Виктор Шахнович:

Программу сегодня мы посвятили вопросу восстановления функции головного мозга. Мы уже в наших эфирах говорили о мультидисциплинарном подходе, о том, что нет понятия поражения просто руки, или поражения ноги, или поражения определённых участков мозга. Что все мы, как медики и врачи, должны реально понимать, что основная наша задача – найти и устранить причину, которая вызывает заболевание. В восстановлении наших сложных пациентов с двигательными нарушениями, с когнитивными нарушениями, с нарушениями памяти одной из очень необходимых задач является эрготерапия. Понимая, что эта проблема достаточно нужная, эта профессия, которая во многом определяет восстановление пациента, я сегодня пригласил в нашу программу Юлию Свитайло, эрготерапевта. Юля очень интересный человек, у неё своё видение этой сложной специальности. Она готова, можно сказать, круглосуточно заниматься восстановлением больных, наших пациентов. Мы работаем вместе уже более трёх лет, я очень рад тому, что это направление в центре неврологии очень хорошо идёт.

Юля, вопрос для наших слушателей: что такое эрготерапия? 

Юлия Свитайло:

Прошу прощения, я начну не с ответа на вопрос, а с поздравления всех неврологов с их днём, замечательнейших людей, которые помогают восстановиться людям и понять, что у них началась новая жизнь, новые возможности после того, как случились проблемы с головным мозгом. Это могут быть люди, получившие травму, это могут быть люди после инсульта, могут быть люди, у которых нарушилось взаимодействие различных зон из-за возрастных проблем либо других особенностей. Спасибо Вам, дорогие неврологи, за помощь людям, за то, что Вы помогаете им начать новую жизнь!

Вернёмся к эрготерапии. Эрготерапия, это величайшее открытие, причём, пошедшее именно из России. Именно в России Пётр III понял, что людям, у которых есть сложности с социальной адаптацией, с социальным бытом можно помочь восстановиться и начать другую жизнь не только в своём замкнутом мире, но и в большей степени в общении с другими людьми, производстве чего-нибудь хорошего. Эрготерапия, благодаря своему многовековому развитию, является важнейшим для человека, начинающего свою новую жизнь после инсульта, после черепно-мозговых травм, когда новые клетки вынуждены брать на себя функцию погибших клеток, умерших, и помогает человеку восстанавливаться и входить в эту жизнь. Эрготерапия помогает человеку понять, какую проблему ему нужно восстановить в первую очередь.

Когда человек остался без руки, без ноги в привычном для него понимании, он не понимает, что? Он считает, что у него цель восстановить всё. Восстановить прежней объём движений, прежнюю функцию ноги. Но неясно, что делать, с чего начать. Эрготерапия вместе с психологом, который работает в мультидисциплинарной бригаде, помогает определиться, с чего начать человеку. Либо начать с того, что научить себя, свою руку, которая временно перестала действовать, умываться, либо более сложная функция, брать бутылку. Либо ещё более сложная функция: научить свои конечности, начинающие новую жизнь, присаживаться, надевать футболку, надевать штаны. Эрготерапия помогает пациенту поставить цель, конкретизировать её. Если это острый период, то есть после момента нарушения функций клеток прошло до полугода, то, как правило, ставятся такие цели, как умываться влажной салфеткой лёжа в постели, если человек ещё мало передвигается, либо умываться из раковины, когда уже человек может передвигаться. Мы можем поставить такую цель с человеком на 2 недели, на неделю. Если период более отдалённый, организм уже не так быстро отвечает на физические упражнения, то такая цель может растянуться на более долгий срок. Мы помогаем человеку поставить цель умываться через две недели, сформулировать, какой рукой, двумя руками, одной рукой, либо функционирующая рука, либо другая рука, как, каким образом. То есть, конкретизировать задачу. Допустим, через две недели я буду умываться слабой рукой самостоятельно в положении сидя. 

Виктор Шахнович:

Получается двоякая ситуация. С одной стороны, мы заняты восстановлением утраченных функций, а с другой стороны, мы пациенту всячески показываем свой позитив. Доказываем ему своими занятиями, что он действительно сможет восстановиться. Так ли это?

