В Лич:
Добрый день, канал Mediametrics, программа «Кибер-банкинг», ее ведущая Валерия Лич. Сегодня у нас в гостях Кирилл Меньшов – директор по информационным технологиям в банке «Открытие». Поговорим сегодня об IT-специалистах в банковской сфере. Добрый день, Кирилл!
К. Меньшов:
Здравствуйте!
В Лич:
Расскажите нам, пожалуйста, зачем сегодня банкам столько IT-специалистов?
К. Меньшов:
Да, хороший вопрос. В принципе, мы на эту темe и собирались с вами изначально поговорить. Все просто. В моем понимании, банки потихонечку становятся IT-организациями. Если раньше вспомнить, лет десять назад, банки были больше про бумажки, было большое количество бумажного документооборота. Потом это все больше и больше стало заменяться и вытесняться информационными технологиями. По большому счету в банках сейчас кроме информационных технологий и непосредственно культуры и умения управляться с деньгами больше ничего не осталось.
В Лич:
А как много IT-специалистов хочет уйти в банковскую сферу? Насколько им это действительно интересно, если мы не говорим об оплате, вот насколько там действительно можно развиваться и получить интересную работу, интересный проект?
К. Меньшов:
Вот здесь вы бьете прямо в точку. И, действительно, это является, наверно, самой большой нашей проблемой. То есть банки, если лет пять назад работать в банке было престижно и по большому счету у банков не было особых проблем с привлечением каких-то трудовых ресурсов с рынка. Сейчас это уже совсем не так, и банки с большим трудом сейчас конкурируют с веб-компаниями, со стартапами, с какими-то международными проектами, которые наши интеграторы реализуют. И действительно, это становится большой проблемой. Для этого мы, допустим, предпринимаем большое количество специальных усилий. Многие остальные банки делают то же самое.
В Лич:
А что есть специальные усилия в данном случае?
К. Меньшов:
Специальные усилия – это означает, что вы должны сами стать такой компанией, в которой люди захотят работать, со всеми внешними атрибутами такого рода организации. Грубо говоря, совсем условно, вы должны внутри выглядеть как Google, если вы хотите привлекать таких же специалистов, как привлекает Google (то же самое можно поставить Яндекс, Mail.Ru, кого угодно в список).
В Лич:
Что касается IT-проектов, все-таки Google – они более масштабные, более специализированные на IT-отрасли.
К. Меньшов:
Верно.
В Лич:
Меньше рутины наверняка, больше креатива, больше полета мысли.
К. Меньшов:
На самом деле, рутины у Google достаточно много рутины. Google – это старая компания, это не стартап. Но если сравнивать с тем же самым Яндексом, да, с одной стороны, действительно, чуть менее интересные, наверно, проекты есть, с другой стороны, есть и более интересные. Все-таки надо понимать, что банкинг на текущий момент находится как раз в стадии такого зрелого, взрывного роста. Сейчас идет проникновение финтеха классического банкинга. Большинство розничных банков, если посмотреть, очень активно развиваются и делают весьма интересные проекты. То есть если новые технологии появляются: Google Play, платежные переводы через чатики, еще что-то. Все это делается современными российскими банками, как достаточно интересно, мне кажется.
В Лич:
Но ведь сегодня не так сложно открыть свой стартап. И айтишникам наверняка интересно, и ребятам собираться где-то вместе и работать в свободном графике, в свободном режиме так, как им нравится, а не с 9-ти до 18-ти и под надзором некого руководства, которое их так или иначе строит и создает рамки, ограничения.
К. Меньшов:
Безусловно, с одной стороны, а с другой стороны, мы тоже замечаем уже, что многие айтишники наигрались, вообще-то, в стартапы. И, в принципе, айтишников можно разделить на три категории. Один – который работает у нас, но хотел бы работать в стартапе. Один – который поработал в стартапе, ему это надоело, хочет вернуться. И третий – который поработал в классической организации, ушел в стартап и вернулся оттуда. На самом деле, стартапы имеют большое количество отрицательных сторон для айтишников, что, к счастью, видимо, и позволяет нам хоть как-то кого-то на рынке находить.
В Лич:
А какие именно отрицательные стороны?
К. Меньшов:
На самом деле, это некоторая неопределенность. Для многих айтишников, к сожалению, неопределенность является фактором дискомфорта. Многие из них интроверты, допустим, во многом. Им хочется иметь некоторую определенность не с точки зрения того, что это классически, за мной стоит банк, такой огромный как Сбербанк, меня точно не уволят, все будет хорошо. Нет, чуть менее, меньшая степень неопределенности. Это просто понятный проект, понятна его судьба, понятно, что с ним происходить, понятно, кто будет его клиентом и т.д. Стартапы развиваются чуть-чуть по-другому. У них есть идея, они ее постоянно дорабатывают, тестируют, проверяют, меняют идею на другую. Опять дальше разрабатывают и проверяют, тестируют. И, на самом деле, не всем подходит такое. Кому-то нравится драйв, кому-то нравится что-то делать и получать какой-то результат.
В Лич:
Но ведь, в конце концов, некоторые стартапы выстреливают и вполне себе успешно.
К. Меньшов:
Верно. Но другие вполне могут до этого момента не дожить.
В Лич:
А каким образом крупные организации, и банки в том числе, пытаются удержать у себя специалистов, кадры, чтобы они, посмотрев на какой-то успешный стартап, вот у них не загорелись глаза, они не бросили все и не сказали: «пойду я на вольные хлеба».
К. Меньшов:
Должно быть, на самом деле, изнутри не так сильно культура отличается от того, что есть в стартапах. В принципе, мы, и многие, на самом деле.
В Лич:
А как же ощущение того, что я сам по себе, независимый, веб-бизнесмен?
К. Меньшов:
В стартапах не все являются бизнесменами. В стартапах есть команда. А в команде как раз есть те, кто нам наиболее интересен: разработчики, тестировщики, аналитики. А они просто часть команды.
В Лич:
Но это ведь гораздо меньше бюрократии, гораздо меньше ограничений.
К. Меньшов:
Верно.
В Лич:
Гораздо больше можно позволить себе риска в стартапе.
К. Меньшов:
Но опять-таки не они позволяют себе риски.
В Лич:
Но это команда в целом.
К. Меньшов:
Команда в целом, да.
В Лич:
Которая, в принципе, готова рисковать и готова пробовать что-то новое. Ведь банку, чтобы попробовать что-то новое, у него уже есть за плечами история, и есть какой-то капитал и клиентская база, рисковать ими как-то не всегда хочется.
