Е. Женина:
Здравствуйте, в эфире программа «Anti-age медицина», с Вами я, Елена Женина, а гость моей сегодняшней программы Искорнев Андрей – пластический хирург, президент «Platinental Aesthetic Lounge», член Общества пластических, реконструктивных и эстетических хирургов, действительный член Международной конфедерации реконструктивных, пластических и эстетических хирургов, действительный член Американского общества пластических хирургов, Международного общества пластической хирургии. Обсуждать мы сегодня будем самую актуальную тему – гармонизация внешности.
А. Искорнев:
Здравствуйте. Это относительно новое направление в пластической хирургии, но очень актуальное. Все устали от искусственных эффектов после пластических операций. Все мы за эффективное долголетие, за натуральность результата. Прошли времена, когда мы делали огромные губы, непропорциональные бюсты. Вся индустрия пластической хирургии сейчас за естество.
Пластическая хирургия – это всегда работа с комплексами человека. У нас есть представление о том, какие мы. Обычно это не объективная информация, кто-то думает, что он велик или очень красив, а у других очень много комплексов. Это не так, это вызывает огромное количество проблем. И всегда есть то, как нас воспринимают окружающие внешне. Гармонизация – это приведение в соответствие того, как мы себя ощущаем внутри, с тем, как нас окружающие воспринимают.
Важно сделать пластическую операцию для достижения гармонизации, чтобы результат был естественным.
Е. Женина:
Это когда пациент с доктором договариваются и приходят к консенсусу?
А. Искорнев:
Не всегда так. Здесь очень важно эстетическое чутьё доктора. Когда пациент попадает в консультационный кабинет, он не всегда знает, что хочет. Мы занимаемся привлекательностью, не красотой. Красота субъективна, она у всех своя. А у привлекательности есть своя математика. Привлекательность – это симметрия, это соответствие половому диморфизму. Также это averageness – некий среднестатистический портрет, исходя из географической зоны, где мы находимся. Если взять усреднённый внешний вид афроамериканца, будет одна картина. Если мы возьмём усреднённый внешний вид европеоида, будет другой вариант. И пластическая хирургия очень чётко жонглирует этими особенностями. Например, огромные губы – чисто афро-американская черта. Она не всегда подходит европейцу, мы можем говорить об увеличении губ, если нижняя треть лица позволяет вместить пухлые губы таким образом, чтобы оставалась правильная пропорция. На лице все взаимосвязано друг с другом. Это и есть гармонизация.
Е. Женина:
Как Вы это рассчитываете?
А. Искорнев:
Целая математика. Я расчерчиваю фотографию, когда общаюсь с пациентом. До того, как пациент попадает ко мне на консультацию, мой ассистент распечатывает фотографию. И я с линеечкой, с карандашиком показываю пациенту, что и как мы можем скорректировать, чтобы это было не очевидно для окружающих, но при этом действенно изменило то, как Вас будут окружающие воспринимать. Это очень деликатное вмешательство.
Е. Женина:
Люди подсознательно стремятся к тому, чтобы выглядеть так, как они выглядели в 20-30 лет. У каждого свой золотой возраст, это возвращение в комфортный период.
А. Искорнев:
Существует два типа пластических хирургов. Первые хирурги занимаются омоложением: какими мы были в 20 лет. А есть пластические хирурги реконструктивные, которым не очень важно, как вы выглядели в 20 лет, они воспринимают внешность комплексно и добавляют вещи, которых и не было в 20 лет. Это не значит, что мы занимаемся чем-то искусственным или перекраиваем. Нет, это всё просчитывается и согласовывается с пациентом. Я отношусь скорее к реконструктивным хирургам.
Е. Женина:
На сегодняшний день реконструктивная хирургия более востребована. Как в эстетической медицине, так и в пластической хирургии мы все стремимся к гармонизации внешности. Когда наш взгляд ничего не раздражает, нам это нравится.
А. Искорнев:
На лице есть множество законов, первое, на что мы всегда обращаем внимание, встречая неизвестного человека, это области глаз. Это главный такой маячок привлекательности. Всё остальное не должно отвлекать взгляд смотрящего. Если у вас слишком крупный нос этнический, он будет отвлекать от глаз. И мы должны в рамках ринопластики сделать такой нос, чтобы он не был заметен на лице, чтобы он исчез с лица, чтобы глазки были всегда на первом месте.
Не стоит забывать, что взросление, старение – это комплексный момент. У нас не только спускаются мягкие ткани из-за того, что связки на лице расслабляются, у нас не только уходят жировые пакеты на лице, у нас также косточки смещаются. Научно установлено, что подбородочный отросток нижней челюсти уменьшается с возрастом. Также уходит профиль верхней челюсти, то же самое происходит с щелочно-скуловой областью. Эти моменты нужно принимать во внимание.
