Олег Дружбинский:

С вами радио Медиаметрикс, программа «О личном и безналичном» с Дарьей Волянской и Олегом Дружбинским. В гостях у нас замечательный поэт Александр Вулых. Мы посвящаем этот вечер хорошей поэзии, хорошему настроению, хорошая поэзия как хорошее вино и красивая женщина, это все, что нам в жизни нужно.

Александр Вулых:

Во всяком случае это украшает нашу жизнь.

Дарья Волянская:

Поэты – это самые романтичные люди на нашей планете?

Александр Вулых:

Безусловно, доля романтики должна быть, без этого невозможно сочинять стихи. Стихи можно научить писать любого человека, а поэтическому восприятию мира – это или есть с рождения, или этого нет. То, чем я занимаюсь, это наблюдение за окружающим миром, но только в преломлении своего специфического видения этого мира и людей.

Олег Дружбинский:

У меня такой вопрос, который меня серьезно беспокоит: так случилось, что в наше потребительское время стихи перестали быть романтичной составляющей наших отношений, жизни, и на поверхности появляются скабрезные рифмы, глупости, политическая сатира, тот самый мусор, который мы больше всего слышим. Почему это происходит?

Александр Вулых:

Потому что мы имеем то, что потребляет рынок, что нужно рынку, то и выпускает производство, также и духовное потребление, если мы в эту плоскость переводим разговор. Что хочет публика? Во все времена она хотела «хлеба и зрелищ». Вы знаете, сколько людей приходят на концерты Камеди клаб в Крокус сити холл? Полные залы, причем далеко не качественный юмор, который ничуть не лучше юмора «Кривого зеркала» или «Аншлага» со специфическим уклоном, но народ приходит, это модно, это позволяет расслабиться, чисто поржать и все связанное с этим. И отображение политической ситуации, потому что общество сейчас расколото очень основательно, это уже не трещина, а серьезный разрыв, существенный, и это все требует своего отображения в искусстве, в том числе и в поэзии, в стихотворной форме, театре, кино.

Дарья Волянская:

Ты очень правильно отметил, что на сегодняшний момент в обществе есть некий раскол, в том числе идеологический, но при этом если мы вернемся к истории нашей страны, дореволюционное время, когда жили замечательные поэты, писали великолепные стихи, люди в стихотворной форме спорили друг с другом, были очень талантливые люди. Почему же сейчас мы не знаем хороших современных поэтов? Просто нет хороших стихов, то есть поэзия в принципе никому не нужна в какой-то серьезной форме, были шестидесятники, был Асадов, Серебряный век, Россия – страна очень талантливых людей. Цой был последним певцом эпохи, больше у нас никого нет?

Александр Вулых:

Просто если взять 1960-е годы и вспомнить о том, как поэзия вышла на стадионы, огромные площадки, это явление, не свойственное поэзии, просто народ так изголодался по свободному слову, живому слову, а это время было очень плодоносное, потому что появились необыкновенно талантливые люди, они всегда были, но еще и время подготовило этих людей, подготовило почву для того, чтобы люди воспринимали. И такие гениальные поэты, как Андрей Вознесенский, поэт гражданского звучания Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, поэты менее громкие, но более глубокие, как Давид Самойлов, Борис Абрамович Слуцкий, Юрий Левитанский, много имен можно назвать, это была очень благодатная пора. А потом поэзия стала занимать то место, которое она занимать должна, это язык посвященных, камерный жанр, так же, как и музыка: мы любим одну и ту же музыку, мы говорим на одном языке. Поэзия – это язык понимающих друг друга людей, посвященных во что-то, и когда знали, читали какого-то поэта, любили его, обменивались впечатлениями о новых прочитанных произведениях, или когда бывали негромкие концерты, был поэт трибун Высоцкий, Высоцкий – это явление в нашей стране, никто никогда в истории не имел такую огромную популярность, как он, и его появление было необходимо. Потом поэзия стала тихой. Хорошие поэты жили, писали, был Клуб поэзии, основанный в 1985 году, все друг друга знали.

Олег Дружбинский:

И писали друг для друга.