К. Меньшов:
Верно. И здесь нужно искать определенный компромисс. На самом деле, если посмотреть на любой банк – у него есть большой спектр проектов, которые внутри реализуются. Есть достаточно классические, долгоидущие – то, что называется «вотерфольные проекты», в которых нужны как раз айтишники, которым нравится работать вдолгую, работать в определенности, работать в планах. И есть достаточно быстрые какие-то проекты, связанные, в первую очередь, с диджиталом, с каким-то чат-ботами, еще с чем-то, где, действительно, банк много пилотирует и вполне себе может запустить чат-бота, не боясь за существующую клиентскую базу, протестить, что нравится, что не нравится, выключить его, если он не так работает и т.д. Здесь как раз и находят себя те, кому интересна такого рода деятельность.
В Лич:
В последнее время говорят, что затишье в финтехе произошло, и как-то нет особо новых прорывных проектов.
К. Меньшов:
Хороший тезис, да. Я бы сказал даже по-другому, если посмотреть на финтех, действительно, видно, что объем инвестиций в него снизился глобальный в мире. Мне кажется, просто пришло осознание того, что финтехам очень тяжело конкурировать с классическим банкингом. Потому что банки, как ни странно, по крайней мере, мы будем говорить про российский сегмент, показали себя очень быстрыми и очень адаптивными к новым технологиям. Очень сложно найти какую-то технологию, какой-то проект, который можно сделать, а банки бы при этом не делали ровным счетом ничего. То есть последний успешный финтех-стартап, он датируется, наверно, два-три года назад.
В Лич:
У нас сейчас проводится много разных мероприятий, в том числе хакатоны. Там появляются какие-то новые проекты, какие-то идеи? Или они все те же примерно?
К. Меньшов:
Там появляется, действительно, большое количество идей, но они все небольшие. Наверно, следующей точкой бифуркации, которая может что-то поменять, – это когда кто-то придумает, что делать с этими небольшими идеями. Они небольшие не только для банка, которому не очень интересно это делать, потому что он занят более большими, значимыми проектами, они даже недостаточно большие для стартапов. То есть стартапы таких идей не могут стать успешными в силу экономики самой идеи. Они слишком небольшие.
В Лич:
Но ведь сама идея хакатона – это то, что люди в онлайне за очень небольшое время делают.
К. Меньшов:
Да. Но мы же хотим, чтобы потом какой-то сервис куда-то пошел. А если мы говорим, что всего лишь под одну небольшую услугу надо делать целое IT-решение, отдельно его продвигать и развивать, – вот таких идей достаточно много мы видим на хакатонах, но они все небольшие, они не носят такого прорывного характера.
В Лич:
А тогда хакатоны все-таки делаются для чего больше? Для того чтобы поискать успешную команду и сразу целую команду можно было купить?
К. Меньшов:
И ради этого тоже, безусловно. Но, на самом деле, хакатоны, если посмотреть на них, как они проходят, то опять-таки все преследуют целую сумму целей. Мы зачастую видим, что, – с точки зрения того, кто приходит на хакатон. Мы видим большое количество молодых людей, скажем так, которым просто интересно прийти и проявить себя, просто немножко поработать, чем-то занять свои выходные. Такой класс мы видим. А второй класс мы видим – это команда с некоторой бизнес-идеей, которая между хакатонами ходит и развивает ее, получает призы, получает финансирование своих бизнес-идей. Таких команд мы уже несколько штук знаем. То есть у кого-то есть идея, она близка к тому, что есть на хакатоне. Они просто туда приходят со своей уже полуготовой идеей и имеют высокий шанс там победить.
В Лич:
Такие команды, такие проекты развиваются все-таки?
К. Меньшов:
Нет.
В Лич:
Или там призы очень ничтожные по сравнению с тем, что?
К. Меньшов:
И да и нет. Смотря, насколько вы успешны, можете вы выиграть, не знаю, пять хакатонов за месяц. Это как спортсмен, который живет на призовые деньги. Если вы достаточно успешны, вы можете большим количеством соревнований зарабатывать первое, второе место, – этого достаточно.
В Лич:
А есть примеры кейса, когда выстреливали такие люди, которые ходили по хакатонам и вырастали во что-то большое?
К. Меньшов:
Мне еще не известно.
В Лич:
Или это больше как тренинг такой, как игра?
К. Меньшов:
Я бы сказал, что мне это не известно, но не факт, что таких нет. Я думаю, что у кого-нибудь точно получится.
В Лич:
А как банк «Открытие» относится к хакатонам? Что он там делает?
К. Меньшов:
Прекрасно относится. Проводим регулярно хакатоны. По сути, тоже в двух разных целях. Мы пытаемся развивать свое понимание какой-то предметной области, в частности недавно проводили хакатон по малому бизнесу: искали варианты развития, поиска каких-то новых продуктов. Было интересно, много интересных идей. Каждая из них, наверно, не самостоятельна, нельзя сказать, что какая-то команда пришла, принесла какой-то прям супер-бизнес, который мы сразу будем делать. Но наличие идей иногда приводит к тому, что можно собрать из них какую-то мега-идею или мега-проект из нескольких составляющих, получить то, чего раньше действительно не было.
В Лич:
Но такое уже выстреливало, срабатывало?
К. Меньшов:
Мы сейчас это делаем. Посмотрим, сработает или не сработает.
В Лич:
То есть проект уже запущен?
К. Меньшов:
Можно сказать, что он идет, да.
В Лич:
То есть где собрано несколько идей?
К. Меньшов:
Несколько идей.
В Лич:
А какие самые интересные?
К. Меньшов:
Конкретные проекты пока не могу вам рассказывать.
В Лич:
А которые можете рассказать? И наблюдали со стороны?
К. Меньшов:
Был интересный проект, который мы для пенсионеров, допустим. Проводили хакатон.
В Лич:
Это тоже была агрегация нескольких идей?
К. Меньшов:
Нет. Это как раз команда пришла с некоторой идеей обслуживания пенсионеров. Мы, действительно, с родным банком на эту тему не думали. Но это был как раз пример, когда команда пришла со своей идеей, потом она с ней ушла, развивать ее дальше. Мы с ней будем строить, видимо, какие-то партнерские отношения. Вообще, в целом, когда мы работаем с какими-то командами, какие цели мы преследуем на хакатоне? Первая – конечно же, это попытаться найти себе целую команду, и убедить ее начать сотрудничать с банком. Конечно, для нас это самый идеальный случай, но это не часто бывает. Второе – это просто знакомство с командами, которые есть на рынке, с их проектами, которые они ведут. У нас есть целое направление, как мы работаем со стартапами и с финтех-проектами на рынке. Нам важно знать, кто есть в этой области, что они делают, куда они продвинулись. Вот знакомство на ранней стадии, когда они еще ходят по хакатонам, позволяет нам просто завязать контакт с ними. Через какое-то время мы их еще где-то увидим, еще где-то увидим. В какой-то момент, возможно, мы решим их взять в свою фабрику стартапов.
В Лич:
А не бывает так, чтобы банк может услышать хорошую идею и реализовать ее сам, потому что уже есть свои специалисты?
К. Меньшов:
Конечно, может. Так тоже часто происходит. Потому что многие идеи бывают достаточно сложны в реализации, если ее делать в чистом поле, но бывают достаточно просты, если вы просто ее добавляете как некоторую дополнительную опцию к существующему продукту.
