Екатерина Осипенко:
Уважаемые слушатели, уважаемые зрители канала «Медиаметрикс», радио «Медиадоктор». В эфире передача «Школа здорового голоса». Я – Екатерина Осипенко, фониатр, отоларинголог. И в гостях у меня сегодня народная артистка Российской Федерации, выдающееся меццо-сопрано Нина Терентьева. Здравствуйте, Нина Николаевна.
Нина Терентьева:
Здравствуйте.
Екатерина Осипенко:
Я, конечно, сразу не перечислила всё-всё-всё, что связано с вашим именем. Конечно же, вы и педагог, и вы и кавалер почетных орденов, и много-много-много какие у вас есть награды. И это всё было, это всё есть в вашей жизни. НО самое главное – это то, что вы обладательница совершенно необыкновенного голоса. У нас сегодня передача о голосе, у нас каждый раз передача о голосе. А вот сегодня я бы хотела поговорить с вами вообще о низких женских голосах и как, если не с вами, об этом говорить, с человеком, который всю свою певческую карьеру провел на боевом посту, в лучших театрах мира.
Нина Терентьева:
Всё правильно. Что вас интересует?
Екатерина Осипенко:
Меня интересует всё, что связано с вами, у вас интересная очень такая жизненная, во-первых, и позиция, ну и вообще приход ваш в театр. Вы достаточно рано начали солировать в театре, уже на третьем курсе консерватории Римского-Корсакова и вы сразу дебютировали уже в Мариинском театре. Сначала 7 лет там, потом 35 лет в Большом театре. Это вообще такая карьера. Наверное, редко когда, это единицы, кто имел вот такую удивительную карьеру. Как вы считаете, я сразу, наверное, про здоровье спрошу, как вы считаете, для того, чтобы иметь такую карьеру, надо иметь какие-то запасы прочности, я уже не говорю про психологические, а в принципе, прочности?
Нина Терентьева:
Вы знаете, во-первых, я скажу, что запасы прочности даются прямо с детства. Я считаю, что если ребенок с детства много трудился, преодолевая себя, тяжело работать. Я выросла в маленьком городке, в бедной семье, у нас были и животные, и коровы, и огороды, и колхоз.
Екатерина Осипенко:
И дом свой, да, и печка, на которой вы пели?
Нина Терентьева:
И печка, и всё было, да. Мы с детства знали слово «Надо». Если сейчас родители воспитывают без этого слова детей, то они потом будут очень, им трудно будет. А я в 17 лет уехала в училище учиться в магнитогорское и вот жизнь, а вот я, мне 17 лет, и самостоятельно уже и учиться, и жить. Приходилось учиться всему. Денег не было, голодала и так далее.. Трудно, трудности должны быть, обязательно преодолевать какие-то трудности, чтобы быть именно закаленной, потому что профессия наша очень требует большого терпения и, я бы сказала, даже мужества, потому что очень страшно выходить на сцену молодой, владеть собой абсолютно, контролировать всю мышечную работу. Это нужно очень, это волевой процесс, короче говоря.
Екатерина Осипенко:
Тем более, в спектакле. Одно дело, если вы выходите перед оркестром, в оркестре, вы спели, вы контролируете…
Нина Терентьева:
В концерте тоже не так просто, потому что там голенький стоишь. В опере хоть можно отвернуться, походить немножечко, успокоиться. Везде трудно. В опере еще труднее, конечно, потому что… Когда я села за руль в первый раз, я подумала, боже мой, так это то же самое, что петь в опере. Почему? Потому что нужно видеть с этой стороны что, с этой, контролировать этих, впереди смотреть. И вот этот вот контроль за всем вокруг, тотальный, да, это, в опере вот это вот всё просто необходимо.
Екатерина Осипенко:
Только в опере еще подключаются к этому контролю уши, прежде всего.
Нина Терентьева:
И в это время вы еще должны творить, музицировать еще, музицировать. Я своих учеников, учениц очень настаиваю на том, чтобы «Вы должны музицировать, вы выходите на сцену, чтобы творить, а не просто произносить ноты, и думать еще к тому же». Но самое трудное – учить студента думать.
Екатерина Осипенко:
Вы преподаете же в Гнесинской академии?
Нина Терентьева:
Да.