Александр Вулых:

Выступали, были различные литературные объединения, а в последнее время произошел всплеск поэзии, которая вышла на публику, то есть уже всем надоели фонограммные концерты артистов, рок-музыка как таковая перестала существовать, ее и не было, она о себе немножко кричала в конце 1980-1990-х, а потом напрочь перетекла в попсу и потребительскую музыку. И уже фонограммные концерты достали настолько, что люди стали постепенно прислушиваться к живому слову, откуда и где оно звучит, и таким образом стали появляться персоны, творчество которых стало вызывать интерес, и они начали собирать вокруг себя свою аудиторию. Когда произошел этот раскол, самый сильный всплеск политического интереса, и многие талантливые, одаренные люди свою музу стали продавать.

Дарья Волянская:

Был социально-политический надрыв в обществе, и ты назвал фамилию Высоцкого, был Окуджава, барды, которые очень красиво и очень талантливо обыгрывали темы, которые волновали общество на тот момент. И что пришло на смену им? Сейчас есть некий социально-политический запрос, но мы имеем совершенно других людей, которые тоже собирают политехнический музей, стадионы, такие как Дмитрий Быков, Орлуша, но, на мой взгляд, это абсолютно бездарно, неинтересно.

Александр Вулых:

Орлуше далеко до стадиона, разве что в каком-нибудь Крыжополе на Украине. Поэты глубокие, интересные, настоящие никуда не делись, я недавно был в составе жюри филатовского конкурса, который проводила инициативная группа, один из учеников Леонида Филатова, актер, режиссер, сценарист Влад Маленко, он был одним из организаторов этого конкурса, молодежь, 19-20 лет, и ребята настолько интересные. Другое дело, что не хватало филатовского юмора, все настолько депрессивное.

Олег Дружбинский:

Это свойственно молодости – жизнь кончена, ведь мне уже 17.

Александр Вулых:

В 20 лет любовь разбита, и все не имеет смысла. Но это очень талантливые и очень интересные люди, и нужно делать все, чтобы они имели востребованность, имели доступ к тому, чтобы их услышали.

Дарья Волянская:

То есть им сложно пробиться сейчас?

Александр Вулых:

Пробиться было сложно во все времена, но сейчас это очень трудно.

Олег Дружбинский:

Поговорим о Быкове и Орлуше. Феномен быковских стихов, целого цикла «Гражданин поэт», мы все его наблюдали в течение нескольких лет, это один из самых успешных коммерческих проектов в современной поэзии.

Александр Вулых:

Я бы не назвал это современной поэзией, я назвал бы это совершенно просчитанным политизированным, продюсерским проектом, который придумал Андрей Васильев из «Коммерсанта», который сейчас в Лондоне, и просчитал его очень точно. Это оппозиционность там, где она разрешена, то есть все эти оппозиционеры, которых якобы снова закрыли. Вы же обращали внимание на афиши – запрещенный «Гражданин поэт» снова в эфире. Да попробовали бы они этого «Гражданина поэта» во времена Андропова…

Дарья Волянская:

Сейчас никто не запрещает, у нас свобода слова.

Александр Вулых:

Я даже об этом не говорю, а в тихие, спокойные, лояльные брежневские времена или андроповские времена, когда чуть больше зажимали гайки. Даже пикнуть бы не смогли, зато сейчас маска диссидентства и оппозиционности, героики – вот «Гражданин поэт». Что там есть от поэзии? Ровным счетом ничего, Васильев придумал тот же самый пародийный прием, берутся известные произведения школьной программы, и я считаю это издевательством над классиками.

Дарья Волянская:

Причем плохо сделано.

Александр Вулых:

Берешь «Бориса Годунова», вставляешь Путина, там везде будет Путин, его окружение, и в глазах либеральной интеллигенции ты уже трибун.

Олег Дружбинский:

Но это же пошло и спекулятивно.

Александр Вулых:

Конечно. Если говорить о Быкове как о поэте, когда он был молод и юн, и когда они выступали под знаменем куртуазного маньеризма во главе с магистром Вадимом Степанцовым, все они были хороши, каждый по-своему, кто-то более талантлив, кто-то менее ярок, но все они были интересными именно в плане литературном, творческом, поэтическом. А потом Быков стал литератором, литературоведом, критиком, причем безапелляционным, отвергающим все и вся, только он один имеет право на суждение, поэтому у него и возник конфликт с писателем Елизаровым, который закончился элементарным – даже не назову это мордобоем, обиженный Елизаров очень серьезно относится к себе и не всегда принимает такие выпады, просто дал в морду в лифте.

