Е. Женина:

Здравствуйте, в эфире программа " Anti-age медицина", с вами я, Елена Женина. 

Е. Лащинина:

И Елена Лащинина. 

Е. Женина:

И гости нашей сегодняшней студии – Майшанова Ольга Сергеевна и Слепухина Анастасия Александровна. Анастасия врач-генетик, сотрудник лаборатории персонализированной медицины, а Ольга руководитель методического центра, дерматокосметолог высшей категории, член всероссийского общества мезотерапевтов. И говорить мы сегодня будем о том, что же такое эстетическая генетика. Насколько я знаю, это концепция нового стандарта диагностики для косметологов на основе ДНК-анализа. 

А. Слепухина:

Задача теста – посмотреть генетические особенности, которые будут отвечать для врача-косметолога на несколько вопросов одновременно. Я думаю, Ольга это подробнее осветит. Я сейчас хотела сказать касаемо самих генетических тестов.

Выяснилось, что гены у людей имеют несколько вариантов, и некоторые гены, допустим, работают хорошо, другие гены у некоторых работают чуть похуже. То есть такой же ген, его другой вариант, и это приводит к тому, что мы начинаем отличаться во многих биологических процессах одновременно. И задачи молекулярно-генетического теста как раз выявить тот вариант у человека, который будет приводить к тому, что человек предрасположен или склонен к нарушению каких-то процессов.

В области косметологии мы выбрали достаточно большой пласт таких процессов. И сейчас Ольга расскажет поподробнее, что это за тест. Когда мы смотрим какое-то направление, пусть это будет склонность к формированию рубцов, что очень важно, когда мы подходим к инвазивным процедурам или к пластической хирургии, то мы используем конкретную генную сеть. Это означает, что мы берем одновременно несколько генов, которые работают вместе и отвечают за процесс формирования рубца, и смотрим, у кого этот процесс хуже работает, у кого лучше. По сути, это то же самое, когда мы покупаем машину, то сначала ведем ее в СТО на компьютерную диагностику и проверяем, что мы не видим обычным взглядом. Вот генетика как раз помогает выявить то, что у человека уже есть, и оно есть у него с самого рождения и может влиять на то, что человек подвержен больше, чем кто-либо воздействиям внешней среды. Или он может не совсем адекватно или ожидаемо среагировать на процедуру. В этом и есть задача генетического теста – выявить тех людей, которые будут индивидуальным образом реагировать на процедуры, быть более подверженными каким-то заболеванием.

Е. Женина:

Получается, что эстетическая генетика – это такая персонализированная прицельная диагностика. И мы ее делаем тогда, когда хотим узнать, возникнет ли какая-то проблема при определенном вмешательстве, если мы сейчас говорим о косметологии, или что можно сделать с тем, что уже есть, верно?

О. Майшанова:

Да, безусловно. Сегодня мы вступили в эру персонализированной медицины. Персонализированная медицина или медицина четырех П – это та медицина, когда мы говорим конкретно о наших с Вами пациентах. То есть что нужно для постройки индивидуальной стратегии в работе с пациентом, можем ли мы увидеть все показатели, характеризующие здоровье или не здоровье кожи при клиническом осмотре либо при каком-то инструментальном осмотре, которым мы сейчас владеем? Нет, мы не все особенности нашего организма можем увидеть. И оценку некоторых параметров качества кожи в целом мы не можем усвоить, если мы просто на пациента посмотрим либо что-то исследуем. Генетическое тестирование дает оценку скрытых дефектов либо предрасположенности.

Хочу заметить, что мы все здоровы, то есть мы говорим не о болезнях, а о предрасположенностях, и зная эти предрасположенности, мы можем достаточно качественно их ликвидировать, оказать протективное действие, либо не допустить. Сейчас множество методов, препаратов, и какой конкретно препарат либо какая конкретная методика окажет должную эффективность на наших пациентов, иногда очень сложно сказать. Плюс интернет-портал, реклама и так далее. Очень трудно нашему пациенту самому определить, что ему нужно, и он смотрит на множество всей информации, которой он пытается овладеть, и в его голове наблюдается некоторый хаос. Когда он сдает генетическое тестирование, что, собственно, очень легко сделать, он получает конкретную информацию, что ему не нужно делать, что ему опасно делать и как ему выстроить стратегию для того, чтобы он был всегда молод и красив. 