В Лич:
Но тогда, получается, просто ребята сливают идею и уходят?
К. Меньшов:
К сожалению, это неизбежно. Да, иногда приходится сливать идеи. Но, собственно, в этом, может, и проблема, кстати, финтех-индустрии. Потому что финтех-индустрия достаточно открыта. На многие финтех-конференции ходят вполне себе классические банки, собственно, только с этой целью – понять, какие есть идеи на рынке. И если ребята достаточно далеко продвинулись в какой-то области, то, может быть, купить готовую команду с этой идеей. Если не очень далеко продвинулись или их технологии не очень совместимы с тем, что делает банк, – просто взять идею и ее реализовать.
В Лич:
А насколько получается потом успешно сотрудничать и работать с готовой командой? Ведь у них какая-то своя культура внутри сложилась, свои привычки, свое понимание. Насколько они готовы работать и идти до конца, а на середине проекта не сорваться и не уйти, сказать, что нас не устраивают ваши условия какие-то (ваш контроль и т.д.)?
К. Меньшов:
Смотрите, у нас есть два вида сотрудничества с командами. Одна предназначена для работы, например, уже с финтех-бизнесами, такими как у нас есть: «Рокет», «Точка». То есть это именно состоявшийся, устоявшийся бизнес. И есть другой подход, который мы применяем при работе со стартапами, у которых еще нет устойчивой бизнес-модели. Когда мы работаем со стартапами, мы их не покупаем как команду. У нас нет такой практики. Мы обычно выстраиваем себе ту или иную партнерскую историю: либо мы делаем какой-то совместный продукт вместе с банком в рамках пилота или полноценного продукта, либо мы берем у них технологии, обкатываем их у себя, при необходимости покупаем. Вот два основных типа сотрудничества. Для крупных бизнесов у нас есть опыт, как мы добавляем сателлитами в нашу общую организацию большого банка (банк «Открытие»), которые всем известны (проекты «Точка», «Рокетбанк». Мы умеем их добавлять таким образом, чтобы у ребят оставалась своя культура, свои процессы, свои подходы. И банк не мешает им делать то, как они считают нужным.
В Лич:
А чаще всего хакатоны и прочие мероприятия подобного рода посещают люди уже с неким опытом либо же это студенты все-таки?
К. Меньшов:
На самом деле, и так и так. От сезона немножко зависит. Летом чуть больше студентов, зимой чуть-чуть меньше студентов, под сессию может их вообще не быть.
В Лич:
А с кем проще работать все-таки?
К. Меньшов:
Интересно со всеми работать, на самом деле. Молодежь дает более креативные идеи, меньше отягощенные багажом знаний и какими-то предрассудками.
В Лич:
Но, с другой стороны, ведь у них нет еще и багажа, того понимания, что есть какие-то вещи сопутствующие, что есть ограничения по законодательству, есть ограничения по этому, ограничения по этому, то, что жизнь не такая чудесная совсем, какой кажется по началу.
К. Меньшов:
Верно, да. Но с другой стороны позволяют вам услышать идеи, которые вы могли, действительно, сами не придумать, потому что вы изначально смотрите сквозь призму этих ограничений. Поэтому здесь хорошо и так и так, на самом деле. И если на хакатоне встречаются команды двух видов – это тоже очень хорошо.
В Лич:
А реализовывать идеи помогают сегодняшние технологии: то, что люди могут работать на удаленке, где-то, как вы говорите, выстраивание партнерских отношений, то есть люди могут, те же студенты, работать по выходным и в каникулы и в свободное время, то есть не сидеть в офисе с 9-ти до 18-ти? Это сегодня как-то упростило бизнес? Позволяет ему лучше развиваться?
К. Меньшов:
Это, безусловно, упростило бизнес. Но надо понимать, что удаленно – всегда хуже, чем рядом. Как ни крути, всегда получается хуже. В особенности если мы говорим про стартап. У него цикл не синхронизирован с рабочими часами, грубо говоря, московским часовым поясом. То есть иногда возникает достаточно сильный разрыв во времени. То есть, грубо говоря, сегодня вечером кто-то им написал, завтра вечером они на него ответили и только послезавтра можно получить, по сути, результат. Из-за этого какие-то издержки.
В Лич:
Но, получается, с другой стороны, ведь дешевле?
К. Меньшов:
Это очень спорный тезис – о том, что это, действительно, дешевле. Есть внимательно посмотреть, кто сколько кого ждал, сколько времени реально было потрачено впустую, сколько лишнего времени потрачено на обсуждение чего-то по телефону, когда можно было сесть и нарисовать. Никто никогда в чистом вот такие сравнения не делал. В лоб – конечно, дешевле. Но когда мы видим перфоманс команд, сидящих рядом и работающих удаленно. К сожалению, нельзя проверить абсолютно в идентичных условиях две команды, потому что разные люди, разные условия и разные проекты. Но мы знаем, что колокация дает очень большие преимущества.
В Лич:
На сегодня, например, банк Тинькофф – они пошли в вузы. А насколько другие банки, в том числе и «Открытие», готовы идти в вузы, чтобы сотрудничать с ребятами, как-то направлять, в том числе и преподавателей вузов, тех, кто составляет учебные программы, чтобы выходили специалисты, которые востребованы рынком, а не просто специалисты с дипломом?
К. Меньшов:
Да. Но надо понимать. Смотрите, у нас, в принципе, есть большой кризис. Назовем это действительно честным словом «кризис». Кризис образования – в том плане, что количества программистов, которых выпускают все вузы, категорически не хватает для российской индустрии в целом – не для банкинга, а вообще для всех. Поскольку, по сути, информизируется сейчас все, цифровизируется тоже все, начиная от госуслуг и заканчивая медучреждениями, и вообще всеми: транспорт. Везде мы видим взрывной рост диджитализации и вообще автоматизации. Всем нужны, по сути, программисты. А количество программистов, которое мы сейчас получаем из вузов, оно не сильно больше, чем было там десять лет назад.
В Лич:
Но ведь и программисты теперь требуются, мне кажется, более такого рода, больше, скорее, инженеры, архитекторы, нежели которые руками могут просто код составить. Код сегодня можно ведь на аутсорс и в Индию, и в Китай отдать.
К. Меньшов:
Во-первых, это дороже. Надо понимать, что Индия и китайцы стоят дороже, чем наши программисты. Плюс надо понимать, сколько вы потеряете из-за географической распределенности (раз), из-за языкового барьера и разницы культур (два).
В Лич:
Но, с другой стороны, ведь какую-то элементарную работу могут сегодня делать, условно говоря, и школьники старших классов, и студенты даже начальных курсов.
