Андрей Поляков:
Доброе утро, дорогие друзья, коллеги, в эфире передача «Правда об онкологии с Андреем Поляковым». Сегодня у нас в гостях Артем Рубенович Геворков, старший научный сотрудник, кандидат медицинских наук отдела радиологии института онкологии имени Герцена. Доброе утро.
Артем Геворков:
Добро утро, Андрей Павлович.
Андрей Поляков:
Спасибо, что пришли. Сегодня поговорим об очень серьезной теме, которая для меня тоже имеет важное значение, так как я сын радиолога, онколога, лучевого терапевта, и к этой специальности, к этому методу лечения испытываю огромное уважение. Сегодня поговорим о том, что это такое вообще, то есть что такое лучевая терапия. На чем основан этот метод лечения?
Артем Геворков:
Лучевая терапия – это один из методов лечения как злокачественных заболеваний, так и некоторых доброкачественных процессов, заключающийся в воздействии на клетки ионизирующего излучения, которое опосредуется уже на молекулярном уровне в виде, например, гибели клеток, в виде подавления иммунных воспалительных процессов, что позволяет нередко справиться, например, со злокачественными новообразованиями.
Андрей Поляков:
Как давно метод существует, кто первооткрыватели, с чего начиналось?
Артем Геворков:
Метод этот существует очень давно, практически сразу со времени открытия Х-лучей возникла идея эти Х-лучи использовать для лечения, в том числе онкологических больных. Поэтому этому методу уже насчитывается более 100 лет. Этот метод применялся буквально через 3-4 года после открытия Рентгеном. И можно сказать, что в настоящее время история эта примерно такая же, как и лучевой диагностики по длительности, по опыту, набранному во всем мире. И хочется отметить, что в нашей стране этот метод стал применяться практически сразу, как возникла идея его применять в качестве лечебного.
Андрей Поляков:
Насколько я помню, наш институт Герцена в России первый, кто получил источник, по-моему, от Пьера и Мари Кюри лично, и мы начали учить рак тогда еще в Морозовской раковой больнице. То есть у нас получается опыт один из ведущих в Европе. Что такое радиобиология, на чем основано понимание, открытие и изучение метода, его эффективности и прочее? Это же достаточно сложные вещи, здесь помимо знаний именно медицинских нужны знания физики, биологии, генетики. Кто этим занимается, что за команда исследователей?
Артем Геворков:
Дело в том, что это смежная наука, она находится на стыке специальностей, и сказать, что радиобиология – это эксклюзивная прерогатива какого-то одного специалиста, нельзя. С одной стороны, можно сказать, что основной специалист, который этим занимается, это лучевой терапевт, радиотерапевт. Но в то же самое время в эту команду входят и биологи, и радиобиологи, в эту команду входят молекулярные генетики, физики, в том числе медицинские физики, это сейчас отдельное направление, специальность. Это стык и онкологии, онкологи также в этой специальности играют непосредственную роль. И радиобиология – наука, котором в настоящее время развивается очень бурно. В последнее время все больше мы говорим о том, что лучевая терапия основывается на биологии опухоли. И приоритеты, выбор и методики облучения, да и вообще показания к лечению – это, в первую очередь, прерогатива радиобиолога, кем бы он ни был по своей первой специальности.
Андрей Поляков:
У терапевта есть разные медицинские препараты, у хирургов разные инструменты. Здесь разные виды излучения. Все знают, что гамма-излучение – это не все, что используют сейчас в современном арсенале лучевые терапевты. Какие еще есть?
Артем Геворков:
Спектр этот растет, он очень широк. Очень популярным сейчас является направление протонной терапии. Хочу отметить, что у нас в России появились такие центры, например, наш большой центр владеет такой аппаратурой. Протонная терапия – это очень перспективный метод, он имеет свои особенности распределения доз и позволяет справиться с болезнью, с которой нельзя справиться, например, гамма-терапией.