Юлия Свитайло:

Я бы добавила ещё третий момент: мы показываем человеку, что он вообще может это делать, только нужно приложить усилия. Многие пациенты, находясь перед зеркалом, видят, что его слабая рука вообще-то дотягивается до лба. Может провести вправо и влево, но она от этого устаёт.  Нужны ежедневные тренировки несколько раз в день. У ослабленного человека меньше времени, когда он может продуктивно действовать. 5 минут он лицо поумывал – всё, он устал, он физически уже не может преодолеть своё утомление, время выносливости понижено. Чем дальше от момента, чем он более восстановлен, чем он более адаптирован, тем она больше. Чем больше мы работаем над конкретной проблемой, тем быстрее он восстанавливается. Сейчас у меня есть один молодой человек 45 лет. Он получил травму головного мозга, думал, что совершенно ничего не может делать своей рукой, потому что рука висит, как плеть. Когда мы с ним выяснили, что, если он поможет руке закрепиться за пояс штанов на резинке и спустить штаны аж до колен, на его лице было написано истинное удивление, что он не полностью беспомощный, что самостоятельно он что-то может. 

Виктор Шахнович:

Но это навыки самообслуживания, которые, бесспорно, конечно, нашим пациентам крайне важны. Тут двоякая ситуация: восстанавливается и функция, стимулируются определённые зоны головного мозга, которые утратили эту функцию, и создаётся уверенность пациента чисто психологически в то, что он может. Это очень важно.

На каком этапе внутри большой проблемы эрготерапии мы должны тестировать пациента на наличие навыков, которые он может при утраченных функциях выполнять? Ведь, внутри эрготерапии сейчас появляется очень много подразделов. Это музыкотерапия, арттерапия, художественная терапия, это изготовление поделок, элементарных предметов. Они тоже пациенту, с одной стороны, стимулируют определённые функции, с другой стороны, дают уверенность в том, что он, извините, не овощ. На каком этапе, кроме навыков самообслуживания, мы должны тестировать и должны начинать выполнять производство с данным пациентом каких-либо поделок и других? Что здесь можете сказать?

Юлия Свитайло:

Мы работаем в комплексе с мультидисциплинарной бригадой, в которой есть и психолог, и доктор лечебной физкультуры. Мы смотрим по тому, что для человека первично. Может быть, для человека не так важно научиться самому себе наливать стакан воды, сколько для него может оказаться важно украшать своё помещение, украшать свою кровать, украшать свою тумбочку, изменять что-либо из того, что будет для него первично, если пациент может сам сказать, что он хочет. Мы ежедневно у него спрашиваем, что ему хотелось бы восстановить в первую очередь, что для него интерес. Если человек не в состоянии сам ответить нам на вопросы, либо это афазия, либо он вообще затрудняется что-нибудь рассказать о себе, «Мне всё нравится, я люблю животных, я люблю по дому мастерить, любил раньше», естественно, мы обращаемся с вопросом к родственникам. Чем человеку нравилось заниматься дома до случая, до проблемы с его здоровьем. Например, заниматься таким хобби, как украшение, создание различных поделок, украшающих интерьер, либо чего-либо удобного и нужного для дома, для своей семьи. Мы, исходя из потребности пациента, занимаемся этим вопросом. 

Виктор Шахнович:

Вы проводите занятия, Вы пациенту даёте задания, чтобы он самостоятельно пытался сделать что-то? Или Вы считаете, что эрготерапевт, это человек, который должен постоянно с данным пациентом что-то делать?

Юлия Свитайло:

Вопрос совершенно неоднозначный. Дело в том, что пациенты бывают с разной степенью самодисциплины. Я при встрече объясняю человеку: если Вы хотите восстановить конкретный навык, либо обучиться новому хобби, надо работать. Допустим, нужно восстановить навык давления на чашку, на стенку чашки, при этом у него руки могут крутить трубочки из газетной бумаги. Мы вместе делаем эти трубочки, смотрим, по ширине трубочки очень наглядно видно, насколько человек контролирует плотность, насколько человек контролирует нажим, силу пальцев, давление пальцев, которое может отразиться на чашке. Я даю ему задание: если Вы хотите побыстрее получить результат, пожалуйста, сделайте такое-то количество упражнений. Либо, сколько Вы хотите. Если вам сложно, тогда нет. Либо предлагаю вести дневник, как, с людьми, которые хотят увереннее ходить. Мы сначала пробуем, на каком упражнении человек может ходить увереннее, чего ему не хватает. То ли ему не хватает умения вставать, то ли он не может стоять, мы пробуем, как ему лучше это делать, то ли ему сложно делать шаги. Прошу всё записывать. Если человеку нужно побыстрее, допустим, хочет через две недели ходить исключительно на ходунках. Что ты делаешь в течение дня, чтобы ходить на ходунках, а не ездить на коляске? Пожалуйста, фиксируйте это на бумаге, тогда мы с Вами сможем вместе посмотреть, насколько это эффективно, менять тактику или нет.

