером поют спектакль, а днем у них ещё две репетиции в других концертных залах, потому что им надо успеть где-то выступить, что-то они записывают, куда-то они идут сниматься, у них у кого-то фотосессия, у кого-то ещё что-то. Сейчас всё настолько ускорилось, ритм совсем другой.
Наталья Урмацких:
Вы подписываете какой-то договор в плане страховки.
Дмитрий Сибирцев:
Мы не подписываем, у нас просто объявлена страховка на каждый спектакль.
Наталья Урмацких:
Есть такое?
Дмитрий Сибирцев:
У нас обязательно есть страхующий состав.
Наталья Урмацких:
Нет, я имею в виду заключить договор, что ты можешь петь, где угодно, хочешь в караоке, хочешь на утреннике, но если что-то случится с твоим голосом.
Дмитрий Сибирцев:
Нет, если что-то случится с твоим голосом, то ты просто через год не будешь работать в театре. Ничего с этим поделать нельзя, есть артисты, которые понимают, что выбирают либо долгую карьеру, либо быстрые деньги, так тоже бывает. И некоторые не понимают, почему к 40-43 годам у людей уже слышна такая выработка в голосе, что мы уже задумываемся о том, работать им дальше, петь им ведущие партии или уже переходить на какие-то второстепенные. Каждый выбирает сам.
Наталья Урмацких:
То есть очень недолог век вокалистов.
Дмитрий Сибирцев:
По-разному. По-разному, но я могу сказать, что, опять же, мой отец очень качественно пел до, например, до 76 лет, и это было серьёзное мастерство без всяких оговорок. А есть люди, которые уже около 50 лет, и надо доплачивать, чтобы только они не выходили на сцену, поэтому так бывает.
Наталья Урмацких:
А есть какие-то гендерные различия в голосах, я объясню, что я имею в виду. В качестве и долгосохранности голоса кто дольше, у кого больше голос хранится, у женщины, у мужчины, у певца, у певицы.
Дмитрий Сибирцев:
Всё-таки, наверное, у певца, потому что всё-таки когда поют, да не обидятся на меня очень многие наши прекрасные певицы, но возрастные изменения чаще всего у женщин слышны и яснее. Особенно это касается колоратурных сопрано, и так очень часто бывает, что человек не смог перейти какой-то этап и стать, например, лирическим сопрано, голос остаётся колоратурным, но, во-первых, уже и внешне он не соответствует тем образам, которые надо воплощать на сцене. А, с другой стороны, и слышно уже какой-то призвук такой, как мы называем, такой старческий призвук в голосе, ничего с этим поделать нельзя. У многих мужчин получается так, что наоборот, некоторые расцветают только после 50-55 лет. И вот сейчас, например, у нас в театре не очень много в опере работало возрастных певцов. Но яркий пример такой, у нас работает баритон, Борис Стаценко, который, по-моему, самое золотое время его наступило как раз после 50 лет, и карьера на западе серьёзная, и то, что у нас постоянно доказывает своим мастерством, это очень важно. Этот человек всё-таки старой школы, поэтому на этой школе он и...
Наталья Урмацких:
Сохранился.
Дмитрий Сибирцев:
Он и сохранил тебя.
Наталья Урмацких:
Нет ну и потом, мужчине, наверное, действительно, и внешне даже проще, Хосе или Радамес он может и в 50 сыграть, а Ларину то в 50 уже не сыграешь.
Дмитрий Сибирцев:
Ларину не сыграешь, да, и подросток, который придет первый раз в жизни в оперный театр, скажет «не верю», ему не захочется больше идти, за этим тоже надо очень серьёзно следить.
Наталья Урмацких:
Да, я хотела как раз спросить про детей, про молодое поколение. Каким образом привлекать его к академической музыке, именно оперной музыке и пению, это же должно быть интересно. У них сейчас клиповое мышление, у них сейчас уши забиты этими басами и децибелами, и тут вдруг опера. Кто к Вам приходит?
Дмитрий Сибирцев:
К нам разные приходят возрастные, конечно, категории, в том числе, и детские. Я, опять же, очень благодарен нашей вот этой паре, Катя Одегова и Этель Иошпа, которые смогли, например, в этом году, в этом сезоне сделать спектакль «Гензель и Гретель». Это такая милая совершенно рождественская история, опера, которая идёт в каждом уважающем себя оперном театре мира, и которая рассчитана на семейную аудиторию. Просто спектакль сам сделан настолько с таким юмором, так красиво, тонко, и в нём поют, в общем-то, ведущие солисты нашего театра. То есть для детей, как правильно говорил великий режиссёр, надо делать так же, как для взрослых, только чуть лучше. И тогда они пойдут, и потихонечку они смогут, публика эта сможет прирастать как-то, для каких-то других спектаклей.
