Найля Анварова:
Здравствуйте, дорогие зрители и слушатели канала Mediametrics. В прямом эфире программа «Герой будущего времени», её ведущая Найля Анварова и наш гость, священик Стефан Домусчи, преподаватель Московской духовной академии, кандидат философских наук, кандидат богословия, доцент кафедры философии и теологии факультета религиоведения в московском православном институте Иоанна Богослова. Здравствуйте, Стефан!
Стефан Домусчи:
Здравствуйте!
Найля Анварова:
Батюшка, в первую очередь мы сегодня раскроем тему «Духовная красота спасёт мир». Мы обсудим нравственные законы, и как они нам помогают строить отношения, улучшают нашу жизнь, помогают строить семьи в наше непростое время. Где, к сожалению, разврат, самолюбование и пошлость стали популярными и ведут наше молодое поколение не по тому пути, по какому мы должны следовать. И по Божьим законам, и по нравственным законам. Ну и, конечно же, первый вопрос, наверное, он будет самый часто задаваемый о том, как Вы решили взять на себя такую ответственность, стать священником.
Стефан Домусчи:
Сложно сказать, что я решил, как-то я никогда не помню, чтобы у меня были какие-то другие мысли на этот счёт, чтобы я какие-то другие планы строил. Просто я родился в семье священника, и мой отец родился в семье священника. И поначалу это был такой, почти несознательный выбор, потому что я ничем другим не собирался заниматься. И только со временем, лет в 12-14 это стало уже какой-то сознательной мыслью быть священником, служить Богу, служить людям. Ну и, пожалуй, нельзя сказать, что я действительно, до сих пор до конца осознал и вряд ли вообще можно до конца осознать какую-то глубину этого выбора. Бог привёл, я послушал этот зов, который был и пошёл за ним, думаю так.
Найля Анварова:
Ну и Ваш прадед был священником, насколько я знаю.
Стефан Домусчи:
Прадед был священником, да.
Найля Анварова:
Вы знаете, Вы говорите, в 12 лет, мне кажется, 12 лет более такой сознательный выбор, что Вы пришли к этому, но это же тоже рано, в 12 лет это же совсем дети.
Стефан Домусчи:
Рано, но я не считаю, что это было какое-то серьёзное и глубокое убеждение и, тем более, не придаю здесь в этом случае себе значение. Потому что гораздо сложнее и гораздо значимее, когда такой выбор делают люди не из церковной среды, когда ничто их не поддерживало, ничто их к этому не приводило. Мне такой выбор было сделать совсем несложно. Другое дело, что в семье была такая обстановка, что я захотел пойти в церковь, это действительно, очень важно, потому что в семье может быть и другая обстановка.
Найля Анварова:
А как Ваша семья пережила советское время, когда, так скажем, в Бога не верили, власть так преподносила.
Стефан Домусчи:
Мой прадед сформировался на территориях, как личность, как человек, которые до 39-го года не были подконтрольные советской власти, это была западная Беларусь, тогда это была Польша. Поэтому в каком-то смысле он, как христианин сформировался и какие-то свои взгляды оформил ещё до того, как столкнулся с безбожной какой-то действительностью, с безбожной властью, с этим режимом. И другой мой, нет, не прадед, дед мой, он родился и вырос тоже в той части, это Бессарабия, это там, где тоже до 39-го года не было, даже до войны просто не было никаких советских порядков, не было убийств священников, расстрелов. Поэтому тоже это село, его семья были очень традиционными, очень верующими, благочестивыми людьми, они хотели на службы, они жили по-христиански. И когда люди взрослые сталкиваются с этим, то они могут передать это своё знание, свой опыт, опыт веры уже своим детям. Другое дело, мой отец, он уже жил и формировался в стране советской, у нас есть в семье на память сохранённые вырезки из газет, где, например, статья могла называться так: «Как спасать Сашу», то есть моего отца, и ставился вопрос чуть ли не на общегородском уровне, как сделать так, чтобы батюшка и матушка не забили голову своими религиозными глупостями вот этому мальчику, чтобы он, и там даже такое обращение было от лица пионеров: батюшка и матушка, не лишайте Сашу его счастливого пионерского детства, пусть он растёт счастливым мальчиком в счастливой социалистической стране. Но получилось по-другому, Саша вырос священником и вел себя так по жизни, что и дети его тоже решили стать священниками и посвятить свою жизнь Богу и людям. Потому что не только я, мой брат является священником, и моя сестра вышла замуж за будущего священника, сейчас он тоже уже священник, её муж. Вот, как-то так.
Найля Анварова:
Вы знаете, мы как-то с Вами разговаривали об общинах, и Вы сказали, что общины формируются не просто, чтобы люди там проводили время, а чтобы люди учились любить, любить друг друга, любить и понимать друг друга. Хочется тоже про это проговорить, то, что, наверное, в семье была такая обстановка, что верующий православный человек, это всё-таки тот человек, который дарит много любви и тепла окружающим.