Е. Женина:

Это замечательное направление, потому что мы делаем именно прицельную, правильную историю, которая дает наилучший результат в данном конкретном контексте того, чем мы занимаемся. Что мы можем решить на сегодняшний день с помощью генетических анализов в косметологии, какие проблемы?

О. Майшанова:

Оценивается более 100 генетических маркеров, это очень широкая панель, которая нам дает огромную информацию о качестве кожи. Это увлажненность рогового слоя, нарушение его качественных характеристик, степень увлажненности рогового слоя, глубоких слов, дермальных слоев. Причем здесь мы получаем ответы на вопросы как в нарушении увлажненности, так и что нужно сделать, чтобы это восстановить. Нужны ли пациенту гидратирующие процедуры на основе гиалуроновой кислоты, либо нужно наши действия направить в другую сторону. Какая скорость синтеза и деградации гиалуроновой кислоты, параметры биостарения, которые оценивают синтез и деградацию коллагена, синтез и деградацию эластина. Это те показатели, которые нам необходимы как в выстраивании антиэйджинговых программ с использованием инъекционных процедур, так и с выстраиванием аппаратных процедур, то есть наших стратегий в аппаратном воздействии, потому что здесь еще добавляется панель, которая характеризует ответ меланоцитарного фона. То есть тогда, когда очень многие аппаратные процедуры могут быть связаны с нагревом коллагена, со стимуляцией меланоцитов. Здесь мы должны себя обезопасить и учитывать, как пациент может на это ответить, смогут ли у него сформироваться те побочные проявления, которые не хотим видеть ни мы, ни наши пациенты. 

Оценивается более 100 генетических маркеров, это очень широкая панель, которая нам дает огромную информацию о качестве кожи.

Е. Женина:

Какие могут быть побочные проявления?

О. Майшанова:

Это стойкое нарушение цветности кожи, дисхромия – это минимальные, и те побочные проявления, которые очень сложно корректируются. И знать об этом очень сложно, только генетическое тестирование может дать нам оценку этих рисков, и в каких параметрах находится наш пациент.

Далее это ответ на вопрос по параметрам оксидативного стресса. Мы о них постоянно говорим, постоянно корректируем, наши пациенты используют витаминные добавки, какие-то вещества, которые помогают бороться с оксидативным стрессом. Мы оцениваем очень много биохимических параметров, идет оценка процессов гликирования, патологического рубцевания, скорости регенераторного потенциала и, собственно, метаболизм основных групп витаминов. Это вся группа витаминов группы В, это омега 3, 6 жирные кислоты, витамины группы А и С и витамин группы Е. 

Е. Женина:

Что еще решает эстетическая генетика помимо этих внутренних моментов? Мы говорим о том, что есть процедуры, которые мы можем назначать, можем не назначать. А можем ли мы назначить еще какие-то препараты в дополнение к тому, чтобы улучшить синтез коллагена, эластина, восстановить уровень витаминов, как-то привести весь организм целиком к тому, чтобы та процедура, которая пациенту не показана сегодня по определенным моментам, может быть показана ему через пару-тройку месяцев? 

О. Майшанова:

Да, безусловно, мы можем. Более того, после генетического тестирования у нас есть целая программа, разработанная для пациента, по которой он может строить все свое дальнейшее взаимодействие с врачом, то есть необходимые группы витаминов, препаратов, это могут быть биологически активные добавки, витаминные группы, инъекционные препараты, которые подходят именно для него и дают наилучший для него результат. Это косметика, домашний уход, которая также для него подходит. Потому что идет характеристика и оценка не только химических субстратов, которые входят в косметологическое средство, так и конкретные марки, с которыми работает специалист, потому что здесь наша задача показать, что нужно для нашего пациента, что для него безопасно, и какую стратегию выстраивает врач. Дальше задача пациента и врача уже сформировать такой контент, в котором они многократно повысят свой успех в работе друг с другом. 