Е. Женина:
Получается уже мультидисциплинарный подход, когда Вы сотрудничаете и со стоматологами, и с эндокринологами, и с косметологами.
А. Искорнев:
Абсолютно, мы сейчас взаимодействуем с рядом эндокринологов, потому что вопрос гормонального долголетия такой же важный. У мужчин бывает такой же климакс, как и у женщин, я бы вообще всем мужчинам после 40 лет колол тестостерон, потому что у них бывает и хандра, и неправильное настроение, и цвет кожи, и склонность к ожирению, это всё следствие гормональных проблем. Я уже не говорю, что мы все находимся в хроническом дефиците витамина Д, мы сейчас вместе с эндокринологами говорим об этом.
Е. Женина:
Мне кажется, сейчас нет ни одного доктора, который бы не сказал проверить витамин Д, он задействован во многих биохимических процессах организма.
А. Искорнев:
Да, и дозировки, нормы очень занижены были всегда. Пациентов, которые у меня идут, например, на фейслифтинг, на подтяжку лица, мы просили сделать тест на концентрацию витамина Д 3. И хоть бы у одного было больше 25 нг на миллилитр. При норме от 45 до 65 у женщин и от 65 до 100 у мужчин. И если такие пациенты, не доходили до нас, они доходили до "специалистов", которые их сажали на антидепрессанты, и эти люди годами принимали серотонин-сберегающие препараты и считали, что без них жизнь закачивается. Стоит нормализовать гормональный фон, сделать инъекцию витамина Д в попу, как через неделю начинают блестеть глаза, улучшается цвет кожи, пациенты начинают худеть, жизнь не такая серая, как казалась. Пластическая хирургия не только про птоз и форму груди, это очень комплексно. Пластический хирург работает с комплексами человека, как мы себя ощущаем изнутри.
Е. Женина:
Есть ли возраст для гармонизации внешности при пластической хирургии?
А. Искорнев:
Вообще нет. Мы работаем с молодыми пациентами, 20-25 лет. Мы работаем и с более взрослыми девушками, юношами, тут планка не ограничена. Обычно приходят в 45-50 лет. Мы не уговариваем молодых девочек лечь под нож, как часто нас обвиняют. Молодые девочки решают вопрос матримониальный в своей жизни, пытаются найти спутника жизни, выйти замуж, завести семью. Если такая девочка окружена невероятным количеством комплексов, которые мешают ей нормально коммуницировать с мужчиной, это целая драма. Поэтому задача пластического хирурга выявить эти комплексы минимально травматичным способом решить. Проходит неделя после той же ринопластики, настолько меняется взгляд, она летит по коридору с счастливыми глазами.
Е. Женина:
А в каком возрасте можно делать ринопластику?
А. Искорнев:
Во всём мире считается, что с 16, но мы стараемся брать пациентов с 18 лет. Не по той причине, что форма носа поменяется с 16 до 18, а потому что человек внутренне либо разуверяется в том, что ему нужно делать операцию, либо чётко формулирует, что надо её сделать. Огромное количество молодых девочек тратят час-два перед зеркалом, накладывая тени, выравнивая, скульптурируя с помощью макияжа нос.
Е. Женина:
В 25-30 лет какие манипуляции показаны?
А. Искорнев:
Это период, когда возникают первые возрастные изменения. Как правило, ближе к 30 решается вопрос с первыми проявлениями мешков под глазами, это трансконъюнктивальная блефаропластика, когда без разреза на коже и слизистой убираются грыжи в области нижнего века. Это базовые уходовые процедуры, связанные с качеством кожи, это биоревитализация, контурная пластика. Это очень легкие воздействия.
30-40 лет – это время эндоскопии. Это очень современное направление пластической хирургии, когда мы можем с помощью невидимых абсолютно разрезов вернуть ткани в исходное положение. Как правило, это работа со средней зоной лица, с бровями. Это важно, потому что многие дамы попадают в 30-35 лет к специалистам, которые предлагают сделать блефаропластику верхних век. 30-летней девочке с плотной, упругой кожей сделать блефаропластику верхних век. Она будет потом тебя проклинать всю жизнь за шрамы. А всё решается гораздо проще, эндоскопическая подтяжка хвостов бровей, не центра, чтобы не выглядеть удивленным, а именно хвостиков. Сразу открывается верхнее веко, открывается взгляд.
Е. Женина:
Отпадает даже потребность в ботулотоксине в этой ситуации?
А. Искорнев:
Нет, можно пользоваться ботулотоксином, но очень часто девочки, юноши замечают, что колют ботокс, но брови продают. Это связано с тем, что ткани верхней трети лица перемещаются, расслабляются связки, просто нужно сделать эндоскопию, вернуть ткань на место и продолжить пользоваться ботоксом, как только мышцы восстановятся.