Стефан Домусчи:
Вы знаете, я начну, наверное, с такого странного примера. Вот представьте себе, что Вы рано утром едете в электричке, Вы сидите в вагоне, в котором все остальные места пустые. И вдруг заходит человек и садится ровно рядом с Вами, хотя всё остальное пространство тоже свободно. Стопроцентно у любого человека первая мысль будет: почему, неужели нет мест других, сел бы в другое место. Потому что в нас, буквально, на подсознательном уровне заложено это ощущение антипатии или, по крайней мере, насторожённости к чужому человеку. И это действие греха в нас, то действие, которое началось ещё с поступка Адама и Евы. когда они друг для друга стали чужими. И вот мы, люди, мы действительно, внутренне очень настороженно относимся к другим. Для нас эгоизм свойственен, именно как для падших существ. И как раз христианство и церковь, христианская семья, это место, где мы это в себе должны бороть, это место, где мы с этим должны работать, с этим чувством, чтобы в итоге, конечно, воспринять другого человека, чужого человека, как своего, научиться выходить из этой такой скорлупы эгоистической. Поэтому семья, это школа любви, школа уступок, школа искренности, школа построения каких-то глубоких, доверительных отношений. Когда я душу свою открываю другому и готов его воспринять так же уважительно, с любовью.
Найля Анварова:
Не страхуя, так скажем.
Стефан Домусчи:
Да, не только эгоистически его используя и даже вообще его не используя. Мне кажется, что община как раз тоже является таким местом, где мы учимся любить, потому что когда ты приходишь в храм, и рядом стоит человек, которого ты не знаешь, его очень легко любить на таком уровне, просто уважительно к нему относиться, соблюдать некоторый этикет.
Найля Анварова:
Потому что у Вас нет никаких, в принципе, интересов даже общих.
Стефан Домусчи:
Да, а когда этот человек оказывается с тобой в тесном общении, здесь начинают появляться сложности, появляться нюансы, потому что ты постоянно с ним общаешься, и тогда как раз появляется повод научиться этой самой любви, но сначала терпению и снисхождению, а потом любви.
Найля Анварова:
Это как в семье, пока ты, например, просто встречаются парень и девушка, у них просто какие-то общения, они, скажем, цветочно-букетный период. И когда уже становится семья, образуется, то тут уже совершенно другие законы, это уже более серьёзно, естественно, крепче должно быть.
Стефан Домусчи:
Но интересно, что начало этих отношений и та цель, к которой мы должны прийти, они в чем-то очень похожи. Потому что когда человек только влюбляется, что он испытывает к объекту своей влюблённости? Он, во-первых, готов жертвенно относиться, он не смотрит ни на кого другого, для него эта девушка единственная или этот юноша для нее единственный, он готов многое прощать, готов все терпеть. И потом, когда этот период влюблённости заканчивается, наступает время, когда мы учимся строить наши отношения, а прийти мы должны опять к тому же самому, но только уже не чувственному, а осмысленному. Когда мы действительно готовы опять жертвовать, когда действительно опять он для нас оказывается единственным, кого мы любим и ни на кого больше не смотрим, когда мы действительно можем терпеть, снисходить, жертвовать. Но только теперь это уже всё выстрадано, это уже сознательно выстроено. Так что влюблённость и настоящая любовь во многом схожи.
Найля Анварова:
Вы знаете, мы назвали тему именно «Душевная красота спасёт мир». Почему я затронула эту тему. Потому что сегодня, к сожалению, то, что мы видим, например, в соцсетях популярных, на телевидении, на каких-то молодёжных каналах, всё очень, так скажем, загрязнено. И вот эта пошлость, разврат, употребление алкоголя, какая-то развратная жизнь, это всё пропагандируется, будто это модно, это, так скажем, круто, и вообще, это канон. И когда, действительно, вот почему вот эта молодёжь, да, мы понимаем, где-то это залито западной политикой, чтобы развращать нашу молодёжь, потому что молодёжь, это будущее нашей страны. Они так же потом станут мамами и папами и будут в такой неправильной, скажем, среде воспитывать своих третей, вот откуда и берут такие чёрные корни проблемы. Мы понимаем, конечно, что это действительно, может быть, западная политика, везде существует. Но почему всё-таки это прижилась у нас, почему такое происходит?
Стефан Домусчи:
Знаете, я совсем не сторонник обвинять во всём кого-то другого, Запад или кого бы то ни было ещё. Мы живём в одном едином европейском контексте, потому что, на мой взгляд, русская цивилизация, христианская цивилизация, это, несомненно, цивилизация восточно-европейская, пусть со своими акцентами, но обвинять кого-то другого, это чаще всего непродуктивно. Потому что если человек святой жизни, то, как говорит апостол Павел, чистому всё чисто. И если человек не имеет каких-то грязных мыслей, злого умысла, он, как ребёнок не будет воспринимать чего-то плохого. И напротив, если в человеке самом это есть, просто он стесняется или стыдится, или какой-то системой надсмотра, контроля это задавили в нём, то, как только появляется свобода, это сразу расцветает в нём пышным цветом.
Найля Анварова:
Сейчас много свободы.
Стефан Домусчи:
Да. Здесь мне, конечно, кажется, что если бы спрашивать, например, как бы христиане могли этому противостоять, то только одним путём, это личным примером и всевозможной поддержкой всего того доброго, что сейчас всё равно существует и развивается.
Найля Анварова:
Значит нет личного примера у молодёжи в семьях?