А. Слепухина:

Особенность генетических тестов в том, что они действуют всю жизнь. То есть Вы один раз сдали и получили ответ, который будет на всю жизнь. У нас в программах есть подходы, когда мы человеку в разной возрастной группе назначаем, рекомендуем разные процедуры, разные препараты. И все зависит от того, какие еще дополнительные факторы с возрастом влияют на него. Очень часто косметологи приходят к такому выводу, что лучше генетический тест сделать как можно раньше, до того, как пациент еще эмпирическим путем начал проверять, что ему подходит, а что не подходит, чтобы можно было в наиболее молодом возрасте подобрать все безопасные косметологические пути. Иногда бывает, что уже и косметологу трудно что-то сделать, но, так или иначе, даже если человек перешагнул какой-то рубеж, генетическое тестирование поможет ему разобраться с тем, чем нужно наполнить дополнительно свой рацион, в том числе витаминные добавки, нужные медикаменты. Это не сиюминутный анализ, как посмотрели анализ крови, это тот багаж, который человек носит с собой всю жизнь, и он может сработать в любой момент. То есть носительство какого-то риска, конечно, не стопроцентно означает, что у Вас будет какое-то заболевание. Но, допустим, в жизни что-то кардинально изменилось – стресс или Вы переехали в абсолютно другую климатическую зону, и здесь все риски могут проявиться. Поэтому нужно понимать, что ты носишь с собой всегда. 

Особенность генетических тестов в том, что они действуют всю жизнь. Это не сиюминутный анализ, как посмотрели анализ крови, это тот багаж, который человек носит с собой всю жизнь, и он может сработать в любой момент.

Е. Женина:

Вы сейчас сказали очень важную вещь, что этот тест можно сделать в любом возрасте. И результаты теста неизменны всю оставшуюся жизнь. Поэтому мы ничего не лечим в данной ситуации, если есть уже какая-то генетическая особенность, мы с ней живем всю оставшуюся жизнь. Но мы можем понимать, какие риски нас ожидают, и можем, соответственно, прогнозировать какие-то вещи, связанные с этими рисками для того, чтобы не усугубить или, наоборот, поддержать наш организм в том состоянии, в котором он находится. Поэтому 20-25 лет, мне кажется, это такое время, когда нужно делать этот генетический тест для того, чтобы потом простроить стратегию дальнейшей жизни. Это и удаление родинок, и операции, и процедуры. Это то, что иногда женщина приходит к косметологу, удаляет родинку, а потом получает огромный келоидный рубец, с которым борется всю оставшуюся жизнь. Вот это основной момент, на который можно обратить внимание, чтобы понимать, стоит или не стоит, и если стоит, то какие предпринять шаги для того, чтобы избежать максимально катастрофических последствий в данной ситуации. 

О. Майшанова:

Хочу Вас дополнить. Дело в том, что если мы представим конкретного пациента, то очень часто сталкиваемся с такой проблемой, когда ко мне приходит пациент на первичный осмотр, я ему вырабатываю программу и обозначаю: «Вам нужно это, это, это». Он у меня спрашивает: «Почему? Я читал на форуме, что вот этот препарат намного лучше». К сожалению, мы сами себе назначаем антибиотики, мы сами себе назначаем витамины, мы уверены, что тот или иной препарат будет работать лучше всего, потому что в рекламе было сказано именно так.

Когда мы имеем в виду персонализированную медицину, мы отталкивается от конкретных индивидуальных особенностей наших пациентов. И тогда мы уже доказательно можем говорить, что Вам нужен этот препарат, Вам нужна или не нужна эта методика, предотвратить последствиям негативного характера. Этот тест делается один раз в жизни, и уже этот багаж пациент несет с собой. Он знает, он уже вооружен, и это огромная помощь для врачей, потому что у них уже выстроен достаточно четкий путь, им легко с пациентом, потому что они знают, что положительно для него, что отрицательно на основании тех методик, которыми он владеет. 

Е. Лащинина:

Есть ли еще дополнительные скрины по пациенту для того, чтобы доказать ему, что этот тест действительно характеризует его состояние, или по итогу нашего лечения показать, что мы действительно подкорректировали Вас сегодня, и завтра Вы уже не в зоне риска?