Есть еще варианты плотного подведения в виде брахитерапии, лучевой терапии с очень небольшим пролетом доз. Это отдельные методики, они сродни хирургии, на стыке радиохирургии и обычной хирургии с внедрением внутритканевой или, например, внутриполостной брахитерапии, когда в полый орган вводится проводник, источник, по которому уже проводится сам источник излучения. Есть еще варианты, более сложные технически, поэтому менее распространенные, это тяжелые ионы. Но суть их примерно одна, что мы должны в определенный массив опухоли, желательно без промаха, по здоровым тканям подвести дозу, и при этом есть еще понятие относительно биологического эффекта. Так, например, гамма-излучение – это, условно говоря, единица, а протоны, тяжелые ионы имеют чуть больший биологический эффект, что также для несколько более устойчивых опухолей позволяет их более эффективно лечить именно такими вариантами излучения.
Протонная терапия – это очень перспективный метод, он имеет свои особенности распределения доз и позволяет справиться с болезнью, с которой нельзя справиться, например, гамма-терапией.
Андрей Поляков:
А вот альфа-излучение, бета – это что? Для людей, которые читают что-то в интернете, как это им все понимать?
Артем Геворков:
Понимать это следует так, что каждый вариант излучения имеет свои особенности распределения и особенности проникающей способности.
Андрей Поляков:
То есть на разную глубину, если условно говорить.
Артем Геворков:
Да. Альфа, бета-излучение – это просто минимальный пролет, это на уровне клеток, тканей, и поэтому очень интересное направление. Сейчас разрабатываются новые препараты, в том числе они разрабатываются и в нашем институте, и отечественное здравоохранение очень много уделяет им внимания, которые, по сути прикрепляются, к таргету, прикрепляются к определенному рецептору и накапливаются избирательно в опухолевой ткани и там уже выдают свою дозу излучения с минимальным пролетом. По сути, на клетку, на ткань адресно садится препарат, уже этот минимальный пролет излучения позволяет на саму болезнь только и воздействовать.
Андрей Поляков:
Вопрос, который многие пациенты задают, когда читают или готовятся к походу к врачу. Облучение, лучевая терапия многими воспринимается, как воздействие, так скажем, излучение, как при ядерном взрыве. То есть тотально облучается тело, люди боятся, что они могут потерять волосы, что это крайне вредно и стараются от этого уйти. Так ли это на самом деле?
Артем Геворков:
Отчасти это так и было, но это было очень давно. Сейчас эволюция самой лучевой терапии, эволюция методик позволила воздействовать наравне с хирургией, то есть какую ткань надо облучать, на какую ткань доза должна прийтись, туда она и попадает. Есть понятие пролета доз, то есть минимальный фон облучения по здоровым тканям вокруг мишени. Но он уже минимален, и аппаратура по типу гамма-ножа, кибер-ножа, тех же самых протонных вариантов, очень высокоточных вариантов подведения фотонного излучения на линейных ускорителях позволяет очень деликатно облучать только ту мишень, которую надо облучить, а окружающие ткани вообще не получают дозы.
Негативное воздействие – о нем очень подробно всегда говорит специалист, который ведет этого человека, лечит его. И он всегда предупреждает, что при облучении, например, языка никакого воздействия даже на уровне 10 см ниже лучевой терапии уже нет. И уж тем более этих последствий нет в отдаленных местах, как, например, люди беспокоятся о бесплодии, о каком-то негативном воздействии на кроветворение и так далее. Лучевая терапия сейчас метод локальный, местного воздействия.
Андрей Поляков:
То есть все эти страшилки, которые передаются народным сарафанным радио, требуют уточнения у специалиста, и там можно получить всю информацию, и будете уверены в высокой доле безопасности для всего организма?
Артем Геворков:
Безусловно.
Андрей Поляков:
Какие инструменты у современного лучевого терапевта-радиолога? Из чего состоит аппаратный комплекс или какие нужны дополнительные аппаратные обеспечения? Это же как рентгеновский аппарат, стоит сам по себе и лучами лечит?
Артем Геворков:
Это, наверное, самый больной вопрос для любого лучевого терапевта. Дело в том, что лучевой терапевт ничто без соответствующего оборудования. Во многом мы зависим от того, какое оборудование у нас есть. В нашем центре оборудование последнего поколения, есть центры, где это оборудование несколько похуже. И не то, что нельзя лечить человека, но вот эта технологичная цепочка проще, соответственно, и потенциальные последствия лечения могут быть больше, выше и сложнее.