Екатерина Осипенко:
Скажите, пожалуйста, если была бы такая возможность, как бы вы отбирали студентов, если, понятно, что кто придет, тот и придет, кого зачислили, кого распределили, возможно, или кого-то вы, может быть, присмотрели для себя. А если бы была бы возможность выбирать, как бы вы выбирали?
Нина Терентьева:
Вы знаете, когда-то в расцвет Бельканто выбирали так: хотя там были консерватории, но в основном вокалисты учились частным образом. Педагоги набирали студентов по голосам, вот голос хороший – берет человека и 3 месяца, по-моему, 3 месяца испытательного срока.
Екатерина Осипенко:
Да, 3 месяца там как раз было.
Нина Терентьева:
Потом этих всех он устраивает и говорил: «Ты, ты, ты останься, остальные займитесь другой профессией, это не ваше». При наличии голоса для вокалиста очень нужно, для певца, особенно оперного, очень важно иметь полный комплект или комплекс, как сказать-то правильно…
Екатерина Осипенко:
И комплект, и комплекс всех необходимых качеств, которые требуются. И это не только голос, я правильно понимаю?
Нина Терентьева:
Голос – это как бы глина, которую дают скульптору, кусок глины, но она бывает более качественной, тоже глина разная. И из этого материала нужно Аполлона сделать или Венеру.
Екатерина Осипенко:
Где в этом комплексе душа?
Нина Терентьева:
Душа? Вот они вместе, мозги и душа, вот это вот неразделимо, потому что нельзя одну руку убрать и человек будет жить нормально, это не нормально. Поэтому душа и голова – это вместе. Ну и конечно, природная музыкальность. Это уж что боженька дал. И потом аппарат. Это так как мы говорим о медицине, подойдем к аппарату.
Екатерина Осипенко:
Голосовой аппарат, да.
Нина Терентьева:
Потому что это тоже дар божий. Это что природа дала. У кого-то, вы знаете, что если длинные связки и достаточно широкие, это диапазон и это выносливость. Если тонкие, короткие – это с верхами проблема. Если баритональные, то хороший низ, чуть-чуть ли не вот такие здоровые. В общем, я когда была в Японии на гастролях, я там заболела. И меня привели к врачу, смотрю, у него там компьютер, всякая аппаратура, он сфотографировал мои связки, подлечил немножко, я там с оркестром концерты пела, большая нагрузка, конечно. И он взял эти фотографии…
Екатерина Осипенко:
И любовался.
Нина Терентьева:
И долго ахал: «Какие связки, какие связки, я таких еще не видел, какие связки». Я, собственно, их тоже никогда не видела, но он мне их подарил.
Екатерина Осипенко:
Но не знала, восхищаться или нет.
Нина Терентьева:
И поэтому аппарат – это тоже инструмент. Мы – это инструмент. Почему трудно научить петь? Потому что человек должен внутри себя выстроить инструмент, с резонаторами.
Екатерина Осипенко:
Как мы говорим, чтобы все органы системы работали координированно. Но для того, чтобы вот эту настройку, у нас же нет, как для настройщика, для фортепьяно и для рояля, чтобы приходили.
Нина Терентьева:
Ну у фортепьяно уже струны есть, резонаторы там уже сделали, ножки стоят, клавиши, только рука. А у нас и клавиши, и ножки, и резонаторы, всё нужно сделать.
Екатерина Осипенко:
Да еще чтобы экстерьер был при этом.
Нина Терентьева:
Еще и экстерьер, да, тут еще и душа. В общем, самое трудное – это научить петь, потому что далеко не все могут научиться петь. Вот я бы выбирала, если бы я могла, брала бы человек 5 от силы.
Екатерина Осипенко:
В свой класс?
Нина Терентьева:
Да, вообще. А принимала бы я человек 10, это от силы, потому что сейчас так много учат петь, так много поющих, так мало умеющих петь.
Екатерина Осипенко:
Безумно.
Нина Терентьева:
Очень много учителей. Учителей сейчас все учат вокалу, и пианисты, и дирижеры-хоровики, и плохие певцы, которые еле-еле закончили.
Екатерина Осипенко:
да, конечно.
Нина Терентьева:
В общем, все учат петь. А это далеко не все могут, абсолютно не все. Но не всё зависит от педагога, к сожалению, так. Зависит очень много от студентов. Я говорю всегда, первый год обучения – 90% мои, второй год - уже 70, третий – 50, четвертый – 90% ваши, а мои 10 вкладывания в процесс обучения. Понимаете, студент должен понимать всё, интеллект очень важен. Сейчас с интеллектом не очень, книжек никто не читает, к сожалению, Но вообще у меня девочки хорошие.