О. Майшанова:

Клинически реализация того признака, по которому пациент находится в опасности, то есть у него высокие риски, лучше знать, что она не реализуется. Мы должны взять себя в руки и работать в отношении протективного эффекта, то есть защиты. Например, синдром чувствительной кожи, когда пациент реагирует на все, и очень часто мы ищем различные аллергические патологии. Это очень долгий путь, когда идет подбор косметики, препаратов и тому подобное, мы все это знаем. Если мы проведем генетическое тестирование, мы посмотрим еще и воспалительные интерлейкины, мы можем дать оценку характеристики на основании увлажненности рогового слоя, нарушения процессов. 

Е. Лащинина:

Липидного барьера. 

О. Майшанова:

Да, кератинизации, десквамации. Плюс, если мы оценим воспалительные процессы, то у нас формируется достаточно четкая картинка, потому что пациент изначально имеет эту генетическую предрасположенность. Соответственно, наша стратегия должна быть направлена в защитную сторону формирования липидной мантии, потому что у нашего пациента она изначально не стойкая. Поэтому некоторые прекрасные пилинговые системы на этого конкретного пациента будут действовать негативно. И здесь дело не в специалисте, и дело не в этих пилинговых системах, а в индивидуальных особенностях пациента. Если мы будем работать постоянно на протекцию этого признака, тогда пациент не получит клинического симптома. То есть если мы говорим о состоянии рогового слоя, если мы пойдем по нижележащим слоям, то получим положительное воздействие, будем правильно оценивать и лечить наших пациентов. 

Е. Женина:

Как производятся анализы? Это кровь, слюна, ногти, волосы?

А. Слепухина:

Сейчас очень доступны стали процедуры генетического тестирования. Это буквально эпителий, то есть с внутренней поверхности щеки обычным ватным тампоном снимается эпителий, потом он транспортируется в лабораторию, оттуда выделяется ДНК. Сейчас технологии дошли до того, что достаточно двух палочек того, чтобы сделать около 100-150 полиморфизмов. И так как методика забора ДНК стала очень простой, это стало доступным для пациентов. Мы можем, как в любом косметологическом кабинете, как в любой клинике выполнить этот анализ, и человек не должен специально куда-то ехать. 

Так как методика забора ДНК стала очень простой, это стало доступным для пациентов. Мы можем, как в любом косметологическом кабинете, как в любой клинике выполнить этот анализ, и человек не должен специально куда-то ехать. 

Е. Женина:

Это, наверное, забор, потому что сам анализ выполняется в лаборатории, это все-таки сложная задача. 

А. Слепухина:

Забор материала может быть произведен достаточно просто, и это лишает нас каких-то осложнений, которые могут быть от забора крови, или трудностей, чтобы где-то это сдать. Сама процедура, сам анализ делается в достаточно большой лаборатории. У нас штат генетиков и биоинформатиков.

Мы сторонники интерпретаций с помощью генных сетей, то есть мы смотрим сразу совокупность генов, и поэтому чаще получаем очень приближенные к жизни и реальности результаты. Конечно, наши пациенты к ним не привыкли. Примерно в начале 2000-х годов пытались появиться генетические тесты, которые делались за рубежом, и для человека они были недоступны. Там стоимость была 60-70-80 тысяч просто потому, что были проблемы с выделением ДНК, были проблемы с транспортировкой за рубеж, интерпретацией, и все было очень ограничено, кустарно. Поэтому нашим людям это не пришлось по душе, они не привыкли. Сейчас активно развивается биоинформатика, изменились возможности забора материала, у нас очень много квалифицированных, образованных генетиков в стране. Все эти тесты пошли на подъем, прошли уже стадию отрицания, которая была в 2006-м в 2007-м годах, когда люди считали, что зачем знать эти риски, все равно не факт, что все произойдет. На самом деле, риски всегда присутствуют, вопрос в том, кто и как их запускают. И сейчас преимущество генетических тестов, в том, что они стали доступны. И мне кажется, что когда ты можешь узнать о себе больше, нужно это делать. 

Е. Женина:

Насколько они стали доступны, сколько это занимает по времени и примерная стоимость генетического анализа? Я понимаю, что это все сугубо индивидуально, есть набор каких-то генов, которые мы исследуем. Но, тем не менее, чтобы понимать, на что ориентироваться. 

А. Слепухина:

Я думаю, что базовый вариант, доступность по времени – это две недели. В принципе, достаточно быстро. 