Для любого человека, будь то хобби, будь то умение умыться, почистить зубы, одеться, приготовить еду, очень многое зависит от того, насколько часто мы с Вами делаем действие в течение дня. Кто-то чистит зубы в течение дня три раза после каждого приёма пищи, тогда рука, мышцы лучше помнят движения, все органы чувств лучше помнят эти движения. Если мы с Вами в течение дня всего лишь один раз обуваем тапочки, то организм, естественно, может и забыть, как он это делал с утра. Поэтому на наших занятиях мы, бывает, что и по 10 раз, и по 20 обуваем тапочки. В последнее время я начала ещё применять другую задачу, я предлагаю человеку делать на время. Сейчас не помню, в какой конкретно литературе, я обратила внимание, что при работе с памятью, когда мы с Вами делаем что-либо на время, либо это просто счёт от 1 до 120, либо мы с Вами на время режем морковку стандартных, средних размеров, то больше задействуется зон коры головного мозга. Это показатель того, что становятся лучше и крепче связи в коре головного мозга, которые были нарушены, либо механически, либо за счёт разрыва сосудов, либо за счёт ухудшения кровотока. Когда мы с Вами делаем что-то на время, человек уже сам даже входит в состояние азарта: успею я за то же время, за которое я вчера почистил зубы, или нет. 

Когда мы ограничены в действиях по времени, кора головного мозга работает активнее.

Виктор Шахнович:

Где заканчивается грань эрготерапии и где начинается социальная адаптация? Или социальная адаптация, это и есть одна из групп эрготерапии? Ведь, основная наша задача, это восстановление данного пациента не в условиях палаты и в условиях клиники, а восстановление его в реальной жизни. Эрготерапия, да, я с Вами полностью согласен, должна начинаться с первых, буквально, дней, когда пациент попал в тяжёлую ситуацию с нарушением движения. Когда должна начинаться социальная адаптация?

Юлия Свитайло:

Я считаю, что социальная адаптация, либо социальная реинтеграция, начинается с первых же дней. Это часть эрготерапии. 

Виктор Шахнович:

Это я и хотел услышать и донести до наших слушателей. Я тоже с этим согласен. Очень чётко надо понимать, что на сегодняшний день без эрготерапии невозможно восстановить пациента. Эрготерапевт, это не своеобразная нянечка, которая помогает умывать пациента. Это именно самостоятельная задача, с первых дней убедиться в том, что данный пациент может восстановить навыки. Вторая ситуация, то, что Вы совершенно правильно говорите, что эрготерапия и есть социальная адаптация наших пациентов. Это так?

Юлия Свитайло:

Да, это и есть социальная адаптация. Можно, я замечу, что между помощником человека, нянечкой, сиделкой и эрготерапевтом есть небольшая разница. Дело в том, что человек, который ухаживает за пациентом, он, фактически, делает за него действия. Задача эрготерапии и эрготерапевта помочь человеку делать самому. В остром периоде, то есть в первые полгода, год мы помогаем человеку восстановиться и научиться пользоваться предметами, которыми он пользовался до заболевания, на той же высоте, на том же уровне, в том же расстоянии. Сначала человек пробует подстроиться под естественную среду. К сожалению, потом, в более позднем периоде, уже пробуем адаптировать среду к человеку, если не получилось помочь человеку восстановиться и реинтегрироваться в ситуацию. 

Задача эрготерапевта помочь человеку научиться самому навыкам, адаптироваться к прежней среде в своём новом состоянии.

Виктор Шахнович:

Это, конечно, очень важный принцип выстраивания всей ситуации. Мы все знаем о том, что данный пациент должен продолжать заниматься лечебной физкультурой. Мы знаем о том, что данный пациент должен проходить кинезитерапевтические занятия; задача доктора и задача кинезитерапии подобрать тот механизм, то устройство, на котором дальше продолжается двигательная адаптация. Но и значение эрготерапии для восстановления данных пациентов крайне важно именно в плане их социальной адаптации.

Такой вопрос, Юля. Все считают, что эрготерапевт – это очень сложно. Я слышал ряд ситуаций в системе практического здравоохранения, где нет эрготерапевтов, что для этого нужно создавать целый комплекс помещений и т.д. Чтобы этот миф развеять и доказать то, что это человек, а не устройство: что должен иметь эрготерапевт для своей работы?