Дарья Волянская:

Очень искренне, по-русски.

Александр Вулых:

Закончилось тем, что Быков пообещал написать заявление в милицию.

Олег Дружбинский:

В стихах, я надеюсь?

Александр Вулых:

Это из-за Пастернака, они оба написали два романа о Пастернаке, но с разной точки зрения. Быков назвал Елизарова провинциалом, который не умеет писать даже на суржике, за это и получил. Если спросить, что написал Дмитрий Быков как поэт, в лучшем случае кто-то назовет какие-то сатирические сценки, которые читал Ефремов из проекта «Гражданин поэт».

Дарья Волянская:

Даже о первой любви у него нет стихотворений?

Александр Вулых:

У него есть стихи о любви, стихи-то он неплохие писал, но все это накрылось спекуляцией.

Олег Дружбинский:

Дмитрий Быков сейчас звучит из каждого утюга, он ведет на «Эхо Москвы», читает литературные лекции, я периодически что-то слушаю, и это интересные идеи, но каждая очень спорная. Он говорит, что роман «Мастер и Маргарита» Булгакова пошлейшей образец советской литературы. Как минимум это спорно, тем не менее он очень много высказывает безапелляционных суждений в силу, очевидно, того, что он долго был учителем, преподавал, феномен учителя, который со всеми общается, как с детьми. Почему никто ему не оппонирует в российской литературной среде, ведь он навязывает свою точку зрения по огромному количеству вопросов, и ловить его на противоречиях не так уж сложно, ведь он начинает ругать Бродского, объявляет его пошлейшим поэтом? Но Быков сам, как поэт, пользуется инструментом Бродского, это можно просто увидеть. Дмитрий Львович, вы же пишете в его стиле, почему же вы его ругаете последними словами? Почему никто не оппонирует?

Александр Вулых:

Видимо, потому что это не так значимо, все, что он делает и что говорит, не имеет значимости.

Дарья Волянская:

Некая преувеличенность.

Олег Дружбинский:

Может, никто с ним связываться не хочет?

Александр Вулых:

А что с ним связываться? Это Валуев или какой-нибудь авторитет? Он везде пишет, что все бездарные, графоманы, но никто не может назвать ни одного стихотворения, которое он написал.

Дарья Волянская:

Зато я могу назвать очень много стихотворений, которые ты написал. Может быть, ты нам прочтешь?

Александр Вулых:

Прочитаю осеннее стихотворение, мне не так давно на глаза попалась моя старая фотография, прикольные снимки из юности, где я стою над гладильной доской и глажу шнурки. Не помню, по какому поводу это случилось, но глядя на эту фотографию, я написал такое стихотворение:

Стихотворение «В час, когда наполняюсь вселенской тоской…»

Дарья Волянская:

Прекрасно, я же говорила, что самые романтичные люди – это поэты.

Олег Дружбинский:

Поразительно, как можно из такой картинки сделать так много поэзии.

Александр Вулых:

Поэзию можно и нужно видеть в самых обыденных и будничных мелочах, не нужно думать о вселенской борьбе добра со злом и о том, кто в этом поединке победит, бабло или добро. Чем мне близки стихи и песни Олега Митяева, он подмечает такие маленькие детальки из нашего быта: целлофановый пакет, в котором дырка, оттуда пиво вытекает, это то, задевает больные струны внутри, когда песня доходит до души, такие струнки есть у каждого из нас. И когда это на самом деле происходит, не когда напоказ или вычислено, бывает так, что вычисляют, что вот здесь я должен прошибить на слезу.

Дарья Волянская:

Ты меня точно прошиб на слезу, и я хочу узнать – ты из семьи очень известного архитектора, начинал как переводчик, с очень серьезной литературной работы. Как ты стал поэтом и как рождаются стихи, рифма, что для этого нужно?