Е. Женина:

Это не так много, для подготовки к плановым процедурам это вполне реальная цифра, мы же не делаем в косметологии, диетологии, трихологии ничего срочного, у нас нет аврала. 

А. Слепухина:

Да, и по стоимости это около 15.000, я думаю, средний показатель по разным панелям, то есть в разных клиниках он может отличаться. Но 15 – это не 60, то есть в 4 раза доступнее. 

Е. Женина:

Опять же, если мы будем это сравнивать со стоимостью тех процедур, которые мы оказываем пациентам, то это плюс еще одна процедура, которая позволяет нам выбрать правильный маршрут и получить наиболее качественный и наиболее пролонгированный результат. Это очень важно. 

О. Майшанова:

Да, это хорошая однократная ревитализация. Мы получаем ответы на очень многие вопросы и для пациентов более старшего возраста, которые прибегают к более выраженным процедурам, то есть стимулирующим процедурам, которые иногда подразумевают под собой активный нагрев ткани. И чем выше эффективность процедуры, тем больше может повышаться и степень ее агрессивности. Соответственно, нам нужно оценить перед проведением этой процедуры как на нее ответит пациент. Ведь у каждого пациента на ту или иную процедуру или препарат будет разной степени ответ, ответная реакция, насколько регенераторная система может ответить нам качественно, и ответит ли она нам, насколько активно нам нужно проводить эти процедуры. Наш пациент должен быть осведомлен до проведения достаточно дорогостоящих процедур, почему ему нужен такой курс, почему ему нужна такая степень агрессии. Потому что это не коммерческая программа, это то, что мы хотим получить от нашей совместной работы, эффект от процедур. Кому-то нужна ревитализация чистой гиалуроновой кислотой, а кому-то нужно лазерное воздействие, нагрев либо ультразвуковой, SMAS-лифтинг.

И также обратная реакция, пациент приходит и говорит: мне всего лишь 30 лет, почему я должен делать такой спектр манипуляций. Мы ему должны ответить: потому что у Вас есть те или иные риски, на основании которых Вы можете увидеть негативные признаки в отношении старения раньше, чем увидит Ваша подруга. 

Нам нужно оценить перед проведением процедуры как на нее ответит пациент. Ведь у каждого пациента на ту или иную процедуру или препарат будет разной степени ответ, ответная реакция, насколько регенераторная система может ответить нам качественно, и ответит ли она нам.

Е. Женина:

Раньше, чем Вы хотели. 

О. Майшанова:

То есть здесь конкретные ответы на конкретные вопросы. Очень много генетических тестов, ранее это было глобальное количество, тогда, когда пациент получал огромную книгу, в которой он не мог ничего понять. Он не знал, к какому специалисту теперь с этой книгой идти, он хранил ее, как фотоальбом. Здесь у нас идет конкретика. Для кого этот тест? Для наших пациентов, для наших специалистов. Для чего? Для того, чтобы сформировать правильную стратегию в его терапии. 

А. Слепухина:

Хотела бы здесь добавить, что пациент уже имеет какие-то проблемы, говорит: «Зачем мне делать этот тест, если я и так знаю, что это у меня не так работает, что это мне не подходит». Но дело в том, что когда есть генетический компонент в каком-то процессе, с этой ситуацией справиться будет намного сложнее, чем если бы это все было вызвано средой. То есть сделав тот же самый генетический тест, он отвечает на вопрос, насколько тяжело или легко ему придется работать с существующей проблемой, как он сможет на нее повлиять, и сможет ли он повлиять вообще.

Касаемо, например, трихологических программ, то там для мужчин высокий риск андрогенетической алопеции. Если у мужчины есть клинические проявления, то здесь нужно будет серьезно решать, насколько он готов лечиться у трихолога, имеет ли это смысл. То есть иногда, когда у пациента есть и серьезные клинические проявления, и это поддержано генетически предрасположенностью и нарушением работы ферментов или процессов, то здесь для пациента это также будет инструкцией к тому, что нужно, в том числе, остановиться. 

Е. Женина:

Но, с другой стороны, если в 20 лет узнать, что ты после 40 получишь лысину, то мужчина заранее начинает к этому привыкать, и это уже не является стрессом. 