Наталья Урмацких:
Распробовать, они тогда распробуют.
Дмитрий Сибирцев:
Да это надо распробовать, вообще, опера, это такая дама, ей уже более 400 лет, и она до сих пор очень хорошо выглядит. Поэтому там...
Наталья Урмацких:
Вы знаете, это как в кухне, есть такие продукты, которые в детстве никогда не ешь, а потом вдруг с возрастом они тебе начинают нравиться.
Дмитрий Сибирцев:
Конечно.
Наталья Урмацких:
Вот опера, это, наверное, оливка такая, которую в детстве ты в рот не возьмёшь.
Дмитрий Сибирцев:
Абсолютно точно, но опять же, я помню свои впечатления детские, мне повезло, я театральный ребёнок, я попал на первые свои спектакли, когда мне было четыре года и восемь месяцев. Меня не пускали в зал в Пермском оперном театре, где работал мой отец, и я сидел у пульта помощника режиссёра, мама сидела в зале, а я сидел у пульта и видел, как люди выходят на сцену, как что-то происходит. Но я был мальчиком послушным, я, естественно, ничего не говорил, но впечатления были сумасшедшие совершенно. Но вот я помню «Кармен», отец у меня поёт Хозе, отец у меня был очень человеком сценичным, и очень ярким таким, наделённым драматическим талантом. он очень хорошо играл на сцене. И мне, например, было непонятно, почему Кармен, тоже чудесная, красивая певица была в Пермском театре, и вдруг она выбирает Эскамильо уже пенсионного возраста баритона с большим пузом с таким. И я говорю, ну как так, такого красавца променять, вот это я очень хорошо помню. С другой стороны, всё же это как-то менялось, вот эти впечатления. Потом были походы в Большой театр, и где-то прекрасно мы начинали понимать, что иногда за счёт того, что даёт человек интонационно, музыкально, иногда может какое-то несоответствие быть определённым образом, но если он вкладывается в каждое слово, в каждую музыкальную фразу. И мы ходили на, сколько я спектаклей видел с Ириной Константиновной Архиповой в Большом театре, и мне было совершенно всё равно, сколько ей лет. Я просто слышал совершенно уникальное, безупречное, эталонное можно сказать, мастерство вокальное, и совершенно фантастическое отношение к слову, к музыкальной фразе. Поэтому вот тут это было дороже, но это надо быть такой единицей уровня той же Ирины Константиновны или Владимира Андреевича Атлантова или Александра Филипповича Ведерникова, то есть только так это происходит.
Наталья Урмацких:
А уже на Вашем опыте взрослого состояния и в Вашем театре были какие-то казусы, связанные с детьми, когда вот это непонимание происходило, никто не выбегал на стену или не кричал: почему ты его не выбрала. Современные дети, они достаточно свободны, раскрепощенные, вполне могут себе позволить и пальцем показать, и выкрикнуть, и выбежать, это вообще детская такая непосредственность. Были у Вас какие-то такие казусы?
Дмитрий Сибирцев:
Нет, знаете, опять же, на «Гензель и Гретель», но там всё сделано так, чтобы дети были даже сами немножко вовлечены в этот процесс. Изумительно сделанные сцены, когда у нас ростовые куклы выходят прямо в зал и проходят мимо детей. Дети на них смотрят, они им дарят какие-то конфеты огромные вот такие. Когда ведьма, которую играет солист у нас, мужской персонаж, потрясающая совершенно находка режиссёрская. Потому что это мог бы быть и женский голос, но было найдено такое сочетание, когда тенор играет эту ведьму, это совершенно потрясающе, когда Дима Пьянов или Веня Егоров у нас, или Антошка Бочкарёв выходит к детям, они просто, им это безумно нравится. В принципе, конечно, через такие вещи, или вот «Щелкунчик» у нас, есть спектакль «Щелкунчик», опера, неоднозначный такой опыт, когда балетная музыка Петра Ильича Чайковского была переделана в оперу, там есть вопросы и по либретто.
Наталья Урмацких:
А кто автор либретто?