Екатерина Осипенко:
И с характером, может быть, не всегда, потому что ведь важен характер и важно вот это понимание, что надо учиться и что нужно слушаться, всё-таки то, что тебе говорит педагог.
Нина Терентьева:
Трудолюбие, конечно. Они не запоминают очень часто, не запоминают. Хотя я начинала тоже, я вспоминаю и думаю, может, я ругаю их потому, что подзабыла, как я училась, ну-ка, надо вспомнить. Ага, и на уроках-то я плакала каждый день почти, педагог меня каждый день доводила до слез, я поплачу у окна и опять встаю.
Екатерина Осипенко:
А что, чем доводила, говорила какие-то нелицеприятные вещи?
Нина Терентьева:
Она достаточно резко это могла говорить, но я никогда не винила педагога, я всегда думала, почему я не понимаю чего-то. Хотя у меня была природная постановка голоса. И в общем-то, немножечко она мне верх… Но я быстренько это всё исправила, когда в консерваторию поступила.
Екатерина Осипенко:
Да, вы рассказывали о том, как вы обрели свои верхи, но это, собственно говоря, результат ваших трудов, вашего правильно заданного вопроса педагогу, педагог вам быстро…
Нина Терентьева:
Ну да, и она сказала правильное слово и мне уже больше ничего не нужно было.
Екатерина Осипенко:
Основанное на своих собственных ощущениях, да? Я даже видела…
Нина Терентьева:
Нет, в направлении.
Екатерина Осипенко:
В направлении. Вот в этом, наверное, весь педагог, что ты говоришь вот эти 2 фразы и человек понимает, донести до сути, до понимания будущего студента всё это. И в консерватории вы уже начали петь, это сразу большая нагрузка, вам еще доучиваться?
Нина Терентьева:
Я 4 года проучилась в училище магнитогорском. Там была замечательный педагог, хоть она у меня верх не знала, как мне объяснить.
Екатерина Осипенко:
Но, может быть, и не время было, ведь для всего ведь свое в конце концов…
Нина Терентьева:
Ну может быть, ведь для этого есть консерватория.
Екатерина Осипенко:
Каждому времени не просто так певец учится столько лет.
Нина Терентьева:
Конечно, для этого мы и поступаем в консерваторию.
Екатерина Осипенко:
Это сейчас мы привыкли, что можно сделать за 2 месяца, вы запоете.
Нина Терентьева:
Да никогда в жизни, никто еще не запел.
Екатерина Осипенко:
За 3 месяца вы станете звездой.
Нина Терентьева:
Ну под фонограмму-то, конечно, да, можно и звездой стать через 2 месяца.
Екатерина Осипенко:
Но как-то с оперными певцами это не очень получается.
Нина Терентьева:
Нет, оперные певцы это совершенно не подходит. Опера – это, понимаете, это высшее искусство, я считаю, потому что там всё, все в музыке виды искусства существуют в опере. Режиссерское искусство, художника, дирижера, оркестровое искусство.
Екатерина Осипенко:
Хоровое, конечно.
Нина Терентьева:
Хоровое,. Представляете, все искусства заняты в опере. И раньше это считалось очень высоким искусством. А сейчас как-то опера такая недоступная стала, билеты в большой театр неподъемные совершенно, И как-то это… Мы ведь пели когда уже в театрах, мы огромное количество пели шефских концертов.
Екатерина Осипенко:
Даже будучи уже солисткой театра?
Нина Терентьева:
Да, народные артисты, мы все где-то пели, ездили в наши воинские части, везде.
Екатерина Осипенко:
По городам и весям, то есть, это и вас тоже не обошло, несмотря на то, что эти…
Нина Терентьева:
Нет, это долг был наш. Не знаю, сейчас там 0:
Екатерина Осипенко:
А вам это помогло, как вы считаете? Вроде как шефский концерт, денег не приносило.
Нина Терентьева:
Да нет, ну какие деньги, мы как-то тогда не думали уж так о деньгах, как сейчас, нам главное было – попеть где-нибудь, хотя в Большом театре и в Мариинском я не испытывала никакой такой необходимости, вот у меня что-то, мне не дают петь. Я всегда пела всё, всегда.