О. Майшанова:

Более того, он может сэкономить очень много средств, если не будет заходить постоянно в аптечную сеть и покупать достаточно дорогостоящие препараты в надежде на то, что ему это поможет. Если мы ему сразу скажем, что у него такие-то риски, такая-то стратегия, то ему уже это понятно, он это принимает. И это не только мужская проблема, но и достаточно серьезная проблема для женщины. Она выглядит клинически по-другому, но тоже имеет место быть. Когда в косметологии мы начинаем инициировать мезотерапевтические коктейли, начинаем улучшать кровоснабжение, если есть эта проблема, мы должны ее знать и обозначить, потому что, наверное, недостаточно будет использование биодобавок, которые будут улучшать жизненные параметры волоса, которые будут улучшать кровоснабжение. Здесь есть еще та проблема, с которой нам придется работать пептидными препаратами, то есть здесь уже специалист будет знать, что ему делать конкретно. И это честно по отношению как к специалисту, так и к пациенту. 

Е. Женина:

Персонализированный подход, за который мы платим, позволяет, как это ни парадоксально, сэкономить огромное количество денег и понимать, на какой результат нужно рассчитывать. Это очень важно и для пациента, и для врача, потому что это репутация врача. 

А. Слепухина:

Здесь еще считаю очень важным моментом, что добавляется такой компонент персонализированной медицины, как партисипаторность, то есть участие пациента в процессе лечения и программировании своего здоровья. Это традиция, пришедшая к нам с Запада, что человек должен сам понимать, нести ответственность вместе с врачом, идти по пути лечения. И генетические тесты помогают человеку понимать более отчетливо, на что он готов потратить свои средства в зависимости от своего бюджета, в зависимости от своих возможностей. Я думаю, что нам не хватает очень сильно осознанности еще с советских времен, когда мы были готовы к тому, что мы будем слушать все и вся. Но сейчас человек, когда приходит к врачу, начитан, компетентен. 

Добавляется такой компонент персонализированной медицины, как партисипаторность, то есть участие пациента в процессе лечения и программировании своего здоровья. Человек должен сам нести ответственность вместе с врачом, идти по пути лечения.

Е. Женина:

Он хочет, по возможности, наравне с доктором разбираться в том, что с ним будет происходить, и в тех манипуляциях, которые его ожидают.

А. Слепухина:

Генетика будет к этому обязывать. 

Е. Женина:

В свете того, что мы сейчас обсуждаем, не приведет ли это к тому, что мы лишимся многих направлений в работе? Потому что пришел пациент, в 20-25 лет сдал генетический анализ, мы ему выдали результат, он думает: с этим бороться бесполезно, на это вообще можно забить. И что тогда?

А. Слепухина:

Я сейчас выскажу мнение, наверное, многих врачей-дерматокосметологов, с которыми я уже общалась по этому поводу. Они говорят: «Если мы имеем вероятность какого-то риска, мы будем просто с большей осторожностью подходить к процедуре. Мы будем готовить пациента к процедуре, за две недели назначим курс ему поддерживающей терапии. Или если мы знаем, что есть склонность к воспалению, то просто после процедуры будем более тщательно за ним следить». Это не означает, что у нас связаны руки. Наоборот, они развязываются до тех пределов, до скольких Вы сможете спланировать вместе с пациентом. 

Е. Женина:

Но это мы сейчас говорим о том, что могут возникнуть какие-то риски при определенных манипуляциях, которые совершают дерматокосметологи. А если взять область трихологии. У человека генетически есть предрасположенность к облысению, и он понимает, что это может произойти, условно говоря, в 30, или 40, или после 40, ближе к 50. Есть ли какие-то процедуры, позволяющие оттянуть этот момент, то есть пролонгировать состояние нормального, здорового волоса?

О. Майшанова:

Безусловно, они есть, это век пептидных технологий. Есть множество препаратов, которые могут обладать подавляющим действием на такой фермент, как 5-альфа редуктаза, только одним пациентам он нужен, потому что мы это знаем, а другим он не нужен, поскольку самодиффузная алопеция может быть связана с очень многими причинами, которые клинически вот так определить достаточно сложно. Если наша пациентка приходит и говорит о том, что она периодически окрашивает волосы, использует достаточно агрессивные манипуляции, мы не можем точно знать, с чем это связано. То ли дело с процессом ухода за этим волосом, с витаминной недостаточностью, когда мы должны корректировать именно эти параметры, нежели у нее есть еще и генетическая предрасположенность, намного более опасная. То есть здесь степень нашего внимании к конкретному пациенту и выбор препаратов будет зависеть от того, какой результат мы получим, потому что рынок широк, нам нужно более конкретно знать, что для этого пациента необходимо на данный момент. И мы можем поддерживать эффект протекции, то есть защиты от проявления данного признака достаточно долгое время, если к нам пациент не пришел уже в состоянии достаточно тотального облысения. Но, я думаю, нам и ему тогда будет понятно, что проблема есть, и она серьезная.

