Анатолий Кочанов: Добрый вечер, наши уважаемые видеослушатели и радиозрители. На Mediametrics - программа «Хобби и ты». И в студии любопытные хоббиты, я, Анатолий Кочанов, мне помогает Марк Эпштейн.
Марк Эпштейн: Здравствуйте, любопытные хоббиты.
Анатолий Кочанов: И у нас удивительный гость, заслуженный артист РФ, автор и исполнитель Сергей Трофимов. Здравствуйте. Первый вопрос у нас традиционный, чтобы как-то оправдать название нашей передачи. Сергей, на ваш взгляд, если бы вас просили для энциклопедии дать определение, что такое хобби?
Сергей Трофимов: Хобби – это то, что тебя захватывает целиком, но в основном своей массе не позволяет тебе зарабатывать на жизнь.
Анатолий Кочанов: Есть ли у Вас хобби?
Сергей Трофимов: У меня есть два хобби. Одно очень затратное, другое очень занудное. Затратное хобби – это холодное оружие, способ, учеба им владеть. Я занимаюсь иногда с преподавателем, который ставит саблю. И второе хобби – это сравнительное языкознание.
Анатолий Кочанов: Интересное хобби. Причем одно буквально века 3-4 назад было не хобби, а средство, способ выживания. Тогда вернемся далеко назад. Как Вы в свое время попали в детский хор, да еще в его солисты?
Сергей Трофимов: Меня отобрали в детском саду, мне еще лет 5 было, наверное. Сказали маме, что нужно привести его к нам, что он хорошо поет, талантливый. Меня и привели. С тех пор я в музыке.
Марк Эпштейн: У Вас родители музыкальные?
Сергей Трофимов: Абсолютно нет. Они серьезные люди, они в академии наук.
Анатолий Кочанов: Мама серьезно отнеслась, ей сказали, что мальчика надо отвести в хор, она привела.
Сергей Трофимов: Я все время пел, и все решили, что хорошо бы это в нужное русло направить.
Марк Эпштейн: Вам нравится петь?
Анатолий Кочанов: В одном из интервью Вы сказали, что в те годы я был известен или популярен только у моей мамы и у участкового. Почему у мамы популярен – это понятно, чем Вы привлекли участкового?
Сергей Трофимов: У нас нельзя было громко играть, а мы громко репетировали. И он периодически приходил, просил сделать потише, обещал, что всех нас заберет на 15 суток. Но мы не внимали. А потом, кстати, ему понравились некоторые вещи. Он запал на нашу кавер-версию.
Анатолий Кочанов: Какие хорошие музыкально образованные участковые.
Сергей Трофимов: Да, он долго слушал, потом поправлял усы и говорил: «Пойдем жахнем».
Марк Эпштейн: Вот в юности и в детстве Вы хулиган были или спокойный человек?
Сергей Трофимов: Я бы не сказал, что я совсем хулиганом был, но и не спокойным тоже.
Марк Эпштейн: Из школы выгоняли?
Сергей Трофимов: Периодически да. У нас вообще была договоренность с учителем математики, что мы втроем, Антон Моргунов, я и Мишка Смирнов просто не приходим на ее урок, а она нам за это тройку ставит. Просто очень веселые были, мы все время шутили, хохмили.
Анатолий Кочанов: Это, наверное, не только на одном предмете.
Сергей Трофимов:На других кто-то из учителей пытался, у кого-то не получалось, вынуждены были терпеть. А математичка поступила мудро, я считаю.
Марк Эпштейн: Вот на счет Ваших шуток. Я когда-то очень давно ехал на машине за рулем из Москвы куда-то в Воронеж или в Курск, воткнул кассету и первый раз услышал «Я не видел Ленина живьем, я его застал уже холодным». Я тоже чуть не съехал с трассы. Юмор такой живой, что называется, не приделанный.
Сергей Трофимов: Как умеем. У нас вообще страна юморная, здесь о чем-то серьезном бесполезно совершенно. Серьезно пытался Маяковский, вот какие последствия.
Марк Эпштейн: Тем не менее, у Вас же есть вполне серьезные, даже очень серьезные вещи.
Сергей Трофимов: Моменты слабости.
Анатолий Кочанов: У Вас песня, которая о детстве, «Родина» называется. Когда я ее слушал, у меня совсем неожиданные ассоциации возникли. Сергей, вы москвич?
Сергей Трофимов:Да.