Екатерина Осипенко:
Всё и всегда. Ну мы сегодня еще услышим, как вы поете, и наши зрители посмотрят, как это было на сцене Большого театра.
Нина Терентьева:
Ну дай Бог.
Екатерина Осипенко:
Мы сейчас попросим нашего звукорежиссера подготовить эту запись, а пока он, да, вы нам потом скажете, и уже можем послушать. Сейчас послушаем и насладимся.
Нина Терентьева:
Она идет с ним переспать, между прочим, он ее заставил.
Екатерина Осипенко:
Вот, надо оперу знать, надо оперу читать и либретто читать оперное и тогда на самом деле можно даже для современного зрителя объяснить доступным языком, что это, почему это и на этом материале тоже обучаться. Это постановка Большого театра, какого, 83 года?
Нина Терентьева:
Да, 83 года, Настеньке, по-моему, 7 месяцев.
Екатерина Осипенко:
Бог ты мой, то есть, вы уже, ы еще кормили в этот момент?
Нина Терентьева:
Ну нет, я 2 месяца только кормила.
Екатерина Осипенко:
Ну вы безумно, вы всегда описываете в своих интервью о том, что вы безумно в дочь были влюблены.
Нина Терентьева:
Ну а как же, дочь.
Екатерина Осипенко:
В этот момент даже когда вам предлагали постановку…
Нина Терентьева:
В Риме, да.
Екатерина Осипенко:
Вы даже отказывались вообще.
Нина Терентьева:
Отказалась.
Екатерина Осипенко:
Кто-то сказал бы: «Она не в своем уме, она отказывается от работы с таким режиссером.».
Нина Терентьева:
Сказали, что не в своем.
Екатерина Осипенко:
Вас называли лучшей Амнерис мира, ну тогда, на тот момент.
Нина Терентьева:
Ну да, я им как раз сказала, что «Ну что вы ко мне привязались, столько Амнерис везде поют». Они говорят: «Да нет, вы сейчас лучшая, самая лучшая Амнерис в мире». Я говорю: «Да? Ну не могу, я уже 2 месяца не видела дочь, а ей всего 5 лет, я не могу больше», и домой уехала. Но он потом меня пригласил в Токио…
Екатерина Осипенко:
Когда открывался театр токийский?
Нина Терентьева:
Да, открывался театр в Токио.
Екатерина Осипенко:
Всё-таки вы с ним смогли поработать?
Нина Терентьева:
Он сам выбирал по всему миру певцов и там был замечательный, записи, наверное, нет, но там замечательная была постановка. К сожалению, ее записывали, но…
Екатерина Осипенко:
Это тоже была «Аида»?
Нина Терентьева:
Это тоже Амнерис, да.
Екатерина Осипенко:
А кто сейчас Амнерис, на ваш взгляд?
Нина Терентьева:
Амнерис? Я знаю, что сегодня она, кстати, реквием поет, меццо-сопрано такая, из Мариинского театра, Екатерина… Забыла фамилию. Она пела с Аней Нетребко сейчас, по-моему, они пели в Зальцбурге.
Екатерина Осипенко:
ну самое главное, что есть. Конечно же, много голосов, много певиц, но, может быть, не все претендуют на роль каких-то таких, что называется, звездных певиц.
Нина Терентьева:
Я слышала нескольких Амнерис. Я вообще, у меня об Амнерис написана целая статья большая в книге, я написала об образах.
Екатерина Осипенко:
Надо читать об этом и это где-то можно, наверное, приобрести и существует эта книжка? Как она называется?
Нина Терентьева:
Да, у меня есть книжка, да, работа «Трубадур и Амнерис». Трактовка моя, трактовка партии Азучены и Амнерис.
Екатерина Осипенко:
Азучены и Амнерис, в которых вы были в определенные моменты просто непревзойденны, может быть, и сейчас непревзойденны, поэтому наши студенты, которые нас слушают, те студенты, которые нас слушают, да и в общем-то, сложившиеся уже певицы, с удовольствием, я думаю, обратятся к этому материалу и почитают и что-то для себя почерпнут. Вы когда-то сказали о том, что в искусстве побеждают фанатики.
Нина Терентьева:
Конечно, да.
Екатерина Осипенко:
Вы к себе можете применить вот именно это выражение?
Нина Терентьева:
Вы знаете, я не думала тогда, что я фанатик, я просто пахала и пахала. Я без этого жить не могла просто. Если бы этого не было, то я бы вообще умерла с тоски.