Александр Вулых:

Я еще при жизни отца для себя решил, что, скорее всего, не пойду по его дороге, потому что отец был очень известный, талантливый архитектор, и мне совершенно не хотелось, чтобы обо мне говорили, что природа на мне отдохнула, а так бы оно и было. Отвлекусь, я в свое время носил усы, считал, что усы придают некий флер, романтизм, и если я их сбрею, девушки перестанут на меня обращать внимание. Но в один прекрасный момент мой товарищ композитор сказал: «Ну когда ты их уже сбреешь? Во-первых, ты с ними похож на советского инженера, а во-вторых, на поэта Вишневского» И второе добило меня окончательно, я решил их сбрить. И чтобы меня не сравнивали и не в пользу отца, потому что мне никогда не достичь таких высот, он был совершенно исключительный человек, я пошел в обычный технически вуз, сдал экзамены, не знаю, почему пошел в текстильный институт, наверное, потому что там было много девочек.

Олег Дружбинский:

А это хороший поэтический аргумент.

Александр Вулых:

Интуитивно я чувствовал, что мне там будет прикольно и комфортно учиться. Писал какую-то ерунду, а потом понял, что меня это затянуло в свои сети, и уже когда я закончил институт, пришел на советское производство, я работал на фабрике, и на когда приходил на работу, раскладывал свои отчеты и писал стихи в строчку, разбивая цифрами, чтобы никто не мог видеть и понять, что я занимаюсь совершенно другим делом, что я не пишу отчет, не составляю балансы, а пишу стихи. И мне тогда страшно хотелось узнать, что это такое, кто я вообще, графоман или поэт. Я стал много читать, интересоваться, покупать книги, потом попал в очень хорошие руки, была такая Ольга Татаринова, переводчик, у которой была студия «Кипарисовый ларец», многие из студийцев сейчас литераторы, известные преподаватели литературного института, она нас подобрала, как говорила тогда, людей, у которых нет будущего, потому что мы мыслили абсолютно не так, как нужно было для того времени, чтобы наши стихи мы писали по-другому и воспринимали все по-другому. Я когда принес свои стихотворения, решил, что могу принести в журнал «Юность». Меня очень любезно приняли, сидел литконсультант Натан Злотников, советский поэт, и я принес небольшую подборку стихов, он прочитал, напоил меня чаем, а у меня было короткое стихотворение «На душе, как на вокзале»:

Стихотворение «На душе, как на вокзале»

И он говорит: «Любезный, вы поймите простую вещь, вот вы говорите – на вокзале, не ждешь и не провожаешь. Но если вы не ждете и не провожаете, то на вокзале вам делать нечего». Второе стихотворение называлось «Криминальная хроника»:

Стихотворение «Криминальная хроника»:

Он прочитал, говорит: «Что же вы делаете? Вы рифмуете себя с помоями, значит вы помойный поэт. Вы все-таки подумайте хорошо». Больше я не приходил и не приносил стихи.

Олег Дружбинский:

Молодого поэта может обстебать каждый, это же совсем не сложно, тем не менее, я думаю, что это Вас закалило.

Александр Вулых:

Я потом сам подсмеивался над этим. Поэзия – это фотографический снимок состояния души, то, что ты сейчас написал, в этот момент ты делаешь рентгеновский снимок при помощи правильной расстановки слов.

Олег Дружбинский:

Не было кумира из поэтов, которому хотелось подражать в молодости?

Александр Вулых:

Я читал всех известных поэтов, у меня был Пушкин, Маяковский, это поэты, которые всегда были перед глазами. А потом в жизни я встретил поэта Юрия Влодова, он был классический поэт – бездомный, совершенно без крыши над головой, без гроша в кармане, но гениальный поэт, и я многому у него научился. Кстати, переводить стихи я стал, когда понимал, что мои стихи не опубликуют, но я могу себя выражать как поэт-переводчик под видом румынских, молдавских поэтов.

Дарья Волянская:

Твои стихи достаточно давно звучат с эстрады, ты успешно сотрудничаешь с шоу-бизнесом, и начал довольно рано, на заре 1990-х. Кто только твои песни не исполнял – Филипп Киркоров, Николай Носков, Лариса Долина, Александр Маршал, список бесконечный. Ты получаешь удовольствие от этого сотрудничества, и с кем тебе было очень приятно работать, а с кем нет, ведь мир шоу-бизнеса достаточно жестокий и своеобразный, ты в этом давно варишься, где присутствуют и ложь, и зависть. Как ты с этим справляешься?

Александр Вулых:

Что такое профессиональная работа поэта – это зарабатывание денег и средств на существование.

Олег Дружбинский:

То есть поэт – это тот, кто зарабатывает поэзией.