Анатолий Кочанов: Для меня эта песня в какой-то степени о Москве. Что для Вас Москва, кроме того, что это столица нашей Родины и все остальное.
Сергей Трофимов: Москва для меня – это, в первую очередь, Второй Волконский переулок, Цветной бульвар. Та Москва, в которой в парке продается мороженое в хрустящем стаканчике с горкой. Одно шоколадное, другое просто пломбир. Это салют 9 мая, когда безумно пахнет сирень в Екатерининском парке. И когда подбираешь эти железные штуки, которые после салюта остаются. Это дядя Паша – инвалид, который жил у нас, которые на 9 мая прыгал с 4 этажа в кусты сирени. У него ног не было. Он долго пил. Вообще он не пил, потому что он был портным и шил шинели и мундира для генерального состава. Но 9 мая он себе позволял расслабиться, и заканчивалось все это гармошкой и прыжком в сирень. Тетя Поля его потом назад тащила. Это салки во дворах, всякие игры со сверстниками. Это периодические походы в кино, в кинотеатр «Форум», тогда кинотеатр «Мир». Это какая-то удивительная атмосфера. Может, потому что коммунальная квартира была. Никогда не предупреждали, что к кому-то в гости идешь. Просто заходишь в гости и все. И именно так по-московски все это происходило. Это какой-то совершенно жуткий состав людей, которые живут в твоем же доме. Вот этот дядя Паша-инвалид, и какой-нибудь дядя Витя Еремеев, который мало был на свободе. И все это как-то в одном таком пространстве, независимо от социального происхождения, от твоего статуса, от материального положения. Это просто все, кому удалось выжить в период становления коммунистической империи.
Анатолий Кочанов: То есть у Вас такой срез был и временной, и какой угодно, людской.
Сергей Трофимов: Да. Москва была уютным городом. Можно было, бродя по Москве, вдруг обнаружить неожиданно дворик, какую-то улочку. И вот она связь времен. Там и 15 век, и 17, и 19, переходящий в 20. Сейчас все это потеряно, сейчас Москва – шанхай, к сожалению. Я понимаю, что это учесть больших городов, но моего города уже нет.
Анатолий Кочанов: А есть города, особенно любимые, по стране или по миру? Питер?
Сергей Трофимов: Это вообще что-то потрясающее для меня, с его странным климатом, со странными людьми, совсем не похожими на москвичей. Это такой остаток былой Руси. Русские намешаны с римлянами, с папским периодом. И все это вместе, и все это как-то с современностью еще связано.
Анатолий Кочанов: Может быть, Вы боитесь обидеть какие-то города.
Сергей Трофимов: Нет. Город Бузулук из-за пирогов. Кулебяки, пироги.
Марк Эпштейн: А вишня?
Сергей Трофимов: А мы зимой были.
Анатолий Кочанов: Тогда вернусь опять к музыкальной теме, учитывая, что у Вас классическое музыкальное образование. Вы закончили консерваторию.
Сергей Трофимов: Не закончил, я ничего не закончил.
Анатолий Кочанов: Не классическое музыкальное образование, консерваторию Вы не закончили, но учились. Причем по теории композиции. Пригодилось все это? И вообще нужно человеку музыкальное образование?
Сергей Трофимов: Оно, конечно, нужно. Я считаю, что в те годы было тяжело получить образование, это надо было очень стараться. Потому что на первом курсе сказала, что композитор – это идеологический рупор партии. И мы занимались, в основном, марксистскими дисциплинами, научный коммунизм. А когда я открыл учебник по эстетике, где было написано, что эстетика – это наука об эстетическом. Я понял, что этот предмет я сдам на пять, даже не уча.
Анатолий Кочанов: А вот для детей нужно музыкальное образование?
Сергей Трофимов: Да. Сольфеджио, теория музыки, гармония. Хорошо бы джазовую гармонию, импровизацию изучить.
Анатолий Кочанов: Музыкальный вкус нужно воспитывать и как это делать?
Сергей Трофимов: Только своим собственным примером. Что слушаешь ты, то будут слушать дети.
Анатолий Кочанов: Я понял, что мы вряд ли так споем.
Сергей Трофимов: Что слушается дома, какие радиостанции, то будут и дети слушать.
Анатолий Кочанов: А что слушают Ваши дети тогда?