Лучевой терапевт ничто без соответствующего оборудования. Во многом мы зависим от того, какое оборудование у нас есть.
Так, в систему обязательно входит компьютерный томограф, на котором мы делаем диагностические снимки в соответствующих для себя нужных условиях, качестве, чтобы создать 3D-модель облучения. Есть специальные системы фиксации. Дело в том, что каждый орган так или иначе имеет определенную подвижность. Плюс сам человек может немножко двигаться, и мы должны очень четко попадать в мишень, как мы запланировали. Поэтому есть специальные термосетки, вакуумные матрасы, специальные фиксирующие ремешки и т.д., которые позволяют зафиксировать человека и в одном положении его и готовить к лечению, и лечить.
Дальше подразумеваются специальные планирующие системы, они основаны на том, что в них заложены определенные характеристики ионизирующего излучения. Они применяются уже к этой 3D-модели, к определенным параметрам здоровой ткани. И дальше, уже после того, как физик вместе с лучевым терапевтом выбрали мишень, создали план обучения, пересылается непосредственно на лечебный аппарат в зависимости от того, какой вариант излучения. Этот аппарат может быть гигантских размеров, например, циклотроны при протонной терапии очень большие. Они могут быть и миниатюрные, так, например, аппараты для брахитерапии могут занимать буквально квадратный метр, быть очень удобными в использовании. И уже непосредственно на аппарате есть еще обратная система контроля, точности попадания, правильно ли мы облучаем человека. Вот когда этот весь комплекс реализуется в целом, и команда лучевого терапевта, медицинского физика, специально обученного оператора, нередко, если это брахитерапия, в процессе участвуют хирурги, уже можно говорить о соответствующей реализации этого высокотехнологичного лечения, лучевой терапии.
Андрей Поляков:
Мы часто спрашиваем гостей, что такое хороший хирург, что такое хороший химиотерапевт. Что такой хороший радиолог, что он должен уметь, знать, понимать, предвидеть, или, может быть, он должен уметь хорошо защищать здоровые ткани или это все в комплексе? От чего зависит уровень лучевой терапии в учреждении помимо аппаратуры?
Артем Геворков:
Тут классическое сочетание опыта, знаний и возможностей. Если мы говорим о хорошем специалисте в целом, о лучевом терапевте, в частности, то в первую очередь, это, конечно, ум, это определенное понимание ситуации. В том числе, лучевой терапевт, как и любой специалист, должен вовремя сказать, что метод может только навредить или польза будет меньше, чем вред. Если же лучевой терапевт уверен в том, что он поможет человеку, дальше возникает вопрос, как он может помочь ему с минимальными последствиями. И здесь уже выходит на передний план его умение подвести дозу так, чтобы не навредить окружающим тканям, и в то же самое время чтобы ни в коем случае не потерять эффект в самой болезни. Поэтому хороший лучевой терапевт – это хороший технологический специалист, хороший онколог, хороший клиницист. Но я хочу сказать, что он должен знать и другие методы лечения, потому что иначе он будет недопонимать, где его роль в общей команде.
Андрей Поляков:
Насколько я понимаю, очень важно защитить здоровые ткани от воздействия ионизирующего излучения и повысить чувствительность опухоли к данному воздействию. Какие методики, какие технологические приемы для этого используются?
Артем Геворков:
Скажем так, методик довольно много, они широко используются.
Андрей Поляков:
Самые известные.
Артем Геворков:
Самые известные – это лекарственная терапия в сочетании с лучевой терапией, так называемое химиолучевое лечение. Сейчас все чаще говорят уже о биолучевом лечении, когда препараты последнего поколения, таргеты тоже применяются в сочетании с лучевой терапией. Они позволяют действовать в двух направлениях. Одно направление, самое известное, известно и не онкологам, врачам общего профиля, не врачам, когда препарат вводится с целью повреждения болезни, с целью повышения чувствительности к облучению. То есть мы те же дозы лучевой терапии подводим пациенту в сочетании с лекарством, но болезнь повреждается значительно в большей мере и нередко гибнет полностью за счет такого сочетания.