Юлия Свитайло:

Эрготерапевт для своей работы должен иметь пациента, у которого есть желание и есть потребность восстановить свои функции, либо обучить слабые конечности новым функциям. Всё. Этого вполне достаточно. Задача специалиста - помочь человеку сделать свою жизнь не такой, как была, а вернуть человека к привычному образу жизни. Человек привык спать на кровати и сбрасывать с себя одеяло любой рукой. Соответственно, чтобы человеку восстановить функцию и помочь сбрасывать одеяло даже слабой рукой, кроме руки и одеяла ничего не нужно. Если человек хочет восстановить свою функцию чистить яйцо к завтраку, я прошу родственников, либо заказываю в столовой, чтобы сварили яйцо к завтраку, и именно на яйцах мы и отрабатываем этот момент. Если человеку нужно научиться застёгивать свою рубашку с такими чудесными пуговицами, я прошу принести конкретную рубашку, его рубашку. Потому что рубашка, допустим, на различных стендах, которые применяются, это неадекватное застегивание. Мы с Вами застегиваем рубашку на себе, а не на другом человеке. Да, мамы, бабушки, дедушки застёгивают рубашки на внуках, но человеку, в первую очередь, нужно обслуживать самого себя. 

Виктор Шахнович:

То есть не надо путать механотерапию и эрготерапию, это два совершенно разных направления. 

Юлия Свитайло:

Конечно. Это разные вещи и, скажем так, отчасти это определённый навык. У меня был один пациент, который просто смеялся, когда брали стенд с замками, нужно было повернуть ключ, и говорил: всё, я пришёл домой пьяный в дупелину, лёг на пол и пытаюсь открыть свою лежащую дверь. Потому что я лежу, поэтому и дверь для меня лежит. У него даже длины руки не хватило бы дотянуться до соответствующего замка, потому что замок на его двери намного выше. Допустим, у маленького ребёнка идёт некая проблема с задержкой в развитии, он ещё не восстановил свои крупномоторные движения руками, ещё не восстановил своё умение ползать. Ему нужно подложить клин ЛФК, чтобы, лёжа на животе, человек мог опираться на локти и манипулировать руками. Это приспособление для лечебной физкультуры, то, чем пользуются врачи лечебной физкультуры с такими детьми специально для эрготерапии. Всё, что есть в нашей жизни, то и применяется. 

Виктор Шахнович:

Это очень важно, я хотел именно из уст профессионала это услышать, потому что мнение, что эрготерапия якобы требует финансовых затрат для учреждения здравоохранения – отнюдь, нет. Эрготерапевт тот человек, который даёт уверенность и даёт позитив пациенту, что крайне важно. На сегодняшний день ведь очень многие говорят о том, что есть виртуальная реальность, можно создавать виртуальные кабинеты и тренировать в них. Я, как невролог, с этим отнюдь не согласен, я считаю, что это совершенно другая задача. Паретичный пациент должен видеть глаза человека, который ему поможет. Этим человеком является не только доктор, но в мультидисциплинарной бригаде и эрготерапевт.

Как Вы относитесь к программам виртуальной реальности, насколько они могут заменять работу эрготерапевта? 

Юлия Свитайло:

Спасибо за вопрос. Прошу прощения, но в первую очередь не соглашусь с Вами, что этот человек даёт позитив. Эрготерапевт помогает человеку увидеть собственный позитив. Я не даю, я помогаю. Это раз. Во-вторых, виртуальные кабинеты не могут заменить чувствительность, которую человек получает в суставе от действия. Они не могут заменить тактильную чувствительность, которую человек получает от кожи. Когда человек знает, что всё это понарошку, у него и отношение к этому кабинету понарошку. У него нет ответственности перед плитой, в которой горит огонь, что, если я вдруг сейчас поднесу руку слишком близко, у меня рука загорится. Да, я провожу онлайн консультации посредством Viber, Skype и WhatsApp, но при этом пациент делает конкретное действие. Он получает от меня вопрос, информацию, как и что делать. Обязательно рядом с пациентом сидит живой человек, который помогает мне видеть полностью всю трёхмерную обстановку и настраивает камеру так, чтобы я видела весь процесс: пальцы ноги при одевании носков ушли в пятку или правильно пошли. Который помогает корректировать: если я вижу, что человек недостаточно захватил носок, я прошу помочь захватить этот носок. Виртуальная реальность интересна, как игрушка, но она не даёт человеку полностью восстановления сенсорной реинтеграции, того, что мы получаем в действии. 