Сергей Трофимов: Дочка занимается джазом, и она любит всех вот этих певиц новомодных, может, потому что ей 8 лет. А сын нормальный человек, он слушает «Слипкнот», «эйсидиси», он барабанщик.
Марк Эпштейн: Сколько ему лет, 19?
Сергей Трофимов: 13.
Анатолий Кочанов: Тогда вопрос, как отцу. Кого сложнее воспитывать, дочь или сына?
Сергей Трофимов: Я не знаю, как воспитывать дочь, честно скажу. Сына я знаю, я знаю, что он должен делать. А что надо говорить дочери и что с ней делать, я не знаю, ее просто любить и баловать надо.
Анатолий Кочанов: А остальное мама.
Сергей Трофимов: Остальное мама должна, да. Детей надо баловать, только тогда из них вырастают настоящие разбойники.
Марк Эпштейн: А сын разделяет Вашу любовь к холодному оружию?
Сергей Трофимов: Нет, не нравится. Он барабанщик, они вообще другие. Я стал показывать ему какие-то основы. Он сказал, что так не может, у него руки болят, купи мне разговорник русско-китайский. Брюс ли китаец же был, он должен мыслить, как Брюс ли. Он так увлекся, что сам сейчас китайский изучает.
Анатолий Кочанов: Какие неожиданные может давать выкрутасы холодное оружие. Может привести к философии через простой китайский разговорник.
Марк Эпштейн: Знаешь эти байки про то, что японские мастера точили меч, он точил 20 лет. Представляешь, что он думал эти 20 лет, пока он точил этот нож.
Сергей Трофимов: Они вообще не думают, они в себе культивируют пустоту.
Марк Эпштейн: Я представляю, что он думал, что за дрянь эта сталь, почему она не точится.
Анатолий Кочанов: Поэтому у нас не точили ножи, потому что начинали так думать.
Марк Эпштейн: Потому что у нас булат делали нормальный.
Анатолий Кочанов: А там искали пустоту.
Сергей Трофимов: Во-первых, не у нас. Если и делали, то в Кизляре.
Анатолий Кочанов: Я знаю очень много людей, которые рассказывают, что их принимали за Вас. И даже кто-то из моих знакомых расписался. Мне, говорит, конечно, стыдно, но он знает, что сделал людям приятно.
Сергей Трофимов: Меня тоже иногда за меня принимают.
Анатолий Кочанов: Это как раз неудивительно. Вы как-то отходите в сторону?
Сергей Трофимов: Подходят и спрашивают, я ли это. Я это я, чего лукавить.
Анатолий Кочанов: У Вас даже есть какая-то история на гастролях, когда Вас представляла какая-то женщина, и подбежал человек и спросил, кто из вас Трофимов. У меня вопрос, Вас принимали за кого-нибудь? Например, за Розенбаума?
Сергей Трофимов: Я разве на Розенбаума похож, у него бороды нет.
Анатолий Кочанов: Много людей, которые не очень на Вас похожи, но их принимают за Вас. Если не было, значит, не было.
Сергей Трофимов: Не было. Я, конечно, пытался, чтобы меня спутали с Джонни Дэппом, но не везет.
Анатолий Кочанов: А вдруг прокатило бы, что бы пришлось делать-то.
Сергей Трофимов: Пятый фильм с Джонни Деппом, Сергей Трофимов в главной роли.
Марк Эпштейн: По поводу кино. У Вас же были опыты актерские?
Сергей Трофимов: Был один и последний, я думаю.
Марк Эпштейн: Не понравилось или не Ваше?
С.Т. – Там еще сложнее. У нас ты собрался, пошел на концерт, отработал. А тут надо собраться, ты вроде как уже готов к съемках. И вдруг тут не работает машина. Час сидишь, я уже забыл, что там говорить вообще. Потом все, съемка, пошли. А что делать, я уже не помню. Это должен быть профессионал.
Анатолий Кочанов: Есть еще возможность попробовать в театре.
Сергей Трофимов: Или это будет «Елки -1,2» и все прочее. Каждый должен заниматься своим делом по возможности. Тогда и в стране будет все хорошо.
Анатолий Кочанов: Скажите, как относитесь к музыкальным пародиям?
Сергей Трофимов: Чудесно.
Анатолий Кочанов: И на Вас тоже?
Сергей Трофимов: Конечно.
Анатолий Кочанов: А есть любимая, которая просто запомнилась?
Сергей Трофимов: Есть Александр Шенон, он сделал пародию на «Снегири», гениально.