Стефан Домусчи:
Почему, нет, я бы не сказал. не стал бы так сильно сгущать краски. Есть, например, люди, которые тратят свою жизнь на выпивку, на наркоманию, но есть много людей, которые тратят её на спорт, на науку, на развитие культуры. Много художественных школ, много спортивных площадок. Другое дело, мне кажется, надо было бы ещё больше поддерживать. Потому что есть, наверное, два пути, которые, один кажется очень простым, другой кажется сложным. Первый, это взять и запретить всё, что тебе кажется неправильным, но такое запрещение всегда рождает противодействие, всегда рождает желание вопреки сделать. Запретный плод, он оказывается, ещё более сладок. При том, что можно просто не поддерживать этого и поддерживать доброе, поддерживать хорошее. И человек, на самом деле, идущий по пути греха, он в итоге, когда этот грех вкушает, он конечно сладок, но всё равно он довольно быстро начинает ощущать последствия. Если его на этом не поддерживать, на этом пути, а поддерживать и всячески рекламировать, всячески вести к тому, что правильный, здоровый духовный путь, он вот здесь, то многие люди пойдут за этим. Так что, мне кажется, здесь дело не в том, чтобы устраивать такой идеологический или нравственный тотальный контроль всего и вся, а просто развивать то доброе, что есть в человеке, что есть в обществе, и оно победит, я в этом уверен.
Найля Анварова:
Вы знаете, хочется узнать, когда мы потеряли вообще вот такое, скажем, истинную веру, у нас очень большое количество людей, которые, будучи даже крещенными, православными живут антихристиански. Вот когда мы потеряли эту нить, что жить нужно по-другому, не просто ставить галочки, что я крещён, я крестик ношу, я хожу раз в церковь в неделю.
Стефан Домусчи:
Никакого момента конкретного, исторического, назвать дату, число или даже эпоху, наверное, не было. Это всё происходило очень постепенно. Потому что если мы посмотрим на первые христианские общины, то человек, который в неё приходил, в эту общину, он знал, для чего он пришёл. Он знал, как надо жить, он долго этого учился, проходил оглашение, проходил подготовку. Потом, когда вся империя была христианской, по-своему, конечно, человек тоже жил в этой культуре, он в ней формировался, его само общество поддерживало.
Найля Анварова:
И дети, получается, тоже взрастали.
Стефан Домусчи:
Потом, когда на Руси, это было христианское государство, и само общество это поддерживало, и кажется, это было хорошо, но в этом был один существенный минус, которого, наверное, практически невозможно было избежать. Сознательность христианства каждого отдельного человека уменьшилась и уменьшалась. Потому что когда тебя общество и государство в этом поддерживает, то ты получаешь повод, чтобы плыть по течению, жить вместе со всеми, получаешь такую возможность. Если и так все живут нравственно, если и так все живут церковно, то ты просто не имеешь нужды как-то это глубоко осмысливать, пропускать это через себя. И поэтому, когда при Петре церковь сделали политическим ведомством, которое должно было контролировать народ, проверять, сектант человек или не сектант, постепенно просто церковь оторвали от жизни народа и сделали таким, нельзя сказать полицейским...
Найля Анварова:
Конечно, привить сложнее, на самом деле.
Стефан Домусчи:
Да, но сделали какой-то официальной структурой.
Найля Анварова:
Контролирующим таким органом.
Стефан Домусчи:
Да, и церковь, конечно, никогда от народа до конца не отходила, всегда стремилась к просвещению и прочее. Но действительно, проблемой, которую нельзя не увидеть, стало, что после революции храмы стали рушить, взрывать, убивать священников. Это же делали не какие-то только там отдельные страшные люди, которых прислали, которых купили. Значит народ перестал что-то видеть в церкви.
Найля Анварова:
Доверять, может.
Стефан Домусчи:
Возможно, и доверять, конечно, тоже. То есть это был действительно серьёзный кризис. Хотя, конечно, это был кризис не столько церковный, сколько всей системы, она не случайно так, как Розанов говорил, что Русь слиняла за 2 дня, за 3. Поэтому как сегодня с этим быть, это расцерковление, оно происходило постепенно. В советские годы просто ушли последние знания человека о вере. Потому что христианская вера, это не просто верующий человек и всё, это очень конкретные мировоззренческие какие-то положения.
Найля Анварова:
Писание.
Стефан Домусчи:
Это вера в Троицу, вера в богочеловека Христа, вера в церковь, в таинства, которые она преподаёт. И вот такие вещи, которые нельзя познать просто, если ты родился в христианской семье.
Найля Анварова:
Ты должен это знать, конечно.
Стефан Домусчи:
Тебя должны этому научить, поэтому христианами, была такая максима в древней церкви, христианами не рождаются, христианами становятся. Ты можешь родиться в христианской семье, я родился в христианской семье, но в итоге пришёл какой-то, настал какой-то момент, который я должен был сознательно воспринять эти вещи, вероучение, нравственность, тебя должны именно научить этому. То есть невозможно, живя просто по-христиански, жить, так, чтобы ребёнок узнал, что такое, кто Троица, в какого Бога мы верим. Это надо именно привить, эту веру, её надо именно передать. И вот это постепенное расцерковление в течение четырёх поколений 20-го века, потому что это где-то четвёртое поколение было приблизительно уже в восьмидесятые годы, оно потеряло уже практически всё. То есть, например, наши с Вами родители, вот этого возраста, они уже не знали о церкви ничего совершенно. Они знали про куличи, про святую воду, знали про Пасху, но о вероучении не знали практически ничего.
Найля Анварова:
Ну, естественно, если ты не знаешь, как ты будешь жить нравственно.