Здесь тоже будет честным сказать, что проблема не решается с помощью прекрасных масел, витаминов, это очень дорогостоящие препараты, которые пациент ищет, приобретает, надеется, формируется такой порочный круг. Причем порочный круг еще связан с разочарованностью пациента как в методиках, в специалисте, так и во врачах в целом. 

Е. Женина:

Совокупность факторов, которые в итоге влияют на то, чем мы занимаемся. 

А. Слепухина:

Я хотела бы сказать, что направление всей медицины – попытаться затянуть процесс здоровья как можно дольше. Это касается не только волос, у дерматокосметолога основное направление – попытаться, скажем так, пролонгировать. 

Е. Женина:

Пролонгировать тот результат, который нам дала природа в условно активном возрасте, зафиксировать его на какой-то определенной точке. Я не хочу сказать, что мы сейчас успешно идем по этой стратегии. Вы говорили о том, что у Вас есть еще генетические тесты в рамках диетологии. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее. 

А. Слепухина:

Диетология – это сейчас очень активное направление, и уже много разных тестов представлено. Конкретно наш тест – здесь есть такие направления, как липидный обмен, углеводный обмен. Это два основных кита, которые забирают здоровье, – неправильный метаболизм липидов, неправильный метаболизм углеводов. Если вдруг уже существует ожирение и разные степени излишнего веса, то лишний вес – это критический для здоровья и сохранения молодости момент. И в программе диетологии мы смотрим липидный обмен, то есть насколько хорошо человек может усваивать липиды, как они у него трансформируются, насколько активно они поглощаются клеткой, и как быстро и насколько хорошо работает процесс жиросжигания.

Два основных кита, которые забирают здоровье, – неправильный метаболизм липидов, неправильный метаболизм углеводов. Лишний вес – это критический для здоровья и сохранения молодости момент.

Что касается углеводов, там мы оцениваем показатели чувствительности к инсулину, насколько активно запасается глюкоза, насколько активно они расходуются, то есть с позиции углеводов, насколько активно будет происходить запас жиров. Наш организм устроен так, что если у клетки потребности расходовать энергию нет, то она все будет запасать себе на потом. И поэтому излишние компоненты – что жиров, что углеводов – всегда приводят к тому, что клетка адипоцит будет накапливать в своем составе липиды. Когда человек пытается сбросить вес, нужно выбирать несколько разных подходов.

Сейчас у диетологов два пути, к которым они пришли. Это использование либо низкожировой, либо низкоуглеводной диеты и средиземноморской, когда белки заменяются на морские компоненты. Человек может путем подбора выбрать себе низкоуглеводную или низкожировую диету. На самом деле, этого мало, потому что выбрать нужно не только ту диету, на которой ты будешь быстрее худеть, но и ту, на которой ты будешь дольше оставаться здоровым, и все у тебя будет находиться в нормальном балансе, в нормальном соотношении. Поэтому генетическая программа диетологии говорит, где в липидном обмене есть проблема у человека, какой компонентный состав по липидам ему выбрать, сколько насыщенных, ненасыщенных, животных, растительных белков должно быть. Так же по углеводам, какие это будут – длинноцепочечные, короткоцепочечные углеводы, быстрые, медленные, какое соотношение должно быть жиров и углеводов в рационе. То есть не просто ты выбираешь низкоуглеводную диету, потому что ты на нее будешь лучше реагировать, но и в каком компонентом составе она будет по отношению у тебя к жирам.