Анатолий Кочанов: Но это не низкий жанр?
Сергей Трофимов: Нет. Есть особая категория граждан, которая переживает за тебя, болеет. Перед концертом подходит одна женщина, и говорит, что у меня есть песня «Я живу в России». И говорит, что слова там неправильные, дает правильные слова, пойте. Денег не надо, спасибо.
Марк Эпштейн: Вы все время без волос, сейчас вы с бородкой. Это не очень хорошо. Значит, два метра ростом, голубоглазый и кудрявый, чтобы завтра выходили такой. А публика, которая приходит на концерт в других странах, она также реагирует на те же самые песни или есть разница? Или они от нас отдаляются по восприятию?
Сергей Трофимов: Да, они уже не совсем в этой кухне. Они уже думают о вечном, чем наши сиюминутные вещи. Хотя некоторые шутки прокатывают очень хорошо, особенно в Израиле. А вот в Сиэтле я попал. Импресарио, который организовывал концерт, он сказал, что это будет высокодуховная музыка. И пришли старообрядцы русские, чуть ли не в косоворотках и кокошниках. Мне так жалко было людей. Я думал, что надо как-то оправдываться. Я сказал, что взгляды на Христа могут быть разные. У меня свое видение, я вам сейчас покажу, какое. Я включаю песню про Ленина.
Анатолий Кочанов: То есть Вы в середине концерта нашли друг друга.
Сергей Трофимов: Да. На концерте они даже пританцовывали.
Анатолий Кочанов: То есть теперь в Сиэтле есть тоже свое прочтение некоторых аспектов религиозной музыки. А у Вас есть музыкальные если не кумиры, то, по крайней мере, учителя?
Сергей Трофимов: Конечно. То, что на меня действует, это Чикарели, потому что это гений просто. Просто жить в его время – это уже клево. Это Биттлз, Рахманинов, Мусоргский. Грамотная музыка такая. Это Гершвин. Из наших это Митяев, Розенбаум, Макаревич, БГ. Все это не перечислишь, наверное.
М.Э. - У Макаревича была такая история, которая была при мне. Он был на гастролях, зашел после концерта в клуб. А там группа, и они его встречают, запели «Лист краски тусклой». Он говорит, что это фонограмма. Я говорю, что это не фонограмма. Пошел разбираться, выяснилось, что вживую было очень похоже сделано. У Вас не было такого, что кто-то поет под Вас так?
Сергей Трофимов: Были. Здорово было. А иногда неузнаваемо поначалу, в Абхазии на пляже был ресторан. Я понимал, что что-то знакомое, но до конца не узнаю. А потом мне говорят, что, по-моему, они «Сочи» поют, но настолько по-своему.
Анатолий Кочанов: То есть кавера пошли, не узнать.
Марк Эпштейн: В Сочи вообще популярная песня, звучит на пляже?
Сергей Трофимов: Скрывать не буду, да. Я все-таки патриот, мог бы написать про Нью-Йорк что-нибудь, а написал про Сочи. Про Нью-Йорк тоже написал: «Я уезжаю в Америку, мама, не надо истерики».
Анатолий Кочанов: Вообще пишутся песни по путешествиям, по поездкам?
Сергей Трофимов: Конечно.
Анатолий Кочанов: Есть пример?
Сергей Трофимов: Ну да. Есть у меня такая песня на новом альбоме, «Падаем», жутко сумрачная. Подвигло к этому делу совершенно неожиданно, в Италии несколько дней встречал там пожилого монаха. А монастырь далеко находится. Там есть заброшенная церковь. Вот он каждый день приходит, десятки километров, поднимается на колокольню, чтобы ударить в колокол. И идет обратно. Это у него такое послушание. Пока колокол звонит, Бог тебя слышит, что на земле есть праведники. И я после этого написал песню «Падаем», которая о том, что хотел Христос, и что из этого вышло, скажем так.
Марк Эпштейн: Вообще сам процесс написания песни – это…
Сергей Трофимов: Это полная шизофрения.
Марк Эпштейн: Я имею в виду, раз, щелкнуло, что-то упало и сразу получилось, или это долгий мучительный процесс?
Сергей Трофимов: Упало чуть-чуть, а потом жуткая работа.
Анатолий Кочанов: Часто же за песней, которую мы слышим, стоит большее? Там стоят какие-то образы, воспоминания, как она написана, где она написана. А люди, которые ее слушают не то, что не слышат, что Вы написали, а слышат вообще свое совсем. Сталкивались с этим?