Стефан Домусчи:
Да, никак не могли обосновать нравственность христианскую. И поэтому, когда они стали крестить своих детей, они не приучили их ни вере, не научили их нравственности, не научи их необходимости бывать в храме, не бывать, а ходить регулярно, участвовать в таинствах. И теперь у церкви очень большая, перед церковью очень серьёзная задача, очень много работы, мы должны воцерковить собственный народ, который сейчас эмоционально, внутренне расположен к церкви, он церковью интересуется, он до сих пор идёт и крестит детей, отпевает умерших родственников, приходят люди венчаться, просят освятить квартиру или ещё что-то. И церковь, она естественно, это очень хорошо сейчас видит, возникают огласительные курсы, катехизация и прочее всё, институты православные, университеты, всё в желании и в попытке просветить людей, которые крещены, но не просвещены.
Найля Анварова:
Сейчас входит не то, что в моду, наверное, это хорошо, что сейчас многие показывают, как они купаются на Крещение, само Крещение, что сегодня вообще, это насколько возникал вопрос, что младенцев крестят, или это более в сознательном возрасте креститься лучше, как?
Стефан Домусчи:
Смотрите, даже по Вашему вопросу видно, что люди не вполне видят разницу между Крещением, которое мы празднуем в январе и Крещением, которое делает нас христианами, таинством, через которое мы входим в реальность жизни со Христом, в реальность церковной жизни. Это совершенно разные вещи. Крещение - праздник, который мы празднуем 19 января по новому стилю, этот праздник, это воспоминание крещения Христа, но крещения совсем не того, которые переживаем мы. Это иудейское такое действо было ветхозаветное, когда человек, принося покаяние в грехах, омывался, а Христос, не будучи греховен сам, он безгрешен, как богочеловек, он пришёл на Иордан, чтобы взять на себя грехи всех людей, это было такое символическое действие, как он сам говорит Иоанну Крестителю, чтобы исполнить всякую правду. То есть это совершенно не то, что сегодня происходит с младенцами или со взрослыми людьми в таинстве крещения. Поэтому я видел по телевидению несколько попыток развести эти вещи, но напротив, видел также и, скажем, когда люди сводили их вместе, просто не понимая разницу. То, что происходит на Крещение, как на праздник, когда люди купаются в проруби. Если посмотреть на реакцию церковных СМИ, если посмотреть на реакцию спикеров официальных церковных, то это всегда подчёркнуто, подчёркнутое утверждение, что это не церковное действо, это не обязательная церковная традиция, главное в этот момент - прийти в храм, участвовать в литургии, причаститься. Естественно, взять святой воды для того, чтобы потом её дома пить, для того, чтобы использовать её при освещении домов и так далее, то есть использовать по назначению, это великая Агиасма, на великое освящение воды. А в проруби то, что люди купаются, это скорее, такая народная традиция, которая, может быть, замечательная для кого-то, но никак не обязательная для православного христианина. Если же отвечать на вопрос про крещение детей, именно о таинстве крещения. Крещение младенцев присутствует в церкви с первых лет её существования. Младенцев всегда крестили. Другое дело, что, когда мы смотрим на крещение младенцев в древности и на крещение младенцев сегодня.
Найля Анварова:
Две разные вещи мне кажется.
Стефан Домусчи:
Это разные вещи, почему, потому что в древности крестили младенцев собственных прихожан. То есть есть у тебя человек, о котором ты знаешь, что он церковен, ты его знаешь, он ходит к тебе в храм, у него родился ребёнок, ты его крестил.
Найля Анварова:
Воспитывает по нравственным законам православия.
Стефан Домусчи:
И он живёт в семье, которую священник знает, он будет ходить в тот храм, в который ходят его родители. Другое дело, когда приезжают сегодня люди креститься, ты спрашиваешь их: в какой храм Вы ходите, вот я Вас первый раз вижу, почему Вы приехали к нам в храм? Ни в какой, ни в какой храм мы не ходим. То есть была бы их воля, они бы сказали: Вы нас первый и последний раз, может быть, видите, потому что нам просто это не нужно, не интересно, циркулярная жизнь. То есть о большинстве людей, которых мы сегодня крестим...
Найля Анварова:
Кстати, многие даже боятся, несмотря на то, что идут на это, крестят детей своих, и когда слышат о каких-то, например, приходах, наоборот как-то возникает такое недоверие.
Стефан Домусчи:
Боязнь зависимости. Как это, вдруг меня где-то посчитают, вдруг где-то подумают, что я потом ещё раз должен сюда прийти. Но если церковь - это семья, если церковь - эта община, то как раз такое отношение к ней, как к магазину, в котором тебе оказали услугу совершенно недопустимо.
Найля Анварова:
Вот кстати, наверное, те люди, которые не понимают, что церковь - это семья и воспринимают её, как чужое, что это магазин услуг церковных, так скажем. То, конечно, наверное, в принципе, от этого и пошло, от самих грешных мыслей.
Стефан Домусчи:
Так вот в таком случае, конечно, если человек совершенно не церковен, то его надо сначала привести в церковь, чтобы он ответственно относился к тому, что происходит, а потом уже тогда крестить его ребёнка. Поэтому сегодня есть огласительные беседы, есть подготовительные беседы, их может быть не так много, как кому-то хотелось бы, но когда-то их не было вообще, может быть, в будущем их будет больше, с чего-то надо начинать. Но с людьми надо работать, чтобы они понимали, что если ты крестишься, то ты берёшь на себя ответственность. Будь добр, тогда неси её, будь добр, тогда веди себя по-христиански. Потому что апостол Пётр в одном из своих посланий пишет, что хуже тому, кто пришёл в церковь, а потом из неё ушёл, чем тому, кто не приходил вообще.