Дмитрий Сибирцев:
Автор либретто Демьян Кудрявцев. Есть какие-то такие моменты, связанные с тем, что это очень трудно было оркестровать и переложить на голоса. Но совершенно потрясающий по красоте своей спектакль, который сделали Алла Сигалова, Николай Симонов и Павел Коплевич. Это очень привлекает детишек, им очень интересно, они видят эту историю, которая им знакома, потому что очень многие ёлки идут на сюжет Щелкунчика, и балет, и мультик и т.д. Конечно, им интересно, что это можно и спеть, тем более, это сделано достаточно богато, и ребятки получают очень большое удовольствие. Родителям, да, родители, конечно, видят в этом определённый какой-то такой элемент лукавства, потому что где-то, да, где-то с рифмой.
Наталья Урмацких:
Ломаются стереотипы.
Дмитрий Сибирцев:
Каждый думает, что я, наверное, мог срифмовать получше.
Наталья Урмацких:
А детям нравится, главное - чтобы детям нравилось.
Дмитрий Сибирцев:
Это очень важно.
Наталья Урмацких:
А что интереснее, сделать, воплотить в новой постановке классику или взять что-то сильно авангардное, что ещё никто не делал, есть какие-то, может быть, приоритеты?
Дмитрий Сибирцев:
Можно сделать авангардное, что никто не делал, но это должно быть качественно, и иногда можно даже понять, что это не сразу будет востребовано, но это очень большой риск, мы сейчас живём в такое время, когда мы не имеем права на какие-то творческие неудачи определённые и поэтому, конечно, если такое бывает возможно, то это должно быть обусловлено очень многими факторами. Надо быть каким-то очень дальновидным человеком, чтобы просчитать этот успех.
Наталья Урмацких:
Или безрассудным новатором.
Дмитрий Сибирцев:
Но классику же можно испортить.
Наталья Урмацких:
Можно испортить запросто.
Дмитрий Сибирцев:
Тем более, в Москве в том многообразии наших оперных театров, каждый из которых ведёт какое-то своё направление, потому что и публика у нас достаточно разная. В театр Станиславского ходит одна, к нам ходит другая, к моему тёзке Дмитрию Александровичу Бертману ходит третья публика, каждый ищет что-то своё. Но когда повторяются одни и те же названия, в общем-то, конечно, очень бы хотелось, чтобы то, что ищем мы, ставим, всё-таки не уступало тому, что есть в других театрах, как и наоборот, если другой театр ставит то, что уже идёт у нас, то конечно, они должны стремиться к тому, чтобы это было интереснее, это очень важно, иначе зачем нам нужен, например, второй «Трубадур».
Наталья Урмацких:
А Вы внутри как-то кулуарно обсуждаете планы общие, совместные? Вот собирается, например, директор Геликон-оперы и директор Новой оперы где-нибудь за чашечкой чая.
Дмитрий Сибирцев:
Плюс к этому ещё собирается вместе с нами директор Детского музыкального театра имени Сац, Дмитрий Александрович Бертман, Георгий Геогиевич Исаакян, Дмитрий Александрович Сибирцев.
Наталья Урмацких:
У вас такой консилиум.
Дмитрий Сибирцев:
У нас консилиум, потом приходит Владимир Георгиевич Урин и говорит: молодцы, все хорошо, но нас будет вот это, а Вы как хотите. Нет, я шучу сейчас, конечно, но Вы знаете, право первой ночи идёт за Большим театром всегда и, тем более, Большой театр раньше всех всегда заявляет о своих каких-то дальних планах, а мы уже подстраиваемся и стараемся сделать так, чтобы мы не делали одно и то же. Вот сейчас в этом плане ситуация роскошная совершенно, потому что Урин, и Титель, и Бертман, и я, и Исаакян, мы все умеем договариваться. Я, например, очень благодарен был Дмитрию Александрычу Бертману, когда он узнал о том, что мы соберёмся сделать «Богему», а у него в планах «Богема» была, он эту постановку отставил на какое-то более дальнее время и решил её не делать, это очень хорошее было такое решение. У нас планировались гастроли в Дублин, в Ирландию, и им нужна была именно «Богема». И мы взяли этот спектакль, специально его поставили. Ну вот это вот такой пример такого нормального отношения между директорами, худруками, мы практически..,
Наталья Урмацких:
Корпоративная солидарность.
Дмитрий Сибирцев:
Все находимся в одной возрастной поре и все вместе в одно время изучали оперное дело. Поэтому мы прекрасно понимаем, что в Москве немного оперных театров, их вполне достаточно.