Сергей Трофимов: Сталкивались, конечно. И слава Богу, потому что песня должна иметь много смыслов. Ведь искусство – оно, в общем-то, с точки зрения потребителя, если так разбираться, это же как кулинария. Просто все привыкли к чипсам и к макнагетсам, но помимо этого есть еще блюда высокой кухни, которые надо уметь распробовать и получать от этого осложнения. Но для этого нужно время, желание и потребность в прекрасном. Вообще потребность в познании мира каким-то образом, потребляя продукт скоропортящийся, грубо говоря, универсальный, зато они хорошо расходятся. Казалось бы, копейки чипсы стоят, но их покупают миллионами. Приблизительно то же самое в искусстве.
Анатолий Кочанов: То есть для того, чтобы человек смог потребить хороший продукт, от него требуется работа.
Сергей Трофимов: Даже не работа, а желание что-то получить.
Анатолий Кочанов: Вот чтобы Рахманинова все-таки понимать, надо что-то послушать. Биттлз. Первое слово услышат музыкальное, простое ритмически, а дальше надо.
Сергей Трофимов: Это про музыку. Есть известная песня у «Машины времени» «Вагонные споры». И там в конце «И оба сошли где-то под Таганрогом среди бескрайних полей». Мы были в одной компании. Там был такой товарищ, который выпил и доказывал, что их посадили. Потому что я сидел под Таганрогом, где там еще сойти, там только зона и больше ничего нет.
Анатолий Кочанов: Эту ассоциацию не избить из песни.
Сергей Трофимов: Он услышал это, и он понял, про что это. Каждый по-своему интерпретирует.
Анатолий Кочанов: Я прочел в одном Вашем интервью, что Вас спросили, кто у Вас хозяин в доме. И Вы сказали, что у Вас хозяин кошка – Муся. Что-то изменилось?
Сергей Трофимов: Нет, она до сих пор не навязчиво диктует свои условия. Она может ходить где угодно, но приходит все равно домой. И плюс у нее под опекой собака и чихуахуа, Бобби его зовут. Учишься иногда у кошек, как надо воспитывать. Она, в принципе, дает им свободу, но есть какая-то грань, которую переходить нельзя. Тут же получаешь лапой по уху. Два раза она так показала, что и как. Они знают абсолютно точно стиль поведения, что и к чему.
Анатолий Кочанов: По этим интервью я наткнулся на комментарий ваших поклонников. И дальше комментарий и русло беседа ушло далеко от Сергея Трофимова. Человек написал, что собака думает, что хозяин меня поит, кормит, заботится обо мне, любит меня, он Бог. Кошка думает, что хозяин поит, кормит, заботится, я Бог. И ветка обсуждения ушла от Сергея Трофимова в область кошек и собак, и кто Бог. То есть у Вас все-таки Бог кошка.
Сергей Трофимов: На самом деле, конечно, глава дома Настя, потому что все на ней. Она очень мудрая женщина, потому что у меня твердая уверенность, что все решаю я.
Анатолий Кочанов: И главное, уверенность не пропадает.
Сергей Трофимов: Ни в коем случае.
Марк Эпштейн: Сергей Трофимов человек тщеславный или абсолютно равнодушный?
Сергей Трофимов: Конечно, тщеславный.
Марк Эпштейн: То есть нравится, когда хвалят? Когда известность, когда узнают.
Сергей Трофимов: Это нет.
Анатолий Кочанов: У Вас, похоже, разные понятия о тщеславии.
Марк Эпштейн: Мы и люди разные.
Сергей Трофимов: Когда я что-то делаю, я очень рассчитываю, что это будет бомба, что этого мир еще не видел. А то, что касается того, чтобы узнавали, это нет.
Анатолий Кочанов: А какие были бомбы первые, неожиданные для вас?
Сергей Трофимов: Вообще самая первая бомба была в школе, когда я написал песню о несчастной любви. И вдруг эту песню просили переписать все, включая старшеклассников.
Анатолий Кочанов: Это высшая похвала.
Сергей Трофимов: Да вообще, в музыкальной школе к тому же. Вот это да.
Марк Эпштейн: А было так, что я сейчас порву все пространство, а оно не идет.
Сергей Трофимов: Конечно.