Е. Женина:
Сколько по времени занимает эндоскопия и какой реабилитационный период?
А. Искорнев:
Времени занимает 2-2,5 часа. Я всегда рекомендую сделать верхнюю треть вместе со средней зоной, потому что доступы одни и те же. Сделав полностью лоб с висками, уже немного осталось, чтобы подтянуть среднюю зону лица.
Реабилитация следующая: 3 дня ходим с повязками, чтоб всё это прижать, 3 дня врача проклинаем: какого черта я на всё это решилась, врач сошёл с ума, сделал из меня узбека. На четвёртый день жизнь налаживается, в течение двух недель может по утрам отекать средняя зона. Потому что именно за счёт перемещения ткани в этой области водичка скапливается.
Е. Женина:
А как только держится эффект от такой операции?
А. Искорнев:
Сколько потребовалось времени вашему организму, чтобы ткани переместились, 35-40 лет? Мы обнуляемся и дальше начинаем отсчёт. Минимум лет 10 нужно, чтобы всё вернуть в исходные позиции, но вообще гораздо дольше. Самое главное правило – сильно не полнеть и не худеть.
После пластической операции главное – резко не толстеть и не худеть.
Е. Женина:
Если мы делаем эндоскопический лифтинг, нам не нужно потом делать пластическую операцию?
А. Искорнев:
Это радикальная пластическая операция, SMAS-лифтинг. Все должно быть step-by-step, к 37 годам немножечко упали брови, надносогубные валики появились, объём средней зоны ушёл. Эндоскопически мы поднимаем верхнюю, среднюю треть, и большая часть лица возвращается на место. У нас остаётся самое сложное и самое важное – нижняя треть лица, потому что в век инстаграма всем хочется чёткости, чтобы линии были, угол был 90 °, чтобы контур нижней трети был очень четкий. Здесь уже требуется дополнительная мера платизмопластика или цервикопластика. Но пациенты наши любят использовать фразу "голливудская подтяжка шеи". Потому что эта операция пришла к нам из Америки, в Лос-Анджелесе очень популярна эта операция среди знаменитостей. Сейчас все знаменитости в инстаграме, в век соцмедиа прославиться гораздо проще, очень многие девушки делают эти манипуляции.
Е. Женина:
Насколько она сложная, есть ли у этой процедуры возраст?
А. Искорнев:
Возраста нет, её можно сделать как в 30, так и в 60. Когда я делаю SMAS-лифтинг, я всегда делаю платизмопластику, не делаю просто лицо без шеи, потому что это некрасиво. Операция сложная, потому что за неё мало кто берётся, нужно хорошо знать анатомию, чувствовать ткань. Я учился этой операции в Америке очень долго, ездил на дорогущие тренинги. После появления этой техники моя карьера очень изменилась. Это очень красивая операция. Она даёт потрясающие результаты, когда углубляется угол, удлиняется шея, чёткость появляется.
Е. Женина:
Эта процедура тоже эндоскопическая?
А. Искорнев:
Эндоскопия – это когда делается маленький разрез, мы туда проникаем камерой, эндоскопом, и на мониторе мы видим, что делаем. В платизмопластике есть эндоскопический элемент, но это дополнительная мера.
Е. Женина:
Бытует мнение, что глаза или шею можно сделать только один раз, в крайнем случае два, так ли это?
А. Искорнев:
В этом есть доля истины, если грамотно сделана блефаропластика нижних век, то второй раз можно освежить результат, но в менее радикальном объёме. Третий раз просто нет необходимости это делать. То же самое с шеей. Если мы 35 лет сделали платизмопластику, то в 50 лет хирургу будет легче делать SMAS-лифтинг, просто чуть кожу поправит. Но проблема в том, что многие не делают те же нижние веки грамотно.
Е. Женина:
Говорят, что трансконъюнктивальную пластику можно делать лет в 30, а в 40 уже лучше делать полноценную операцию.
А. Искорнев:
Да, трансконъюнктивалка считается операцией молодых, когда нет избытков кожи, но есть жировые грыжи, хочется, чтобы не протекало лицо по утрам. Если в 40 лет сделать трансконъюнктивалку, то избытки кожи, мышцы никуда не денутся.
Е. Женина:
Какая реабилитация после платизмопластики?
А. Искорнев:
Я говорю о 10 днях, это минимальная реабилитация, чтобы вернуться в жизнь. Публичные пациенты возвращаются в кадр на 10 сутки. Где-то желтизна может присутствовать, но это тоналочкой можно замазать.
Е. Женина:
Какие идеальные границы возраста у SMAS-лифтинга?