Найля Анварова:
Да, кстати, Вы, наверное, слышали заявление Римского Папы о том, что Европу надо по новой не то, что крестить, а новое как образование дать, что...
Стефан Домусчи:
Это был ещё Бенедикт 16-й, прошлый Папа, который назвал это реевангелизацией Европы. Он говорил, что надо Европу ещё раз реевангелизировать, то есть ещё раз евангелизировать. И я помню, в своё время к нам приезжали в академию, приезжала делегация из Венского университета, с богословского факультета, там было несколько католических священников. И я спросил их самих, как они относятся к идее Папы о реевангелизации Европы, на что один из них сказал мне, что гораздо сложнее привести ко Христу того, кто уже думает, что он у него был, у Христа и уже был в церкви, чем того, кто никогда в церкви не был. Потому что человек, который думает, что он уже христианин, ему свойственно думать, что его форма христианства, она уже достаточна. Унас так люди и думают, чего нужно ещё больше, я уже крещённый, я верующий, если мне надо, я могу обратиться к церкви, поставить свечу, участвовать в таинстве, если что, за меня можно молиться. Но церковь не просто для того, чтобы за человека можно было бы молиться. Церковь - это путь, который проходит сам человек, в котором он должен участвовать очень активно, не обязательно, то есть люди чего часто боятся, что, когда их призывают к церковности, это значит, что они должны всё время проводить в храме.
Найля Анварова:
Отказаться от всего.
Стефан Домусчи:
Читать церковную литературу, что они должны вести себя почти как монахи. На самом деле, церковь совершенно не заставляет людей отказываться от многих аспектов их жизни активных. Но при этом она призывает...
Найля Анварова:
К нравственности.
Стефан Домусчи:
Да, К иной духовной позиции, и нравственной, и вероучительной, ну, вот так.
Найля Анварова:
Вы знаете, тоже хотела такой вопрос проговорить о том, что Вы знаете, что я не православная, но ребёнок мой, мы крестили его в младенчестве, ему не было, может быть, 40 дней было, не помню точно. И мы крестили, естественно, не зная, я не знаю никаких православных законов, понимаю, что мой ребёнок, будучи крещенным, православным человеком, не сможет жить по канонам. Потому что если я не живу по каким-то православным канонам, то как он может жить. Естественно, поэтому я стала ходить в храм, и хотя бы немного познакомиться. И мне очень стало интересно, хотелось бы, конечно, проговорить про обучение, то, что Вы уже озвучили. Что мы не просто должны крестить своих детей, а их растить, вообще, в среде, чтобы они понимали, что они крещены не просто для галочки, что он крещённый. А что крещение накладывает определённую ответственность за свои действия, что это не просто принадлежность к какой-либо вере, а именно что не только, как Вы говорили, Бог обязан, церковь обязана человеку, но и человек обязан перед Богом, тем более и перед людьми.
Стефан Домусчи:
На самом деле, я хотел бы сначала остановиться на том, что Вы говорили, что он не мог не сможет жить по канонам.
Найля Анварова:
Потому, что если не прививать.
Стефан Домусчи:
Здесь есть некоторые преувеличения, и как раз, наверное, это такое удобное людям преувеличение, потому что они говорят: каноны церкви настолько сложны, что мы точно не сможем. И дальше уже внутренний ответ самому себе, наверное, и проба пробок не стоит, и останусь я в том состоянии, в котором я уже нахожусь. Но если взять книгу правил и посмотреть на те каноны, которые в ней есть, насколько они в действительности сложны.
Найля Анварова:
В каждой вере, наверное, это всё есть.
Стефан Домусчи:
То окажется, что это не так уже сложно, по крайней мере, естественно, каноны бывают дисциплинарного характера, бывают нравственные. Вот в нравственном отношении каноны можно разделить всего на 5-6 групп, которые относятся к запрету на идолопоклонство, на атеизм, на колдовство, экстрасенсорику и магию, по-моему, вот этих вещей, не так уж сложно их избегать, к запрету на убийство, к запрету на финансовые преступления, к запрету на блудные отношения. С блудом сегодня, конечно, в мире сложно.
Найля Анварова:
Самый сложный, наверное, вопрос.
Стефан Домусчи:
Но всё равно это не невозможно вырастить человека нравственным, чтобы он понимал, что сексуальные отношения, это не просто.
Найля Анварова:
Понимаете, к сожалению, сегодня верность, это является каким-то, если раньше и муж, и жена друг другу верны, и это нормально, это для любых отношений нормально, то сегодня это какое-то, так скажем, достижение, что я верен тебе и цени это. Или, наоборот, что я такая хорошая, я тебе верна.
Стефан Домусчи:
Ничего, пусть так рассуждает, хорошо, буду это ценить, замечательно. Может быть, действительно, в таком развращенном мире это ставится так сложно, что мы должны это ценить. Хорошо, будем ценить. Если супругу нужно, чтобы его ценили за то, что он верен, ничего, лучше пусть будет верен, а мы будем это ценить для того, чтобы.
Найля Анварова:
Но тогда закрой глаза на другие мои грешки.
Стефан Домусчи:
Нет, ещё раз говорю, что, на самом деле, не так сложно постепенно прийти к тому, чтобы соблюдать церковные каноны. Это не какая-то жизнь, совершено несовместимая с активной социальной позицией, даже политической позицией. Так что здесь есть преувеличение.