К. Меньшов:
Могут, но их очень тяжело на это дело мобилизовать. И потом современная разработка уже не ведется. То есть когда вот, в моем понимании, был взрывной бум аутсорс-разработки? Когда индустрия еще работала в классическом waterfall-процессе и когда составлялись достаточно детальные технические задания на разработку. И, действительно, можно было это техническое задание отдать на аутсорс в Индии и получить, в принципе, неплохо работающий код. Современные команды так не работают. Современные команды работают за счет своей колокации, за счет постоянной коммуникации и с гораздо меньшей степени детализированными документами. К сожалению, в таком режиме отдавать что-то на аутсорс практически невозможно. Наверно, есть еще области, где все-таки еще по-старому возможно и, наверно, их достаточно много. Но не в самых прорывных. Уж точно не в финтех и не в банковских технологиях.
В Лич:
Но все-таки вузы сегодня много готовят и технических специальностей, которые, в том числе не востребованы, которые потом. Сами ребята из тех. переучиваются на программистов и идут работать уже не по той специальности, которая записана в дипломе, а по другой совершенно.
К. Меньшов:
Такое есть, да. Но если возвращаться к вопросу о том, работали вы с вузом и как, мы считаем, правильно с ними работать, то, наверно, мы чуть меньше работаем, чем Тинькофф. Тинькофф этим, действительно, сильно известен. Мы с вузами тоже работаем. У нас, в наших крупных регионах присутствия. У нас помимо Москвы и Санкт-Петербурга, это еще Саратов в частности. Мы во всех вузах, по сути, представлены. Ведем какие-то выступления, дни открытых дверей.
В Лич:
Именно для айтишников или именно для финансистов и больше работников банковской сферы в классическом понимании?
К. Меньшов:
Мы их не очень ограничиваем, потому что сейчас грань айтишника и классического банковского работника уже подстерлась. Если мы не говорим про совсем операционистов, а все-таки про тех, кто в банке что-то делает более-менее серьезного, то грань достаточно стерта.
В Лич:
Но все-таки одно дело финансовые аналитики и экономисты, а другое дело, все-таки айтишники.
К. Меньшов:
Да. Но мы не ведем. Наши мероприятия, которые мы ведем, они все-таки не про научить кого-то кодировать. Пока мы здесь больше доверяем вузу. Вузы должны понимать, как правильно учить.
В Лич:
А составление программ происходит совместно? Потому что, действительно, часто вузы, профессора оторваны от того, что нужно на практике, от того, что нужно бизнесу, какие нужны специалисты.
К. Меньшов:
Я бы сказал, что все уже не настолько плачевно, как было раньше. Сейчас стало заметно лучше, то есть я не могу сказать, что сейчас прямо совсем какое-то не то дается образование программистам у нас. Нет. Там достаточно современные языки, достаточно хорошие академические подходы к алгоритмизации и т.д. Скорее, проблема в том, что их мало. И, действительно, все пытаются научить немножко программировать какие-то соседние инженерные специализации или дать какое-то совместное образование, экономические плюсы (там программирование), чтобы получить тоже какого-то такого гибридного сотрудника. Вот в этой области, мне кажется, есть достаточно большой еще потенциал.
В Лич:
А как все-таки привлекают молодых специалистов сегодня компании?
К. Меньшов:
Действительно, начиная с университетской скамьи. В принципе, за хороших программистов действительно идет битва, начиная с первых курсов. Многие компании дают возможность стажироваться, работать part-time, тем самым впоследствии, по сути, подсаживая на себя и забирая уже с института.
В Лич:
А как распознать действительно хорошего сотрудника? Потому что можно быть хорошим программистом, в этом все понимать, но быть при этом недисциплинированным, где-то разгильдяем. И это уже ценность кадра заметно, мне кажется, уменьшает, потому что, как вы говорите, сроки тоже важны.
Важны, конечно.
В Лич:
Навык выстраивания коммуникации тоже, безусловно, важен.
К. Меньшов:
На самом деле, сложно сказать. Сейчас, я бы сказал, что мы переходим. У нас выстроена работа в командах. Есть небольшое количество команд (несколько десятков), каждая из которых сосредоточенно работает над каким-то продуктом, который либо для клиентов, либо для какого-то внутреннего пользования. И очень часто мы видим, что люди, которые ментально в одной команде не уживаются, прекрасно потом уживаются в другой. И тяжело, на самом деле, найти какие-то законы алгоритмические, которые можно написать и сказать, что только таких можно брать, только таких нельзя брать. Но люди сами при общении, с чего мы начинаем понимать, они чувствуют, впишется к ним в команду этот сотрудник или не впишется. То есть мы видим, что возникает уже не так, что какой-то руководитель отдела начинает нанимать сотрудников и распределять их по командам, а получается вот что: команда начинает сама подбирать себе следующего члена с нужными компетенциями.
В Лич:
А сколько примерно на сегодня IT-специалист задерживается в одном банке? Нет ли такого, что специалист чувствует, что он уже вырос, ему хочется чего-то большего, чего-то другого (год, два, три, пять лет работы, и он уходит в другую сферу)?
К. Меньшов:
Мне кажется, это очень сильно зависит и от специалистов, и от банков.
В Лич:
А какая-то статистика есть, сколько в среднем?
К. Меньшов:
У меня лично нет. Не могу сказать, у нас. Вообще есть классические этапы, принципы, которым можно следовать для того чтобы долго у себя сотрудников задержать. Сотрудники бывают те, которым нравится то, что они делают, они хотят делать это каждый год, без особых изменений, – те, которые нацелены на стабильность.
В Лич:
Но это достаточно рутинная работа получается?
К. Меньшов:
Да, но многим она нравится, то есть не надо считать, что рутина – это плохо, а не рутина – это хорошо. Люди есть разные: есть люди, которым нравится рутина, есть люди, которым не нравится рутина. И те, и те, попав в диаметральные ситуации, будут испытывать абсолютно идентичный дискомфорт. И нельзя сказать, что все айтишники, которые на рынке, они все хотят каких-то креативных проектов, которые – либо миллиард долларов, либо ничего. Нет. Соответственно, важно распознать, какой-то перед вами человек и правильно определить его в нужную команду. Либо который более классический – занимается более классическими вещами, либо более инновационный. Соответственно, если мы говорим про тех айтишников, которые хотят какого-то постоянного прогресса, постоянного развития и сами для этого что-то делают, а не просто хотят, – да, вы должны им давать новые задачи, менять, возможно, для них команды, переводя их между командами.
В Лич:
А насколько интересны задачи в одной сфере?
К. Меньшов:
Опять-таки смотря для кого. Кому-то интересны рутинные задачи.
В Лич:
Помимо рутинных в финансовой сфере, потом можно в сферу игр уйти, потом еще как-то. У нас ведь сегодня, как вы сами правильно заметили, цифровизацию во всех областях и отраслях производят.