Есть обратное направление, когда препараты вводятся с целью защиты нормальных тканей, это радиопротекторы. Это препараты, которые вводятся до лечения или в процессе лечения и позволяют нормальной, здоровой ткани меньше реагировать на лучевую терапию. Очень перспективное, интересное направление, но со своими особенностями, то, что надо при этом постараться не защищать саму болезнь. Есть физические методы, когда, например, с помощью гипербарической оксигенации создается повышенная концентрация кислорода, кислород помогает непосредственно лучевой терапии осуществлять свой эффект. Если кислорода меньше, это называется гипоксия, условия гипоксии, соответственно, и повреждений меньше. Это тоже интересное направление, когда в условиях гипоксии облучается, например, целиком орган, были такие работы по печени. И тогда агрессивная лучевая терапия не так вредит здоровой ткани, но при этом все равно побеждает болезнь.
Андрей Поляков:
Современность аппаратуры влияет на способность проводить облучение так, чтобы не повредить, минимально повредить здоровые ткани? То есть современные технологии существуют?
Артем Геворков:
Да, безусловно, существуют. Есть масса интересных аббревиатур, они в основном англоязычные – IJT, IMRT и многие другие, но суть у них одна. Мы должны как до лечения, так и в процессе лечения сконцентрировать дозу самой болезни, но очень важно сконцентрировать ее так, чтобы не было какого-то хвоста, отсева болезни, который при этом не облучался. И для этого сейчас существуют методики даже онлайн, методики мониторирования, когда не просто перед самим сеансом проверили, точно ли лежит человек, точно ли попадает в нужное место доза, но и каждые от 15 секунд до полутора минут, в зависимости от задачи, проводится новое сканирование, новый контроль, как лежит человек. На этих методиках основана методика кибер-ножа, и любые движения отслеживаются аппаратом, и аппарат просто следит даже за самой мишенью, если она ушла чуть в сторону.
Андрей Поляков:
Все опухоли имеют разную чувствительность и к лучевой терапии, и к химиотерапии. Какие опухоли наиболее подвержены повреждению, то есть какие наиболее чувствительные, что лучше всего можно вылечить?
Артем Геворков:
Тут известная закономерность, что наиболее злокачественные, наиболее агрессивные, быстро делящиеся опухоли, как правило, лучше отвечают на лучевое воздействие. Но эта же связь есть и для здоровых тканей. Если мы говорим о том, что классически является мишенью для лучевой терапии, этих опухолей очень много. Например, это многие опухоли головы и шеи, носоглотки, ротоглотки, это те же самые опухоли легкого, предстательной железы, нередко мы говорим о системных заболеваниях, например, лимфомы хорошо отвечают на лучевую терапию, являются для нее хорошей мишенью. Это все относительно, но умеренные или низко чувствительные к лучевой терапии опухоли, заболевания, например, такие, как меланома, как некоторые варианты опухолей костной системы, которые даже при высоком воздействии, при высоких дозах лучевой терапии отвечают не полностью или иногда отвечают слабо. И мы это учитываем, когда выбираем методики лечения.
Наиболее злокачественные, наиболее агрессивные, быстро делящиеся опухоли, как правило, лучше отвечают на лучевое воздействие.
Андрей Поляков:
Сейчас хочу задать Вам вопрос, который для всех онкологов является животрепещущим, как в одном известном фильме говорят. Да, мы понимаем, что именно эта локализация опухоли, такой-то вариант, и пациент может быть излечен с помощью метода лучевой терапии, но все-таки даже они имеют разные чувствительности, разные результаты. Как радиологу, лучевому терапевту определить, что это будет эффективное лечение, что мы можем ожидать высокую эффективность? Может быть, есть факторы, предикторы, что это будет неэффективно? И многие пациенты задают вопрос на приеме, почему Вы считаете, что это поможет, а это не поможет. На чем основываться?
Артем Геворков:
Сейчас все чаще мы говорим о персонализированной, индивидуализированной медицине. То есть мы говорим о том, что если приходит больной человек, то мы классическим образом должны определить распространенность опухоли, где она расположена. И самый важный момент, как сам человек перенесет лечение, насколько он готов к лечению. Сейчас мы включаем еще в перечень того, что мы должны учитывать в обязательном порядке – это желание самого больного, у каждого лечения есть свои последствия, то есть качество жизни человека. И отдельный вопрос – это индивидуальный подход, который основан, безусловно, на биологии опухоли.