Марк Эпштейн: И обидно, соответственно. И вдруг какая-то вещь, от которой не ожидал, а она вдруг поперла. Такое бывает?
Сергей Трофимов: Бывает тоже. Вы знаете, понятие вообще хита, он же по большому счету вычисляется. То есть если задастся целью написать хит, то должны быть две составляющие. Во-первых, должна образная песня, чтобы был в ней видеоряд какой-то. Во-вторых, это должен быть хук, то есть что-то повторяющееся. И как можно меньше информации. У нас вообще на радио берут песни, они просят, чтобы было как можно меньше ни о чем, и чтобы поритмичнее. То есть просто определение формата.
Анатолий Кочанов: А вообще как Вам само понятие определения формата?
Сергей Трофимов: Их тоже можно понять, потому что сейчас реклама, ее не очень много дают. Поскольку наша страна настолько вышла из кризиса, что мы стали выше этого.
Анатолий Кочанов: У нас в гостях был в студии Роман Луговых. Я сейчас не смогу близко к тексту передать. Но когда ему задали вопрос, куда вы развиваетесь, куда вы хотите, он говорит, что их группу «Ромарио» сравнивают с «Секретом» и т.д. Но вот он, как видит направление, ни за что не догадаетесь, какое имя он назовет, Сергей Трофимов, потому что в 2004 году его альбом «Барт авангард» все поставил на место, где рок, где что. Я, говорит, сразу понял, куда идти, я себя вижу в этом направлении. У вас были такие просветления, определения?
Сергей Трофимов: Нет. Для меня творчество – это чисто шизофрения. Что Бог послал, то и пишу. А так, чтобы долго ходить, что-то вычислять, нет. Мне помог в этом смысле, конечно, Александр Яковлевич, со стихотворными делами. И, пожалуй, Митяе и Александр Шенон, он гениальный человек. Митяев вот этими мелкими стишками, здорово получается у него такое макраме, такое теплое.
Анатолий Кочанов: А еще Вам очень помог же Розенбаум. У Вас была очень интересная история с первым появлением на телевидении.
СЕРГЕЙ ТРОФИМОВ: Ну да. В «Что? Где? Когда?»
Анатолий Кочанов: А что произошло там?
Сергей Трофимов: Были выборы Бориса Ельцина. И Ворошилов попросил, чтобы я спел песню «Аристократия помойки». Я говорю: « А мы точно не огребем ничего». А потом выяснилось, что ему деньги должны были. И вот таким образом он отомстил моими руками. Я-то думал, что проснусь знаменитым на всю страну. Все СМИ сказали, что вот этого мы не знаем.
Анатолий Кочанов: То есть слава бывает и такой. Александр Яковлевич чем Вам помог?
Сергей Трофимов: Потихоньку начал подсовывать лирические песни.
Анатолий Кочанов: Еще, я так понимаю, стал брать в концерты, в туры.
Сергей Трофимов: Заступился, в основном, за меня, что я не только такие остросоциальные песни пою. Мне еще на каком-то телевидении сказали, что я русский фашист из-за песни «Боги мои, боги».
Анатолий Кочанов: Мы же говорили, что песни имеют много смыслов, песня многогранна. Сейчас есть ли у Вас такая потребность помогать кому-то, молодым, как Вам помогали?
Сергей Трофимов: Я бы, скорее, не то, что помогать, я хочу сделать молодежный проект, такой дерзкий и необычный, скажем так.
Анатолий Кочанов: Сейчас очень многие говорит, какая советская музыка.
Сергей Трофимов: Только я исполнитель еще, мне нужен парень с харизмой, с хорошим чувством юмора, чтобы он ко всему с иронией относился, тогда пойдет проект. А эти все, которые поют, они все самовлюбленные очень.
Анатолий Кочанов: А если не брать тех, которые поют, известных. На Ваш взгляд, есть?
Сергей Трофимов:Есть талантливые, конечно. Даже в моем окружении много. Другое дело, что нет грамотного продюсера, который может сделать из потенциала продукт, который будут покупать.
Анатолий Кочанов: То есть песенная традиция какая-то, через певцов и косвенно через слушателей перешла, прошла. А вот традиция советских администраторов, продюсеров.
Сергей Трофимов: Никогда и не было традиции советских администраторов, у нас не было продюсера как такового, который может разобраться. Это человек, который знает, с помощью чего добиться результата. А другой знает, как это промоутировать. И который занимается промоушеном не только по всяким радио и телевидение, но и осваивает новые пространства, такие как интернет и т.д. И это все должно быть воедино, и должно все как бы вкупе работать.