К. Меньшов:
Верно. Да, это мы видим, скорее, в другом, то есть если вы в принципе смогли взять его к себе в штат, – это значит, человек все-таки склонен к тому, чтобы работать в одной индустрии, в одной отрасли. Мы просто видим прямо на входе сотрудников (кандидатов), которые прямо на входе понимают, что им больше хотелось бы работать в интеграторе, который действительно меняет и чередует проекты.
В Лич:
Но ведь есть же и проектные люди, которые проект сделали и дальше им хочется другой проект?
К. Меньшов:
Верно. Но опять-таки в индустрии или не в индустрии, то есть на входе, когда человек связывает свою судьбу с компанией, как правило, он не думает, что он сейчас поработает в банкинге, через четыре года он поменяет его целиком на другую индустрию. Те, кто так считает, они пойдут работать в Luxoft, или какой-то интегратор, который, действительно, так и делает, который ротирует людей между экспертизами.
В Лич:
Но ведь сейчас часто даже большие компании набирают людей под проекты, то есть им нужен такой проект, реализация задумана, набрали специалистов, проект закончен, возможно, роспуск всей команды.
К. Меньшов:
Бывает такое. Но это, скорее, у интеграторов только может происходить. Банки, как я могу про банки сказать, мы за категорию долгосрочности, то есть под проект вряд ли кто-то будет набирать команду с тем, чтобы потом ее закрывать. Под проект, с точки зрения банка как заказчика, более целесообразным будет привлечение команды от какой-то компании, проект будет выполнен, она ее заберет. Банки, как правило, видят долгосрочное развитие. Например, мобильные приложения. Понятно, что мобильные приложения в интервале ближайших двух-трех лет будут активно развиваться. Внутри мобильных приложений могут быть разные проекты (новые мобильные приложения, редизайн мобильных приложений, чат-бот, может быть масса всего), но это стабильное направление, такое квазистационарное, и в него целесообразно, действительно, нанимать команду свою, долго ее растить, инвестировать в ее развитие.
В Лич:
Это вы говорите про IT-специалистов, а специалисты в области IT-безопасности? Их, видимо, найти еще сложнее?
К. Меньшов:
Я думаю, что найти их, во-первых, еще сложнее, а во-вторых, они еще более квазистационарны в современном мире, я бы сказал. По мере того как у нас все мигрирует к цифрам, туда опережающими темпами, в принципе, мигрирует преступный мир. Соответственно, правоохранительные органы тоже пытаются за этим как-то поспеть. Поэтому, в моем понимании, информационная безопасность – это не то что ахиллесова пята, это оборотная сторона в принципе цифровизации. То есть вы не можете жить в модальности, что у вас нет какого-то соотношения, что на каждые, не знаю, 50 айтишников нужно 2 специалиста по информационной безопасности. Иначе у вас будет дисбаланс, и просто в какой-то момент какие-то вещи либо не будут попадать к клиентам, потому что их не будут успевать проверять на уязвимость. Если баги будут реально уязвимые и рано или поздно это закончится очень печально.
В Лич:
Но, говорят, сегодня очень часто банки грабят, и они при этом не сообщают об этом в правоохранительные органы, потому что им это невыгодно: и урон репутации, и возня с бумагами, часто бывает.
К. Меньшов:
Не знаю. Сложно это дело комментировать. Успешных случаев я за последнее время не помню, но все попытки мы всегда обязательно с правоохранительными органами вместе обсуждаем. То есть если вы не будете это делать, то вы просто ставите себя под удар в следующий раз, то есть я практически уверен, что цифровое преступное сообщество очень хорошо коммуницирует друг с другом, оно не такое разорванное, как обычная преступность. Если есть какая-то организация, которая никому ни о чем не рассказывает.
В Лич:
А есть ли на сегодня какие-то методологии, которые проверяют новые продукты на уязвимости?
К. Меньшов:
Конечно.
В Лич:
Или это просто методом перебора, что вроде вот кажется, что все-все проверили весь код, и вроде там дырок нет?
К. Меньшов:
Нет. Существует большое количество, на самом деле, методологий, которые позволяют на разных этапах разработки получить безопасный продукт, начиная от разработки кода. В момент разработки кода есть автоматизированное тестирование на уязвимости, именно статический анализ на уязвимости, который делается просто по написанному коду. Это должно быть неотъемлемой частью процесса разработки программного обеспечения. А еще изначально надо, в принципе, разрабатывать безопасно. Для этого все ваши разработчики, аналитики, тестировщики, все должны знать, что такое безопасный код, чем он отличается от опасного.
В Лич:
Но мы же понимаем, что если бы все делали абсолютно идеальный, безопасный код, то никто никого не взламывал бы.
К. Меньшов:
Нет, так бы тоже не получилось. Как сейф – его же нельзя сделать так, что вообще никто не взломает. Всегда есть способ взлома сейфа. Это может занять.
В Лич:
Но чаще всего это происходит именно за счет ошибок, как правило.
К. Меньшов:
Я бы так не сказал.
В Лич:
За счет каких-то дыр в коде все-таки.
К. Меньшов:
Да, но дыры в кодах – откуда берутся? От того, что кто-то поленился или не успел, или не хватило денег выполнить нормальную проверку на безопасность.
В Лич:
Человеческий фактор, как всегда.
К. Меньшов:
Да. Менеджерская, скорее, ошибка. То есть нельзя исходить из того, что люди разрабатывают без ошибок. Так не бывает. То есть любой код, который написан, всегда содержит ошибки. То есть если вы хотите получить безопасный продукт, значит, надо обязательно заказывать тестирование на уязвимости, заказывать белого хакера с какой-то периодичностью, и только тогда быть уверенными, что у вас все более-менее нормально.
В Лич:
А чтобы привлечь специалистов банки на сегодня позволяют студентам проходить практику?
К. Меньшов:
Конечно, у нас есть программы и стажеров и Junior.
В Лич:
А опять-таки стажеры и Junior – что им позволяется? Потому что очень часто это сводится, условно говоря, к менеджеру на ксероксе или менеджеру кофейного аппарата. И вот вся практика. Студент выходит разочарованный и больше с этой организацией точно не хочет связываться. Потому что он там уже постоял либо на кофемашине, либо на ксероксе, а работы никакой не выполнял.
К. Меньшов:
Я могу про айтишников сказать. Не очень знаю, как другие направления стажируют своих специалистов. Мы даем доступ, в том числе и к продакшн-системам для стажеров. Действительно, это определенный челлендж для нас как для организации. Мы долго тоже на эту тему думали. И тоже мы пришли к такому же вопросу: если мы хотим, чтобы они по-настоящему стажировались, как же мы можем им не давать доступ к нашим IT-системам? Потому что, действительно, это выливается примерно в такого рода историю: напиши где-то, в какой-то изолированной песочнице какой-то код, не понимая, зачем он нужен, как он будет потом с чем-то работать, отдай его. Это точно обречено изначально на провал. Если вы берете кого-то на стажировку, значит, у него должен быть доступ к системам, давайте возможность писать по-настоящему.