Наталья Урмацких:
Это же всё равно конкуренция какая никакая.
Дмитрий Сибирцев:
Это очень хорошо, я только за конкуренцию, я очень люблю конкуренцию и. более того, как действующий музыкант на меня никогда не оказывают отрицательного влияния успехи других людей, которые занимаются той же профессией, которой занимаюсь я. Это меня, наоборот, подстегивает на то, чтобы что-то делалось лучше.
Наталья Урмацких:
Для нас, для зрителей это как раз прекрасно, потому что есть выбор, есть большой ассортимент, и всегда свой театр своего зрителя возьмёт.
Дмитрий Сибирцев:
Ну да, вот на примере, допустим, проекта, который я сделал, тенорового проекта, он весь построен только на конкуренции. Это мы можем в каждом интервью говорить, что мы друзья, что у нас взаимовыручка, что мы обязательно придём друг другу на помощь, но тенор тенору тенор всегда. Поэтому каждый хочет после другого выйти и сделать так, чтобы про перед тобой забыли. То есть он всегда хочет быть первачем, всегда хочет быть лидером. И я на этом строю практически все программы. Публике хочется в тот или иной вечер выбрать себе фаворита, расставить всех по ранжиру, этот лучше, этот похуже, этот сегодня в голосе, этот сегодня...
Наталья Урмацких:
Не в лучшей форме.
Дмитрий Сибирцев:
Не в лучшей форме и так далее. И из-за этого происходят очень хорошие какие-то результаты, на мой взгляд, это очень важно. Так же, как я очень часто вижу, например, одних и тех же зрителей, которые три дня подряд ходят на премьеры в нашем театре, потому что им очень интересно посмотреть составы. Кто-то хочет сказать, что эта певица, которая сегодня поёт Джульетту, это странно, почему её поставили на первый спектакль, а вот вторая лучше, третья ещё лучше. ну, а там уже включаются множественные факторы.
Наталья Урмацких:
А Вы прислушиваетесь к мнению народа, vox populi. Если вдруг Вам, не знаю, сейчас соцсети есть, везде можно написать комментарии.
Дмитрий Сибирцев:
Я, кстати, в соцсетях живой абсолютно человек, я сам веду свои страницы, я даже с некоторыми нормальными зрителями, я общаюсь по-дружески, даже кое-что стараюсь им объяснять. Потому что я считаю, что мы, в общем-то, несём какую-то ещё и просветительскую функцию. Для меня иногда бывают странно мнение критиков, потому что моё глубокое мнение, что критики музыкальной в России не существует, да простят меня все люди, которые ходят. Потому что почитайте биографию критика, любитель музыки закончил физико-технический институт или что-то там, или физкультурный институт, потом вдруг полюбил музыку, был поэтом-переводчиком, стал музыкальным критиком. Это не музыкальный критик. Критика может исходить только из людей профессиональных, которые действительно этому отдали всю жизнь.
Наталья Урмацких:
Хотя бы закончили консерваторию.
Дмитрий Сибирцев:
Хотя бы, да и не стали.
Наталья Урмацких:
Исполнителями, кто такой критик - это неудавшийся исполнитель.
Дмитрий Сибирцев:
Но, с другой стороны, это ведь накладывает психологические огромные проблемы.
Наталья Урмацких:
Несомненно.
Дмитрий Сибирцев:
Значит, знаете, это как артисты хора, который всегда хочет быть солистом или артист оркестра, который хочет стать Максимом Венгеровым или Репиным, а не получилось, почему-то не получилось. Или, как, опять же, я не стесняюсь говорить о том, Дмитрий Сибирцев не стал концертирующим пианистом, играющем концерты с оркестром или выступая с сольными концертами. Я концертмейстер, я выбрал себе этот путь, я выбрал путь помощи и сосуществования вместе на сцене в ансамбле с певцами. Только вот в этой деятельности я всё-таки надеюсь, что я всё-таки что-то умею, и тут я какие-то определённые позиции и когда-то занимал, и сейчас стараюсь ещё где-то не сдавать, хотя, конечно, делаю это намного реже, зато сейчас есть возможность выбирать. То есть если раньше.
Наталья Урмацких:
Это уже хобби, для души.
Дмитрий Сибирцев:
Если раньше я играл со всеми подряд, теперь я имею право сам выбирать себе солистов и отвечать на те предложения, которые мне творчески интересны.