Александр Вулых:

Профессиональный поэт – это тот, кто живет за счет своего ремесла. Можно заниматься этим, писать стихотворные тексты, будучи интегрированным в наш шоу-бизнес, потому что в шоу-бизнесе есть деньги, поскольку это бизнес, и хотя автор текста на этой иерархической лестнице находится где-то между осветителем и костюмером, но деньги так или иначе получает, артист покупает право исполнения и дает за это какие-то деньги. Другое дело авторские отчисления, которые автор должен получать, этим должно заниматься Российское авторское общество, но это уже совершенно другая история.

Как у меня сложилось? Я был первый пресс-атташе футбольной команды звезд эстрады «Старко», которая была создана в начале 1990-х как шоу-бизнесовый проект. Встретились тогда впервые с итальянцами в 1991 году, итальянцы были в моде со страшной силой в 1980 годы, и в этой команде играли Эрос Рамазотти, Рикардо Фольи, Пупо, Джанни Моранди. Я, работая в те годы в газете, познакомился со многими из наших артистов, ездил с ними по всем городам и весям, выпивали, гуляли, играли в футбол, проводили время, и само собой получилось, что я начал писать тексты, ко мне обращался Крис Кельме, довольно много песен написано на мои тексты, а потом пошло-поехало.

Дарья Волянская:

1990-е годы – достаточно лихое время в России, когда на медийном рынке крутилось огромное количество денег, и не всегда чистых, и не всегда были красивые истории. Сейчас все более-менее структурировано, но тогда было ли интересно работать или интересно все-таки сейчас, расскажи какие-то истории. Я знаю, что на тот момент очень много людей, в том числе и бандитов, которых сейчас нет в живых, и олигархов заказывали огромное количество песен, пытались спродюсировать своих детей, жен, любовниц и не жалели на это денег.

Александр Вулых:

Деньги тогда были шальные, и связана моя личная история, когда я искал деньги на свою газету. Мне разрешили выпускать такое приложение, я хотел делать свою газету, были нужны деньги, а в то время найти деньги – это не такая уж утопия. Был в то время при команде липецкий бизнесмен Дмитрий Бутаков, бывший фотограф, он в 1991 году в Липецке устроил фестиваль «Звезды свободной России» на свои деньги, а деньги он как заработал? Например, тебе нужна квартира – в 2 раза дешевле, но деньги сейчас, то есть Остап Бендер просто поаплодировал бы. Я не считаю, что все эти Мавроди такие уж гениальные, талантливые люди. Русский народный эпос строился на том, что ничего не делаешь, а с неба свалится. Илья Муромец 30 лет и 3 года сиднем просидел на печи, а стал богатырем, у него пролежни должны были появиться, а стал богатырем. Все верили. И когда набрал 4 мешка денег, он поступил по-русски – вместо того, чтобы купить себе новый паспорт, свалить с этими деньгами на остров и жить припеваючи, он на все эти деньги устроил фестиваль «Звезды свободной России» с конкурсом красоты «Мисс свободной России». И все эти деньги он пустил на ветер, потому что три ночи над Липецком грохотал такой салют, что можно было подумать, что это белые ночи в Ленинграде.

Я подумал, что у этого человека я возьму деньги, надо его убедить, пришел к нему и говорю: «Дима, а ведь ты настоящий меценат». Он уже тогда выпил крепко, не просыхал, говорит: «За что ты меня так? – Как? – Ты же меня ментом назвал, а я ведь… – Нет, меценаты – хорошее слово, это люди, которые помогают художникам, артистам, поэтам, единственное, чего у тебя нет для мецената, это своей газеты. – Сколько?» Я назвал цифру, для меня она была тогда фантастическая, но он тут же вытащил пачки денег, было много, я столько денег в руках не держал, и он попросил только одно: «А можно, чтобы ниже было написано – фирма Дмитрия Бутакова «Русский проект», – дальше он сказал нецензурное слово, но как аналог, поскольку мы сейчас занимаемся импортозамещением, – это зашибись?» Я говорю: «Конечно, именно так и сделаем». Я такой дурак был, отнес все деньги, до копейки, в бухгалтерию и даже не взял себе причитающиеся комиссионные, я не знал тогда об этом, за то, что принес бабки. Вышла газета, и было написано в шпигеле – фирма Дмитрия Бутакова «Русский проект» – это шаг к возрождению российской культуры.