Найля Анварова:
Мне кажется, наоборот, это большой плюс, когда ты верующий, это говорит о том, что тебе можно доверять, что ты хотя бы ценишь какие-то серьёзные вещи. Вот, например, тоже хочу проговорить по поводу института Иоанна Богослова, кто студенты, сколько людей сейчас учится и чему учатся, в первую очередь.
Стефан Домусчи:
Знаете, надо сказать, что конечно, понятие «верующий» сегодня девальвировано, мы об этом сейчас уже с Вами говорили. Что люди крестятся, а по-христиански не живут. И поэтому...
Найля Анварова:
Лжеверие такое происходит какое-то.
Стефан Домусчи:
Есть некоторая такая наивность в этом небольшая, что если человек учился в христианском ВУЗе, то ему обязательно будут доверять, тоже такой небольшой сначала пример. Я помню, я выбирал в магазине зарядку для ноутбука, и парень стоял, у него был большой крест на груди, продавец. И он меня убеждал купить не то, что я собирался, а другое. Я его спросил: скажите, а крест на Вашей груди определяет Вашу честность, что Вы искренне мне сейчас и часто это советуете, или Вам просто нужно мне какой-то товар продать, который залежался, а крест тут не при чем? Он, конечно, очень смутился, от покупателя такие вопросы не часто услышишь, но это был маленький социологический опрос. И он сказал: нет, я считаю, что крест отдельно, а нравственность отдельно. И это трагедия, конечно, но так считает, действительно, так считают многие.
Найля Анварова:
Потому что, наверное, я пришедший человек в церковь, я не могу так считать. Я по-другому вижу церковь, другими глазами. Для меня церковь, если ты уже приходишь, если вступил хотя бы на порог даже и подумал прийти в церковь, то ты должен понимать, что твое лжеверие не нужно ни Богу, никому, в принципе, ты идёшь для себя.
Стефан Домусчи:
Конечно, так должно быть.
Найля Анварова:
Если ты идёшь, то ты идёшь для себя, то ты веришь в независимости, в церкви ты веришь, дома ты веришь, живёшь ты. И когда, наверное, это эта наивность истекает от тех людей, которые по-другому немножко считают.
Стефан Домусчи:
Да, Вы говорите так, как должно быть. Когда мы сегодня смотрим на действительность, то она бывает гораздо сложнее, чем наши желания или представления о ней. Поэтому православный институт, естественно, мы прикладываем, как корпорация преподавательская, руководство все усилия для того, чтобы люди выходили нравственными. Чтобы они, действительно, и мы надеемся, что большая часть из них покажет пример истинного христианского поведения, служения. Где бы они ни работали, выучились ли они на юристов, на психологов, на экономистов, историков, журналистов, теологов, религиоведов, многому мы учим студентов. И действительно, они должны показывать, что они христиане. Но я просто о другом, что сегодня их не будут воспринимать, как каких-то нарочито хороших людей, если вдруг они закончили христианский ВУЗ. Потому что само понятие «верующий», ещё раз подчеркну, сегодня оказалось очень размытым. Но всё же очень важно, мне кажется, что появляются в обществе люди, которые показывают правильный пример, потому что я знаю, что...
Найля Анварова:
В молодом обществе.
Стефан Домусчи:
Да, многие из наших выпускников занимают активную социальную позицию, многие в образовании участвуют, многие участвуют в просвещении в современном.
Найля Анварова:
В благотворительности.
Стефан Домусчи:
Да, в благотворительности, так что я думаю, что какую-то пользу, надеюсь, что мы приносим христианскому сообществу.
Найля Анварова:
Вы знаете, я защищу Вас от такой критики сильной Ваших же студентов, потому что я с ними общаюсь и, как человек, который, так скажем, пришедший из другого мира, с другой верой, меня поражает их открытость и искренность. И мне иногда кажется, что те люди, которые приходят с грязными мыслями, они, в принципе, не придут в православный институт, которые уже где-то на глубине своей греховной не хотят измениться, не хотят жить по-другому. И они не будут учиться в этом институте, понимаете, общество, они просто не смогут находиться там, наверное, их какое-то нутро, они постепенно исчезают.
Стефан Домусчи:
Но я могу сказать, что опыт преподавания, у меня есть опыт преподавания в светском ВУЗе и в ВУЗе христианском, конечно, отличается, и люди отличаются, которые тебя слушают.
Найля Анварова:
И цели, наверное, отличаются.
Стефан Домусчи:
И цели их отличаются. Но я бы не сказал, что всё так плохо в светском ВУЗе. Действительно, тоже много искренних людей, много искренней молодёжи, и разговор о христианской культуре, потому что светский ВУЗ не предполагает, что ты напрямую учишь христианству, ты можешь просто рассказывать о том, как живут христиане, для чего они живут в таком культурологическом ключе. И многие люди интересуются, многие люди искренне открыты христианству, так что у нас здесь большие возможности. Поэтому наш ВУЗ постоянно заключает такие соглашения с другими ВУЗами, светскими, создаются прочные горизонтальные связи дружбы, общения. И даже в нашем университетском храме мы видим не только студентов православного университета, у нас есть студенты МГУ, есть студенты других крупных ВУЗов, есть сотрудники совершенно советских организаций. То есть нельзя сказать, что мы закрыты. Мы, наоборот, очень открыты в своём общении.
Найля Анварова:
Знаете, хотела бы проговорить, платное обучение или бесплатное?