В Лич:
А какое количество специалистов, то есть можно сказать, что хотя бы 50% этих стажеров потом остаются?
К. Меньшов:
Нет, наверно, так не могу сказать. Они могут потом через некоторое время прийти. У нас есть айтишники, которые работали у нас, потом уходили в какую-то другую организацию, потом возвращались. Стажеров мы все-таки берем, в том числе и на средних университетских курсах, поэтому там может быть пауза в несколько лет, когда он к нам вернется, когда, наконец, закончил. То есть так чтобы взять стажера и чтобы он у вас part-time как-то работал в течение трех последних курсов – это достаточно тяжело. У них, как правило, не хватает для этого времени.
В Лич:
А какой-то график в формате «лайт» предусматривается?
К. Меньшов:
У нас есть отдельные случаи, когда мы так договаривались (когда ребята реально хотели и мы это делали), но я не могу сказать, что это прям распространенная практика.
В Лич:
А чем это обусловлено? Все-таки настолько талантливые специалисты, что для них можно какие-то особые условия?
К. Меньшов:
Скорее, желающие. Знаете, есть люди, которые хотят развития и двигаются по карьерной лестнице, и те, которые просто хотят. Вот здесь то же самое. Есть – просто хотят, а есть те, кто реально, у кого прям горят глаза, кто хочет это делать. С такими ребятами мы всегда договариваемся.
В Лич:
А какие на сегодня специальности больше всего востребованы все-таки?
К. Меньшов:
Самое сложное – это разработчики.
В Лич:
А что имеется в виду – «разработчики»? То есть это больше инженеры-архитекторы, действительно, которые строят даже программы, с точки зрения архитектуры, выстраивают?
К. Меньшов:
Нет.
В Лич:
Либо же все-таки это программисты, которые код делают?
К. Меньшов:
Смотрите, это что-то среднее, наверно, из того, что вы называете. Современный программист – это не кодер, который пишет по ТЗ. Это вот надо понимать. Это человек, который понимает высокоуровневую задачу, постановку которой ему дает либо какой-то старший аналитик или архитектор, а потом способен сам реализовать ее, правильно выбрав алгоритм и т.д. То есть это шире, чем просто кодер, который по ТЗ, но это все-таки не архитектор.
В Лич:
Но ведь чаще каждый продукт состоит из очень большого количества деталей.
К. Меньшов:
Верно.
В Лич:
Можно сказать, из большого количества кусков. И одно дело, когда каждый программист, как вы говорите, такого вот среднего уровня, может сделать кусок, а другой может все это целиком собрать в единый продукт.
К. Меньшов:
Вот искусство в том, что у вас есть команда, где в составе 5-7 программистов, которые работают вместе, общаясь и коммуницируя, могут создать работающий непротиворечивый продукт.
В Лич:
Но, в любом случае, должен быть лидер, как-то управлять и направлять.
К. Меньшов:
Да, как правило, есть либо тимлид, либо действительно бывают самоорганизующиеся команды, но, как правило, для небольших продуктов. Бывает такое, да. И потому что, многие считают, что программист – это такой вот интроверт, который умеет программировать, который берет ТЗ, просто по нему программирует, а если что-то где-то с чем-то не стыкуется – это проблема того, кто ТЗ написал. Еще есть проекты, которые так делаются, но современные проекты уже делаются не так. Программистами должны быть достаточно коммуникабельные люди, которые могут, поговорив со своим соседом и собратом, разработать код, не формализуя это все на каких-то безумных простынях, подписываясь над самой последней запятой.
В Лич:
А условия работы на сегодня меняются? Ведь такая коммуникабельность предполагает все-таки несколько не совсем формальный…
К. Меньшов:
Конечно, можно посмотреть, все строят новые офисы, потому что, действительно, это предполагает пространство другого типа, которое заточено на коммуникацию людей друг с другом. То есть Сбер построил свой agile-офис. У нас есть agile-гараж. Многие другие банки и организации делают то же самое. То есть современная культура разработки программного обеспечения сильно отличается от того, что было пятнадцать лет назад.
В Лич:
А насколько все-таки еще учитываются какие-то биоритмы людей? Потому что есть жаворонки, есть совы, и для всех график с 9-ти до 18-ти, он ведь не совсем удобен.
К. Меньшов:
Да. Здесь мы придерживаемся мнения, что команда сама сбивается, то есть, грубо говоря, у вас через какое-то время, когда команда стабилизировалась, команда определяет, кто у них там – совы или жаворонки. И если там появляется какая-то вакансия, то либо они возьмут человека, который соответствует им, либо ему придется поменяться, либо он через какое-то время уйдет в другую команду. То есть, на самом деле, через какое-то время.
В Лич:
А насколько жестко выстраивают, например, график, условно говоря, с 9-ти до 18-ти? Либо же все-таки люди могут как-то сами свой график выстраивать?
К. Меньшов:
Команда определяет. То есть конкретно банк этого не требует. Мы достаточно лояльно к этому относимся. Вопрос в следующем. Через какое-то время, если человек. Это саморегулирующаяся среда. Вот есть команда. Команды через какое-то время сбиваются к кому-то: где-то превалируют совы, где-то превалируют жаворонки. Если кто-то начинает выбиваться из работы команды, команда начинает испытывать дискомфорт к нему. И через какое-то время встает вопрос о том, что ему придется команду покинуть.
В Лич:
То есть все-таки важно сегодня – работа в команде?
К. Меньшов:
Да, все определяется командой, на самом деле. Мы, в принципе, по большому счету старается убрать все, что, так или иначе, мешает работе команды, чтобы они могли сосредоточиться именно для создания бизнес-результатов.
В Лич:
Насколько часто сегодня большие организации проводят какие-то тимбилдинги?
К. Меньшов:
Какие-то совсем большие, тимбилдинги – не знаю. Мы не часто их проводим. Но какие-то командные мероприятия, на командном уровне проходят достаточно часто. Но опять-таки это инициатива команды. Тут не должно быть давления организации, что вот генеральный директор организации решил, что завтра у всех будет корпоратив.
В Лич:
А как же тогда сбор людей, команды под новый проект? Все-таки нужно же учесть вопросы коммуникативности, чтобы люди все сошлись и могли нормально, продуктивно общаться.
К. Меньшов:
Да, но это проектная задача. Это все-таки не тимбилдинг. Это, скорее, проектная задача, один из первых этапов, по сути, проектной работы, когда вы собираете себе команду, знакомите их между собой, устраиваете что-то. Но он не очень большой. Это же редко бывает. Как правило, это все достаточно локально, просто. И опять-таки на уровне команды. Не приказом сверху. Мы, в принципе, не так сильно верим в приказы сверху, что можно все забюрократизировать и заставить благодаря этому.
В Лич:
Но именно о банках впечатление чаще всего именно такое складывается: что все очень сильно забюрократизировано и все в очень жестких таких рамках.