Биология опухоли – это те самые предикторы, то есть мы говорим о том, что есть определенные характеристики у каждой опухоли. И, например, есть опухоли, которые традиционно лечатся лучевой терапией, но среди них есть исключения. И мы, посмотрев, например, такие параметры, как при заболевании ротоглотки ВПЧ ассоциацию, можем говорить, что ВПЧ негативная форма, она несколько хуже реагирует на лучевую терапию, мы это в своей работе должны учитывать. Это уже учитывается в современных классификациях, которые каждый год пересматриваются, модифицируются. То же самое касается и других новообразований, так мы смотрим по каждому процессу, по каждой опухоли, где бы она ни располагалась. Но есть заболевания, которые уже изучены относительно хорошо. Яркий пример – это рак молочной железы, там этих параметров достаточно много, они все прописываются и в классификации, они прописываются в обязательном порядке уже и в процессе лечения для каждого специалиста для выбора лечения. А есть менее изученные новообразования, где этих параметров пока минимально, они носят больше научно-практический характер.
Андрей Поляков:
Перечисляя локализации, Вы меня подводите к следующему вопросу. Допустим, хирург занимается конкретно локализацией, мы вынуждены специализироваться, потому что оперировать все тело можно, но, наверное, не нужно. Специализация у радиологов существует? Потому что, в принципе, радиолог должен знать всю онкологию, все локализации. Есть более узкая специализация, или все-таки как в 80-е годы одним из важнейших специалистов считался морфолог и радиолог, который должен был знать все?
Артем Геворков:
Как должен был знать все лучевой терапевт, так и должен знать все. Сейчас официального подразделения нет. Нет отделения, например, лучевой терапии опухолей головы и шеи, нет отделения лучевой терапии предстательной железы. Есть отделение лучевой терапии, где специалисты работают по любой нозологии, по любой болезни. Другой вопрос, что если мы говорим о крупных федеральных центрах, то мы говорим о том, что уже должны внедряться новейшие методики, что человек приходит в сложной ситуации к специалистам наиболее крупных центров. Там возможны некоторые внутренние условные подразделения, основанные только на том, что есть предел любого специалиста по его образованию, по его узкой специализации. Нельзя великолепно знать все, поэтому вынуждены все равно специализироваться на каких-то отдельных нозологиях, на отдельных процессах, в том числе, и лучевые терапевты. Хотя любой лучевой терапевт, занимаясь, например, заболеваниями легкого, если к нему поступает на лечение человек с заболеванием предстательной железы, знает, как его лечить и это будет делать, но будет делать в рамках стандартных, известных, хороших, надежных походов.
Андрей Поляков:
К чему должен быть готов пациент, когда ему планируется лучевая терапия? Он поступает в стационар, или это может быть амбулаторно, долго это, несколько дней или это месяцы? Чего ждать, к чему готовиться, чего бояться, чего не бояться?
Артем Геворков:
Чего бояться, чего не бояться очень индивидуально, подбирается в зависимости от того, где находится болезнь и какая методика лечения. То есть если это чисто лучевая терапия, это одни местные последствия, и они, как правило, носят временный характер. Поздние последствия бывают крайне редко, и все направлено на то, чтобы они не возникали.
Если мы говорим о том, к чему должен быть готов сам человек, он должен быть готов выдержать лечение. То есть если человек приходит, у него есть масса хронических сопутствующих болезней, которыми он не занимался, начиная от кариозных зубов и заканчивая некорректированной, например, сердечной недостаточностью, и он приходит и хочет получить лечение, то вполне возможно, что ему это лечение будет отсрочено, что при злокачественных заболеваниях небезопасно.
Если мы говорим о том, к чему должен быть готов сам человек, он должен быть готов выдержать лечение.
Андрей Поляков:
То есть тоже есть противопоказания, как и в любом методе.