Стефан Домусчи:
Да, к сожалению, обучение платное, когда-то оно было бесплатным, но для того, чтобы ВУЗ негосударственный, для того, чтобы он был бесплатным, нужна серьёзная спонсорская помощь, потому что негосударственный ВУЗ, не имеющий серьёзной государственной поддержки, он не может быть бесплатным, потому что нужны помещения, нужен их ремонт, преподаватели, оплата их труда.
Найля Анварова:
Конечно, свет, газ, это целое здание, за одну квартиру платишь.
Стефан Домусчи:
Насколько я понимаю, это не очень большие деньги для высшего образования.
Найля Анварова:
По меркам, в принципе.
Стефан Домусчи:
По меркам, да, общемосковским.
Найля Анварова:
А диплом государственного образца Вы выдаёте?
Стефан Домусчи:
Да, мы выдаём диплом государственного образца, то есть это ВУЗ аккредитованный.
Найля Анварова:
Понимаете, почему я говорю, это хорошо, что Вы растите юристов, психологов, именно психологов, например, церковных. Потому что это очень важно, когда ты, это больше, наверное, доверие, мы вернёмся к этому вопросу о доверии. И хочется верить, что и юристы, например, потому что, к сожалению, у нас мир сейчас, очень сложно доверять человеку, сам мир, наверное, нас так немножко подзакалил, сама ситуация.
Стефан Домусчи:
Всё же я бы так сказал, мы хотя и воспитываем этих людей, как православных и преподаём им православные предметы, мы не создаем специально каких-то православных юристов или православных психологов, православных экономистов. Это как раз подчёркнуто обычные, светские специальности для того, чтобы люди с другой стороны не были напуганы. Вот я иду к юристу и вдруг я вижу «православный юрист», значит, наверное, к нему могут пойти только православные, а если я, скажем, не вполне церковен, может, мне тогда и к другому какому-то юристу пойти. Нет, лучше пусть он будет называться обычным юристом, но поведёт себя по-христиански. Он не будет проповедовать, он будет заниматься своей адвокатской деятельностью, или какой-то судебной, или ещё какой-то. Но он просто будет вести себя по-христиански, и для него это будет главное его христианское дело. У нас у многих есть такое ощущение, что, если ты христианин, ты должен заниматься чем-то нарочито христианским, проповедовать, учить.
Найля Анварова:
Не обязательно.
Стефан Домусчи:
Нет, ты просто можешь честно делать свою работу, честно можешь служить людям, Богу.
Найля Анварова:
Достойно служить людям.
Стефан Домусчи:
Да, достойно, и как раз это будет лучшей твоей проповедью.
Найля Анварова:
Знаете, я хотела проговорить про нравственные законы. Я слышала в одном интервью Вы говорили, что, когда люди нарушают обычные, так скажем, употребляют алкоголь, у них разлагается мозг, это сразу видно их, так скажем, деградацию. Когда человек нравственные законы нарушает, то намного сложнее просмотреть последствия несоблюдения этих нравственных законов. Хочется Вашу точку зрения слушать, потому что моя, мне кажется, что это видно сразу, когда человек живёт безнравственно в нашем мире открытом, соцсети, ты сразу понимаешь, какой человек, в принципе. И очень редко я встречала, чтобы человек показывался безнравственным, а потом, общаясь с этим человеком, оказалось, что глубоко нравственный. Пока я таких, к сожалению, не встретила.
Стефан Домусчи:
Если говорить о материальном и духовном, то очевидно, что воздействие на собственное тело, оно проявляется практически сразу, хотя тоже здесь есть разные вещества. Есть те, которые действуют постепенно, есть те, которые сразу могут убить или довольно быстро. Поэтому сложно как-то делать такие обобщения. Но, наверное, я о другом хотел бы сказать. Когда мы говорим о теле, в теле есть процессы необратимые. То есть если человек разрушил, допустим, собственную печень или собственный мозг, или ещё что-то, то вряд ли, по крайней мере, сейчас медицина не может взять ему и заменить на новую и здоровую.
Найля Анварова:
Конечно, даже, как химия, знаете. Необратимый процесс.
Стефан Домусчи:
Да, это необратимые какие-то вещи. То в духовном плане человек всегда может измениться. Ему это всё сложнее и сложнее делать, естественно, и чем больше в духовном плане он развратился, чем больше он, причём, здесь не обязательно речь идёт о, допустим, какой-то сексуальный развращённости, сегодня бывает совершенно другая развращенность. Человек может в национальном плане, например, какие-то нацистские идеи проповедовать, превозношение одних над другими, унижение, допустим, инвалидов, унижение женщин.
Найля Анварова:
Да просто унижение друг друга.
Стефан Домусчи:
Унижение друг друга, да, конечно, естественно.
Найля Анварова:
Сквернословие, самолюбование.
Стефан Домусчи:
У нас любят говорить о развращённости, как только о сексуальной развращённости. А развращённости взятками, например, или развращенность грубостью, развращённость вседозволенностью, это тоже очень страшные вещи. И, кстати, между прочим, они ещё менее заметны, чем сексуальная развращённость. Потому что про такую развращенность сегодня так много говорят, что она так опасна, это так плохо, что люди более-менее как-то начинают понимать. А какая-то развращённость экономическая, развращенность властью, это как-то так почти воспринимается, как что-то, само собой разумеющееся. Это точно такая же развращённость. Вот о чем я хочу сказать, что в духовном плане процессов необратимых до конца, пока человек жив, нет. Человек всегда, дойдя даже до самого страшного состояния, может покаяться, может обратиться. Вот прошедшее воскресенье в церкви называется неделей о блудном сыне. Как раз история о том, что сын дошёл до серьёзного падения нравственного, и в итоге, когда он был уже на самом дне, как Евангелие говорит «ел со свиньями из одной посуды», он задумал вернуться к отцу, и отец принял его и восстановил его сыновство. И на самом деле, если у врачей нет такой медицинской пока возможности взять и восстановить человека совершенно здоровым, если он довел тебя до определённого состояния, он может только, может быть, поддерживать как-то себя, но не обновится. То в духовном плане, в плане нравственном у бога как раз есть возможность обновить человека и сделать его заново.