Наталья Урмацких:
Но это поступок сильной воли, в какой-то момент к Вам это решение должно было прийти. Вот что Вас сподвигло принять это решение.
Дмитрий Сибирцев:
Просто я оперу и вообще вокальное искусство я, наверное, люблю просто больше. Ничего особенного, потому что сам я всегда хотел стать певцом, только какие-то вещи объективные.
Наталья Урмацких:
Нет, я имею в виду переход от исполнительской должности к директорской, к административной, не было внутреннего какого-то.
Дмитрий Сибирцев:
Слушайте, я рассказываю всегда одну историю, замечательную совершенно, она, кстати, связана и с нашими солистами, которые параллельно работают и в моём теноровом проекте, и являются солистами театра Новой оперы. Мне сделали предложение о директорстве в театре, и я очень долго сомневался. Потому что когда-то дал себе слово, что никогда ни на какую административную работу, никогда ни на какую государеву службу я не пойду, потому что больше всего в своей жизни я ценю свободу, и творческую, и личную, и какую угодно. Но всё-таки с оговорками, что до той поры, пока не случится невозможность совмещения творческого и административного, я этим заниматься буду, это меня как-то немножко не то, чтобы успокоило, но, по крайней мере.
Наталья Урмацких:
Примирило с действительностью.
Дмитрий Сибирцев:
Да, примирило с действительностью. Но самое главное, никто не поверит, окончательное «да» себе я сказал только после того, когда один солист театра, в котором я работаю, устроил мне в нашей гастрольной поездке дикий скандал из-за какой-то ерунды, сок у него был холодный, постель плохо заправлена, в гостинице было накурено, ещё что-то в этом роде. И мне просто, я подумал, завтра ты же не знаешь ещё, а вот завтра приду в театр, и скажут тебе, что я у тебя директор, посмотрим, как ты будешь разговаривать. На следующий день он мне ворота открывал, когда машина заезжала.
Наталья Урмацких:
Вот, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Дмитрий Сибирцев:
Да, это точно.
Наталья Урмацких:
Так что следите за разговором, за речью. Я хотела, естественно, спросить, что Вас ждёт в ближайшем будущем, куда Вы поедете и с чем?
Дмитрий Сибирцев:
Если говорить про театр, про Новую оперу, то нас ждут в самое ближайшее время достаточно интересные гастроли в рамках проекта Большие гастроли Министерства культуры Российской Федерации на Урал. Это будет Екатеринбург, Тюмень, Курган. Дальше нас ждут гастроли в Калининград, на Балтику. И мы представляем проект, оперу «Пушкин», написанную композитором русского происхождения, Константином Боярским. В прошлом году сделали концертное исполнение, в этом году нас ждут гастроли в Лондоне на одной из самых престижных сцен. Мы там уже в Лондоне были с «Князем Игорем», прекрасно прошли, это что касается театра. Что касается проекта, в котором я играю, пою, выполняю очень многие творческие функции, проекта теноров, то тут география огромная, мы посчитали, в прошлом году мы дали 162 концерта, и в этом году мы просто даже не успеваем смотреть, как сменяются города, страны. Из каких-то важных для меня это ближайшие поездки в Пермь, в Казань, в Архангельск, гастроли в Израиле. И самое ближайшее, буквально, через две недели у нас с двумя солистами будет концерт в Италии. И очень интересно, мы все время зачем-то пытаемся развиваться, знаете, вместо того, чтобы петь свое «O sole mio» на каждом концерте и за те же самое деньги, мы за 12 лет спели более 2000 произведений, мы всё время что-то учим. То есть мы не даём себе расслабиться. Вот мы сейчас пустились в одну такую небольшую авантюру, которая называется «Однажды в Италии», это спектакль с привлечением драматического актёра, пьеса, в который повествуется о трёх...
Наталья Урмацких:
Друзьях.
Дмитрий Сибирцев:
Братьях, о трёх братьях, которые в своё время мечтали стать профессиональными футболистами, а стали профессиональными певцами, образовали оперное трио. Сюжет весь пересказывать не буду, но такой драматический спектакль.
Наталья Урмацких:
Почти чуть-чуть автобиографичный, зная Вашу любовь к футболу.