К. Меньшов:
Мне кажется, уже нет. Наверно, было так раньше, точно. Но я вижу, что банки, все практически вокруг меня меняются, за считаным количеством исключений. Я думаю, что года через три вы тоже поменяете свою точку зрения.
В Лич:
А насколько сегодня выстреливают люди, у которых есть два-три высших образования в разных сферах?
К. Меньшов:
Мне кажется, только если в менеджерских позициях.
В Лич:
А с точки зрения креатива как раз и создания идеи?
К. Меньшов:
Не знаю, не могу прокомментировать. Не могу сказать, что у меня большой опыт работы с такими людьми и с их креативом. Да, есть руководители. Да, они бывают более сильными благодаря тому, что у них есть несколько разных образований. А бывает, что это образование получено для галочки, и вообще непонятно, что он там делал. То есть я не могу сказать, что здесь какая-то есть закономерность.
В Лич:
А как часто сегодня большие компании отправляют своих специалистов на повышение курсов?
К. Меньшов:
На повышение квалификации?
В Лич:
На повышение квалификации, да.
К. Меньшов:
Зависит очень сильно от специализации. Есть вообще специализации в банке, которые подлежат обязательному повышению квалификации. Есть такое. Но мы, допустим, регулярно учим спецов по управлению проектами, допустим. И у нас есть свои внутренние кружки. То есть это не выглядит таким образом, что единственный способ повысить квалификацию – это отправить куда-то. Существуют и другие способы, мы стараемся тоже их использовать.
В Лич:
А это является одним из способов удержания сотрудника?
К. Меньшов:
Безусловно.
В Лич:
Отправляешь его, вроде как он подписывает галочку, что-либо столько-то отрабатываешь, либо потом оплачиваешь?
К. Меньшов:
Но это же противозаконно. Все понимают.
В Лич:
Как противозаконно? Отработаешь.
К. Меньшов:
Нет, не работает. Давно уже перестало работать. Все же понимают, что вот это соглашение трудового договора будет в суде ничтожно. Нельзя взыскать ничего с сотрудника – он не обязан. Подписался или не подписался – это противоречит Гражданскому кодексу.
В Лич:
Но часто это на уровне, как-то морально на человека давит.
К. Меньшов:
Верно.
В Лич:
И он считает, что обязан это отработать, иначе он будет таким вот большим свином.
К. Меньшов:
Но это, наверно, без бумажки. Если человек чувствует себя немножечко обязанным – это хорошо, значит, у него есть какие-то внутренние стандарты, внутренние нормы. Но заставлять его подписывать бумажку – мне кажется, это бессмысленно. Тем более, учитывая, что два человека, которые. Ну, две стороны, которые будут подписывать эту бумажку, обе понимают, что она, ну, как бы она не легитимна.
В Лич:
А сегодня проще всего найти IT-специалиста в Москве или все-таки по регионам у нас тоже хорошая подготовка?
К. Меньшов:
Подготовка неплохая, но проблема в том, что все ищут только в своих регионах присутствия. Мало есть организаций, которые умеют работать в абсолютно распределенных командах. Соответственно, у нас есть хороший опыт в Саратове. У нас есть большой центр в Саратове.
В Лич:
А проводятся хакатоны в других регионах с предложением потом переехать сотруднику?
К. Меньшов:
Хороший вопрос. Нет, мы так еще не пробовали.
В Лич:
Потому что все говорят, что не хватает, и бегают по Москве, но у нас-то, Москва – еще не вся Россия.
К. Меньшов:
Москва – не вся Россия, но тут представленность, конечно, существенно выше. Мы пробовали проводить хакатоны в Питере, но, к сожалению, не сложилось по другим обстоятельствам. У нас есть планы региональных хакатонов. Мы планируем поэкспериментировать, чтобы понять, можно ли, грубо говоря, собрать хотя бы десять команд в Саратове, например. Неочевидно.
В Лич:
Но ведь можно еще и перевезти, если есть специалисты.
К. Меньшов:
Перевезти прям на хакатон?
В Лич:
Нет, перевезти в Москву. Мне кажется, снять какое-то служебное жилье, предоставить людям и получить хорошего специалиста – это не такие большие затраты.
К. Меньшов:
Можно, но я боюсь, что, если вы все эти затраты добавите, в принципе, тоже, на тот же, скорее всего, и выйдет. Плюс, как только вы его перевезете, у него будет своя зарплата, он сразу станет московским. Он же будет жить в Москве.
В Лич:
Но, с другой стороны, все говорят о том, что кризис специалистов, их не хватает. Вопрос: или отсутствие специалиста или все-таки присутствие хорошего специалиста, который будет стоить столько же, но он будет работать все-таки, приносить свой профит?
К. Меньшов:
Да, зависит от того, откуда вы его везете. Если вы его везете из одного своего центра присутствия в Москву, то это достаточно бессмысленно. Если вы везете его просто из какой-то географической точки России – да, это может быть осмысленно. Такие примеры у нас, на самом деле, есть. Но не на совсем начальных позициях. Потому что на начальных, действительно, теряет смысл. То есть, грубо говоря, разработчики. Да, бывает такое.
В Лич:
То есть все-таки в регионах хэдхантинг тоже пошел?
К. Меньшов:
Да. Но не мы хантим в регионах. Это просто кто-то, кто решил, сидя в регионе, что он хочет оттуда уехать, смотрит на HeadHunter московские позиции.
В Лич:
Но это как бы человек сам инициирует свой переезд.
К. Меньшов:
По сути, да.
В Лич:
А все-таки компании пока не перевозят?
К. Меньшов:
Компании для этого необходимо каким-то образом искать, условно, где-нибудь в Хабаровске, непонятно, кстати, кем. И там вести переговоры по переезду. То есть это достаточно тяжело делать, не находясь географически в этой точке. А если вы уже находитесь в этой точке, то проще там же и взять.
В Лич:
То есть на сегодня пока все-таки. А из ближнего зарубежья насколько часто специалисты приезжают?
К. Меньшов:
Практически не случается такого. В последнее время.
В Лич:
Потому что слышно было о белорусских программистах, в Украине.
К. Меньшов:
Белорусские программисты и так себя прекрасно чувствуют в Белоруссии, как я понимаю, работают на зарубежные контракты, то есть у них все хорошо. Про Украину ничего не могу сказать. Давно не слышал про украинских программистов.
В Лич:
То есть пока все в Москве?
К. Меньшов:
Почему в Москве? В России.
В Лич:
А из регионов как часто приезжают в Москву специалисты? Вот, например, по статистике вашего банка, можете сказать, когда смотрите прописку, есть у человека постоянная регистрация либо откуда-то он приехал, место рождения все-таки?
К. Меньшов:
Нет, это не могу сказать, конечно.
В Лич:
Ну, общаясь. Люди же все равно общаются либо за обедом, либо в курилке и все равно рассказывают, кто откуда.
К. Меньшов:
Со всей России, конечно.
В Лич:
То есть это по большей части москвичи или большинство все-таки приезжие?