Найля Анварова:
Но это не значит, что надо доходить до самой развратности, чтобы потом обновиться.
Стефан Домусчи:
Нет, конечно, ни в коем случае не значит, но это открывает возможность вернуться людям, которым стыдно, которым неудобно, потому что многим кажется, я уже такой плохой, что уже нет никакой возможности мне вернуться. И здесь никогда не надо бояться идти обратно, идти к Богу для того, чтобы он тебя исцелил. Вот таинство покаяния, это как раз таинство исцеления человека. И здесь человек может получить свою душу обновлённой, и тогда уже развиваться в нужном направлении, расти духовно.
Найля Анварова:
Вы знаете, Вы говорили про воскресенье, я была в воскресенье в храме, ставила свечку Георгию Победоносцу. И, помолившись, посмотрела на икону, в принципе, всегда смотрю, я думаю, что вот этот змей, которого заколол Георгий Победоносец, это, наверное, та сейчас ситуация наша с развратом, с нравственными вот этими, безнравственной жизнью, так скажем, нашего общества. Это и есть вот этот змей, которого надо побеждать.
Стефан Домусчи:
В церкви этот змей называется грех. Этот грех, и с ним надо бороться. Но мне кажется, что самая главная борьба, самый плодотворный путь, это борьба с собственной жизнью, когда ты, в первую очередь, показываешь самые лучшие примеры. Вот Серафим Саровский неслучайно сказал: «Стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся». Не ты их тысячи потом насильно спасёшь, приведёшь их всех к добру, создашь министерство нравственности, а ты просто сам, своей жизнью покажешь людям, насколько плодотворной может быть жизнь со Христом, насколько плодотворной и исцеляющей всех вокруг тебя может быть жизнь нравственная, и тогда люди увидят и придут, придут, потому что хорошее, всё-таки, на самом деле больше увлекает, чем плохое.
Найля Анварова:
Вы знаете, я помню, был такой стереотип, не знаю, сейчас он существует или нет, у нас, к сожалению, совсем уже времени не осталось, но хочется проговорить, что все люди верующие, они безуспешны. Вот не помните, был такой стереотип, что слабые, безуспешные, им нужно где-то поддержку, и вот они идут за верой к Богу, и это неудачники. И, слава Богу, что этот стереотип, он сейчас всё-таки стирается у людей, но он был, у старшего поколения он до сих пор есть.
Стефан Домусчи:
Здесь важно понимать, что мы подразумеваем под успехом. Если речь идёт об успехе.
Найля Анварова:
Финансовом, достатке.
Стефан Домусчи:
В бизнесе, в финансах, то это, конечно, не та успешность, к которой зовет церковь. Потому, что если считать, что церковь просто нужна для того, чтобы ты, живя нравственно и честно, добился от Бога, чтобы он дальше тебе поддержал, устроил твой бизнес. То есть это всё равно использовать Бога, как средство для достижения собственных целей. Просто церковь смотрит чуть дальше, чем человек, обычный человек, потому что что такое успешность в мире, в котором есть смерть, это довольно такая, легковесная и временная успешность. Христианство просто говорит о настоящей успешности, об успешности вечности, когда смерть становится для тебя не последней правдой о твоей жизни, когда духовная успешность у тебя, в первую очередь. Это не значит, что ты не будешь каким-то совершенно неуспешным человеком в мире. Ты можешь быть и бизнесменом, у нас есть в святцах святые купцы.
46;54
Найля Анварова:
Да, я про это и хотела поговорить.
Стефан Домусчи:
Есть святые императоры, есть святые врачи, у нас, наверное, есть люди всех не греховных профессий в святцах, которые каждый в своей профессии были успешны и при этом стали святыми. И врачи, и учителя, и прочие. Но в тоже время они стремились к другому успеху. Успех земной был для них лишь средством к тому, чтобы прийти к успеху духовному. Здесь церковь нельзя использовать, как просто средство достижения земных целей. Действительно тогда ты успешным не станешь. Но если всё правильно понять, тогда получишь успех.
Найля Анварова:
Спасибо Вам большое, Стефан, батюшка, что Вы сегодня провели с нами эту беседу. Я хочу поблагодарить наших зрителей, слушателей, кто сегодня был с нами и, наверно, я хочу от батюшки услышать какое-то небольшое напутствие для всех нас.
Стефан Домусчи:
Напутствие самое простое. Если Вы человек верующий, то я желал бы Вам свою веру углубить, желал бы действительно прийти к Христу сознательно, искренне, чтобы Ваша жизнь становилась глубже в духовном плане, интереснее. Но если неверующий, то тогда, наверное, я предложил бы присмотреться к духовным традициям, духовной традиции христианства и увидеть её глубину, увидеть её плодотворность, ну и, наверное, прийти в храм.
Найля Анварова:
Спасибо Вам большое. Спасибо, дорогие зрители и слушатели, до свидания.
Стефан Домусчи:
Спасибо Вам, всего доброго.