Точно так же там представлено очень много продуктов-ловушек: кофе, соль, глютен, лактоза. Что касается глютена. Мы привыкли считать, что если человек не переносит глютен, то это будет всегда очевидным, будет мальабсорбция, нарушение всасывания витаминов, и мы это увидим все сразу. Нет. 30-40 % глютеновых энтеропатий клинически не сильно проявляются. И сейчас даже у косметологов появился термин глютенового лица, чего раньше не было. Так же, как есть сахарное лицо, винное лицо, есть глютеновое лицо. И по продуктам-ловушкам мы можем оценить и те скрытые варианты, которые нам не очевидны.

Выбрать нужно не только ту диету, на которой ты будешь быстрее худеть, но и ту, на которой ты будешь дольше оставаться здоровым, и все у тебя будет находиться в нормальном балансе, в нормальном соотношении.

Е. Женина:

И это тоже определяет генетический анализ? 

А. Слепухина:

Да, и это тоже определяет генетический анализ. Еще в диетологии есть очень обширная, широкая часть, которая касается физической нагрузки. Кто-то может ходить две недели в фитнес-зал и будет достойно сбрасывать, так, как он хотел. А кому-то этого будет недостаточно. Так же влияют адреналиновые рецепторы, которые запускают липолиз, и есть разница в их работе, генетически обусловленная. Поэтому, получив генетический тест, человек будет знать, какая должна быть физическая нагрузка для того, чтобы липолиз запустился, то есть чтобы началось сжигание жиров, если, конечно, его цель снизить вес. Или будет представлен набор рекомендаций, когда человек хочет сохранить вес таким, какой он есть. Все зависит от задач пациента.

Есть достижение максимальных результатов в спорте, то есть помимо того, как нужно работать в фитнес-зале, есть еще и определение склонности к спринтерским качествам. То есть человек больше склонен к силовым нагрузкам или к выносливым, и где он будет больше себя проявлять. Есть несколько маркеров, которые касаются того, что человек будет раньше чувствовать усталость и болевые ощущения в мышцах после нагрузки. Когда человек знает, он не будет чрезмерно насиловать себя, он просто изменит кратность физических нагрузок. Диетология дает очень широкие рамки для человека, но она обязывает его трудиться над тем, как он будет составлять свой рацион, как он будет выбирать физическую активность. 

Получив генетический тест, человек будет знать, какая должна быть физическая нагрузка для того, чтобы липолиз запустился, то есть чтобы началось сжигание жиров, если его цель снизить вес. Или будет представлен набор рекомендаций, когда человек хочет сохранить вес таким, какой он есть.

Е. Женина:

По сути, диетология – это не про то, что можно есть и что нельзя, а про то, как нужно жить, чтобы быть активным, здоровым и не заработать никаких болезней. 

А. Слепухина:

Да. Некоторые пациенты хотят, чтобы в отчете было написано, какой продукт можно кушать, какой нельзя. К сожалению, это абсолютно не правильный подход. Важен баланс, важно правильное соотношение, и это могут быть абсолютно разные продукты. Аналогов среди продуктов существует большое количество, это, наоборот, ограничивает очень сильно как диетолога, так и человека, который может заниматься своей диетой. То, что касается продуктов-ловушек, о которых я говорила, здесь будет выбор между тем, что можно и что нельзя. Но то, что касается жиров и углеводов, мне кажется, это абсолютно некорректно говорить, что тебе нельзя есть курицу, но можно есть индейку. Аналогов продуктов просто очень большое количество. 

Е. Женина:

Можно ли в свете этого сказать, что этот генетический анализ, который позволяет определить уровень липидов, позволит не использовать статины?

А. Слепухина:

Да, он может подсказать, что статины можно не использовать, но еще может сказать, что придется использовать статины. Здесь будет зависеть от того, насколько сильно нарушен липидный обмен. 

Е. Женина:

Спасибо огромное, что Вы пришли сегодня к нам. Спасибо за такую интересную беседу, за такой рассказ, за те возможности, которые нам предоставляет сегодня доказательная медицина. Напоминаю, что в гостях у нас с Еленой были Майшанова Ольга Сергеевна и Слепухина Анастасия Александровна, и говорили мы об эстетической генетике и в косметологии, и в дерматологии, и в трихологии, и в диетологии, и в anti-aging. До новых встреч в эфире, до свидания. 

Е. Лащинина:

Спасибо большое. 

А. Слепухина:

До свидания.