Екатерина Осипенко:
А вот вы девушка решительная, так я понимаю, и вот эта решительность в хорошем смысле слова, это не потому, что вы шли, не разбирая пути своего, а потому, что вы добивались и вы знали, что если вы, что вот раз вам дали, бог дал, то вы должны это отработать как-то. И поэтому вы шли и знали, что надо. И вот с консерваторией, в который в тот момент какая-то была такая неувязочка, что вроде как взяли, а потом написали письмо, что не взяли.
Нина Терентьева:
Да я, слава богу, не получила и приехала учиться.
Екатерина Осипенко:
Да, слава тебе, господи.
Нина Терентьева:
Да, да.
Екатерина Осипенко:
и вот даже вот что относительно голоса, певица, она должна как-то защищать себя?
Нина Терентьева:
Еще бы.
Екатерина Осипенко:
Потому что она защищает, может быть, не столько себя, сколько свою самую драгоценную вещь в себе, этот голос. Есть ли какие-то вещи, которые певица должна сказать: «Стоп, нет, я не буду это делать, потому что это может мне навредить»?
Нина Терентьева:
Конечно, есть. Я спела один раз, ну не один раз, несколько спектаклей, а когда я первый раз приехала в Буэнос-Айрес, там так я понравилась и дирекции, и публике, что они захотели поставить для меня какие-то спектакли, просто предложили мне: «Какие вы хотите спектакли?». Предложили «Кавалерия рустикана» и «Далилу», Сантуццу в «Сельской чести» и Далилу. Ну я говорю: «Давайте и то, и другое». Большой театр для меня ничего не поставил. Даже когда они ставили здесь «Аиду», они меня не подождали, я всё время ездила и я уже мало здесь была занята, но я сказала, что я вот в такой-то период буду дома. И они не обратили на это внимания. Потом, правда, спела в Большом театре, но… И вот я когда спела в Буэнос-Айресе Сантуццу, то я поняла, что нет, это петь мне не надо, потому что она написана для сопрано всё-таки крепкого. Она, конечно, звучит у меццо-сопрано красиво, но для голоса это вредно.
Екатерина Осипенко:
Красиво, но вредно.
Нина Терентьева:
Ну вот я сказала: «Нет, этого я больше петь не буду никогда». Я не пела почти никогда, только в Большом театре, Кармен, потому что я не люблю эту женщину. Я должна как-то любить свой образ, образ, который я пою. И в каждом я находила что-то хорошее, даже в Далиле, которая вроде бы такая вот злодейка, там она этого бедного Самсона довела до смерти почти. Но она-то билась за свою родину, работала на свою родину, как разведчица. А в этой женщине я ничего не нашла, короче.
Екатерина Осипенко:
Нина Николаевна…
Нина Терентьева:
Свободная любовь. Ну что за свободная любовь? Любовь – это долг, это обязанность, это терпение.
Екатерина Осипенко:
Слушайте, вы говорите такие вещи сейчас, которые для наших, может быть, слушателей и зрителей явятся откровением, потому что все везде ищут свободу и не знают потом, что с этим делать. У нас, к сожалению, заканчивается время сегодняшней нашей передачи. И я уже чувствую, что нам придется с вами встречаться еще. Буквально коротко несколько советов для певцов.
Нина Терентьева:
Певцов. Очень следить за тем, чтобы вы не перепевали, потому что связочки – они всё-таки, это ваше сокровище, это ваша жизнь, это кормилица ваша, можно сказать. И поэтому не перепевайте, будьте осторожны всегда, не берите не свои произведения. Берегите аппарат, правильно пойте. Хорошая школа, она решает всё. Я пела в таких больных состояниях, просто говорить не могу, а выхожу и пою, школа выручает всегда.
Екатерина Осипенко:
Техника.
Нина Терентьева:
Поэтому учитесь. Первое – это школа, а второе – это очень внимательное отношение к своему инструменту. Как только почувствовали, что вы немножко устали, всё, помолчите 2 дня, всё восстановится. Берегите себя.
Екатерина Осипенко:
Спасибо огромное, Нина Николаевна. К сожалению, «Школа здорового голоса Екатерины Осипенко» сегодня уже заканчивает свое вещание. Спасибо огромное народной артистке Российской Федерации Нине Николаевне Терентьевой за то, что она к нам сегодня пришла и рассказала столько много интересного. И до новых встреч!