Дмитрий Сибирцев:
Не я сочинял, это так получилось, видимо, на авторов как-то возымело действие, сам факт мундиаля предстоящего. И то, что знаменитое оперное трио, Каррерас, Доминго и Паваротти поступали именно на футбольных формах, наверное, вот это как-то пришло, я в этом спектакле выполняю функцию аккомпаниатора в основном, то есть я с нашей инструментальной группой, мы просто целиком обеспечиваем музыкальное сопровождение. Петь будут два солиста проекта «Тенора XXI века», Георгий Фараджев и Сергей Писарев. А роль третьего брата будет играть Влад Канопка. Это актёр, который уже засветился очень во многих и сериальных проектах, и в полном метре. Для нас очень наш по духу человек, с которым прекрасно мы общаемся, работаем, сейчас идут репетиции, очень интересно.
Наталья Урмацких:
То есть там будут и драматургические какие-то отрывки, и разговор, и пение.
Дмитрий Сибирцев:
Это практически моноспектакль, потому что я, естественно, ни один оперный артист, наверное, никогда не достигнет какого-то мастерства такого актерского, связанного со драматическим театром, поэтому вся пьеса построена, в общем-то, там по сюжетной линии есть такой момент, что это воспоминание одного из братьев о том, как было. А все остальные артисты, они падают какие-то реплики и выполняют вот такую музыкальную всю историю, берут на себя, они поют в рамках этого сюжета. У нас очень давно, ещё на заре проекта «Тенора XXI века» у нас была мечта сделать нечто подобное, всё это трансформировалась в такой проект. Мы когда-то хотели сделать сами музыкальную историю, типа «Однажды в Америке», но получилось однажды в Италии.
Наталья Урмацких:
Тоже хорошо, приключения россиян в Италии, были «Приключения итальянцев в России», а у Вас...
Дмитрий Сибирцев:
У нас есть тоже программа «Невероятные приключения».
Наталья Урмацких:
Теноров.
Дмитрий Сибирцев:
Нет, «Невероятное путешествие из Италии в Россию», то есть когда первое отделение, в основном это бывает с народными оркестрами, когда мы поём первое отделение итальянские песни, во втором поём русские песни, потому что вот этот колорит неаполитанской и русской песни, в общем-то, он очень схож, потому что...
Наталья Урмацких:
А немецкая опера Вам как?
Дмитрий Сибирцев:
Немецкую оперу мы, это первое, что было, кстати говоря, что было успешным при мне в театре Новой оперы, это был «Тристан и Изольда», первая в Москве постановка этой оперы, за которую мы получили Золотую маску Ян Латам-Кениг получил, как лучшая дирижерская работа. И конечно, это безумно интересно, безумно трудно и, конечно, рассчитано очень серьёзного, подготовленного зрителя, потому что Вагнер, это всегда очень долго, это всегда достаточно, я не хочу сказать, что одинаково, но достаточно не просто для восприятия. Но я очень рад, что в Москве существуют целый пласт публики, которая нам обеспечивает и на «Тристан и Изольда», на «Лоэнгрин» обеспечивает постоянные аншлаги, это истинные любители музыки Вагнера, которую дано спеть не каждому, конечно, это очень тяжёлый труд вокальный, прежде всего.
Наталья Урмацких:
Да и слушать тоже это, в общем-то, некоторый труд неподготовленным ушам.
Дмитрий Сибирцев:
Да, и если про себя говорить, я очень рад, что сейчас я каким-то образом ночами, ранними утрами нахожу возможность всё-таки постоянно заниматься на инструменте. И у нас сейчас чудесный проект, мы записываем с одним из ведущих солистов нашего театра, с Ильей Кузьминым «Winterreise», «Зимний путь» Франца Шуберта, это один из моих любимых вокальных циклов. Но это требует постоянных занятий, конечно и такого единения нашего с Ильёй. Но мы уже половину работы сделали, я надеюсь, что в самое ближайшее время завершим эту работу.
Наталья Урмацких:
Отлично, незаметно совершенно пролетели 45 минут нашей с Вами беседы. К сожалению, технической возможности не предоставилась нам поставить хотя бы фрагмент из Ваших выступлений. Поэтому придётся, уважаемые зрители и слушатели, брать себя в руки, покупать билеты в театр Новой оперы и приходить в гости к Дмитрию Александровичу прямо в театр, прямо на представление или отслеживать их гастроли и за ним туда. Спасибо Вам большое за эту встречу, очень было приятно поговорить и об опере, и об искусстве, и Вы ужасно приятный. Надеюсь, Вам понравилось. А мы с Вами увидимся в следующее воскресенье, до новых встреч.