К. Меньшов:
Нет, большинство, конечно, не москвичи. Но они не приехали в «Открытие», грубо говоря, прям сейчас. То есть они достаточно давно, когда-то приехали.
В Лич:
Приехали именно в Москву?
К. Меньшов:
Да. Но опять-таки мы сейчас про Москву говорим, а это наш не основной регион присутствия. То есть у нас на Москву приходится, наверно, меньше половины сотрудников.
В Лич:
А большая часть присутствия все-таки?
К. Меньшов:
Нет большей, все остальные распределены уже, то есть нет превалирующей. Москва, Санкт-Петербург, Саратов, Новосибирск, – вот наши основные регионы.
В Лич:
А уровень именно подготовки специалистов и кадров? Где все-таки лучше?
К. Меньшов:
Уровень все-таки – Москва выше, да. В силу, видимо, того, что здесь образование сильнее и сюда съезжаются более сильные представители, то есть, в том числе из тех регионов, где мы и так представлены.
В Лич:
И основные разработки ведутся все-таки здесь, получается тогда?
К. Меньшов:
Здесь и в Саратове. Нельзя сказать.
В Лич:
А по сравнению с другими банками конкуренцию сейчас ощущаете большую? Потому что сейчас вот, на сегодня СМИ пестрят заголовками, что банки, один, другой должны прям закрыться.
К. Меньшов:
Закрыться – не знаю.
В Лич:
Но гонка есть такая? Гонка финтеха именно?
К. Меньшов:
Гонка финтеха, конечно, есть. Если посмотреть, сколько вакансий у кого открыто, они открыты во всех ключевых банках, есть сотни вакансий для IT-разработчиков.
В Лич:
А реально на клиентской базе это отражается либо этот процент такой ничтожный (кто есть свой клиент, тот, в принципе, там и сохраняется)?
К. Меньшов:
Клиентская база или в смысле?
В Лич:
Ну, клиентская база растет, сильно зависит от новинок? Переток какой-то. Если какой-то банк говорит: у нас новый продукт (финтех), переток клиентов резко осуществляется?
К. Меньшов:
Мне кажется, нет. После одного продукта он не осуществится. Но общий имидж – очень важно. То есть либо вы банк, который ассоциируется с какими-то новинками, инновациями. И даже если сейчас в моменте какого-то продукта у банка нет, но вы уверены, что он появится, потому что банк, в принципе, достаточно передовой, – это очень важное ощущение для клиента. Из-за одной конкретной функциональности, из-за одного конкретного продукта он вряд ли перейдет. Но из не инновационного, не технологичного банка тот клиент, для которого это важно, скорее всего, рано или поздно перейдет.
В Лич:
Но в последнее время банки же, в принципе, более-менее определились, кто является инновационным, кто нет. Какой-то переток клиентов между банками существует, такой значительный, видимый?
К. Меньшов:
Сложно сказать.
В Лич:
Или все вкладываются в этот финтех? Банки вкладываются, вкладываются, а на клиентской базе особо не отражается?
К. Меньшов:
Я бы сказал, что это, скорее (как, помните, в «Алисе…»?): чтобы стоять на месте и хотя бы удерживать текущий баланс распределения, надо очень быстро бежать. То есть ключевые ритейл-банки, если внимательно посмотреть, они вводят по одному продукту новому, заметно интересному (не какому-то просто изменению тарифов и т.д.) раз в месяц.
В Лич:
А клиенты пользуются этими услугами?
К. Меньшов:
По-разному. Но вы не можете не экспериментировать. То есть, допустим, мы сделали переводы через чат. Было неочевидно, какую выгоду это даст, какое количество клиентов будет пользоваться. Получилось не очень высокое проникновение. Сейчас мы ждем, когда выйдет новая прошивка iOS, которая осенью должна выйти. Там появятся нативные переводы. То есть можно было не делать? Наверно, можно было не делать. Но, не делая этих вещей, во-первых, вы не развиваете свою команду, которая, в принципе, потом будет делать более эффективные проекты. Во-вторых, не экспериментируете с клиентами, не даете им какие-то новые вещи, которые они могут попробовать первыми. Тоже очень важно.
В Лич:
А с другой стороны, столько вкладывать-вкладывать и не видеть пока отдачи, не проще потом купить на аутсорсе какой-то продукт?
К. Меньшов:
Будет уже поздно, то есть за это время все остальные банки, скорее всего, все это уже сделают, и вы будете его покупать тогда, когда он уже у всех появился.
В Лич:
То есть все-таки гонка на опережение?
К. Меньшов:
Нет, на сохранение хотя бы позиций, то есть все настолько сильно вкладываются, так сильно бегут, что, в принципе, действительно, все бегут примерно уже в понятной пропорции, в понятной последовательности. Но кто-то считает, что они, допустим, бегут чуть хуже, можно посмотреть, и предпринимают какие-то усилия для того чтобы бежать лучше. Это тоже очень заметно на рынке.
В Лич:
Кирилл, наше время уже подходит к концу, можно резюмировать сегодняшнюю нашу беседу?
К. Меньшов:
Да, конечно.
В Лич:
Несколько выводов, пожелания зрителям.
К. Меньшов:
Давайте попробуем. Во-первых, первое (самое главное): банки – это не про бюрократию, не про бумажки. Банки достаточно давно уже начали меняться. Многие поменялись уже достаточно сильно. Наверно, не все абсолютно подразделения внутри банков одинаково, в разной степени поменялось, но точно можно сказать, что айтишники находятся, можно сказать, в авангарде изменений, и в большинстве банков работа айтишника не так сильно уже отличается от работы какой-то современной IT-организации. Это, наверно, первое, что я хотел бы, действительно, донести. Можно прийти в любой банк, в первую очередь, розничная сеть, банк, и посмотреть, как делаются проекты, прийти на какие-то хакатоны, посмотреть, вообще, кто от банка туда приходит, с тем чтобы понять, что в банке гораздо интереснее, чем было. Это, наверно, первый вывод. Второе. Действительно, с точки зрения, наверно, стажеров. Если вы сейчас еще учитесь, думаете, с чем связать свою жизнь в будущем, то обратите внимание на банки. Почему? Потому что с точки зрения всего реального сектора экономики есть, на самом деле, только две реально инновационных IT-области. Первое – это, конечно же, веб и все, что с этим связано, а второе – это банки. Все самые интересные, сложные IT-проекты, сложные не с точки зрения инфраструктуры и какой-то географии, безумной протяженности или оптоволоконных линий, а именно с точки зрения IT-разработки, они есть только в вебе и в банкинге. При этом в банкинге, я бы сказал, разработчиков все ждут прям с распростертыми объятьями и очень надеются на их приход, а то время как в вебе к хорошим разработчикам по большому счету уже привыкли.
В Лич:
Спасибо большое за беседу. Всего доброго! До новых встреч!
К. Меньшов:
И вам спасибо. До свидания!