Виктор Шахнович:

То есть это совершенно другой механизм. Если здесь механизм запоминания виртуальной реальности, то эрготерапии совершенно другой механизм, механизм сенсорных связей. Вы очень правильно об этом сказали. 

Юлия Свитайло:

Опять-таки, для того, чтобы полностью восстановить какую-то часть тела, либо память и внимание, человеку нужны реальные живые объекты. Виртуальная реальность даст ему, конечно, трёхмерный вид апельсина, может дать запах, но никогда не даст разницу в ощущениях, когда мы чистим этот апельсин. Как нужно захватить его, как удерживать, с какой силой мы надрываем корочку, потому что нет тактильности. Отсутствует понимание, какое усилие мы должны применить в каждом конкретном суставе, нет конкретики понимания, насколько близко или далеко мы туда-сюда относим. Изменение качества того же запаха, который мы отмечаем. Зрительные, может быть, ощущения будут даже выше и лучше, яркие, красочные, но для нас важно, чтобы полностью весь комплекс собрался в голове. Причём, именно в реальной жизни. Когда мы понимаем, мы даем себе уверенность, что это 100 % так и есть. Мало ли, что мы можем видеть во сне. В этом плане виртуальная реальность и сон достаточно близки, на мой взгляд. Во сне мы себе представляем, что мы уже ходим, бегаем, играем в мячик с внуками, плаваем в океане, то же самое можно сделать и в виртуальной реальности. В практической жизни мы можем бояться просто подойти к воде и попробовать океан ногой, потому что нет достаточной стабилизации туловища, мы недостаточно уверенно чувствуем себя в вертикальном положении. Если мы подойдём к воде, мы можем упасть лицом в воду, лицом в песок и задохнёмся. Это нормальная защитная реакция организма. Поэтому такие вещи требуется тренировать в реальной жизни. Только получая информацию из реальной жизни, человек подкрепляет свою уверенность, что он это может. 

Виктор Шахнович:

Юля, на сегодняшний день достаточно широко входит в раздел эрготерапии музыкотерапия, художественная терапия. В нашем центре есть художник, который с нашими пациентами делает очень интересные вещи. Тут мы ничем не отличаемся от европейских центров. Когда я был в ряде центров, меня всегда поражало, что от входной двери до приёма пациента все стены в каких-либо поделках. Появление художников в нашем центре также изменило работу наших пациентов. Всё-таки, эрготерапия, это комплексное понятие, или, по Вашему мнению, музыкотерапия, художественная терапия – это отдельные разделы? Или всё должно входить в эрготерапию? 

Юлия Свитайло:

Смотря, какую цель мы ставим. 

Виктор Шахнович:

Цель у нас одна и та же - восстановление пациента. 

Юлия Свитайло:

Восстановление пациента, это общая цель. Если человеку сложно дать выплеск своим эмоциям, уравновесить своё психоэмоциональное состояние, он, с одной стороны, хочет что-то делать, когда он устал, но испытывает физическое отсутствие сил, мы можем предложить ему эмоциональные переживания, эмоциональный настрой с помощью музыкотерапии. Но, очень важно, чтобы она была индивидуальна. Как раз для неё, с моей точки зрения, и может понадобиться отдельный кабинет, чтобы не мешать другим пациентам, потому что музыка, это, всё-таки, индивидуально. Одна и та же музыка у одного вызывает приятные воспоминания, ощущения, у другого негатив.

Также и создание различных работ, это могут быть картины, могут быть аппликации, вышивки, работы с помощью 3D ручки. Всё зависит от потребностей человека. Если у него есть потребность украсить свою жизнь, украсить жизнь окружающих, тогда это будет эрготерапия, помощь в овладении человеком новым хобби, о котором человек мог даже и не знать, что оно у него хорошо получается. Ведь, достаточно много людей, уходящих на пенсию, которые привыкли всю жизнь работать, проводить на работе, не знают, чем себя занять. Иногда они совершенно случайно сталкиваются с тем, что для выражения эмоций оказывается достаточно безопасным будет рисовать, можно создать аппликацию, и при этом твоё артериальное давление не будет скакать. Ты будешь чувствовать себя ровно, сердечко выразит эмоции, ты выразишь свои эмоции, при этом будет приятно и тебе, ты снял свой стресс, и окружающим приятно посмотреть на твою работу.