Анатолий Кочанов: Судя по тому, что Вы все это понимаете, вы косвенно этим немножко занимаетесь или, по крайней мере, озадачены.
Сергей Трофимов: Я общаюсь с Сашей Львовым, это саунд-продюсер, мог хороший друг, который делает и Лепса, и Амина. Вот он один из немногих, кто может от 0 сделать результат в плане музыки. Что касается промоутеров музыкальных, это, конечно, был Айзеншпис, Андрей Разин. Вот они были людьми, которые находили какую-то фишку, как и что раскручивать.
Анатолий Кочанов: Хороший, талантливый продюсер не всегда значит, что хорошая интересная музыка, это не всегда совпадает.
Сергей Трофимов: Должно совпадать. Например, групп «Металлика», знаменитый черный альбом. Он просто заперся на два месяца у себя в доме вместе с ребятами. Они играли, искали гитары, еще что-то. Пришли на студию, сказали, нам нужно то-то. Сели, записали, и получился черный альбом «Металлики», который на века.
Анатолий Кочанов: А что мешает у нас в стране? Кризис, выше которого мы?
Сергей Трофимов: Да, во-первых, кризис.
Марк Эпштейн: Тебе же сказали, нет продюсера.
Сергей Трофимов: Конечно, гениальный человек Шнур со своим «Ленинградом», просто красавчик, выше всяких похвал. Групп еще молодая есть, не помню названия, у них песня смешная про русских. С нашей стороны полный отстой, но они изначально били на европейскую публику. И вот русская команда – такие полные фрики, они сейчас ездят по Европе с гастролями, хотя всего одна песня раскрутилась, но в Европе у нее больше 200 миллионов просмотров.
Анатолий Кочанов: Вы думаете, это расчет или просто удача?
Сергей Трофимов: Это расчет, там кто-то грамотный взрослый.
Марк Эпштейн: Есть надежда, что через какое-то время вы будете заниматься серьезным продюсированием какого-то молодого, дерзкого, ироничного?
Сергей Трофимов: Мне бы хотелось очень. Хотелось бы в другую музыкальную плоскость окунуться. Потому что если буду петь я, это будет глупо вообще, да и не солидно. А вот молодого с такой интересной музыкой я бы сделал с удовольствием.
Марк Эпштейн: То есть есть желание попробовать еще и вот эту ипостась.
Анатолий Кочанов: Я ошибся или прозвучало, что есть и материал для этого?
Сергей Трофимов: Есть. Я исполнитель еще, мне нужен такой парень, похожий на меня, но только красивый и дерзкий.
Марк Эпштейн: Мы тут все в поисках такого проекта, можно сказать, найти таких же, только моложе и лучше.
Анатолий Кочанов: Сергей, Вы в хорошей физической форме находитесь. Не смотря на то, что, как я понимаю, некоторые излишества позволяете себе, не смотря ни на что.
Сергей Трофимов: Видно, что я не затворник и не постник.
Анатолий Кочанов: Мне понравился один Ваш рецепт, жим штанги лежа – лучшее средство от тоски и депрессии.
Сергей Трофимов: Да, потому что мы к себе относимся с большим приоритетом. А на самом деле любой человек, в первую очередь, химический комбинат. И половина химических реакций запускаются только во время физических усилий. Хоть что сделай, но у тебя депрессия не пройдет, пока ты не будешь заниматься метаболизмом.
Анатолий Кочанов: Такой простой и верный рецепт.
Сергей Трофимов: Есть такая наука биомеханика. Я прочитал там, что средний человек до 1,9 метра рассчитан на то, что его организм рассчитан для нормальной работы. Он должен проходить 12 км в день и поднимать в день не меньше 700 кг.
Анатолий Кочанов: Я остановлюсь на 700 кг, просто мы увлеклись беседой. 12 км, 700 кг. Поэтому мы на этом заканчиваем, спасибо большое, Сергей, что пришли в гости. Спасибо нашим слушателям, что были с нами и слушали это. Сергей, Вам успехов в вашем молодежном проекте. Я думаю, что все получится. И Вы еще раз к нам придете. Спасибо, всего доброго. В студии был Анатолий Кочанов, Марк Эпштейн. Наш гость Сергей Трофимов.
Сергей Трофимов: До свидания.