А. Искорнев:
Идеально делать такую операцию в предменопаузу, когда начинаются первые предвестники климактерических изменений в женском организме, нужно делать лицо. Когда ещё хороший эстроген, он снижается, но цикл присутствует. Меньше реабилитация, лучше качество кожи, лучше васкуляризация, то есть кровоснабжение.
Е. Женина:
Если женщина потом ухаживает за собой хорошо и поддерживает гормональный баланс, то эффект от пластической операции может сохранится на долгие годы?
А. Искорнев:
При условии, если пластика сделана грамотно. Если хирург поработал со SMAS, подтянул среднюю зону лица, тогда это будет держаться очень долго. Но если это старый вариант ритидэктомии, когда растягивается лицо по горизонтали, это никуда не годится. Вы постареете быстро и будете выглядеть прооперированной.
Е. Женина:
Сколько времени занимает SMAS-лифтинг?
А. Искорнев:
Я сегодня немножко сонный, 6 часов шла сегодня операция. Утром как зашёл, вечером вышел. Это тяжело физически, я не беру потом никакие консультации, ничего, потому что это прямо такое приключение целое. Но зато мы сразу делаем всё за один заход, одна реабилитация, один наркоз. Пациенты спрашивают, не опасны ли 6 часов наркоза. Нет, не опасны, если вы обследованы, если нет противопоказаний к операции, потому что сейчас очень лёгкие наркозы. Конечно, всё зависит от доктора, анестезиолога, но мы не экономим на наркозе, это очень дорогое оборудование, BIS-мониторинг, когда на компьютере мы видим, как глубоко вы спите. Это позволяет минимизировать количество наркотических препаратов, строго дозировать препараты. Поэтому к моменту окончания операции пациент просыпается.
То, что называется отходняком, такого уже нет. Байки про то, что выпадают волосы – это чушь. Сейчас такого нет, наркоз не влияет ни на волосы, ни на память. Другое дело, что с этим не надо частить. Вы должны быть очень хорошо обследованы. Нужно не только анализы крови сделать, но нужно сходить к терапевту, сделать ЭКГ, обязательно посмотреть, что происходит с венами нижних конечностей. Единственное, что мы боимся в операционной – это если тромб полетит куда-то. Поэтому мы должны быть уверены, что тромбопрофилактика выполнена грамотно, что вы готовы к операции.
Риски никому не нужны, но в наших кругах есть поговорка, что не бывает таких операций и лёгких наркозов. Можно пойти уши проколоть под местной анестезией или к стоматологу сходить, сколько таких историй происходит. Вы должны делать операцию в клинике, которая оснащена необходимым реанимационным оборудованием, где доктора проходят регулярные тренинги на предмет чрезвычайных происшествий. У нас в клинике все стены обвешаны этими таблицами, потому что когда случается, это случается быстро.
Е. Женина:
К этому нужно стремиться, чтобы осложнений было как можно меньше. Все мы люди, мы ни от чего не застрахованы.
А. Искорнев:
Да, но профессионализм доктора заключается не в том, что у тебя за всю карьеру не было никаких ошибок или осложнений, это нонсенс. Если ты востребованный доктор, постоянно оперирующий специалист, бывают какие-то моменты. Но профессионализм заключается в том, что ты знаешь, как с этими нюансами работать, что если случается какое-то осложнение, ты его решаешь. Поэтому должно быть чувство уверенности как у пациентов в докторе, так и у доктора в пациенте. Что этот человек готов на сотрудничество, что он чётко понимает, зачем ему эта операция, вы должны говорить на одном языке. Доктор должен быть уверен в том, что он может дать своему пациенту в плане эффекта. Не врать, не обманывать.
Е. Женина:
Что будет лет через 5-10 в сфере пластической хирургиии?
А. Искорнев:
Последнее моё потрясение – это робот София, который сейчас циркулирует по различным ток-шоу в странах мира. «Искусственный интеллект» – это то, что нас ожидает. Я абсолютно уверен, что роботы будут нашими союзниками, помощниками.
Есть робот Da Vinci, который давно используется в общей хирургии. Есть роботы, которые занимаются трансплантацией волос. Но эти роботосистемы работают на основе мозга специалиста. А сейчас же речь идёт о том, чтобы создать самообучающиеся системы, которые будут обладать искусственным интеллектом. Это и пугает, и восхищает.
Будущее пластической хирургии - за искусственным интеллектом.
Е. Женина:
Мы будем ждать этого момента. А пока у нас есть золотые доктора, которые понимают, что такое красота, гармония, мультидисциплинарной подход. Огромное спасибо, что приехал сегодня к нам, несмотря на тяжёлый день.
А. Искорнев:
Спасибо, что пригласили.
Е. Женина:
Большое спасибо, что приехал, большое спасибо, что были с нами, до новых встреч в эфире. Напоминаю, что в эфире была программа «Anti-age медицина». Андрей Искорнев, Елена Женина, до свидания.