Сейчас, к сожалению, не помню на память фамилии людей, которые вышли на пенсию и стали заниматься художественной терапией. Есть же и многие другие люди, которые после травмы головы, после инсульта достаточно много времени начинают уделять художеству. Есть люди, которые всю жизнь мечтали рисовать, а попав в дорожную аварию, получив травму рабочей руки, рабочей ноги и позвоночника начинают рисовать другой рукой. При этом оказывается, что они неплохо рисуют, и не только друзьям и знакомым это нравится, но они продают свои работы за существенные деньги, которые помогают им жить. Поэтому я считаю, если у пациента есть цель и желание овладеть новым хобби, есть цель выразить свои эмоции по-другому, не на словах, не в действиях, тогда это эрготерапия. Если это навязывается человеку сверху, «Вот, сейчас мы с тобой будем делать», то, как и при любом навязанном действии у человека, вполне естественно, отсутствует желание делать навязанное. Так что здесь двоякий эффект. 

Виктор Шахнович:

Очень интересно, конечно, здорово, что мы разобрали эти понятия, потому что это один из больших разделов восстановления пациента. Основная наша задача, конечно, восстановление пациента.

Близится к завершению год, остался месяц. Любой доктор, наверное, у нас в центре, мы тоже вспоминаем успехи или неуспехи в лечении наших пациентов за год. Какой у Вас в этом году был самый любимый пациент, расскажите нам про него? 

Юлия Свитайло:

Наверное, самый любимый пациент у меня сейчас. 5 ноября я приехала из Санкт-Петербурга. Прихожу на работу, по отделению едет очаровательный, привлекательный молодой человек, жизнерадостный, но он едет на коляске и на руках. У меня вопрос: «Молодой человек, а можете Вы поставить ноги на пол и чуть-чуть вперёд подвигать?» – «Не знаю». – «Давайте, попробуем». Еле-еле уговорила попробовать. Я ещё не видела истории болезни, но смотрю, ноги начали двигаться. Через некоторое время в тот же день спрашиваю: «Зачем Вы, собственно, легли в центр? Что Вы хотите?» – «Я хочу в декабре передвигаться везде и всюду исключительно на ходунках. Я планирую в ближайшее время женится второй раз, родить ребёнка, а в августе собираюсь поехать на юг и мне нужно ходить с одной тросточкой». Я говорю: «Хорошо». Посмотрела его историю болезни, там была травма позвоночника без разрыва спинного мозга. Мы с ним, практически, ежедневно работаем, обычно у меня 2 дня в неделю выходных в этом центре, здесь получается, что я один день в неделю с ним не работаю, остальные дни прихожу. На сегодняшний день этот молодой человек ходит на ходунках с самого утра и до позднего вечера. Прошло, простите, меньше месяца. Человек, который может это делать, у меня вызывает истинное восхищение, что он смог побороть свой страх и начинает делать.

Есть у меня другая любимая девушка 20 небольшим лет. Пять лет назад у очаровательной молодой девушки случился достаточно тяжёлый инсульт. Не работают две ноги, две руки, то есть они чуть-чуть работают, но совсем мало. К счастью, какое-то время назад она могла поднимать руку, чтобы есть, дотягиваться, скажем так, до рта, чтобы чистить зубы, но, так как они приезжают к нам всего на 2-3 недели, потом она уезжает домой и дома этого не делает, то этот навык ушёл в сторону. Я была очень рада и счастлива, что в последний её приезд мы с ней придумали, что можно, оказывается, просто подвесить руку на уровне рта, и тогда у неё получается доносить ложку. Сейчас я получаю отчёт от мамы, что они дома сделали такое приспособление и девушка ест дома самостоятельно. Это величайшая победа и самой девушки, и её мамы. 

Виктор Шахнович:

Юля, я Вас хочу поблагодарить за участие в программе! Очень приятно, что Вы так творчески относитесь к своей профессии. Восстановление пациента, бесспорно, это очень сложно, бесспорно, это проходит через душу пациента. Я ещё раз хочу Вас поблагодарить, поблагодарить за творческое отношение к своей работе, пожелать Вам успехов! Спасибо Вам большое! 

Юлия Свитайло:

Спасибо Вам большое, Виктор Александрович, что в свой замечательный праздник Вы смогли уделить время такой важной проблеме, как нейропластичность. Спасибо Вам и всем неврологом за то, что Вы помогаете людям начинать новую жизнь! 

Виктор Шахнович:

Спасибо большое!