Вышел второй номер этой газеты, а на третий мне сказали – неси деньги. Я опять пришел к нему, у него был офис в гостинице «Варшава», перед ним стояла бутылка спирта «Рояль», уже ополовиненная, и грустил: «Саня, только ты пришел ко мне, когда мне хреново, потому что деньги у меня кончились, и я теперь никому не нужен». А он швырял деньги направо-налево, когда мы ездили в Италию с командой «Старко», каждому давал по 100 долларов за хорошее отношение. И мне стыдно было сказать, что я пришел за деньгами, говорю: «Дима, нужно третий номер выпускать». Он встал, открыл двери в соседнюю комнату, там лежала обнаженная девушка на кровати, вскочила, закрылась одеялом, он сказал: «Вот видишь, это Катька, у нее еще час работы, а мне уже все равно. Хочешь – бери Катьку, а денег нет».

Дарья Волянская:

Как родился твой творческий дуэт с Вадимом Степанцовым?

Александр Вулых:

Очень просто, я тогда работал в газете, Вадик уже был рок-звездой, «Бахыт компот» во всю гремел, у меня была прерогатива публиковать кого я хочу, молодых, талантливых, и я с большим удовольствием публиковал куртуазных маньеристов. Вадим сначала немножко настороженно относился, а потом мы в клубе «Манхэттен экспресс» устроили поэтическую дуэль, сначала с Володей Вишневским, который потом меня обвинил в том, что я привел 300 человек своих поклонников, потому что все болели за меня, а потом с Вадиком, и это была очень интересная дуэль, после мы поняли, что нам надо выступать вместе.

Олег Дружбинский:

У нас здесь был Вадим Степанцов на музыкальной передаче, и мы вспоминали песни. Мне кажется, очень здорово, что сегодня поэты выступают в московских клубах, хорошие поэты, как Вы и Вадим Степанцов, потому что иногда хочется прийти и послушать хорошие стихи, рифмы, интересные мысли, красивые образы.

Александр Вулых:

Я так понимаю, что у вас я могу читать все что угодно, потому что мы говорим на одном языке, и я хочу прочитать стихотворение, не так часто его читаю, моя публика понимает, о чем я. Есть такая русская народная песня про то, как во поле березка стояла. Исполнитель поет о том, что выйду-ка я в поле березку эту заломати. Это чисто русское – березка стоит, никому не мешает, он про нее поет, а потом «выйду я березку заломати». Почему, зачем? Рядом с нами существуют такие вещи, о которых мы не задумываемся, а на самом деле парадоксальные. И когда я решил проанализировать, что же произошло с этой березкой, почему он хочется ее заломати, написал стихотворение с двумя эпиграфами. Первый эпиграф: «И утратив скромность, одуревший в доску, как жену чужую обнимал березку, Сергей Есенин, клен ты мой опавший». И второй эпиграф: «А начитавшийся Есенина, к березкам членом припадал, ломал я ветки им в неистовстве, а после плакал и страдал. Вадим Степанцов, психоанализ».

Стихотворение «Стояла тихо во поле березка»

Олег Дружбинский:

Какая замечательная рифма, а самое главное – настолько все точно, то есть если Соломатин, то, конечно, березу заломати. Мы бы с удовольствием еще послушали стихи.

Александр Вулых:

Я прочитаю лирику, осеннее стихотворение с эпиграфом, есть такой поэт Иван Мятлев, «Как хороши, как свежи были розы».

Стихотворение «Как хороши, как свежи были розы»

Олег Дружбинский:

Уникальный финал нашей передачи, где такое поразительное стихотворение и так много при этом отсылок к прошлым рифмам и ощущениям, с юмором и даже стебом над самим собой, видимо, самоирония спасает.

Александр Вулых:

Самоирония – это чувство, которое я очень ценю в людях, когда человек умеет посмеяться над собой или иронично взглянуть на себя со стороны, особенно это качество я ценю в женщинах, потому что в редких случаях оно им присуще.

Олег Дружбинский:

Спасибо, что были с нами, это была передача «О личном и безналичном» с Дарьей Волянской и Олегом Дружбинским, в гостях у нас сегодня был замечательный поэт Александр Вулых.