Артем Геворков:
Безусловно, если человек уже пришел готовый к лечению, то эти самые сроки, за которые мы боремся, чтобы быстрее начать лечить человека, соблюдаются. Если же есть потеря времени, человек пришел с пневмонией, иногда невозможно его даже взять на лечение, он теряет это время, поэтому этим лучше заниматься заранее.
Андрей Поляков:
Как долго проходит лечение?
Артем Геворков:
Сам курс лучевой терапии может очень здорово варьироваться. Сейчас есть понятие радиохирургии, оно уже на слуху, многие изучают это в интернете и видели такие соответствующие записи.
Андрей Поляков:
В чем принцип?
Артем Геворков:
Это высокоточное, очень интенсивное воздействие, как правило, за один или несколько сеансов подводится вся лечебная доза. Но, соответственно, это имеет достаточно узкие лимиты лечения, невозможно облучить большие объемы без необратимого повреждения и здоровых тканей. И такой курс может занимать 1-2-3 дня, неделю. Если речь идет о длительных курсах, которые эту дозу размазывают, специальным образом ее дробят, чтобы не навредить человеку, то речь идет, как правило, о 1,5-2 месяцах. Хотя мы тоже стараемся эти курсы сжимать. Дело в том, что при очень длительном сроке лечения несколько теряется эффект.
Андрей Поляков:
Радиохирургия – это аппарат кибер-нож, гамма-нож, многие это не понимают. Что такое радиохирургия?
Артем Геворков:
Для лучевого терапевта это один из методов лучевой терапии, он не хуже, не лучше остальных, он просто имеет свои показания. Для человека, который приходит со стороны, это какая-то панацея, новый, красивый, современный метод. Действительно, он позволил лечить то, что раньше лечить было почти невозможно. Яркий пример – это опухоли головного мозга, где радиохирургия – это доминирующей метод. Это, можно сказать, хирургия.
Андрей Поляков:
Это сопоставимо с удалением этого очага. Насколько я понимаю, там очень много узких пучков, направленных из разных точек, которые не повреждают окружающие ткани, но наносят максимальное повреждение именно опухоли.
Артем Геворков:
Не зря все эти методики радиохирургии исходно разрабатывались хирургами. То есть это то же самое Lexel, специалисты, которые исходно были нейрохирургами. И они хотели сделать то же самое, по сути, просто другим методом и с меньшей травматизацией без хирургического доступа.
Андрей Поляков:
Насколько я знаю, у нас в центре достаточно успешно работает кибер-нож.
Артем Геворков:
Да.
Андрей Поляков:
Какие опухоли, локализации имеют показания к этому лечению? Потому что очень многие приходят, просят направить их на это лечение и приходится объяснять, что не все пациенты подлежат лечению данным методом. Для чего он нужен?
Артем Геворков:
Тут две стороны вопроса. Одна сторона вопроса, это что подходит для кибер-ножа и для гамма-ножа. Как правило, классическими опухолями являются опухоли головного мозга, опухоли предстательной железы, легкого, печени, но этот перечень постепенно расширяется. Дело в том, что мы должны не потерять в качестве в погоне за то, чтобы этот метод применять везде. С другой стороны, люди, которые приходят на лечение, должны понимать, что иногда – и нередко – классические варианты на линейном ускорителе даже лучше. Дело в том, что есть мишени, которые лучше облучаются не на кибер-ноже и не на гамма-ноже, а на линейных ускорителях, где есть своя методика контроля, и они ничем не уступают.
Есть мишени, которые лучше облучаются не на кибер-ноже и не на гамма-ноже, а на линейных ускорителях, где есть своя методика контроля, и они ничем не уступают.
Андрей Поляков:
То есть это не панацея, существуют четкие определенные показания к использованию этой аппаратуры, данного метода.
Артем Геворков:
Один из инструментов.
Андрей Поляков:
И как раз задача лучевого специалиста определить, какой вид излучения, аппарат больше подходит пациенту, и провести необходимое лечение.
Артем Геворков:
И поможет ли.
Андрей Поляков:
Как принимается решение о проведении лучевой терапии? Это мультидисциплинарная команда или другим путем?
Артем Геворков:
Сейчас представить себе принятие решения о жизни человека одним специалистом очень сложно. Поэтому все-таки это команда специалистов, причем она может очень здорово расширяться в зависимости от того, где патология, куда она успела уйти, какие у нее свойства. Так, например, хирург, химиотерапевт и лучевой терапевт – это обязательные участники такой команды, если мы говорим о злокачественных процессах. Если мы говорим о том, что есть особенности распространения болезни, это может быть и нейрохирург, это может быть и сосудистый хирург, это могут быть и другие специалисты, и они очень здорово помогают принять решение.
Андрей Поляков:
Роль лучевой терапии в онкологии со временем меняется или меняется, скажем так, окружающий комплекс методов лучевой терапии, добавляются таргетные, молекулярно-генетические методы, может быть, уменьшается роль хирургии, или в чем-то она все-таки повышается? Как процесс динамически проходит?
Артем Геворков:
За последние несколько десятилетий роль поменялась очень значительно. Раньше метод воспринимался, как паллиативный, как прикладной, как метод, который был показан, когда ничего уже предложить хирургам нельзя, или же, например, когда требовалось такое сочетанное воздействие. И лучевой терапевт, и хирург вот эту одну зону вместе лечили. Сейчас роль поменялась как за счет аппаратуры, за счет возможности самой лучевой терапии, так и за счет внедрения новых лекарственных средств. Есть целый ряд патологий, когда лучевой терапевт справляется с болезнью одним методом, а есть очень правильный, с моей точки зрения, интересный критерий, что если болезнь можно вылечить одним методом, это надо сделать. Потому что когда суммируются последствия каждого метода, качество жизни меняется в несколько большей степени.
Если болезнь можно вылечить одним методом, это надо сделать. Потому что когда суммируются последствия каждого метода, качество жизни меняется в несколько большей степени.
Андрей Поляков:
Как попасть пациенту на лечение в отделение радиологии института имени Герцена, что для этого нужно?
Артем Геворков:
Путь достаточно простой и очень ясно и четко прописанный. Мы с удовольствием берем на лечение людей, которым это лечение показано, он должен оказаться у нас в институте в поликлиническом отделении на консультации с максимальным количеством документов. Все возможные сложности по принятию решения будут связаны только с одним – насколько ясна картина самой болезни и самого человека. Если он приходит с максимумом данных, то решение принимается буквально в течение нескольких дней, собирается консилиум, решение уже принимается по лечению, и дальше мы берем на лечение, если показа лучевая терапия, к себе в институт.
Андрей Поляков:
То есть не требуется каких-то сложных направлений, а можно напрямую прийти в поликлинику нашего центра, или даже через колл-центр напрямую попасть к специалистам в стационаре для изначального решения о дальнейшей маршрутизации?
Артем Геворков:
Да, у нас принято такое решение в институте, что сейчас для упрощения попадания человека к нам на лечение, чтобы он не терял то самое время, которое так важно, он может обратиться напрямую к профильным специалистам в каждое отделение. В том числе, и в отделение лучевой терапии, ему будут там даны все рекомендации. И если наше лечение показано, то вот эта цепочка по срокам минимизируется для того, чтобы человек пришел к нам на лечение. Единственная особенность, что в федеральных центрах пока еще есть система квотирования, она занимает минимальное время и не представляет больших сложностей.
Андрей Поляков:
То есть лечение проводится бесплатно?
Артем Геворков:
Абсолютно.
Андрей Поляков:
Дорогие друзья, видите, мы сегодня поговорили о лучевой терапии и в заключение можно сказать, что важнейшим, одним из основополагающих методов эффективных лечений злокачественных новообразований является лучевая терапия, роль которой, наверное, со временем только будет возрастать, потому что будут возрастать прецизионность, будет совершенствоваться аппаратура. Наверняка в будущем мы сможем усиливать комбинации с молекулярно-генетическими возможностями и вариантами воздействия. Поэтому в заключение мы хотим сказать, повторить нашу фразу, что рак – это не приговор, что современные методики позволяют не только излечивать пациентов, но и обеспечивать большое, хорошее качество жизни. Большое спасибо, Артем Рубенович, что смогли к нам прийти в субботнее утро, надеюсь, что это наша не последняя встреча здесь, и мы обсудим еще ряд вопросов. До свидания, спасибо большое.
Артем Геворков:
Всего доброго.